Текст книги "Волшебный меч Курыкан"

– Что же будет, когда она музей увидит.

– Увидит, конечно, как же без музея, – улыбнулся Трифон Петрович. – Справляетесь без нас?

– Конечно, бутор выгрузили, ваш заказ выполнили по списку.

– Отлично. Размещай людей как обычно, сегодня все в свободном плавании, готовимся к затрашней работе. А мы с Селиной в музей, начнём впитывать историческую память не теряя времени. Не возражаете?

Селина согласно кивнула головой.

Из предбанника шёл небольшой коридорчик в большое просторное помещение, которое Герман называл музеем.

Зная ироничного Германа, человека с хорошим чувством юмора, Селина в ожидании музейной экспозиции приготовилась не удивляться. Достаточно было глянуть на стиралку профессора, чтобы подумать, что всё, что имеет здесь обычные имена, на деле может выглядеть совсем иначе. Ну, какой такой музей в таком глухом месте, в сарае из брёвен и другого подручного материала. Да кто тут помешает сосну называть пальмой? Ну, музей так музей!

Пока Трифон Петрович и Селина направлялись осматривать музей, Герман потащил Олю и Колю к леднику.

– Хватайте плошки и за мной, – скомандовал он.

В ледник – глубокую яму, закрытую крышкой, – спустились по лестнице.

– Брр, холодно, – поёжилась Оля.

– Так и задумано, вечная мерзлота, самое то для хранения продуктов. Берём капустки, сальце, рыбку, вяленого мяса, черемшу. Похлёбочку сделаем на костре. Ох и кушать охота!

…Когда Селина вошла в сарай, который Герман и Трифон Петрович называли музеем, она не то чтобы замерла на пороге, она словно застыла, заколдованная Снежной королевой. Так и стояла на пороге не шелохнувшись, увидев такое в лесной глухомани, где нет ни дорог, ни света, ни самых элементарных, привычных для горожанина бытовых условий. За неказистыми деревянными стенами с внешней стороны, даже при тусклом свете керосиновых ламп со встроенными зеркалами для усиления светового эффекта, открылась идеально отделанная внутренняя поверхность. На стеллажах и в стеклянных ящиках размещались экспонаты. Из двух дальних углов на Селину сурово смотрели воины в полном облачении. Они были сделаны в полный рост, и можно было представить себе, как реально выглядели эти люди.

– Знакомьтесь, Селина Ивановна, это хранители музея Даган и Бамси.

В приглушённом, чуть сумеречном свете, к которому глаза ещё не совсем привыкли, воины были словно живые, они замерли в ожидании приказа командира, готовые выполнить всё в ту же минуту.

«Жутковато», – подумала Селина.

Профессор как будто прочёл её мысли.

– Вы не бойтесь, они добрые, эти курыканы – мирные люди. Смотрите, они даже без оружия – лук и стрелы у стены.

– А что рядом с луком?

– Батас.

– Копьё?

– Ну нет, копьё рядом с другим воином, а батас – это такой мечевидный клинок, который имеет деревянную длинную рукоять.

– А что у ноги, как его там, – Бумси?

– Бамси, не обижайте солдата. Это батыйа – сибирская пальма[16]16
  Па́льма, палма, палёмка – сибирское древковое оружие типа глефы. Представляет собой однолезвийный ножевидный наконечник с хвостовиком, закреплённый на длинном древке.


[Закрыть]. С её помощью легко рубили ветви деревьев, да и в бою умелый воин бился с помощью батыйа успешно – она посильнее сабельки-то будет. Прошу простить, но должен сразу сказать, здесь не всё имеет отношение к курыканам. Что земля отдала, то и выставлено в нашем таёжном музее. Курыканское оружие попадается крайне редко. Герману вот несказанно повезло – он булат нашёл.

Профессор подошёл к воинам.

– Должен сказать, что эти предметы к курыканам вполне могли относиться. Академик Окладников считал, что они – предки якутов. А это оружие исконно якутское.

– Да откуда вы это знаете, в такой глуши живёте, вдали от цивилизации и научных центров?

Профессор улыбнулся.

– Книжки почитываю, журналы привозят. Спасибо Герману и Михаилу, снабжают. И, конечно, полевые работы. Для археолога это самое главное. Да вы к воинам подойдите, не бойтесь.

Селина осторожно, с некоторой опаской приблизилась к Бамси, потом к Догану. Вблизи можно было хорошо рассмотреть их доспехи из кожи, прикреплённые к одежде металлические пластинки.

– Какие мастера! Так с кожей работать, прямо всё подогнано по фигуре. Сейчас, поди, таких умельцев нет?

– Ну почему же нет, эти костюмчики современные специалисты шили.

– А это что – мотыга? Я такую у бабули в деревне видела.

– Мотыга, точно. Только от бабушкиной её полторы тысячи лет отделяют.

– А сохранилась неплохо.

– Курумчинские кузнецы старались.

На отдельной полке стояли похожие по форме баночки с плоским дном, горшки с простым орнаментом из арочных и змеевидных линий, лежали височные подвески и серьги; на полу располагались сошники, серпы, здоровенные каменные круги – жернова.

– А это уже вполне похоже на курыканское наследие. Знатные были скотоводы и земледельцы.

Селина задержалась у полки с фигурками животных: быков, баранов, оленей, антилоп, верблюдов. Но особенно много оказалось статуэток лошадей.

Трифон Петрович взял одну, самую большую.

– Такими я представляю себе курыканских скакунов. Ими племя гордилось особенно. Слава об их лошадях шла по всей степи.

– Неужели это ваши поделки?

– Мои, конечно. А чем ещё заниматься зимой – режу лошадок, разговариваю с Даганом и Бамси, – рассмеялся профессор.

Раздался громкий голос Германа:

– Трифон Петрович, Селина, милости просим к костру, все проголодались.

– Зовут, пойдёмте, если захотите, придём сюда позже.

У костра было на удивление тихо. Никто не балагурил, не шутил. То ли все устали от долгого перехода в тесном кубрике, то ли так проголодались, что организм напрочь отвергал эмоции.

– Наконец-то! Умираем от голода.

Герман встал с кружкой в руках.

– Традиционное открытие экспедиционного сезона объявляю открытым. По такому торжественному случаю, как руководитель экспедиции, разрешаю 100 грамм профессорской настойки на жимолости и смородине. Производство местное. Настойка сработана уважаемым Трифоном Петровичем по древнему рецепту таинственного племени курыкан.

Селина наклонилась к Михаилу и процедила в улыбке, надеясь, что никто не услышит её:

– Про профессора это шутка? Всё хотела спросить. Откуда здесь может быть профессор? Его сослали, что ли?

– Истинная правда. Трифон Петрович служил у нас на факультете. Читал курсы сибирской истории, палеографии и этнографии. Да вот не сошлись во взглядах на колонизацию Сибири с секретарём парткома. Это ещё в доперестроечные времена было. А поскольку в городе, кроме университета, его ничего особенно не держало, решил, как говорится, податься куда глаза глядят от идеологических вепрей – он так называл партийцев. Но это отдельная история…

Глава 10
Ночные кузнецы

Булат решили спрятать недалеко от высокой сосны, которая одиноко высилась на берегу. Уж такой она была ладной, пушистой, разлапистой, приметной на таёжном берегу реки. Лучшего ориентира для секрета не сыскать. Для пущей точности Ефимий отмерял двести шагов от неё в сторону берега и оборудовал схрон. Потом пометил на бумаге все бугорки, кусты, что торчали рядом с ним.

– Теперь точно не промахнёмся, на обратном пути заберём. А на ночёвку надо перебраться поближе к кузне, бережок открытый, всё на виду, – предложил Ефимий. – Места тут хотя и безлюдные, да мало ли что…

Так и сделали. Нашли местечко, где кустарник покрыл берег сплошной полосой, да ещё и в воду спустился. Туда завели илимку. Теперь она была хорошо укрыта.

Когда всё было сделано, расположились у костра и стали ужинать. Ели не спеша. Сегодня некуда было торопиться.

Короткую разведку сделали, диковинный меч нашли и надёжно спрятали, пришли в себя после «дурман-травы».

Можно расслабиться.

– Такая тишина! – протянул Михей.

Ему вторил Хват:

– Тишина…

– Теплынь-то, теплынь…

– Теплынь! – вновь подтвердил Хват.

– Хорошо!

И снова Хват поддержал Михея:

– Хорошо.

– Ты бы чего сам сказал, а то вторишь как дятел!

– Вторишь как дятел!

– Ну тя, пустомеля-пересмешник…

Теперь рассердился Хват:

– Сам ты пустомеля. Нет бы рассказать чего интересного, заладил «хорошо», «интересно», «тепло»! Каждый раз одно и то же.

– Я с Хватушкой согласен, – поддакнул Кирьян, позёвывая. – Давай, Михей. Давно мы под твои байки не засыпали, порадуй.

– Так и могу, коли просите! Вот мы меч диковинный нашли, могу и про кузнецов рассказать.

– Давай хоть про чё. – Кирьян лёг на спину на тёплую траву, закинул руки за голову и приготовился слушать.

– Когда были мы у Яндаша, а воевода Яков Иванович с князцем уединились, нас брацкие накормили, напоили, потом все к костру пошли общему, где старый улигершин[17]17
  Улигершины – сказители, которые исполняли героико-исторические эпосы, ульгэр, у бурят и монголов.


[Закрыть] свой рассказ пропел. А рассказ-то был про Небесных кузнецов.

Так вот, браточки, жил да был кузнец, имя у него мудрёное, Дайбан. Да не простой мастер, а бог-кузнец. Он среди всех кузнецов считался главным и их покровителем. И вот когда у Байкала и Ангары стало жить много племён и табуны расплодились, видит Дайбан, кузнецов-то не хватает. А тут ещё племя курыкан пришло, которые слыли знатными коневодами – они растили лучших лошадей. Улигершин сказывал, что к этим самым курыканам за скакунами отовсюду приезжали. Ну да, значит, лошадей много, а кузнецов мало. Подкову согнуть – и то некому было… Да вот мы и сами видали на скалах, какие лошади по степям носились. Здоровенные такие, а морды как у верблюдов. Жуть! Вот и представь себе, Хватушка, как неслась их конница на врага!

Решил тогда Дайбан, что надо добавить кузнецов людям, и позвал одного мастера и девять его сыновей. И когда выучились они всем премудростям кузнечного дела, отправил их Дайбан к Саянским горам, где река Ока бежит. С братьями пошла и сестра. Был у неё дар разбрасывать серебряные искры, которые ярко сверкали и пугали тёмных духов.

Ну, прибыли они на землю и перво-наперво кузнецы-молодцы соорудили коновязь.

– От дела, чего они с ней делали?

– Я улигершину, Кирюша, этот вопрос тоже задавал. Странным мне показалось, что они не юрту, не заплот[18]18
  Заплот – (сиб.) забор, деревянная сплошная ограда из досок или брёвен.


[Закрыть], не колодец какой, а коновязь поставили. Вначале думал, что, может, у них, у кузнецов, так прнято. Пояснил мне улигершин, что всё они сделали правильно, что коновязь – это символ, который соединяет разные миры. И потом, добавил он, коновязь эта была не простая, а золотая – из золотого гвоздя её выковали. Кузнецы, однако.

– Это ж сколько золота надо было?

– Много, много, Киря. Но они же с неба спустились, не просты ведь хлопцы. Гвоздь этот из небесного золотого кола сработали.

Ну, значит, стали эти небесные кузнецы учить людей своему мастерству. Дело шло споро, потому что каждый из братьев знал своё дело и старался делать всё хорошо. Один отвечал за кузнечные меха, другой за молот, третий за клещи, четвёртый за жаркие угли, пятый за наковальню, шестой следил, чтобы в кузне всегда был порядок, седьмой отвечал за долото, восьмой за воду для закаливания металла…

И пошла работа – стали они подковывать лошадей, делать ножи и мечи, копья и стрелы, посуду и котлы, много чего делали кузнецы.

– А что с сестрой стало?

– Она братьям помогала. А ещё ходила и огненными искрами изгоняла злых духов. Улигершин сказывал, что она стала прабабкой всех белых кузнецов на земле.

– Ну, раз прабабка белых кузнецов, то, поди, хорошая прабабка, – согласился Кирьян.

– Улигершин рассказал, что вслед за белыми кузнецами спустились на землю чёрные.

– А эти зачем?

– А затем, Киря, чтобы равновесие соблюдать.

– Равновесие – это да, во всём должен быть порядок. Скажи, Михей, волшебные мечи чёрные или белые кузнецы ковали?

– Не знаю, Киря, об том улигершин не рассказывал. Как по мне, так белые. Добрые дела, кажись, для них сподручнее.

– А наш меч, интересно, какие кузнецы делали?

– Этого, Хватушка, сдаётся, мы никогда не узнаем.

– Ефимий, ты вот в государевых приказах служил. Много чего слышал, видел, читал.

– Было дело, Михей.

– Тогда скажи, кто тут до нас ходил? Какие люди жили? Хлебушко сеяли, скот пасли? На илимках по реке сплавлялись?

– Эко тебя на ночь-то понесло. Да жили точно, и скотину пасли, и хлеб сеяли. А как иначе, человек он всегда работным был. И племена разные ходили. Слышал я про племя хунну. Держава такая в древности была. Тут их земли и лежали. Про чингисхановские орды сами знаете. Братские народы, опять же, лесные…

А ещё рассказывали дьяки, в этих местах племя жило, вот которое кузнецы прославили. Китайцы называли их гулигани. Вот эти самые гулигани много скота держали, умели, значит, разводить его. Сказывали толмачи, что жили они в городищах за земляными валами да каменными стенами, которые клали из каменных глыб. Летом кочевали, изб у них не было, а зиму коротали в землянках, обмазанных глиной или…

Ефимий остановился на полуслове, затем схватил котелок с кипятком и выплеснул в костёр. Огонь зашипел и потух.

– Тихо, браточки, ни звука. Слышу плеск вёсел на реке. Похоже, к нам гости. Давайте тихонько ползком к деревьям. Посмотрим оттуда, кто к нам пожаловал на ночь глядя.

Без лишних слов и расспросов острожники упали ничком и поползли к посадкам.

Из густых кустов было видно, что к кузне направились несколько человек. Ещё двое потащили туда корзины, наполненные чем-то тяжёлым. Из кузни они выходили уже налегке и снова доставляли туда чем-то гружённые корзины.

Работали молча, под светом луны, так что нетрудно было догадаться, что место это им хорошо знакомо.

Прошло ещё какое-то время, и вход кузни осветился отблесками разведённого огня, послышался какой-то шорох, похожий на камнепад или сход щебня с подмытой водой горы.

– Ефимий, никак, они горн раздувают, неужто плавить руду собрались, – прошептал Михей.

– Тсс, не ровён час, услышат. Вишь, в темноте начали, хоронятся. Им свидетели не надобны.

Из дымохода – дыры в потолке пещеры-кузни – стал подниматься столбик дыма. В ночи на фоне лунного света он казался серым, потом постепенно бледнел, пока совсем не слился с сумерками.

– Ну точно, плавильную печь разжигали. А отчего втайне? Почему именно ночью и здесь?

– Ты, Киря, пойди и узнай, – зашипел Михей.

– Могу, если что.

Ефимий снова шуганул задир:

– Башку не боитесь потерять. Углохните!

Спустя ещё какое-то время из кузни послышались удары по наковальне.

«Вовремя мы, однако, меч утащили и схоронили», – подумал Михей.

Работа в кузне шла до того самого момента, пока небо не стало сереть и ночь растворяться в наступающем восходе.

«Кузнецы» так же быстро собрались и отчалили от берега.

Ещё какое-то время острожники хоронились в кустах, наблюдая и прислушиваясь – все ли ночные «гости» уплыли, не осталось ли кого в кузне.

Первым поднялся Ефимий.

– Кажись, никого, уплыли.

– Да и слава те, господи. – Михей перекрестился. – Пришли тихо, ушли тихо. Тайна!

– Надо кузню осмотреть, что они там делали.

В кузне было ещё тепло от жара плавильни и неостывших углей. В каменном углублении с водой лежали две раскованные железные полоски.

– Вот это и есть ихняя тайна, – Ефимий взял металл. – Отковали хорошо, рука твёрдая. Железо обработали со знанием – поглядите, как ровно шли молотки.

– Почему всё бросили? – недоумённо спросил Михей.

– Отчего же бросили – оставили. Видимо, не первый раз сюда наведываются. Не заметили, что они тут не одни.

Ефимий продолжал вертеть железную заготовку, пытаясь понять, в чём секрет ночного визита.

Михей тоже вертел такую же полоску, тёр её ладонью, пытался шлифовать, даже на зуб пробовал.

– Это тебе, Михей, не золото или серебро, зуб не оставь, – подтрунивал Хват.

…Разожгли костёр, быстро заварили кипяток иван-чаем, наскоро перекусили… Утрення тишина и горячий чай погрузили в дрёму, когда и не сон и не бодрствуешь, кемаришь, клюёшь носом, трёшь глаза, но голова всё равно клонится к груди.

– Я вот что думаю, – начал Михей. – Это железяка? – И сам же ответил: – Железяка, что ж ещё. Им что, негде было обыкновенную железяку выковать? Тащились неизвестно откуда, ночью крались, как разбойники?

– Чего ты вокруг да около ходишь, если надумал чего, выкладывай.

– А ты не торопись, Хватушка. То-то и оно, что думать тоже надо не спеша. И вот я думаю, коли всё так тайно и секретно, значит, дело-то непростое. Меч мы нашли непростой, особенный. По всему клинку рисунки. Почитай, булат, может, самый дамасский… а может…

Михей замолчал, чем окончательно вывел нетерпеливого Хвата из себя.

– Ну всё, Михейка несчастный, счас я буду сердиться.

– Ой, да напугал ежа голым задом! Сердиться он будет! Счас обижусь и вовсе замолчу.

Хват фыркнул и шумно сел на траву:

– Ладно, не серчай. Чего «может-то», говори!

– А может, они про эту древнюю кузницу давно прослышали? А может, им надо эту самую дамасскую сталь, этот булат заполучить? А может, они решили, что именно в этой кузне булат и получат? А?

– А может, я всё-таки потрясу тебя маленько!

– Хват, угомонись, – Ефимий подсел поближе к Михею. – Твои слова могут быть объяснением. Ничего у них не получилось, они всё бросили и уплыли. И, судя по всему, пробуют не первый раз.

– Я об том же, другая плавка может и получиться! Так ведь просто секрет не раскроется. Будут пробовать ещё и ещё, пока не узнают, как нужный металл получить. Добавят щепоточку-другую новой руды или чаще закалять начнут. Возможно, они знают про древних кузнецов, которые тут обитали… Получается, у них своё секретное дело, у нас своё. Мы про них знаем, они про нас нет. Может, отчалим себе потихоньку и пусть каждый о своей заботе голову ломает?

Ефимий сердито глянул на товарища:

– Счас же всё бросим и уйдём? Я так думаю, воевода Леонтий тоже был бы рад о старинном булате разузнать. Михей отчасти прав. Гости ночные не беглые какие, не лазутчики, а самые что ни на есть кузнецы. Без знаний и навыков они бы так быстро плавильню не развели да железо не выковали. А что, если… – Ефимий замолчал, задумался. – А что, если они нашли способ получить булат? Смотрите, какая история. Намедни наши купцы с китайскими стали караванами обмениваться. И казённый торг начался – воевода сказывал, готовят товар для китайского рынка. Чем купцу Поднебесную удивлять? Чем китайца приманить? А что, если сибирским булатом? Вот и бьются втайне от всех, ищут верный рецепт лучшего металла! А может, и слышали где, что в давние времена здесь умельцы-кузнецы трудились! Вот и повадились именно сюда, чтобы всё как раньше делалось…

– Складно, Ефимий, складно. Может, и правда так и есть, – Михей задумался. – А может, и что другое. Но нам сидеть по ночам в засадах времени нет, да и приказа тоже. Вернёмся – доложим воеводе, а уж он решит, что дальше-то делать.

Глава 11
Пришли ниоткуда – ушли в никуда

Утро выдалось ветреным и прохладным. Селина рано проснулась и пошла к воде. Низкий туман закрывал противоположный берег – даже представить было трудно, что есть другая сторона реки, та, где высокие холмы, поросшие вековым лесом.

«Там леший бродит. Кикимора в кустах сидит, – пронеслось в голове у Селины. Она боязливо посмотрела по сторонам. – В этой глуши кто угодно завестись может. Ну, совсем ты, девушка, «ку-ку», – подумала она и вздрогнула от неожиданности: кукушка стала отсчитывать, сколько кому лет жить. – Я не спрашивала, это не мне, кукушенька. Это не мне».

Она рассмеялась и плюхнулась в воду, которая манила своим глянцем и поднимающимся паром, словно где-то там на дне кто-то подогревает её и она пока что только парит, но настанет момент – заволнуется и начнёт кипеть.

Сдержать крик от обжигающей воды она не смогла. Как обманчива эта речная гладь…

На берегу стоял профессор с полотенцем в руках.

– Не простудились бы! Услышал, так сказать, ваши вопли, сразу понял, без утреннего моциона не обошлось. Вот, возьмите и хорошо разотритесь махрой.

– Спасибо, профессор, вы настоящий спаситель! Ой, да вы ещё и краснеть не разучились!

– Сдали-таки, а ведь просил, а ведь обещали.

– Да что вы, Трифон Петрович… прям военная тайна какая-то. Пока все спят, давайте костерок наладим, чайку с чабрецом попьём, а вы мне порассказывайте ещё про этих самых курумчинских кузнецов и курыкан. Герман и Михаил сказали – вы главный по этой теме. И позвольте, я буду звать вас профессором? Это так приятно произносить!

– Раз уж разоблачили, зовите как хотите. Костерок счас запалим, я буду кофеёк, а вы, как сказали, чаёк с чабрецом. Ну, а если интересно слушать мои скучнейшие лекции, что-нибудь да расскажу, извольте.

Селина устроилась на деревянной доске, уложенной на трёх камнях, профессор сел напротив на предусмотрительно оставленную здесь удобную корягу.

– Красота, – мечтательно прощебетала Селина. – Нет, ну правда, так хорошо…

– С чего же начать, уважаемая, – задал сам себе вопрос Трифон Петрович.

– С чего хотите, я же в этом смысле «чайник».

– Тогда начну с долины реки Мурин. Именно там профессор Петри давным-давно проводил раскопки и нашёл следы интересного народа.

– Любопытно, следы целого народа?

– Так точно, целого народа. Точнее, следы неизвестной культуры. На обнаруженных остатках керамики были, как говорят археологи, кольцевые защипы. Именно эта находка послужила основанием назвать «владельцев» этой «посуды» людьми железной эпохи. Саму культуру окрестили по имени местности Курумчинского ведомства – курумчинской. А уже много лет спустя, другой археолог, впоследствии академик, по фамилии Окладников решил, что курыканы и есть представители этой самой курумчинской культуры.

– Вот так просто: решил – и всё?!

– Селина Ивановна, ну, конечно же, нет. Он много лет изучал знаменитые Шишкинские писаницы на Лене-реке, вёл археологические раскопки.

– Я смотрела фильм об этих наскальных рисунках. Их, кажется, ещё называют петроглифами.

– Совершенно точно. Так вот, Алексей Павлович сравнил эти рисунки с тюркскими рисунками и сделал некоторые предположения о курыканах и курумчинской культуре. Потом была обнаружена юаньская летопись, которая говорила, что люди племени гулигань, так китайские летописцы называли курыкан, жили в округе Ангкола.

– Как похоже на Ангару. Ангкола – Ангара?!

– Совершенно верно, Окладников подумал об этом же. Вот так и начались поиски этого таинственного племени. Кто они и откуда пришли, куда ушли – доподлинно неизвестно, сплошные предположения. Одни учёные считали их тюркоязычным народом, другие монголоязычным. Третьи были уверены, что они и есть предки якутов, четвёртые доказывали, что курыканы – союз племён, в который вошли тюрки, тунгусы, предки бурят. Есть версия, что курыканы были прародителями бурятского племени хори. По мере того как накапливался материал, появилась гипотеза, что гулигани вобрали в себя воинственных хунну – гуннов, чья империя пришла в упадок. Я хорошо знал учёного Асеева. Очень интересный человек, очень. Так вот он был убеждён, что в III–II веке до нашей эры какая-то часть северных гуннов пришла на западное побережье Байкала и Прибайкалья.

Но вот что, уважаемая Селина Ивановна, любопытно, археологические находки вроде бы принадлежали гуннам, а погребения были уже устроены в соответствии с местными обычаями. И тогда Асеев сделал вывод, что гунны растворились среди курыкан.

– А курыканам от гуннов перешла любовь к лошадям – они научились разводить великолепных скакунов!

Профессор рассмеялся.

– Узнаю влияние Германа и Михаила. Лошадь для кочевника обязательный жизненный элемент, к какому бы племени он ни принадлежал. Без лошадки никак! Чтобы закончить эту часть истории, ещё раз напомню про племена хунну. И сошлюсь на учёного Дашибалова, который утверждал, что курумчинская культура их преемница. Вот так!

– Профессор, вы живая энциклопедия!

– Меньше всего хотел бы зваться энциклопедистом: обо всём понемногу. Вот уж радость! Сегодня у нас первый день полевых работ. Вы увидите древнюю кузницу курыкан! А пока пойдёмте в нашу летнюю беседку и, наконец, чего-нибудь съедим.

Эта летняя беседка разительно отличалась от тех, к которым Селина привыкла на дачных участках. Такую она видела впервые. Посреди строения, походившего на шалаш, была вкопана высохшая лесина. К ней приделаны длинные шесты, которые упирались в небольшой земляной вал-накат, укреплённый в основании камнями. На жердях настланы ветки.

– Приближённая к реальности копия жилища древнего человека. Милости прошу к нашему шалашу.

Внутри умелые руки соорудили лавки, стол. Так что было вполне удобно.

– Чай, кофе, компот по выбору. Хлеба сколько душа пожелает – сам выпекал! Бездрожжевой! На закваске! Кофе растворимый, но только сегодня, с завтрашнего дня специально для вас, Селина, буду заваривать, по желанию, зерновой. Сырники с джемом! Осваиваю кулинарное искусство.

– Боже, какой пир, какая высокая кухня! Скорее есть, у меня после купания жуткий аппетит.

В чум-столовую зашли археологи и Вигдор.

– Всем привет, вот вы где, мы уже несколько раз приходили, а тут пусто.

– Признавайтесь, профессор, кто совершал заплыв, а кто стоял на берегу?

– Ваша помощница, Вигдор Борисович, отчаянная девушка, скажу я вам. Купалась она, на берегу стоял я. Еле-еле уговорил не плыть к противоположному берегу.

– Она смогла бы, она такая. Склоняю голову – правда, сегодня водица ну очень свежая.

– Шеф, ты даже не представляешь, какой я кладезь возможностей.

– Так, быстренько завтракаем, попутно обсудим наши планы на день. – Герман достал из полевой сумки блокнот и карандаши. – Готов записывать ваши умные мысли. Начнём с профессора. Трифон Петрович!

– Я и тот, кого определите мне в помощь, займёмся кузницей.

– Возьмите нас с Вигдором. Хочу в кузницу! – тут же отреагировала Селина.

– Первый отряд сформирован: профессор, Селина и Виг-дор, – подытожил Герман. – Мы с Михаилом займёмся осмотром территории, прилегающей к кузнице, и сделаем разметку под будущий раскоп. А Оля и Коля осмотрят остров в целом.