Текст книги "Узнать, хранить, не умереть"

Глава X

Люди, разрушающие твою судьбу, не виноваты. Ты сам даешь им шанс на свое разрушение. Так или что‐то близкое к этому уныло думал Чеботарёв, сидящий в приёмной генерального директора.

Так всё было славно. До сегодняшнего дежурства. Он уже поверил в свою удачу, в счастливо вытянутый выигрышный билет. Пусть это не остров на Карибах, но жить в душевном комфорте и уюте ему нравилось.

Накануне он приехал на ночное дежурство с мыслями, что вот ещё неделя – и конец испытательному сроку. Всю ночь исправно, как положено отлаженному механизму, исполнял, не вникая в смысл команд. Всё, что предписывала инструкция! Он тщательно следовал алгоритму и контролировал попискивающий, подмигивающий лампочками и мониторами центральный пульт. Пару раз его проведал старший по смене, посмотрел на мониторы, одобрительно похлопал по плечу и удалился, не проронив ни слова. Чеботарёв, когда совсем становилось невмоготу от желания спать, растирал лицо, пил крепкий чай, приседал, пытаясь взбодриться, и всячески старался не заснуть под мерное гудение вентиляторов. Он ещё с предыдущего ночного бдения заметил особенность своего организма – самые тяжёлые и невыносимые минуты ночного дежурства, впору спички вставлять в глаза, чтобы веки не слипались, тянулись до двух часов ночи. Потом становилось легче – ожидание рассвета, утренняя прохлада и даже лёгкая эйфория.

Так было и сегодня утром. Небо посветлело, из приоткрытого окна потянуло свежестью. Чеботарёв приготовился передавать дежурство. Оставалось в последний раз выполнить команду RPG – ввести в нужное окно на мониторе двенадцать цифр, которые выдаст ему генератор случайных чисел. Задание, достойное дрессированной мартышки, – повторить ввод трижды, один за другим. Чеботарёв потряс головой, пододвинулся ближе к пульту и, собрав в кулак изрядно потрепанную за ночь бодрость, впился глазами в экран. Веки горели огнём, предательски слезились глаза.

В это время к нему заглянул Глеб. Судя по его сияющему лицу, количество угрей за ночь уменьшилось. Это обстоятельство, по всей видимости, привело его в состояние восторженности, дурашливости и детской непосредственности.

В одной руке он держал укрытый крышкой кофейный стаканчик для Чеботарёва, во второй – свой стакан, из которого шумно отхлебывал. Чеботарёв махнул ему рукой – потом, потом, – и впился глазами в окно генератора чисел. Глеб, допив кофе, скомкал картонку и, прицелившись в урну, стоящую рядом с пультом, бросил. Ему очень нравилась манера Чеботарёва избавляться от разовой посуды. Стакан, кувыркаясь и разбрызгивая кофейные капли, упал, не долетев, на брюки автора метода. Чеботарёв рефлекторно шарахнулся назад, откатываясь от пульта и ругаясь на ходу, смахнул стакан с колен и торопливо сбросил пролившиеся на панель пульта капли коричневой жижи. Глеб охнул и приложил руку к груди, извиняясь.

– Не ругайте, начальник! Я это, я мигом! – и тут же выскочил, давясь от смеха.

Чеботарёв подскочил к пульту. Черт! Скорей, скорей вводить шифр!

В прямоугольник RPG мерцал, готовый вот-вот исчезнуть, двенадцатизначный код. В нижнем углу экрана уже висело открывшееся окно в ожидании цифры.

Чеботарёв, стоя и чуть ли не приплясывая на месте, лихорадочно вбивал цифры. Закончив, нажал кнопку «Ввод». Окно исчезло и тут же появилось вновь. Чеботарёв бросил взгляд на RPG и обомлел. Набор цифр не изменился! Он был абсолютно уверен! Те же самые! Тряхнул головой – кто знает, может, после ночи ему мерещится? Снова поглядел на RPG. Нет, цифры те же! Он их только что вводил. Что за ёлки-палки?! Может, из-за его задержки с вводом программа зависла? Он и задержался‐то всего на секунду! Некогда, некогда рассуждать! Его лихорадило, когда он повторно набирал код. Снова нажал «Ввод». С опаской посмотрел на окошко генератора. Там снова ничего не изменилось – всё те же двенадцать цифр светились на экране, едва мерцая. Он оглянулся по сторонам, в надежде, что кто‐то появится и всё исправит! Нет, он один! Один на один с катастрофой! В том, что это катастрофа, Чеботарёв не сомневался. Он уже был в этом уверен! Чертыхнувшись, обреченно посмотрел на пустое окно и, уже не торопясь, ввел те же самые цифры. В следующее мгновение откуда‐то из недр металлического агрегата раздался мелодичный перезвон, и на экране всплыло окно: «Main deposit. Access approved»[11]11
  Главный депозитарий. Доступ одобрен.


[Закрыть].

Вот, собственно, и всё! Английский он знал и смысл понял. Он понял, что влез, не важно, что это депозит или то, что они называют хранилищем, влез туда, куда его никто не приглашал, и что расплата за оплошность последует.

Он сидел рядом с Сысоевой в ожидании, когда их примет генеральный. Самое тягостное – ожидание и неопределённость. В любом случае – конец его спокойной, сытой жизни! Сейчас под барабанный бой его выведут на эшафот, сорвут эполеты, сломают шпагу над головой и вытурят без выходного пособия.

Сысоева нетерпеливо стучала по мягкому ковру носком туфли и злыми глазами смотрела на секретаршу генерального. Та оторвалась от компьютера:

– У Владлена Сергеевича в кабинете жена. Имейте терпение, Майя! Знаете, как это бывает в первый месяц после свадьбы? Впрочем, откуда вам знать!

Последнюю фразу он сказала негромко, себе под нос, но так, чтобы сидящим в приемной было слышно. Сысоева не стала исключением – она тоже услышала.

Майя была равнодушна к такого рода уколам. Тем более от такого ничтожества, как эта канцелярская крыса. В лице у неё ничто не дрогнуло, и если глаза её потемнели, то не от гнева или от пустяшной обиды, а от того, что её решимость действовать не находила выхода. А действовать нужно было быстро и энергично! Случайно или нет, этот мальчишка получил доступ к объекту, суть которого она не знала, но по масштабу секретности оценивала как чрезвычайно важный. А это требовало чрезвычайных и быстрых мер. Вплоть до самых жестких. Ей самой раньше не приходилось ничего такого делать, но она восхищалась людьми, у которых училась премудростям безопасности, которым как раз доводилось, и не раз, такое делать. Восхищалась их ясными и простыми аргументами при принятии решения или как они выбирали способ устранения ущерба. Во время учёбы с ней разбирали несколько видов минимизации ущерба, если секретность была нарушена врагом или, как сейчас, по неосторожности. Последнее не имело принципиального значения, поэтому жесткость была одинакова, что к врагу, что к случайному объекту.

Ей нравилась простота и прямолинейность таких решений: есть цель, есть способ, соответствующий цели, и есть прогнозируемый результат. Такой подход универсален, и это ей тоже нравилось.

Однажды она отошла от этого принципа. Причиной стал Большаков. Это было какое‐то наваждение, помутнение рассудка. Она забыла обо всём на свете и чуть не погубила себя. Она не искала таких отношений. Они сами обрушились на неё, сметая на пути все прежние установки. Их связь длилась недолго, может, месяц-полтора. Обычно для здоровья она находила себе непродолжительную связь и быстро избавлялась от партнера, пресекая попытки большего сближения. С Большаковым было всё по-другому. Чувства, которые ее охватили, в одночасье лишили её саму способности контролировать ход событий и, самое скверное, контролировать себя. С Большаковым они познакомились на юбилее спортивного центра, в котором Майя зарабатывала свой черный дан по киокушинкай, а Большаков тренировал мальчишек забрасывать мячи, не вылезая из воды. Их сближение произошло стремительно, бурно и безоглядно. Майя с удивлением открывала в себе качества, которые были, как ей казалось, признаками никчемности и слабости. Нежность, забота, теплота. Она изнемогала от ожидания встреч с ним, она шептала ему ласковые, неизвестно откуда взявшиеся слова, ей хотелось бесконечно долго рассказывать о своей любви каждому встречному, любому, кто подвернется! Делиться своим восхищением и гордостью от их отношений! Морок прошел, и отрезвление наступило мгновенно, когда она встретилась с его женой. Знакомство с «Ленусиком» произошло на соревнованиях, где они обе болели за его, Большакова, мальчишек. С первого взгляда женщины мгновенно поняли всё друг о друге. Поняли – и ни одна из них не выказала своих чувств, как им казалось. Они даже сфотографировались вместе – Большаков, ошалевший от радости, что его мальчишки стали победителями, настоял, чтобы они втроем сфотографировались. Фотографией всё и закончилось.

Для Майи решение о разрыве оказалось простым и ясным. Большаков был тому, кажется, рад, а ей всё равно – ни облегчения, ни сожаления. После расставания Майя позволила себе сохранить маленький островок нежности в своем, как она называла, «сердечке». Такой маленький, пушистый, как несмышленый котенок, комочек нежности где‐то слева в груди. Изображение маленьких, беспомощных котят надолго поселилось в её телефоне. Иногда, взглянув на заставку экрана, она вспоминала проклятые встречи с Большаковым, при этом низ живота набухал теплом, дыхание учащалось и увлажнялись глаза.

Можно вообразить, что именно этому комочку нежности в «сердечке» Майи Чеботарёв был обязан приемом на работу. Вовсе нет. Она «пробила» его по всем доступным базам, проверила его рассказ о матери, об автокатастрофе, о его жизни после больницы. Парень, каких много. Не хуже и не лучше прочих. Решение взять его к себе было продиктовано другим. Мысль, что Большаков отправил его к ней не просто так, появилась сразу, как только Чеботарёв предельно точно обрисовал портрет Владлена. Чеботарёв не был с ним знаком, это точно, значит, кто‐то интересуется их организацией и изучил Владлена так же тщательно, как она изучила Чеботарёва. Другими словами, «казачок‐то засланый!» Так что пока она выяснит, при чем здесь Большаков, кто за ним стоит, пусть мальчишка будет под рукой – решила и взяла его к себе. Пусть будет рядом.

Сидя в приемной генерального, она снова вернулась к своим подозрениям и искоса взглянула на «казачка». Чеботарёв от пережитого и от плохих предчувствий настолько устал, что начал придрёмывать тут же, сидя на стуле. Наконец, негромкое гудение интеркома на столе у секретарши оповестило, что час казни настал. Они поднялись.

В дверях их встретил сам Владлен Сергеевич. Он внимательно посмотрел на Чеботарёва, потом, не спуская с него глаз, будто ждал ещё какого‐то вредительства, сказал:

– Майя, останься здесь. Мы с молодым человеком поговорим с глазу на глаз.

Чеботарёв вошел первым. Владлен Сергеевич проследовал за ним и неплотно прикрыл дверь. Чеботарёв впервые оказался у начальства «на ковре».

Большой светлый кабинет с окнами на лужайку. Из открытого окна доносится плеск воды. Прямо перед Чеботарёвым необъятный стол с монитором и странным допотопным дисковым телефоном. В углу – приземистый диван. Рядом дверь. Напротив окон – стол для совещаний в окружении офисных белоснежных кожаных кресел. Тут же на стене маркерная доска. На ней зелёным фломастером вычерчены круги, стрелки, неразборчивые подписи.

Чеботарёв сделал несколько шагов и остановился в ожидании нахлобучки. Владлен Сергеевич прошел мимо долговязой фигуры провинившегося, чья голова была скорбно опущена, сел в свое кресло и принялся разглядывать охранника.

Дурак или соображает? Пусть был бы дурак! Для всех же лучше!

Владлен Сергеевич никогда не оказывался в ситуации, когда от него требовалась жесткость. Именно то, чего он боялся и к чему никогда не стремился. «Пусть жестким будет кто‐нибудь другой! Почему я? Даже если я обязан по регламенту, то в данном случае у меня есть извинение – медовый месяц! Ну ладно… Может, эта дылда всё‐таки плохо соображает? Экий длинный! У таких мозги должны плохо работать, у них кровь до головы не доходит. Пока доберётся, всякая мысль увянет…»

Неожиданно для себя самого Чеботарёв сам начал разговор:

– Понимаете… к вам как лучше обращаться? Генеральный директор или по имени?

«Дурак!» – успокоился Владлен Сергеевич и дружелюбно ответил:

– Владлен Сергеевич. Обращайся по имени, без должностей! Мы же тут одна семья. Тебя как звать?

– Чеботарёв.

– Имя у тебя есть?

– Есть, но лучше Чеботарёв, – он упрямо наклонил голову.

«Господи, – подумал Владлен Сергеевич, – что же не так с этими миллениалами? Вывернутые все, фрики! Ему что, плевать, как его назвали при рождении? Раздельный сбор мусора ему важнее, чем то, как его назвали родители! Он и отчества своего, наверняка, не знает. О боги! Стоит, мямлит, в штаны наложил от страха!»

Чеботарёв действительно мямлил, отводя глаза в сторону:

– Понимаете… Владлен Сергеевич, я все по инструкции, процедура RPG строго по часам… А утром, Владлен Сергеевич… утром, я думаю, генератор завис… Я, понимаете, цифры завел раз, он висит, я ещё раз, в общем, три раза… и тут он как зазвонит!

Владлен Сергеевич напрягся. Он переспросил, недоверчиво глядя на Чеботарёва:

– Три раза? Точно подряд или нет, не подряд?

– Да нет, типа подряд, – Чеботарёв кивнул, – понимаю, моя вина. Я готов, если что, исправить… отработать, что ли!

Он, наконец, посмотрел на генерального, и у него ёкнуло в животе. Владлен Сергеевич был бледен, лицо застыло, и пот выступил на лице и шее. Достал платок, вытер шею, открыл верхний ящик стола, посмотрел в стол, закрыл.

– Цифры… цифры, которые ты ввёл… их было много? – спросил Владлен Сергеевич и с надеждой уточнил: – Ты же их не запомнил?

Чеботарёв покрутил головой в поисках бумаги и, увидев маркерную доску на стене, быстро подошел, отыскал на полке черный фломастер и поперек бледно-зеленых каракулей крупно написал все двенадцать цифр.

– Всего двенадцать… Я их теперь на всю жизнь запомнил! – вздохнул облегченно и повернулся к Владлену Сергеевичу.

Тот глядел на долговязого пацана, и тяжёлая, как могильный камень, тоска сдавила ему грудь. Предчувствие, пугающее предчувствие чего‐то неотвратимого и страшного навалилось на него. Ужас скользнул холодной змейкой под кожу и пробрался к самому сердцу. Почему это должен делать он!?

Бесстрастный голос внутри пояснил: ты первый, кто оценил опасность. Тебе и выполнять. Ты на это подписывался. Помнишь? Ты тогда, испугавшись, уговаривал себя, что такое никогда не случится. Случилось. Это как лотерея. Случайный генератор удачи. Тебе не повезло.

Он снова выдвинул ящик стола и, не глядя, сунул руку внутрь. Нащупал пистолет с накрученным на ствол глушителем. Сжал рукоять.

«Выстрелить в грудь, потом в голову. После позвать Майю, она знает, как поступать дальше. Самооборона, угроза жизни… нет сил! Нет сил!»

Его пальцы разжались, он стал шарить в ящике стола, нащупал флакон. Торопливо достал, высыпал на ладонь пару таблеток и быстро сунул в рот.

Во время возникшей паузы Чеботарёв смотрел на генерального с беспокойством. Что он так разволновался? Позвать, может, кого, или сразу скорую? Он услышал тяжелый глухой звук, словно генеральный двигал в столе камни, и заволновался – может, директор от волнения не в себе? Видел, как тот заглатывает таблетки и таращит глаза, силясь проглотить. Чеботарёв испугался. Что если директор прямо тут окочурится? Немолодой – нервы, сердце, все дела! Он беспомощно оглянулся, увидел на большом столе бутылки с водой, кинулся к ним, открыл первую попавшуюся. Та, зашипев, как огнетушитель, брызнула ему в лицо. Чеботарёв подбежал к директору, протягивая бутылку с водой:

– Может, воды, Владлен Сергеевич?

В этот момент за спиной Владлена Сергеевича распахнулась внутренняя дверь. На пороге стояла Анна.

– Чеботарёв, ты что тут делаешь? – радостно закричала Аня, вскидывая вверх руки. – Ты почему ещё не олимпийский чемпион в этом… как это называется, Чеботарёв?

– Ватерполо, – он растерянно улыбался, глядя на девушку.

Владлен Сергеевич перестал таращить глаза, проглотил таблетки и уставился на Чеботарёва.

– Вы знакомы? – подозрительно спросил он.

– Ну конечно, мой милый! – опередив Чеботарёва, ответила Аня и быстро присела на подлокотник кресла, приобняв мужа за плечи. – Он меня от школьных хулиганов спасал! Влад, не мучай Чеботарёва! Ты не забыл, нам с тобой ещё за покупками!

Она увидела цифры на доске.

– Вы что, нумерологией увлеклись? – и засмеялась.

Владлен Сергеевич, совсем придя в себя, поморщился:

– Поезжай сама… Пожалуйста, оставь нас.

Анна послушно кивнула, соскользнула с кресла, чмокнула его в щёку и направилась к выходу. Проходя мимо Чеботарёва, жеманно тронула его за подбородок, изящно изогнув руку, помахала ему на прощанье и скрылась в приемной.

Оставшись вдвоем, мужчины некоторое время молча смотрели друг на друга. Радость и растерянность первых мгновений встречи с Анной захлестнули Чеботарёва, но теперь они рассеялись, оставляя горький привкус на губах, которых едва коснулись её пальцы. До Чеботарёва наконец дошло, что Аня и есть новая жена Владлена Сергеевича. Так после новогоднего фейерверка с гроздьями ослепительных огней остается сизый дым, от которого слезятся глаза и щиплет в носу.

– Так почему ты не олимпийский чемпион? – неприятным голосом спросил Владлен Сергеевич. Он вскочил из-за стола, стал расхаживать по кабинету, поглядывая на Чеботарёва. Тот начал отнекиваться, мол, ерунда всё это, Аня пошутила, потом всё же рассказал, как улетал и не улетел, как ушел из спорта.

– С Анной‐то как? Тоже завязал? Может, нет? Может, вы встречаетесь? – с нарастающим возбуждением спросил Владлен Сергеевич. Он чувствовал, что таблетки уже действует. К нему вернулись бодрость, энергия и сила.

Чеботарёв несколько раз пожал плечами, покраснел и неожиданно растерялся, будто и в самом деле крутил роман с замужней женщиной. Генеральный прекратил беготню по кабинету и остановился перед ним. Задрал голову, чтобы взглянуть на неожиданного соперника поближе. Перед Чеботарёвым было злое раскрасневшееся лицо с лихорадочно блестевшими глазами и дергающимся ртом.

– Так! Значит, так! – срывающимся голосом заговорил Владлен Сергеевич, временами переходя на крик. – Вон! Тебе сообщат… обо всем! А теперь – вон! И позови Майю!

Чеботарёв, сбитый с толку всем происходящим и особенно переменой, произошедшей с начальством, вышел. Он прошел мимо секретарши и, не задерживаясь в приемной, сбежал по лестнице и выскочил во двор. Его ослепило солнце, он непроизвольно зажмурился и остановился. «Анна, Аня, Анюта», – вертелось у него в голове. Как она повзрослела, какой стала красивой! Спортивная фигура, движения стремительные, свободные, искрящиеся весельем глаза. Никуда она не исчезла! Да и вообще никогда не исчезала из его жизни, она всегда была рядом! В том ночном самолете при посадке она держала его за руку, вместе с ним склонялась над мамой, была рядом в его бесконечных девятидневных скитаниях по улицам его детства, она уберегла его от смерти в крутящемся и летящем в пропасть автобусе, дала ему сил, чтобы он вытащил мальчишку из кучи тел, и не покидала его среди мучительных больничных ночей.

Он сидел на бортике фонтана, листал телефонную книгу, за его спиной журчала вода, и жизнь обретала новый смысл. Он набрал номер её телефона.

– Алло, – услышал родной голос.

– Удивительно, что ты не сменила симку…

– Чеботарёв, ты?

– Давай встретимся.

– Встретиться? – Аня помолчала. – Хорошо. Помнишь кафе напротив сквера? Давай через час.

– Спасибо! – Чеботарёва переполняло ликование. – Я рад! Знаешь…

Ана повесила трубку.

– Чеботарёв! – раздался зычный голос откуда‐то сверху. Он поднял голову. В открытом окне на втором этаже был виден Брусникин – ещё та шестерка, а по должности – советник генерального директора по кадрам.

– Поднимись ко мне в кабинет! – крикнул требовательно и закрыл окно.

Взбегая по лестнице, Чеботарёв вскользь подумал, что сейчас его попрут из конторы, и ладно! Не это было для него главным! Главное, чтобы все эти танцы с бубнами закончились быстро и чтобы он не опоздал к Ане.

Он вошел в кабинет и с порога спросил:

– Увольняете?

Брусникин стоял рядом с Сысоевой. Они переглянулись. Оба были, как на похоронах, торжественно напряжены. На столе лежали документы, и Чеботарёв заметил среди прочих бумаг свое личное дело.

– Нет, зачем же? – Сысоева пододвинула к себе папку с его фамилией. – Стажировку будешь заканчивать в Онежске, в нашем филиале. Жильем тебя обеспечим, командировочными тоже.

– В ссылку? – с вызовом спросил Чеботарёв.

– Владлен Сергеевич, – со значением произнес Брусникин, – весьма щепетилен в вопросах семьи. Одновременно он ценит талантливых сотрудников и старается сделать все, чтобы перед ними были открыты любые дороги для развития. Новые дороги – это про тебя, Чеботарёв. Конечно, зарплата с повышенным коэффициентом, оплата жилья первые три месяца…

Он достал откуда‐то серый конверт и торжественно вручил его Чеботарёву.

– В качестве поощрения фирма дарит тебе сертификат на проживание в прекрасной гостинице! Видишь, как ты несправедлив к Владлену Сергеевичу! Стыдно, Чеботарёв!

Сысоева протянула ключи от машины:

– Берёшь в гараже «Шкоду-рапид» и дуешь в Онежск.

Чеботарёв помолчал, делая вид, что обдумывает сказанное.

– А если я откажусь? – он посмотрел на обоих с весёлым интересом.

Брусникин возмущенно всплеснул руками, выпучил на него глаза и только раза два приоткрыл рот.

Майя недобро глянула на Чеботарёва.

– В мою обязанность входит обеспечение безопасности как сотрудников, так и членов их семей. И если для этого понадобиться упрятать тебя по уголовной статье на продолжительный срок, я это сделаю.

Чеботарёв перестал улыбаться. Не потому, что испугался. Он посмотрел на настенные часы. Пора бежать к Анне.

– Ладно, – легко согласился он, – все?

– Два часа на сборы, – отчеканила Сысоева.

Чеботарёв кивнул, вышел, не торопясь, и уже на лестнице побежал, перепрыгивая через ступеньки.

Он появился в кафе, когда Аня уже сидела у окна. Издали помахал ей букетом цветов, которые успел купить у выхода из метро, и, весело поглядывая на неё, начал пробираться между столиками.

Аня взяла у него цветы и положила рядом.

– Чеботарёв, это в первый и в последний раз! – она не улыбнулась ему навстречу и была серьезна.

– Подожди, – он опешил, – почему? Мы что, не можем встречаться? Просто так, по-дружески?

– Запомни, Чеботарёв, между мужчиной и женщиной «просто так» не бывает. Я замужем! – Аня уже зло смотрела на него. – Понимаешь? И мне эта фигня – прятаться, врать – не подходит!

Чеботарёв опешил. Застигнутый врасплох, он никак не мог сообразить, что сказать, и понёс откровенную чушь.

– Ну да, богатый, с положением… – промямлил он растерянно.

– Чеботарёв, давай! – в бешенстве проговорила Аня. – Давай! Позови меня замуж! Ну? Зови! Нет? Тогда иди на фиг!

Аня отвернулась и замолчала. Чеботарёв тоже молчал, пораженный. Наконец, Аня взглянула на него. Ему показалось, что у неё покраснели глаза.

– Слушай, Чеботарёв, – её голос звучал просительно и мягко, – уезжай! А? Поезжай к маме, к Ольге Васильевне, поезжай! Чеботарёв, прошу тебя!

Она взяла его большую руку и прижала к щеке. Чеботарёв высвободился и встал.

– Ты права. В общем… я и сам собирался уехать. Так что, пока. Точнее, прощай.

Он вышел, задержался на крыльце. Посмотрел по сторонам, куда же ему теперь. Отругал себя за это свидание, дурацкие цветы и, окончательно придя в себя, вспомнил, что нужно ехать в гараж забирать машину. Он быстро пошел к метро.

На противоположной стороне улицы из стоящей темной «Мазды» за ним наблюдала Сысоева. Она подождала, пока скроется Чеботарёв, и вошла в кафе. Майя едва увернулась от открывающейся двери – Анна вышла и быстро проскользнула мимо, спустилась с крыльца, села в припаркованный рядом желтый «ТТ» и укатила, резко взяв с места.