Текст книги "Демонстрация силы"

Нижняя Чакра
(2020)

Кабинет Кристины располагался на первом этаже жилого дома недалеко от метро «Курская». Кто-то выкупил две квартиры, объединил их, сделал отдельное крыльцо-вход со двора и повесил скромную зеленую табличку «Медицинский центр». Более ничего на дверях написано не было, если не считать распечатанного на принтере листка «Надевайте бахилы!».

Больше всего меня смущают эти бахилы. И надевать их неудобно в узких тамбурах, и рвутся они часто, и снимать – морока, обязательно руки испачкаешь (электризуются, прилипают к ладоням). Причем сто раз видел, как сам медицинский персонал выходит из машин и идет внутрь без всяких бахил, даже сменной обувью не пользуется. Такое чувство, что бахилы – это не средство гигиены (и даже не экономия на уборке), а знаки отличия врача и пациента.

Пока я ютился между входной и второй дверью и надевал эти синие целлофановые мешочки на свои Prada, меня чуть не сбил с ног выходящий из дверей субъект. Огромный, ростом ну если не под два метра, то сто девяносто пять как минимум, он был одет в синюю, облегающую тело футболку, черные джинсы и ярко-красные сапоги-казаки. Торс его и руки переливались мускулами, громила явно не вылезал из тренажерного зала; талия была тонкой, просто осиной. Стрижка коротким ежиком, закрученные наверх усы, как у Сальвадора Дали. Глаз его я не увидел, их закрывали черные очки, а вот каучуковый шнурок на шее с серебряным черепом сразу отпечатался в памяти. Тем более что в черепушку были вставлены два рубина, в тон к его сапогам. Ну просто в кино сниматься!

Внутри, в узком коридорчике приемной, сидело, наверное, человек пятнадцать, а следом за мной зашли еще двое страждущих. Некоторые, видимо особо нетерпеливые или те, чья очередь подходила, столпились у стола охранника. Этот мрачный и суровый тучный человек собирал у всех новоприбывших паспорта, записывал что-то себе в тетрадь и непрестанно повторял: «Кристина Владимировна без предварительной записи не принимает! Вам на какую дату назначено?» Посетители шуршали что-то вполголоса, типа: «Вот наконец начала работать по записи, а последние два года общалась только со своими постоянниками». Радоваться этому или огорчаться, я так и не понял. С одной стороны, ажиотаж свидетельствует о том, что целительница работает эффективно, с другой – если раньше она работала только с постоянными пациентами, а теперь принимает всех подряд, не является ли это признаком деградации ее бизнеса? Ну да ладно, раз уже пришел…

– Проходите, – буркнул охранник и отложил мой паспорт в сторону.

– Как это? – почти закричал худой и длинный дедушка, сидящий в очереди. – Я уже три с половиной часа жду, запись была на два часа… Почему он сейчас?

– Тихо, тихо. Его сейчас Кристина Владимировна велела пропустить. Кто ждать не хочет – пожалуйста, никого не держим.

Ловя на себе косые взгляды, я протиснулся во второй предбанник – в нем стоял куда более удобный кожаный диван и красивый стеллаж с книгами по магии, парапсихологии, каббале и прочим оккультным наукам.

– Заходите, Майкл Борисович!

Я открыл тяжелую дверь кабинета и вошел. Убранство было весьма качественным: впечатляющий стеклянный стол, словно сошедший с фото лучших интерьеров, модное кресло. С этим всем контрастировал большой ортопедический матрас – он располагался прямо на полу в левой части кабинета. Сама Кристина Владимировна выглядела как кукла – лет тридцати, худая брюнетка с очень короткой стрижкой. Она была одета во все черное – тонкая водолазка не скрывала торчащих сосков груди-единички, на шее белела тонкая нитка жемчуга. На левой руке, конечно, Rolex Submariner. Лицо? Оно было симпатичным, с острыми чертами и тонкими губами. Карие глаза смотрели прямо, словно прожигали взглядом – из-за них Кристину нельзя было назвать красавицей. Уж больно тяжеловесным казался ее взор.

– Раздевайтесь, пожалуйста. Рада знакомству.

Голос у Станон был низкий, с хрипотцой.

– Я… У меня кататимная амнезия, помню мелкие события последних лет, а основные – не помню.

– И прекрасно. Раздевайтесь. Сначала внешний осмотр, а потом перейдем уже к другим, более тонким телам. Вы мой сайт читали? Начнем, так сказать, с самого плотного и осязаемого объекта.

Я разделся до трусов и сложил вещи на кресло.

– Плавки, пожалуйста, тоже снимайте. Не стесняйтесь, я же доктор. – Она постелила на матрас одноразовую пеленку. – Ложитесь на живот.

Такой странный подход к решению душевных проблем меня удивил, но делать было нечего.

– Хорошо, – проговорила Станон, и я услышал ее дыхание. Она села на матрас позади меня. – Майкл, сколько окон было в вашей квартире, когда вы были маленьким?

– Три окна вроде. Все выходили во двор.

– Хорошо. А когда вы считаете окна, вы внутри дома или снаружи?

– Внутри.

– Пробуйте вспомнить животное, увидев которое в детстве вы испытали самые светлые чувства.

– Наверное, птенцы стрижа… Гнездо с ними.

– Прекрасно, – она начала поглаживать мне спину кончиками пальцев – и через какое-то время скользнула ими ниже.

– Боже мой! – Я резко сел и гаркнул: – Да что же, этот мир сошел с ума? Я лечиться пришел! – Кристина Владимировна продолжала буравить меня взором. – Простите, я не это хотел сказать. Вы прекрасная женщина… Только вот у меня много лет жизни пропало – и понял я это только сегодня.

Глаза Станон продолжали сверлить мне лоб. Вот смотрит так смотрит, как говорил герой Куравлева в «Иван Васильевич меняет профессию»: «Вы на мне дырку прожжете!»

– Если здесь неудобно, может, сходим с вами перекусим, поговорим… – зачем-то ляпнул я.

– Давайте.

– Что давайте?

– Я все равно офис уже закрывать собиралась… Вы на машине?

– Сейчас?.. А как же очередь, люди?

– Майкл… Ничего, что я без отчества? Меня тоже Кристиной зови и на «ты» давай, ладно?.. Так вот, Майкл, большинство людей для меня – раскрытая книга. Вот смотрю на них и вижу, как на ладони, все проблемы, дела, чаяния. Карму вижу, энергетические тела вижу. Завтра я всем им помогу, не волнуйся. Ну, тем помогу, кому помочь мне позволено. А вот очень редко, раз в несколько лет попадаются люди, которых я не могу прочитать. Вообще. Занавес. Ты – один из них. «По долгу службы» должна в таких случаях разбираться, проще всего получается через работу с нижней чакрой.

В конце концов, я мужчина в самом расцвете сил, как говорил Карлсон. Здоровый, интересный, с деньгами, шикарно одетый, что бы там господин следователь ни говорил про стилистические ошибки. Может на меня женщина запасть? Может. Да еще если ей это «по долгу службы» нужно. А идти больше некуда. Не сидеть же дома в одиночестве – так и вправду рехнуться можно. Понимая, что ситуация выглядит странно, я все равно прокручивал в уме эти мысли и заставлял себя в них поверить. Не знаю зачем.

Одновременно, несмотря на потерю памяти, у меня возникло довольно четкое убеждение, что последнее время я жил один, Вероники не было рядом. Это чувство было четкое, твердое, если не сказать железобетонное, я вдруг осознал это так же явно, как, скажем, страшную московскую жару летом 2010 года. Словно программа 1971 года была выполнена, ребенок появился на свет, теперь секс с Вероникой был сродни инцесту (ведь она оказалась моей матерью!), табуирован. Я несколько раз прокрутил образ Вероники в памяти, не получил никакого сексуального возбуждения, она осталась родственным объектом, человеком, которого я любил всем сердцем, хотел разыскать ее, помочь. Но я не вожделел ее… Эх.

– Поехали, Кристина. Еще раз прошу прощения.

Ландшафты грез
(1982)

Черное зеркало под ногами. Как оказалось, если достаточно долго плыть по «нефти», она начинает выталкивать наверх. Движения замедляются, словно в плотном киселе, – и после оказываешься на берегу. Здесь подошвами ощущается поверхность: неустойчивая, похожая на застывающий холодец. Есть время, чтобы рассмотреть стены, потолок – все окружающее пространство плавно загибается кверху, делая место похожим на гигантскую плоскую чашу.

Трещина в этом мире только зарождается; ослепительная линия еще тонка, ответвлений немного. Странная Вселенная нестабильна, она пульсирует, словно немного сдвигаясь назад во времени. На чернильной глади появляются наросты, сталактиты, грибообразные явления. Сгущается туман, в его клубах становится сложно что-либо рассмотреть, однако движения уже пробиваются через плотное марево. Фигуры. Они повсюду, грандиозные, величественные. Идут, слабо покачиваясь и задевая поверхность огромными руками. В них чувствуется опасность, но главный страх зависит не от гигантов. Трещина – именно она всему виной. Вот меняются ритмы биений. Вот не срабатывает эффект пропуска кадров, напротив, движение мнимой пленки ускоряется. И, наконец, трещина белого света побеждает тьму, начинает расширяться. Вначале медленно, затем – быстрее и быстрее. С нарастанием ее скорости увеличивается и страх. От липкой осторожности и сосания под ложечкой он переходит к глубинному первобытному ужасу. А потом, вместе со светом, заливает, поглощает все вокруг.

Но кошмар на этом еще не закончен. Теперь мы стоим с человеком на высокой скале, на самом краю перед обрывом. Он держит меня за руку и обводит рукой долину внизу, у наших ног. Там начинается обычная степь, холмы, возвышенности, дороги. На горизонте виднеется город, настоящий мегаполис, множество небоскребов, веер расходящихся дорог. Небо синее, даже слишком, местами приобретающее оттенки темного, солнце частично перекрыто облаком. В этом пейзаже ощущается напряжение. Несмотря на то что человек абсолютно спокоен, словно экскурсовод, становится ясно, сейчас что-то произойдет. И катаклизм начинается – пространство прорезает огромная светящаяся трещина. Одновременно с этим долина начинает темнеть – ее яркие зеленые краски переходят в чернильные, и даже голубой туман города становится серо-черным. Чем темнее мир, тем ярче трещина; вот она уже заняла половину пространства перед нами. Я пытаюсь отстраниться, уйти, но проводник крепко держит меня за руку и никуда не пускает. Свет снова заливает весь мир.

Рамон и все-все-все…
(2020)

В «Пробке» на Цветном было, как всегда, шумно и суетливо.

Мы с Кристиной примостились за столиком в углу. Куда более интересный вариант размещения у окна перехватил протиснувшийся перед нами длинный субъект – как это обычно бывает по закону подлости. Заказали по фирменному десерту и чай. От алкоголя Кристина решительно отказалась.

– Майкл, я должна тебе сказать одну вещь. Я вижу обычно то, что есть. Я ни разу не ошибалась за свои двадцать девять лет, а практиковать начала еще в двенадцать. У тебя была женщина… Вероника, верно?

Станон взяла меня за руку.

– Да, откуда ты…

– Говорю же, я не ошибаюсь. Краешек покрывала, которым ты сейчас закрыт, я приоткрыла. Пока краешек. И вижу там… Ладно, не буду тебя больше мучить. Ты потерял память после того, как потерял Веронику.

– Что значит потерял? Где она?

– Этого не знаю, Майкл, но будь готов к самому худшему.

Мир в очередной раз стал рассыпаться на осколки, рука Кристины удержала меня в нем и снова собрала мозаику восприятия.

– Не волнуйся ты так, возможны разные варианты. Но это еще не все. Ты должен был уничтожить что-то в этом мире.

– Да, я знаю, Центр.

– И за всем этим стоит некто… его зовут Лев.

– Троцкий.

– Он же вроде в тридцатые годы был убит? Ну ладно, теперь расскажи мне свою историю.

Я говорил долго и часа за полтора опять пересказал все, что произошло со мною за последние годы.

– Странно, – пробормотала Кристина, задумчиво глядя в зал. К концу моего повествования она избегала таранить меня взором, как раньше. – Похоже, я забралась в те сферы, которые еще закрыты. И теперь…

– Что теперь?

– Забудь. Интуиция меня раньше не подводила…

– Мне-то что делать, Кристина?

– Тебе надо найти Давида Блейда или Рамона Меркадера, как и говорил этот товарищ из спецслужб. Вероятно, тут что-то очень сильное на тебя замкнуто, и пока с ними не встретишься, головоломка не раскроется. Тем более что по учебникам истории именно Рамон Льва Давидовича и убил.

– Но как я его найду? В детективные агентства обращусь?

– В 1971 году ты сделал многое из того, что обычным людям не подвластно. Но здесь вопрос решается гораздо проще. Рамон – мой клиент. Мало того, ты, вероятно, видел его в медицинском центре – Меркадер вышел сразу перед твоим визитом.

Я подскочил на кресле. Бредовость ситуации достигла своего апогея. Загадочный Рамон Меркадер ходит к экстрасенсу Кристине за…

– …он ходит ко мне лечиться от мигрени. Обычно я ему помогаю, но ремиссия длится примерно полгода, потом боли снова возвращаются.

– Кристина, а я к Лазаревскому ходил от головных болей лечиться.

– И как, эффективно?

– Да. Голова не болит больше. Как в 1971 год попал, так и перестала. Только вся остальная жизнь развалилась.

– Ну, вот видишь, хоть голова прошла, – проговорила она с улыбкой. – Ладно, поехали.

Она выудила из сумки три тысячи и положила на стол.

– Зачем? – спохватился я. – Я заплачу… Тебя подвезти?

– Конечно… Рамону я позвоню завтра, он не откажет во встрече.

– Спасибо. Куда едем? Может, посмотришь энергетически мою квартиру?

Кристина осталась у меня ночевать, и, надо сказать, это была одна из лучших ночей в моей жизни. А наутро мы отправились завтракать с Меркадером.

– Скажите, Майкл, а вы не п‐пробовали проверять эт-ти лазеры в ваших пальцах? – Мы сидели в уютной тишине Mushrooms; Рамон не слишком хорошо говорил по-русски, а я в третий раз рассказал свою историю.

– Хм, вот идея! Спасибо. – Я начал прощупывать пальцы на левой руке, но решительно ничего найти не смог. Трясти ладонью, как оказалось, было тоже бесполезно. – Нет, судя по всему, они могут появиться только в «той» реальности 1971 года.

– Кстати, хочу выразить, как это, ув… респект вашим предметам силы.

Взгляд Рамона скользнул по моим часам.

– Чему-чему?

– За десять лет занятий политтехнологиями я многое узнал из того, что не ведомо простым людям. Вот-т, например, амулеты, обереги. Сейчас их делают очень мало, а носят – и того меньше. Защитные предметы подменены брендами. Чем дороже вещь, тем сильнее ее действие. Только дураки считают, что богатым некуда кэш девать, поэтому они себе ботинки за пять тысяч долларов покупают. Нет, состоятельные люди стали теми, кто они есть сейчас, заработали столько – из-за того, что купили дорогие вещи. Вещи помогают им. Ведь когда ты всегда на виду, – акцент Меркадера вдруг стал пропадать и речь стала довольно чистой, – требуется защита, латы рыцаря. Раньше на это работали амулеты, теперь одежда, ювелирка, аксессуары от Gucci, Prada, Louis Vuitton и других подобных компаний. Gucci дает здоровье, Prada – власть, Louis Vuitton – деньги. Грубо, округленно… Многогранность свойств – дело каждого проверенного временем бренда. Которые умирают сразу же, как только перестают работать. Богатые граждане не подвластны моде, они доверяют лишь реальному воздействию и эффективности предметов, вот и все. Комбинируя брендовую одежду, часы, пишущие инструменты, портфели, можно добиваться высот как в построении своей собственной жизни, так и в развитии, защите. У вас хороший набор. Достойный. Уж не знаю, кто был вашим учителем, но…

– Да никто, сам выбирал. Спасибо. Значит, когда заначку потратил, это я не мотовством занимался? Не деньги транжирил, а предметы силы покупал? Круто, что скажешь. А почему это знание тайное? Открой его для всех – и никакой рекламы брендов не потребуется! В очередь встанут. Последние штаны продадут, а Armani купят. Или Patek Phillipe, как у вас, – я кивнул на его Nautilus. – В чем логика?

– Логика, Майкл, в том, что, если все будут в брендах, настанет хаос. Иерархия превратится в анархию. Поэтому и тратятся деньги на промывку мозгов, на отвлечение людей от сути. Им старательно вдалбливают в головы, что элементы красивой жизни не для обычных Васи или Маши. Это антиреклама, вот это что! Что часы должны быть не дороже одной зарплаты. Что для менеджера среднего звена зазорно покупать костюм дороже тысячи долларов. «Вот станешь богатым, тогда и сможешь себе позволить». Только богатства-то все и нет. А сосед, который взял и на последние Rolex купил… Кстати, один из самых сильных защитных амулетов – вы не прогадали, Майкл!.. Так вот, сосед этот после, глядишь, и машину на Land Cruiser меняет. А?

– Ладно, Рамон, спасибо за знакомство и за советы. И за то, что выслушали.

– Кристину благодарите, ради нее я готов на все.

Меркадер широко улыбнулся, продемонстрировав роскошные белоснежные зубы. Ну точно – актер.

– Так вот. Как вы думаете, почему следователь так настоятельно расспрашивал о вас? Мы могли встречаться за эти два года? Вы знакомы с товарищем Троцким?

– Нет-нет, Майкл. С вами я познакомился только сейчас, а первый раз мы встретились на выходе из офиса Кристины… О товарище Троцком я знаю только то, что писали в школьных учебниках. То есть ничего – рос я в США, там особо о коммунистических вождях не распространяются. Мне сорок лет, последние девять живу в России, есть своя консультационная фирма, кабинет с искусственной травой на полу, откуда я могу быть знаком с Троцким? В отличие от вас, даром путешествий во времени я не обладаю. Хотя, наверное, хотел бы…

– Рамон, а куда ваш акцент пропал?

– О, так это я разговариваюсь. Когда только начинаю беседу, туплю и плохо произношу слова. А потом втягиваюсь и как по маслу. Уже много лет у меня так…

Подловить собеседника мне не удалось.

– Ну а на продаже политтехнологий негосударственным структурам разве можно что-то сейчас заработать?

– Майкл, вы напрасно пытаетесь меня подловить… Мы не продвижением занимаемся и не выборами. Мы помогаем, как это сказать, одним людям давать деньги другим людям на лоббирование определенных интересов. На этом можно заработать деньги хоть в России, хоть в США, хоть в Японии. И даже в Китае. Верите?

– Верю. Прошу прощения, Рамон.

– Ай, ничего страшного, – он отмахнулся. – Так чем я могу быть вам полезен?

– Вероятно, это было всего лишь совпадение, вы просто однофамилец; совсем не тот, кого я ищу. Поймите, не мог же я пройти мимо такого перста судьбы!

– Знаете, Майкл, любая проблема решается довольно простым алгоритмом. Меня с детства учили разрабатывать алгоритмы, дробить вопросы на более мелкие, потом вычленять из мелких главное, снова дробить и снова вычленять. Не надо сейчас пытаться объять необъятное – и вспоминать все сразу. Возьмите самый элементарный момент.

– Какой?

– Ваше последнее яркое воспоминание. Вы стоите у входа в Центр. На дворе 1971 год, и вы должны его уничтожить к такой-то матери. Так?

– Да. И не могу решить, что делать.

– Ну так езжайте сейчас в этот Центр, посмотрите, что к чему, пройдитесь по развалинам. Или убедитесь, что он целехонек. Глядишь, спусковой механизм памяти и заработает. Странно, почему Кристина вас сразу не отправила по этому пути, да и странно то, что вы сами до него не додумались!

– Я решила, что лучше пойти по той линии, которая обозначилась у следователя: познакомить вас, – вмешалась Станон, молчавшая почти всю беседу.

– А я… Да чего уж там, дурака свалял. Надо ехать в Центр, интересно, в «Метро‐2» сейчас можно пробраться?

– Нет, Майкл, – сказал Рамон, который, похоже, знал все и вся. – Систему безопасности секретных линий метро недавно полностью перестроили, теперь туда не пробраться… Мы, конечно, можем попробовать по своим каналам добыть разрешение, недавно приходил запрос на это. Но будет дорого.

– Запрос? И сколько же?

– Клиент не потянул, хоть и был готов. Вместе с нашими комиссионными мы выставили счет на двенадцать миллионов рублей. Вам, конечно, как другу Кристины, я сделаю скидку, но, боюсь, меньше десяти не получится. Деньги у вас есть, так что…

– Но это же бред! Десять миллионов за проезд? Нет, не собираюсь я платить, конечно. Найду другой путь.

– Я и хотел предложить вам его, Майкл. У меня есть знакомый, хорошо разбирающийся во всех старых военных объектах. При его помощи мы вполне можем найти этот Центр и попытаться проникнуть в него с поверхности. Даже если будут кордоны безопасности, то с ними я смогу помочь за куда меньшую сумму, чем проезд по «Метро‐2».

– Вы можете свести меня с этим знакомым?

– К сожалению, он сильно шифруется и ведет затворнический образ жизни. Постоянно боится, что придет уже несуществующее КГБ, да-да, именно КГБ, и упрячет его за шпионаж. Он доверяет только мне, могу скоординироваться с ним и дать вам точку на карте. Извините, отойду, с ним лучше разговаривать в уединенном месте.

– Что думаешь? – спросил я у Кристины, с которой чувствовал себя так, словно мы были триста лет знакомы.

– Рамон товарищ дельный, если сказал что-то, сделает, – откликнулась она. – Если добудем путь, не одного же тебя туда пускать…

– Ты отчаянная. Честно говоря, мне бы не хотелось подвергать тебя опасности. Что случилось с Вероникой, например? Кто знает?

– С твоей мамой, ты хотел сказать… Ох, прости…

– Ничего. Какой-то туман в голове, когда о Веронике думаю.

– Ага, Вероника семидесятых, а сейчас 2020‐й. Помогать тебе я все равно буду. Офис закрыла на неделю, – сказала Кристина, словно прочитав мои мысли. – Уж больно нетипичный случай!

– Все отлично, он сейчас сбросит мне координаты, – прервал нашу беседу вернувшийся за столик Рамон. – Смотрите, – он достал смартфон. – Это километров пятьдесят на север, не доезжая Дмитрова. Но там охранная зона километров пять. Так что надо быть готовым к кордонам охраны. Я, пожалуй, тоже могу съездить с вами, проветриться – человек, умеющий договариваться с людьми, в команде не помешает, верно? Уверен, что смогу разрулить ситуацию на посту. Не волнуйтесь, все просто, мы, Меркадеры, весьма щепетильно относимся к репутации своего рода. Если имя одного из нас всплывает в связи с какой-нибудь историей, стараемся сразу разобраться. Сейчас мне очень интересно понять, каким боком тут Рамон Меркадер, имеет ли он какие-то связи с моей семьей?..

Ситуация выруливала на очень зыбкую почву. Меньше всего я верил в такие совпадения, чтобы оба моих новых знакомых так резко решили прокатиться со мной до таинственного Центра. А что делать? Отказаться? И действовать в одиночку… Вряд ли. Снова пойти на поводу и стать живцом? А вдруг повторится история первого похода в Центр, с той лишь разницей, что отмазаться мне уже не удастся и меня таки запихнут в сферу?.. Меня преследовало острое чувство дежавю, словно я переигрывал главу в компьютерной игре, не выполнил миссию, ушел на перезагрузку… События повторялись с небольшой корректировкой вводных данных и переменных, а суть оставалась той же: надо снова попасть в Центр.

– Хорошо, спасибо за помощь, Рамон. Что нам потребуется? Когда выезжаем?

– Да прямо сейчас!

– Что? А сборы?

– Майкл, это в 2009 году вы целую диггерскую экспедицию готовили. А сейчас все, что нам нужно – это доехать до места назначения и подвести вас к той самой двери внешнего лифта. Все. Уверен, что и в Центр спускаться не придется, даже если он существует. У вас Infinity FX, полный привод? В крайнем случае и по бездорожью проедем.

– По бездорожью лучше бы чего посерьезней. У меня все ж паркетник.

– Ай, ничего страшного, до охранной зоны явно подъезды есть, а там разберемся.

– Найдется. Только я все равно не понимаю, как мы туда сунемся без подготовки. А вдруг там, в деревнях, зомби?

– У вас лазеры в руке вмонтированы? Нет? Так почему вы свято верите в то, что в России образца 2020 года возможна вся эта свистопляска с Троцким, свинками и прочей ерундой?.. Успокойтесь, нет там никаких живых мертвецов. Будьте уверены, я много по области в последние годы езжу…

– Кристина, как там, пелена с моей личности спала? – спросил я. – Что скажешь?

Я не стал развивать тему зомби. Зомби, может, сейчас здесь и нет, зато у всех женщин члены появились. Или не у всех?.. Хорошо бы проверить, вдруг этот товарищ и его друг-трансвестит меня надурили по полной.

– Ехать надо. И лучше прямо сейчас.

Станон снова принялась буравить меня глазами. Да они сговорились, точно. Опять движемся по чужому плану? А что остается?

– Хорошо. Выдвигаемся.