Текст книги "Французский квартал"

На экране тем временем продолжалась трансляция происходящего у дома Эррола Петри. Из глубины двора появился человек в штатском, которого репортер представил телезрителям как детектива. Он быстро направился к своей машине, отмахиваясь от микрофонов и бросая одну и ту же скупую фразу:

– Без комментариев.

Тогда оператор навел объектив на женщину с вьющимися темно-каштановыми волосами, которая в следующую минуту вышла из дома под руку с мужчиной. Салли мгновенно опознала в нем Джека Шарбоннэ.

– Мистер Шарбоннэ, мистер Шарбоннэ! – заорал репортер, забыв про детектива и бросившись к воротам дома. – Насколько нам известно, это вы наткнулись на труп.

Джек Шарбоннэ устремил на него ледяной взгляд.

– Прочь с дороги, – мрачно проговорил он, приближаясь к репортеру.

Но тот нимало не смутился и опять загородил путь Джеку.

– Видите, они натянули желтую ленту, как на месте преступления. Так что же это было? Обычная смерть или убийство? Поймите, телезрители имеют право знать истинное положение вещей!

– Дайте пройти, – процедил сквозь зубы Шарбоннэ, пытаясь оттеснить репортера от своей спутницы.

– Значит, все-таки убийство? – завопил тот почти радостно.

– Прекратите! – вдруг раздался взволнованный женский голос. – Эррол был мирным и законопослушным человеком! Зачем устраивать вокруг его смерти такую шумиху? Просто неуважительно по отношению к его памяти!

– М-да… – проговорил репортер, – прошу прощения, мэм. Но телезрители имеют законное право… Возможно, вы прольете свет на происшедшее сегодня утром в этом доме?

– Эррол Петри умер, – сказала женщина, в то время как Шарбоннэ закрывал собой объектив. – Мы считаем, что от сердечного приступа. У него было слабое сердце.

– Все? – раздраженно бросил Шарбоннэ. – А теперь дайте нам пройти.

Обняв свою спутницу за плечи, он повел ее вперед.

– Селина Пэйн?! – вдруг воскликнул репортер и так и засветился от восторга. – Ну точно, как же я сразу не разглядел! Друзья, это же Селина Пэйн, наша бывшая «Мисс Луизиана»!

– Кто-то за это заплатит… – пробормотал глухим голосом Уилсон.

Салли посмотрела на него и медленно поднялась с постели. Смертельная бледность разлилась по лицу мужа, на лбу блестели капельки пота. Он сел на край кровати и, наклонившись вперед, едва не уткнулся носом в телеэкран.

– Сучка… – процедил он сквозь зубы. – Я тебя заставлю делать то, что тебя просят, сучка!

– Но я… – Салли запнулась, внезапно осознав, что Уилсон обращается к Селине Пэйн. – Что ты имеешь в виду?

– Я тебе не позволю… – продолжал тем же тоном Уилсон. – Сама виновата, девочка. Теперь я преподам тебе урок!

– Уилсон… – тихо произнесла Салли. – Перестань, прошу тебя.

Он обернулся к ней, взял за руку и вдруг рывком опрокинул на постель. Оскалил зубы в страшном подобии ухмылки. На висках и шее вздулись вены.

– На этот раз тебе не придется умолять меня, Салли. Просто раздвинь свои ноги, – тихо проговорил он.

Во второй раз за утро ею овладел полубезумный самец. Такого не случалось уже несколько месяцев. В последний раз они с Уилсоном занимались любовью бог знает когда. Сейчас он просто использовал ее, не спуская глаз с телеэкрана. Будь Салли слепой дурочкой, она, возможно, и получила бы удовольствие. Но она знала, что Уилсона возбудила не она, а Селина Пэйн. И занимался он сейчас любовью не с ней, своей женой, а с Селиной Пэйн…

ГЛАВА 6

Джек услышал, как Амелия босыми ножками зашлепала по коридору, и отвлекся. Из кухни доносилось звяканье посуды – там суетилась Тилли.

Сняв очки, он помассировал пальцами переносицу и спустил ноги с мягкой оттоманки. Паршивый выдался денек… А теперь еще и дочка на него злится. И экономка тоже.

Женщины…

Джек, похоже, никогда не сможет их понять.

Амелия открыла дверь кабинета и, повиснув на дверной ручке, остановилась на пороге. К себе она прижимала пухлого Принца Лягушку.

Джек отложил бумаги, над которыми работал.

– Ну а теперь что, букашка?

– Там злое привидение! Оно ест мои игрушки. Громко чавкает и после отрыжки не просит извинения!

Джек с трудом сдержался, чтобы не расхохотаться.

– Амелия, – строго проговорил Джек. – Я отправил тебя спать, но ты вскочила, и второй раз тебя укладывала уже Тилли. Затем снова я. Сколько ты будешь бегать? Нет у тебя никакого злого привидения.

Девочка стала выписывать ножкой круги и упрямо крутиться перед дверью. Темные кудряшки на ее головке весело запрыгали. В глазках не было и тени раскаяния.

– Сегодня ты не проводил меня в садик!

– Не проводил, но мы ведь уже говорили об этом. Меня неожиданно вызвали по важному делу, и пришлось тебе идти с Тилли.

– Но ведь это наше время! Ты сам так говорил. Твое и мое. Когда ты провожаешь меня в садик. А ты сегодня даже не позавтракал со мной! А завтрак – это тоже наше время.

Джек привык обращаться с дочерью как с равной, вернее, как со взрослым человеком, и настаивал, чтобы ее бабушка и Тилли относились к ней так же.

– Извини, дорогая, я перед тобой виноват.

– Я прощу тебя, если ты расскажешь сказку.

Джек, покачав головой, улыбнулся и протянул руки к дочери. Та мгновенно забралась к отцу на колени, а у себя на коленях устроила свою игрушку. Джек сосредоточенно нахмурил брови, изготовившись продолжать сказку, которую он рассказывал Амелии на протяжении нескольких лет.

– Филимения и принц Дракон спасли еще одного маленького эльфа из плена Ледяного Волшебника, – напомнила дочь окончание последнего эпизода.

– Филомена, – машинально поправил Джек.

И тут в дверь позвонили. Джек насторожился. У них редко бывали гости в столь поздний час.

– Открыть, мистер Шарбоннэ? – крикнула с кухни Тилли. – Или лучше довериться интуиции и не обращать внимания?

Джек осторожно опустил дочь на пол и отозвался:

– Я сам, Тилли, спасибо.

Тилли жила здесь же на третьем этаже: Джек выкупил ей квартиру. Раньше в ней жила прислуга, но Тилли Джек к прислуге не относил. Она была скорее другом Амелии и его личным консультантом по ведению домашнего хозяйства.

– Так-так-так… – протянул Джек, отперев дверь. – Надеюсь, твои телохранители прячутся где-нибудь поблизости?

Селина Пэйн недоуменно огляделась по сторонам – на улице были только редкие пешеходы.

– Шутишь? – отозвалась она. – Я не ребенок и не туристка. Хожу сама по себе.

– Тогда, может быть, ты бессмертна?

При свете лампочки он разглядел ее бледное лицо и испытал легкий – совсем легкий – стыд.

– Что тебе здесь нужно? – довольно грубовато продолжил он.

– Я хотела бы с тобой поговорить.

– Ну, это понятно. Уж наверное, ты пришла не для того только, чтобы лишний раз полюбоваться моим красивым лицом.

Селина подняла-таки на него глаза.

– У тебя действительно красивое лицо, Джек Шарбоннэ. Но глаза твои – как репейник. Закрывай их черными очками, мой тебе совет.

Джек оценил шутку и в ответ улыбнулся.

– Может быть, позволишь войти? Нехорошо разговаривать через порог.

Он никогда не водил женшин на Шартр-стрит. Это была территория Амелии, ее собственное царство, которое она делила с ним, Тилли и Принцем Лягушкой. Джек чувствовал себя не вправе водить сюда кого вздумается.

– А до утра никак нельзя? День сегодня и так выдался длинный и трудный.

– Но не для Эррола, – посерьезнев, проговорила Селина. – Его день оказался очень коротким и последним к тому же…

– Ну входи, – сказал он, втайне надеясь, что Тилли, которая часто говорила ему, что Амелии нужна мать, поверит, что это обычный деловой визит.

Он кивнул на лестницу и провел в свой кабинет. Амелия, сидя в отцовском кожаном кресле и прижимая к себе игрушку, нетерпеливо болтала ногами.

– Так, букашка, сбегай к Тилли и передай ей, что ко мне пришли по делу. Нам нужно кое-что обсудить, отвлекать нас не надо. И отправляйся наконец в постель. Прости, но на сегодня сказка отменяется. Обещаю, что, если ты еще не заснешь до ухода мисс Пэйн, я загляну к тебе, договорились?

– Меня зовут Амелия Шарбоннэ, а это Принц Лягушка, или Эфпи, если сокращенно, – сказала девочка, обращаясь к Селине. – Извините папу за то, что он меня не представил: он иногда совсем забывает о манерах.

Селина в ответ совершенно серьезно произнесла:

– А меня зовут Селина Пэйн. Очень рада познакомиться с тобой и с Эфпи.

Ребенок с явной неохотой слез с кресла и медленно вышел из комнаты, не сводя глазенок с красивой незнакомки.

– Я и не знала, что у тебя есть дочь, – проговорила Селина, когда Амелия скрылась за дверью. – Эррол мне не рассказывал. Да и ты тоже ни словом не обмолвился.

– Мы с тобой не в таких отношениях, чтобы поверять друг другу семейные тайны. Эррол отлично знает… то есть знал, что я стараюсь не распространяться о своей частной жизни.

– Это из-за того, что случилось с твоими родителями? Джек осклабился:

– На этот вопрос я отвечать не стану. Извини, Амелия уже предупреждала насчет моих манер. Выпьешь что-нибудь?

– Спасибо, – отозвалась Селина. – Пожалуй, джин с тоником. Вернее, просто тоник.

– У меня нет дома ни джина, ни тоника, если уж на то пошло. Но у меня есть вино. Кажется… Можно проверить. Бутылка «Мерло».

– Спасибо, в таком случае пусть будет вино.

Он молча покинул кабинет и двинулся на кухню. Когда он вошел, Тилли стояла в тени у подоконника, сложив руки на груди и напряженно глядела на дверь. Это заставило Джека остановиться. Он внутренне усмехнулся: вот откуда у букашки такие манеры…

– Я полностью контролирую ситуацию, – предвосхищая вопросы, сказал он и совершенно искренне добавил: – Не знаю, что бы я без тебя делал.

– Кто это? – не обратив внимания на комплимент, сурово спросила Тилли.

Джек давно привык к ее бесцеремонности.

– Селина Пэйн, она работала у Эррола.

Тилли покачала головой. При этом завивка-перманент на ее голове даже не шелохнулась.

– Мистер Петри… Боже, куда мы все идем? Такой милый, чистый человек… Ушел от нас в расцвете лет… Господь всегда забирает лучших. Но это несправедливо. Мистер Петри нужен здесь, в этом мире грешников…

– Действительно… – пробормотал Джек. – Мне нужна та бутылка, которую мне подарили. Где она?

Тилли поморщилась:

– Она что, пьющая?

Джек сначала растерялся, но тут же покачал головой.

– Нет, я сам предложил. Из вежливости, – добавил он. – Мы с мисс Пэйн встретились утром, когда я… когда я наткнулся на Эррола. Она, так же как и я, пережила сильнейший шок. Я считаю, что ей нужно взбодриться. У нее очень бледное лицо.

Тилли не двинулась с места.

– Вы что-то испытываете к этой мисс Пэйн? Какие у вас на ее счет планы?

– Я планирую кое-что обсудить с ней сейчас. Дела.

– И для этого решили как следует напоить ее? Напоить?! Черт возьми!

– Тилли, где вино?

У маленькой Тилли были большие ноги. Она носила грубоватые кожаные башмаки с тяжелыми каблуками. Подтащив к холодильнику табуретку, Тилли взобралась на нее и вытащила из шкафа единственную бутылку вина.

– Спасибо, – сказал Джек, забирая ее, штопор и два бокала.

– Соблазнить вы ее хотите, а не деловые переговоры вести, – буркнула Тилли. – Но не забывайте, что в доме, кроме нас с вами, еще и впечатлительный пятилетний ребенок.

– Я помню об этом.

– Может, мне забрать Амелию к себе? Я буду играть ей на пианино, заглушая звуки страсти, которые…

– Мы будем говорить исключительно о делах, – перебил Джек. – Пусть Амелия остается у себя. Она уже три раза убегала сегодня из спальни. Мы и так ее слишком балуем.

Тилли сурово поджала губы.

– Так я и знала. Стоит на горизонте появиться какой-нибудь юбке – и вы мгновенно забываете о жизненных приоритетах. Напоминаю, что ваша главная забота – маленькая дочь, лишенная материнской любви.

– Послушай, Тилли, ты ведь сама не раз говорила, что Амелии нужна вторая мама. Но как же я найду ее, если ты не одобряешь даже моих деловых посетительниц? Я, конечно, далек от мысли, что Селина подойдет…

– Не увиливайте от ответа. Деловой визит, для которого требуется бутылка и запертые двери? Вас могут не так понять.

– Кто?

– Вы знаете, о чем я. – Она села за кухонный стол, достала шитье и добавила: – Я останусь здесь. На тот случай, если Амелии что-нибудь потребуется, а вы не услышите… чему я не особенно удивлюсь, кстати.

Джек бессильно развел руками и молча вышел. Вернувшись в кабинет, он застал Селину в той же самой позе, на середине комнаты с сумочкой на плече. Под глазами у нее пролегли темные тени, лицо было бледно, уголки губ скорбно опустились. Но все это не мешало ей оставаться удивительно яркой и красивой женщиной.

Он поставил бокалы на стол у окна, что выходило на маленький балкон, плеснул в каждый вина и передал один Селине.

– Садись сюда. – Джек кивнул на свое кресло, единственное в этой комнате. – А ноги подними на оттоманку, пусть отдохнут. Неважно выглядишь. Так и подмывает утешить и убаюкать тебя, как ребенка.

Селина изумленно подняла на него глаза. Чего-чего, а этих слов от Джека Шарбоннэ она никак не ждала.

– Спасибо, – сказала она, опустилась в кресло и подняла ноги, как он посоветовал. – Эррол тебе верил. Я часто наблюдала, как загорались его глаза, когда ты разговаривал с ним по телефону…

Джек сглотнул подступивший к горлу комок. Часто наблюдала… Он вдруг вспомнил, в каком виде нашел сегодня мертвого Эррола… А Селина тем временем продолжала:

– Ты был очень добр ко мне сегодня. Спасибо тебе. И за обед спасибо… И за предоставленную мне возможность собраться с мыслями. А за мать ты меня прости. Она все это сгоряча наговорила. Не специально. Всю жизнь она была, в сущности, отгорожена от внешнего мира, общалась лишь в кругу своих друзей и порой не думает, что говорит.

И вдруг, ощутив трещину в своей броне, Джек смутился и перевел разговор на ее мать.

– А по поводу твоей матери… Знаешь, лучше бы уж она тебя оградила от внешнего мира, а не таскала в детстве на подиумы.

Селина отвернулась.

– Стало быть, ты знаешь…

– А кто этого не знает? Титул «Мисс Луизиана» предполагает годы соответствующей дрессировки… ты уж извини меня за такое определение. Всему городу известно, что твоя мать начала готовить тебя к этому еще с детства. Я лично, как родитель, не приемлю такого воспитания… если это можно назвать воспитанием.

– Она старалась ради меня.

– Ерунда. – Что?

– Я говорю – ерунда. Твоя мама решила сделать из тебя популярную куклу и на твоем горбу въехать в рай.

– У нее было много своих дел и развлечений, но она посвятила себя мне. Я уважаю ее за это.

Джек только усмехнулся про себя и сел на стул с высокой прямой спинкой напротив Селины.

– Хорошая у тебя комната, – сказала она.

– Кабинет.

– Вот уж никогда бы не подумала, что ты любишь читать. Ты закрыт для всех на свете. Никого к себе не подпускаешь.

– Меня неплохо знал Эррол.

Селина опустила глаза, костяшки пальцев на ее руках побелели.

– А где мама Амелии?

Прошло уже четыре с половиной года, а Джеку до сих пор было больно вспоминать об Элизе.

– Моя жена умерла. Селина покраснела.

– Прости. Я не имела права задавать тебе личные вопросы…

– Зачем ты пришла?

Он заметил, что она старательно избегает его взгляда.

– Вы с Эрролом имели в фонде равные доли… – Селина до сих пор не притронулась к вину. – Но поначалу фонд почти полностью принадлежал тебе одному. У Эррола не было денег, и он, взяв у тебя взаймы, потом по частям выплачивал. Он мне рассказывал… А когда он отдал тебе половину, ты сказал, что хочешь участвовать в деле с ним на равных. Я думаю, ты просто решил избежать уплаты лишних налогов.

– Возможно. – Смотреть на нее было одно удовольствие. И слушать тоже. Селина словно рассуждала вслух, отвечая на свои вопросы и не требуя его ответов. – Скажи, тебе-то что до этого фонда?

– Мне просто нравится. Я хочу помогать детям, насколько это в моих силах. Мне не хочется заниматься ничем другим. Экономическое образование здорово мне пригодилось. И если совсем уж честно, то я благодарна всем тем конкурсам, в которых мне довелось принять участие, уже только потому, что теперь передо мной везде открываются двери. Я интересна людям. – Тут она улыбнулась. – Им хочется познакомиться со мной. А к тому времени, когда в голове у них проясняется, я уже, как правило, успеваю выпросить для фонда круиз, новый «мерседес» или еще что-нибудь…

Джек вдруг с ужасом обнаружил, что возбужден, и тотчас опустил взгляд на свои руки и принялся их внимательно рассматривать.

– Я понял… Просить ты умеешь.

Собравшись с духом, он поднял голову и встретился с ней взглядом. Селина не выдержала и отвернулась первая. Джек заметил, как она покраснела.

– Я считаю, что смогу продолжать это дело. По крайней мере на первых порах. Я знаю, что Эррол расстроился бы, если бы узнал, что «Мечты» прекратили существование. У нас были такие планы… А на носу, кстати, очередной аукцион.

– В доме твоих родителей, конечно?

– Джек, не я придумала проводить там торги.

– А кто?

Селина переменила позу и теперь сидела, скрестив ноги. Сегодня вечером на ней было черное льняное платье, едва доходившее до колен. Короткие волосы мягко обрамляют лицо, непокорная челка. Макияжа почти не было. Она и без него несказанно хороша.

Красивое лицо… Умопомрачительные ноги…

Джек давно заметил, что одевается она излишне скромно. Стесняется, что ли? Правду сказать, он одобрял это целиком и полностью. «Но я старомодный, что с меня возьмешь…»

– У моих родителей хорошие связи. Среди богатых людей, которым настолько скучно жить, что они готовы сорить деньгами направо и налево просто так, ради забавы… И еще многим из них нравится читать свои фамилии в списках пожертвователей. Я не говорю, что все это исключительно замечательные люди, но фонд нуждается в них, а у родителей к ним легкий доступ. Что же до нашего дома, то он просто создан для того, чтобы в нем устраивали разные торжества и приемы. Эрролу там нравилось.

Джек не стал говорить ей, что ее родители из кожи вон лезли, чтобы сделать свой дом именно таким и потом зарабатывать на этом деньги, попутно оплевывая тех, кто им эти деньги дает…

– Ты пришла ко мне затем, чтобы рассказать о фонде то, что я и без тебя знаю?

– Нет, не за этим.

Она поднялась с кресла, подошла к окну и вгляделась в темноту.

– Пожалуйста, отойди от окна. Не стой там, – машинально попросил Джек.

Селина от удивления даже вздрогнула, отошла на несколько шагов и повернулась к нему.

– Почему?

«Потому что не стоит лезть самой в прицел снайперу», – захотелось сказать ему, но он не стал. Поднявшись со своего стула, он пожал плечами.

– Так, у меня застарелая фобия. Не обращай внимания. Просто мне неуютно, когда я не вижу, а меня видят.

– Это из-за того, что случилось, когда ты был ребенком? – вновь спросила она.

– Я думал, ты уже поняла, что мне не хочется говорить на эту тему…

– Прости. Мне сегодня постоянно изменяет чувство такта. Наверное, я просто очень устала.

Ему захотелось дотронуться до нее. Обнять…

Джек тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Что за черт! С чего бы это? А… ну правильно. У него давно не было женщины. Последняя слишком быстро решила привязать его к себе, и он поступил с ней так, как привык поступать с другими, – расстался. С тех пор много воды утекло, а ведь он мужчина…

– Ты давно здесь живешь? – тихо спросила Селина.

– Года четыре. А что?

– Мне кажется, такой дом невозможно купить вот так запросто. Нужны…

– Связи, ты хотела сказать? У меня они есть.

Селине мучительно хотелось узнать правду относительно того, что сказала мать о связях его родителей с мафией Джаванелли…

– Но одних связей мало. На уговоры нужны еще деньги, – продолжила она осторожно.

– А без денег, думаешь, я ни на что не способен.

– Когда нет денег, приходится просить. По-моему, ты не такой человек. Или я ошибаюсь?

– Нет, ты абсолютно верно подметила… – усмехнулся Джек. Ему нравилась ее прямота. – Знаешь… мне нужно еще к дочери заглянуть. Поэтому давай сразу к делу, хорошо?

Она едва отпила из бокала. Точнее, лишь пригубила вино, но тут же попросила еще. Джек изобразил на лице удивление, но подлил.

– Я и сама не люблю ходить вокруг да около, – проговорила она. – А еще не люблю неопределенность. Я могу работать и хочу работать в фонде, но поскольку не знаю, что по этому поводу думал Эррол, пребываю в известной растерянности. Мне кажется, что я управлюсь с фондом. Возможно, даже в одиночку. Но хотелось бы точно знать, нужны ли еще мои услуги. А поскольку ты был лучшим другом Эррола и помогал ему с фондом, я думаю, ты знаешь… или, вернее, можешь знать… какие планы он строил на сей счет.

Джек терпеть не мог быть галантным и предупредительным. Со времени смерти Элизы его отношения с женщинами не предполагали таких аргументов, как шампанское и розы… Мать пыталась превратить его в джентльмена, а Элиза – укоренить в нем джентльменство. Сейчас Джек чувствовал, что с Селиной все не так, как с другими. Во всяком случае, она заслуживала того, чтобы к ней относились серьезно.

Он приблизился и взял ее за локоть.

– Эррол всегда подчеркивал, что ты – его правая рука… и если уж на то пошло, левая тоже. Я предлагал ему расширить штат помощников, но он упрямился.

Подбородок у нее задрожал, глаза мгновенно наполнились слезами, и она зарыдала так внезапно, что Джек на мгновение растерялся. Неловко похлопав ее по плечу, он дал ей выплакаться, затем протянул чистый носовой платок. Селина довольно быстро взяла себя в руки и отвернулась, чтобы утереть слезы.

– Возьми несколько выходных, – предложил Джек. – Нельзя после такого потрясения сразу возвращаться к работе.

– Но все уже запущено… – еле слышно отозвалась Селина. – Нам нельзя останавливаться ни на день, времени нет. А самое главное – его нет у больных детей…

– Ты когда-нибудь видела мальчишку Эррола? Джейсон был удивительно похож на своего отца. Эррол боготворил его.

– Как ты боготворишь свою дочь? Глаза его подернулись дымкой.

– Да. У Джейсона обнаружили сильную патологию иммунной системы. Его положили в реанимацию, поместили под специальный стерильный колпак, но там что-то не сработало и мальчишка умер. Эррол жил вместе с ним в больнице, почти ни на шаг не отходил. Он уже тогда не мог равнодушно смотреть на других больных детей, к которым никто не приходил. Не раз говорил мне об этом.

– Понятно.

– Ты хорошо знала Эррола?

– Очень хорошо. Он был первым мужчиной, который не попытался использовать меня.

«Ты только так говоришь!» – чуть не бросил ей в лицо Джек, но сдержался.

– У Эррола были свои недостатки…

– Да, но он посвятил себя помощи безнадежно больным людям… Детям! Они стали его детьми, а работа в фонде стала для него смыслом жизни. Просто святой…

Джеку вновь пришлось прикусить язык.

– Надо нанять помощника. Тебе одной, пожалуй, не справиться. Кстати, теперь ты будешь посредником между больницами и родителями?

Селина на минуту задумалась, а потом сказала:

– Я справлюсь со всем одна.

– Послушай… – Он потер пальцами переносицу. – Ты можешь по-прежнему жить на Ройал-стрит, если хочешь, конечно…

Селина вновь внимательно посмотрела на Джека. Ему всегда нелегко было выдерживать ее взгляд. У Селины было такое лицо и такой чувственный рот с чуть вздернутой верхней губой, что при взгляде на нее мужчина поневоле начинал думать о том, о чем и не помышлял…

– Ты разрешаешь? Но ведь дом на Ройал-стрит, насколько мне известно, принадлежал Эрролу. Он был его владельцем, – уже тихо проговорила она, видимо, почувствовав что-то не то.

На самом деле владельцем дома был Джек. Он купил его у Эррола, когда тот нуждался в деньгах, а потом на протяжении ряда лет Эррол пытался выкупить дом обратно.

– Как бы там ни было, я думаю… пусть штаб-квартира фонда там и остается, – сказал он.

– А как же его родные? – осторожно спросила Селина. – Он не рассказывал о них, но что, если они теперь объявятся и заявят на дом свои права?

Нет, все-таки придется сказать…

– Дом принадлежит мне, – буркнул Джек, не глядя на нее. – И у меня нет желания его продавать. И вообще будет лучше, если все останется по-прежнему… по возможности. Продажа дома неблагоприятно скажется на репутации фонда. Ты ведь знаешь, что люди предпочитают не связываться с организациями, положение которых представляется шатким и ненадежным. А если мы продадим дом, у них создастся именно такое впечатление.

Селина долго молчала.

– Значит, дом принадлежит тебе? – тихо произнесла она наконец.

Известие потрясло ее, и Джек ничуть не удивился этому.

– Несколько лет назад у Эррола возникли определенные проблемы… финансового характера. Болезнь Джейсона вообще едва не разорила его. Он продал дом мне, а потом стал выкупать обратно. Ведь он был собственностью его семьи еще с конца восемнадцатого века. Это не шутка…

– Джек… – дрогнувшим голосом проговорила Селина. – Я не имею никакого отношения к тому, что стряслось с Эрролом. Ты мне веришь?

– Да, – тут же пробормотал он, скорее желая успокоить девушку, чем из искренней уверенности. – И вот что я тебе еще скажу: я буду отныне принимать более активное участие в работе фонда, Селина. Таково было и желание Эррола.

– Более активное участие?

– Да, буду теперь бывать на Ройал-стрит. И, Селина… я бы хотел взять себе квартиру Эррола. Так или иначе обосноваться там. А когда мы наймем тебе помощников, они немного разгрузят тебя, а ты, в свою очередь, – меня. Я не очень люблю показываться на публике, но не стану отказываться, когда ты решишь, что это необходимо.

Селина тут же села. На сей раз на тот стул с прямой спинкой, который он освободил, и обвела внимательным взглядом весь кабинет. Старинный ковер, принадлежавший еще бабке Джека по материнской линии. Деревянный вентилятор под потолком. Книжные шкафы. Стол. Комната была обставлена очень старомодно. Но Джеку так больше нравилось. Изящный, современный облик Селины резко контрастировал с окружающей обстановкой.

– Почему ты молчишь? Надеешься, что я передумаю?

– Нет, пытаюсь собраться с мыслями, но пока не очень удается.

– Что ж… по крайней мере честно. И как долго ты будешь собираться с мыслями?

– Послушай, я же не компьютер… – Она подняла на него строгий взгляд. – Ты выдвинул совершенно новую концепцию, а я привыкла полагаться в основном на собственные силы. Я по природе своей человек самостоятельный и не хочу… Извини, если это прозвучит как ультиматум, я ненавижу ультиматумы, но… Словом, скажи честно: как ты думаешь, мы действительно сможем сработаться?

– Почему бы не попробовать?

– Но зачем?

– Зачем? Странный вопрос. Ты сама убеждала меня в том, что дело Эррола нужно продолжать.

Селина повертела в руках бокал, потом поставила его на стол.

– Сказать по правде, я не представляю, как мы будем работать. Говорю это только потому, что не люблю кривить душой. Но поскольку наши намерения совпадают… Уже хотя бы только поэтому у нас должно все получиться.

– Превосходно. Сигнализация в доме на Ройал-стрит есть?

Селина вздрогнула от неожиданности и подняла на него глаза.

– Нет… Эрролу не приходило в голову ее поставить.

– Я завтра же все устрою. А пока ее будут устанавливать, поживи у родителей.

– Лучше этого не делать. Моя мама… Одним словом, я остаюсь.

– Ну что ж, как угодно. Тебе виднее… – проговорил Джек, хотя в глубине души очень не хотел, чтобы она оставалась в том доме совсем одна. У Антуана была своя квартира во Французском квартале. – Но имей в виду, днем там постоянно будут шнырять полицейские. Они еще не закончили с домом.

– Знаю. Мне они не помешают. Джек решил больше не настаивать.

– Ладно. Но если ты поймешь, что сглупила, не сиди там только из… упрямства.

Она насмешливо фыркнула:

– Слушай, а как Эррол проводил свое свободное время?

– Никак. В церковь ходил.

Джек едва не выронил из руки бокал.

– Что-что?

– В церковь. Он был очень религиозен. Ходил туда несколько раз в неделю и на выходных. Он почти не рассказывал мне об этом, лишь время от времени напоминал, что мне нелишне было бы позаботиться о своей душе… ну и так далее в том же духе.

Если бы она сказала ему, что Эррол в свободное от работы время принимал участие в подпольных борцовских поединках без правил, Джек и то поразился бы меньше.

– Что, неужели ты ничего об этом не знал? – искренне удивилась Селина. – А он никогда не рассказывал?

Джек медленно покачал головой:

– Никогда. Я и не подозревал…

– Ну что ж… каждому свое. Если это помогало ему обрести душевный покой, я рада. Уж что-что, а дефицит такого покоя он испытывал на протяжении целого ряда лет.

Селина расправила на себе юбку.

От внимания Джека не ускользнуло это движение, и он вновь смутился. У нее были прелестные ножки… Ему даже на секунду показалось, что она нарочно качнула своей туфелькой, чтобы подразнить его. Но потом он понял, что ошибся: просто сексуальность и чувственность органично проявлялись в ней помимо ее воли.

Селина перехватила его взгляд, опустила глаза и вновь расправила складки юбки.

– У тебя есть еще что-нибудь ко мне на сегодня? – спросил он сурово.

– Скажи, Эррол платил тебе наличными? За дом? Джек удивился:

– За дом? Нет, с чего ты взяла? Просто деньги автоматически переводились с его счета на мой.

– С его личного счета?

– Разумеется, а в чем дело?

– Да нет… просто… Сегодня мне пришлось оплатить кое-какие счета, – ответила она. – Я просмотрела все и оплатила неотложные.

– Ты сама подписываешь чеки? Она покачала головой.

– Нет, я плачу своими, а потом Эррол возвращает… то есть возвращал мне деньги.

– Теперь я сам буду платить. До тех пор, пока не переведу счет на твое имя. Тогда ты сможешь сама подписывать чеки. Договорились?

– М-м… да, спасибо. – Она раскрыла сумочку и достала оттуда чековую книжку. – Вот взгляни, какая сложилась ситуация. – Она передала ему книжку. – Это счет фонда.

Джек бегло просмотрел, но ничего особенного не заметил.

– Ах да… – Она вновь полезла в сумочку. – Вот еще. Последнее.

Он проглядел несколько листков, заполненных чековыми номерами и суммами, и нахмурился.

– Ничего себе… – пробормотал он.

– Вот именно. Как ты думаешь, что это значит?

– На счет приходят большие деньги, но еще большие с него уходят. Неувязочка…

Селина поднялась со своего места и, подойдя к Джеку, наклонилась.

– Видишь вот эту запись? И вот эту? Это ведь не выплаты за дом?

– Нет, я же сказал, что перевод тех средств происходит не через счет фонда.

– Правильно, а эти деньги пошли на обналичивание. – Она ткнула пальцем в одну из записей. – Я всегда сама смотрю финансовые бумаги и могу утверждать, что раньше ничего подобного не было.

– Это Эррол.

– Да, видимо. И он хотел все вновь привести в соответствие, прежде чем я обнаружу эту нестыковку. Но не успел…

Джек пожал плечами. – Ну…

– Я чего только не передумала, но так и не смогла определить, куда пошли эти деньги. И потом, мы для деловых нужд никогда не обналичиваем средства.

Джек поднял на нее глаза, окинул взглядом все ее лицо, затем наткнулся на линию ее рта… и поспешил отвести взгляд.

– Раньше точно ничего подобного не было?