Автор книги: Стенли Лейн-Пул
Жанр: Исторические приключения, Приключения
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Глава 9
Морское сражение у Превезы, 1537 г.
Когда Барбаросса прибыл в Константинополь, султан позабыл о потере Туниса и помнил лишь о нападении на Менорку. В итоге, приветствуя пирата, он назвал его не бейлербеем Алжира, а капудан-пашой, то есть главнокомандующим османский флотом. Турецким кораблям следовало выполнить ряд задач в Адриатическом море, и никто не мог справиться с этим лучше, чем выдающийся пират. Хайр-эд-Дин пользовался определенным влиянием в Стамбуле, которое еще больше возросло после казни великого визиря Ибрагима, но использовал он его в прямо противоположном направлении.
Родившийся в Далмации Ибрагим всегда старался поддерживать дружественные отношения с Венецией – государством, к территории которого принадлежала его родина, и на протяжении более чем 30 лет между республикой и Портой царил мир. Барбаросса, наоборот, жаждал противопоставить свои галеры самым знаменитым мореплавателям Средневековья и сделать так, чтобы полумесяц занял в Адриатическом море такое же доминирующее положение, как и в Эгейском. Франциск I стремился поддерживать эту политику из чувства ревности к империи.
Венецианцы, стремившиеся сохранить хорошие отношения с султаном и поддерживать нейтральную позицию в конфликте между Франциском I и Карлом V, в какой-то момент осознали, что их постепенно втягивают в войну, причем по их собственной вине. Их командиры в Адриатическом море и Кандии не сумели побороть соблазн и не отказались от преследования османских купцов. Проведитор Кандии Канале поймал знаменитого пирата, «юного мавра Александра», как его называли его жертвы, потопил или захватил его галеры, перебил его янычар и серьезно ранил самого юного мавра, и все это произошло в турецких водах с подданными султана в мирное время.
Конечно, когда слишком рьяный проведитор пришел в себя и осознал, какую глупость совершил, он велел зашить раны юного мавра и бережно отправить его в Алжир. Но султан уже пришел в ярость, и, когда венецианские галеры стали преследовать корабль, на котором плыл турецкий посол, заставить Сулеймана позабыть о нанесенном ему оскорблении не смогли никакие извинения от лица синьории. Война была неизбежна, и венецианцы спешно заключили с папой и императором союз, направленный против ужасного врага, пересекавшего Адриатическое море, направляясь в их сторону.
До этого удалось предотвратить активные действия у побережья Греции. Совершивший вылазку из Мессины Дориа встретился с наместником Галлиполи возле острова Паксос и сразился с ним до того, как наступил рассвет. Высокий престарелый адмирал, одетый в красный дублет, делавший его более чем заметным, стоял на юте и на протяжении полутора часов со шпагой в руке руководил боем, представляя собой легкую мишень для меткого стрелка, о чем ему периодически напоминало раненое колено. После ожесточенного боя 12 галер противника были захвачены и триумфально перегнаны в Мессину. Теперь настала очередь Барбароссы, который в мае 1537 г. вышел в море в сопровождении 135 галер, чтобы отомстить за нанесенное оскорбление. На протяжении целого месяца он опустошал побережье Апулии, действуя подобно моровому поветрию, и увез с собой 10 000 рабов, в то время как Дориа был вынужден беспомощно оставаться в Мессине, несмотря на то что в его распоряжении имелись силы, намного превосходившие те, которыми мог похвастаться пират.
Турки уже хвастались, что вскоре смогут посадить на престол собственного папу, но началась война с Венецией, и султан велел им прекратить опустошение Италии и заняться осадой Корфу. Ионические острова всегда были камнем преткновения между турками и их соседями, и война с Венецией по вполне понятным причинам началась именно с нападения на Корфу. Члены сената не обращали внимания на место нахождения огромных орудий, покинувших Константинополь весной, столько, сколько было возможно; поговаривали, что их целью должен был стать Тунис или Неаполь. Но теперь венецианцы уже не могли обманывать себя, и 25 августа капудан-паша Барбаросса высадил на берег в трех милях от замка Корфу 25 000 человек и тридцать пушек, которыми командовал Лютфи-паша.
Через четыре дня после этого к нему присоединился великий визирь Айяс, с которым прибыло еще 25 000 человек, и легковооруженные акынджи с огнем и мечом пронеслись по окрестностям. Артиллерийские орудия за три дня сделали 19 выстрелов, но лишь пять из них попали в крепость – турки стреляли слишком высоко, и многие их снаряды, не причинив вреда, упали в море, простиравшееся позади нее. Несмотря на шторм и дождь, великий визирь не отменил приказ, согласно которому ночью солдаты должны были копать вокруг крепости траншею.
Сулейман предлагал осажденным сдаться на довольно мягких условиях, но они отослали его гонца назад, так и не удостоив его ответом. Алехандро Трон стрелял из огромных пушек крепости с поразительной точностью. Вскоре затонули две галеры, а единственным выстрелом было убито четверо человек, засевших в траншее. Для того раннего периода развития огнестрельного оружия это был новый и весьма тревожащий опыт. Турки четыре раза безрезультатно атаковали Замок ангела; приближалась зима, и султан решил снять осаду. Барбаросса тщетно увещевал своего господина. «Тысяча подобных замков не стоит жизни одного из его храбрых людей», – ответил султан, и 17 сентября войско начало садиться на корабли.
Затем остров подвергся опустошению, столь часто настигавшему греческие острова, причем его причиной были не только турки, но и генуэзцы и венецианцы, также прибывавшие на архипелаг в поисках гребцов, однако, возможно, еще никогда разорение не достигало подобного масштаба. Бутринто был сожжен, Паксос захвачен, а затем Барбаросса пронесся с огнем и мечом по бассейну Адриатического моря и архипелагу. Во главе 70 галер и 30 галиотов он носился между островами, большинство которых принадлежало знатным семействам из Венеции – Веньери, Гриспи, Пизани, Квирини. Были захвачены Сирос, Скирос, Эгина, Парос, Наксос, Тенос и другие владения венецианцев; тысячи их жителей попали в плен и сели на весла турецких кораблей. В качестве дани за первый год Наксос заплатил 5000 долларов, а Эгина предоставила 6000 рабов.
Барбаросса привез с собой в Стамбул множество трофеев, увеличив, несомненно, и свое, и принадлежавшее султану богатство, если не «казну обогащая»[21]21
Здесь автор цитирует надгробную речь Антония из «Юлия Цезаря» Шекспира.
[Закрыть]. Золотые слитки в количестве 400 000 штук, 1000 девушек и 1500 юношей оказались весьма полезным ресурсом, когда он вернулся, чтобы «потереться лицом о монаршее стремя». Две сотни мальчиков, одетых в красное и державших золотые и серебряные чаши; еще 30, нагруженные деньгами; 200 с рулонами дорогих тканей – таков был подарок, с которым верховный адмирал предстал перед султаном.
Компас XVI столетия
Сулейман разрывался между тремя разными предприятиями – проводил военную кампанию в Молдавии, его недавно созданный суэцкий флот входил в Индийский океан (хотя добиться какого-то ощутимого эффекта с помощью этого похода не удалось, если не учитывать привезенные трофеи, которыми стали отрезанные уши и носы индийцев, и захвата Адана на обратном пути, но его все равно следует считать значимым деянием, доставившим неудобство португальцам, управлявшим Гуджаратом), а его верховный адмирал планировал сделать так, чтобы Венеция перестала быть морской державой.
Летом 1538 г. Барбаросса вышел в море, и вскоре под его командованием было уже 150 судов. Он начал со сбора гребцов и дани с островов, 25 из которых теперь находились под властью не венецианцев, а турок, а затем опустошил 80 деревень в Кандии. Будучи там, он услышал новость о том, что по Адриатическому морю курсирует объединенный флот императора, венецианцев и папы, и капудан-паша поспешил ему навстречу. Вместе с ним находилась группа пиратов. Рядом с его флагманским кораблем плыли галеры Драгута, Мурад-реиса, Синана, Салих-реиса, который командовал 20 египетскими кораблями, и других корсаров – всего под их предводительством находилось 122 военных корабля. Авангард заметил часть кораблей противника возле Превезы – турецкой крепости, стоявшей напротив мыса Акциум, где Антоний потерпел свое знаменитое поражение.
Христиане обладали поистине огромными силами. Крупномасштабный флот состоял примерно из 200 военных кораблей, в числе которых были 80 венецианских, 36 папских и 30 испанских галер, а также 50 галеонов. На борту всех этих кораблей вряд ли находилось меньше 60 000 человек и 1500 орудий. Главнокомандующим был назначен Дориа, а венецианскими и римскими кораблями командовали Капелло и Гримани. Барбаросса получил сведения о численности противника, хотя и неточные, но продолжил двигаться по Адриатическому морю на север. Когда он достиг Превезы, флот союзников отошел к Корфу, и пират, не встретив сопротивления, сумел войти в широкий Артский залив, где все флоты мира могли встать на якорь, и скрыться от преследования.
Однако 25 сентября у входа в залив появился флот союзников, и в тот момент Барбаросса впервые осознал, насколько ему везет, ведь он оказался в заливе первым. Численный перевес находился на стороне противника, и в ходе битвы в открытом море пират мог потерять весь свой флот, но, оказавшись в широкой бухте, рядом с приветливым берегом, получив защиту в виде естественной преграды, преодолеть которую более тяжелые суда противника не могли, он мог ждать, когда ему представится возможность атаковать врагов в неблагоприятный для них момент.
Риск заключался в том, что Дориа мог велеть спустить орудия на сушу и напасть на турок с берега залива. Для того чтобы не допустить такую возможность, некоторые турецкие капитаны настояли на том, чтобы им дали разрешение высадить своих людей на сушу и приказать им соорудить защитные земляные укрепления. Однако вскоре христианские корабли открыли огонь, и от этой идеи пришлось отказаться. Барбаросса не думал, что Дориа осмелится организовать высадку, и оказался прав. Старый адмирал Карла V не хотел подвергать свои корабли риску нападения турок, сняв с них людей и орудия – единственное, что было способно их защитить.
Солдаты обеих сторон с опаской посматривали друг на друга. Наконец Дориа и Барбаросса оказались лицом к лицу, чтобы сразиться в великой битве, но, хотя кому-то это может показаться странным, ни один из них не хотел ее начинать. Барбаросса знал о значительном численном превосходстве противника, а Дориа беспокоила сохранность его 50 больших морских судов, где были установлены артиллерийские орудия, на которые он в основном рассчитывал, ибо дуновение встречного ветра могло привести к тому, что они разобьются о недружелюбный берег. К тому же глубина толщи воды под килем его флагманского корабля, слева, составляла всего одну морскую милю. Каждый из противников остро чувствовал весь груз ответственности, лежащий на его плечах, и даже понимание того, что наконец наступил день, когда будет подведен итог их давнего соперничества, не заставило каждого из них отказаться от благоразумия. К тому же речь в данном случае уже не шла о столь характерном для горячей молодости стремлении определить, кто владеет более совершенным мастерством, – и Дориа, и Барбаросса, и Капелло было уже около 70 лет, а сам Дориа уже не был тем человеком, которым являлся прежде, – его испортила политика.
Итак, два выдающихся адмирала выжидали и оценивали силы, имевшиеся в распоряжении каждого из них. Выйдет ли Барбаросса? Или, может, Дориа осмелится попытаться преодолеть преграду и прорваться в укрытие противника? Не произошло ни того ни другого. Утром 27 сентября пираты стали судорожно тереть глаза, чтобы понять, не снится ли им то, что они видят: весь великолепный христианский флот, снявшись с якоря, величественно и неспешно уходил прочь. Неужели христиане испугались? Как бы то ни было, теперь никто, даже сам Барбаросса, не мог сдержать турок. Они погнались за врагом, не думая и не беспокоясь (за исключением их проницательного капитана) о том, не придуманная ли это Дориа уловка, призванная выманить турок в открытое море. «Сохраняйте строй, – велел Барбаросса своим капитанам. – И делайте так, как я». Драгут командовал правым крылом, а Салих-реис – левым.
Ранним утром 28 сентября турки увидели христианские корабли, стоящие на якоре неподалеку от Санта-Мавры и не способные преодолеть встречный ветер. Дориа не был готов к тому, что преследователи окажутся так близко, и с беспокойством взирал на 140 галер, галиотов и бригантин, выстроившиеся в боевом порядке, угрожающе близко подошедшие к его кораблям благодаря благоприятному для них ветру. Из-за того что паруса не могут сравняться с веслами, его корабли оказались разбросаны по морю, а огромная венецианская каракка Кондульмьеро попала в штиль рядом с Зуарой, далеко впереди, да и другие корабли находились не в лучшем состоянии.
Наблюдения с помощью астролябии
Дориа выжидал на протяжении трех часов, а затем отдал приказ плыть на север, навстречу врагу. Корабль Кондульмьеро уже вступил в бой и вскоре был залит водой и лишился снастей и руля. От полного уничтожения его спасли лишь огромные размеры и ужасающие орудия, которые были удачно расположены ближе к воде, чтобы давать рикошет, и вызывали панику у команд галер противника. Два галеона были сожжены дотла, а их команды успели сесть на лодки; третий, принадлежавший Бокканегра, лишился грот-мачты и, выведенный из строя, угрожающе накренился.
О чем думал Дориа? Дул встречный ветер, а противник находился впереди, но Дориа продолжал маневрировать. Совершенно непонятно, чего он хотел добиться. Его «коллеги» Гримани и Капелло поднялись на борт его флагманского корабля и с негодованием спорили с ним. Они даже умоляли его уплыть и позволить им сражаться с помощью их собственных кораблей, но тщетно. Он сделал ставку на тактику, в то время как нужно было проявить отвагу, и тактика стала причиной поражения. Правда, корсары сумели захватить лишь семь галер и парусных судов, но море отныне принадлежало им. Вечером Дориа уплыл к Корфу, и за ним, сражаясь со штормовым ветром, последовал весь флот союзников.
В конечном счете соперники так и не вступили друг с другом в масштабный честный поединок. Барбаросса хотел этого, но Дориа уклонился от сражения, предпочтя продемонстрировать искусство судовождения, а не смелость. В результате турки одержали блестящую победу. Две сотни великолепных судов, присланных тремя христианскими государствами, скрылись с поля боя, несмотря на численное превосходство над османами. Неудивительно, что султан Сулейман, находившийся в тот момент в Ямболи, услышав о победе, велел устроить в городе иллюминацию и увеличить ежегодный доход победителя на 100 000 акче. Барбаросса снова сумел доказать всему миру, что турецкий флот непобедим. Флаги Сулеймана присутствовали во всех частях Средиземного моря.
Глава 10
Барбаросса во Франции, 1539–1546 гг.
Жизнь Барбароссы подходила к концу, но за те восемь лет, что ему оставались, он увеличил свою и без того блистательную славу. Первым после победы в битве при Превезе его подвигом стало отвоевание Кастель-Нуово, захваченного в октябре силами объединенного флота, и этот успех на суше был некоторой компенсацией за унижение на море. Турецкие войска в январе 1539 г. потерпели неудачу, пытаясь возвратить крепость. Но в июле Барбаросса, как обычно, вышел в поход с флотом, состоящим из двух сотен больших и малых галер под командованием всех его лучших капитанов. После нескольких красивых сражений в Которском заливе он выгрузил на берег 84 тяжелых орудия и подверг обстрелу Кастель-Нуово при помощи трех превосходно размещенных батарей. Затем, 7 августа, кровопролитная атака обрушилась на первую линию обороны крепости, и три дня спустя наместник Дон Франциско Сармьенто и горстка его приближенных-испанцев сдались во время финальной атаки, однако были весьма удивлены, когда их по-рыцарски пощадили как почетных врагов. При осаде крепости погибли 3000 испанцев и 8000 турок.
Еще одна кампания – и подвиги Барбароссы закончились. Значимые события происходили на берегах Алжира, куда мы должны возвратиться после слишком долгой отлучки в Левант и Адриатику. Однако для начала нам нужно позабыть о соблюдении хронологии, чтобы взглянуть на последнего из самых известнейших пиратов. Заглаживая вину за холодность Генриха VIII, Франциск I в 1543 г. вступил в союз с другой великой морской державой – Турцией, направленный против императора. Старый пират привел свой флот из 150 кораблей к Марселю. Французские капитаны приветствовали пиратский флагманский корабль, и флаг Девы Марии был спущен, чтобы уступить место изображению полумесяца. Французский адмирал имел все основания для того, чтобы назвать этот союз «богомерзким альянсом». По пути Барбаросса насладился набегом в своем прежнем стиле: сжег Реджо и похитил дочь правителя города, проплыл мимо Тибра и вселил ужас в жителей Чивитавеккьи. В июле он с триумфом вошел в Лионский залив. Здесь он встретился с юным герцогом Ангена Франсуа де Бурбоном, командовавшим французскими галерами и принявшим его со всеми почестями и церемониями.
Едва Барбаросса успел прибыть, как обнаружил, что его великая экспедиция обречена на провал. Король Франции опасался серьезных действий против императора и уже стыдился из-за союза с мусульманами. И внутри страны, и, более того, во всей Европе раздавались крики позора в адрес короля. Барбаросса покраснел от ярости и выдирал свою белую бороду – он проделал весь путь от Стамбула с огромным флотом не для того, чтобы сделаться объектом оскорблений.
Галера на якоре
Франциск I, понимавший необходимость предпринять что-либо для того, чтобы удовлетворить его самолюбие, неохотно отдал приказ бомбардировать Ниццу. В сопровождении слабых и плохо подготовленных французов, у которых быстро закончились боеприпасы, Барбаросса, крича при этом: «Прекрасные солдаты! Наполнили свои корабли винными бочками и вышвырнули пороховые бочонки!», обрушился на врата Италии. Город быстро сдался, но форт, защищаемый одним из непобедимых врагов турок – мальтийским рыцарем Паоло Симеони, которого некогда пленил сам Барбаросса, держался до последнего. И так как французы протестовали против разграбления города после его капитуляции, а спасительная армия Карла постоянно приближалась, лагеря были в спешке свернуты, и флот отступил от Ниццы.
Население Тулуна наблюдало той зимой странное представление. Прекрасная гавань Прованса была временно отдана турецкому адмиралу для размещения его войск на зиму. Там на приколе стоял огромный флот великого господина. И кто мог знать, как долго турки пробудут в достойнейшей провинции Франции? Здесь мусульмане в тюрбанах расхаживали по палубам и мостику, ниже и рядом с которыми тысячи христианских рабов, жертвы плетки боцмана, сидели, прикованные к скамьям. Французы были вынуждены беспомощно взирать на то, как их соплеменники, ставшие рабами, стонут на галерах безбожников в безопасном французском порту. Пленники сотнями умирали от лихорадки той зимой, но их нельзя было хоронить по христианскому обычаю. Даже колокола, созывавшие христиан на мессу, перестали звонить, поскольку турки считали их «дьявольским музыкальным инструментом». Образовавшиеся пустые места на скамьях галер заполнялись в результате ночных набегов на соседние деревни. В те ночи, когда пиратские банды совершали набеги, жители окрестностей Тулуна лишались сна. Необходимость платить столь ненасытным союзникам и кормить их едва не разорила Францию.
Французам не нравилось то, как пират выражает свою лояльность, и к этому надо добавить, что у императора могли быть некоторые причины сомневаться в искренности Дориа. Оба великих адмирала эпохи находились в Западном Средиземноморье, но ничто не могло склонить их к нападению друг на друга. Дело было в том, что каждый из них обладал репутацией, которую боялся потерять, и предпочел бы уйти в могилу в блеске немеркнущей славы. Франциск I подозревал, что Барбаросса ведет с императором переговоры о сдаче ему Тулуна, и, каким бы невероятным ни было это предположение, дополнительную почву для опасений короля создавали дружеские отношения, которые, казалось, сложились между генуэзским пиратом и его берберским соперником. Дориа передал Драгута, находившегося у него в плену, его старому капитану в обмен на три тысячи золотых крон (правда, впоследствии он вспоминал эту сделку с огромным сожалением). Ситуация с каждым днем становилась все более неприятной для французов. Из своего удобно расположенного лагеря в Тулуне Барбаросса послал эскадры Салих-реиса и других командиров разорять берега Испании, в то время как сам он продолжал «лениво заниматься опустошением сундуков французского короля».
Наконец французы избавились от Барбароссы. Франциск был вынужден обеспечить османский флот, собравшийся возвращаться на берега Босфора, деньгами и продовольствием. Королю пришлось освободить четыре тысячи рабов-мусульман, трудившихся на галерах, и передать их Барбароссе; он усыпал пирата драгоценностями, шелками и другими подарками. Корсар уплыл в уже привычном для него стиле – отягощенный добычей. Его обратный путь домой превратился в масштабное опустошение итальянских берегов; его галеры еще глубже погрузились в воду из-за множества погруженных на них людей. Прибытие пиратов в Константинополь было сигналом для того, чтобы пополнить все гаремы великих пашей прекрасными пленницами. Барбаросса, привезший с собой столь богатые дары, был уверен, что его примут с распростертыми объятиями.
Два года спустя, в июле 1546 г., он умер, успев к тому времени стать глубоким стариком – возможно, ему уже было около девяноста лет, но слава его пережила. «Доблестный, но благоразумный, яростный во время атаки, предусмотрительный при подготовке к ней», он стал первым морским капитаном своего времени. «Начальник моря мертв» – из таких трех арабских слов состоит нумерологическое значение 953, год Хиджры, в который Хайр-эд-Дин Барбаросса умер.
Впоследствии на протяжении долгого времени ни один турецкий флот не покидал пределы Золотого Рога без того, чтобы члены команд не повторяли молитву и не устраивали салют над гробницей в Бешикташе, где покоятся кости первого выдающегося турецкого адмирала.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?