Текст книги "Криминальная личность. Почему примерный семьянин может оказаться опасным преступником"

Когда подобные учащиеся не перекладывают вину на других, они утверждают, что страдают каким-то нарушением, например необучаемостью. Перри сказал, что учеба дается ему с трудом, поскольку у него неспособность к чтению. Незадолго до этого он упомянул, что ему очень понравилась толстая книга про отъявленного манипулятора и убийцу Чарльза Мэнсона. Когда я спросил, не мешало ли его нарушение читать именно эту книгу, он ответил: «Я читаю очень хорошо, когда тема мне нравится. А если это скучно, читать у меня просто не получается».

Ребята вроде Перри могут изображать сознательность, заявляя что-то вроде: «Я не схватываю все на лету, как остальные. У меня проблемы с тестами. Я легко раздражаюсь». На самом деле дело не в каких-то физических или психических дефектах. Они не схватывают на лету, поскольку сознательно не придают этому значения. Проблемы с тестами возникают потому, что они к ним не готовятся. Они легко раздражаются, потому что не готовы настойчиво осваивать учебный материал, в котором не разобрались сразу же.

Забросившие учебу делают ровно столько, сколько нужно, чтобы оставаться на плаву. Они «забывают» сделать домашнюю работу или вовремя сдать ее. Письменные задания и сочинения либо игнорируются, либо превращаются в кое-как выполненную в последний момент халтуру. Один мальчик не смог сказать ничего позитивного про учебу, но зато заявил, что в школе ему очень нравится. На мой вопрос «почему» он ответил: «Я там душой отдыхаю. Школа – место встречи с друзьями». Подобных молодых людей мало интересуют учебные предметы. Один подросток вполне серьезно сказал: «А зачем учить историю? Это же все в прошлом». В данном случае я не критикую школу. Включите в учебный план предметы вроде поджога, вскрытия сейфов или отпирания замка отмычкой, и такие ребята наверняка отзовутся на это с большим интересом. Некоторые из «забросивших» без проблем вгрызаются в учебные темы, к которым испытывают определенный интерес. Это соответствует их жизненной позиции – «Если это по мне, сделаю, а если нет – извините». Особенно плохие отметки они получают по предметам вроде иностранных языков, где требуется постоянная практика, повторение и заучивание наизусть. Хорошие отметки они получают по предметам, которые им нравятся или даются легко. Все остальные они кое-как вытягивают.

Родители забросивших учебу детей объяснимо огорчаются, когда их сын или дочь приносит дневник с низкими оценками, особенно с учетом того, что в начальной школе они привыкли видеть там только «отлично» или «хорошо». Как получилось, что их отличник с Доски почета проваливает тест за тестом и заставляет учителей писать родителям записки об отсутствии прилежания?

Вэн был типичным представителем забросивших учебу. В пятом классе этот мальчик с нормальным уровнем интеллектуального развития учился на двойки и тройки. Родители заставили его остаться в пятом классе на второй год из-за «недостаточного усердия», как он выразился. Он игнорировал домашние задания, сдавал работы в последний момент, а иногда и вовсе их не сдавал. В шестом классе его временно исключили за драку, которую он оправдывал самообороной. В средних классах его то и дело отводили к директору за пререкания с учителями. Его выгоняли из школьного автобуса за нецензурную брань и хулиганство. За курение в туалете он получил кратковременное отстранение от занятий. В десятом классе до Вэна дошел слух, что его подружка увлеклась другим парнем и собирается бросить его. Он пообещал сопернику убить его, поскольку, по его собственным словам, «пришел в бешенство от этой новости». Вэн уверял, что на самом деле не собирался приводить свою угрозу в исполнение, а просто «выпустил пар». Тем не менее его исключили на неделю.

Вэн сказал мне, что делать домашние задания «не в кайф». «Есть некоторые предметы, в которых я блистаю», – заметил он. Если задание ему нравилось, он его выполнял. Он по собственной инициативе прочитал роман Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту», но отказывался читать «нудные до одури» рассказы из программы английской литературы. Он сказал, что его бесит «делать то, что велят другие». «Я не силен в вещах, которыми не хочу заниматься», – добавил он. Он считал бессмысленным «решать какое-то уравнение, которое тебе никогда не пригодится». И, напротив, он сказал, что ему «интересно почти все, что относится к науке». Он глубоко погружался в некоторые разделы истории, потому что ему нравилось «изучать войны». В то же время он завалил испанский язык, поскольку не хотел прикладывать ежедневные усилия, необходимые для овладения им. Претензии Вэна сильно превосходили его результаты. Вскоре после получения среднего балла «три с минусом» он сказал мне: «Перейти в следующий класс – вот все, что меня волнует. Чтобы получать пятерки, нужно сидеть дома и заниматься, а мне это не нужно». При отнюдь не блестящей успеваемости он все же видел себя разгуливающим по кампусу престижного университета. Отчаявшись найти волшебное средство, которое помогло бы их сыну избавиться от проблем с концентрацией внимания, родители Вэна проконсультировались у психиатра. В старших классах Вэн начал принимать лекарство от «синдрома дефицита внимания и гиперактивности» (СДВГ). Когда стало очевидно, что медикаментозное лечение не ведет ни к повышению успеваемости, ни к улучшениям в других аспектах его поведения, лечащий врач отменил прием этого препарата. Подросток с трудом окончил среднюю школу, после чего устроился продавцом в магазин. В конечном итоге Вэн получил тюремный срок за несколько эпизодов краж со взломом.

В школьном классе делинквентный ребенок по большей части выглядит рассеянным. И если ему ставят диагноз «синдром дефицита внимания», это как будто становится объяснением и оправданием чего угодно, включая криминальные наклонности. Шестнадцатилетнего Энди направили ко мне на консультацию после того, как он проломил череп однокласснику в драке в школьной раздевалке. Мать Энди пришла вместе с ним, вооруженная пачкой документов, в том числе отчетами о результатах учебно-воспитательных и психологических освидетельствований. Эти отчеты изобиловали ссылками на недавно диагностированный у ее сына СДВГ. Этому синдрому приписывали практически все проблемы подростка, включавшие низкую успеваемость, эмоциональную неустойчивость, неразвитые навыки решения задач, импульсивность, избегание трудностей и негативное самовосприятие. Я никак не мог сообразить, какое отношение СДВГ имел к тому, что Энди грозился напасть на мальчика, а спустя час с небольшим привел свою угрозу в исполнение. Диагноз СДВГ явно не объяснял криминальность Энди, проявлявшуюся в драках, десятках мелких магазинных краж, воровстве у родителей, прогулах школьных занятий, телефонном хулиганстве, вождении без прав, пивных попойках и курении марихуаны. То, что поступки этого юноши оправдывали наличием такого диагноза, ни в коей мере не способствовало исправлению его поведения.

Педагоги и специалисты в области психического здоровья часто ухватываются за какой-то диагноз, и он начинает жить своей жизнью в качестве объяснения едва ли не любых аспектов поведения данного индивида. (По данным журнала JAMA Pediatrics, по сравнению с 2001 годом частота диагностирования СДВГ возросла на 24 процента[59]59
  American Psychological Association, «By the Numbers», Monitor on Psychology, March 2013, 13.


[Закрыть].) Начнем с того, что в случае Энди и ему подобных диагноз может быть ошибочным. На уроках Энди мог обращать самое пристальное внимание на то, что ему было интересно, что у большинства подростков с СДВГ может получаться лишь с неимоверными усилиями. Его мать видела, что он часами просиживает за видеоиграми. И еще она заметила, что в длительных поездках по местам, которые ему нравились, Энди мог по нескольку часов сидеть в машине не шелохнувшись. Отец другого подростка с диагнозом СДВГ рассказывал, что его сын два дня напролет занимался сборкой сложной авиамодели, потребовавшей от него тщательно следовать подробной и непростой для понимания инструкции. Тем не менее в ненавистной ему школе он выглядел полностью неспособным сосредоточиться. Его проблемы явно проистекали не из физиологического заболевания, а из нежелания концентрировать внимание на том, что ему не нравится. Некоторые из подобных Энди подростков обнаруживают интерес к курсам профессионально-технической подготовки и учатся чинить электричество, ремонтировать сантехнику или автомобили. Но даже на таких занятиях делинквентные подростки становятся неуправляемыми и проблемными, когда им делается скучно или приходится заниматься чем-то не прямо относящимся к предмету их интереса.

В возрасте шестнадцати лет Уоррен прошел комплексное «психолого-педагогическое обследование». Родители были обеспокоены неспособностью своего сына сосредоточить внимание, его неорганизованностью и склонностью к прокрастинации. Тестирование показало высокий уровень интеллектуальных способностей Уоррена. В отчете о результатах обследования указывалось, что он безразличен к учебе, делает ошибки по небрежности и уклоняется от работы, требующей продолжительных умственных усилий. Психолог написал, что Уоррен испытывает проблемы с концентрацией внимания на неинтересных ему предметах и «ему мешает сам факт того, что он не хочет этим заниматься». Кроме того, он указал, что Уоррен не считает, что у него есть какие-либо трудности с учебой или в любых других областях жизни, помимо напряженных отношений с родителями. Проигнорировав все факторы мотивации и установок, этот психолог заключил, что основным диагнозом Уоррена является СДВГ, и рекомендовал соответствующее лечение. Он даже предложил «обеспечить юношу стенографическими услугами для подготовки к экзаменам» и копиями конспектов учителей и одноклассников.

СДВГ не исключает возможности хорошо учиться. Многие мальчики и девочки, испытывающие трудности с вниманием, тем не менее хотят быть успешными в учебе. Эти дети не демонстрируют признаков антиобщественного поведения. Они делают все необходимое для повышения успеваемости, включая многочасовые занятия с репетиторами во внешкольное время. Или стараются блеснуть в других областях, например в спорте, художественном творчестве или технике. Некоторым помогает медикаментозное лечение. На сегодняшний день отсутствуют доказательства того, что прием медикаментов от синдрома дефицита внимания изменяет криминальное мышление.

Читатель может предположить, что наличие диагноза СДВГ делает человека более предрасположенным к преступному поведению. Некоторые исследования дают основания полагать, что это действительно возможно. Однако с этими исследованиями есть две проблемы. Во-первых, налицо разногласия относительно методов обследования на предмет выявления СДВГ. Во-вторых, для постановки действительно точного диагноза специалист должен наблюдать обследуемого в ходе выполнения самых разнообразных задач в различных условиях, что делается крайне редко.

Обычно учителя стараются проявлять участие и помогать даже немотивированным, нерадивым, пассивным или враждебно настроенным учащимся. Они считают таких учеников эмоционально неуравновешенными и направляют свои усилия главным образом на то, чтобы развивать любые их сильные стороны и формировать позитивное самовосприятие. Они поощряют делинквентного ребенка в том, что у него получается, и преуменьшают значение низкой успеваемости и строптивого нрава. Любые его успехи преподносятся в качестве примера для других. Воодушевившись, учитель может ослабить меры дисциплинарного воздействия. В итоге этот ученик становится хозяином положения. Он понимает, что преподаватель не будет давить, поскольку ему не нужно обострять ситуацию. Если учитель усилит свою требовательность, дружеским отношениям настает конец и ученик ведет себя так, будто его предал ближайший союзник. Обвиняя учителя во всем подряд, он вновь выставляет себя жертвой несправедливости.

Учителей особенно озадачивает неуспешность одаренных учеников. Они уделяют им дополнительное внимание: создают особые условия, продлевая сроки сдачи домашних заданий и учебных работ, проводят индивидуальные занятия и отправляют к репетиторам и психологам. Педагоги решительно настроены помочь этим мальчикам и девочкам добиться успеха. Некоторым ученикам такая преданность делу идет на пользу, однако делинквентные подростки используют ее в своих целях.

Семнадцатилетний Брэд был исключительно способным юношей, но желал заниматься только тогда, когда тема была совсем несложной или особенно интересной для него самого. Один из обследовавших его специалистов заметил: «Ему мешает сам факт того, что он не хочет этим заниматься. Он уклоняется от заданий, которые требуют продолжительных умственных усилий». Этот специалист рекомендовал индивидуальную психотерапию. Родители отвели Брэда к психотерапевту, но юноша неохотно делился информацией о себе, а затем отказался от дальнейших посещений. От приема медикаментов он тоже отказался. Специалист посоветовал также экзаменовать Брэда в составе небольших групп или в отдельном помещении, чтобы сократить возможности для отвлечения и давать ему «перерывы на отдых» каждые тридцать минут. Школа выполнила все эти рекомендации, ни одна из которых не способствовала повышению мотивации и успеваемости Брэда. Сам же он сполна пользовался особым вниманием к себе и продолжал рассчитывать на сочувствие и дополнительные уступки со стороны учителей. Брэд размышлял над тем, какой колледж ему стоит выбрать, совершенно не занимаясь повседневной учебой. Огорченная, но преданная своему делу учительница написала его родителям: «[Брэд] понимает, что может справляться с учебной нагрузкой, но совершенно не хочет прилагать к этому усилия. Мы говорили с ним, что одного желания достичь чего-то недостаточно. Нужно работать над этим». Мать Брэда рассказала, что учителя «принялись расхваливать его в надежде повысить таким образом его мотивацию. У такого подхода было две проблемы. Во-первых, Брэд не делал почти ничего, что заслуживало бы похвалы. Во-вторых, Брэду недоставало внутренней мотивации. Вряд ли стоило надеяться на то, что он внезапно станет звездным студентом, даже если попадет каким-то чудом в колледж.

Крис был талантливым мальчиком и поступил в специальную школу с углубленным изучением математики и естественных наук. Он показывал блестящие результаты, и со временем его наверняка с радостью приняли бы в любой колледж. Но затем, по каким-то причинам, его успеваемость начала резко падать. В середине предпоследнего учебного года он не успевал практически по всем предметам, что было неслыханным делом для учеников данной школы. Учителя заметили, что Крис выглядит отстраненно, не выполняет домашние задания и часто отсутствует на занятиях. Они сошлись во мнении о том, что причиной этому является неотрывное внимание подростка к своему ноутбуку. Поскольку в этой школе компьютеров было более чем достаточно, необходимость приходить в нее со своим ноутбуком отсутствовала. Крису было настоятельно рекомендовано оставлять ноутбук дома, но он отказывался это делать.

Оказалось, что Крис практически полностью сфокусировался на порнографии. Он зациклился на ней с одиннадцатилетнего возраста, когда впервые познакомился с порно в компьютере. Оторвать его от собственного компьютера было почти невозможно, он будто прирос к нему. Крис хранил в нем тысячи картинок и видео с наиболее жестокими и садистскими порнографическими сюжетами. Кроме того, он взламывал фейсбучные аккаунты своих соучеников. Родители отчаянно пытались ограничить его пользование компьютером. Крис лгал им, утверждая, что нуждается в нем для выполнения домашних заданий. Он стал засиживаться за просмотром порно до двух-трех часов ночи. Иногда это утомляло его настолько, что он убеждал родителей в слишком плохом самочувствии для посещения школы. Однажды, когда матери удалось отнять у него компьютер и спрятать под замок, Крис пришел в ярость и учинил дома погром.

Работники школы делали все возможное, чтобы помочь юноше. Посоветовавшись с ними, родители направили Криса лечиться к психотерапевту, чему он категорически противился. Хотя его средний балл упал неприемлемо низко для продолжения учебы в этой школе, Крису предоставили испытательный срок и позволили остаться, вместо того чтобы перевести в государственную школу по месту жительства. Учителя не жалели сил, чтобы воодушевить его, и продолжали создавать особые условия и предоставлять дополнительные сроки. Крис упорно утверждал, что у него нет никаких проблем, и оставался глух ко всем советам.

Несомненно, ученики могут бросать школу по причинам, не имеющим ни малейшего отношения к криминальности. А у многих учеников, не имеющих криминальных склонностей, отсутствует мотивация к учебе. Они пренебрегают домашними заданиями, безразличны к своим оценкам и не особенно интересуются обычными школьными предметами. Они могут поступать на курсы профессионально – технической подготовки и получать там востребованные на рынке навыки. На первый взгляд они могут казаться похожими на ребят, забросивших учебу из-за преступных наклонностей, но у них совершенно иной склад мышления. Обычно они признают свои ошибки и учатся на них. Они понимают, что иногда нужно делать то, что не хочется. Они показывают, что им можно доверять, охотно рассказывая о своих знакомствах и занятиях.

«Работа» ребенка – ходить в школу. На любой работе приходится заниматься и тем, что совсем не хочется делать. В детском возрасте будущий преступник ищет обходные пути, врет про то, что сделал или не сделал, и рассчитывает, что окружающие будут соответствовать его требованиям вместо того, чтобы соответствовать требованиям окружающих. Его ожидания от других людей нереалистичны, и он злится, когда эти ожидания не оправдываются. Он сознательно бросает любые занятия, требующие продолжительных усилий и соблюдения установленных другими правил, – учебу, спорт, религию, кружки и клубы по интересам, музыкальные занятия. Переживания, которые он ищет, невозможно найти в среде сознательных и ответственных людей. Такой ребенок отвергает школу, в то время как она не отворачивается от него.

Хорошие студенты

Впервые приступая к жизни вдали от родителей, студенты колледжа переживают период невероятной свободы. Времена, когда администрация колледжа становилась для них in loco parentis (лат. – вместо родителей), канули в Лету несколько десятилетий назад. В основном студенты остаются вне контроля, и новообретенная независимость дает им возможность экспериментировать с учебой и собственной жизнью. Для юношей и девушек с криминальным характером колледж может стать своего рода вотчиной. Еще задолго до своего появления в стенах почтенного учебного заведения они уже позволяли себе любые возможные вольности и нарушали установленные для них правила. Теперь же практически все ограничения отпали. Чтобы сохранить возможность учиться в колледже за чужой счет, им нужно всего лишь переходить с курса на курс и не попасться на серьезном нарушении или преступлении. Существует три основных сценария. Некоторые из таких студентов отсеиваются на первом же году обучения. Другие кое-как доползают до выпуска. А третьи учатся блестяще.

Родители могут сталкиваться с трудностями при получении информации об академических успехах своего отпрыска. Согласно федеральному закону «О правах семьи на образование и неприкосновенность частной жизни» (FERPA) по достижении студентом возраста 18 лет к нему переходит большинство прав, ранее принадлежавших родителям[60]60
  U.S. Department of Education, Family Educational Rights and Privacy Act (FERPA), 1974.


[Закрыть]. Для предоставления информации об успеваемости студента третьим лицам требуется его согласие. В отсутствие такого согласия родители могут оставаться в полном неведении относительно успеваемости своего сына или дочери. Я знаком с ситуациями, когда студент не посещал занятия уже несколько месяцев, но, основываясь на его рассказах, родители продолжали считать, что он добросовестно и упорно учится.

Некоторые преступники выбирают себе колледж, не отличающийся высоким уровнем образования, но зато приятный во всех других отношениях. Один юноша рассказывал мне, что рассматривает только колледжи, где футбол превыше всего, разрешено иметь машину на первом году обучения, а студенческие братства принимают первокурсников с распростертыми объятиями. Какие именно учебные программы там предлагаются, значения для него не имело. Те, кто и прежде испытывал аллергию к учебе, продолжают вести себя таким же образом: выбирают самые несложные специализации и прилагают минимум усилий, необходимый для получения диплома на выпуске. Хотя есть и те, кто растягивает это на еще более длительное время. Они оценивают уровень требований и стараются придумать обходные пути, позволяющие обмануть систему. Вместо заданных текстов они читают краткие обзоры. Они «заимствуют» работы однокашников. Хороши любые средства – списывание и плагиат в порядке вещей. Понимая, что для выявления плагиата преподаватели могут использовать компьютерные программы, некоторые студенты просто нанимают для написания работ других и платят им гонорары. Если правонарушитель не может найти кого-нибудь в кампусе, он находит желающих в интернете.

Марк учился в небольшом колледже на Среднем Западе. Вместо того чтобы ходить на занятия и выполнять учебные задания, он установил себе такой режим: ночами напролет играл в видеоигры, а вместо посещения утренних лекций отсыпался дома. Марк с гордостью говорил, что попал только на половину утренних занятий и все равно учится на отлично. Обладающий любознательным умом, Марк часами бродил по интернету, читая о чем угодно вместо того, чтобы заниматься. Марку, который был склонен держаться особняком, постепенно наскучило сидеть в одиночестве в своей комнате. Со временем он нашел себе подобных и, чтобы побороть свою застенчивость, использовал в качестве «социальной смазки» алкоголь. Юноша постоянно придумывал способы поддерживать свою успеваемость, поскольку боялся, что в случае исключения родители заставят его найти какую-нибудь «нудную работенку».

Этот молодой человек претендовал на интеллектуальность и считал, что трудиться в целом ниже его достоинства. Обсуждая со мной свой опыт, он признался, что был невысокого мнения о других студентах, считал, что не имеет с ними ничего общего, и был уверен, что гораздо умнее их. Как автор собственных стихов, Марк пренебрежительно относился к курсу литературного творчества. Он считал поэзию других студентов «наивной». Из-за этого заведомо «наплевательского отношения» он конфликтовал со своим преподавателем. На учебные занятия Марк обычно являлся неподготовленным и старался отделаться импровизированными ответами. Он опаздывал со сроками сдачи работ и показывал плохие результаты на тестах, поскольку не желал тратить время на повторение и подготовку. Иногда он вообще не являлся на тесты, результатом чего становились неудовлетворительные отметки. При таких столкновениях с суровой реальностью Марк предпринимал судорожные попытки учиться. По поводу падения своего среднего балла он говорил родителям и декану, что «перегружен» учебой. «Не буду же я им говорить, что мне неинтересно», – сказал он мне. Сетуя, что оказался не в том учебном заведении, Марк заявил: «Я не узнал ничего, что уже не проходил в средней школе». Это, разумеется, противоречило его жалобам на чрезмерную нагрузку. Марк относился к колледжу как к «крысиному лабиринту» и продолжал пить, употреблять наркотики, играть в видеоигры, спать допоздна и прогуливать занятия. С абсолютной уверенностью в себе он заявил: «Уж как-нибудь все сдам». Он не понимал, как «поправить свою мотивацию», но собирался учиться в магистратуре и стать преподавателем. На вопрос, как будущие работодатели отнесутся к сведениям о его академической успеваемости, он ответил: «Я не задумывался о значении этих оценок». Это еще один пример стереотипа криминального мышления, о котором шла речь выше, – «как я задумал, так и будет». Он видел себя преподавателем старших классов и не сомневался, что это получится.

В отличие от еле-еле доползшего до выпуска Марка другие студенты с криминальным складом личности бывают мотивированы на хорошую учебу и выбирают трудные специализации. Убедительные результаты обучения нужны им для получения престижной и перспективной работы. Но, несмотря на отличную учебу, в других жизненных областях они могут вести себя далеко не безупречно. Они плохо ладят с соседями по общежитию, устраивают распри в студенческих организациях и конфликтуют с преподавателями.

Нед показывал средние результаты по сложным учебным предметам. Он представлял себе, как станет финансовым воротилой, руководителем корпорации со всеми причитающимися этому рангу привилегиями и льготами. Свою среднюю успеваемость и наличие «хвостов» он объяснял прокрастинацией. По выходным он сильно выпивал. «Я мало пьянею», – заметил он, рассказывая мне о том, что за пару часов обычно выпивает четыре-пять бутылок пива. А по выходным он мог выпить за вечер целых десять. Однажды вечером случился инцидент с участием Неда, который, как обычно, находился в сильно нетрезвом состоянии. В его комнате в общежитии собралась компания парней, и Нед посчитал оскорбительным, что один из них улегся на его диван в обуви. Он сделал ему замечание, после чего ситуация стала стремительно накаляться и привела Неда в полное бешенство. «Я вышел из себя и начал орать», – вспоминал он. Он не только разразился нецензурной бранью, но и угрожал этому юноше, после чего тот вызвал университетскую полицию. В результате Неду вменили нарушение общественного порядка. Он признался мне, что испытывал «проблемы со вспыльчивостью» и до этого инцидента. Ранее ему предъявляли обвинение в том, что он назвал «применением пустякового оружия», которые затем были сняты. «Я становился все вспыльчивее и не признавал за собой эту проблему», – неохотно согласился Нед.

Некоторые студенты с криминальным складом личности совершают в кампусе кражи, изнасилования и другие посягательства. В большинстве случаев они не попадаются. В газете Университета штата Пенсильвания The Daily Pennsylvanian рассказывалось о занижении статистических данных о преступности в кампусе[61]61
  «Letting It Slide: Crimes Often Go Unreported», Daily Pennsylvanian, April 4, 2007.


[Закрыть]. Одной из причин называлось отсутствие фактического материала для проведения следственных действий. Может быть украден ноутбук, но установить, как именно это произошло, невозможно. Потерпевший может решить, что заявлять об этом в полицию бессмысленно. Жертвы некоторых преступлений не сообщают о них в полицию, поскольку были в состоянии алкогольного или наркотического опьянения и стыдятся этого. Наиболее неучтенным преступлением является изнасилование на свидании. Насильники обычно рассчитывают, что жертва и словом не обмолвится о случившемся.

Успехи в учебе могут служить прикрытием для преступной деятельности. Преступник, пользующийся репутацией отличника и одного из студенческих лидеров, с меньшей долей вероятности попадет в круг подозреваемых лиц. Мне приходилось беседовать с людьми, испытавшими шок при известии об аресте за серьезное преступление человека с безупречной репутацией. Для некоторых преступников отличная учеба становится стартовой площадкой карьеры, ведущей к огромной власти и влиянию. Их успехи создают видимость респектабельности, которая во многом помогает им оставаться безнаказанными. В следующей главе мы рассмотрим преступника, который по любым меркам выглядит успешным, но ни в коей мере не довольствуется плодами своей законной деятельности.