Текст книги "Посланец старейшин"

Затем Христенко вручил Алексу заграничный и внутренний паспорта с уже вклеенными фотографиями и новым именем. Алекс внимательно просмотрел документы и благодаря опыту Алексея понял, что они настоящие.

– Все остальное предстоит организовать уже тебе самому, – продолжал Христенко. – Если они клюнут, то обязательно постараются вступить с тобой в контакт. Возможно, через своих шестерок. Это может быть очень опасно. Если все пройдет успешно, то тебе придется исчезнуть, поскольку вы с Еленой тут же станете мишенями для самых разных разведок. И здесь, и в Америке – короче, повсюду. Причем покушение может состояться, когда вы меньше всего будете этого ожидать.

Алекс по-прежнему лишь молча смотрел на Христенко. А что ему еще оставалось делать?

* * *

День 4. 2.00

Снова начал моросить дождь, а движение на Петровке было все таким же плотным. Алекс сидел за рулем Алексеевой «Лады», он так еще и не пришел окончательно в себя после того, что услышал о будущей судьбе обычного трудового люда. Вся власть окажется в руках элиты, составляющей четыре процента населения этой планеты. Только тот, кто родился в узком кругу руководителей «Глоба-Линк» – единого всемирного суперкартеля, – будет иметь шансы на обеспеченную жизнь, в то время как большая часть человечества окажется в низшей касте.

А может быть, это чувство вины? Алексей Иванов был призван помочь потушить этот пожар, и Алекс был уверен, что он так именно и сделал бы или, по крайней мере, попытался бы это сделать. Алекс был послан сюда не для того, чтобы изменить это общество, а просто для подтверждения Второго Отчета. А теперь он ухитрился угодить в самую гущу заговора сильных мира сего, имеющего целью еще большее угнетение слабых и бедных. Честная игра в этом мире популярностью явно не пользовалась, что было ему ясно с самого начала. Впрочем, это его совершенно не касалось. Или, может быть, касалось, поскольку он не давал Алексею Иванову возможности помочь, а сам Алекс до сих пор так и не мог принять для себя определенного решения.

Сейчас, вспоминая происшедшее, он понимал, что угодил в паутину всемирного заговора, а такое вовсе не предусматривалось заранее, поскольку он находился здесь исключительно для того, чтобы наблюдать и подтверждать или опровергать выводы своих предшественников. К этому он был вполне готов, но возникла опасная проблема использования Алексея Иванова, и теперь Алекс был обязан помочь ему. К этому его подталкивали собственные моральные принципы, да и Старейшины наверняка одобрили бы такое решение.

Какая судьба ждет его, если он примет предложение Христенко и ввяжется во всю эту историю, Алекса не так уж беспокоило, поскольку он понимал, что личное участие во всей этой истории позволит ему куда лучше понять те вещи, о которых раньше приходилось только догадываться. Ведь в первую очередь придется научиться сохранять себя в мире, где выживание было, пожалуй, самой главной наукой, с которой ему до сих пор сталкиваться никогда не приходилось. Алекс знал, что обязан Иванову хотя бы за это, особенно с тех пор, как сознание Алексея очутилось внутри сознания Алекса, и землянин отлично знал, что именно делает гость в каждый отдельный момент.

Машинально наблюдая за светом фар проносящихся мимо автомобилей, он сознавал, что ни в коем случае не сможет поступить с Алексеем Ивановым непорядочно, поскольку сам и являлся Алексеем Ивановым, Христенко был его наставником, а Елена – женой. Поэтому у Алекса просто не оставалось иного выбора, как придерживаться собственных моральных правил. Он зарегистрируется в отеле «Метрополь» в Охотном ряду как Михаил Михайлович Филиппов и сделает то, о чем просил его Христенко. Алекс изыщет для себя возможность попасть на фабрику «Макроникс» в Архангельске и постарается выяснить все, что только можно, об этом так называемом пластике. Задание достаточно несложное, а выполнив его, он сольет информацию о «Глоба-Линк» в средства массовой информации, одновременно продолжая заниматься собственным делом, поскольку часы все тикали и тикали.

Все фильмы об этой цивилизации, снятые во время составления Первого и Второго Отчетов, которые он успел пересмотреть, не могли заменить даже часа, реально проведенного здесь. Именно так и было написано в Отчетах, но ведь его готовили как раз для этого. Христенко сказал ему, что отель находится неподалеку от Красной площади, и Алекс вдруг осознал, что направляется именно в ту сторону. Значит, он все для себя окончательно решил.

Он добрался до Театральной площади и пытался сообразить, где площадь Революции. Там ему предстояло свернуть направо. Алекс пытался прочитать надписи на указателях, но бьющий в глаза свет фар встречных машин не давал такой возможности. В этот момент кто-то из машины позади него дал автоматную очередь, и заднее стекло разлетелось вдребезги. Алекс был потрясен и едва не потерял управление. Через дыру, отороченную осколками стекла, в салон мгновенно проникла вечерняя сырость. Алекс резко обернулся, пытаясь разглядеть, кто на него покушался. В идущей позади него машине сидели двое, но из-за бликов неоновых реклам, играющих на ветровом стекле, лиц он как следует рассмотреть не мог.

Прогремела еще одна очередь, только на сей раз пули вгрызлись в бок «Лады», поскольку Алекс как раз свернул за угол, чтобы уйти от убийц, и прибавил скорость. Но преследователи не отставали, буквально повиснув у него на хвосте. Человек, сидящий рядом с водителем, как раз выставил из окна автомат и теперь снова целился. Алекс резко свернул налево, в какую-то длинную аллею, и стремглав промчался через нее. Преследователей это несколько задержало, поскольку его маневр явился для них полной неожиданностью. Но когда Алекс выскочил на какую-то другую широкую улицу, машина преследователей была тут как тут. Алекс резко обошел автобус, сделал правый поворот и до отказа выжал педаль газа. Его тут же прижало к спинке кресла. Теперь он несся по какой-то оживленной улице, не имея ни малейшего представления о том, где находится и куда направляется.

Впереди показалась боковая улочка, и Алекс резко бросил машину направо и промчался по темному проезду, где было припарковано лишь несколько машин. Он быстро остановил машину там, где было потемнее, и выключил зажигание. Похоже, от погони удалось оторваться, поскольку преследующая его машина вскоре пронеслась мимо и затормозила на следующем углу. Убийцы явно пытались понять, куда же делась «Лада». Их машина неподвижно замерла на углу, затем развернулась и двинулась назад, только теперь очень медленно, поскольку сидящие в ней люди внимательно разглядывали темные припаркованные машины, одной из которых и была «Лада».

Понимая, что они обязательно заметят его машину и узнают ее по разбитому стеклу, он резко врубил двигатель и бросил «Ладу» в направлении, противоположном тому, в котором двигались незнакомцы. Те в это время как раз добрались до конца улицы и тут заметили отчаянный рывок Алекса. Они тут же резко развернулись и на всех парах помчались за «Ладой», которая неслась по направлению к Красной площади. Оказавшись на открытом месте на улице Варварка, машина преследователей снова нагнала его, но выстрелов больше не было.

Алекс свернул на Москворецкую улицу и направился к Большому Москворецкому мосту. Обе машины теперь буквально летели, обгоняя транспорт, медленно въезжающий на мост. Преследователи поравнялись с машиной Алекса, и в окне снова появился автомат. Алекс неожиданно бросил машину влево и врезался в машину преследователей. Из-за высокой скорости столкновение сделало свое дело, и водитель не справился с управлением. Машина перескочила через поребрик, с грохотом врезалась в ограждение моста, проломила его и рухнула в воду. Поднялся огромный фонтан воды, и проплывающие мимо прогулочные суденышки пронзительно загудели.

Машины позади Алекса остановились, но сам он продолжал мчаться вперед и отчаянно пытался найти улицу, в которую можно будет свернуть после моста. Подходящих узких неосвещенных улочек оказалось более чем достаточно. Он свернул в одну из них, припарковал машину в самом темном месте и постарался успокоиться, вспоминая предупреждение Христенко о вполне вероятном неожиданном покушении.

То есть враг был уже в курсе.

Алекс откинулся на спинку кресла и на мгновение прикрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями.

Он понимал, что в него стреляли, пытались убить, но воспринимал это как-то отстраненно. Кто-то желал смерти Михаилу Михайловичу Филиппову, а ведь теперь это он и был. Дыхание мало-помалу приходило в норму, и тут Алекс заметил человека, спокойно прикуривающего сигарету на заднем сиденье черной машины, стоящей совсем рядом. Он не сводил глаз с «Лады» Алекса.

* * *

Юсеф не знал, день сейчас или ночь, не представлял, сколько времени он провел в этом месте, связанный по рукам и по ногам, и понять не мог, где именно находится. После того как ему сделали инъекцию, он вообще ничего не помнил. Может, он по-прежнему пребывал на кухне старой мексиканки, а может, его перебросили на другой край света. Ни окон, ни смены дня и ночи. Время как будто остановилось. Правда, одежда на нем была та же самая, хоть это-то он понял. Юсеф чувствовал, что лежит на столе, может быть, даже на кровати, но в таком случае эта кровать была не слишком-то мягкой. Может, это какая-то больница? Он вообще ничего не чувствовал с того дня, когда эти люди вломились в квартиру в Бруклине. Черт, да ведь он был самым обычным парнем, пытающимся добиться успеха, может, войти в историю или что-нибудь вроде этого. Но сейчас он ни в чем уже не мог быть уверен, поскольку ни хрена не чувствовал.

Еще никогда в жизни он не был настолько расслаблен. Похоже, та дрянь, которую они ему вкололи, будет получше всякого крэка – настолько ему было легко и спокойно. Словом, так хорошо он еще никогда себя не чувствовал. Вся беда была в этих снах – по крайней мере, он считал это снами. Сейчас ни в чем нельзя было быть уверенным. Черт, ведь не такие же они идиоты, чтобы решить, будто бомбу он делал в одиночку. Просто ему принесли несколько частей, которые нужно было собрать, а потом, когда он закончил, забрали готовую работу и передали ее куда-то дальше для дальнейшей доводки. Ведь он ни хрена не понимает во всех этих штуках, которыми так и пестрит Интернет, – вроде разных там химикатов, радиоактивности и всего такого прочего. Разбираться в подобных вещах было делом ученых мулл. А он был просто крошечным звеном в длинной цепи. Так неужели они этого не понимают? Или, может, они просто боятся, что он знает куда больше, считают, что именно он самый главный в этом деле?

Юсеф в очередной раз с трудом ухитрился разлепить глаза, отвлекаясь от своих мыслей. Над головой по-прежнему горела все та же лампочка, скупо освещая то, что, по его представлениям, было крошечной каморкой, затерявшейся в самом центре какого-то несуществующего лабиринта. Юсеф помнил, как просил адвоката, но никак не мог вспомнить, что же ему на это ответили. Этих ребят звали Мори и Шеп.

Мори по всем статьям был настоящим придурком, до конца преданным службе. Да уж… Для этого некрасивого еврейского парня с большим крючковатым носом не существовало ничего, кроме «Бога-и-Родины». В общем, этот Мори старался все делать по правилам, а может, это сказал ему Шеп – сейчас точно не вспомнить. Они перешучивались о том, что у Мори есть подружка в Скарсдейле, а параллельно задавали Юсефу вопросы насчет того, кто передал ему блоки питания и тритий. Только вот шиш они чего из него вытянут. Пускай хоть всего исколют. Плевать. Рано или поздно им все равно придется предоставить ему адвоката, поскольку он, как и всякий американский гражданин, обладал таким правом. Да, пожалуй, Юсефа больше беспокоил тот, второй, по имени Шеп. Сразу чувствовалось, что с ним шутки плохи.

– Рано или поздно ты все равно заговоришь, – сказал ему Шепард. – Так какой смысл тянуть резину?

Но голос Шепа казался Юсефу просто каким-то очень далеким эхом. Да черт с ними, с ублюдками, пускай говорят, что хотят… и говорят, и говорят, и говорят. Потому что никогда еще ему не было так хорошо.

– Да не волнуйся, получишь ты своего адвоката. Но только если начнешь говорить и дашь нам возможность разматывать дело дальше, – заявил ему Мори. – Имя, Юсеф. Всего лишь имя твоего старшего. Кто забирал у тебя готовую работу и передавал ее дальше?

Юсеф улыбнулся:

– Слышь, приятель, а может, двинешь мне еще дозу этой своей прелести? Глядишь, после этого я подобрею, и язык у меня развяжется.

– Давай-ка лучше я им займусь, – сказал Шепард Аппельбауму. – Пока его вообще у нас не забрали.

– Подожди, пока Форсайт составит свой отчет.

– Подожди да подожди, – с отвращением бросил Шепард. – Мы все время только и делаем, что чего-то ждем. И я вовсе не намерен давать этому типу соскочить с крючка. Заваривается какая-то очень большая каша, я это нутром чую. И пошли в задницу все эти защитники гражданских свобод и неприкосновенности личности.

Брайан Шепард неприязненно разглядывал Юсефа. Поступая на работу в фирму, он все представлял себе совсем иначе. Ну, совершенно по-другому. После окончания Уитонской школы в Чикаго он поступил в Северо-Западный университет на юридический факультет. Брайан всегда знал, чего именно хочет, поскольку вырос на фильмах о Джеймсе Бонде: красивая жизнь настоящего шпиона, куча красивых женщин и постоянные командировки во всякие экзотические страны, возможность сыграть по-крупному в казино в Монте-Карло. Поэтому он не мог скрыть разочарования, когда в Лэнгли ему три года пришлось возиться с бумажками, корпеть над кодами да передавать разные указания руководства по защищенной линии шпионам, находящимся на заданиях за границей, которым повезло больше, чем ему. Ему попросту даже не дали возможности проявить себя, доказать, насколько ценным полевым агентом он мог бы быть.

Три года среди бумажек.

А потом, наконец, ему представился шанс. После 11 сентября Брайана перевели в нью-йоркский филиал, который занимался отловом подозрительных мусульман. Но, в конце концов, это ничего не дало, поскольку Конгресс войны никому не объявлял, да и, по правде говоря, солдатом Шепард был никудышным. Но сейчас он вполне готов был на подвиг – расколоть Юсефа аж до самых пяток.

Ему просто необходимо именно сейчас получить эту информацию, чтобы показать, насколько он хорош, одним махом перепрыгнуть с черной полосы неудач на счастливую белую. Тогда у его начальства появится причина отправить его за границу и мечта его станет явью. Может быть, он будет агентом 008 или 009, раскатывающим на собственном «Астон-Мартине». Вот только Форсайт ни за что не позволит ему выйти за рамки закона, тем самым сводя на нет все мечты о новой жизни. А ведь именно поэтому Брайан до сих пор не женился – чтобы быть свободным человеком, который раскатывает где хочет и любит кого хочет. И при всем при этом для своей страны он всегда оставался бы героем, поскольку был настоящим патриотом.

– Успокойся, – сказал Мори. – Никто не знает, что он здесь, и Форсайт передал его в наше полное распоряжение. Во всяком случае, на время.

– Неужели ты не понимаешь? Он ждет возвращения Иванова, а потом они всю славу присвоят себе, а нас снова пошлют ворошить бумажки. Лучше дайка я разговорю этого ублюдка.

– Попробуй ввести ему еще скополамина, – посоветовал Мори.

– Времени в обрез, дружище.

– Хочешь, чтобы дело попало в Бюро, и они сняли бы все сливки? В принципе, они считают, что это их юрисдикция.

Это сразу встряхнуло Шепарда. В этом деле главное – не терять голову. Ему платили вовсе не за инициативу.

– Ладно, давай еще скополамина, – кивнул он.

Глава 6
ПОСЛЕДНИЙ ТОЛЧОК

День 4. 2.45

Алекс, дорого одетый, вышел из такси перед входом в роскошный пятизвездочный отель «Метрополь» в Охотном ряду. В его атташе-кейсе лежали досье Андре Робеспьерра, Владимира Юрьевича Румянцева и Раймонда Брукманна, полученные от Христенко, а также двести тысяч долларов наличными. Его тут же проводили в пышно отделанный вестибюль и подвели к стойке регистрации. Клерк, довольно заносчивый с виду, но вежливый, при его появлении как бы невзначай взглянул на настенные часы, давая понять, что хоть час и поздний, но для них это дело привычное, поскольку деловые люди времени не выбирают.

– Для меня забронирован номер, – сказал Алекс, будто ничего не заметив.

– Как вас зовут?

– Михаил Филиппов, – он протянул клерку внутренний паспорт. Тот его внимательно изучил, затем бросил взгляд на список забронированных номеров.

– Да, номер четыреста семь. Ваш багаж?

– Нет, только кейс.

– Ну и прекрасно, господин Филиппов.

Клерк нажал кнопку звонка. Мгновенно появился юноша в униформе, который взял у клерка ключ от номера Алекса, взглянул сначала на него, потом на гостя.

– Прошу вас, следуйте за мной.

После недолгого подъема на лифте Алекс был препровожден в номер 407. Это оказался роскошный «люкс» со спальней и гостиной. Парень привычно принялся показывать Алексу, где что лежит, потом получил двести рублей чаевых, вручил ключ и покинул номер. Алекс остался наедине с окружающими его тишиной и роскошью, на какое-то мгновение ему даже показалось, что он всегда обитал именно в таком месте. Но, оставшись наедине с собой, он сразу вспомнил о недавнем покушении. Сейчас он вполне мог быть мертвым, а не живым. Христенко знал, о чем говорил, когда упомянул об опасности, которая очень скоро может грозить Алексу.

Недавно пережитое покушение научило его быть осторожным. Он запер входную дверь и, снимая на ходу пальто и пиджак, проверил комнаты на предмет чего-либо подозрительного. На огромной кровати лежал гостиничный махровый халат. Сняв рубашку, Алекс накинул его. «Да, удобно. Чувствуй себя как дома», – мысленно повторял он, направляясь в ванную комнату. Там он умылся горячей водой с мылом и почувствовал себя куда бодрее. Затем Алекс позвонил портье и попросил соединить его с бюро обслуживания. Обязательно надо было чего-нибудь перекусить, а то он уже и не помнил, когда в последний раз ел. Зато теперь наверняка придется иметь дело с мясом убитых животных, и ничего тут не поделаешь, поскольку инициативу перехватил Алексей.

– Бюро обслуживания? Да, я хотел бы заказать бифштекс по-нью-йоркски, с кровью, вареный картофель, овощной салат, черный кофе и бутылочку приличного «каберне совиньон». Номер четыреста семь… Благодарю.

Положив трубку, он вытащил из атташе-кейса мобильный телефон Алексея, набрал номер, который знал на память, и, усевшись в кресло, принялся ждать ответа.

– Алло? – послышался наконец голос с легким французским акцентом. Собеседник был явно удивлен столь поздним звонком.

– Рене? Это Алексей. Как ты, друг мой?

– Неплохо, неплохо. Недавно говорил с Еленой и как раз упомянул, что ты очень давно не звонил. Я уже подумал, не улетел ли ты в Америку.

– Таков был изначальный план, но ситуация изменилась.

– Ты из дома звонишь?

– Нет, и Елены со мной тоже нет. Я ночую в отеле «Метрополь». Знаешь его?

– Что ты там делаешь?

– Это долгая история. Извини, что побеспокоил так поздно, но мне срочно требуется одна услуга.

– И какая же?

– Понимаешь, не хотелось бы говорить об этом по телефону.

– Понятно. И как скоро?

– Ты не мог бы быть в Москве прямо завтра?

– Алексей, да ведь и так уже завтра. А не может это дело подождать пару дней?

– Боюсь, что нет. Дело очень срочное.

– Понятно,.– еще бы не понять, когда такое явное напряжение сквозило в голосе Алексея. – Короче, утренним рейсом я вылетаю в Польшу на встречу с клиентом. Если после этого я ближайшим рейсом вылечу в Москву, то буду там где-то в середине дня. Ну как, годится?

– Заодно и пообедаем, – согласился Алекс. – Номер четыреста семь, фамилия Филиппов.

– Не понял.

– Я все тебе объясню при встрече.

Французскому адвокату, работающему на «Сюрте», сразу стало ясно, что больше вопросов задавать не стоит.

– Хорошо. Тогда, скажем, в час дня, если, конечно, не будет накладок с рейсами.

– У тебя ведь есть номер моего мобильного. Так что до завтра.

– О'ревуар, – последовал щелчок ложащейся на место трубки.

Алекс отложил мобильник, поудобнее расположился в кресле и открыл желтый конверт, который передал ему Христенко. Там было три кратких досье. Он открыл первое – это оказалось досье Андре Робеспьерра – и начал читать.

Андре Робеспьерр, шестьдесят четыре года, второй ребенок Жоржа и Рене-Мари Робеспьерров, родился в Париже. Его прадед Жак Робеспьерр до прихода нацистов являлся исполнительным директором Французского национального банка, затем до окончания войны сотрудничал с национал-социалистами в вишистском правительстве. Его сын, которого также звали Жак Робеспьерр, был вынужден после войны пробивать себе дорогу в приличное общество. Он поступил на службу простым чиновником в банк «Евро-Свисс», сделал удачную карьеру и зажил жизнью порядочного человека, едва ли не представителя исчезнувшей к тому времени старой аристократии. Ему даже удалось добиться расположения де Голля.

К этому времени Андре Робеспьерр, внук Жака, также сделал обычную для людей своего круга карьеру и ко времени окончания холодной войны стал членом совета директоров. Все эти годы Робеспьерр вел просто образцовый образ жизни, типичный для выходца из богатой семьи, получил дополнительно к французскому еще и швейцарское гражданство, что являлось обычным делом для людей его положения. После того как он нажил миллиарды долларов на подпольной торговле перуанскими наркотиками и разместил деньги на секретных счетах, его сделали членом правления швейцарской фондовой биржи. С учетом двух просторных особняков в обеих странах, многочисленных слуг, мгновенно выполняющих любое желание членов его семьи, частых поездок за покупками в тогдашний Западный Берлин и совершаемых раз в полгода прогулок на яхте «Мано», длина которой составляла сто сорок футов, стоило сказать, что он живет как человек, который может себе ни в чем не отказывать. Двое его сыновей, Клод и Ив, стали членами совета директоров банка «Евро-Свисс».

Робеспьерру оставалось лишь стать самым богатым французом в Европе, и в этом он устроил товарищеское соревнование с русским олигархом Владимиром Юрьевичем Румянцевым, сопредседателем правления «Спейс-Диск». Они частенько бывали друг у друга в гостях и обменивались суждениями по поводу дальнейшего развития капитализма, насчет того, что считать законным и незаконным, после того как деньги претерпели процесс очищения в банке. Это был их способ проводить досуг, подшучивая друг над другом во время охоты, которой они любили заниматься в просторных владениях одного или другого.

Алекс оторвался от чтения и попытался представить себе, что думает по поводу всего происходящего Алексей, честный человек и патриот бывшего Советского Союза, ныне ставшего союзником Соединенных Штатов. Вызовет ли информация о преступной деятельности Робеспьерра ненависть у Иванова, человека, прошедшего нелегкую школу жизни в Советском Союзе?

Алекс снова взялся за досье и уже собрался было продолжить чтение, когда услышал негромкий стук в дверь. Нервы его не выдержали, он подскочил как ужаленный и схватился за свой автоматический «глок-26». Спрятав его за спиной, он отпер дверь и впустил в номер официанта в накрахмаленной униформе, катящего перед собой столик на колесиках, уставленный покрытыми крышками тарелками, фужерами и столовым серебром.

– Да, спасибо, – поблагодарил Алекс, вручая официанту триста рублей чаевых.

– Благодарю вас.

Официант поклонился и покинул номер, тихо прикрыв за собой дверь. Алекс запер ее, ощутил аппетитный запах доставленной еды и приступил к трапезе. Когда он покончил с едой, веки его отяжелели. Он знал, что пора ложиться спать – ведь Рене, скорее всего, уже летит в Польшу. При завтрашнем разговоре с ним нужно быть свежим. Перед тем как лечь, Алекс посмотрелся в висящее на стене зеркало и подумал, что он все-таки человек, следовательно, должен выжить невзирая на все окружающее его насилие.

* * *

В темном небе еще висела полная луна, но над Пакистаном уже занималось утро. Сайяф полулежал на заднем сиденье угнанного джипа, мчащегося по проселочной дороге, поднимая за собой шлейф пыли, уносимой ветерком к близлежащим горам. Впереди сидели двое талибов, вооруженных АК-47 и внимательно наблюдавших за окрестностями, где их в любую минуту могла поджидать засада бойцов «новой армии», теперь сотрудничающей с американцами в расчете добиться каких-то своих жалких целей, тем самым оскорбляя Аллаха. Пассажиры джипа, бешено несущегося вперед и то и дело подпрыгивающего на ухабах, хранили полное молчание.

Чтобы выбраться из Афганистана, потребовался всего день, они проскользнули через пакистанскую границу в неохраняемом месте, где произошла успешная встреча с союзниками талибами. Жара угнетающе действовала на всех без исключения, и неверные покинули свои посты, оставив их на попечение пакистанским предателям. Гяуры не знали, что те, кому они доверили охранять границу, на самом деде были моджахедами. Поэтому в нужное время граница оказалась открытой. Джип свернул с проселочной дороги на плоскую пыльную равнину, миновав несколько постов «Аль-Каиды», он подъехал к небольшому самолету. Пилот уже сидел на своем месте и наблюдал за приближением автомобиля. Было ясно, что в любой момент могут появиться американские самолеты, но на этот случай в распоряжении бойцов были переносные зенитные ракетные комплексы «земля-воздух».

Джип остановился рядом с монопланом, Сайяф без лишнего шума просто помахал своим провожатым и поспешил по пыльному полю к самолету. Внезапно завелся мотор, чихнул и заработал, постепенно набирая обороты. Вскоре лопастей единственного пропеллера уже не было видно. Охранник с ракетной установкой внимательно обвел взглядом небосклон в поисках непрошеных гостей. Но утро было тихим, а небо пустым. Сайяф быстро забрался на заднее сиденье двухместного самолета и пристегнулся.

Затем взял с пола летный шлем, надел его и поднял большой палец, давая своим друзьям талибам знак, что все в порядке. Те лишь улыбнулись в ответ, довольные успешным завершением операции.

Этот день вообще начинался удачно. Его люди заметили два американских самолета, которые тут же и сбили из своих ПЗРК. Один из пилотов каким-то чудом остался жив, талибы тут же расстреляли его в упор и несколько мгновений наблюдали за тем, как несчастный умирает. Сайяф обшарил комбинезон убитого и нашел в одном из карманов фотографию, на которой были сняты женщина лет около тридцати – скорее всего, жена – и двое детей, мальчик и девочка, лет пяти и семи соответственно. Сайяф в сердцах плюнул на фото, изорвал его и пустил клочки по жаркому сухому ветру. Счастье улыбалось ему потому, что американцы начали расслабляться, считая, будто уже одержали полную победу.

Но уже становилось ясно, что «Талибан» обосновался в стране всерьез и надолго, а американцы, как и русские до них, очень скоро вынуждены будут убраться домой. Это в очередной раз продемонстрирует неверным, что вторглись они сюда понапрасну, им никогда не захватить Средний Восток, которым испокон веку владели братья Сайяфа. Насколько же наивно было даже думать о том, будто деньги и оружие способны в одночасье уничтожить тысячелетнюю историю его народа и превратить его в продавцов гамбургеров и порнокассет. Как это было и с русскими, молодые жизни американцев расходовались здесь совершенно понапрасну. Единственной целью всего этого было удовлетворение самолюбия тех политиков, которые считали, что в один прекрасный день смогут захватить эту землю, благословленную Аллахом.

Да, американцы и впрямь начали терять бдительность, думая, что одержали окончательную победу, на самом же деле они лишь наплодили вдов и безутешных матерей. Очень скоро успех перейдет на сторону моджахедов, и они снова пойдут вперед – особенно после завершения его миссии. И тогда прежняя жизнь будет продолжаться еще тысячу лет, на протяжении которых люди с благодарностью будут отбивать поклоны Мекке, как это уже неоднократно случалось за множество минувших веков. К примеру, после Второй мировой войны англичанам и французам не удалось поработить свободолюбивый народ. Все их усилия оказались напрасными, а об их мертвых давным-давно забыли. Так будет и на этот раз. С помощью средств, выделенных организацией «Хезболла», которые будут потрачены строго по назначению, Сайяф сможет выполнить то, чего от него ожидают. Учитывая разницу часовых поясов, Сайяф точно знал, что джихад свершится ровно через восемь дней.

Пилот прибавил газу, двигатель взревел так, что едва не лопались барабанные перепонки, а потом Сайяфа вдруг вжало в спинку кресла, да с такой силой, которой ему никогда прежде не приходилось испытывать. А потом они наконец-то оказались в воздухе, и рев мотора стал тише. Сайяф вдруг очутился посреди безбрежного пространства, внизу тянулись мирные горные хребты, служившие родным домом его семье на протяжении многих поколений. Что бы ни случилось, он знает, где обрести тайное убежище. Впрочем, все, что связано с выполняемой сейчас миссией, было строго засекречено и тщательно спланировано. Ему лишь сказали, что придется пересечь территорию Сирии. Он снова бросил взгляд на небо и возблагодарил Аллаха за то, что тот сделал его одним из избранных. А уж Сайяф-то точно не посрамит Его, милостивого и милосердного.

Пока все шло как надо.

* * *

День 4. 9.00

Российский президент Виталий Борисович Лавров стоял у одного из окон своего кабинета, выходящего на Соборную площадь. Это был крепко сложенный человек шестидесяти восьми лет от роду с густыми брежневскими бровями, нависающими над проницательными голубыми глазами. Сейчас он собирался с мыслями перед встречей с американским президентом Макферсоном, которая должна была начаться через двадцать минут. Он знал, что должен обдумать предложение России о вступлении во Всемирную торговую организацию, что Гаагский суд и Соглашение о партнерстве и сотрудничестве с ЕС практически утратили свое значение, поскольку в силу вступало предложенное Брюсселем «Соглашение о добрососедстве», которое гораздо лучше служило интеграции России в Европу. Впрочем, все это покажется сущими мелочами по сравнению с тем, что его ожидает на совещании по проблемам СОИ в Женеве.

Окончательное голосование по «Глоба-Линк».

По-прежнему не сводя взгляда с Соборной площади, Лавров вдруг неожиданно для себя улыбнулся. Он бросил взгляд на несколько церквей, находящихся на территории Кремля, – Архангельский собор, храм Двенадцати Апостолов, Благовещенский и Успенский соборы. Потом перевел взгляд на церковь Ризоположения и башни, посвященные святому Петру, святому Николаю и Спасителю. Зимой Кремль с куполами храмов, высящимися тут и там, производил какое-то сказочное впечатление.