Текст книги "Тишина в замке Блэкбёрд"

– А если ты мне не расскажешь, а покажешь? – предложила я. – И где Миннифер?

– Миссис Кантакер отдала ей пятьдесят семь наволочек на починку, – ответил Брэм. Спрыгнув со стула, он ласково посмотрел на меня.

– Извини, – сказал он, слегка поклонившись. – И спасибо за помощь. Это очень мило с твоей стороны. – Бросив последний скорбный взгляд на пучки соломы в потолке, он пошёл по коридору, ведро постукивало его по ноге.

А я так и осталась стоять на стуле, чувствуя себя немного по-дурацки. Потом вздохнула, оттащила стул обратно на то место, где он, должно быть, стоял годами, и вернулась в свою комнату.

Я бы с радостью ещё пообщалась с мраморным принцем, но когда я сняла с бюста Гретину юбку, то увидела, что мраморная голова не просто была неподвижна, а словно окончательно окаменела. Выражение лица изменилось: надменность исчезла, а уголки прежде ухмыляющихся губ опустились вниз. Вид у него был такой, словно его страшно напугали и в таком виде обратили в камень.

– Что здесь произошло? – спросила я, осторожно попробовав задать ему несколько вопросов, используя только кодовые слова. – Лига синего паука, – прошептала я. – Эфинадум Мульсион.

Но губы принца так и не разомкнулись.

«В какой чудной мир я попала», – подумала я и отправилась в одиночку исследовать замок.

Я успела только начать исследовать коридор, который почти целиком занимало большое зелёное дерево, как в одну из дверей просунулась голова Миннифер, похожая на маленькую бойкую сову.

– Брэм сказал, ты хочешь на экскурсию? – спросила она, и я обернулась так быстро, что чуть не потеряла равновесие. Брэм тоже стоял в дверях, пряча руки в карманах.

– Я бы с радостью, – ответила я, стараясь держаться с достоинством. – Но я думала, что тебя ждут пятьдесят семь незашитых наволочек!

– Так и есть, – кивнула Миннифер. – Миссис Кантакер любит, когда мы заняты. Говорит, что тогда у нас не остаётся времени проказничать. Но я почти готова поклясться, что наволочки распустятся, как только я их зашью. Мне кажется, она что-то с ними сделала. В любом случае, всё будет хорошо, если она нас не поймает, а она редко выходит из своих комнат. И она не знает замок так хорошо, как мы. – Миннифер подмигнула мне, я улыбнулась в ответ и последовала за ней в коридор. – Понимаешь, она провалила испытания… Она низшая ведьма, и навсегда ею останется. Роскошная светская львица – но в мире ведьм до этого никому нет дела.

– То есть она даже не настоящая ведьма? – спросила я.

– Ну, до твоей мамы ей далеко. – Миннифер вдруг посерьёзнела. – Но не вздумай расслабляться из-за этого. Она изучала все науки и повидала всякие дикие народы. К тому же она интересуется тёмными искусствами. Стоит только её недооценить – и она съест тебя с потрохами.

Я сглотнула. Миннифер взяла с ближайшего стола подсвечник и зажгла свечи.

– Но нам нет дела до миссис Кантакер! Она наверняка отмокает где-нибудь в ванне с огурцами на глазах, а нам пора исследовать замок. – Она схватила меня за руку, и мы втроём побежали по коридору, окружённые трепещущим ореолом света. Капельки жира и дым струились за нами словно вымпел. – Начнём с Библиотеки душ? – спросила Миннифер, и её голос эхом отдавался от стен, когда мы шли по драконьей лестнице. – Начнём с самого вкусного?

– Хочешь сказать: начнём с того, что нас сожрут? – заметил Брэм. – Только сегодня утром я видел там бульдогов.

– Ох. – Миннифер покосилась на меня. – Духи семнадцати бульдогов, собак, полностью покрытых отвратительными бородавками. Очень недружелюбные. Происхождение неизвестно. Да, наверное, не стоит. Тогда Зал орхидей! Там мило, а обои с орхидеями уже столько лет не сводили никого с ума.

– Я бы посоветовал начать с западного крыла и пойти на юг, – сказал Брэм. – Тогда к ночи мы наверняка пройдём все действительно жуткие участки. – Он многозначительно посмотрел на Миннифер. – А Зита увидит всё, что ей следует увидеть.

Глава 6

«Ничто не является тем, чем кажется на первый взгляд». Вот первое правило ведьминских домов, которое я выучила. За позолоченными зеркалами скрывались коридоры, длинные, как вагоны поезда, с поблёскивающими газовыми рожками. У некоторых комнат была действующая пищеварительная система. У других поворачивались стены, и достаточно было нажать на медный рычаг, чтобы превратить спальню в алхимическую лабораторию. А в-третьих, между плитами росли колонии грибов, орошаемые подведённой по трубам водой. В одной галерее по потолку бежала перевёрнутая лестница.

– Для призрака по имени Беллами, – уточнил Брэм, ведь для него этого было достаточно, чтобы всё прояснить.

Я видела этого призрака: крупный мужчина в старомодных рейтузах и красном бархатном сюртуке, он сидел на перевёрнутой лестнице, положив подбородок на руки, и скорбно смотрел на нас. Меня пробрала дрожь.

– В этом доме на самом деле полно духов, – вполголоса сказала я, вспомнив слова мистера Гренуя.

– Ага, – кивнула Миннифер. – Сотни и сотни. Здесь их убежище. Это не совсем законно – держать в доме призраков ушедших, но тем, кто вызовет больше беспорядков в мире мёртвых, чем здесь, или тем, кого по политическим причинам изгнали с той стороны, – им Джорджина разрешила остаться. Большинство ведьминских семей не согласились бы и сразу изгнали бы призраков, но в нашем доме никогда так не поступали.

– По-моему, миссис Кантакер сказала, что Бриджборны – последняя из правящих ведьминских семей, – вспомнила я. – Есть и другие?

– С дюжину, – ответила Миннифер, когда мы аккуратно обходили зияющую в полу дыру. Я заглянула за край и увидела подвалы внизу и небо наверху. Выглядело так, будто кто-то уронил колонну на замок. – Есть Блуджи из Манцемира, Йелоссианы из Белару, Балайкабарады из Раджана… – Миннифер считала по пальцам. – Но в наши дни большинство из них просто обычные аристократы. Было время, когда они сплотились: брешь была больше и орды пожирателей душ текли в мир живых. Легионы ведьм шли напролом и давали им надлежащий отпор. Но думаю, у них больше, нет времени сражаться с силами тьмы – им ведь нужно посещать столько пиров и толкать речи на стольких собраниях. Наверняка большинство из них не узнали бы болотного свистуна, даже укуси он их за нос.

Я бы тоже не узнала болотного свистуна, даже укуси он меня за нос, но меня встревожил тот факт, что те, для кого это было непосредственным призванием, знали не больше меня. Если мёртвые действительно так ужасны, как я уже успела себе вообразить, и если один недавно обрёк мою семью на вечное оцепенение, все эти наполовину-в-отставке ведьмы должны не на шутку обеспокоиться.

Мы вошли в оранжерею: влажный и тёплый воздух, странного вида растения, буйно разросшиеся до самого хрустального купола. Брэм и Миннифер о чём-то спорили вполголоса, я не могла разобрать, о чём именно. Иногда я задавалась вопросом, не приходятся ли они друг другу братом и сестрой, несмотря на явную непохожесть во внешности и поведении. За хихиканьем Миннифер скрывалась довольно суровая натура, а Брэм, хотя и казался на первый взгляд серьёзным и педантичным, был терпелив и кроток. Он постоянно твердил Миннифер, что нужно делать, а она упорно игнорировала его советы.

Я слушала их вполуха, разглядывая извивающиеся стебли и веерные листья, ядовитые лиловые цветы и блестящие, как драгоценные камни, плоды. Моё внимание привлёк узор на витраже: вороны, летящие по кругу во всю ширину купола, и кончики их крыльев соприкасались, словно кто-то вырезал орнамент из бумаги.

– Почему замок называется Блэкбёрд? – спросила я, когда мы проходили под растением, цветки которого походили на ярко-розовых младенцев с маленькими ручками и лукавыми лицами.

– Есть легенда, – ответила Миннифер. – Магдебур назвала его так.

При упоминании этого имени у меня по коже побежали мурашки. Спроси у них о некоей Магдебур. Увидишь, что они скажут.

– Но не злая Магдебур, не та, о которой все шепчутся, – сказала Миннифер. – Это была первая Магдебур, Мэри Коулблад, самая первая Бриджборн. – И, набрав побольше воздуха в грудь, точно актриса на сцене, Миннифер рассказала: – Давным-давно, до того, как пришли ведьмы и первая Магдебур посадила семечки того, чему суждено было стать Прагастовым лесом, на этом холме было священное место захоронений. Здесь гнездились чёрные птицы: воро́ны, во́роны и галки кружили вокруг него с заката до рассвета. Считалось, что на их крыльях души благополучно переправляются через реку в подземный мир. Из дальних краёв люди со своими мёртвыми приходили сюда. Они поднимали их на гору и оставляли на траве. А затем налетали птицы… – Миннифер содрогнулась и крепко сжала подсвечник, а мы подошли чуть ближе друг к другу, когда проходили под свисающими лозами. – Несчастья начались, когда для Магдебур построили первый замок. Это был даже не совсем замок, просто башня с двумя окнами. Но когда её построили, все птицы улетели. Может быть, им не понравились звуки стройки или, может, Магдебур попросила их улететь, потому что они ей мешали – как бы то ни было, все они взмыли в небо и больше не появлялись. Можно предположить, что никто и не возражал, но на самом деле возражали все. Крестьяне пришли в ярость, а из-за этого разъярился и король. Однажды он поднялся на гору и призвал Магдебур к ответу. «Что будет теперь с нами? – вопросил он. – Птицы исчезли! Крестьяне боятся, что их души не смогут пересечь реку». И Магдебур, её ученицы и дочери, стоящие рядом с ней, все в тёмных одеждах, чёрные как смоль или грозовая туча, сказали: «Мы будем вашими чёрными птицами. Мы будем вашими воро́нами, во́ронами и галками, вашими чёрными крыльями и посланниками. Мы будем охранять ваши души». Такова была первая Магдебур, – мрачно закончила Миннифер. – Она была хорошая.

Мы вошли в высокую сумрачную галерею. Часть крыши обвалилась, и длинные тонкие лучи жёлтого света, пронзая пространство, ложились на паркетный пол. Каждый дюйм стен был скрыт картинами в узорчатых рамках, не хватало только двух-трёх, и пустые островки зияли как провалы в зубах.

На картинах были изображены пейзажи, женщины и мужчины в модных шляпах и плащах, они обедали, писали книги или глубокомысленно смотрели вдаль, пронзая серебряными ножницами странных существ. На заднем плане таились коты, коричневые кролики или вороны – таинственные, с блестящими глазами. На одной из картин была изображена ведьма прежних эпох в строгом чёрном платье с подолом, похожим на зонтик. Очень молодая, не старше двадцати, буйная копна волос и слегка угрюмое лицо, она уверенно шла куда-то вглубь картины, но оглядывалась через плечо на зрителя. В одной руке она держала золотую монету, в другой – веточку лаванды.

– Но были и другие Магдебур, – тихо сказала Миннифер, не глядя на девушку на картине.

– Кто это? – спросила я, подойдя к портрету. Он был намного больше остальных. На затемнённом фоне проявлялись мелкие детали: свернувшаяся клубком кошка, свиток, исписанный незнакомыми буквами, надкушенное яблоко и череп на столе. А на самом дальнем плане среди слоёв масляной краски проглядывал тонкий силуэт. Он был очень высокий, а неестественно длинные руки свисали чуть ли не до стоп.

Я знала, кто это. Я встретила его однажды, много лет назад, на опушке леса.

– Это Магдебур Третья, – сказал Брэм. – Также известная как Тёмная королева. Она же Безумная Магдебур Бриджборн. Она же… ты в порядке?

Видимо, я задрожала, потому что Брэм и Миннифер пристально посмотрели на меня.

– В порядке, – кивнула я, всё ещё глядя на призрачный силуэт. Он был едва заметен, почти невидим. И всё же, когда я смотрела на него, меня охватывало жуткое тошнотворное чувство. Я вновь видела высокие деревья и тянущуюся ко мне бледную руку. Что это существо делает на портрете моей прапра?..

– Что с ней произошло? – спросила я. – Почему её называют безумной?

– Потому что такой она и была, – ответила Миннифер. – Добропорядочная ведьма следит за границами жизни и смерти, переправляет потерянные души в страну мёртвых и защищает их от болотных свистунов, фангоров и красных герцогов. Но Магдебур всё это давалось не так хорошо, как другим ведьмам, и она жутко завидовала. К тому же с болотными свистунами она сдружилась гораздо сильнее, чем с родными сёстрами, и поговаривали, что она и сама может полакомиться одной-двумя душами.

Мы втроём стояли на свету и смотрели на картину. Брэм скривился. Я вспомнила кучера и его слова о том, как ведьмы едят на обед тушёные сердца.

– Порой она неделями могла пропадать в землях мёртвых, изучая леса и топи, – продолжала Миннифер. – В конце концов она зашла слишком далеко, в самые глубины подземного мира. Обычные люди привозят из путешествий чайные ложки и полотенца, а Магдебур вернулась с одним из высокопоставленных мёртвых. Он постоянно что-то нашёптывал ей на ухо, и она стала злой. Она начала думать, что жизнь и вполовину не такая интересная, какой её считают, и что люди – это просто мясные туши, о которых не стоит заботиться. Она громила деревни и кладбища, похищала маленьких детей и поедала их души, а когда унаследовала этот замок, то вышвырнула отсюда всех Блэкбёрдов и, по примеру ведьм далёкого прошлого, наводнила его черепами, бутылочками с кровью и проходами в другие миры. Всё это шло вразрез с эпохой, когда ведьмы становились современными и хотели быть на хорошем счету у правительства. Они получали должности в суде, их приглашали на банкеты. А Магдебур воротила от них нос. Она говорила: «Почему мы должны склоняться перед власть имущими, жестокими правителями и вообще перед людьми, которые когда-то жгли нас на кострах у позорных столбов? Почему не драться с ними насмерть и не есть их души на завтрак?»

– Ну, в этом есть логика, – сказала я. – Если опустить слова про завтрак.

– Конечно, логика в этом есть, – согласилась Миннифер. – Но она очень глупая. Предположим, все слоны в зоопарке решат затоптать людей, которые приносят им еду. В этом будет логика, потому что никто не хочет, чтобы его запирали в клетке, – но это всё равно глупо, потому что ты по-прежнему останешься в клетке, в окружении людей, но больше никто не будет тебя любить и приносить тебе орехи.

Миннифер пошла дальше. Брэм и я последовали за ней, пройдя под алмазным окном, укрытым густым покровом плюща, отчего свет, падающий снаружи, становился зелёным и рябящим, как если бы мы оказались под водой.

– Менять правила нужно с умом, – сказала Миннифер. – А Магдебур не собиралась вдаваться в тонкости. Она хотела изменить всё и сразу – под этим подразумевалось завоевать весь мир с помощью армии мёртвых и кормиться душами живых. Может, она бы так и сделала, не прознай о её планах другие ведьмы. Они объединились, чтобы расправиться с ней и заточить её сущность в подземном мире, а потом сожгли её заживо, прямо вон там, – Миннифер указала за окно.

Меж танцующих листьев, через двор прямо напротив нас я увидела почерневший остов сожжённого крыла дома. Побеги лавра и рододендрона укутали обугленные края, заключив их в нежные объятия. Но это было мёртвое, опустошённое место, и плющ, разросшийся вокруг разбитых окон и обвивший остатки стен, напоминал лишь густой чёрный дым.

– Какая страшная смерть, – сказала я. – Знать, что вся твоя семья обернулась против тебя и желает твоей гибели.

– Да, – кивнула Миннифер. – Но она это заслужила. Представь, они даже не похоронили её на семейном кладбище. Оставили снаружи, в Прагастовом лесу. Ты должна была проходить мимо её захоронения, когда шла сюда. Видела большой величественный склеп? Там она лежит.

– Жуткое место, – поёжился Брэм. – У меня мурашки по телу, когда я только думаю о нём.

Мы пошли дальше по галерее, разглядывая картины. Я надеялась увидеть маму или Грету, но здесь не было никого похожего на меня. Все эти люди были с утончёнными чертами лица и с орлиными носами, с гладкими как чёрный шёлк волосами, а глаза у них светились умом и лукавством.

Я подумала о Грете, которую видела в обеденном зале. Она тоже не похожа на Блэкбёрдов, но, по крайней мере, она была хорошенькая, с золотистыми волосами и стильная. Я представила, как она надевает свои дорогие наряды, расхаживает по дому и блестяще одерживает победу над злыми духами ночи и тумана. У меня нет с ней ничего общего. Я подумала, что поэтому миссис Кантакер так невзлюбила меня и что, может быть, моя мама тоже бы любила Грету больше – пусть не сразу, но со временем…

Я тряхнула головой, чтобы отогнать эти мысли, и поторопилась за Миннифер и Брэмом к двери в конце галереи, на которой золотыми буквами значилось: «Зал вечных снов». Мы как раз собирались войти туда, как кое-что привлекло моё внимание: проём в стене, за которым угадывалась идущая наверх, в тень, довольно узкая винтовая лестница. В ней не было ничего примечательного, что выделяло бы её среди десятков других лестниц, которые мы успели увидеть за время нашей экскурсии, – ничего, кроме того, что каждая ступенька, каждая стойка и каждый дюйм перил были выкрашены в насыщенный сапфировый цвет.

– Куда она ведёт? – спросила я, указав на проём.

– Ох! – Миннифер остановилась. – Они не оставят тебя в покое… – Она решительно встала между мной и лестницей и сказала: – Никогда не ходи туда, Зита. Никогда. Это небезопасно. Я знаю, это ведьминский дом, здесь везде небезопасно, но там, наверху… Серьёзно, не ходи. Эта лестница ведёт на чердак в северном крыле…

– Туда, где убили Магдебур?

– И где она провела в заточении последние дни. Лестницу разнесли на части, чтобы она не могла сбежать, но когда слуги вернулись после пожара, они увидели, что синюю лестницу словно и не трогали. Говорят, что теперь она ведёт прямо в земли мёртвых. – Миннифер настороженно покосилась на лестницу. – В общем, есть правило, что по ней никто не ходит, и ты тоже не должна. Синяя лестница? Категорически запрещено. Ты поняла?

– Так точно, – усмехнулась я, и Миннифер потащила меня обратно к двери.

Но стоило мне повернуться к лестнице спиной, как меня вдруг пробрал холод, и я ощутила на себе тяжёлый чужой взгляд. Я оглянулась. На синих перилах поблёскивал иней, маленький островок холода, будто там только что стояло нечто, источавшее мороз. Я сказала себе, что это просто свет от свечи играет на синей поверхности, но я не была в этом уверена. А потом я снова увидела того глупого ворона, сидевшего на люстре высоко над моей головой. На секунду я подумала, что это статуя. Но потом он каркнул, взлетел и чёрной кляксой скрылся за приоткрытым окном.

Я покачала головой:

– Я думала, они все улетели.

– Так и есть! – подтвердила Миннифер. – Это хороший знак. Ты приехала – и вслед за тобой прилетел ворон. Это значит, что грядут перемены.

Мы вышли из галереи, миновали коридоры и поднялись вверх по лестницам, перила которых отбрасывали длинные тени на алые обои. Мы проходили мимо дверей с навесными замками и надписями вроде «Зал мраморных голов» или «Вестибюль крови», а на одной двери, куда едва бы протиснулась кошка, значилось «Тронный зал Крошечной королевы». А когда стали сгущаться сумерки, наши усталые ноги дали о себе знать, и Брэм предложил: «Давайте пойдём в более радостную часть дома» – и мы направились за ним в кухню.

Здесь определённо было уютней – и пахло лучше. С потолка свисали связки чеснока и пучки трав, а в огромном каменном камине ярко пылал огонь. Покончив с ужином, мы растопили в миске молока целую плитку шоколада, уселись с чашками перед очагом, и, глядя на поблёскивающие широкие гладкие доски пола, тёплые от жара камина, потягивали из чёрных фарфоровых чашек напиток и ели рассыпчатое печенье в форме полумесяца.

Выяснилось, что все деликатесы, которые я съела на завтрак и уплетала за ужином, готовились под началом Брэма. Под вечер он сделал крошечные закуски – канапе с маслом, цветками из красной рыбы, парусами из огурцов и посыпанные укропом, томаты черри с сухариками внутри, золотистые киши с начинкой легче воздуха – и подал их на серебряном подносе. Он явно гордился собой, когда я сказала, что никогда не ела ничего вкуснее.

– Вот увидишь – однажды он станет великим поваром, – сказала Миннифер, а Брэм слегка покраснел и принялся хрустеть печеньем.

– У тебя такие планы, Брэм? – спросила я. – Ты станешь поваром? Я буду приходить в твою лавку, если ты будешь продавать там такие же штуки.

– Может быть, когда-нибудь, – пожал плечами Брэм. А потом они с Миннифер переглянулись, обменявшись тем же странным печальным взглядом, что и прошлым вечером.

Я вдруг почувствовала себя лишней.

– Почему вы двое остались после того, что произошло? – спросила я. – Ведь вы оба достаточно взрослые, чтобы работать где угодно. Брэм мог бы работать в любом знатном доме или большом городе…

– Я и так в знатном доме, – посерьёзнел Брэм. – В знатнейшем.

– Да, но здесь все умерли или сбежали, – не согласилась я. – И повсюду тёмные чары, не говоря уж о миссис Кантакер…

– Это наш дом, – сказала Миннифер. – К тому же Брэму нельзя никуда уходить без меня. Мы приглядываем друг за другом, да, Брэм?

Брэм кивнул. Миннифер тоже кивнула, довольная.

– Иногда, – продолжила она, – я думаю, что когда-нибудь это место придёт в упадок, все ведьмы будут работать в кабинетах или подметать железнодорожные платформы, а мы с Брэмом по-прежнему будем здесь – два старичка, ухаживающие за розмарином и латающие крышу. Понимаешь, нас взяли из сиротского приюта в деревне. Мне было семь, а Брэму восемь; для кого-то это, может быть, ничего не значит, но для нас – очень важно. Трудно покинуть место, с которым так давно знаком.

– А мне покидать Криктаун было нетрудно, – сказала я. На самом деле, я с лёгкостью оттуда уехала именно потому, что знала это место очень хорошо, и с радостью попрощалась с низенькими островерхими крышами и мелочными людьми. – Но я прекрасно понимаю, каково это – быть сиротой, – тихо добавила я. – Здорово, что мы все нашли здесь приют.

Брэм и Миннифер улыбнулись мне. Мы сидели на нашем маленьком островке тепла и света и делились историями из жизни слуг, считали мозоли на ладонях и рассказывали байки о привередливых хозяевах и хозяйках, пока мысли о старости и сиротской доле не упорхнули окончательно. Обрадовавшись сладкому, мы говорили очень громко, когда по людскому коридору разнёсся протяжный низкий колокольный звон, за которым последовали лёгкие отрывистые шаги. Брэм вздрогнул и уставился на дверь.

– Быстрее, – сказал он, вскочив на ноги. – Сюда!

Мы, хихикая, выбежали из кухни за мгновение до того, как туда вошла миссис Кантакер, в ярости выкрикивая наши имена. Мы спрятались за занавеской в буфетной и затаили дыхание, а миссис Кантакер, пройдя в нескольких футах от нас, заглянула в судомойню и кладовку. Когда нас разделяли добрые двадцать футов, мы, давясь от хохота, бросились по служебному коридору прочь из кухни и вверх по лестнице. Готова поклясться, что миссис Кантакер нас слышала, но, может быть, решила, что это призраки.