Текст книги "Дневник «Эпик Фейл». Куда это годится?!"

Глава 11. Доктор Ватсон, уходи!

Хуже, чем держаться за ручку, на свете может быть только одно.

Держаться за ручку вот с ней:

– Мне нельзя наступать на эту ногу, – возмущаюсь я.

– Да ты постоянно на неё наступаешь, я сама видела, – отвечает тётя.

– Ложь, клевета и измышления! – воплю я.

– Измышления? Какое интересное слово.

– Мне давно пора лежать в тёплой постельке! Восстанавливать силы после травмы.

– Ничего подобного. Нас ждёт твой любимый музей.

Тётушка имеет в виду вот этот музей:

Да-да, тот самый, где я заработал.

– И зачем только ты привела меня сюда, – сокрушаюсь я. – Это настоящая фабрика лжи.

– Ложь, клевета и измышления! – вопит двоюродная бабуля, едва не теряя равновесие. – Видишь, почему нам лучше держаться за руки? – прибавляет она.

– Я знаю одно: Карл Кобалински – дуралей!

Тётушка цепляется за ближайшее дерево, чтобы немного передохнуть.

– Бум-бум-стоп, – командует она всякий раз перед тем, как затормозить на своих бум-бум-роликах.

Мало того, что я вынужден держать её за ручку, так ещё и этот позор!

– Тут ты, пожалуй, прав, – произносит она.

– Прав насчёт чего?

– Насчёт этого типа, Кобалински. Разве он раскрыл хоть одно дело?

– Вот-вот, – киваю я.

– Настоящий гений с блеском раскрывает дела, – говорит тётя Дуршлаг. – Как Шерлок Холмс, например.

– У Холмса были свои недостатки, – напоминаю я. – И всё же согласен: мы, детективы, истинные гении этого мира. Поэтому-то я и намерен раскрыть самое дерзкое преступление века.

– Дело о пропавшем глобусе?

– А ты откуда знаешь?!

– Объявление. Твоя мама забыла его в столовой.

– Бросила у всех на виду?

– Рядом с поломанным стулом.

– Не знаю ни про какой стул, – отпираюсь я.

– Ложь, клевета и измышления! – восклицает тётушка. Хихикнув, она снова разгоняется на роликах и на этот раз уже не держит меня за руку. – Чихать мне на стул, Тимми. Есть идея!

– Какая?

– У Шерлока Холмса ведь был помощник, верно?

– Доктор Ватсон.

– Точно, Ватсон.

– Ну, и?

– Я, – гордо говорит тётя. – Я буду твоим Ватсоном.

Он неожиданности я разеваю рот, потом даю резкий отпор:

– Вот ещё выдумала! у тебя нет подготовки.

– Так подготовь меня.

– Даже не мечтай. И вообще, у меня уже есть компетентный помощник.

– Это кто же это? – прищуривается двоюродная бабуля.

Я вспоминаю о том, когда в последний раз видел Эпика и как он таскал из Масломобиля расходные материалы.

– Не желаю это обсуждать, – закрываю я тему.

– Расслабься, – говорит тётя. – Я просто фантазировала. К тому же, – она вытягивает указательный палец, – вот и музей.

В этот момент тётя поскальзывается. А я хватаю её за руку.

Глава 12. О чём задумались, крошки?

Глупые детишки-непрофессионалы старательно пыхтят, копошатся, чего-то там себе придумывают.

А профи сидит и вздыхает.

– Что ты делаешь в лотке для жареной картошки? – любопытствует Ролло.

– А ты что забыл в буфете? – задаю я встречный вопрос.

– Я первый спросил.

– Это называется «вести наружное наблюдение». Вдобавок прозрачный козырёк защищает меня от нападения. А теперь иди к остальным – к этим недотёпам, которые строят из себя детективов.

– Каких ещё детективов?

– Будто не знаешь!

– Не знаю.

– Половина учеников ходят и бормочут, как помешанные, – пытаются раскрыть дело, хотя шансов у них ноль, а ты про это вообще ничего не слышал?

– А, ты про глобус и конкурс на лучшего сыщика? – доходит до Ролло. – Я – пас.

Ну наконец хоть кто-то осознал свою ничтожность и моё величие. Я вытаскиваю руку из-под пластикового козырька и похлопываю Ролло по макушке.

– Ну, ну, – снисходительно говорю я, – вовсе не зазорно признать своё поражение. Ты же не виноват, что родился в одну эпоху с Тимми Фейлом.

– Я родился в эпоху, когда без хороших оценок не обойтись, – отвечает Ролло, – а на средний балл этот конкурс никак не влияет.

Бедняга, до сих пор думает, будто отметки – это главное, и даже не подозревает, что, имея на руках пятьсот долларов, можно до конца жизни не беспокоиться о деньгах.

– Ладно, повышай свои оценки, только, будь другом, сделай одолжение, а? Стань моими глазами и ушами в этом мутном пруду. Я никому не позволю обойти систему.

– Обойти систему?

– Смошенничать. Взять обманом. Добыть денежки нечестным путём.

– Понял.

– Надуть. Облапошить. Развести. Обжулить.

– Да ладно, ладно, понял! – Ролло качает большой круглой головой. – По-моему, ты слегка тронулся умом, если считаешь, что на школьном состязании кто-то станет жульничать.

– Тронулся умом? в этом округе, не говоря уже о штате, достойных соперников мне просто-напросто нет. Естественно, я должен защититься от единственного способа, при помощи которого меня можно вывести из игры. Махинации!

– Махинации? Тимми, совсем не обязательно действовать обманом, чтобы тебя обставить.

– Ха! – выкрикиваю я. – Ты спятил?

– Нет, не спятил. Мы оба знаем, что в нашей школе есть по крайней мере ещё один претендент на победу.

– Давай, произнеси это вслух, если хочешь испортить мне день.

– Что произнести? – недоумевает Ролло.

– Имей в виду, я тут же заведу Масломобиль, и только ты меня и видел.

– Да что ты мелешь?

– Имя, Ролло. Имя Той, Кого Нельзя Называть. Не хочу, чтобы оно застряло в моём гениальном мозгу, где уже кипит напряжённая работа.

– А-а, – облегченно выдыхает Ролло, – ты про Коррину Коррину?

Таки произнёс.

Имя – в мозгу, мозг – в голове, голова – в масле.

Глава 13. Добро пожаловать в обезьянник[2]2
  Название сборника рассказов американского писателя Курта Воннегута


[Закрыть]

Из-за того, что болтун Ролло открыл свой большой болтливый рот, вам теперь захочется поподробнее узнать Сами Знаете о Ком.

Так уж и быть, расскажу.

Это Коррина Коррина (она же Трусня).

А вот как она представлена в ежегодном школьном альбоме (описание спокойно можете пропустить – это сплошное нагромождение лжи):

Коррина Коррина – круглая отличница и уже завоевала немало наград за успехи в учёбе. В свободное время она с удовольствием работает в собственном детективном агентстве под названием Служба Расследований Коррины Коррины (СРКК).

Офис СРКК расположен в самом центре города, в здании бывшего банка. Агентство располагает самой современной техникой для ведения расследований.

Коррина Коррина имеет репутацию проницательного детектива и пользуется любовью одноклассников.

Так, с вами опять я, Тимми. Всё, что вы только что прочитали, – враньё от начала до конца, ложь гигантских размеров – размеров гарбанзо.

Во-первых, Коррину Коррину никто не любит.

Во-вторых, она не раскрыла ни одного дела.

И, в-третьих, порядочности у неё примерно столько же, сколько у обезьянки шарманщика.

Более того, в описании опущены существенные детали, а именно:

• Коррина Коррина – фигурант многочисленных жалоб и претензий, направленных в Комиссию по этике Бюро лучших детективов[3]3
  Все жалобы направил я.


[Закрыть].

• Она – злостная преступница[4]4
  Однажды она украла мой Фейломобиль, хотя полиция утверждала, что его отбуксировали на штрафстоянку за парковку в неположенном месте.
  Статья о КК в школьном альбоме – чистой воды пропаганда.


[Закрыть].И последнее, но не менее важное:

• Допускаю, что она и есть сам Сатана.

Глава 14. Ночь накануне величия

Завтрашнее утро – последний срок сдачи доклада о проведённом расследовании.

Сыщики-дилетанты со всего города корпят над своими записками.

Тогда как я лежу в постели и разрабатываю устройство «Ленивый медведь – 2000».

– А меня не волнует, нравится тебе это или нет, – обращаюсь я к своему деловому партнёру. – Установим, и точка.

«Ленивый медведь – 2000» – высокотехнологичное устройство, разработанное мной лично для контроля деятельности моего же партнёра.

Выглядит оно так:

Принцип работы заключается в следующем:

1. Камера высокой чёткости шпионит ведёт наблюдение за моим бизнес-партнёром.

2. Информация с камеры пересылается на компьютер, который фиксирует проявления лени или обжорства со стороны моего партнёра.

3. Камера также фиксирует проявления трудолюбия и ответственности.

4. При фиксации любого проявления, указанного в п. 3, устройство выдаёт медведю куриный наггетс в количестве одной штуки.

Тем не менее Эпик выдвигает уйму возражений.

Его не устраивает:

– название агрегата;

– вторжение в частную жизнь;

– малые размеры порции лакомства.

Также Эпик грозится колотить по «Ленивому медведю – 2000» до тех пор, пока механизм не выплюнет все наггетсы до последнего кусочка.

– Устройство будет изготовлено из медведеупорной стали, – информирую я, – так что желаю удачи!

– Удачи в чём? – раздаётся голос.

Я поднимаю глаза и в дверях моей комнаты вижу маму. Недовольно бурчу.

– Обязательно врываться на каждое совещание?

– У тебя было открыто. К тому же в этом доме наши спальни расположены в разных концах. Мне неуютно оттого, что ты так далеко. – Мама присаживается на краешек кровати и обнимает меня. – Подготовил доклад на конкурс?

– Нет.

– Разве сдавать не завтра?

– Завтра.

– Так твой доклад готов?

Ох, как же я мечтаю о том дне, когда мир оставит меня в покое и перестанет подвергать сомнению мои принципы!

– Всё под контролем, мама. Хочешь меня оскорбить?

– Ну что ты, Тимми, никто тебя не оскорбляет. Просто я знаю, как важен для тебя этот конкурс.

Она целует меня в нос и суёт в руку печенье с арахисовой пастой.

– Специально для тебя испекла, – шепчет мама. – На удачу в завтрашнем состязании.

– Спасибо, – невнятно бормочу я и крепко обнимаю её за шею.

Мама легонько нажимает пальцем на мой нос, как на кнопку звонка.

– Через полчаса – отбой, – говорит она и выходит.

Я провожаю её глазами, потом опускаю взгляд на печеньку в руке. Печеньки уже нет.

Её слямзил вороватый меховой шар, разлёгшийся по соседству.

Глава 15. Когда я доберусь туда на «фениксе»

– Эта колымага может ехать быстрее?

– Не-а, – беззаботно отвечает тётушка, крутя баранку своего старенького «Понтиака-феникса». – Я и так гоню изо всех сил.

– Этой консервной банке лет тридцать, не меньше! – ворчу я. – Почему бы тебе не взять немного денег из кубышки и не купить нормальную машину?

– Потому что мне нравится эта, – заявляет двоюродная бабуля, и в этот момент мотор глохнет. – Ах, чтоб тебя! Вот не любит она правые повороты, и всё. Знаешь такую дорогу в школу, чтобы поворачивать только налево?

Я возмущённо хмыкаю.

Тётя пытается оживить двигатель, но безуспешно, поэтому я выскакиваю из авто.

– Эй, ты куда? – удивляется она.

– В школу, куда же ещё! Побегу со всех ног. Я и так уже часов на пять опоздал.

– Нельзя бежать со всех ног, если у тебя перелом!

– В любом случае выйдет быстрее, чем на этой развалюхе. И вообще, школа всего в трёх кварталах отсюда.

Я хватаю костыль и, хромая, преодолеваю три квартала на максимально возможной скорости. Получается не очень быстро.

Я просто обязан был взять с собой знамя. Ведь на нём начертан девиз моего агентства.

Однако нести его ох как тяжело. В конце концов длинный кусок материи обматывается вокруг моей головы, и я уже не вижу, куда иду.

И меня сбивает поезд.

– Привет-привет, Тимми Фейл! – пищит поезд по имени Молли Москинс. – Ты врезался прямо в меня!

– О-о-о, только не сейчас! Молли Москинс, я опаздываю!

– А что стряслось?

– Мама меня не разбудила. Пожалуйста, отцепись. Я тороплюсь на конкурс детективов.

Но Молли не слушает – её взгляд приклеен к моему гипсу.

– И ты даже не позвал меня расписаться на гипсе! Как же так?

– Я никого не звал расписываться! Это непрофессионально. Может, всё-таки слезешь с меня?

Молли Москинс не двигается. Она в печали.

– Вот, держи! – я даю ей цветной карандаш, которым собирался раскрасить знамя.

В глазах Молли вспыхивает радость.

– Только поскорее, ладно? Сегодня самый важный день в моей жизни!

Так оно и есть. Потому что сегодня я вступлю в борьбу с другими участниками конкурса.

И разгадаю тайну пропавшего глобуса.

И пущу выигранные деньги на расширение филиальной сети агентства. Например, открою отделение в Перу.

Надо заметить, это довольно далеко от того места, где я нахожусь сейчас.

В эту минуту я лежу лицом вниз на газоне перед школой, а девчонка, от которой пахнет мандаринами, рисует на моей гипсовой ноге сердечки.

Вскоре нога становится похожа на рекламный щит, разрисованный хулиганистым Купидоном.

К нам подходит Ролло. Изо рта у него торчит кусок печенья с начинкой.

– Чудненько, – оценивает он нашу композицию.

– Тебе что, заняться нечем? – огрызаюсь я.

– Большая перемена, время обеда, – отвечает он. – А почему тебя сегодня с утра не было на уроках?

– Не твоё дело.

– Доклад сдал?

– Нет! – рычу я. – Куда, по-твоему, я так тороплюсь?

Ролло пожимает плечами.

– Не знаю… Кажется, доклады принимают до часу дня.

– До часу? И узнаю я об этом только сейчас! Было сказано: срок до пятницы, и всё.

Ролло опять пожимает плечами.

– Симпатичная буковка «М» вышла, – говорит Молли, выписывая на гипсе своё имя.

– Сколько времени? – ору я как ненормальный.

Ролло опускает взгляд на свои наручные часы с эмблемой Стэнфорда.

– Половина первого. У тебя ещё полчаса, чтобы добраться до кабинета директора.

– Тю, – презрительно бросаю я. – Уйма времени на раскрытие дела.

– Ты его ещё не раскрыл? – изумляется Молли.

– Пока нет. Но я Тимми Фейл, и в этом весь план.

– Твой план – вообще не раскрывать? – высказывает предположение Ролло.

– Нет, пряничная твоя голова. Раскрыть, но не просто так, а с шиком, – объясняю я.

– Это как? – спрашивает Молли.

– Пройдусь мимо очереди, в которую выстроились горе-сыщики, и дам понять, что я даже ни секундочки не размышлял над делом.

– Зачем? – по-прежнему не улавливает Ролло.

– Все рты разинут от удивления. Они-то пыхтели, день и ночь ломали головы, а тут я – весь такой спокойный и небрежный.

– Так ведь можно и проиграть, – издаёт робкий писк Молли.

– Ни в коем случае. Пока эти бедняги будут остолбенело таращить глаза, я начну задавать вопросы. Наводящие. Профессиональные. «Находили ли вы отпечатки пальцев на столе?» «А у подозрительной уборщицы показания брали?» Мой подход собьёт глупых детишек с толку, и они всё выложат.

– Так-таки и выложат? – сомневается Молли.

– Выложат как миленькие! и тогда я закрою глаза, сведу всю информацию воедино и найду отгадку!

– У тебя получится? – уточняет Молли.

– Я – Тимми Фейл. Мои таланты безграничны.

– Но как они узнают, что ты раскрыл дело? Ты же не можешь озвучить ответ в присутствии соперников?

– Как только я решу загадку, так сразу же заберусь на флагшток и разверну своё знамя с девизом «Величие».

Ролло меня не слышит: он смотрит, как падает сбитый автомобилем флагшток.

– Тормозам капут, – сообщает тётя.

Глава 16. Ложь, часы и злополучный глобус

Я марширую в кабинет директора Скримшо, точь-в-точь как полководец на пике тактического гения.

Как Наполеон в сражении под Аустерлицем.

Или генерал Грант во время осады Виксберга.

Или как Марио в Грибном королевстве.

А грибов-то и нету!

– Где все? – обращаюсь я к Мэрилин, Уже-Не-Улыбчивой секретарше.

– В смысле? – хмурит брови она.

– Где толпа сыщиков-любителей? Они ведь должны стоять в очереди. Испугались, как Ролло?

Едва имя слетает у меня с губ, как я слышу за спиной голос его обладателя.

– Тимми!

Неуклюже переваливаясь, Ролло трусит ко мне. Так быстро он даже на физкультуре не бегал!

– Ты заделался моей тенью? Преследуешь меня во все ключевые моменты жизни?

– Надо поговорить, – выдыхает Ролло.

– Не сейчас.

– Тимми, – вмешивается Мэрилин, – даже не знаю, что тебе сказать.

– Как «что сказать»? Я собираюсь принять участие в конкурсе. Где все остальные?

– Мои часы, Тимми! – стонет Ролло.

– Заткнись, дружище, – прошу я.

– Все уже ушли, – отвечает секретарша.

– Ушли? Они что, пришли раньше?

– Да, то есть нет. Не раньше.

– Ничего не понимаю.

Мэрилин опускается передо мной на корточки. Теперь наши глаза на одном уровне.

– Тимми, – сообщает она, – сейчас десять минут второго.

У меня начинает дёргаться левый глаз. Потом правый.

– Ложь и измышления! – восклицаю я. – Пять минут назад было двенадцать тридцать.

Ролло вскидывает руку с часами. Я гляжу на Ролло.

– Должно быть, остановились, – виновато произносит он, постучав по циферблату.

Кровь стучит у меня в висках. Я резко разворачиваюсь к Мэрилин и в бешенстве кричу:

– Этого не может быть! Да я прямо сейчас раскрою тайну глобуса!

– Тимми, ничего не поделаешь, – мягко возражает Мэрилин. – Условия одинаковы для всех.

– Глобус стянула уборщица! Или завуч!

На секретаршу мои крики не действуют.

– Мне жаль, Тимми. Отпущенное время вышло.

– Вы сами его спёрли! Нет, это Ролло! Директорская жена!

В окошке, отделяющем приёмную от кабинета, поднимаются жалюзи, и за стеклом я вижу директора Скримшо.

– Измените ваши дурацкие правила! – воплю я.

Скримшо жестом показывает на часы и пожимает плечами.

– Вы ведь можете!

Он качает головой.

– Каких-то несчастных десять минут!

– Сожалею, – беззвучно произносит директор.

Я прищуриваю взор.

– Кого вы боитесь? Инспектора? Или мэра? у меня есть связи! Мы их прищучим!

Я принимаюсь молотить кулаком в толстое стекло, уронив на пол Знамя Величия. Оно больше не отражается в окошке, и теперь я могу всмотреться в глубь кабинета.

Напротив директорского стола стоит стул. На стуле кто-то сидит. И довольно ухмыляется. Это…

– Жульничество! – во всё горло ору я. – Махинации!

Глава 17. Гибель Вселенной

– Сроки есть сроки, Тимми, – говорит мама. – Уверена, что Коррина Коррина тут ни при чём. Мало ли, по какой причине она зашла к директору. И разве кому-то лучше от того, что ты заперся в кабинете дяди Густава?

– Это не кабинет, – отвечаю я.

– А что же?

– Бюро претензий.

Прежде чем мама успевает открыть рот, я просовываю под дверь Претензионную карточку № 1.

– Что это? – недоумевает она.

– Прочти, – глухо отзываюсь я из-за двери.

– Я торопилась на собеседование! Поэтому попросила тётю разбудить тебя.

– Я легко бы проснулся сам, если бы кое-кто не накормил меня на ночь сахарным печеньем и не заставил полночи бодрствовать.

– Так это я во всём виновата?

Я просовываю по дверь Претензионную карточку № 2.

– А тётушка чем тебе не угодила? Без неё ты вообще не добрался бы до школы, после того как опоздал на автобус. Она не виновата, что машина сломалась.

Я отправляю маме карточку № 3.

– Послушай, это уж совсем нелепость какая-то, – начинает сердиться мама. – Глупее ничего не придумал?

Я сую под дверь следующую карточку.

– Понятно. Это всё?

– Нет, не всё.

– А, ну да, – вздыхает мама. – Ты же ещё не предъявил претензию тётиному попугаю.

Я задумываюсь. В чём можно обвинить Торпеду Боба?

– Нет, речь не о нём. Речь о колобке.

– Ролло? Твой лучший друг тоже провинился?

– Пятёрка за сообразительность, – говорю я. – У него неисправные часы. И это не считая прочих недостатков.

– Замечательно, – говорит мама. – Давай мне карточку.

Но я не могу. Поэтому открываю дверь.

– Вся пачка не пролезет: слишком толстая.

Глава 18. Голова на плечах

Я понимаю, что если намерен двигаться дальше, как и полагается настоящему профессионалу, то сначала должен оценить прошлое трезвым взглядом.

Признать, что во всех моих бедах виноваты окружающие, и предъявить им претензии.

Но я пока не закончил подсчёт.

Есть ещё один тип, который подвёл меня. Это из-за его лжи я сломал ногу и не сумел добраться до школы вовремя.

Я еду к нему, чтобы предъявить обвинения лично, и кричу, не сдерживая эмоций:

– БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, КАРЛ КОБАЛИНСКИ!

Правда, теперь Карл без головы. Поэтому скульптурная композиция смотрится немного странно.

Глава 19. Последний поезд на Глупервилль

Обратный путь из музея мне преграждает мистер Обрезок Ластика.

– К-к-кажется, я знаю, к-кто умыкнул Ложечку-Пригожечку, – заикаясь, выдаёт Нунцио Бенедичи.

Слушать всякую чепуху мне некогда.

– Возьми себя в руки, Бенедичи, – советую я. – Перед тобой профессионал.

– Знаю, знаю. Извини, что пришлось тебя выследить.

– Надеюсь, ты запасся веской причиной. В поездках на Масломобиле я люблю обдумывать ход расследования.

– О, да, причина веская, – кивает Нунцио. – Я считаю, это Минни.

– Кто такая Минни? – осведомляюсь я.

– Такой, а не такая. Минни – мой двоюродный брат.

– Доказательства есть?

– Его только что отправили в Глоберман.

– Что ещё за Глоберман?

– Академия Глобермана.

– Не слыхал о такой.

– Это школа для…

– Погоди-ка, – перебиваю я.

– Так ты знаешь об этой школе?

– Нет, просто масло в глаз попало.

Я вытираю масло, Бенедичи терпеливо ждёт.

– Давай дальше, – говорю я.

– Это школа для плохих детей.

– И за что его туда отправили?

– Не знаю. Но чтобы туда попасть, нужно быть плохим.

– Насколько плохим?

– Ну, плохо вести себя в школе, плохо учиться и всё такое.

– И что делают с детьми в этом вашем Глупервилле?

– Глобермане, – поправляет Нунцио. – Там очень строгие порядки. Насчёт поведения и всего остального. А ещё там помогают с уроками. Ну, то есть прикрепляют к тебе репетитора, дают больше времени на подготовку домашних заданий и…

– Существенная деталь! – кричу я и тяну за верёвку, тормозя Масломобиль.

– Что это значит? – спрашивает Нунцио.

– Это значит смажь-ка мне голову. – Я протягиваю Бенедичи пачку масла. – Я должен кое-куда смотаться.

– Не могу, – отказывается Нунцио.

– Почему? – я презрительно усмехаюсь. – Слишком занят, чтобы помочь упрямому сыщику сориентироваться на неприветливых улицах жестокого города?

– Нет, – качает головой Бенедичи. – У меня непереносимость лактозы.