Текст книги "Клятва повесы"

Глава 4

Пока Пейшенс добиралась до конюшни, внутри у нее все клокотало от возмущения. Вейн Кинстер не должен быть наставником Джерарда, но Джерард – и она видела это собственными глазами – уже восхищался им, и его восхищение могло легко перерасти в обожание. В преклонение перед своим героем. В слепое подражание.

Все это складывается в достаточно ясную картину.

Придерживая на локте шлейф бархатной амазонки цвета лаванды и стуча каблучками по булыжной мостовой, Пейшенс пересекла двор. То, что она увидела, убедило ее в правильном понимании ситуации.

Вейн сидел верхом на массивном сером гунтере. В его посадке чувствовалась элегантная легкость, он без малейшего усилия сдерживал беспокойное животное. Под Джерардом был гнедой мерин. Юноша болтал без умолку. Впервые с их приезда в Беллами-Холл он выглядел таким счастливым. Отметив про себя этот факт, Пейшенс притаилась в тени денника и посмотрела на Вейна Кинстера.

Мама часто говорила ей, что истинные джентльмены смотрятся лихими верхом на лошади. Подавив недовольное сопение – ее нормальную реакцию на увиденное, – Пейшенс вынуждена была признать, что в словах матери был большой смысл. Чувствовалось, что этот мужчина сдерживает свою силу, что его воля подавляет и укрощает волю животного. Неожиданно Пейшенс ощутила в животе странный спазм. Она заставила себя не смотреть на Вейна и пошла вперед.

Гришем уже оседлал ее любимую гнедую кобылу. Пейшенс взобралась на колоду для подсадки и, устроившись в седле, расправила юбку.

– Готовы? – спросил Вейн.

Пейшенс кивнула.

Естественно, кавалькаду возглавил он.

Утро, ясное и бодрящее, радостно приветствовало их. Кое-где на чистом небе виднелись серые облачка, воздух был напоен ароматом влажной зелени. Первую остановку они сделали на небольшом холме в трех милях от Холла. Вейн унял нетерпение своего жеребца, несколько раз пустив его в короткий галоп. Пейшенс стоило огромного труда не замечать, с каким мастерством он управляет лошадью. В конце концов серый гунтер затрусил рядом с ее гнедой кобылой. Лошадь Джерарда пристроилась с другой стороны. Всадники молча любовались пейзажем и вдыхали свежий воздух.

Осадив кобылу на вершине холма, Пейшенс огляделась по сторонам. Джерард вглядывался в даль, выискивая самую живописную натуру. Затем, повернувшись, он окинул взглядом крутой склон могильного кургана.

– Вот. – Перекинув повод Пейшенс, юноша спешился. – Я пойду поищу подходящую натуру.

Пейшенс посмотрела на Вейна. Тот лениво улыбнулся Джерарду, но не последовал за ним. Они наблюдали, как юноша карабкается по склону. Добравшись до вершины, он помахал им, потом сел на землю и устремил свой взгляд вдаль.

– Боюсь, он может так сидеть часами, – улыбнулась Пейшенс. – Пейзажи завораживают его.

К удивлению, ее слова не вызвали у Вейна никакого раздражения. Напротив, он дружелюбно улыбнулся:

– Знаю, Джерард говорил о своей одержимости, и это я рассказал ему о могильном кургане. – Помолчав, он добавил: – Уверен, пейзаж на довольно длительное время завладеет вниманием начинающего художника.

Пейшенс ощутила странное пощипывание на коже. Она, удивившись, нахмурилась.

– Как вы добры, – сказала она и принялась изучать окрестности. И снова она почувствовала, как будто по нервам пробежала рябь, обострив их чувствительность. И это было самое необычное. Она бы объяснила столь удивительные изменения в организме холодом, но ветер-то дул теплый.

А Вейн продолжал плотоядно улыбаться. Ее амазонка, не новая и давно вышедшая из моды, красиво облегала фигуру и подчеркивала мягкость линий, вызывая у него настоятельное желание ощутить руками тепло ее тела.

Серый жеребец забил копытом, но Вейн тут же успокоил его.

– Минни говорила, что вы с братом приехали из Дербишира. Вы много ездили верхом, когда жили там?

– Сколько позволяли обстоятельства. – Пейшенс посмотрела на него. – Мне нравится верховая езда, но поездки в окрестностях Грейнджа запрещены. Вам знакома местность вблизи Честерфилда?

– Не очень, – улыбнулся Вейн. – Я обычно не заезжаю так далеко, когда охочусь.

«На лис – или на женщин?» – подумала Пейшенс, едва не хмыкнув.

– Судя по тому, как вы хорошо знаете эти места, – Пейшенс взглянула на могильный курган, – вы часто бывали здесь?

– Часто, когда был ребенком. Почти каждое лето мы с кузеном проводили здесь несколько недель.

– Удивительно, что Минни выжила! – усмехнулась Пейшенс.

– Напротив, она расцветала во время наших приездов. Ее всегда восхищали наши подвиги и приключения. – Пейшенс ничего не сказала, и Вейн продолжил: – Между прочим, Минни рассказала мне, что в Холле произошли странные кражи. – Пейшенс подняла глаза. – Вы именно поэтому искали что-то на клумбе? У вас что-то пропало?

Помолчав, она кивнула:

– Я убедила себя в том, что Мист уронила это с подоконника. Я обыскала все – и комнату, и клумбу, – но так и не нашла.

– А что это было?

– Маленькая серебряная вазочка. – Пейшенс руками показала размеры вазочки. – Примерно четырех дюймов в высоту. Она у меня уже много лет. Не знаю, представляет ли она какую-нибудь ценность, но…

– Вы бы предпочли не расставаться с ней. Почему вы не рассказали об этом вчера вечером?

Пейшенс пристально посмотрела в глаза Вейну.

– Только не говорите, будто сегодня утром, за завтраком, вас не уверяли В том, что за всеми происшествиями – и за Фантомом, как они его называют, и за кражами – стоит Джерард.

– Действительно, уверяли, но мы – Джерард, я и, как это ни удивительно, Эдмонд – доказали им, что их предположения безосновательны.

Пейшенс издала возглас, отнюдь не свойственный благородной даме. В нем было и раздражение, и возмущение.

– Вот так-то! – заявил Вейн. – Теперь у вас появилась еще одна причина быть благодарной мне. – Пейшенс резко повернулась к нему, и он нахмурился: – И к сожалению, Эдмонду.

Пейшенс, не желая этого, улыбнулась:

– Эдмонд противоречит им ради забавы, он воспринимает всерьез только свою музу.

– Приму ваши слова на веру.

Пейшенс разглядывала его лицо, не испытывая при этом никакого смущения. Вейн многозначительно вскинул бровь.

– Я говорил вам, что полон решимости сделать вас своей должницей. Пока я здесь, вас не должно тревожить отношение джентльменов к Джерарду.

Прямо Вейн не предложил ей воспользоваться своей широкой спиной, чтобы защититься от стрел обитателей Холла, сомневаясь, что гордость позволит ей принять его предложение. Он представил все как легкий флирт и надеялся, что в ответ она как-нибудь съязвит.

Но ответом ему были насупленные брови девушки.

– Если вы действительно пытались осадить их, я благодарю вас за это. – Пейшенс бросила взгляд на вершину кургана, где сидел Джерард. – Теперь вы понимаете, почему я не захотела поднимать шум из-за вазы? Они бы опять обвинили Джерарда.

– Как бы то ни было, если еще что-нибудь исчезнет, скажите мне, или Минни, или Тиммз.

– Что?..

– Кто это? – Вейн указал на скачущего к ним всадника. Пейшенс посмотрела в направлении его руки и вздохнула:

– Хартли Пенуик. – Хотя внешне она была спокойной, интонации голоса выдали ее. – Он сын соседей Минни.

– Моя дорогая мисс Деббингтон, какая приятная встреча! – Пенуик, коренастый джентльмен в твидовой куртке и вельветовых бриджах, отвесил Пейшенс поклон, хоть и глубокий, но неэлегантный. – Надеюсь, вы здоровы?

– Да, сэр. Позвольте мне познакомить вас с крестником леди Беллами. – Она быстро представила Вейна, добавив, что он заехал в Холл, дабы укрыться от вчерашней грозы.

– А-а… – Пенуик пожал Вейну руку. – Значит, ваш визит – вынужденная остановка. Осмелюсь предположить, что скоро вы снова будете в пути. Дороги уже почти высохли, а в нашем тихом болоте нет ничего, что может соперничать с развлечениями бомонда.

Если бы Пенуик хотел дать понять Вейну, чтобы тот побыстрее убирался прочь, то не смог бы выразиться яснее. Но Вейн улыбнулся ему, открыв на обозрение полный рот зубов.

– О, я никуда не спешу, – произнес он, растягивая слова. Брови Пенуика поползли на лоб, взгляд его стал еще более настороженным и тяжелым.

– А-а… решили поправить здоровье, как я понимаю?

– Нет, – сказал Вейн ледяным голосом. – Я поступаю так, как мне заблагорассудится.

Это не понравилась Пенуику. Пейшенс уже хотела вмешаться, чтобы спасти беднягу от вполне вероятного уничтожения, но Пенуик, оглядывавшийся по сторонам в поисках третьего всадника, вдруг посмотрел вверх и закричал:

– Великий Боже! Слезай оттуда, ты, бездельник!

Вейн тоже посмотрел вверх. Бездельник остался глух к сло-вам Пенуика, его взгляд будто приклеился к горизонту.

– Все в полном порядке, сэр, – высокомерно проговорила Пейшенс. – Он любуется пейзажем.

– Пейзажем! – возмущенно хмыкнул Пенуик. – Склоны этого кургана крутые и скользкие. А если он упадет? Кинстер, меня удивляет, как вы разрешили юному Деббингтону залезть туда, невзирая на абсолютно разумный запрет его сестры! Ведь это сумасшествие! – Взгляд его был испепеляющим.

Пейшенс, сразу испугавшись за брата, посмотрела на Вейна. Вейн медленно перевел взгляд с Пенуика на девушку и увидел в ее глазах тревогу.

– Мне казалось, что Джерарду семнадцать?

Пейшенс растерянно захлопала ресницами.

– Так и есть.

– Тогда ладно. Семнадцать лет – это более чем достаточно, чтобы отвечать за собственную безопасность. Если он сломает ногу, это будет полностью его вина.

Пейшенс ошеломленно смотрела на него, недоумевая, почему ее губы так и растягиваются в улыбке. Вейн встретился с ней взглядом, и она увидела в его глазах непоколебимую уверенность, которая и успокоила ее, и упрочила собственную уверенность в Джерарде.

Безуспешно сдерживаемый смех все же вырвался на волю, но в следующую же секунду Пейшенс с суровым видом обратилась к Пенуику:

– Уверена, Джерард вполне способен позаботиться о себе.

Пенуик готов был разразиться гневной тирадой.

– А вот и Эдмонд. – Пейшенс посмотрела мимо Пенуика на Эдмонда, поднимавшегося вверх по склону. – Я думала, муза поймала вас в свои сети.

– Но я вырвался на свободу, – с усмешкой сообщил Эдмонд. Кивнув Пенуику, он обратился к Пейшенс: – Я решил, что вы порадуетесь более многочисленной компании.

Несмотря на простодушное выражение его лица, Пейшенс поняла, что он имеет в виду. Она с трудом удержалась, чтобы не взглянуть на Вейна и проверить, понял ли он этот намек. «Хотя он, конечно, все понял – ведь он же не тугодум!» – подумала она.

Его слова, произнесенные медовым голосом, подтвердили ее предположение:

– Мы просто наслаждаемся видами.

Тело Пейшенс сразу вспомнило прежние ощущения, только на этот раз они были сильнее и острее. Она затаила дыхание и, боясь смотреть на Вейна, позволила своему взгляду подняться только до его губ. И эти самые губы дрогнули, а потом сложились в дразнящую усмешку.

– А вот и Чедуик.

Пейшенс подавила стон и, повернувшись, увидела, что Генри и в самом деле трусит к ним. Она поджала губы: ведь ей пришлось отправиться на прогулку лишь потому, что никто из них не заинтересовался верховой ездой, – и вдруг все, и даже Пенуик, прискакали спасать ее!

А ее не надо спасать! И защищать не надо! Щеголеватые замашки этого истинного джентльмена не представляют для нее ни малейшей опасности! Нет, нет, Вейн не пытался очаровать ее! Возможно, он подумывал об этом, но хитрость и проницательность удержали его. Он оставил всех в дураках, и сейчас они похожи на барахтающихся щенков, обнаруживших, что они лают на пустое место.

– Какой замечательный день! Не смог отказать себе в недолгой прогулке верхом. – Генри был полон энтузиазма, он весь сиял. В сознании Пейшенс непроизвольно возник образ сопящего щенка: розовый язык свешивается почти до земли, глаза светятся надеждой, пасть приоткрыта в умильной улыбке.

– Теперь, когда мы все собрались, – заявил Вейн, – предлагаю тронуться в путь.

– И правда, – согласилась Пейшенс.

Все, что угодно, лишь бы прекратить этот нелепый фарс.

– Джерард, спускайтесь, ваша лошадь забыла, зачем она здесь, – позвал Вейн тоном пресыщенного щеголя, чем вызвал у Джерарда смех.

Юноша встал, потянулся, кивнул Пейшенс и исчез с вершины кургана. Через несколько минут он появился уже у его подножия. Отряхнув пыль с рук, он улыбнулся Вейну, поклонился Эдмонду и Генри, но сделал вид, будто не замечает Пенуика. Потом взял повод и, улыбнувшись сестре, вскочил в седло.

– Едем? – Этот вопрос Джерард сопроводил приподнятой бровью и элегантным взмахом руки.

Пейшенс похолодела. Она отлично знала, у кого он научился этим жестам.

– Ну, как натура? – осведомился Эдмонд, пустив свою лошадь рядом с лошадью Джерарда.

Джерард принялся с жаром описывать различные перспективы и разъяснять, как соотносятся друг с другом свет, облака и дымка.

Пейшенс намеренно ехала за братом и наблюдала за ним. Оцепенение все не проходило. Вейн держался справа от нее, решительно отказываясь уступать кому-либо свое место. Пенуик и Генри соперничали за место слева. Благодаря своей ловкости победил Пенуик, а Генри вынужден был пристроиться сзади. Пейшенс тихо вздохнула и дала себе слово, что будет поласковее с Генри.

Уже спустя три минуты она готова была придушить Пенуика.

– Я льщу себя надеждой, что вы, мисс Деббингтон, достаточно проницательны, чтобы понять, как важны мне ваши интересы. – Так Пенуик начал. – Убежден, что ваши чувства сестры, те самые нежные эмоции, которыми наделена любая благородная дама, сильно ранят юношеские, но чрезвычайно необдуманные проделки вашего братца, – закончил он.

Пейшенс не отрываясь смотрела в поле и пропустила тираду Пенуика мимо ушей. Она знала, что он не заметит ее задумчивости. Присутствие других мужчин всегда выявляло в Пенуике его худшие качества. В данном случае это были убежденность в правильности своих суждений и твердая уверенность в том, что она не только разделяет его взгляды, но и претендует на роль миссис Пенуик. Пейшенс уже отчаялась понять, почему он пришел к такому выводу. Ведь она никогда не давала ему ни малейшего повода.

Его напыщенные рассуждения продолжались до тех пор, пока Генри не проявил беспокойства. Кашлянув, он бесцеремонно перебил Пенуика:

– Как вы думаете, дождь будет?

Пейшенс сразу же ухватилась за этот бессмысленный вопрос, чтобы отвлечь Пенуика, одержимого не только звуком своего голоса, но и своими угодьями. Ей потребовалось несколько не слишком умных высказываний, чтобы стравить Генри и Пенуика, и они с жаром принялись спорить о влиянии вчерашнего дождя на урожай.

За все это время Вейн не произнес ни слова. Да ему и не надо было. Пейшенс догадывалась о его мыслях, таких же циничных, как и ее. Молчание Вейна действовало на нее сильнее, чем педантичные умозаключения Пенуика или бодрая болтовня Генри.

Справа от нее находился фланг, на котором в настоящий момент не нужно было вести оборонительные действия. И главную роль в этом играло его молчание. Ну вот, хмыкнула она, ей следует поблагодарить его еще и за это. Он показал себя знатоком в хладнокровном, надменном, коварном и безжалостном лавировании, которое для нее ассоциировалось с понятием «истинный джентльмен». Что совсем неудивительно. С первого же мгновения она распознала в нем опытного практика.

Сосредоточив свое внимание на Джерарде, она услышала, что он смеется. Эдмонд улыбнулся ей через плечо и опять обратился к юноше. Джерард что-то ответил, сопроводив ответ перенятым у Кинстера ленивым жестом.

Пейшенс заскрежетала зубами. По сути, в этом жесте не было ничего плохого, хотя у Вейна он получался лучше. Рука семнадцатилетнего юноши, рука художника, еще не набрала той силы и зрелости, которыми обладали руки Кинстера. У Вейна в этом жесте чувствовались мужественность и властность.

Копирование жестов – это полбеды. Пейшенс опасалась, что на этом дело не кончится. Но это, рассуждала она, покосившись на Вейна, всего лишь манеры. Пенуик глубоко заблуждается, веря в ее излишнюю впечатлительность. Возможно, она более пристрастно оценивает Вейна Кинстера и его склонности, относится к нему более настороженно, чем к другим мужчинам. Однако никаких веских причин для вмешательства нет. Пока.

Джерард со смехом отстал от Эдмонда и поравнялся с Вейном.

– Я все собирался спросить, – восторженно сказал он, – о ваших серых.

Шумная перепалка заставила Пейшенс повернуться налево, поэтому она не услышала ответ Вейна. Его голос был таким низким, что, когда он отворачивался, все звуки сливались в сплошной гул.

Причиной конфликта был Эдмонд. Он воспользовался тем, что Пенуик и Генри увлеклись спором, и втиснулся между Пенуиком и Пейшенс.

– Ну вот! – Эдмонд беспечно проигнорировал яростный взгляд Пенуика. – Я все ждал возможности узнать ваше мнение о моем последнем стихотворении. Я написал его для сцены, где аббат обращается к странствующим братьям.

И он принялся декламировать недавние плоды своего ума. Пейшенс все сильнее сжимала зубы, ей казалось, будто ее разрывают на части. Эдмонд надеялся услышать от нее интеллектуальные комментарии по поводу своего творения, к которому он относился со всей серьезностью; она же отчаянно хотела узнать, о чем беседуют Вейн и Джерард. Она пыталась следить за декламацией Эдмонда и одновременно прислушиваться к словам Джерарда.

– Значит, грудь тоже важна? – спросил он.

– Бу-бу-бу.

– О!.. – Джерард помолчал. – А я думал, главным фактором является вес.

И опять новый поток «бу-бу-бу» в ответ.

– Понятно. Значит, если у них хорошая выносливость…

Пейшенс посмотрела направо: Джерард ехал почти вплотную к Вейну. Как она ни старалась, ей не удалось разобрать и половины сказанного.

– Вот! – Эдмонд перевел дух. – Что вы думаете?

Резко повернув голову, Пейшенс наткнулась на его взгляд.

– Стихотворение не увлекло меня, возможно, нужно навести глянец?

– О! – Эдмонд был обескуражен, но не повержен. – Между прочим, я думаю, вы правы.

Пейшенс уже не слышала его ответ и заставила свою кобылу придвинуться поближе к жеребцу Вейна. Вейн посмотрел в ее сторону. Его глаза весело блестели, на губах играла полуулыбка.

– Если они соответствуют весовым параметрам, то следующим наиболее важным критерием являются колени.

«Колени?» Пейшенс изумленно заморгала.

– У тех, которые ноги высоко поднимают? – предположил Джерард.

Пейшенс замерла в ожидании ответа.

– Не обязательно, – ответил Вейн. – Это, конечно, неплохо, но в беге должна чувствоваться сила.

Так они обсуждают упряжных лошадей! Пейшенс вздохнула облегченно. Она продолжала прислушиваться, но не услышала ничего дурного. Только лошади. Даже без упоминаний о ставках и скачках.

Она нахмурилась. Ведь ее подозрения в отношении Вейна были подкреплены фактами, не так ли? Или она все принимает слишком близко к сердцу?

– Здесь я покину вас. – Размышления ее прервал ледяной тон Пенуика.

– Хорошо, сэр. – Она подала ему руку. – С вашей стороны было очень великодушно присоединиться к нам. Я расскажу тетушке, что видела вас.

Пенуик ошалело захлопал глазами.

– Ах да, верно! Надеюсь, вы передадите леди Беллами мои наилучшие пожелания.

Пейшенс холодно и надменно улыбнулась и склонила голову. Джентльмены поклонились друг другу на прощание. В поклоне Вейна ощущалась угроза – Пейшенс удивлялась, как ему удается едва заметными движениями выражать свое отношение.

Пенуик развернул лошадь и ускакал.

– Вот и славно! – Джерард искренне радовался тому, что освободил всех от язвительно-осуждающего присутствия Пенуика. – Как насчет того, чтобы галопом доскакать до конюшни?

– Тогда вперед! – Эдмонд подобрал повод. Дорожка, ведущая к конюшне, проходила по противоположной стороне неогороженного поля. Она была прямой и ровной, без изгородей и канав.

Генри снисходительно усмехнулся и улыбнулся Пейшенс:

– Думаю, я тоже поучаствую.

Джерард посмотрел на Вейна.

– Я даю вам фору, начинайте, – улыбнулся тот.

Джерард не стал ждать и с гиканьем пришпорил свою лошадь.

И Эдмонд, и Генри, несмотря на свое желание поучаствовать в скачке, стронулись с места только одновременно с Пейшенс. А та, предоставив своей кобыле полную свободу, ехала следом за братом. Трое мужчин осадили своих лошадей, подладив их под более короткий шаг кобылы.

Смешно! Какой им прок держаться рядом с ней? Пейшенс старалась казаться серьезной и не улыбаться. Когда они приблизились к дорожке, она быстро взглянула на Вейна.

В ответ на ее взгляд он устало вскинул одну бровь.

Пейшенс рассмеялась, и в его глазах промелькнули озорные искорки. Когда они въезжали на дорожку, Вейн посмотрел вперед, потом оглянулся, и взгляд его стал жестким, колким.

Направив своего жеребца, он потеснил кобылу Пейшенс, и та пустилась вскачь. Жеребец и кобыла бок о бок влетели на дорожку, а Генри и Эдмонд остались позади, так как рядом могли ехать только две лошади.

Они миновали арку и пересекли двор. Осадив кобылу, Пейшенс перевела дыхание и оглянулась. Эдмонд и Генри только подъезжали к арке.

Джерард, выигравший соревнование, смеялся и гарцевал на своем скакуне. К нему уже бежали Гришем и грумы.

Пейшенс перевела взгляд на Вейна. Он как раз спешивался: перекинул ногу через переднюю луку и, соскользнув с седла, мягко приземлился на ноги. Не успела она моргнуть, как он был подле нее.

Его руки сомкнулись на ее талии.

Девушка тихо вскрикнула, когда он приподнял ее, словно она была невесомой, и осторожно опустил рядом с лошадью. Менее чем в футе от себя. И продолжал держать за талию. Пейшенс ощущала силу его пальцев. Она казалась себе… пойманной. Уязвимой. Ее взгляд был прикован к его лицу. Хоть она и чувствовала твердую почву под ногами, мир вокруг нее бешено вращался.

Это все он – источник этих странных ощущений. Она предполагала, что таковые существуют, но никогда не испытывала их. Охвативший ее трепет был сильнее, чем прежде, и поводом для него стало его прикосновение – прикосновение его взгляда, прикосновение его рук…

Пейшенс резко выдохнула. Краешком глаза она увидела Джерарда и сосредоточила на нем все свое внимание. Он спешился точно так же, как Вейн. И теперь, сияющий, улыбающийся, гордый, шел к ним.

Вейн отпустил ее и повернулся к нему.

А Пейшенс глубоко вздохнула и попыталась остановить головокружение. Чтобы не выдать себя, она изобразила на лице лучезарную улыбку, но при этом дышала глубоко.

– Ловкий ход, Кинстер! – Добродушно усмехаясь, Эдмонд спешился обычным способом.

Пейшенс подумала про себя, что старый способ значительно медленнее.

Генри тоже спешился. Пейшенс показалось, что он недоволен тем, как Вейн снял ее с седла. Однако Джерарду он улыбнулся радостно:

– Поздравляю, мой мальчик! Вы разбили нас наголову.

Это было явным преувеличением. Пейшенс искоса посмотрела на Джерарда, ожидая от него какого-нибудь любезного ответа. Вместо этого ее брат, стоявший рядом с Вейном, просто поднял одну бровь и цинично улыбнулся.

Пейшенс снова заскрипела зубами. В одном она была абсолютно уверена: она понимает все именно так, как надо.

Вейн Кинстер зашел слишком далеко и слишком быстро – во всяком случае, с Джерардом. Что до остального – его игры с ее чувствами, – то, как она подозревала, он просто развлекается, не имея никаких серьезных намерений. Так как у нее выработалось стойкое отторжение любого вида обольщения, есть резон заставить его заплатить за это.

Через Джерарда, как угодно…

Пока уводили лошадей, Пейшенс обдумывала, что она может сделать. На несколько минут все четверо мужчин собрались в центре двора. Девушка, разглядев их, пришла к выводу, что едва ли можно осуждать Джерарда за то, что он выбрал Вейна в качестве примера. Тот явно выделялся среди мужчин.

Словно почувствовав ее взгляд, Вейн обернулся и с неподражаемой грацией предложил ей руку. Все вместе они прошли к дому. Эдмонд покинул их у черного хода. Остальные поднялись по парадной лестнице. Джерард и Генри направились в свои комнаты. Опираясь на руку Вейна, Пейшенс прошла по галерее. Ее комната располагалась в том же коридоре, что и апартаменты Минни. Комната Вейна была этажом ниже.

Нет смысла высказывать свое осуждение, пока в этом не будет настоятельной необходимости. Пейшенс остановилась в арке, завершавшей галерею. Здесь их пути расходились. Она высвободила руку из руки Вейна и посмотрела ему в глаза.

– Вы намерены остаться надолго?

– Это, – глухо проговорил он, – в большой степени зависит от вас.

Пейшенс снова посмотрела ему в глаза – и словно примерзла к полу. Все ее тело, от макушки до кончиков пальцев, будто парализовало. Мысль о том, что он только развлекается, была убита выражением его глаз, намерением, читавшимся в его взгляде.

Даже словами нельзя было бы выразиться яснее.

Внутренне собравшись, Пейшенс вздернула подбородок и заставила губы сложиться в холодную усмешку.

– Думаю, вы скоро поймете, что ошибаетесь.

Пейшенс сказала это очень тихо и заметила, что он стиснул зубы. Шестым чувством она распознала надвигающуюся опасность и побоялась говорить что-либо еще. Продолжая улыбаться, важно поклонилась и прошла через арку в спасительную тишину коридора.

Прищурившись, Вейн смотрел ей вслед, наблюдая, как плавно покачиваются ее бедра. Он не двигался до тех пор, пока она не захлопнула за собой дверь.

Медленно, очень медленно лицо его смягчилось, и на губах заиграла знаменитая улыбка Кинстеров. Если ему не дано сбежать от судьбы, то и ей ipso facto [6]6
  в силу самого факта (лат.).


[Закрыть] не удастся. И это значит, что она будет принадлежать ему. С каждой минутой перспектива эта выглядела все более заманчивой.