Текст книги "Греховные помыслы"

Стефани Блэйк
Греховные помыслы

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава 1

КОРОЛЕВА ВИКТОРИЯ ПОСВЯТИЛА В РЫЦАРИ НАШЕГО ЗЕМЛЯКА

Мельбурн, 3 августа 1866 года

«Мельбурн эйдж» с гордостью сообщает населению Нового Южного Уэльса, что вчера в Виндзорском дворце королева Виктория посвятила в рыцари одного из наших самых прославленных земляков.

Сэр Крейг Макдугал прибыл в нашу колонию шестьдесят лет назад в качестве заключенного. В 1806 году он был приговорен к каторжным работам на острове Норфолк за нападение на Джона Блендингса, отпрыска богатого землевладельца. Бежав с бандой преступников из тюрьмы Парраматты, он пересек тогда еще не исследованные Голубые горы и направился в пустынные земли. К нему присоединилась сбежавшая из дома Аделаида Диринг, которую в те времена считали первой красавицей Нового Южного Уэльса. Это так потрясло всех, что отголоски грандиозного скандала до сих пор еще ощущаются в австралийском обществе.

Почти восемь лет любовники жили в грехе в маленькой колонии, населенной потерпевшими кораблекрушение матросами и туземными женщинами, но затем цивилизация пришла и в эти девственные земли.

Чудом избежав смерти от рук правосудия, Макдугал отправился в длительное изгнание. Аделаида Диринг вернулась к своей семье в Парраматту вместе с двумя незаконнорожденными детьми – Джейсоном и Джуно. По иронии судьбы она впоследствии вышла замуж за Джона Блендингса – того самого человека, которого Крейг Макдугал покалечил в жестокой схватке, добиваясь благосклонности Аделаиды.

В дальнейшем Макдугала ожидали невообразимые повороты судьбы, вновь подтвердившей старую аксиому о том, что правда способна превзойти любой вымысел.

В 1848 году в Калифорнии изгнанник, не имевший и гроша за душой, нашел богатейшую золотую жилу и меньше чем за год превратился в миллионера.

Хотя в Австралии Макдугал все еще находился вне закона, тем не менее он вскоре вернулся в Новый Южный Уэльс и при содействии Макса А. Дональдсона вложил значительные средства в сельское хозяйство, горнодобывающую промышленность, пароходство и банковское дело. Фортуна вновь улыбнулась ему, и вскоре «Дональдсон лимитед» стала процветающей компанией. Через пять лет распространивший свою деятельность на весь континент картель Макдугала превзошел всех своих конкурентов, за исключением «Блендингс-Диринг энтерпрайзез».

В этой бескомпромиссной борьбе «Дональдсон лимитед» победила. Во власти Макдугала было навсегда покончить со своим соперником, однако, проявив великодушие, он протянул руку дружбы Джону Блендингсу и публично раскрыл свое настоящее имя. В свою очередь, Блендингс тоже показал, что умеет ценить великодушие, и дал своей жене Аделаиде развод, с тем чтобы она могла выйти замуж за Крейга Макдугала. Таким образом, спустя долгое время эти двое смогли наконец освятить свои отношения и дать детям законную фамилию.

Что касается уголовного преследования Макдугала, то по прямому указанию секретаря по делам колоний в Уайтхолле оно было прекращено. Так Крейг Макдугал из «небезызвестного» преступника превратился в «известного» человека, уважаемого в мире торговли и банковского дела.

На церемонии в Виндзорском дворце присутствовали супруга сэра Крейга Аделаида, их сын Джейсон со своей женой Вильгельминой, в девичестве Вандермиттен, проживающие в Сиднее, и три внука – Питер, Пол и Марк Макдугалы из Перта, Западная Австралия.

Дочь сэра Крейга миссис Терренс Трент, жена выдающегося профсоюзного лидера и чартиста, не смогла приехать из Мельбурна, штат Виктория. Ее четырнадцатилетняя дочь Аделаида сейчас выздоравливает после тяжелейшей дифтерии.

Аделаида Трент швырнула на кровать газету и скривила красивый ротик.

– Черт, черт, черт! – выругалась она.

– Адди! Мне придется все сказать папе! Ты ругаешься как грузчик! – Ее мать покачала головой, стараясь выглядеть суровой. Ребенок просто следует семейной традиции. Диринги, Макдугалы, Тренты – все они отличались как силой выражений, так и силой чувств – и мужчины, и женщины. Эти семьи уже давно позабыли свои английские, ирландские, шотландские корни. Они стали настоящими австралийцами и теперь будут яростно защищать от любых нападок землю, где родились.

– Папа еще не так говорит! – беззаботно отозвалась Адди. – Просто он старше и у него было больше возможностей научиться нехорошим словам.

– Ох, какая же вы хулиганка, мисс! Тебе нужно было бы родиться мальчиком. – Джуно села на кровать и прижала дочь к груди.

– Это точно! – подтвердила девочка. – Тогда я оказалась бы сейчас на борту корабля, который увез дедушку, бабушку и семью дяди Джейсона в Англию, и тоже увидела бы, как королева бьет дедушку по голове своим священным мечом!

– Бьет по голове! – засмеялась Джуно. – Нельзя так неуважительно говорить о королеве, Адди! Кроме того, я не уверена, что теперь церемония совершается именно так.

В зеленых глазах Адди заблестели слезы.

– Я не собиралась проявлять неуважение. Я просто очень хотела бы быть там с дедушкой. Я так завидую Питеру, Полу и Марку!

– Знаю, милая. Мы все хотели поехать. Но ты очень тяжело болела, и это счастье, что ты вообще осталась жива. Тебе по меньшей мере месяц нужно отдыхать и как можно меньше волноваться. Ты еще так бледна!

– Чепуха! Я чувствую себя прекрасно.

– До чего ты похожа на свою бабушку Аделаиду, просто удивительно! – погладив ее по голове, со вздохом сказала мать.

– Хочешь сказать, что у меня седые волосы и двойной подбородок? – съязвила девочка.

Джуно шутливо шлепнула ее по бедру.

– Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать – ты похожа на нее в молодости. Тогда моя мама была очень красивой женщиной. Да она и сейчас хороша собой.

– Знаю, я просто пошутила. Я думаю, что бабушка – самая красивая на свете. Надеюсь, когда я вырасту, то буду как она.

Джуно улыбнулась.

– Ну, у тебя неплохие исходные данные. Ты унаследовала ее фамилию, глаза и волосы. – Она погладила разметавшиеся по подушке золотистые пряди.

Адди выгнула спину.

– У меня слишком длинная и худая шея.

– Вовсе нет, просто ты в таком возрасте, когда все выглядят неуклюжими. Через год или два ты пополнеешь, и у тебя будет красивая шея – как у лебедя.

К – Пополнею… – Адди обхватила ладонями свои маленькие груди – размером со сливу. – Поскорее бы, а то у Тэсс сиськи вдвое больше моих, хотя она на полгода моложе.

– Сиськи! Аделаида, тебе действительно нужно следить за собой, чтобы выглядеть как настоящая леди.

– Ну, груди, хотя я не понимаю, почему одно слово лучше другого, если оба означают одно и то же.

– Не совсем, девочка моя. Тебе нужно поучиться у отца. Когда он общается с людьми, которые работают на полях, в шахтах или в доках, он использует один тон, а когда беседует с членами законодательного собрания или губернатором, – совершенно другой.

– Это очень смахивает на двуличие, – серьезно сказала Адди.

– Однако, Адди, ты сама говоришь с папой и со мной иначе, чем со своей подругой Тэсс… а ведь есть и третья Аделаида – для дедушки с бабушкой и кузин. – Лукавая улыбка тронула губы Джуно. – Ах да! Существует и еще одна Адди – только для юного Дэна Бойла, не так ли?

Стрела попала в цель, щеки Адди густо покраснели. Она и вправду испытывала беспокойство всякий раз, когда думала о Дэнни – парне с вьющимися рыжими волосами, светло-голубыми глазами и ослепительной улыбкой. Высоком, стройном Дэнни, мышцы которого затвердели от постоянной работы в полях. В последнее время любимым занятием Адди стало наблюдать за ним в мамин театральный бинокль.

Она отказалась от этой привычки после того, как однажды днем Дэнни, считавший, что его никто не видит, подошел к дереву, расстегнул штаны и помочился. Чувствуя, как вся горит от стыда, "Адди уронила бинокль и крепко зажмурила глаза. Это отвратительно и совершенно недопустимо – вторгаться в частную жизнь другого человека, поняла она. «А если бы Дэнни стал шпионить за мной так же, как я шпионила за ним?» – спросила себя она.

Одна мысль об этом заставила Адди засмеяться, и это немного облегчило нахлынувшее на нее чувство вины.

Больше она не будет за ним подсматривать – решено!

– Ты права, мама, – согласилась Адди. – В будущем я постараюсь сначала думать, а потом уже говорить. – Посмотрев на отражение Джуно в зеркале, девочка добавила: – Почему я больше похожа на твою мать, чем на тебя?

– Сходство часто проявляется через поколение. Мне говорили, что я вылитая копия бабушки – матери моего отца. Но не беспокойся – все равно почти все узнают в нас с тобой мать и дочь. Откровенно говоря, когда я наблюдаю, как ты чистишь яблоко или шьешь, мне кажется, будто я вижу себя, какой была много лет назад. Адди засмеялась.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать. Со мной тоже так бывает. Это просто что-то сверхъестественное. Я вижу себя в тебе и наоборот. И даже в папе, хотя он и мужчина. Но я во многом на него похожа.

Улыбаясь, Джуно снова обняла дочь.

– Это верно, особенно в том, что касается твоего упрямства и манеры сжимать губы и хмурить брови. – Она посмотрела на часы, стоявшие на туалетном столике. – Боже мой, уже почти пять! Папа с минуты на минуту будет дома. Он должен привести с собой на ужин Дэвида Сайма, чтобы отпраздновать принятие законодательным собранием билля о тарифах.

– Как хорошо! – Адди взяла в руки газету. – Я никогда не пропускаю его передовицы в «Эйдж». – Откашлявшись, она заговорила низким голосом, подражая издателю газеты: – «Мы не можем навсегда остаться нацией золотодобытчиков и торговцев… У нас должно быть все: сельское хозяйство, горнодобывающая и перерабатывающая промышленность, торговля и флот…»

– Удивительно! – сказала мать. – И как ты столько всего запоминаешь?

– Не знаю. Это вроде того, как кузен Марк садится за фортепьяно и прекрасно играет, хотя за всю жизнь не взял ни одного урока. Запоминать для меня совершенно естественно.

– Очень полезный талант. Ты когда-нибудь сможешь стать писательницей – как твоя бабушка.

– Ты и вправду так считаешь? – Глаза Адди широко раскрылись и потемнели, как бывало всегда, когда девочка волновалась. – Вот будет здорово, если я когда-нибудь напишу книгу о своей жизни! – всплеснув руками, воскликнула она.

– Автобиографию, – улыбнулась мать. – Проблема только в том, что сначала надо эту жизнь прожить, набраться житейского опыта.

– Это точно, – нахмурилась Адди и, поджав губы, серьезно заявила: – Ну, как только выберусь из проклятой постели, сразу же и начну это делать. Набираться опыта.

Спальня Адди располагалась непосредственно над столовой, и через некоторое время, лежа в темноте, она вслушивалась в доносившиеся снизу голоса.

– За закон об импортных тарифах! – провозгласил отец. – И пусть к 1876 году Виктория станет полностью независимой от внешнего рынка. Одежду, обувь, седла, машины, да что угодно – мы будем производить сами.

– Я – за, Терри! – поддержал его Дэвид Сайм. – Но помни, – это всего лишь очередной шаг на долгом пути к полной независимости и демократии. «Золотое» десятилетие уже принесло нам всеобщее избирательное право, однако впереди еще множество дел.

– С какими ветряными мельницами собираетесь бороться вы и «Эйдж» на сей раз? – поддразнила его Джуно. – Ваши передовицы и так уже подорвали власть богатых землевладельцев.

– Всеобщее избирательное право для мужчин и тайное голосование – тоже ваша заслуга, – напомнил Терренс. – За это мы еще выпьем! А сейчас предлагаю тост, – продолжал он, – за ту битву, которая пробудила людей и убедила их в необходимости социальных и политических реформ, – за частокол Эврики! За героев Эврики!

Отец часто рассказывал эту историю, и всякий раз по спине Адди пробегала дрожь – как при рассказах о битве при Банкер-Хилле или о взятии Бастилии. В ноябре 54-го года старатели, работавшие в богатой золотом долине Эврика, в знак протеста против действий полиции, которая требовала от них уплатить огромные взносы в пользу землевладельцев, сожгли свои лицензии и создали Лигу реформ Балларата – предшественницу профсоюза. На одном из холмов горняки воздвигли частокол и встали на защиту своих требований с пистолетами, заступами, ножами и прочим оружием, какое смогли найти.

Возглавляемые бунтовщиком-ирландцем по имени Питер Лейлор, они встретили атаку почти трехсот полицейских и солдат. В стычке погибли пятеро нападавших и тридцать инсургентов. Сто тридцать человек было арестовано и отдано под суд, однако присяжные – такие же работяги, как и они сами, – отказались осудить мятежников. Общественное мнение горячо их поддержало, и властям пришлось принять требования повстанцев: плата за лицензию была уменьшена до фунта в год, старатели получили право собственности на участки и добытое золото, а также право голоса на том основании, что теперь они стали землевладельцами.

– За Пита Лейлора, – предложил отец Адди. – И за других героев Австралии – Финиана Лейлора, Эда Тонена и Джима Макгилла, нашего доброго американского друга.

– Давайте не забывать и о присутствующих, – произнес Сайм. – Ты ведь стоял плечом к плечу с Лейлором и остальными, можно смело сказать, что ты был в первых рядах.

Терренс пренебрежительно махнул рукой.

– Нужно превозносить не меня, а тех мучеников, что пали за общее дело. Оставшиеся в живых всем им обязаны.

– Верно! – согласился Сайм.

Все выпили. Торжественное молчание нарушила Джуно:

– Какая ирония судьбы… Пит Лейлор всего десять лет назад был под судом, а сегодня он спикер законодательного собрания. Это доказывает, как много могут добиться люди, работающие вместе ради того, чтобы Австралия стала великой страной.

– Послушай, Дэвид, – меняя тему, сказал Терренс. – Ты знаком с братьями Бойл?

– Фамилия мне знакома. Не их ли отца убили в Эврике?

– Его. Между прочим, ребята работают на семейной молочной ферме – той, что возле дороги у реки.

– Эту ферму я хорошо знаю. А младший, Дэн, – кажется, тот парнишка, по которому страдает Адди. Такой здоровенный молодец, довольно симпатичный.

При упоминании имени Дэна Адди, как всегда, затрепетала. Отец заговорщически засмеялся и понизил голос, поэтому, чтобы расслышать, что он говорит, девочке пришлось выскочить из постели и прижать ухо к отдушине.

– Я недавно был на ферме с одним из молочников, Сэмом Карлсоном, – он пытается организовать рабочих в союз, чтобы вместе добиваться повышения зарплаты и улучшения условий труда, – и Сара Бойл, их мать, пригласила нас на чай. Так вот, во время беседы она упомянула о том, что Дэн хочет стать репортером.

– Да? А у него есть к этому способности?

– Думаю, да… Она показала мне стихи, которые он писал на чердаке при свечах. Бедный парень, наверное, умер бы от смущения, если бы узнал, что она их читала. Особенно вот этот отрывок. Вот, прочитай, Дэвид.

Пауза, затем послышалось шуршание бумаги, и Сайм продекламировал:

 
О дева с светлыми очами,
Весь мир кладу к ногам твоим
И словно сладкими духами
Дышу я, страстию томим.
 

– Гм! – одобрительно хмыкнул Сайм. – Пятистопный ямб – прямо как у Шекспира. Что ж, неплохо. Парень любит литературу, и у него есть чувство слова. В следующий раз, когда увидишь вдову Бойл, скажи ей, чтобы юный Дэнни как-нибудь заглянул ко мне в редакцию. Я предложу ему подметать контору или подносить шрифт, чтобы он познал газетное дело с самой первой ступеньки.

– Очень великодушно с твоей стороны. Я обязательно так и сделаю и думаю, что Дэн очень обрадуется. А ты, Джуно, о чем задумалась?

– Я думала, – вздохнув, ответила мать Адди, – кто та девушка, которая вдохновила Дэнни?

Наступило долгое молчание. Наверху Адди закрыла лицо руками. «Неужели это обо мне – «…Дышу я, страстию томим»?»

Что такое страсть?.. Когда в тот день она подсматривала за Дэнни в театральный бинокль, теплая волна пробежала по животу и лону. Это и есть страсть? Когда он стоял под деревом, достав из брюк свой… свой… свою штуку.

Но вдруг все сомнения относительно того, что такое страсть, исчезли, и Адди охватило жгучее желание оказаться рядом с Дэном Бойлом. Совсем близко. В его объятиях, крепко прижавшись к его телу. И чтобы между ними ничего не было – никакой одежды. Чтобы грудь прижималась к груди, живот к животу, его штука к ее штуке!

Сердце стучало как сумасшедшее. Взобравшись на постель, Адди задрала ночную рубашку и просунула руку между бедер. Пальцы инстинктивно нащупали нужное место и стали двигаться с нарастающей скоростью.

Через несколько секунд Адди уже казалось, что ее ласкает Дэн, и ей стало еще лучше. Все выше и выше воспаряла она, купаясь в волнах удовольствия, пока не взорвалась, словно ракета в летнем небе, под звездами Южного Креста.

Глава 2

К концу августа Адди подросла и, хотя была совершенно здорова, весила на десять футов меньше, чем прежде.

– Моя оглобля! – любовно называл ее отец. – Ничего, юному Бойлу, должно быть, нравятся тощие женщины, – лукаво добавил он, когда разговор в очередной раз зашел о внешности Адди.

– Папа! – побагровев, топнула ногой дочь.

– Кажется, лихорадка опять возвращается, – продолжал отец. – Смотри, Джуно, как она покраснела.

– Мама, останови его, слышишь! Это несправедливо!

Джуно с трудом подавила смех, но даже ее сдержанная улыбка возмутила дочь – та мгновенно выбежала из дома.

– Какая она обидчивая! – Терри Трент обнял жену за талию.

– Это все возраст, – ответила Джуно. – Я никогда не забуду тот ужасный период, когда мне было пятнадцать лет. В школе я влюбилась в одного мальчика. Я обмирала, когда он на меня смотрел, и сходила с ума, когда он уделял внимание какой-либо другой девочке.

– А ты думаешь, Адди влюблена в Дэнни?

– О, я в этом уверена… и… судя по тону его поэмы, он тоже к ней неравнодушен. – Джуно нахмурилась. – Да… Когда представители разных полов испытывают друг к другу такое сильное влечение, это может создать кое-какие проблемы.

– Какие?

– Терренс Трент, ну как ты можешь быть столь наивным? – Кокетливо улыбнувшись, она прижала руку мужа к своей груди. – Помнишь о птичках и пчелках?

Увидев ошеломленное выражение его лица, Джуно едва не рассмеялась.

– Адди? Дэнни? Ты серьезно? Она же еще совсем ребенок!

– Нет, уже почти женщина. Еще какой-то год, и она вполне созреет.

– Это смешно!

– Ты забываешь, дорогой, как рано это начинается. Я хорошо помню себя в возрасте Адди, когда мы жили за Голубыми горами.

– Да, твои мать и отец называли это место Раем.

– Во многом так и было. Идиллическое существование, свободное от глупых ограничений, навязанных так называемой цивилизацией. До девяти или десяти лет все дети, как мальчики, так и девочки, ходили почти обнаженными. Но даже став старше, они всегда вместе купались голышом.

– Только не рассказывай ничего Аделаиде – это может навести ее на кое-какие мысли, чего мне совсем не хотелось бы. – Он привлек жену к себе. – По-моему, ты говорила мне, что в столь свободной обстановке очень рано почувствовала себя взрослой.

– Ну да, – ехидно улыбнулась Джуно. – Только у меня не было возможности это продемонстрировать – слишком много народу все время за мной следило.

– Женщина! – Опустив руки, Терренс обхватил ее за ягодицы. – Гм… у нас появилось несколько лишних фунтов?

– Какая невоспитанность!

Но Джуно знала, что это правда. За прошедшие годы талия ее раздалась, пополнели бедра. Тем не менее Джуно все еще оставалась красивой, статной женщиной. Карие глаза по-прежнему лучились светом, а седина была почти незаметна в темных волосах.

– Ты мне нравишься такой, какая есть, – прошептал Терренс и нагнулся, чтобы поцеловать жену в губы.

– И ты мне нравишься таким, какой есть. – Руки ее скользнули вниз и принялись через брюки ласкать его. Почувствовав немедленный отклик, Джуно ощутила, что и ее захлестнула волна страсти.

– Не провести ли нам сиесту в спальне, мадам?

– Было бы неплохо. Иначе слуги могут увидеть, как мы возимся на ковре перед камином.

Обнявшись, по широкой лестнице они направились на второй этаж. Вышедшая из кабинета горничная по имени Тэсси Борден посмотрела им вслед и улыбнулась.

– Вот опять. Ну прям как новобрачные!

Тренты жили довольно зажиточно, хотя гораздо более скромно, чем позволяло состояние Джуно Макдугал Трент. Она и ее брат Джейсон унаследовали от своих бабушки и дедушки, Дирингов, и деньги, и собственность. Кроме того, Джуно причиталась огромная сумма от Джона Блендингса, бывшего мужа ее матери.

Расположенный в предместье Мельбурна дом был окружен тремя акрами парка, зеленые лужайки расходились от него во все четыре стороны. Само здание было выстроено в стиле тюдор, из дерева и кирпича, с четырьмя дымоходами, резными потолками и стенами, обшитыми дубовыми панелями.

Адди, только что переодевшаяся в амазонку, разглядывала себя в зеркале.

– Боже, до чего нелепо я выгляжу! – Она передернула плечами. – Я умру со стыда, если меня в этом увидит… – Она прикусила язык, но мысленно договорила: «Дэнни».

«Какая же ты дура, Адди Трент! Как будто если бы у тебя было кружевное белье, вроде того, что ты видела в гардеробе матери, – всякие там прозрачные ночные сорочки и прочие безделушки, в основном привезенные из Франции, ты могла бы сводить мужчин с ума!»

Нахмурившись, девушка посмотрела на свои небольшие груди.

– Если бы они были еще меньше, он мог бы принять меня за мальчика. Кошмар!

Адди оправила плотно прилегавшую к бедрам амазонку, которая состояла из узкого жакета и юбки, отороченной яркой каймой. Ансамбль довершали высокие ботинки. Шляпу, которая полагалась к костюму, Адди с презрением отвергла.

Мэтт Райли, дворецкий, мастер на все руки, ждал ее возле конюшни. Тренты владели тремя верховыми лошадьми и двумя упряжными, но Адди больше всех любила Денди – чалого мерина, серого в яблоках.

Райли был выходцем из Ирландии, бывшим каторжником. Он прибыл в Австралию с последней партией заключенных, за год до того, как отправка осужденных из Европы полностью прекратилась. Светловолосый, высохший, почти без зубов, он, однако, всем внушал симпатию, а его веселые голубые глаза светились умом.

– Доброе утро, мисс! – приветствовал он Адди, дотронувшись до своего картуза. – Оседлать Денди?

– Да, спасибо, Мэтт. Пожалуй, я поеду вдоль реки.

– Мимо фермы Бойлов, да?

Адди взглянула на него с подозрением, но лицо Райли ничего не выражало. Тем не менее девочка чувствовала, что втайне он над ней подшучивает. Через десять минут Адди уже легким галопом скакала по дорожке.

Из-за преобладания оливково-зеленого и зелено-коричневого тонов австралийский ландшафт зачастую не слишком впечатляет. Однако возле реки растительность обладала почти тропической пышностью. Розовым, голубым и желтым цвели деревья и кусты, в воздухе порхали пестрые птицы. Сквозь листву просвечивало голубое небо. Гигантские камедные деревья выглядели таинственно, даже устрашающе, наводя на мысль о заповедных лесах из волшебных сказок про ведьм и гоблинов. Толстые ветви сплетались между собой подобно клубкам змей. Стволы эвкалиптов блестели, словно шкуры животных, и казались живыми.

Бабушка рассказывала Аделаиде, какой шок испытала ребенком, когда, преодолев восемь тысяч миль, впервые ступила на землю этой странной новой земли, – необычно яркое солнце, пронзительно-голубое небо, экзотические деревья и птицы. Взглянув на кенгуру, она упала в обморок! Для детского восприятия Австралия была такой же странной и непонятной, как, скажем, Луна. Впоследствии дети поселенцев сложили такую присказку: «Кукушка поет в полночь, человечек на луне висит вверх ногами, а Рождество наступает в июле!»

Адди перевела лошадь на рысь и расслабилась, наслаждаясь прогулкой. Рядом река не спеша катила прозрачные воды – дождя не было уже несколько недель. Поверхность ее оставалась бы совершенно гладкой, если бы не играющая рыба. Там, где она выскакивала из воды, во все стороны расходились круги.

Когда Адди приблизилась к ферме Бойлов, ее сердце забилось чаще. Вся семья Бойлов – три сына, дочь и их мать Сара – не покладая рук трудились на своем небольшом наделе в сорок акров. Заработанные деньги они вкладывали в ферму, увеличивая поголовье коров, свиней и кур.

Всадница миновала сарай, от которого в густые заросли уходила широкая тропа. Повернув влево, Адди направилась по тропинке и вскоре выехала из леса. На другом конце поля паслось стадо коров. Две ветряные мельницы размахивали крыльями. Вдали виднелся деревенский дом с многочисленными пристройками. Прикрыв глаза от солнца, Адди стала выискивать признаки жизни. Слева на расстоянии примерно четверти мили какой-то мужчина чинил изгородь. Присмотревшись, Адди узнала Дэнни. Телосложением он действительно походил на взрослого мужчину. При взгляде на его ладное, обнаженное до пояса тело у девушки захватило дух. Кожа Дэнни была такой же гладкой, как и у самой Адди, однако солнце сделало ее бронзовой. Под блестящей кожей перекатывались мускулы.

Адди направила лошадь в сторону Дэнни. Она преодолела уже половину пути, когда юноша оторвался от работы и увидел всадницу. Повернувшись, Дэнни упер руки в бока, и на его лице появилась неловкая мальчишеская усмешка.

– Привет! – сказал он Адди. – Что-то вы рано выехали из дому.

– Сегодня будет очень жарко, а мне захотелось прокатиться верхом. Утро для этого больше всего подходит.

– Ну да. – Он подошел к Адди и придержал уздечку, пока девушка слезала с лошади. – Какая у вас симпатичная амазонка! Новая?

– Да, спасибо. – Почувствовав, что краснеет, Адди опустила глаза.

«Что с тобой творится, идиотка? Он хвалит твой костюм, а у тебя внутри все обрывается! Брось эти глупости!»

Засунув руки в карманы брюк из «чертовой кожи», Дэнни принялся ковырять землю носком ботинка.

– Я хотел поблагодарить вашего отца за то, что он поговорил насчет меня с мистером Саймом. Он собирается в следующем месяце дать мне попробовать себя в «Эйдж».

Адди всплеснула руками.

– Это же замечательно! Дэн Бойл – репортер! Наверное, это так здорово – работать в газете!

– Ну, репортером я пока не стану, – переминаясь с ноги на ногу, сказал Дэн. – По крайней мере на первых порах. Мистер Сайм сказал, что мне надо всему научиться. Он будет за мной присматривать и говорить, что я делаю правильно, а что нет.

– Вы будете учеником. Каждому в своем деле нужно начинать с самого низа. Не волнуйтесь, Дэнни. Вы очень скоро себя проявите – вы так хорошо пишете.

Дэнни посмотрел на нее с изумлением, его лоб прорезали морщины.

– Откуда вам известно, как я пишу? – наконец медленно произнес он. – Кроме мамы, никто не знал о моем желании писать. Я даже братьям не посмел ничего сказать. Они бы посчитали меня таким же ненормальным, как Байрон.

– Лорд Байрон был очень хорошим писателем, – высокомерно откликнулась Адди. – Было бы прекрасно, если бы вы смогли писать хотя бы вполовину так хорошо, как он. Готова поспорить, вы не читали ни одной его работы.

– Это не так! – возразил юноша. – Я читал одну книгу – называется «Мазепа». Мне очень понравилось.

– В самом деле? Ну, тогда вы способны ценить прекрасное.

– Не сомневайтесь! Но мне все-таки хотелось бы знать, откуда вам стало известно про мои работы.

Не смея заглянуть ему в глаза, Адди нервно потрепала гриву Денди, который тут же заржал.

– О, я слышала, как мой отец говорил об этом мистеру Сайму.

– А, ваш папа здесь недавно был. Пил чай с мамой. Должно быть, она ему рассказала.

– Ну конечно, иначе откуда бы он сам об этом узнал.

– Она показывала ему что-то из того, что я написал? – настороженно спросил Дэн.

Прижав палец к губам, Адди подняла глаза к небу.

– Собственно говоря, да. Это было… – Она сознательно тянула время, мучая его неопределенностью. Адди собиралась утешить юношу ложью – сказать, что отец прочитал всего несколько строк или еще что-нибудь в этом роде. Но, внезапно поддавшись столь нехарактерному для нее садистскому импульсу, вдруг выпалила: – Это была поэма, Дэнни.

– Поэма? – растерянно проговорил тот и, отпустив поводья лошади, на негнущихся ногах отступил назад. Кровь отхлынула от лица юноши. – Какая поэма?

– Мне кажется, короткая поэма, – затягивая пытку, ответила Адди. – Шекспировского размера.

Кадык Дэнни нервно задергался.

– Вы не… то есть ваш отец…

– Нет, я ее не видела, Дэнни.

По выражению его лица можно было явственно прочитать: «Слава Богу!»

И тут Адди нанесла завершающий удар:

– Но слышала, как мистер Сайм ее цитировал, Дэнни. Всю до конца.

Отхлынувшая было кровь вновь бросилась в лицо Дэнни, окрасив его в багрово-красный цвет. Непослушными губами парень пытался что-то произнести, но ничего не получалось.

– «О дева с светлыми очами…» – начала Адди.

– Пожалуйста, не надо! – прохрипел он. Склонив голову набок, Адди лукаво посмотрела на него.

– А что такое, Дэнни? Мне кажется, это хорошие стихи. Вам должно льстить, что я их запомнила. Последняя строка просто восхитительна. – Она стиснула руки и подняла взгляд к небу: – «Дышу я, страстию томим».

Резко повернувшись, Дэнни направился к изгороди.

– Пора приниматься за работу, а то Роб будет меня ругать.

Оставив лошадь пастись, Адди последовала за ним.

– Неужели это вы написали? Я имею в виду, что никогда не видела вас с девушкой. По крайней мере с такой, которая подходит под ваше описание…

Бедный Дэнни не знал куда деваться. Издав сдавленное восклицание, он перемахнул через изгородь и скрылся в лесу.

– Дэнни! Куда вы убежали? Дэн Бойл, вы плохо воспитаны!

Скрестив на груди руки, она смотрела ему вслед. На губах Адди играла легкая улыбка, отражавшая охватившие ее чувства. Но сама она до сих пор не смогла бы их точно определить. В присутствии Дэнни она всегда испытывала робость и смущение – собственно, ее смущало присутствие любого мальчика постарше, но его особенно. Еще десять минут назад, когда Дэнни похвалил ее наряд, Адди чувствовала себя неуверенно, и вдруг, словно гром среди ясного австралийского неба, на нее обрушилось понимание своей власти над ним. Дэн Бойл был на голову выше ее, весил раза в два больше, а их физические силы не стоило и сравнивать, но тем не менее Адди могла его запугать, могла заставить его делать то, что ей хочется. Она ликовала, однако в глубине души ощущала слабое чувство вины.

– Стой на месте, мальчик, никуда не убегай, – повернувшись к Денди, сказала девушка. – Я скоро вернусь.

С этими словами она подобрала юбку, перелезла через изгородь и устремилась туда, где скрылся Дэнни. Адди двигалась медленно, стараясь ступать тихо. Дэнни было легко выследить – он убежал по тропинке, которая в конце концов привела Адди на поляну с тихим лесным озером.

Внезапно в ее памяти всплыл рассказ Тэсс.

«– У нас есть одно тайное место, где в жаркие дни Дэн со своими приятелями купаются после работы. – Она хихикнула. – Они купаются как есть.

– Что значит «как есть»? – недоуменно спросила Адди.

– Ну, без одежды, глупая. Они плавают голые.