Текст книги "Девятая могила"

35

Эта мысль пришла ему в голову, когда Томас Перссон пошутил, что преступник, может быть, просто хотел есть. Наверное, было бы проще подойти к письменному столу и поискать в компьютере. Но Фабиан хотел, чтобы его оставили в покое, пока он не будет знать наверняка. Мысль еще только-только зарождалась, а из-за настроения в группе по причине слияния двух расследований ее могли сразу же отвергнуть. Поэтому он первым поспешил выйти из совещательной комнаты и спустился в бумажный архив в подвале здания полиции. Он принялся искать среди раздвижных стен и дошел до второго квартала 1993 года.

Ему было двадцать семь лет, и он заканчивал последний курс Высшей школы полиции. Лето выдалось ранним, и большинство его однокурсников мечтали о прекрасном отпуске до начала службы. Но не Фабиан. Он мог думать только о расследовании убийства, о котором почти каждый день появлялись новости в газетах. В Стокгольме свирепствовал серийный убийца, явление необычное. Нечто такое, о чем только читаешь в газетах, но чего на самом деле никогда не бывает в жизни. Особенно в такой стране, как Швеция.

Но именно той весной оно случилось, и он до сих пор помнит, как это всколыхнуло чувства всей страны. В первую очередь из-за крайне жестокого насилия и страданий, которым подвергались жертвы, но и из-за последующего решения суда, приговорившего преступника к лечению в психиатрическом стационаре закрытого типа вместо пожизненного заключения.

Фабиан не мог вспомнить имени преступника. Только то, что оно было каким-то необычным. Зато он вспомнил, как нашли семь жертв, которых несколько недель прятали в совершенно разных местах до того, как подвергнуть их…

Он прервал собственные мысли и вытащил первую из пяти пухлых папок. Вот оно. Следствие, над которым он хотел бы работать.

Он открыл дело и, увидев написанное имя, вспомнил все, словно это было вчера. Снимки различных жертв с выколотыми глазами, которые полиция разрешила опубликовать. Страх того, что кто угодно может оказаться следующей жертвой. Заголовки, которые наперегонки оглашали все детали в отношении Оссиана Кремпа – первого в Швеции настоящего каннибала.

– Значит, я считаю так, – сказал Томас, идя по коридору рядом с Малин.

– Никто не видел, куда пошел Фабиан? – спросила Малин. Ярмо пожал плечами. – Его и здесь нет, – заключила она, войдя в их рабочий кабинет.

– Он, может, просто пошел в туалет, – отозвался Ярмо.

– Прости, но я собирался кое-что сказать, – произнес Томас.

– Говори, говори, – Малин поставила сумку на стол и стала в ней рыться.

– Значит, так: мы с Ярмо работали над этим свыше…

– Но пожалуйста… у меня нет больше сил слушать одно и то же. К тому же я очень плохо себя чувствую, и меня скоро вырвет, если я не найду… Кто взял мои… Нет, вот они, – она молниеносно надорвала пачку печенья, запихнула в рот две штуки сразу, прожевала и как можно быстрее проглотила, после чего села на стул и выдохнула. – Черт, чуть было…

– Ты закончила? – спросил Томас и подошел к Малин, которая кивнула и запихнула в рот еще два печенья. – Хорошо. Тогда, может быть, объяснишь мне, что значит «одно и то же». Мы, черт возьми, должны решить, как будем…

– Нет, единственное, что мы должны, – начать работать, – сказала Малин и сглотнула. – А если ты этого не переживешь, тебе лучше уйти и дуться где-то в другом месте.

Томас собирался ответить, но под взглядом Ярмо успокоился и стиснул зубы.

– Ладно. Тогда какого черта вы ждете?

– Хорошо! Как приятно! Все будет очень хорошо, вот увидишь. – Малин встала. – Предлагаю начать с того, что мы посмотрим, есть ли что-то общее у Карла-Эрика Гримоса и Адама Фишера. Ведь все равно мотив надо искать в этой взаимосвязи.

Ярмо кивнул. Томас упрямо и сосредоточенно молчал.

– О министре юстиции мы знаем довольно много, – продолжила Малин. – Но что мы знаем об Адаме Фишере? И почему мне кажется, что я видела его в бульварной прессе?

– Адаму Фишеру тридцать три года, он сын дипломата, и, похоже, его цель в жизни – никогда не стать взрослым, – сказал Ярмо. – Ему нравится тратить папины деньги, разъезжать в дорогих автомобилях и ходить на вечеринки и премьерные показы. А больше ничего и не надо, чтобы мелькать в бульварной прессе.

– А его отец? Его кто-то знает?

– Да, во всяком случае, я и Ярмо, – сказал Томас. – Его звали Рафаэль Фишер, и он был израильским послом здесь, в Стокгольме, почти все девяностые.

– Израильским послом? – переспросила Малин.

Томас кивнул.

– Вот он, – сказал Ярмо и показал на черно-белый снимок на доске.

Снимок, похоже, был сделан во время какого-то торжества. Седой как лунь пожилой мужчина в темном костюме сидит за празднично накрытым столом вместе с двумя другими мужчинами.

– А этот молодой слева? Это Адам? – спросила Малин.

– Да. Снимок, скорее всего, сделан на свадьбе его сестры. Когда это было? – Ярмо повернулся к Томасу.

– В августе 98-го, – ответил Томас. – Через три месяца старик умер.

– Но почему не он, а Адам держит трость? – спросила Малин. – И почему он немного бледный и худой?

Ярмо снял снимок с доски, чтобы рассмотреть получше. Действительно, на снимке бледный молодой Адам сидит, держа в одной руке трость.

– Да, действительно, ты права. Мы думали, он просто взял трость отца.

– Дай посмотреть, – Томас взял фото и стал вглядываться.

– А кто это с другой стороны? – Малин показала на мужчину, сидящего с правой стороны. Он наклонился к старому послу, будто только что сказал нечто доверительное.

– Хороший вопрос, – откликнулся Ярмо. – Мы пытались это выяснить, но безуспешно.

– Вот он снова, но уже с нынешним послом, – Томас показал на цветное фото того же человека спустя десять лет. На фото он выходил из машины вместе с нынешним послом и еще одним мужчиной.

– А кто этот третий? – спросила Малин.

– Посол Израиля в Копенгагене, – ответил Ярмо.

– Понятно, он знает всех. А вы обращались в посольство?

Ярмо и Томас покачали головами.

– Тогда, я считаю, мы начнем с… Вот ты где. Где ты был? – воскликнула Малин при виде Фабиана, который входил в комнату в обнимку с архивными папками.

– В архиве. Я нашел подозреваемого. – Фабиан обрушил гору папок на свой письменный стол.

Томас схватил одну из папок и открыл ее.

– Оссиан Кремп? Кто это такой, черт возьми?

– Забавно, что ты об этом спрашиваешь. Именно ты навел меня на мысль о нем.

– Это не тот каннибал? – спросил Ярмо. Фабиан кивнул.

– Я тогда еще не работал в Государственной криминальной полиции, но патрулировал город в машине с радиосвязью и слышал об этом массу разговоров.

– Кто-нибудь может рассказать, о чем идет речь? – попросила Малин.

– Вот. – Томас показал разворот со снимками изувеченных жертв с выколотыми глазами.

– Мило, – сказала Малин. – А почему именно глаза?

– Насколько я помню, – ответил Фабиан, – преступник утверждал, что только слушал голоса, которые приказывали ему собирать различные «избранные души».

– О нет, только не клиника. А теперь его выписали или как?

– Три года и четыре месяца назад.

– Значит, его посчитали здоровым, – сказала Малин и покачала головой. – Как будто немного лекарств и терапия могут помочь тому, кто способен на такое.

– А то, – отозвался Томас. – Что касается других болезней, то тут врачам приходится признавать, что парализованный низ тела навсегда таким и останется. Но в психологии по-другому. Здесь все могут выздороветь с помощью небольшого лечения, независимо от того, до какой степени они ограничены в движениях.

Малин посмотрела на Томаса удивленным взглядом.

– Ты это сам придумал или первый раз прочел газету?

Томас улыбнулся ей в ответ и потянулся за пачкой печенья.

– Угощайся. У меня все равно пропал аппетит, – сказала Малин, листая дальше материалы старого расследования. – Между жертвами была какая-то взаимосвязь или их выбирали наугад?

– Насколько я помню, жертвами были и мужчины, и женщины. По-моему, среди них даже была какая-то знаменитость, – заметил Ярмо.

– Ты имеешь в виду того радиоведущего, который зачитывал морские сводки? – спросил Фабиан.

– Точно. То же самое относится и к Фишеру, и к Гримосу. Они ведь тоже знаменитости в своем роде.

– Может быть, он выбирает тех, кто его раздражает? – предположил Томас.

– Во всяком случае, вот объяснение, почему его раздражал один из них, – сказала Малин, подняв глаза от папки. – Знаете, кто отвечал за расследование?

Ее коллеги покачали головами.

– Карл-Эрик Гримос.

36

Дуня Хоугор сидела на стуле для посетителей в кабинете Кима Слейзнера и пыталась вжаться в сиденье, хотя на самом деле ей бы следовало загордиться, вытянуться и сесть, расставив ноги, как бы наверняка сделал Ян Хеск на ее месте. Ведь ей, несмотря ни на что и вопреки всему, удалось вычислить главного подозреваемого меньше чем за сутки. А если все сложится, три старых расследования будут доведены до конца. Четыре, считая шведское.

Но от одной только мысли, что она находится наедине со Слейзнером, ей хотелось встать и убежать. Приказав себе спокойно дышать, она опустила глаза и увидела на джинсах кофейное пятно. Хотя пятно высохло, оно все равно выглядело так, будто она описалась.

Было настолько тихо, что Дуня слышала дыхание Кима по другую сторону письменного стола. Воздух входил и выходил через его простуженные ноздри, пока он просматривал старые дела и составленный ею черновик рапорта. «Сколько времени это займет», – подумала она. Может быть, он специально тянет время, чтобы она еще больше помучилась? И только услышав, как закрылась папка с документами, она подняла глаза и увидела, что он улыбается.

– Я ведь знал, что ты подходишь для этой работы. – Он снял очки для чтения. – И чтоб ты знала: я почувствовал это еще во время нашей первой встречи.

Дуня не знала, что ей сказать, и смогла только рассмеяться деланым смехом.

– Ничего смешного. На сегодняшний день это правда. Так что наслаждайся пока. Завтра все может закончиться. Нет, я просто пошутил. Говоря серьезно, – он поднял папку, – это совершенно потрясающе. Не понимаю, как у тебя это получилось. Но какая на фиг разница. Главное, что этому Бенни Виллумсену дадут пожизненный срок. Потом, всегда приятно дать по рукам этим чертовым шведам. К тому же на их территории. Ой, ой, ой, Дуня… За счет этого я проживу долго.

Дуня выдавила из себя улыбку и кивнула.

– В первую очередь нам предстоит провести пресс-конференцию, и я хочу, чтобы ты тоже на ней присутствовала и заслуженно искупалась в лучах прожекторов.

– Пресс-конференция? Когда ты собираешься ее созвать? Разве мы не должны задержать…

– Спокойно. Ясно, что сначала его надо задержать, а потом уже что-то обнародовать. Но как ты знаешь, я люблю быть первым у раздачи и хочу, чтобы ты была уверена в том, что я не позволю кому-то другому присвоить себе твои заслуги. Ты меня понимаешь?

Дуня кивнула.

Слейзнер вздохнул.

– Но все равно ты выглядишь, как будто у тебя кто-то умер. И я в этом виноват.

– Нет, просто я чувствую, что еще рано говорить «гоп». Как и у наших шведских коллег, у нас недостаточно доказательств, чтобы осудить его. Поэтому я считаю, что нам надо как можно быстрее эвакуировать машину из Хельсингера.

– Разумеется, ты совершенно права. Но все надо делать в правильном порядке. И, конечно, перво-наперво его надо схватить, пока еще несколько человек не стали жертвами его изобретательности. Если нам немного повезет, мы найдем достаточно технических доказательств в его квартире, а это значит, что эвакуация машины не обременит именно наш бюджет. Ты должна понимать, что это далеко не дешевое мероприятие, особенно зимой.

– O’кей, но я не знаю, успел ли ты просмотреть все материалы шведского расследования. Дело в том, что они не нашли ничего ценного в его…

Слейзнер прервал ее смехом и покачал головой.

– Я прочел довольно много, чтобы понять. У меня больше опыта в таких делах, чем у тебя. Дуня, все образуется. Если в квартире ничего нет, мы, конечно, заберем машину. – Он поднялся, обошел стол и встал за ее спиной. – Надеюсь, ты понимаешь, какой это рывок для твоей будущей карьеры. Уверяю тебя: ты и глазом не успеешь моргнуть, как сядешь в мое кресло.

Мысль появилась, словно из ниоткуда, молнией пронеслась мимо и так же быстро исчезла. Вот, значит, что испытывают при изнасиловании. Тело как будто протыкают холодным шампуром. Во всяком случае, таковы были ее ощущения в ту минуту, когда он положил руки ей на плечи.

– Но Дуня… так нельзя. Прямо как гранит, – он начал массировать ее спокойными мягкими движениями. – Теперь попытайся расслабиться. Не хочу хвастаться, но если у меня что и получается, так это массаж. – Он взял ее за плечи и потянул их назад, так что грудь выдвинулась вперед. – Ты должна заботиться о своей осанке. Знаешь, нельзя сидеть на подиуме сгорбившись, как мешок с картошкой, и если у тебя еще не болит шея, то это вопрос времени. – Он приподнял ее волосы и начал разминать ей затылок. – Для меня это стало как «отче наш», как только я пришел сюда на работу. И если бы Хенрик Хаммерстен не настоял на том, чтобы я сходил к его массажисту, сейчас бы я сидел в инвалидном кресле. С тех пор я хожу на массаж два раза в неделю, и у меня даже намека нет на проблему. – Его пальцы стали подниматься все выше, и он начал массировать ее за ушами и у корней волос.

– Да, кстати, забыл рассказать. Мне удалось посадить тебя за стол начальства на рождественском вечере. Стол обслуживают официанты, и не надо ходить за едой, толкаться и пачкаться вместе с остальными. К тому же спиртное наливают без ограничений. Приятно, правда? Так что у нас будет шанс немного лучше узнать друг друга.

Дуня больше не слышала, что он говорит. Биение ее пульса заглушало все остальное. Больше всего ей хотелось встать, повернуться и изо всех сил залепить ему пощечину. Но тело отказывалось ее слушать, словно его парализовало. Она даже не могла заставить себя попросить его убрать от нее руки. Она могла только сидеть на месте, чувствуя, как каждый мускул ее тела все больше напрягается.

37

Фабиан Риск шарил одной рукой по стене, слушая в наушниках гудки мобильного. Было очень темно, и он ничего не видел, пока ему не удалось найти выключатель и зажечь свет. Телефон продолжали гудеть, как эхолот в бездонном море, а свет энергосберегающей лампочки разгорался все сильнее. Он думал, что ему делать, если она не ответит. Если она вообще больше никогда не ответит.

Может быть, так будет лучше всего.

Гудки прекратились, когда энергосберегающая лампочка достигла пика своего холодноватого накала.

– А я уже стала думать, куда ты подевался. – Как всегда, Нива своей интонацией намекала, что все это понарошку. – Может, дома тебе устроили нагоняй, и ты опять зарыл голову в песок.

– У тебя есть время?

– Смотря для чего.

– Ты не могла бы мне помочь узнать адрес некоего Оссиана Кремпа?

– Я же сказала, смотря для чего.

– Дело в том, что он не живет там, где зарегистрирован, а, похоже, снимает у кого-то. – Фабиан ждал реакции, но она не последовала. – Нива? Ты здесь? – продолжил он, притворившись, будто не слышит ее дыхания.

На самом деле он прекрасно понимал, в чем дело, и не мог не признать ее правоту. Он же действительно обещал и должен довести дело до конца. Как бы там ни было, это может быть просто приятная встреча с бывшей коллегой.

– O’кей, тебе подходит завтрашний вечер?

Последовала тишина, такая длительная, что он успел пожалеть о своих словах.

– Увидимся в девять в гостинице «Людмар». У тебя есть номер его удостоверения личности?

Фабиан прочитал из своих записей: 540613-5532 – и сразу же услышал, как ее пальцы застучали по клавишам.

– Во всяком случае, он зарегистрирован в районе Норсборг.

– Да, но, как мы поняли, он сдает свое жилье, а сам живет где-то в другом месте.

– Ясно, давай посмотрим, какой у него банк… «Нордеа», обычная платежная карта, привязанная к его личному счету.

– Он работает или деньги поступают туда из других источников?

– Нет, не работает. Его доходы – различные пособия и, возможно, деньги от сдачи квартиры в Норсборге.

– А у него есть другие счета?

– Наверняка. Но с помощью этой платежной карты осуществляется достаточно много операций, так что она должна работать. – Опять послышалось, как ее пальцы стучат по клавишам.

Фабиан сел на крышку унитаза и стал думать, что он скажет Соне. Хотя может быть, она вообще не ждет, что он придет домой, и думает, что ему придется работать всю ночь. Она, конечно, слышала о том, что произошло, в новостях, и поняла, что он будет поздно возвращаться. Она поэтому никак не отреагировала на его попытки объясниться?

– Итак, он регулярно пользуется тремя банкоматами. Один в торговом центре «Ринген» у Сканстуля, один рядом с универсамом «Консум» на улице Готландсгатан, и один у офиса «Нордеа» на улице Бундегатан. Думаю, что он живет где-то между улицами Рингвеген и Бундегатан рядом с Гетгатан.

– В этом районе несколько тысяч квартир. К тому же, если он снимает у кого-то или через посредника, не факт, что на двери висит табличка с его именем.

– Я думаю о том времени, когда он сидел за решеткой. Он не мог никого там встретить? – спросила Нива, и Фабиан услышал, как она опять начала новый поиск.

– Но он был приговорен к лечению в психбольнице закрытого типа. Так что вопрос, сколько…

– Я знаю, но в 1996 году его сочли достаточно здоровым, чтобы перевести в тюрьму в Кумле, где он отсидел оставшиеся десять лет на лекарствах и регулярной терапии.

– Да, и теперь, похоже, он здоров как бык, – сказал Фабиан, который, как и его коллеги, не понимал, как можно назвать здоровым того, кто увечит и пытает своих жертв и выкалывает им глаза. – Ну как? Нашла кого-то подходящего среди заключенных?

– Нет, не похоже. Во всяком случае, среди тех, с кем он провел полгода или больше, таких нет. Один зарегистрирован на улице Линдвальсгатан рядом с Хорнстулем, а другой – на улице Тантогатан, но именно в нашем квартале никто.

– А среди тех, с кем он сидел три месяца?

– Как скажешь… Но таких очень много.

– Послушай, попробуй его врача, – предложил Фабиан.

– Врача?

– Да, ведь он должен был видеть его более или менее ежедневно.

Фабиан опять услышал, как Нива ищет в компьютере.

– К сожалению, он живет в районе Гамла Эншеде. Фактически на одной улице с твоей коллегой Малин Ренберг. Она, может быть, даже знает его и время от времени заходит к нему в кроксах занять сахара, обсудить уровень шума и новых лежачих полицейских.

– Не знаю, ходит ли она в такой обуви, – сказал Фабиан и почувствовал, как из телефона густой желтой жижей буквально выливается горечь Нивы по поводу того, что она по-прежнему одна.

– Я слышала, Малин беременна.

– К тому же близнецами.

– Как это мило.

– Она так не считает. Сейчас, похоже, она готова продать их по реально выгодной цене.

– Дочь…

– Не уверен, что это уже известно… Нет, подожди, думаю, что это два мальчика.

– Не дочь Малин, а дочь врача.

Фабиан ничего не понимал.

– Его дочь. Она зарегистрирована в квартире по адресу: улица Блекингегатан, 67В, но учится в Лунде. В принципе мы уповаем на божью милость, но попытка не пытка.

– Разумеется. Потрясающе. Не знаю, как тебя благодарить.

– Конечно, знаешь. Увидимся завтра вечером.

В трубке щелкнуло. Фабиан встал с крышки унитаза и сунул мобильный в карман. Он не знал, нарушил ли врач закон, позволив своей дочери сдать квартиру одному из своих пациентов. Может быть, он даже не пошел против собственных правил. Но какую-то этическую грань он, несомненно, переступил.

– Фабиан, чем ты там занимаешься? – Малин подошла прямо к нему, как только он отпер и открыл дверь туалета.

Вопрос был чисто риторическим. Она наверняка уже точно вычислила, о чем идет речь. Она всегда видела его насквозь. «Такой же предсказуемый, как Дональд Дак в сочельник», – обычно говорила она, и пока что ему ни разу не удалось ничего от нее скрыть. И все же он стал оправдываться, как упрямый осел.

– Что такое, уже и в туалет нельзя сходить?

Она фыркнула и сунула голову в туалет.

– С каких это пор ты стал опускать после себя крышку унитаза? Ты даже не удосужился намочить раковину. Это Нива?

Фабиан кивнул и собрался было признаться, но ему не дали и слова сказать.

– Фабиан, я прекрасно понимаю, о чем ты думаешь. Но уверяю тебя: эта женщина приносит несчастье. Нива Экеньельм – живая катастрофа на двух стройных ногах, которая впивается зубами во всех, кому недодают дома.

Фабиан сделал усилие, чтобы придать своему лицу как можно более недоумевающее выражение.

– И не стой здесь, как дурак. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.

– Нет, не знаю, – Фабиан мысленно выругался – до чего же жалко звучали его слова. К счастью, ему не надо было дальше унижаться, поскольку к ним присоединились Томас и Ярмо.

– Вот вы где. Пойдете с нами? – спросил Томас, на нем был бронежилет.

– А куда? – поинтересовалась Малин.

– Кибер-Войтан не нашел никакого другого адреса, и мы решили поехать на квартиру в Норсборге, – сказал Ярмо, натягивая кожаную куртку. – Если повезет, мы что-то найдем, от чего можно будет оттолкнуться.

– Лучше поедем сюда, – Фабиан показал свой раскрытый блокнот. – Я больше верю в этот адрес.

– Дай-ка посмотреть, – Малин взяла блокнот. – Как ты его раздобыл? В смысле, как его раздобыла Нива?

– Какая Нива? – Томас повернулся к Фабиану. – Экеньельм?

– Это только догадка. Но многое указывает на то, что он снимает квартиру у дочери своего врача, который, кстати, живет в Эншеде на одной улице с тобой, – сказал Фабиан и почувствовал, что снова выводит судно на верный курс.

Но Малин не слышала, что он сказал. Она стояла, пристально глядя на адрес.

– Улица Блекингегатан, 67В… Я могу ошибаться, но это не… – Она подняла глаза и посмотрела на своих коллег. – Разве это не в том самом квартале, где находится ремонтируемая квартира на улице Эстгетагатан?