Текст книги "Картонное Небо. Исповедь церковного бунтаря"

Сам Свято-Пантелеимонов монастырь сотрясали совершенно раблезианские скандалы. Один иеромонах, будучи пьяным, однажды заявился в храм в совершенно непотребном голом виде. Он был измазан дёгтем и облеплен перьями, как об этом повествует дневник отца Давида, и он воссел на архиерейскую игуменскую стасидию и начал орать на весь храм, срывая богослужение. Дело было в Свято-Пантелеимоновом соборе. Конечно, скабрезное поведение о. Ф. это отголосок ещё той афонской анархии. Когда в 1967 году ко власти в Греции пришли так называемые «чёрные полковники», на Афон приехали суровые военные и скрутили всю братию Ватопеда и вывезли с горы. Что с ними потом стало – неизвестно. Отец Н. рассказал, что таким же образом скрутили четырех русских иеромонахов Ильинского скита. Но их выдворили не за гомосексуализм (хотя, по словам Н., и они были такими), а за зилотство. Иеромонахи принадлежали русской зарубежной церкви и в 1992 году не пустили в скит самого патриарха Алексия II, как главу «безбожной» московской патриархии. Как сказал Н., патриарх буквально побагровел от гнева и, ни слова не говоря, отошёл от дверей. После его отъезда с горы этот русский скит был передан грекам, а насельники выдворены – формально за отказ поминать на богослужениях патриарха Константинопольского Варфоломея.

Скит сразу же был ограблен греками и всё добро – старые фелони, утварь и книги – вывозилось прямо в Фанар. Как гласит афонская традиция, после этой сдачи скита самолёт с патриархом Алексием якобы не мог приземлиться в Москве – не выпускалось шасси и самолёт три раза облетел столицу, пока шасси наконец не выпустилось. После вычищения Ватопеда от нечисти «чёрные полковники» поставили Протату задачу реабилитировать монастырь, и его начали превращать в афонскую витрину. Духовником ватопедской братии стал монах Иосиф Афонский из знаменитой школы Иосифа Исихаста. Греки довели дело до ума, и сейчас это на самом деле очень хороший монастырь, где паломник может ощутить всё великолепие византийского богослужения – превосходный хор, строгий византийский устав и высокий уровень образованности монахов Ватопеда делают его чуть ли не лучшим монастырём православного мира. Разумеется, сейчас там никакой педерастии нет. Но совсем этого не избежать и, впрочем, так здесь было всегда – Порфирий Успенский даже писал в своей работе о святой горе, что старцы с послушниками образовывали что-то типа семей, где молодой послушник вкладывался своей юностью и живостью, а старец опекал послушника, постригал и впоследствии передавал ему свою келью в пользование. Сюда же владыка приписал афонский метод беспрекословного послушания, когда что бы ни делал с тобой старец и как бы ни искушал, послушник обязан всё безропотно переносить и выполнять. Конечно, педерастия никогда не афишировалась, но легко скрывалась за учением о беспрекословном послушании. Отсюда идет мнение греков, что в келью лучше идти после того, как провёл годы монастырского искуса среди братии. Кельи – это монастырская анархия, где может произойти что угодно.

Один сербский зилот Г., ходящий по горе в поисках пропитания, всегда спрашивал у знающих людей, если хотел переночевать в той или иной келье, нет ли там педерастов, поскольку пару раз он нарывался на откровенных гомосексуалистов на кельях, где куда удобнее предаваться разврату, чем в монастырях, где с этим безусловно строже. А на кельях и бухают безбожно, и мясо едят, ну и сексуальная жизнь там поактивнее, чем в монастырях.

Люди, сталкивающиеся с откровенной педерастией со стороны монахов и священнослужителей, ведут себя по-разному. К примеру, подвизался в Курской епархии архимандрит И., которого почитали за старца. И. приехал с Афона, где прожил много лет. Иногда, принимая паломников, этот старец хватал их за член или просто водил рукой в том месте. Паломники при таких действиях старца находились в странном замешательстве, ведь перед ними был почитаемый старец, а не какой-то проклятый мужеложец. Некоторые плевались и уходили из монастыря в гневе, другие говорили, что старец таким образом лечил их от мужских болезней. Отдельные духовно одарённые образно описывали, как у них были проблемы с простатой, решившиеся после поглаживаний старца. Вплоть до того, что у них после приёма старца резко закололо и пошла чёрная моча, а потом все недуги разом прошли. То есть каковы бы ни были намерения И., на самом деле верящие в старца рационализировали странные его действия как целительство и действительно получали помощь. Хотя тот же отец Н., хорошо знающий И., преспокойно делится на Афоне с любым паломником своими воспоминаниями, в которых И. предстаёт другом того самого отца Ф. (благостного старца с бутылкой узо, шарящегося по архондарику) и злостным педерастом. Мол, однажды Н. приехал по делам в Салоники, где в монастырском конаке стал свидетелем страшной картины – И. с Ф. естествовали одного грека, который при этом громко орал, то ли от страсти, то ли от боли. В дневниках отца Давида тоже сказано, что у И. была интрижка с полицейским в Карьесе. В общем, был ли И. гомосексуалистом, мне доподлинно неизвестно, оставляю это на совести Н. и почившего отца Давида, который в одно время крепко держал весь монастырь за одно место. Однако факты остаются фактами – за член И. действительно паломников трогал и неоднократно. Но никто из почитателей старца с этим не согласится, какие бы доказательства им ни приводили. Потому что почитатели убеждены в святости своего кумира, за которого готовы побить, а то и убить. Я, например, знаю случай, когда иеромонах Г. с Кавказа при простом упоминании того факта, что И. трогал паломников за член, буквально приходил в бешенство и готов был растерзать за такие слова, хотя ему говорили только то, что все и так знали, без прямых обвинений старца в педерастии.

Сказать, какое количество в процентном соотношении в монастырях подобных «борцов» с блудной страстью, трудно, потому что об этом стараются не говорить.

С сексом идейных вроде бы всё, теперь пора рассказать о сексе карьеристов. Да, кроме идейных в монастыри часто идут карьеристы, считая, что чёрное духовенство приблизит их к желанной цели – епископству или игуменству. Такие карьеристы пришли к монашеству ради земного, а не небесного, отчего они не находят внутренних сил сопротивляться похотям плоти, как это могут делать идейные. Или же просто не хотят. Каждый становящийся священником в той или иной степени карьерист. Ему нужно придерживаться корпоративной этики. Даже если известно, что твой правящий архиерей допускает для себя однополые шалости, нельзя попытаться воспрепятствовать этому и остаться в епархии. Любой вынос сора из избы – это нарушение корпоративной этики. Разумеется, принявший правила игры священник начинает меняться и в остальном. Как пишет один анонимный священник – если подследственный признал вину, то цель следователя достигнута. Если чиновник допустил какой-нибудь «косяк», то он должен немедленно спихнуть его на подчинённого, чтобы самому не отвечать. А если признаешь – ты здесь больше не работаешь. То же самое относится и к работникам епархии и приближенным к телу епископа священникам. Никто и никогда не будет каяться в своих проступках (это для «лохов» и «терпил»). Настоящий русский никогда не кается.

Я хорошо знал митрополита Онуфрия, который сейчас возглавляет украинскую церковь московского патриархата ещё в бытность его правящим архиереем в Черновцах. Про самого епископа не могу сказать что-нибудь плохое, он искренне держится православного стиля и ему действительно нравятся молитвы и монашеская жизнь. Онуфрий часто приезжал на Афон и проводил весь свой отпуск вместе с братией монастыря в молитвенных трудах и службах. Но при нём в Черновцах был секретарём епархии (важная должность, по сути вторая после самого владыки) отец М., про которого далеко шла молва как о гомосексуалисте. Мне рассказывал один из духовных чад М., как его самого и ещё одного подростка М. с его другом иеромонахом катали на машине в воскресенье после праздничной трапезы, где рекой лилось вино. Отцы прилично поддали и начали приставать к подросткам. Они остановили машину вдали от города в тихом месте, и М. языком слюнявил ему четырнадцатилетнему ушную раковину.

Дальше предварительных ласк тогда не зашло, но возле М. всегда находились молодые алтарники, многие из которых сделали потом неплохую карьеру в монашестве, причем никто не может сказать, что они являются блудниками, хотя кто знает – может быть, М. их так воспитал, что они успешно скрывают свою половую жизнь и поэтому являются чрезвычайно ценными кадрами. Некоторые из них являются келейниками знаменитых духовников с безупречной репутацией. Сам М. стал впоследствии епископом и сделал блестящую карьеру, и это при том самом Онуфрии – действительно неплохом епископе, который не является сребролюбцем и блудником. Исповедовал ли М. свои блудные деяния тому же Онуфрию? Думаю, вряд ли, хотя о его забавах знал каждый второй. Поскольку исповедь включает в себя покаяние, то есть решительное намерение уйти от греха – М. имело смысл каяться только в случае нежелания больше блудить. А если М. этот грех любит, да и грехом, в общем-то, и не считает, то и каяться незачем. Расслабься и получай удовольствие, делая карьеру в церкви.

В случае возникновения сексуальных желаний такие карьеристы часто заключают определённого рода союзы и даже однополые браки. Иногда они сожительствуют и с женщинами (в советское время это больше приветствовалось со стороны КГБ), но женщина опасна и непредсказуема – огорчившись, она способна уничтожить репутацию. Поэтому однополые отношения среди карьеристов и в чести. При наличии подозрений понять, происходит ли это на самом деле, трудно, поскольку карьеристы дорожат своей репутацией и стараются тщательно скрывать свои отношения. Но эта «тайная ложа» внутри монашества несомненно существует, и гей-радио передаёт интересующемуся, где именно, в каком городе или монастыре находится юношелюбивый владыка или игумен. В этой среде ценятся неглупые, молчаливые, молодые, преданные и неманерные геи. Опять же, это определённые гей-островки в церкви и нельзя сказать, что это явление поддерживается всеми и повсеместно распространено. Но, безусловно, это крепко спаянное сообщество с социальными лифтами и своими правилами игры существует и играет в церкви вторую, если не первую скрипку.

Геи-карьеристы в церкви весьма могущественны и мстительны, поэтому всякая борьба против педерастов в рясах опасна для любого, кто желает стать епископом. Вы не найдёте ни одного епископа, который обвинял другого в гомосексуализме. Епископ – это и есть церковь. В своей епархии ему не имеет права приказать даже патриарх. Обычно гей-карьера в церкви настигает какого-нибудь простого и неглупого парня, приглянувшегося епископу. Владыка ставит его иподьяконом и склоняет к гомосексуальным отношениям. Взамен иногда продвигает по карьерной лестнице благодаря своим связям, опекая его, как сына. Карьерист не верит, что после смерти кого-то на страшном суде будут судить за гомосексуализм, в глубине души он и Христа с учениками считает добрым гей-братством. Гомоиерарх обычно верен церкви – в ней вся его жизнь. Поэтому это крепкие функционеры и ценные кадры. Эта тайная ложа в церкви достаточно изучена, и можно с большой долей уверенности утверждать, что практикующих геев среди епископов около тридцати процентов.

Я лично епископов всегда сторонился. Как говаривал мне один духовник – дальше от царя, крепче голова. Но, путешествуя по монастырям, навидался я и наслушался всякого. В каждом монастыре свой устав, от тяжёлого, строгого и афонского до мягкого и либерального, где на сексуальные игрища закрывали глаза. Как-то я подвизался в одном из монастырей Курской епархии, и там порой дело доходило до абсурда. Иеромонахи с послушниками знакомились с местными девицами довольно лёгкого поведения, и они гостили в монастыре, живя и развлекаясь в предназначенной для архиерея келье, если он захочет посетить монастырь и послужить там. Однажды архиерей проезжал мимо и решил заехать в монастырь для того, чтобы просто сходить в туалет. Тому я сам был свидетель – владыка зашёл в свою келью, задрал голову и бесстрастно посмотрел на сушащиеся трусики и бюстгальтеры в своей келье, а потом просто повернул обратно, даже не справляя нужду, сел в машину и уехал, никому не говоря ни слова. Никаких прещений после не последовало.

А что он мог сделать? Выгнать? Этот епископ был славен тем, что рукоположил самого молодого в России иеромонаха С., которому было на момент рукоположения восемнадцать лет. Таких молодых в епархии было несколько, и все они терзались сомнениями относительно выбранного ими пути. Не знаю, чем они сами руководствовались, принимая сан и постриг, быть может, желанием безбедной и беззаботной поповской жизни, но епископ знал их только месяц до рукоположения. Нужно было собирать монастыри, а кадров не было. Потом как-то в Курске к этому молодому иеромонаху С. подошла девица и обвинила его, что он не может заниматься любовью, поэтому и живёт в монастыре. С. аж покраснел от гнева. – Пошли! Я тебе покажу, что я умею, а что нет. – Девица сразу же сделала вид, что не понимает, о чём речь, что неудачно пошутила. Но С. уже не шутил и чуть ли не поволок её в темный уголок. Понятно, что для таких молодых и голодных гетеросексуалов, что постриглись и приняли сан под воздействием порыва, монашество превратилось в добровольную тюрьму. Единственное, чем можно удержать таких «аэромонахов» в монастырях – это праздное и расслабленное существование. Некоторые из них уходят иногда к женщинам, потом возвращаются, и их принимают с распростёртыми руками обратно как блудных сыновей. Один мой земляк с Севера принял монашество в той же Курской епархии только потому, что был без определённого места жительства, работать особенно не хотел, но и на улице опускаться с маргиналами тоже. Вот он и бродил от монастыря к монастырю в поисках места, где «прорежет». Его постригли в Курско-Коренной пустыни и даже сделали иеромонахом. Но когда одна молодуха соблазнила его, он с радостью снял свою епитрахиль и подселился к ней в деревенский дом. Как говорят в монастырях, «подженился». Сейчас я его судьбу не знаю, может быть, покаялся и вернулся и даже служит где-нибудь.

То есть что я хочу всем этим сказать – сексуальность, безусловно, никуда из монастырей не девается, хотя подавляется и репрессируется, принимая порой довольно необычные и вычурные формы.

В одном из скитов довелось мне встретить пару иеромонахов, о которых ходили стойкие слухи как о любовниках или даже как об однополой семье. Они спокойно служили, правда, перед каждой литургией исповедовали друг друга, чтобы хотя бы формально отпустить себе грех однополой любви. Нельзя сказать, представляли они собой идейный тип или же карьеристов. Скорее всего, это был гибрид идейности и преданности однажды выбранной профессии. Возможно, любовники влеклись друг ко другу вопреки здравому смыслу и у них недоставало воли отказаться от постельных утех. Но они не хотели закоснеть в этом грехе и надеялись со временем от него отказаться. Исповедовать чужим или же духовникам они грех этот не хотели просто из-за страха наказания, что их разлучат или, не дай бог, отправят в запрет, а скиток, где они служили сейчас, был весьма приличный и богатый.

То есть, резюмируя, скажу, что сексуальная жизнь в монастырях заморожена правилами, но тем не менее существует. Единственное непростительное деяние для монашествующего – если он, будучи постриженным монахом, не просто падёт с женщиной в блуд (это-то пожалуйста – блуди и кайся. Как один иеросхимонах мне сказал – пасть можно), но уйдёт из монастыря и женится. Монах даёт перед Богом в алтаре обеты, в числе которых есть и обет целомудрия. Если монах нарушает его, но борется, он воин Христов. Но если просто оставляет монашество и нарушает обеты ради женщины, к нему отношение плохое. Да и женившись, по слухам, такие люди не очень счастливы, терзаемые пониманием, что они были идейными, но оступились. Хотя есть перед глазами и примеры хороших семей, но такие расстриги обычно полностью расцерковляются и живут полной жизнью, становясь убеждёнными атеистами и антиклерикалами.

Об ушедших в мир и женившихся монахах тоже имею что написать. Сам я, например, тоже женился, хотя и не принимал монашеские обеты. На Афоне я официально считался трудником с правом ношения подрясника, был в братии, но стричь пока меня никто не собирался. Но есть те, кто уходили в мир, будучи иеромонахами и даже архимандритами, как небезызвестный Феоктист из Звенигородского монастыря. В этом, кстати, и кроется странная терпимость церковников к голубым епископам. Пусть они и глиномесы, зато верны церкви (в ней вся их жизнь) и никакая баба их под венец не уведёт. Епископ – это основа церкви, и туда кого попало не допустят. Если и грешат, то главное, чтобы об этом поменьше народа знали. Если грешишь сладко, но тихо – никто тебе и слова плохого не скажет. Вот вы знаете хоть одного епископа, что взял и ушёл в мир? Нет. И я не знаю. А иеромонахов полно даже на моей памяти. И монахов. На Афоне жил один монах в Великой Лавре. Подвизался знатно, его послушанием было ухаживать за больными старчиками, а это малоприятное занятие. Мало того, что они ссутся и срутся, старчики часто хворают умом, поскольку занятия молитвой и непрестанная мысленная брань изнашивают ум. Они и ударить могут, и плюнуть как в беса. Так тот монах три года с ними провозился, перед тем как игумен, наконец, отпустил его в келью Двенадцати апостолов на Керасях. Постригся тот монах в схиму, наладил рукоделие, да не абы какое, а станки для гравировки заказал из Афин. Всё было ровно, да вот любил он в подзорную трубу смотреть на мимо проплывающие корабли. Затем его мать заболела раком, и он уехал к ней. Назад уже не вернулся. Женился. И это в пятьдесят три года. Таких историй на моей памяти много. Люди проходят монашество как определённый этап в своей жизни, зацепляются, постригаются, рукополагаются, но затем отпускают этот сложный закутанный в чёрное и пропахший ладаном мир. И бегут от него в радость семейных уз, отцовства или материнства. Таких на самом деле очень много, просто никто не ведёт строгую статистику. Уходят даже известные священники и духовники, обладающие немалой властью в монашестве.

Знаю случай из жизни известного духовника Василия Швеца – митрофорного протоиерея в целибате. Этот Швец известен тем, что начал составлять мифологию православного сталиниста. Его я знал достаточно хорошо. Рядом с отцом Василием в последнее время жили две женщины, одна из которых продала свою квартиру в Москве, чтобы помогать строить ему храм в Каменном конце – селе в Псковской области, и один иеромонах, помогавший ему в службах. Я уже говорил, что подвижники в старости обычно превращаются в груду развалин, а отец Василий при всём его богатырском здоровье был страшным подвижником. И вот после девяноста лет стали его посещать голоса, и овладела им забористая паранойя. Старик стал бояться, что эти женщины на пару с иеромонахом хотят его убить. Отец Василий звонил в полицию и постоянно жаловался, что его хотят убить, заколдовать и т. д. В итоге (точно не знаю, до или после смерти старца) одна из женщин стала открыто сожительствовать с иеромонахом, и они уехали обратно в Москву. Да, квартиры, куда можно вернуться, у них уже не было и десять лет прошли в подвижническом угаре. Зато сейчас есть что вспомнить. Благодать! Рядом с великим старцем жили все эти годы.

О женских монастырях я знаю гораздо меньше, хотя однажды полгода жил в таком монастыре паломником, охранял его и помогал сестрам в тяжелой работе. Не могу сказать, что на меня там пытались напрыгнуть и поиметь или как-нибудь домогались. Сестры это достаточно своеобразные, часто очень больные женщины. Конечно, и в женских монастырях всякое бывает. Например, ушла и вышла замуж благочинная Свято-Елисаветинского монастыря в Минске. Как говорят, сразу же после ухода она купила в Минске трехкомнатную квартиру. Насчёт лесбийского секса не знаю, врать не буду. Наверняка что-то подобное есть, но поскольку церковь – патриархальная структура, на виду только грехи отцов.

Была у меня знакомая схимонахиня из Дивеево мать Серафима – несчастная и очень сложная женщина, которая прожила всю жизнь в старой покосившейся избушке в самом Дивеево. Постриг она приняла ещё в двадцать пять лет, но ни дня не жила в монастыре. У неё был знакомый местный житель по имени Сергей, который под конец потерял ум, после того как его дом сгорел. Сергей каждый день приходил к матушке с отсутствующим взглядом, и она его кормила. Уверяют, что он был для матушки как гражданский муж в молодые её годы. Она вела себя по отношению к нему уважительно и называла только по имени-отчеству. Не знаю, может быть, это и так. Она его тайно постригла в конце жизни, пригласив знакомого иеромонаха для совершения пострига, с именем Серафим. Он был доволен в тот момент, на глазах его я видел трогательные слёзы. Через полгода после пострига его жестоко убили в Дивеево – забили молотком насмерть непонятно из-за чего. Никто его почти не знал как монаха. Кто он перед Богом, что он? – только сам создатель весть.