Текст книги "По желанию дамы"

Сейчас, когда Эдвина сидела, вложив свою маленькую ручку в его ладонь и прислонившись к его предплечью, он был совершенно спокоен.

Когда карета завернула за угол, Эдвина заглянула ему в лицо.

– Тебе уже известно, в котором часу ты завтра выйдешь из дому?

Говорила она спокойно, а вопрос казался простым и невинным.

– Как только получу все нужные мне сведения. Скорее всего, я уеду после полудня. В любом случае мне нужно выехать не позже двух или трех часов дня, чтобы добраться до Саутгемптона до вечернего отлива.

– Значит, вы отплываете с вечерним отливом?

Он кивнул.

– Если мы не успеем к отливу, нам придется ждать еще сутки, а времени терять нельзя.

– Понимаю… – Они немного помолчали, затем Эдвина сказала: – Один раз я была на яхте в проливе Солент и видела, как мимо проплывают большие корабли. Наверное, такой корабль, как у тебя, выходит в пролив и ждет, пока люди переправляются туда в шлюпках?

– Если бы мы так не спешили, это было бы возможно. Но нам нужно поймать отлив, чтобы выйти из самого Солента, а как только мы окажемся в проливе, пути назад уже не будет – до тех пор, пока снова не начнется прилив.

Эдвина молчала, словно переваривая услышанное, затем теснее прижалась к мужу, положив голову ему на плечо и нежно сжав его ладонь.

– Расскажи мне о своем корабле. У «Фробишера и сыновей» в Саутгемптоне есть собственный причал? Кажется, у вас есть такой и в Лондоне, да?

Деклан тоже слегка сжал ее руку.

– У нас две пристани в Лондоне – в доках Святой Екатерины и в Лондонских доках. Наша контора располагается почти посередине между ними. Но в Саутгемптоне все наши корабли пристают в одном определенном месте на главной пристани.

– А как выглядит сам «Большой баклан»? Можешь его описать?

Деклан принялся описывать свой корабль. Пока они ехали по ночным улицам, он рисовал ей картину, вызывая в памяти далекие воспоминания. Он говорил страстно, окрыленный радостью, которая обуревала его всякий раз, когда его корабль скользил по волнам, когда он слышал скрип канатов, парусов и мачт у себя над головой, удары волн о корму корабля, когда палуба покачивалась под ногами. Он раскрыл свое сердце и откровенно делился с ней.

Когда карета остановилась у их дома, он помог Эдвине сойти и подвел ее к ступеням входной двери. Деклан осознал, что хочет, чтобы этот вечер – последний вечер, который они проведут вместе перед его долгим отъездом, – прошел идеально. Чтобы ни одно разногласие, ни одна фальшивая нота не испортили ту радость, которую они вновь обнаружили в общении друг с другом.

Ему показалось, что у нее те же планы. Они поднялись в спальню, закрыли за собой дверь и повернулись друг к другу.

К его удивлению, сегодня Эдвина вела в их игре; она так хотела. Деклан с готовностью уступил ей главную роль. Вначале ее решимость слегка озадачивала его, но потом он объяснил ее поведение желанием, чтобы он как следует запомнил эту ночь.

Ее маленькие руки были повсюду, она гладила его, ласкала, шлепала, царапала, когда он, охваченный жаром, приник к ее губам. Постепенно Эдвина заводилась все больше; она ласкала Деклана губами и языком. Она разбудила в нем безумное желание, которое накрыло его с головой.

Затем она взяла в рот его мужское естество, умело ласкала языком, поглаживая и глубоко втягивая в себя. Деклану показалось, что он вот-вот лишится сознания.

Ее голубые глаза затуманились; она ласкала его смело и с наслаждением. Он еще ни разу не видел, чтобы она была такой уверенной и смелой в любовной игре. Один ее вид вызывал в нем сладостную дрожь желания и счастья обладания ею.

В том, что она принадлежала ему, не было никаких сомнений – особенно в такие моменты, когда они, обнаженные, тесно сплетались в постели. Но сегодня Эдвина зашла еще дальше. Сегодня она полностью посвятила себя тому, чтобы доставить ему удовольствие, настолько глубоко и безоговорочно отдавалась ему, что у него закружилась голова.

Какое счастье, что он нашел Эдвину, что она приняла его предложение и согласилась принадлежать ему!

Когда она наконец села на него верхом и приняла в себя его плоть, Деклану показалось, что по его жилам вместо крови течет признательность, глубокая благодарность.

Слившись воедино, они словно отправились в совместное путешествие. Они как будто поднимались по крутой, извилистой тропе. Вверх, вверх – к вершинам желания, прямо в раскаленную лаву страсти.

Они были словно охвачены пламенем, тяжело дыша и прижимаясь друг к другу. Став одним целым, они устремились прямо в сердцевину сильнейшего пожара, который испепелил их ощущения и стремительно вознес на вершины блаженства.

Взлетев на седьмое небо, они погрузились в блаженное забытье.

Тесно прижавшись друг к другу, с сердцами, бьющимися в такт, они снова вернулись к действительности, к земной радости нагих объятий, к смятым простыням и своему учащенному дыханию, к ночным теням.

Лежа на нем, Эдвина достигла пика наслаждения. Обессиленная, она скатилась на постель рядом с ним. Деклан притянул ее ближе и прижал к себе. Затем нащупал простыню и укрыл их остывающие тела.

Деклана захватило чувство абсолютного удовлетворения.

Несмотря на его скорый отъезд, у них все хорошо. Он сознавал, что ему невероятно повезло. И если Эдвина надеялась привязать его к себе с помощью своей необузданной страстности, то она преуспела так, как ей не могло привидеться в ее самых смелых снах. Ради этого, ради нее, он с радостью пройдет огонь и воду. Ни море, ни шторм и никакая опасность на Земле не удержат его от того, чтобы вернуться к ней!

Прижавшись к горячему телу мужа, Эдвина, к собственному удивлению, вдруг поняла, что может совершенно ясно мыслить и что у нее в голове уже сложилось готовое решение – окончательное и бесповоротное. События этого вечера лишь подтвердили ценность того, что уже было между ними, что они уже разделяли. Вопреки тому, что она решила полностью забыться в их любви, ею двигали не мысли о каких-то новых озарениях или исследованиях; напротив, ее действия были повторением – повторением чего-то, что уже было у нее внутри, инстинктивным и могущественным ответом на их нынешнее положение.

На их насущные потребности.

Она собрала воедино все, чтобы защитить дарованное им счастье, чтобы продвинуться дальше и сделать их семейную жизнь такой, какую она хотела. Их брак должен поддерживать и его, и ее.

Эдвина отчетливо поняла, как должна поступить – все необходимые элементы определились у нее в голове. Благодаря прошедшему дню у нее сложилось примерное представление о том важнейшем шаге, который ей придется совершить.

Завтра она начнет действовать. Завтра она сделает первый шаг на пути к той семейной жизни, в которой они оба нуждались.

Несмотря на другие открытия сегодняшнего дня, она чувствовала полную уверенность. Она не собирается сдаваться! Она ни за что не откажется от своей мечты.

Глава 4

На следующее утро Деклан не начинал завтракать и сидел за столом в ожидании, пока в столовую не впорхнула Эдвина.

Они понимающе улыбнулись друг другу, а потом Эдвина повернулась к буфету. Деклан ждал, не прикасаясь к своему кофе, пока она наполняла тарелку, любуясь ее стройной фигурой в утреннем бело-голубом батистовом платье. Ее светло-золотистые волосы были собраны на затылке, а лицо обрамляли завитые щипцами локоны.

Потом она подошла к столу, и Деклан, поднявшись, выдвинул ей стул. Когда она села, он снова занял свое место во главе стола.

Ее взгляд остановился на стопке писем и записок у его тарелки.

– Ты получил те новости, которых ждал?

– Да. – Деклан легко коснулся пальцем одного из писем. – Большая часть сообщений, которых я ждал, уже дошла. Чтобы получить недостающие сведения, мне нужно пойти в контору, но кроме этого… – Он встретился с ней взглядом. – Похоже, мне придется уехать сразу после обеда.

С полминуты она беспомощно смотрела на него, а потом поморщилась:

– Проклятие! – Она тут же бросила на него виноватый взгляд. – Меня пригласили на обед, сразу после него состоится важный прием… боюсь, мне не удастся отпроситься… – На ее лице появилось раздосадованное выражение. – Мне так жаль! Очень хотелось проводить тебя, попрощаться с тобой, но… – Она махнула рукой, затем пожала плечами и принялась сосредоточенно намазывать тост джемом. – Ты сам говорил, поездка у тебя срочная… Значит, ты должен уехать, вот и все. Я ведь даже не знаю, когда вернусь – прием проходит на окраине Лондона, в Эссексе.

Эссекс находился в противоположной стороне от дороги на Саутгемптон. Значит, по пути он не сможет заехать туда, чтобы попрощаться с женой…

– Выходит, сейчас мы видимся в последний раз перед моим отъездом?

Эдвина кивнула:

– К сожалению, да. Утром меня пригласили к одним знакомым – у них приемный день – а оттуда мы с сестрами сразу поедем на обед.

Деклан внушал себе, что разочарование, словно придавившее его своим грузом, совершенно необоснованно. В том положении, какое он ей навязал, Эдвина вела себя в соответствии с правилами, принятыми в ее кругу; она не упрекала его, не разражалась слезами и не устраивала ему сцен. Ему стоит быть благодарным за такое отношение.

У него нет никаких причин чувствовать себя так, словно ему чего-то не хватает.

Он изо всех сил попытался подавить в себе чувство неудовлетворения, но оно упорно не покидало его.

Деклан растягивал свой кофе до тех пор, пока Эдвина не съела тост и не выпила чай. Потом он встал, сунул письма себе в карман и отодвинул ее стул. Они вместе вышли в переднюю.

– Ну что ж… – Повернувшись к мужу, Эдвина улыбнулась широкой, но какой-то поверхностной, вымученной улыбкой. – Кажется, нам пора прощаться. – Взяв его за руку, она привстала на цыпочки и чмокнула его в щеку. – Адье, милый! Буду ждать тебя дома.

Не дожидаясь ответа, она быстро отвернулась и взбежала вверх по парадной лестнице.

Деклан недоверчиво смотрел ей вслед… Как, неужели это все? Они расстаются надолго, а она даже не поцеловала его как следует?

Он смотрел, как Эдвина идет по галерее. Потом он велел себе встряхнуться и собраться с мыслями. А чего он ожидал? Он оставляет ее здесь, в Лондоне, а сам отправляется в путешествие! Откровенно говоря, его манило неизведанное, манила возможность опасностей, приключений.

Но и Эдвина любила приключения.

«Да, верно… Но она – женщина… – подумал Деклан, и тут же перед его глазами возник образ кузины Катрины, которую все называли Кит. Она управляла собственным кораблем в их семейной флотилии. Пришлось поправить себя: – Она леди. Благородная дама».

Кроме того, Эдвина была его женой и значила для него теперь так много, что он даже и помыслить не мог о том, чтобы подвергать ее риску – хотя бы даже самой маленькой опасности.

Он должен отправляться в плавание, проводить расследование, а она останется здесь, в безопасности.

Вот и все.

Карман оттягивали письма; еще немного подумав, Деклан жестом приказал Хамфри подать ему плащ.

Минуту спустя он вышел из дому и отправился в контору «Фробишера и сыновей». Там его ждали последние сведения, собранные на кораблях, стоявших на причале в Лондонском Пуле. Чем больше он будет знать до отплытия, тем меньше времени придется провести во Фритауне – и тем скорее он сможет снова вернуться к своей жене и воссоединиться с ней после разлуки…

Сам того не ожидая, он испытывал глубокое разочарование от того, что оставляет ее в Лондоне.

Эдвина стояла у окна спальни и смотрела, как Деклан уходит прочь. Как только он повернул за угол и скрылся из виду, она подозвала к себе горничную Уилмот, которая заканчивала укладывать одежду Эдвины в небольшой чемодан.

– Помогите мне снять платье – скорее!

Уилмот поспешила к Эдвине. Искусными пальцами развязывая шнуровку на корсете, немолодая горничная с напускной суровостью и тревогой в голосе спросила:

– Миледи, вы уверены, что поступаете правильно?

– Совершенно уверена! – Высвобождаясь из расстегнутого платья и позволяя ему упасть на пол, Эдвина продолжала: – Не волнуйтесь, пожалуйста. Ничего со мной не случится! – Уилмот служила у Эдвины со времени ее первого выхода в свет; она была прекрасной горничной, но смелостью не обладала.

– Как скажете, миледи. – Уилмот слова Эдвины явно не убедили, но она без дальнейших возражений помогла госпоже надеть серое дорожное платье.

После того как Уилмот застегнула черные пуговки на спине, Эдвина указала ей на еще не собранные вещи, а сама поспешила к туалетному столику. Она быстро побросала в свою вместительную дорожную сумку туалетные принадлежности, расчески, гребни и шпильки для волос. Затем достала из ящика стола пачку банкнот; часть их положила в ридикюль, а остальные спрятала в потайной карман, вшитый в подкладку дорожной сумки. Когда она вновь обернулась к Уилмот, та уже затягивала ремни на чемодане.

Эдвина надела на руку ридикюль на шелковом шнуре, перекинула через плечо дорожную сумку, надела шляпку, подготовленную для нее Уилмот, а затем жестом указала горничной на дверь.

– Помните о том, что я вам говорила. Спуститесь по черной лестнице, и вам удастся выскользнуть из дома незамеченной, пока я буду в холле разговаривать с Хамфри. Увидимся через несколько минут.

С по-прежнему озабоченным видом Уилмот взяла чемодан, сделала книксен и поспешила к двери.

В последний раз обведя комнату взглядом, Эдвина вышла следом за горничной и закрыла за собой дверь.

Она спустилась по парадной лестнице. Когда в холле к ней подошел Хамфри, она широко ему улыбнулась.

– Хамфри, мне нужно ехать. Пожалуйста, наймите мне кеб.

– Будет сделано, миледи… – Хамфри замялся и уточнил: – Вы уверены, что вам не подойдет карета?

– К сожалению, нет, – ответила она, натягивая перчатки. – Для этой поездки мне нужен именно кеб.

Хамфри поклонился.

– Сейчас же найму вам кеб, мэм.

Хамфри вышел на крыльцо; Эдвина ждала его в холле. Вскоре она услышала пронзительный свист; через минуту цокот копыт оповестил ее о прибытии экипажа. Она спокойно вышла на крыльцо и спустилась по лестнице. Хамфри распахнул перед ней дверцу и помог забраться внутрь.

Осмотрев сиденье – к счастью, чистое, – она села и кивнула дворецкому:

– Спасибо, Хамфри. До свидания!

Кебмен что-то спросил, и Хамфри посмотрел на нее.

– Куда прикажете вас отвезти, мэм?

– Ох… На Итон-сквер.

Хамфри захлопнул дверцу и передал ее просьбу кебмену. Секунду спустя экипаж уже пришел в движение.

Эдвина почувствовала, как ее охватывает приятное возбуждение.

– Я отправляюсь в путешествие! – еле слышно сказала она.

Дождавшись, когда на повороте возница снизит скорость, она встала и постучала в крышку люка. Когда крышка открылась и кебмен спросил «Да?», она крикнула:

– За углом стоит женщина в черном платье с чемоданом. Остановитесь возле нее, пожалуйста.

Помолчав, кебмен спросил:

– Вы не из дому сбегаете, а?

– Нет, что вы.

– Хм. Жаль. – Кебмен щелкнул поводьями, и лошади пошли быстрее. – Всю жизнь мечтал подвезти дамочку, которая сбегает из дому!

Захлопнув крышку, Эдвина снова села и широко улыбнулась. Она не убегает с каким-нибудь проходимцем, чтобы выйти за него замуж! Она убегает, чтобы воссоединиться с настоящим джентльменом, своим мужем!

Когда кеб остановился в том месте, где, как они и условились, стояла Уилмот с чемоданом, по лицу Эдвины все еще блуждала улыбка. Эдвина распахнула дверцу и взяла чемодан. Уилмот встревоженно озиралась по сторонам.

– Не волнуйтесь, – в который раз повторила Эдвина. – И не забудьте отдать Хамфри письма, которые я вам оставила. Письма очень важны. Кроме того, важно не отдавать их ему до шести часов вечера.

Она написала своей матери, сестрам, брату, Хамфри и миссис Кинг, в которых рассказала, куда уехала и как долго предполагает отсутствовать. Учитывая конечную цель ее путешествия, она не видела поводов для беспокойства за нее; она будет в такой же безопасности, как и здесь, в Лондоне. А может быть, даже в большей, раз с ней будет Деклан.

– Я не забуду, миледи. – Уилмот в очередной раз присела в книксене. – Не знаю, как вы станете укладывать волосы… Прошу вас, будьте осторожны.

Эдвина улыбнулась. Несмотря на свою боязливость, Уилмот была очень милой.

– Обязательно! Вы оглянуться не успеете, как я вернусь. А теперь поторопитесь, пока вас не хватились.

Уилмот снова присела, развернулась и зашагала по дорожке, идущей вдоль тыльной стороны домов на Стэнхоуп-стрит.

Эдвина захлопнула дверцу и, глубоко вздохнув, поудобнее устроилась на сиденье. Ей удалось уйти из дома, взяв с собой все необходимое, и никто, кроме преданной Уилмот, ничего не знал!

Крышка люка открылась, и кебмен спросил:

– Ну как, мэм, по-прежнему едем на Итон-сквер?

Эдвина велела себе собраться.

– Нет. Мне нужно в контору «Хиггинс и сыновья» на Лонг-Акр.

– Ясно. – Крышка люка снова захлопнулась, и кеб тронулся с места.

– Ну вот, – негромко сказала Эдвина, – действительно в путь, настоящее приключение начинается.

На закате Деклан подошел к сходням «Большого баклана».

Он задержался в Лондоне – пришлось ждать одного из посланцев, который не явился вовремя. Потом он заехал на Стэнхоуп-стрит, надеясь, что Эдвина вернется до того, как ему надо будет окончательно отправляться в путь, но она так и не появилась. В конторе в Саутгемптоне его тоже ожидали многочисленные служащие с устными сообщениями о текущей обстановке во Фритауне.

Он тщетно надеялся, что ему удастся выловить из потока информации хотя бы какие-то ценные сведения, способные навести его на след четверых пропавших – капитана Диксона, лейтенанта Хопкинса, лейтенанта Фэншоу и Хиллсайта. Однако новости из Фритауна оказались исключительно позитивными; судя по ним, среди тамошних обитателей царили мир и гармония.

Деклан ненадолго задержался на причале и окинул взглядом порт. На фоне ало-оранжевого неба возвышался лес мачт. От такого зрелища у него всегда захватывало дух. Красота закатного неба и корабли, покачивающиеся на волнах, были предвестниками странствий в дальние края, которые он увидит, прежде чем вернется в родной порт.

Ветер наполнял паруса кораблей, которые величественно выходили из порта и направлялись в пролив Солент. Скоро и «Большой баклан» пополнит их ряды.

На палубе его уже ждал улыбающийся штурман. Подойдя к нему, Деклан тоже улыбнулся и кивнул в ответ на приветствие. Оба предвкушали очередное приключение.

– Как корабль, мистер Джонсон?

– В полном порядке, капитан! Мы готовы к отплытию.

– Великолепно! – Деклан кивком ответил на приветствие Эллиота, дюжего рулевого-шотландца, и отошел в сторону, чтобы матросы смогли убрать сходни.

За матросами наблюдал боцман Гримсби, коренастый и кривоногий. Он тоже обрадовался Деклану:

– С возвращением, капитан!

Ответив ему и другим членам экипажа, Деклан быстро обошел корабль, проверяя, все ли подготовлено должным образом. Он остался доволен: все в наилучшем виде; «Большой баклан» полностью готов к отплытию.

Наконец он поднялся на полуют, где его ждал первый помощник, Джошуа Колдуэлл.

– Что ж, мистер Колдуэлл, выходим?

– Есть, капитан! Все готово, ждем ваших распоряжений!

Деклан ухмыльнулся. Они с Колдуэллом ходили в море целую вечность, и эти реплики вошли у них в привычку.

– Здорово снова оказаться в море!

– Это уж точно! – Колдуэлл повысил голос и приказал ставить кливер. – Ветер сегодня хороший; по-моему, мы сумеем выйти в море на одних парусах.

Деклан согласно кивнул. Отдали швартовы, и «Большой баклан» медленно отошел от пристани. Под руководством Колдуэлла корабль развернулся и вышел в пролив.

– И что же Ройд натворил на этот раз? – поинтересовался Деклан.

Его старший брат постоянно экспериментировал, пробовал разные новшества, способные улучшить характеристики кораблей. Любимыми объектами для его опытов служили его собственный корабль, «Корсар», корабль Роберта, «Трезубец», и «Большой баклан». Стоило одному из трех кораблей оказаться в Абердине, как Ройд принимался за него.

– Велел заново покрыть корпус каким-то новым лаком – он уверяет, что таким образом можно уменьшить сопротивление воды и увеличить быстроходность судна. Кроме того, он поменял колесо штурвала и угол наклона; теперь ощущения немного другие – к нему надо привыкнуть. Но…

– Что «но»?… – Деклан вопросительно посмотрел на Колдуэлла.

Тот поморщился:

– Как ни неприятно мне это признавать, обычно «усовершенствования» Ройда срабатывают. Стоит только встать у штурвала, как сам все понимаешь. Готов поспорить, измененный угол или что он там еще сделал, позволяет немного точнее править судном.

– Хм. Быстроходность и управляемость? Что ж, я не против!

Колдуэлл рассмеялся.

Деклан широко улыбнулся в ответ. Оставив помощника, он подошел к кормовому фальшборту и, облокотившись о него, стал смотреть на город, постепенно исчезающий вдали. Однако перед его мысленным взором был не Саутгемптон, а Лондон. Интересно, как Эдвина проведет сегодняшний вечер? Останется ли она дома, будет ли сидеть у камина в гостиной и думать о нем?

Будет ли она скучать по нему?

А может быть, она с сестрами и матерью отправится на какой-нибудь бал и будет блистать в окружении кавалеров, которые слетаются на ее ослепительную красоту, словно мухи на мед?

Заметив, что так сильно вцепился в поручни, что костяшки пальцев побелели, Деклан ослабил хватку и сказал себе, что может доверять жене, как никому другому.

Пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом, он набрал в легкие побольше воздуха. Ветер ерошил ему волосы; запах соленой воды и брызги, долетавшие до лица, полностью захватили его. Покачивание палубы под ногами было таким родным, таким знакомым и успокаивающим, и все же…

Чего-то не хватало. Не вокруг него, а внутри.

На мгновение он прислушался к ощущению пустоты, закравшемуся в сердце.

Деклан оттолкнулся от поручней.

– Как только выйдем в Солент, я тебя сменю, – бросил он Колдуэллу. Затем спустился на палубу и принялся расхаживать туда-сюда.

Ничего не помогало – Деклан не мог убежать от собственных чувств. Он не понимал, как такое возможно, но уже скучал по жене. А ведь заранее именно так и представлял себе их семейную жизнь! Он – в плавании, а она ждет его в Лондоне… Однако сейчас Деклан понимал, что так быть не может. Так ничего не получится.

Но что же они могут поделать, какой у них выбор? Ответ на этот вопрос ускользал от него.

Все так и должно быть. Разве нет?

Когда он был примерно на середине палубы, снизу поднялся Джонсон.

– Ага… вас-то мне и надо! – Джонсон зашагал рядом с Декланом. – Мы пойдем прямо во Фритаун или бросим якорь где-нибудь неподалеку?

Как и Деклан, Джонсон тоже уже не раз побывал во Фритауне; он знал, что по обе стороны залива Кру, где разместились фритаунский порт и правительственная пристань, имеется много других заливов и бухт.

Сложив руки за спиной, Деклан продолжал мерить шагами палубу, размышляя о том, как лучше поступить в связи с полученным заданием. Наконец он поморщился:

– Я пока еще не решил. Дайте мне пару дней для размышлений. А пока нам нужно как можно быстрее попасть во Фритаун.

Сзади них Колдуэлл приказал ставить грот. Дойдя до носа, Деклан и Джонсон остановились и оглянулись, наблюдая, как матросы поднимают парус под пристальным наблюдением боцмана. Ветер наполнил парус; «Большой баклан» подскочил на волне, но почти сразу набрал скорость и пошел ровно.

Деклан посмотрел на три возвышавшиеся у него над головой мачты. Как и все корабли Фробишеров, которые использовали для «другой стороны» бизнеса, «Большой баклан» был трехмачтовым судном, способным развивать очень большую скорость.

– Как только окажемся в Ла-Манше, пойдем на всех парусах. Постараемся набрать максимальную скорость, – сказал он Джонсону.

Джонсон кивнул:

– Я сверюсь с картами и построю соответствующий маршрут.

– Ну а пока… как по-вашему, сколько дней нам потребуется в лучшем случае?

Джонсон задумчиво наморщил нос и ответил:

– Тринадцать дней – с учетом усовершенствований Ройда. Мы пришли в Саутгемптон из Абердина на три часа раньше, чем я рассчитывал.

Деклан преувеличенно тяжело вздохнул:

– Когда вернемся домой, придется выставить старшему братцу ящик виски! – Таков был существующий уговор между братьями; благодаря этому Ройд добивался у братьев согласия «колдовать» с их кораблями. Если нововведения Ройда оказывались полезными, тот брат, чей корабль он улучшил – Роберт, Деклан или Калеб, – привозил ему ящик его любимого шотландского виски. Если его улучшения не приносили никакого результата, виски ставил Ройд. Ну а если его нововведения лишь портили судно, Ройд ликвидировал ущерб за свой счет, и его долг удваивался.

Впрочем, в пользу изобретательности Ройда говорил тот факт, что он был уже практически по колено в ящиках с виски.

– Странный выбор – я никогда не слышал, чтобы он напивался.

Деклан покачал головой.

– Виски для него своего рода запретный плод – он пьет по чуть-чуть.

Несмотря на то что Ройд слыл смутьяном, даже Роберт, следующий за ним по старшинству, никогда не видел его не то что пьяным – даже навеселе. Деклан фыркнул.

– Учитывая скорость, с какой он пьет, виски, накопленного у него в погребе, хватит ему до конца жизни!

Джонсон усмехнулся.

Деклан и Джонсон стояли на носу до тех пор, пока «Большой баклан» не вышел в пролив. Затем Джонсон спустился на нижнюю палубу, а Деклан поднялся на мостик.

Когда ветер усилился, принеся с собой запах открытого моря, он встал за штурвал. Прилив был в полном разгаре; выйдя из порта, они оказались в хвосте целой флотилии, направлявшейся в открытое море. Лес мачт тянулся до самого Ла-Манша. Он видел разные суда – от неуклюжих торговых кораблей Ост-Индской компании до юрких шхун и небольших прогулочных яхт. Все спешно ставили паруса, надеясь обогнать соседей. Приятно было сознавать, что из всех кораблей «Большой баклан» самый быстроходный.

Деклан выходил из Саутгемптона на самых разных судах столько раз, что сбился со счета. Он помнил, какие ветры дули с окружающих холмов, отлично знал, когда лучше ставить марсели и брамсели. Он приказал поставить стаксель; лавируя, обошел более тяжелые и медленные суда и, наконец, беспрепятственно двинулся вперед.

Больше ничто не мешало ему войти в Ла-Манш.

Он задрал голову, проверяя ветер, и приказал стоявшему рядом Колдуэллу поднять верхние паруса. После того как «Большой баклан» выйдет в открытое море, Гримсби должен был поднять еще и стакселя.

Первый помощник громко передал его приказ.

Пока экипаж работал, Деклан держал штурвал прямо. Поймав ветер, «Большой баклан» буквально полетел по волнам.

Колдуэлл вернулся, насвистывая.

– А мы, оказывается, в самом деле спешим!

– Еще как! – Не сводя взгляда с парусов, Деклан продолжал командовать. Как только они вошли в Ла-Манш, он отдал еще несколько приказов и повернул штурвал. Корабль взял курс на юго-запад. Впереди показались более темные глубокие воды Атлантики.

Довольный, он передал штурвал Колдуэллу. Похлопав ладонью по полированному дереву, Колдуэлл спросил:

– Ну как, чувствуете разницу?

Деклан задумался – и кивнул.

– Да, будь он неладен! Ход стал лучше… теперь «Баклан» идет более плавно.

Колдуэлл кивнул.

– Вот именно! – Он задрал голову и прищурился: – Что? Никаких трюмселей и мунселей? Мне казалось, вы хотели идти как можно быстрее.

Деклан рассмеялся.

– Я берегу их для открытого моря. Ни к чему ставить их раньше и рисковать мачтами.

Колдуэлл только хмыкнул.

Все еще ухмыляясь, Деклан сошел с мостика и немного постоял у борта. Он находился в самой широкой части судна; повернувшись вперед, видел, как нос корабля вспарывает волны. Довольный тем, что плавание началось гладко, Деклан отправился на корму и сбежал вниз.

Разговоры с друзьями и время, проведенное у штурвала, помогли ему успокоиться. Он по-прежнему ощущал внутри пустоту, но понимал: тут ничего не поделаешь, пока он не вернется в Лондон к Эдвине.

Поэтому сейчас лучше сосредоточиться на том, как быстрее добраться до Фритауна, выяснить все, что нужно Волверстоуну и Мелвиллу, а потом как можно скорее вернуться домой.

Его каюта была просторной – на всю ширину кормы. Не доходя до нее, он увидел стюарда Генри.

– Здорóво, Генри! Прекрасный вечер, чтобы пуститься на поиски новых приключений.

– Так точно, сэр! – Генри просиял. – Ваша правда. Рад снова видеть вас на борту, капитан. – Генри распахнул перед Декланом дверь каюты и посторонился, пропуская его. – А я как раз шел спросить, нужно ли вам что-нибудь еще. Если нет, то займусь ужином.

Войдя в каюту, Деклан сделал глубокий вдох и медленно выдохнул. Он провел здесь больше ночей, чем где-либо еще в мире, даже больше, чем в поместье Фробишеров.

Огромное окно – на всю ширину кормы – позволяло любоваться пеной в кильватере, темнеющим вечерним небом над свинцово-серым океаном, утесами вдали – они становились все меньше, постепенно сливаясь с горизонтом.

Деклан посмотрел направо, где стоял его широкий капитанский стол, привинченный к полу, по обе стороны от него – шкафы для хранения карт и полки для судовых журналов. Рядом со столом высился большой корабельный глобус. Секстант и другие приборы стояли в застекленном шкафчике, также привинченном к переборке.

Вся каюта была обита дубовыми панелями; шторы малинового бархата сейчас были раздернуты.

Все было таким же, как всегда. Деклан покосился в левый угол – там стояли широкая кровать под балдахином, а ближе к двери – умывальник и комод.

Деклан уже собрался сказать Генри, что у него есть все, что нужно, когда ему в глаза бросилось нечто необычное. Он быстро повернулся налево. Нахмурившись, указал на большой сундук, стоявший в изножье его кровати, рядом с которым примостился его собственный походный сундук, который был гораздо меньше и выглядел более потрепанным.

– А это еще что такое?

Он еще не договорил, когда, глядя в озадаченное лицо стюарда, почувствовал неладное.

Генри внимательно осмотрел дорожный сундук.

– Разве он не ваш?

– Нет. Откуда он взялся?

– Его доставили на корабль днем. Носильщики сказали, что он принадлежит вам и его надо поставить в вашу каюту.

Деклан не мог точно понять, что он ощущает. Его раздирали самые разные чувства, приводившие в полное замешательство. Он смотрел на сундук во все глаза.

Она всегда говорила, что принадлежит ему!

Нет, не может быть! Она бы на такое не пошла.

Или все-таки?…

Даже издали было видно, что замок на сундуке сложный – его просто так не отопрешь. Но, подойдя поближе, заметил, что сундук не заперт. Деклан сдвинул собственный сундук в сторону, наклонился, осмотрел задвижку и быстро открыл ее.

Вздохнул, задержал дыхание и откинул крышку.

Он посмотрел вниз и увидел лицо Эдвины, которая щурилась от яркого света.

Потом она посмотрела на него. Посмотрела в упор. Какое бы выражение она ни увидела, на ее лице по-прежнему читалась уверенность, и потому ее первые слова его нисколько не удивили.