Текст книги "100 великих тайн медицины"

Александр Сергеевич охотно стал выполнять назначения докторов. На живот вместо холодных компрессов стали класть «мягчительные» припарки, и Пушкин помогал ухаживающим накладывать и снимать их. Внутрь он принимал лавровишневую воду и каломель, однократно дали касторовое масло, продолжали применение опия. Больного мучила жажда, и он часто просил холодную воду, которую ему подносили чайными ложечками.

К 18 часам 28 января отмечено новое ухудшение состояния. Появилась лихорадка. Пульс достигал 120 ударов в минуту, был полным и твердым (напряженным). Боли в животе стали ощутимее. Живот вновь вздуло. Для борьбы с развившимся перитонитом Даль и Спасский (с согласия и одобрения Арендта) поставили на живот 25 пиявок. Пушкин помогал докторам, рукой сам ловил и припускал себе пиявки.

От применения пиявок больной потерял, по расчетам Ш.И. Удермана, еще около 0,5 л крови, и, таким образом, общая кровопотеря с момента ранения достигла 2,5 л (50 % от всего объема циркулирующей в организме крови). Несомненно, что ко времени назначения пиявок уже возникла тяжелейшая анемия, действенных средств лечения которой (переливание крови, препараты железа и т. д.) в те годы еще не знали.

В ночь с 28 на 29 января состояние раненого крайне тяжелое. В сознании. Его беспокоят резкая слабость и жажда. Боли в животе сохраняются, но стали поменьше. Временами раненый засыпает, но ненадолго. Просыпаясь, просит пить, но пьет только по нескольку глотков. Иногда очень тихо, стараясь сдерживать себя, постанывает.

Изменилось лицо, черты его заострились (“лицо Гиппократа”, типичное для больных перитонитом). Появился мучительный оскал зубов, губы судорожно подергивались даже при кратковременном забытьи. Возникли признаки дыхательной и сердечно-сосудистой недостаточности. Дыхание стало частым, отрывистым, воздуха не хватало (одышка). Пульс был едва заметен.

Утром 29 января состояние стало критическим. «Общее изнеможение взяло верх», – констатируют врачи. Консилиум в составе Арендта, Спасского, Андреевского и Даля единогласно сошелся во мнении, что скоро начнется агония. Арендт заявил, что Пушкин проживет не больше двух часов.

Но поэт протянул дольше. Около 14 часов Александру Сергеевичу захотелось морошки. Он с нетерпением ждал, когда ее принесут, и попросил жену покормить его из своих рук. Он съел 2–3 ягодки и с наслаждением выпил несколько ложечек сока, подаваемых женой, говоря: «Ах, как это хорошо!»

Наталья Николаевна опустилась на колени у изголовья умирающего мужа и приникла лицом к нему, а он гладил ее ласково по голове и тихо, едва слышно, шептал слова любви и утешения. Безмятежное спокойствие разлилось по его лицу.

Но через некоторое время, уже в отсутствие жены, началась агония. Пушкин потухающим взором обвел шкафы своей библиотеки и, имея в виду своих самых лучших и верных друзей – книги, прошептал: «Прощайте, прощайте». Спасский и Даль исполнили последнюю просьбу умирающего, чуть повернув его набок и слегка приподняв. Александр Сергеевич вдруг широко открыл глаза, лицо его прояснилось. Последними словами поэта были: «Жизнь кончена… Тяжело дышать, давит…». Отрывистое частое дыхание сменилось на медленное, тихое, протяжное, и вот уже слабый, едва заметный, последний вздох. Дыхание остановилось.

В 14 часов 45 минут 29 января (10 февраля по новому стилю) 1837 года зафиксирована смерть. Закрыл глаза умершему доктор Е.И. Андреевский.

Вскрытие было проведено в передней квартиры поэта, очевидно, Спасским, единственным из докторов имевшим опыт судебно-медицинской экспертизы. Производилось оно в соответствии с Указом военной коллегии от 1779 года об обязательном вскрытии трупов, умерших насильственной смертью.

Спешка, плохое освещение, неполный объем вскрытия и, главное, неоформленный письменный протокол – все это стало затем причиной различных толкований хода раневого канала, наличия и степени поражения некоторых органов и, наконец, причины смерти.

Результаты вскрытия по памяти почти через 24 года обнародовал участвовавший в нем Даль. Приводим содержание его записки, опубликованной в 1860 году в № 49 «Московской медицинской газеты»:

«По вскрытии брюшной полости все кишки оказались сильно воспаленными; в одном только месте, величиною с грош, тонкие кишки были поражены гангреной. В этой точке, по всей вероятности, кишки были ушиблены пулей, – пишет Даль. – В брюшной полости нашлось не менее фунта черной, запекшейся крови, вероятно, из перебитой бедренной вены.

По окружности большого таза, с правой стороны, найдено было множество небольших осколков кости, а, наконец, и нижняя часть крестцовой кости была раздроблена».

Пулю при вскрытии не нашли, что лишний раз говорит о его качестве. Ничего Даль не пишет о состоянии легких, сердца, селезенки и других отдаленных от раны внутренних органов; похоже, их осмотр вовсе не проводился.

Тем не менее, по данным В.И. Даля, можно сказать, что небольшой участок кишечной стенки был ушиблен пулей. Это мнение поддерживают А.М. Заблудовский, В.А. Шаак, А.Д. Адрианов, Б.В. Петровский и многие другие авторы. В результате ушиба стенки тонкой кишки пулей или фрагментом кости первоначально образовалась небольшая гематома в кишечной стенке, которая через некоторое время подверглась омертвению (гангрене).

Инфекция через дефект брюшины легко проникла в брюшную полость. Главным источником микроорганизмов следует считать инфицированный раневой канал с неудаленным инородным телом (пулей) и вторичными инородными телами (обрывками одежды, осколками костей и т. п.). Вторым источником инфекции явилась кровь, обильно поступающая из поврежденных сосудов в малый таз и оттуда проникающая через дефект брюшины в брюшную полость.

Современные медики на основании анализа имеющихся данных ретроспективно ставят А.С. Пушкину такой диагноз. Огнестрельное проникающее слепое ранение нижней части живота и таза. Многооскольчатые огнестрельные инфицированные переломы правой подвздошной и крестцовой костей с начинающимся остеомиелитом. Травматогенный диффузный перитонит. Гангрена участка стенки тонкой кишки. Инфицированная гематома брюшной полости. Инородное тело (пуля) в области крестца. Флебит тазовых вен. Молниеносный сепсис. Травматический шок. Массивная кровопотеря. Острая постгеморрагическая анемия тяжелой степени. Острая сердечно-сосудистая и дыхательная недостаточность. Полиорганная недостаточность.

Причиной смерти, безусловно, явился молниеносный сепсис, как осложнение, в первую очередь, травматогенного перитонита.

На основании этого ответ на главный вопрос: можно ли было спасти Александра Сергеевича Пушкина, если бы он жил сейчас, звучит примерно так. Шансы на выздоровление в хорошем госпитале с современным оборудованием и квалифицированным персоналом составили бы не менее 80 %. Но Александр Сергеевич Пушкин жил в другое время, и спасти жизнь гениального поэта при том уровне развития медицины, который существовал в 30-х годах ХIХ столетия, было практически невозможно.

Жизнь и смерть хирурга Пирогова

Великий русский хирург Николай Иванович Пирогов вошел в историю медицины как основатель полевой хирургии и эфирного наркоза. Кроме того, первым в России он выступил с идеей проведения пластических восстановительных операций.

Родился будущий медик 13 ноября 1810 года в Москве в многодетной семье военного чиновника. Отец его, Иван Иванович, был казначеем в Московском провиантском депо. В семье было 14 детей. Коля был предпоследним, тринадцатым ребенком.

Поскольку все дети время от времени болеют, то в доме Пироговых довольно часто бывали врачи. Их визиты чрезвычайно интересовали маленького Колю. Вскоре он сам стал играть в доктора, имитируя запомнившиеся процедуры.

Хирург Пирогов на смертном одре

Смышленого мальчишку заметил знакомый семьи, профессор Московского университета Ефрем Мухин, и стал с ним заниматься индивидуально. Среднее образование Николай получил в частном пансионе Кряжева, который окончил с отличием.

В итоге 14-летний юноша без труда поступил на медицинский факультет Московского университета. Правда, родителям пришлось схитрить: по документам Николай проходил как шестнадцатилетний, иначе его не допустили бы к учебе по малолетству.

Семья тогда переживала не лучшие времена: Ивана Ивановича, как сейчас бы сказали, «подставили» на крупную сумму денег. Но Николай показал себя талантливым, перспективным студентом и был поставлен на казенный кошт.

К профессорской деятельности Пирогов готовился в университете Дерпта (сейчас город Тарту в Эстонии). Здесь же, после защиты диссертации, в возрасте 26 лет он был избран профессором. Темой диссертации он избрал перевязку брюшной аорты, выполненную до того времени – и то со смертельным исходом – лишь однажды английским хирургом Эстли Купером.

После этого Пирогов отправился в Берлин практиковаться. Но на месте оказалось, что прославленные хирурги, к которым он ехал учиться, сами весьма прилежно штудировали его диссертацию, переведенную на немецкий.

Возвращаясь домой, Николай Иванович тяжело заболел и был оставлен для лечения в Риге. Едва новоявленный профессор поднялся с госпитальной койки, он взялся оперировать. И начал он с ринопластики: безносому цирюльнику выкроил новый нос. Потом он говорил, что это был лучший нос из всех изготовленных им.

Из Риги он снова направился в Дерпт, где его учитель, Иван Филиппович Мойер, передал ученику свою клинику.

Впрочем, в Дерпте он оставался еще недолго. Вскоре его пригласили в Санкт-Петербург, где Пирогов возглавил кафедру хирургии в Медико-хирургической академии.

В поисках действенного метода обучения Пирогов решил применить исследования на замороженных трупах. Сам Пирогов это называл «ледяной анатомией». Так родилась новая медицинская дисциплина – топографическая анатомия. Спустя несколько лет Пирогов издал первый анатомический атлас под заглавием «Топографическая анатомия, иллюстрированная разрезами, проведенными через замороженное тело человека в трех направлениях», ставший незаменимым руководством для врачей-хирургов. С этого момента хирурги получили возможность оперировать, нанося минимальные травмы больному.

В 1847 году Пирогов отправился на Кавказ, в действующую армию, где в полевых условиях хотел проверить разработанные им операционные методы. Так впервые в истории медицины Николай Иванович начал оперировать раненых с эфирным обезболиванием в полевых условиях, до этого проверив новый способ на себе. Всего хирург провел около 10 000 операций под эфирным наркозом.

Во время Крымской войны в 1855 году Николай Иванович был главным хирургом осажденного Севастополя. Оперируя раненых, он впервые в истории мировой медицины применил гипсовую повязку, позволившую ускорить процесс заживления переломов и избавившую многих солдат от уродливого искривления конечностей.

Николай Иванович также первым ввел в практику сестер милосердия. Во время осады города он сам руководил их обучением.

Важнейшей заслугой врача является внедрение нового метода ухода за ранеными: они подлежали тщательному отбору уже на первом перевязочном пункте. В зависимости от тяжести ранений одни из них подлежали немедленной операции в полевых условиях, а другие, с более легкими ранениями, эвакуировались вглубь страны для лечения в стационарных военных госпиталях.

18 июля 1858 года Пирогова назначили попечителем Киевского учебного округа. Впервые в истории России в Киеве при нем открылись первые воскресные школы. Николай Иванович добился открытия медицинской клиники университета Святого Владимира. Впрочем, в должности попечителя Пирогов пробыл недолго. Чувствуя, что не вписывается в чиновную систему, 13 марта 1861 года он подал в отставку и уехал в приобретенное имение Вишня, находившееся в Подольской губернии (теперь в черте Винницы). Здесь он занялся приусадебным хозяйством, перестроил дом, развел цветники, создал теплицу, где выращивал персики и виноград. Однако крестьяне вскоре узнали, что по соседству с ними живет знаменитый лекарь, и вереницей потянулись к нему со своими хворобами. И Пирогову пришлось возобновить свою практику.

Он принимал больных, пока не заболел сам. Когда Пирогов скончался 23 ноября 1881 года, его вдова – баронесса Александра фон Бистром – пожелала, чтобы тело супруга было забальзамировано и помещено в усыпальницу.

И с этого момента начинается уже посмертная история Николая Ивановича Пирогова. Она тоже давно стала хрестоматийной для студентов-медиков и иллюстрирует, как вести себя с больным, говорить или не говорить правду онкологическим больным.

Вот как описывает историю болезни Н.И. Пирогова врач Киевского военного госпиталя, доктор С. Шкляревский.

В начале 1881 года Пирогов обратил внимание на боль и раздражение на слизистой твердого неба. Вскоре образовалась язвочка, но выделений не было. Больной перешел на молочную диету. Тем не менее язвочка увеличивалась…

Попытки прикрывать ее кусочками бумаги, смазанной и пропитанной густым отваром льняного семени, не дали эффекта. Тогда Пирогов обратился за помощью к коллегам.

Первыми консультантами были Н.В. Склифосовский и И.В. Бертенсон. 24 мая 1881 г. Н.В. Склифосовский установил наличие рака верхней челюсти и считал необходимым срочно оперировать больного.

Известие о том, что у него злокачественная опухоль, повергло Николая Ивановича в тяжелейшую депрессию. Отказавшись от операции, он уезжает к своему ученику Т. Бильроту в Вену на консультацию. Бильрот осмотрел больного, убедился в тяжелом диагнозе, однако понял, что операция невозможна из-за тяжелого морального и физического состояния больного, поэтому он отверг диагноз, поставленный российскими врачами.

Этот обман успокоил Пирогова. Николай Иванович вернулся домой и, несмотря на прогрессирование болезни, продолжал консультировать больных, и даже участвовал в юбилейных торжествах, посвященных его 70-летию.

Одновременно он продолжал писать свой «дневник старого врача». До последних дней он работал над рукописью. 22 октября 1881 г. Николай Иванович писал: «Ой, скорей, скорей! Худо, худо! Так, пожалуй, не успею и половины петербургской жизни описать».

Он и в самом деле не успел. Рукопись осталась незаконченной, последнее предложение великого ученого обрывалось на полуслове.

Умер Н.И. Пирогов в 20 часов 25 минут 23 ноября 1881 года.

Бальзамирование проводил доктор Д.И. Выводцев из Петербургской медико-хирургической академии путем впрыскивания раствора тимола в сонную и бедренную артерии, без вскрытия черепной, брюшной и грудной полостей.

Он приступил к своей работе на четвертый день после смерти Пирогова. Ему помогал фельдшер. Процесс, при котором присутствовал священник, длился несколько часов. Когда близким было дозволено войти в комнату, все восприняли покойного отца и мужа как спящего. Таким он сохранялся более шестидесяти лет, даже в оккупацию. Немцы не сочли возможным тронуть некрополь.

Сразу же после освобождения Винницы от немецких захватчиков по приказу К.Е. Ворошилова началась подготовка к первой ребальзамации тела легендарного хирурга.

…Усыпальница Николая Пирогова находится нынче как бы в подвальной части церкви-некрополе, построенном более ста лет назад на краю сельского кладбища. Именно тут Александра Антоновна предусмотрительно купила у деревенской общины под мавзолей своему мужу кусок земли за 200 рублей серебром. Здесь все ухожено, в цветах, которые так любил знаменитый хирург.

Ритуальная церковь-некрополь над усыпальницей – с прекрасным иконостасом, старинными иконами. Ее реставрировали, а фактически воссоздали заново в соответствии со специальным постановлением Совета Министров УССР. Оно было принято после того, как здесь побывал в 1978 году министр здравоохранения СССР академик Борис Петровский и увидел, в каком плачевном состоянии находится сооружение.

В тот же год сюда прибыла группа специалистов из уникального Московского центра по проблемам бальзамирования. Тело Пирогова отправили в лабораторию при мавзолее В.И. Ленина на второе ребальзамирование. И потом – в 1994-м и весной 2000-го – ребальзамацию опять-таки проводили московские специалисты.

Правда, это вызвало бурю разных кривотолков: мол, Россия хочет забрать у нас Пирогова. Но потом все затихло, поскольку знаменитый хирург и поныне остается в семейной усыпальнице.

Часть II
Тайны ХХ века

Филиппинские хилеры – целители или киллеры?

Сенсационные известия о таинственных «хирургах без скальпеля», или хилерах (от английского слова heal – исцелять), живущих на Филиппинах, будоражат людей уже не один десяток лет. Первым целителем, который стал известен за пределами Филиппин, стал хилер Элеутурио Терте. Лечить людей он начал в 1926 году, в возрасте 25 лет. Причем сначала для операций он пользовался ножом, за что вскоре и поплатился – его обвинили в «незаконной врачебной практике».

С трудом выпутавшись из-под следствия, в ходе которого он дал клятвенное обещание больше за скальпель не браться, Элеутурио Терте стал думать, как жить дальше. И неожиданно для себя открыл, что нож ему и не нужен: он может действовать голыми руками.

Тренированные руки хорошо подготовленного человека вообще-то страшное оружие. Умелый спецагент может убить противника одним пальцем. А например, в Китае долгое время практиковали целители, которые запросто выдирали больной зуб, прихватив его двумя пальцами.

История умалчивает, как и на ком тренировался Элеутурио Терте, учась голой рукой вскрывать тело больного, не оставляя на нем никаких шрамов. Он стал знаменит, после того, как помог некому американскому офицеру, а режиссер Ормонд зафиксировал на пленку его манипуляции и пустил фильм в широкий прокат.

Потом к делу подключился доктор Стеллер, профессор физики университета в Дортмунде. Он не поленился написать об Элеутурио Терте целый труд, в котором признался, что, наблюдая «операции без скальпеля», никакой «ловкости рук» не нашел. Профессор уверял, что филиппинские хилеры могут осуществлять хирургические операции голыми руками без гипноза, без анестезии, без боли и занесения инфекции.

Судя по этому снимку, филиппинский хилер как будто и в самом деле проникает внутрь организма пациента

Ему вторил и японский медик Исаму Кимура, который исследовал кровь после ряда операций Терте и установил, что она принадлежит оперированным пациентам. Правда, иногда анализ показывал, что сгустки имеют неорганическое происхождение, то есть не принадлежат ни человеку, ни животному, а смахивают на красители. Но Терте объяснил это тем, что данные сгустки есть не что иное, как материализация самой болезни, «плохой энергии» в руках хилера.

Дальше, как это водится, начался бум. Примеру Терте последовали десятки его предприимчивых земляков, и ныне на Филиппинах существует целая индустрия хилерства.

Группируются хилеры в основном в районе Багио, утверждая, что здесь имеется какая-то особая космическая обстановка, благодаря которой местные целители и обретают нечеловеческую силу. На самом же деле Багио – единственное на Филиппинах прохладное место с чудесными, умиротворяющими пейзажами. В Багио охотно едут туристы со всех концов света. Именно из-за обилия туристов-клиентов хилеры и облюбовали эти места.

Не так давно на Филиппинах побывал бакинский журналист Шариф Азадов. Вот, как он описывает встречу с одним из наиболее известных хилеров.

«Алекс Орбито – невысокий худощавый 43-летний человек с приятными чертами лица. Способности врачевателя впервые обнаружил у себя, когда ему было шестнадцать лет. Учился у своего отца, также хилера. А вот сын Алекса, к сожалению, не обладает умением концентрировать энергию, и потому пошел в обычный медицинский колледж»…

Работает Орбито через день по 45–50 минут в день, больше не может. Должен отдыхать, пополнять утраченную энергию. Детей он не оперирует, боится повредить психические центры, лечит только манипуляциями.

Орбито прощается с журналистами, говорит, что ему надо сосредоточиться перед операциями. А когда они начнутся, за нами придут. В большой комнате стеклянная перегородка, за ней – операционная. Перед началом операции все присутствующие распевают псалмы.

Когда Орбито вошел за перегородку, все замолчали. Взяв в руки Библию, хилер наклонился – тишина стала полной. Так он просидел минут пятнадцать – двадцать.

Операционная – обычная комната с узким столом. Две медсестры в обычных кофтах и юбках, сам хилер в той же тенниске, какая была на нем во время нашей беседы. Бросаются в глаза несколько баночек с маслянистыми жидкостями. Собственно медицинского здесь – только ватные тампоны.

Долгого мытья рук тоже не было, хилер просто сполоснул руки в банке с белой жидкостью. И так после каждой операции – окунал руки в банку и вытирал одним и тем же полотенцем.

Первой пациенткой была женщина. Хилер быстрыми короткими движениями выщелкивал у нее из грудей небольшие шишки, при этом едва струилась розоватого цвета кровь. Лицо женщины было спокойным, не отражало ни боли, ни дискомфорта.

Затем на стол легла женщина с пупочной грыжей. «Я стоял вплотную к операционному столу и хронометрировал все операции, – пишет Шариф Азадов. – У меня на глазах указательный палец хилера после небольшого массирования вдруг вошел в живот, как в тесто. Пошла кровь, но совсем немного, и Орбито выковырнул оттуда кусок мяса. Затем стал энергично поглаживать это место, как бы стягивая, смазал маслом, и женщина спокойно встала со стола. На ее лице не было ни тени страдания. Операция продолжалась сорок три секунды.

Так же он удалил аппендикс, правда, уже за минуту с лишним. Когда-то мне тоже удаляли аппендикс, и, если не ошибаюсь, это длилось более часа. Снова у меня на глазах пальцы хилера легко, без разрывов ткани и нажима, вошли в тело человека. Лицо пациента спокойно, слегка насторожено, но не больше. Видно, как хилер что-то делает там, внутри. Затем он извлек и показал больному аппендикс и бросил его в белый тазик.

Я спросил Орбито, как он соединяет концы сосудов, и тот объяснил, что не сшивает их, а вроде как запаивает энергией. Интересно, что работает он одной рукой, а ладонью второй как бы создает биополе. Наклонившись, я внимательно смотрел на то место, откуда только что у меня на глазах извлекли аппендикс. Ни шва, ни следа раны…»

Так закончил свой рассказ Шариф Азадов. Но вот описание таких же событий, принадлежащее другому очевидцу, более подготовленному, а потому смотрящему на вещи более трезво.

– Разобраться, действительно ли делается операция или это лишь видимость ее, совсем непросто, – рассказал Михаил Лазаревич Гершанович, профессор, доктор медицинских наук, по специальности онколог. – Поначалу действия хилера производят ошеломляющее впечатление. Даже на людей, настроенных скептически. А я был не просто скептически настроен – я был одержим идеей испытать работу хилеров на себе, рассмотреть ее изнутри.

Гершанович ездил на Филиппины вместе с Анатолием Карповым в качестве его врача, когда тот проводил в Багио матч на первенство мира с Виктором Корчным.

В беседе с журналистами – Олегом Морозом и Антониной Галаевой – Гершанович рассказал, что, будучи убежденным материалистом, да, к тому же, и врачом, все свидетельства экзальтированных очевидцев он в расчет не принимал – мало ли что покажется человеку в состоянии внушения.

– Поэтому вопрос, существует ли «филиппинское чудо», меня не занимал, – сказал Гершанович. – Я был твердо убежден: его нет. Законы природы незыблемы. Разрезать или раздвинуть пальцами кожу, подкожные ткани невозможно. Никакие фильмы, никакие свидетельства не убедят меня в обратном. По крайней мере, до тех пор, пока не испытаю филиппинский «нож» на собственной шкуре. Более того, если меня и вскроют – не поверю, буду доискиваться, как они это сделали. Вот, с таким настроением я поехал к хилерам. Впрочем, кроме любопытства был у меня и другой стимул: в ту пору тяжело болел отец Анатолия Карпова. И мне хотелось поискать в народной медицине, включая и методы хилеров, что-то такое, что могло бы помочь ему. Увы, ничего такого я не нашел, и это еще больше укрепило мой скептицизм.

Тем более что от вмешательства хилера Гершанович пострадал лично сам. Он попросил удалить ему опухоль в районе левого глаза. Это была так называемая базалиома, о которой до сих пор среди врачей идут споры, злокачественная это опухоль или нет (метастазов она не дает).

Дожидаясь своей очереди, Гершанович имел возможность наблюдать за работой хилеров и их пациентов. Ему показалось удивительным, что почти все хилеры имеют какую-то основную профессию, которая их кормит, – слесаря, механика, каменщика… А между делом – при наплыве туристов – занимаются хиропрактикой. Кроме того, Гершановичу бросилось в глаза, что в качестве пациентов время от времени выступают люди, которых он уже видел у других хилеров в той же роли…

В общем, чем больше Гершанович присматривался к работе хилера, тем больше у него крепло убеждение: никакой хирургии тут нет, налицо искусные фокусы и не более того…

– Но вот наступила моя очередь, – продолжал свой рассказ профессор. – Я попросил удалить опухоль под левым глазом и варикозный узел на ноге (кстати, очень удобный для демонстрации – было бы сразу видно, удалили его или нет). Хилер охотно согласился, предупредив, однако, что должен помолиться надо мной.

Наконец хилер сказал, что дух явился и он готов приступить. Он долго, больно тискал опухоль железными, цепкими, как клещи, пальцами – ничего не получилось.

После этого опухоль стала быстро расти, и мне пришлось поторопиться с ее удалением. Не на Филиппинах, разумеется, а уже дома, у прекрасного хирурга. Так что на память о том приключении остался лишь небольшой шрам. Но и его бы не было, уверен Гершанович, если бы он к тому же хирургу обратился сразу, еще до поездки на Филиппины.

Что касается варикозного узла, хилер его тоже порядком намял, В итоге развился тромбофлебит, который потом тоже пришлось долго лечить обычными методами…

В общем, как показывает статистика, 90 процентов пациентов хилеров по возвращении к себе домой, вынуждены вновь обращаться за медицинской помощью – уже к обычным врачам.

Оставшиеся десять процентов делятся примерно поровну. Пять процентов приходится на людей, которым вообще не нужна была никакая операция; их недомогание было лишь следствием излишней мнительности. И, наконец, оставшиеся пять процентов приходится на людей, которым хилеры действительно помогли.

Например, у одного пациента хилер удалил на груди атерому (доброкачественную опухоль). Но эта атерома была особая, типа большого угря – она была связана с закупоркой сальной железы, имела ход наружу и, следовательно, легко могла быть удалена простым выдавливанием.

Вот, собственно, и весь рассказ о секретах филиппинских хилеров. Выводы, как говорится, делайте сами. Мне же остается добавить к сказанному упоминание еще об одном свидетельстве, обнаруженное мной в Интернете. Бывший врач Станислав Сульдин, попав на Филиппины, решил заодно с отдыхом избавиться и от камней в желчном пузыре. Хилер провел операцию и сказал, что теперь все в порядке. Однако по возвращении в Москву Станиславу все-таки пришлось сделать холицистоэктомию – операцию по удалению камней из желчного пузыря. «Хилера рядом не было, наркоз был обычный, а оперировали наши хирурги, ребята с моего потока в институте, – пишет Станислав. – За что им и большое спасибо»… И добавляет: «Ребята не нашли следов вмешательства хилера, они просто сделали свою работу. Они практики и в чудеса не верят»…