Текст книги "Джоби"

2

Джоби со Снапом сидели на каменном заборе в конце улочки, где жил Снап, и болтали ногами.

– А к тете Дэзи приходил в церковь один дядечка, он рассказывал, будто они поджигают храмы. Что, скажешь, так и надо?

– Нет. Но фашисты – они бы все храмы пустили под склады оружия и боеприпасов, а это тоже не годится, правильно?

– Правильно, – согласился Джоби. – Это никуда не годится.

Честно говоря, определить, где – а точнее, на чьей стороне – правда, было крайне затруднительно. В кинокартинах, например, всегда ясно, где добро, где зло, и тот, кто прав, всегда побеждает. Ну а в действительности, притом не столь, уж отдаленной, поскольку их связывает с нею Снапов дядя, все перепутано – попробуй разберись.

– К тому же фашисты заодно с германскими наци, а мы их ненавидим, правда?

– Правда. Мой папа говорит, нам с ними не миновать драться.

– И дядя Билл так говорит. Давно бы, говорит, нужно руки им укоротить, еще когда начали безобразничать в Абиссинии.

– Кто?

– Да итальяшки!

– Мы вроде толковали про немчуру.

– Про фашистов, а итальяшки и есть фашисты. Это они с немчурой помогали фашистам в Испании. Гады паршивые!

Снап соскочил с забора и, размахивая прутом, принялся с остервенением сшибать головки чертополоха, азартно выкрикивая:

– Вот вам, гады паршивые, вонючие свиньи, падаль!

Ух ты! Прямо удивительно, до чего Снап всегда в курсе мировых событий!

– Ой, совсем забыл! – Снап замер как вкопанный в зарослях обезглавленного чертополоха. – Угадай, кого я сегодня видел в Лидсе? Нипочем не догадаешься!

– Этого, как его… – Джоби и впрямь не имел представления, о ком может идти речь, и предпочел свести разговор к шутке: – Гэри Купера[1]1
  Знаменитый американский киноактер.


[Закрыть].

– Нет, серьезно! Пошевели мозгами!

– Ну откуда я знаю? Говори – кого?

– Могу подсказать. Это женщина.

– М-м… Мисс Роупер?

– Роупи? – Снап скорчил тошную рожу. – Вот еще! Стал бы я рассказывать, если б встретил эту старую мымру! – Он снова вспрыгнул на забор и, потрясая прутиком, точно школьной указкой, высокомерно поджал губы. – Признавайтесь, скверные мальчишки, кто сегодня пришел в школу с немытыми руками?

– А помнишь, вызывает Неда Кука к доске, а у него сзади весь подол рубашки вылез из штанов!

Приятели прыснули.

– Девчонки чуть не попадали!

– А Роупи и говорит ему… Нет, лучше ты, Снап, у тебя мирово получается!

Довольный признанием его таланта, Снап вновь поджал губы и наставил прут на воображаемого ученика.

– Можешь не щеголять перед нами своей рубашкой, Кук! Мы и так видим, что ее пора выстирать.

– Точно!

– А Куки вытаращил глаза – да как пукнет на весь класс!

Джоби покатился со смеху. То запрокидываясь назад на заборе, то пригибаясь к самым коленям, приятели хохотали, пока не иссяк запас веселости, вызванный этим воспоминанием.

– Да, но ты так и не отгадал, кого я видел, – спохватился Снап.

Джоби это уже надоело.

– Мне все равно не отгадать.

– А ты попробуй!

– Неохота.

– Ладно, тогда я не скажу.

– Ну и не надо! Подумаешь!

Снап покосился на него с хитрым видом.

– Знал бы ты, кто это, – по-другому бы запел.

– Раз ты не хочешь сказать, то я не узнаю, а не узнаю, тогда не все ли мне равно?

Вот ему и нечем крыть, подумал Джоби. Он растянулся на заборе и, глядя в небо, стал выжидать, как Снап поведет себя дальше. Ох, видно, и подмывает же его сказать!..

– Могу еще немного открыть карты. Она не простой человек, а особенный.

– Вижу, что особенный, иначе ты бы не напускал такого туману.

– То есть для тебя особенный. Она тебе очень нравится.

В тот же миг Джоби озарило. Теперь он знал, о ком речь, но показать это Снапу было никак нельзя, тогда получалось, что все его намеки справедливы.

– Знаю. Мэй Уэст[2]2
  Знаменитая американская киноактриса.


[Закрыть].

– Опять ты дурака валяешь!

Джоби поднялся и сполз с забора.

– Все, хватит. Потопали отсюда.

– Так и быть, подсказываю в третий раз. Родилась не в Англии.

– Я же говорю – Мэй Уэст.

– Э, ты нарочно притворяешься! – Снап заулыбался во весь рот, скаля косо посаженные крупные зубы. – Сам все понял, а показать боишься!

– С чего ты взял?

– Вижу, вижу! Вон как покраснел! Оттого и краснеешь, что догадался.

– Ничего я не догадался! – крикнул Джоби. – Больно нужно! И вообще – либо кончай со своими загадками, либо я пошел домой!

– Имя начинается на «э», фамилия – на «л».

– А, так это – Элси Ли!

Снап разинул рот.

– Элси Ли? Кто это?

– Моя тетка.

– Не знал до сих пор, что у тебя имеется тетка по имени Элси.

– Ну и что? Тебе не обязательно все знать.

– Нету у тебя никакой тети Элси.

– Докажи! Сказал, что есть, значит, есть!

– А я не верю.

– Ну и не верь, мне-то что. – Джоби отвернулся и пошел прочь. – Айда отсюда куда-нибудь.

Снап слез с забора и зашагал рядом.

– Куда идем?

– Сам не знаю.

– Может, успеем на выгоны?

– Не знаю. Далековато все же. Тетя Дэзи велит в девять часов быть дома.

– Сейчас, наверно, уже около того… Ну как – сказать, кого я встретил?

– Хочешь – скажи. Мне безразлично.

Наступило молчание, и сердце Джоби дрогнуло.

– Ладно уж, говори.

А все-таки наша взяла, выходит, не для него, а для Снапа в этой встрече есть что-то особенное!

Снап безмолвствовал, и Джоби смягчился еще больше.

– Не Эльзу ли Ледекер?

Снап просиял.

– Видишь, ты с самого начала догадался!

– Нет, только сейчас сообразил.

– Неправда, ты угадал сразу. Я так и знал.

– Понял по первым буквам, очень просто.

– Нет, ты еще раньше понял!

Джоби уже клял себя за то, что рассиропился и снова подставил себя под удар. И злился на Снапа, что тот воспользовался его слабостью.

Он ускорил шаг, отшвыривая в стороны камешки, лежащие на дороге.

– Погоди, – окликнул его Снап.

Джоби сделал вид, что не слышит.

– Постой, Джоби! – повторил Снап, догоняя его. – Куда ты?

Джоби ничего не ответил.

– Не обижайся, чудак. – Снап обнял его за плечи, но Джоби нетерпеливым движением сбросил его руку. – Брось, Джоби. Не злись на меня.

– Никто и не думает злиться.

– Ну да! Разве я не вижу?

– Кончай болтать, а то правда разозлюсь.

– Согласен. Ты и не думаешь злиться.

– А если даже и злюсь? Тебе-то какая печаль?

– Я не хочу. Ведь мы с тобой друзья!

Да, разозлиться на Снапа – легче легкого, но долго держать на него зло невозможно. Джоби ухватил его за руку и положил ее себе на плечо.

– Ладно уж. Конечно, друзья.

Чудесно на душе, когда дело кончается добром! Когда повздоришь с другом и помиришься – помиришься взаправду, не тая в душе обиду, – в такие минуты веришь, что все у тебя в жизни прекрасно, а если и есть мелкие неприятности, они скоро уладятся. В такие минуты совсем нетрудно вообразить, как Эльза Ледекер при встрече улыбнется и остановится поболтать с тобой, – труднее придумать, какие для нее тогда найти слова. А воображение разыгрывается, рисуя тебе все новые картины: вот Эльза идет с тобой в субботу на дешевый дневной сеанс, сидит рядом в полутьме, изредка запуская руку в твой кулек с мятными леденцами, а на экране сменяют друг друга похождения Попрыгунчика Кассиди, Хвата Гордона и Джонни Макбрауна (в двенадцати сериях).

Чего только не способно нарисовать тебе воображение! На самом деле Джоби ни разу не видел, чтобы Эльза ходила на дневные сеансы, зато однажды встретил ее, когда она с отцом и матерью шла на первый вечерний сеанс. Наверно, в закрытой частной школе города Крессли ученицам подготовительного отделения зазорно появляться на дешевых сеансах. А жаль.

Эльза приехала с родителями из Германии несколько лет тому назад. Их семья занимала половину большого дома с двумя парадными на Парк-роуд, незамощенной улице с чугунными тумбами, преграждающими автомобилям сквозной проезд. Эльзин отец имел какое-то отношение к торговле шерстью и, видно, хорошо зарабатывал, раз поселился в шикарном районе, где едва ли не у каждого, в том числе и у мистера Ледекера, собственный автомобиль. Снапов отец говорит, что Ледекеры – евреи, а уж еврей всегда сумеет неплохо устроиться, будьте покойны. Об этом доложил ему Снап, а еще он прибавил, что его дядя Билл от подобных разговоров приходит в бешенство и однажды заявил Снапову отцу, что ему место при Гитлере, пусть едет полюбуется, как расправляется Гитлер с евреями.

На это Снапов отец сказал, что, дескать, все ругают Гитлера последними словами, а того не хотят замечать, что человек целую страну опять поставил на ноги. Нам бы в Англию не мешало такого, немного расшевелить народ.

Так, говорит дядя Билл, рассуждают одни полоумные, какие ни в чем ни черта не смыслят. Расшевелить народ не мешает, это точно, но не затем, чтоб сажать над ним бесноватого, который обряжает в форму громил и дает им волю врываться в дома, стаскивать людей с постели и до смерти забивать сапогами на улице.

Это кого же забивают сапогами, полюбопытствовал Снапов отец.

Евреев, отвечал дядя Билл.

Ах евреев. Ну и правильно, пусть знают свое место.

– Что тут поднялось! – рассказывал Снап. – Дядя Билл кричит, что больше ни единой минуты не останется в нашем доме, а отец ему: скатертью дорога, не нравится – никто не держит!

– Но он все-таки не ушел, да?

– Остался. Подоспела мать, утихомирила их обоих.

Дядя Билл, брат Снаповой матери, жил у сестры с тех пор, как вернулся из Испании. Нельзя сказать, чтобы они с зятем непрерывно враждовали, но, когда речь заходила о мировой политике, дело всякий раз кончалось ссорой.

– А интересно знать, – сказал Джоби, – что это такое – евреи?

– Народ, который распял Иисуса Христа.

– Это я знаю. Но ведь то когда было!

– Мало ли что. Это было, и в наказание господь изгнал их с их земли и заставил скитаться по свету.

– И у них теперь нет своей страны?

– Нет. Они рассеяны по чужим странам во всех концах земли. Но до сих пор сохранили многие свои обычаи – допустим, ходят не в церковь, а в синагогу и не едят мясо по пятницам.

– Не, это католики не едят. – Наконец-то и ему довелось уличить Снапа в неточности! – Как, например, Маклауды с нашей улицы.

– Потом, у евреев, когда народится мальчик, ему делают обрезание.

– А мне тоже делали, – объявил Джоби. – Но я ведь не еврей!

– Чудно…

– Не пойму я что-то.

– Я и сам не понимаю, – признался Снап.

Ого! Такое тоже услышишь не каждый день!

– Ну как, махнули на выгоны? – опять предложил Снап. – Или ты домой?

– Узнать бы, сколько времени, – сказал Джоби.

Теплый, ласковый день начинал клониться к вечеру, но на дворе было совсем светло – наверняка еще слишком рано идти домой и готовиться ко сну. Но и тетку сердить лишний раз тоже нет расчета, тем более когда неизвестно, сколько у нее придется прожить.

– Знаешь, пойдем в ту сторону, а встретим кого по пути – спросим.

– Можно, – согласился Джоби.

Приятели побрели по улочке, мимо крикетного поля. По краю поля, отделяя его от улицы, узкой полоской тянулась вереница деревьев вперемежку с косматыми кустами бузины. Редкое из этих деревьев не хранило на своих ветвях, почти до самой вершины, следы их рук и ног; из-за этих кустов не однажды совершались отчаянные кавалерийские набеги на территорию неприятеля. За дальним концом поля вечернее солнце, слепя глаза, пылало в окнах Манор-лоджа, большой каменной усадьбы, некогда частного владения, отданного ныне под рабочий клуб. Если сощуриться, то даже издали разглядишь, как на веранде, мирно покуривая трубки и потягивая пиво, сидят старики, а на лужайке, за густыми, низко подстриженными кустами бирючины, склоняясь к шелковистому дерну, катают шары те, кто помоложе. Люди, которые строили Манор-лодж, знали, что делали: с веранды, обращенной на юго-запад, взгляду открывался простор за широкой долиной реки Колдер. К востоку и западу виднелись фабрики, заводы, но здесь фабричные трубы можно было пересчитать по пальцам одной руки – лишь там и сям курились терриконы, вспарывая зеленые волны холмов, катящихся к Пеннинским горам.

Обтекая крикетное поле, городок выплеснулся на луга, заполонив их на три четверти краснокирпичными муниципальными домами. Мальчики обошли их по старой тропинке, протоптанной через луг к широкому проселку, ведущему на мост над глубокой впадиной, по которой через Крессли, мимо вокзала на Трафальгарской улице, проходила железная дорога на Блэкпул.

Ватага ребят их возраста расположилась на мосту; одни топтались в пыли, а двое сидели на каменном парапете, над тридцатифутовым провалом.

– Гэс Уилсон со своей компанией, – сказал Джоби.

Мальчики остановились на обочине проселка.

– Только этих здесь не хватало, – сказал Снап. Он терпеть не мог Гэса за то, что тот не давал ему прохода насмешками. Да и никто особенно не любил Гэса, и все же он неизменно ухитрялся верховодить оравой мальчишек-сверстников.

– И что теперь делать?

– Все равно время позднее, – сказал Снап. – А тебе поздно гулять не разрешают…

– Но они нас уже заметили. Если повернем назад, подумают – испугались.

– Да я что, – сказал Снап. – Лично я не боюсь Гэса Уилсона.

– И я не боюсь. – Раз Снап позволяет себе отступить от истины, почему же нельзя ему?

– Так идем?

– Идем.

С самым независимым видом друзья направились к мосту, откуда за их приближением следил Гэс Уилсон, который восседал на парапете и, широко разведя колени, постукивал палкой по чугунным плитам. Все здесь им были хорошо знакомы, однако слова приветствия предназначались только вожаку.

– Здорово, Гэс.

– Наше вам. Куда собрался, Джоби?

– Так, никуда. А ты?

– И я туда же. Ты, я гляжу, не один! Эй, Ржавый, какую сегодня будем выдавать брехню?

– Ты чего? – сказал Снап.

– Я – ничего. А ты?

– И я ничего, – огрызнулся Снап, царапая прутом по пыльной земле.

– Много твой дядя сбил самолетов за эти дни?

– Я не говорил, что он сбивал самолеты.

– То есть как это не говорил? А кто болтал, что он целых три штуки сбил, в Испании?

– Ничего я такого не говорил.

– Значит, я, по-твоему, вру, Конопатый?

– Ты первый сказал, что я вру.

– Сравнил! То ты, а то – я!

– Ну и чем вы тут занимаетесь? – сказал Джоби, пытаясь отвлечь его внимание от Снапа.

– Так, кое-чем. За одной парочкой наблюдаем вон там, на выгоне. Голые, в чем мать родила.

– Где-е? На каком выгоне?

– Да вон они. – Гэс показал палкой. – Лезь сюда, отсюда видно.

– Смеешься небось.

– Серьезно говорю.

Джоби взглянул на него с подозрением.

– Заманишь на парапет, а потом спихнешь.

– С такой высоты? Я покамест не очумел!

– Все равно я тебе не верю.

– Стану я тебе врать! Скажите ему, ребята!

– Правда, Джоби. Не сомневайся.

– Ладно, – сказал Джоби. – Поглядим.

Он взобрался на парапет и задержался, стоя на четвереньках. Сейчас он выпрямится, и Гэс будет у него за спиной, а это неприятно. И высота неприятна, когда не за что ухватиться. Сколько раз он перебирался через речку по внешней стороне моста, но там есть за что уцепиться руками… Он разогнулся и стал во весь рост. В ногах ощущалась противная хлипкость. Джоби приказал себе не глядеть вниз и устремил взгляд на луга.

– Ну как, видно?

– Не-а.

– Может, ты не туда смотришь?

– Во все стороны смотрю. Ни фига нету.

Кто-то из Гэсовых приближенных не сдержался и хрюкнул. Не задумал ли Гэс выкинуть какой-нибудь номер там, за спиной? И оглянуться нельзя, потеряешь равновесие.

– Кончай, Гэс, – сказал Джоби. – Не валяй дурака.

– А ты стань на цыпочки, будет лучше видно.

Джоби заставил себя приподняться на цыпочки. Больше минуты ему так не простоять.

– Неужели и теперь не видишь? Вон, гляди, на самом краю!

– Разыгрываешь!

– Да нет же! Есть там парочка, и оба голые! Мы проходили мимо, они нам и говорят: «Му-у!»

– Коровы! – с возмущением проговорил Джоби. Хорошо хоть можно спрыгнуть с парапета!..

Гэс и его дружки шумно веселились.

– Купили мальчика, – приговаривал Гэс. – Ох, купили!

– Смешно – прямо жуть, – проворчал Джоби, ступая на проселок.

– А ты, Ржавый, чего не смеешься?

– Не хочу – и не смеюсь.

– Ах ты не хочешь, да?

– Не приставай к нему, Гэс, – сказал Джоби.

– А что я ему такого сделал?

– Неважно. Не приставай, и все. Он хороший парень. Мы с ним дружим.

– Пожалуйста, дружи на здоровье!

Сегодня Гэс определенно пребывал в миролюбивом настроении. В другое время он раздул бы подобный обмен любезностями до крупной ссоры – либо просто из любви к искусству, либо из желания показать себя перед другими. Хотя у Джоби серьезные столкновения с Гэсом происходили редко. Было в нем что-то такое – Джоби и сам это чувствовал, – из-за чего Гэс не решался чересчур его задирать. Не потому, что боялся. Джоби был не ахти какой мастер работать кулаками и, дойди дело до рукопашной, пожалуй, спасовал бы перед Гэсом – во всяком случае, получил бы жестокую трепку. Нет, скорее похоже было, что Гэс его уважает. Возможно, Джоби ему просто нравился. А чем – неизвестно. Трудно сказать.

К мосту приближался мужчина – колченогий, приземистый, в вельветовых коричневых штанах. На голове – засаленная кепка, шея обмотана белым шелковым шарфом, концы которого засунуты под темно-синий жилет. Он шел, подскакивая, размахивая отполированной до блеска палкой, и жевал веточку боярышника; позади, отстав на несколько шагов, меланхолически трусила борзая с удивленно выпученными глазами.

– Дяденька, вы не скажете, который час? – спросил Джоби.

– Такой, что вам всем пора по домам, – бросил через плечо мужчина.

Джоби отвернулся, скорчив рожу; Снап подпрыгивающей походкой прошел следом за мужчиной шагов десять, дурашливо подражая ему, так что даже Гэс и его свита не могли удержаться от хохота.

– Гэс, а ты не знаешь, сколько времени? – спросил Джоби.

– Время детское. А что? Неужели торопишься домой?

– Я сейчас живу у тети Дэзи, она велела быть дома к девяти.

– Серьезно? Ну, девять-то пробило давно.

– Не может быть.

– Говорю тебе, пробило, на церковных часах. Я сам слышал.

– Церковные отсюда не слыхать.

– Не хочешь – не верь, твое дело…

– Я все равно лучше двинусь. Идешь, Снап?

– Почему это ты, интересно, живешь у тетки? – спросил Гэс.

– У меня мама легла в больницу.

– Ребенка рожать?

– Не.

– А что с ней?

– Не знаю. Ей будут делать операцию.

– Ногу отрежут, что ли?

– Да нет, почему.

– Откуда ты знаешь, раз тебе неизвестно, что с ней?

– Нога ни при чем, это я знаю.

У матери было что-то неладное с грудью, но Джоби не знал, как об этом сказать, не употребив слово, которое никак не подходит, когда речь идет о родной матери.

– Отцова сестра тоже лежала в больнице, – сказал Гэс, – и ей там отрезали титьку. Теперь носит под платьем надувную, чтоб люди не замечали.

Чувствуя, как у него пылают щеки, Джоби отвернулся и зашагал назад по проселку.

– Счастливо, Гэс, я пошел.

– Пока! Счастливо! – нестройным хором донеслось ему вслед.

– Ты чего покраснел-то? – осведомился Снап, когда они отошли на порядочное расстояние.

– Ничего я не покраснел.

– Рассказывай! Идет весь красный как рак!

У Джоби часто билось сердце. Ему было страшно. Он думал о том, что может случиться в больнице с матерью.

– Просто жарко, вот и все.

Снап, не унимаясь, ломился напролом:

– Это ты из-за того, что Гэс сказал насчет отцовой сестры?

– Слушай, заткнись ты! – взорвался Джоби. – Сказано тебе, я и не думал краснеть.

Снап повел плечом.

– Пожалуйста, мне-то что, – отозвался он немного погодя.

Дальше они шли молча; Снап тащился по обочине, сшибая на ходу прутом придорожную крапиву. На углу крикетного поля, откуда Джоби до теткиного дома ближе было идти напрямик, а Снапу – в другую сторону, они остановились. Старательно отводя глаза, Снап продолжал производить опустошение в зарослях крапивы.

Джоби понимал, что друг обиделся.

– Ну что – до завтра? – сказал он.

– Угу.

– Зайти за тобой утром?

– Как хочешь.

– Сходим завтра на Джибертову плотину? Может, тритонов наловим?..

– Можно…

Джоби замялся:

– Чего я тебе скажу, Снап… Только смотри – никому! Обещаешь?

– Я вроде не трепач, – проворчал Снап.

– Побожись!

– Ей-богу, чтоб я пропал!

– Ну, это… чего Гэс говорил про отцову сестру… В общем, похоже, моей маме собираются делать то же самое.

– Я так и подумал, – сказал Снап.

Джоби взглянул на него с разочарованием.

– А как ты догадался?

– Очень просто.

– Только все равно – это тайна.

– Понятно, – сказал Снап. – Не беспокойся.

Они попрощались, и Джоби зашагал вдоль по улочке. Вскоре его поразила мысль, что матери, возможно, уже сделали операцию, – и всю остальную дорогу он уже не шел, а бежал и без двадцати пяти десять был у тети Дэзи. И получил от нее нагоняй за то, что поздно явился. Мона, поджав под себя ноги, сидела на кушетке и читала комикс, на обложке – картинка, на картинке – сестра милосердия в белом. Тетя Дэзи побывала в больнице, вместе с Джобиным отцом. Она сказала, что мама пока лежит и отдыхает, а операция назначена на послезавтра, но волноваться не надо, все сойдет благополучно.