Текст книги "Узнать, хранить, не умереть"

Глава XI

Сразу после того как Владлен Сергеевич выгнал Чеботарёва, к нему в кабинет зашла Сысоева. С первого взгляда она определила, что генеральный хватанул свои таблетки. В такие минуты он становился деятельным, резким в движениях, временами его возбуждение срывалось в истерический смех или крик. Ему не сиделось на месте, но и движение не успокаивало – он то срывался с места и быстрым шагом мерял кабинет по диагонали, то неожиданно плюхался в кресло, но даже сидя он дергался, как марионетка.

– Майя, – он уселся за стол, напряженно скрестил руки перед собой и уперся лбом в ладони, – Майя! Его нужно немедля отправить! Ясно? Пусть возьмет машину из гаража. Права у него есть? Отлично!

Он снова вскочил, быстро обошел стол, подошел к двери и плотно её прикрыл.

– Всё понятно? Отправить незамедлительно! Куда? Не важно! Он должен проехать километров четыреста, а лучше пятьсот.

– Командировка? – осторожно предположила Сысоева.

– Командировка? – вскинулся Владлен Сергеевич. – Да! Есть дочерняя фирма в Онежске. Туда! Командировка в Онежск.

Да, отличная идея! Командировка, командировка! И вот ещё что! Чтобы не дергался!

Он бросился к столу. Выдернул из кипы бумаг серый конверт и протянул ей:

– Возьми! Отдашь ему! Как бы поощрение. Типа, отдохнуть с дороги, покупаться, рыбу половить. Это сертификат на три ночи в гостинице. Гостиница хорошая!

Сысоева взяла конверт, покрутила его в руках.

– Что, что не так? – Владлен Сергеевич снова заходил по кабинету. – Командировка, командировка… а причина?

– Например, для усиления службы безопасности, – стараясь угадать ход мыслей начальника, предложила Майя, – вы его, короче, с повышением направляете.

– Что? – тот непонимающе посмотрел на неё. – Я не об этом. Я уже десять минут тебе втолковываю, что дороги там очень опасные. Туман, дождь. Масса аварий. Часто со смертельным исходом. Ты должна проследить за ним, Майя. Проследить, чтобы… э… не случилось бы чего.

Сысоева внимательно посмотрела на начальника. Потом кивнула.

– Есть опасный участок дороги, – предложила она, – под Бережным, километрах в пятидесяти от города.

– Нет-нет. Это совсем рядом. Скорая, МЧС – все быстро. Уверен, после ста пятидесяти дорога гораздо опаснее.

– Как скажете, – кивнула Сысоева, глядя в упор на подошедшего к ней вплотную начальника. Владлен Сергеевич смотрел, словно изучал строение её лица, потом спросил:

– А из-за чего произойдёт авария?

– Выяснится, – не колеблясь, словно отвечала хорошо выученный урок, отрапортовала Майя, – что перетёрся тормозной шланг. Знаете, такое бывает, если запчасть некачественная. Неисправные тормоза, скорость, мокрый асфальт… Нет, справиться, избежать аварии невозможно! Тем более усталость после ночного дежурства, потеря реакции, неадекватная оценка обстановки. Да он просто заснул за рулём!

– Да, – Владлен Сергеевич, не мигая, смотрел ей в глаза, – да, тормозной шланг если оборвался, то совсем беда! В общем, проследи, чтобы… ну, ты понимаешь. Потом сделаешь звонок на служебный. Просто звонок.

Сысоева помедлила в ожидании продолжения, затем повернулась и быстро вышла.

Владлен Сергеевич быстро прошел к столу и выдвинул нижний ящик, где стоял допотопный дисковый телефон цвета слоновой кости. Сняв трубку, он несколько раз крутанул диск, набирая номер.

– Нужно обсудить одно дело. Срочно… Да, дело решенное!

Он напряженно слушал, что ему говорят на том конце провода.

– Да понимаю я! Тут другое! Это вообще бомба! – его голос напрягся почти до крика. Он выслушал собеседника и несколько раз кивнул. – Да… да… – покорно повторил он и положил трубку.

Сысоева тем временем отправляла Чеботарёва в Онежск. Как только стажер ушел, она быстрым шагом прошла в гараж и загнала на «яму» светло-серебристую «Шкоду». Спустившись под днище автомобиля, отыскала передний тормозной шланг и после нескольких попыток надорвала его в месте крепления к гидравлике. Образовавшуюся прореху прикрыла, обмотав её малярным скотчем. Выбравшись, убедилась, что её никто не видел, села в темную «Мазду» и уехала.

С наступлением вечера городская суета не утихала. У Чеботарёва было ещё минут сорок до отъезда, и он со стаканом молока и ломтем черного хлеба устроился на балконе. Внизу шумела улица, шли группами болельщики в сине-белых шарфах.

«Кто выиграл?» – безучастно подумал Чеботарёв. После всего случившегося, начиная с утреннего дурацкого происшествия на центральном пульте и заканчивая последним разговором с Аней (а он был уверен, что разговор этот действительно последний в их жизни), он всё ещё был растерян. «Как же так?» – спрашивал он себя. Только‐только всё наладилось, приобрело какое‐то равновесие, и он после череды трагических событий почувствовал обновление, жизнь открылась ему с другой, привлекательной стороны, и Анино появление было тому подтверждением! Как же так? Всё перевернулось в один день! Нужно ехать в какой‐то неведомый ему Онежск (кстати, где это?), обустраиваться заново, привыкать к новым людям. И всё было бы не так уж и страшно, если бы не последний разговор с Аней.

Он вспомнил, как они с ней вдвоем ходили с ночевкой на Финский залив. Разбив палатку, развели костёр, сели рядом, касаясь плечами друг друга, и не заметили, как спустилась ночь.

– Чеботарёв, не плачь! – говорила Аня, помешивая прутиком уголья в костре. – Ты ведь не навсегда уезжаешь!

Завтра он отправлялся на сборы, потом на чемпионат России, и это, как оказалось, было началом их разлуки.

– После расставания всегда бывает встреча, – продолжила она философски. Потом оживилась, полезла за телефоном.

– Давай сфоткаемся! – она уже выцеливала ракурс для селфи. – Наши чумазые рожицы будут тебе утешением в минуты депрессии.

Чеботарёв обиделся, неизвестно на что. Он и сам хотел сфотографироваться, но обиделся совсем как маленький. Сейчас‐то, когда горечь утраты была, как ему казалось, вселенского масштаба, он придумал себе, что уже в ту минуту предчувствовал разлуку, и эта дурацкая обида и не была обидой вовсе, а была грустью и нежеланием расставаться. Глупость, конечно! Нужно было держать её за руку и не отпускать. Бросить всё, схватить её руку и не отпускать! Но тогда он был дурак дураком!

– Чего это? – пробубнил Чеботарёв. – Не будет у меня никакой депрессии!

Аня моментально тоже обиделась.

– Не хочешь, не фоткайся. Обойдусь! – и отвернулась.

Они замолчали, оба не понимая, что произошло. Чувствовали, что это глупость – дуться друг на друга, – но сидели, упрямо глядя в разные стороны. Каждый из них спрашивал себя и не находили ответа – почему они не могут обняться и так же молча глядеть на костер, растворяясь в этом молчании и в собственной любви. Первой Аня пододвинулась к Чеботарёву, залезла ему под мышку, прижалась. Может, своим женским чутьем предчувствовала долгое расставание, а может, ей жалко было терять минуты близости. Он мгновенно растаял, обнял её и поцеловал в теплую макушку.

…Сухие сосновые ветки потрескивали в костре, выбрасывая в ночной воздух кружащих огненных светлячков…

Чеботарёв очнулся, сбросил с себя дремоту воспоминаний. Дома́ на той стороне улицы, словно морские лайнеры, плыли в сгустившихся сумерках, поблескивая разноцветными огнями. Снизу слышны были шум трансляции футбольного матча по телевизору и счастливые вскрики соседа-болельщика. Вернувшись домой, Чеботарёв вымыл стакан, убрал его в шкаф, окинул взглядом приютившую его квартиру и вышел.

Он быстро добрался до гаража. Дежурный охранник выдал под расписку документы на «Шкоду» и путевой лист. Сумку, куртку – всё, что у него было, – он бросил на заднее сиденье. Покрутил в руках подаренный серый конверт, разорвав склейку, вытащил сертификат на три ночи проживания в гостинице «Капитан Кук». Внизу сертификата был указан адрес. Этот адрес он и ввел в навигатор. Выехав из гаража, «Шкода» покатила по пустеющим улицам, направляясь на север. Через двадцать минут автомобиль выбрался на Сортавальскую трассу и набрал скорость. На некотором расстоянии за ним следовала неприметная темно-серая «Мазда», за рулем которой можно было разглядеть Сысоеву.

За окном мелькали рыжие сосны, темнел, подступая к шоссе, лес, и вскоре фары автомобиля переключились на ближний свет – на дорогу опустилась ночь. Навстречу с шумом проносились, ослепляя огнями, большегрузы, поднимаемый ими порыв ветра ударял «Шкоду», заставляя её колыхаться и вилять. Движение постепенно становилось менее интенсивным, и Чеботарёв смог разогнаться до ста двадцати. Проносились над головой фермы с горящим табло и указателями скорости. Вот промелькнуло предупреждение о дорожных работах, о прогнозе погоды – в ближайшие часы обещали ливни и воздух до +23С°. На приборной панели вспыхнула лампочка «Резерв топлива», и Чеботарёв заволновался – ему не понравилась мысль встать на шоссе среди ночного леса, да ещё и под ливнем. Издалека он увидел спасительные огни – впереди у дороги светилась реклама АЗС. Шкода свернула и въехала под навес. На ярко освещенной площадке с заправочными терминалами приютились старенькие «Жигули». Рядом, держа пистолет в баке своего железного коня, стоял хмурый старик в такой же неприветливой куртке с выцветшей надписью на спине «Стройотряд ЛГУ». Он неодобрительно глядел на мелькающие цифры на экране терминала.

Чеботарёв вставлял «пистолет» в бак «Шкоды», когда услышал за спиной:

– Не желаете отдохнуть с девушкой?

Он обернулся. Перед ним стояла «девушка» – тётка второй молодости в обтягивающей мясистые бёдра короткой кожаной юбке и ярко-синей блузке. Полное лицо её было деловито и неулыбчиво.

– Мальчик, – окинув его взглядом, поправилась «девушка», – хочешь большой, но чистой любви?

Чеботарёв отвернулся. «Девушка» постояла какое‐то время и пошла к освещенной стекляшке магазина, подражая топ-моделям виденного ею вчера дефиле на телеканале Fashion.

– Опять мимо? – сочувственно спросила кассирша.

– Гей, наверняка! – «девушка» подошла и оперлась о стойку.

– Натуралов сейчас мало! Куда мужики подевались? – вздохнула кассирша.

– Ничо, сейчас дальнобойщики подтянутся. Наверстаю. Капучино сделай, а?

– Я тебе вот что скажу, – горячась, заговорила, взбивая молоко, кассирша, – выродился мужик. Инфантильные все! Типа гетеросексуал не в моде! Где, блин, брутальность? Точно не в штанах! За бородой своей ухаживают, как моя мама за грядкой!

Вошел старик, обладатель «Жигулей», и потребовал, чтобы его немедленно рассчитали, так как нет у него интереса ночь напролет здесь проводить. Следом зашёл Чеботарёв и остановился в отдалении.

– Мальчик, смотрел «Формулу любви»? – в «девушке» проснулся конфликт поколений.

Старик прекратил сварливую перебранку с кассиршей и переключился на новую жертву.

– Чего они смотрят!? Смотрят они, как же! Комиксы Марвела – предел для их мозгов! А ты с ним о Толстом, об Алексее, между прочим, об Алексее Толстом разговариваешь!

– Дедушка, не умничай! Какой Толстой! Если что, это Семён Фарада. А не твой Толстой! – обиделась «девушка». – Вам бы только учить и ругать всех подряд!

Старик раздраженно махнул рукой, забрал чек и вышел. Чеботарёв расплатился за бензин и взял кофе с сосиской в тесте. За окном протарахтели «Жигули» и, мигнув красными огнями, скрылись в темноте. Чеботарёв жевал сосиску, пил кофе и представлял, будто всё, что ещё вчера было городом, людьми, Сысоевой и Владленом, сжалось до размеров этой заправки и на всём белом свете нет ничего другого. И ладно, подумал Чеботарёв, и пусть. Можно и так.

Неожиданно из темноты выкатил, сверкая огнями, как новогодняя ёлка, обещая праздник и веселье, красный большегруз. Остановился, пыхтя и отдуваясь, загасил огни. Женщины заулыбались, их лица осветила молодость, они устремили взгляды за окно и не заметили, как вышел Чеботарёв.

Минут через десять езды по пустынному шоссе «Шкода» стала нагонять давешние «Жигули». Волчьими глазами замаячили красные огни задних фонарей, а по мере их приближения начал нарастать металлический дребезжащий звук, будто кто‐то лупил молотком по жестяному тазу. В свете фар Чеботарёв увидел источник звука – отвалившуюся выхлопную трубу. Она волочилась по асфальту, подпрыгивая на неровностях, временами высекая искры и готовая оторваться совсем. «Шкода» поравнялась с «Жигулями», и Чеботарёв замахал рукой старику, мол, остановись, но тот лишь грозно зыркнул в его сторону и прибавил газ. Тогда Чеботарёв обогнал его и, притормаживая, заставил остановиться. Выйдя, из машины, он замер от неожиданности – старик шел на него, держа как дубину тяжелый разводной ключ. Первой мыслью было вскочить в машину и дать дёру, и чёрт с ним, с этим стариком. Потом он прикинул, что сбежать не успеет, вредный старик если не дотянется до него самого, то уж точно саданёт по багажнику. А «Шкода», как и её багажник, – имущество казенное! За него придётся отвечать.

Кое‐как ему удалось убедить бывшего студента ЛГУ и строителя, что он не грабитель и в его планы не входит отнимать «Жигули». Когда перемирие было установлено, Чеботарёв залез под «Жигули» и заранее приготовленной проволокой примотал ржавую, много повидавшую на своем веку выхлопную трубу. Старик, подсвечивая фонариком, недоверчиво смотрел на долговязого и непонятного ему пацана. Когда всё было закончено, и труба крепко примотана к днищу, он полез в карман, достал из недр стройотрядовской куртки сторублевку и протянул Чеботарёву. Тот хмыкнул, обогнул старика, как огибают непонятный и потому опасный предмет на дороге, и сел к себе в машину.

– Эй! – услышал он. – Погоди!

Чеботарёв подумал: единственное, что сможет остановить старика, – это угроза, что сторублевка пойдет на финансирование терроризма, и вышел из машины.

– Жить хочешь? Ты совсем ку-ку со своими гаджетами? Посмотри, что у тебя под колёсами! – заорал на него старик.

У передних колес «Шкоды» расплывалась большая темная лужа.

– Тормозуха! Не иначе, – убеждённо сказал старикан, – езжай за мной.

Через полчаса «Шкода» стояла на «яме» в чьем‐то гараже, и Вован – дюжий дядька в засаленном комбинезоне – менял тормозной шланг.

Сысоевой были хорошо видны подсвеченный изнутри гараж, «Шкода» и Чеботарёв, прохаживающийся вдоль «ямы».

Спрятавшаяся «Мазда» была укрыта тенью, а вот гараж освещал стоящий на деревенской площади фонарь. Майя зло кусала губы и постукивала пальцами по рулю. Она видела, как Чеботарёв остановил «Жигули», копошился, лежа под ними, а потом старик долго тыкал пальцем вниз на колеса «Шкоды». Наверняка там, в гараже, меняют тормозной шланг. Придётся придумывать другой план, придётся! Впереди ещё пара сотен километров, и нужно успеть что‐то сделать. Он не должен доехать! Не должен! Думай, Майя, думай! Профессионалы и не из таких ситуаций выбирались и доводили дело до конца!

«Дорога хоть и оживленная, – лихорадочно соображала Майя, – но в основном большегрузы». Она взглянула на часы. Скоро будет светать, появятся легковушки, а с ними риск, что её заметят рядом со «Шкодой». Значит, нужно действовать быстро, пока темно. Она стала вспоминать, каким образом выходить из ситуации, если смена обстановки происходит неожиданно. Проявить смекалку и нестандартное мышление! Так её учили. Спасибо большое!

В это время «Шкода», ослепив её на мгновение, выехала на деревенскую площадь, свернула в сторону шоссе и быстро скрылась из виду. Не раздумывая больше, Майя, последовала за Чеботарёвым.

Тот вырулил из деревни на шоссе и погнал машину дальше. Часы показывали без двадцати четыре. Последний час перед рассветом – самый темный. Час быка… Он где‐то прочел или от кого‐то слышал, что час быка – время с двух до четырёх часов ночи – период, когда происходит самое большое количество смертей и несчастных случаев. «Смертная тоска перед рассветом», – всплыла в его мозгу неизвестно где подслушанная фраза. А ещё очень хочется спать! Наверняка где‐то впереди гроза. На него всегда с приближением дождя или грозового фронта накатывала неудержимая сонливость. Спортивный врач ему говорил что‐то о метеозависимости, но даже знание, как называется это явление, не избавляло от приступов вялости и дрёмы. В период летних гроз очень ему это мешало.

Навстречу пронесся очередной большегруз. Колыхание машины от встречного порыва воздуха он ощутил, как колыхание своего тела, как колыхание океана в своем мозгу. Это покачивание – покачивание волны – умиротворяло, успокаивало. Глаза смотрели вперед, но ничего не видели, кроме темноты и узкого треугольника освещенного шоссе. Чеботарёв с силой ударил себя ладонью по щеке, потом ещё раз по другой, надеясь, что оплеуха его взбодрит. Нет, не помогло. Он таращился на дорогу и вяло размышлял, что если впереди будет резкий поворот, то, скорее всего, не успеет повернуть руль.

– Ну и ладно! – засыпая, думал он. – Уже летали, не привыкать.

В стекло ударили первые капли дождя. Удары были звучные, как хлопки выстрелов. К ним присоединился дробный стук по крыше. Он открыл глаза. Дорога так же стремительно бежала ему навстречу, только в полосе света замелькала дождевая рябь. Дождь продолжал барабанить по стеклу, дворники старательно и равномерно смахивали водяную пленку. Снаружи, вероятно, похолодало, потому что лобовое стекло стремительно запотевало. Обдув не помогал, и Чеботарёв приоткрыл окно. Моментально его плечо вымокло – дождь, тщетно бивший до этого снаружи, словно учуял жертву и хлынул внутрь.

– Прямо фильм ужасов! – усмехнулся Чеботарёв, просыпаясь на время. Он уже успокоился, испуг от того, как он провалился в сон, прошёл. Впереди замелькали проблесковые огни: синий – красный, красный – синий. Из пелены дождя в свете фар по левой стороне шоссе появился угловатый силуэт самосвала, а перед ним несколько фигур в дождевиках со светоотражателями. Приблизившись, он разглядел машину скорой помощи и перегородившую шоссе машину ДПС. Один из полицейских покрутил полосатым жезлом, подгоняя Чеботарёва. Тот, увидев, что за грузовиком выстроилась очередь из нескольких машин, ожидающих, когда им откроют дорогу, надавил на педаль газа.

Следовавшую за ним на расстоянии в несколько сот метров Сысоеву полицейский остановил, чтобы пропустить скопившиеся встречные автомобили. В свете фар Майя разглядела детали ужасного столкновения. Из-под бампера самосвала торчал багажник и часть салона легковушки. Смятая гармошка крыши вздыбилась над разбитым в хлам капотом. Из кучи железа торчало неестественно вывернутое колесо. Тут же на асфальте толстым слоем поблескивало битое стекло, местами окрашенное кровью. Рядом со скорой на обочине лежало тело, укрытое простыней. Её передернуло. Вероятно, заснул за рулем.

Майя вдруг подскочила от пришедшей в голову мысли.

– Как просто! Вот оно, самое простое решение! Лобовое столкновение. Нужен самосвал или просто грузовик. Угнать, и все! Ага, где его возьмёшь среди ночи?! Да и потеря времени… Был бы напарник, другое дело!

Она огорченно вздохнула. Дождавшись, когда полицейский махнет ей жезлом, приглашая следовать дальше, она двинулась вперед и набрала скорость, чтобы догнать Чеботарёва.

Тот уже миновал часть дороги, которая шла среди полей, и приближался к стоящему стеной лесу. Дождь прекратился. Ровный, чуть слышный гул двигателя убаюкивал. Дорога начинала петлять – лес стоял на каменистой гряде, и полотно асфальта то огибало нагромождение гранитных валунов, то взбиралось на невысокий холм и ныряло в прорубленный в скале коридор.

Снова зарядил дождь. Очень быстро моросящая водяная пыль превратилась в частые капли дождя, а потом и вовсе на машину обрушились настоящие потоки. Вода заливала стекло, дворники едва справлялись, шоссе было практически не видно. В дополнение ко всем бедам редкие встречные машины ослепляли. Стекло в водяных разводах дробило свет от фар, не давая разглядеть, что впереди. Да и дорога, словно издеваясь над водителем, запетляла ещё больше – подъем сменялся подъемом, поворот шёл за поворотом, и он не успевал разглядеть, куда вообще ведёт дорога. Чеботарёв сбросил скорость, чтобы и в самом деле не угодить в кювет или не выехать на встречную полосу. Не хватало ещё самому врезаться во встречную фуру!

Наконец он не выдержал и остановился. Впереди темнела скала, и где‐то там в темноте угадывался поворот. Он покрутил головой, пытаясь рассмотреть сквозь потоки дождя место, где остановился. Слева тянулась поросшая низким леском скала, справа – откос, усеянный острыми камнями. Достал телефон, посмотрел на экран. Шестой час. Темно из-за дождя. Иначе он бы уже видел рассвет. Бросил телефон рядом на сиденье.

– Ничего, постою… недолго. Не уволят же за опоздание, если до сих пор не уволили!

Чеботарёв отключил ближний свет, включил аварийки, прикрыл глаза и тут же заснул.

Майя увидела вспыхивающие аварийные огни метров за двести. Остановилась, выключила двигатель. Темнота и стена дождя словно шапкой-невидимкой тут же накрыли «Мазду». Майя притаилась, пытаясь разглядеть, что там впереди. Шум дождя заглушал всё вокруг. «Шкода» неподвижна, двигатель, похоже, не работает. Габариты не горят. Только аварийка. Может, он почуял опасность и сбежал? Майя достала из дорожной сумки резиновую палку ПР-М и ярко-желтый баллончик с газом. Подумав, отложила их в сторону, накинула на голову капюшон дождевика и осторожно выбралась из машины. Тут же на неё обрушились потоки воды. Крадучись она подошла к «Шкоде» и заглянула в салон. Чеботарёв крепко спал на водительском сиденье.

Неожиданно из-за поворота выскочила, блестя огнями и окутанная водяной пылью, огромная фура. Обдав Майю горячим воздухом, смешанным с водой, фура исчезла. Майя смотрела на то место, откуда только что появилась фура, и улыбнулась. Решение было настолько очевидным, что она чуть не рассмеялась. Усыпляющий газ. Потом она выкатит машину с Чеботарёвым внутри на встречную полосу прямо к повороту. Водитель не сможет видеть машину из-за скалы, да ему и в голову не придет, что кто‐то заснул на встречке.

Она почти бегом вернулась к своей «Мазде». Достала телефон. Как дисциплинированный исполнитель она должна известить начальство об изменении его, начальства, плана. Майя Сысоева предложит новый, свой, и получит одобрение. Владлен оценит её смекалку и творческий подход. На рабочий звонить нет смысла. Владлен ждёт звонка и отвечать на вызов не будет. А сейчас нужно объяснить ситуацию и изложить свой план. Она набрала номер личного телефона генерального. Соединение прошло, но никто не отвечал. Она дала отбой. Звонить на рабочий номер, пока дело не сделано? А что остаётся? Другого варианта не было. Она набрала рабочий, после нескольких гудков услышала, что на том конце подключились к звонку.

– Владлен Сергеевич? – ей не терпелось сообщить о плане, и потому она нарушила инструкцию.

– Кто его спрашивает? – прозвучал незнакомый мужской голос.

Майя быстро сбросила вызов. Это не Владлен. Майя выругала себя, что не дождалась и первой подала голос. Она задумалась. Не было объяснения появлению чужого голоса. Владлен накануне упоминал о вечеринке, и, может, он загулял, отключился. С ним такое уже было однажды – наглотался своих таблеток и сверху «заполировал» алкоголем. Это объясняет его отсутствие. Конечно, в таком случае кто‐то из друзей или гостей мог взять телефон. Нет, он ждёт моего звонка! Для него это очень важно! Он прямо дёргался, когда всё обсуждал! Когда надо, он собирается и не позволяет себе надираться! Чёрт! С другой стороны, что это меняет? Надо действовать! Я сама принимаю решение! Победителей не судят!

Майя взяла в руки ярко-желтый баллончик и направилась к «Шкоде». Дождь хлестал не переставая. Капюшон намок и мешал ей, он всё время сползал на глаза. Сысоева подошла вплотную к двери и в который раз мысленно просчитала свои действия.

Рывок двери на себя – секунда, задержать дыхание, распылить газ в лицо спящему – десять секунд; контроль воздействия – пять секунд; повторное распыление – ещё десять секунд. Захлопнуть дверь. Перевести дыхание и отдышаться – десять секунд. Открыть дверь, дождаться, пока выветрится газ, – тридцать секунд. На всё про всё – чуть больше минуты. Сон продлится минут пятнадцать. Значит, останется четырнадцать. Переместить тело на пассажирское сиденье и обездвижить его, примотав ремнем безопасности, – ещё три минуты. Завести двигатель, перегнать машину на встречную полосу – минута. Останется десять минут. Майе хотелось, чтобы грузовик, который должен расплющить «Шкоду», появился в эти оставшиеся десять минут, чтобы Чеботарёв погиб во сне. Она искренне пожелала Чеботарёву не увидеть несущийся на него КамАЗ или IVECO. Смерть ужасна, когда ты её видишь.

Майя осторожно взялась за влажную ручку водительской двери и аккуратно её приоткрыла. В это время телефон, лежащий рядом с Чеботарёвым, ожил и пронзительно заверещал. На экране высветилось: «Аня». Чеботарёв вскинулся, просыпаясь, увидел направленный в лицо баллончик, отшатнулся и левой рукой попытался захлопнуть дверь. Майя крепко рванула дверь на себя, стараясь другой рукой как можно дальше направить в салон струю газа. Несколько мгновений они боролись, дергая дверь каждый в свою сторону, пока рука Чеботарёв не соскользнула с подлокотника, за который он держался. Дверь резко распахнулась. Пальцы Сысоевой сорвались с мокрой ручки, она откинулась всем телом назад и, теряя равновесие, отступила на несколько шагов. Отступила и очутилась на середине дороги. Вылетевший из – за поворота большегруз ударил её бампером, отбросил перед собой и начал тормозить. Майя взлетела вверх, перевернулась в воздухе и, падая, размозжила себе голову о стекло кабины скользящего по мокрому асфальту грузовика.