Текст книги "Властная идейная трансформация: исторический опыт и типология"

«Оранжевая революция» и народ

Важная роль в любой революционной постановке отводится народу. Все цветные революции были срежиссированы как широкое демократическое движение. Народу по этому сценарию противостояла кучка бюрократов. В действительности народные массы всякий раз использовались. На первом этапе шел разогрев протестных настроений. Далее достигшая точки кипения народная протестация переводилась в действие, на Улицу. На революционной авансцене появлялся субъект толпы. Возникало ощущение установления режима охлократии. Выходом из ситуации всеобщего хаоса являлось формирование новой политической элиты и институциализация революционной власти.

В России первая фаза оранжевой революции, заключающаяся в разогреве протестных настроений масс, уже открыта. Об этом прямо свидетельствуют проводимые социологические замеры. Недовольство возрастает.

Для преобразования латентного недовольства в деятельный формат протеста необходим детонатор. В его качестве может выступить любая из непопулярных реформ. Большую вероятность детонирующих революционных последствий имела, в частности, реформа по монетизации льгот. Таким же потенциальным дестабилизатором может выступить принятие закона о рыночном налогообложении жилья.

Насколько велика вероятность вовлечения в революцию народа? Казалось бы, запас доверия к основным субъектам высшей российской власти достаточно велик. Но сам по себе этот показатель для России недостаточно индикативен. «Царистский культ» (харизматическое правосознание по М. Веберу) всегда являлся имманентным качеством ментальности российского населения. Приверженность ему сохранялась даже в периоды «русских смут». Однако при этом даже замена фигуранта верховной власти не изменяла высокого рейтинга главы государства. Вместо прежнего носителя высшей царственной харизмы приходил новый, автоматически присваивая себе индекс доверия предыдущего правителя. Так что достаточно высокий рейтинг популярности Путина-Медведева сам по себе не является показателем политической устойчивости. Более адекватным индикатором уровня протестных настроений масс может служить индекс доверия населения к основным политическим и социальным институтам России.

На основании данных опроса, проведенного Фондом общественного мнения в июле 2008 г. по проекту «Межличностное и институциональное доверие», следует вывод о складывающейся в Российской Федерации предреволюционной ситуации. Большинство населения не доверяет ни одному государственному властному институту (рис. 7.4)[231]231
  Здесь и далее – данные опросов Фонда общественного мнения: <http://bd.fom.ru/cat>.


[Закрыть]. Констатация такого положения позволяет говорить о делигитимизации государства. А за делигитимизацией власти вероятен и ее физический крах, как тому учит история.

При этом нельзя сказать, что россияне не доверяют вообще никому. Всеобщее недоверие диагностировало бы уже не предреволюционность, а деструкцию социума в ходе революции. Сохраняется доверительное отношение к общественным институтам. Достаточно высоким авторитетом обладает, в частности, Церковь. Но наиболее доверительные отношения складываются у российских граждан на межличностном уровне. При этом «людям в целом» большинство россиян склонны не доверять (рис. 7.5).

Рис. 7.4. Степень доверия к институтам государственной власти на местном уровне

Рис. 7.5. Степень доверия к общественным организациям местного уровня и межличностного доверия российского населения

Прослеживается, таким образом, групповое сплочение региональных сообществ, противопоставляющих себя и свои интересы позиции институтов власти. Дело остается лишь за приведением в действие спускового механизма революции. Нелегитимная в глазах народа власть может быть сменена.

Видна определенная тенденция потери рейтинга доверия и у основного фигуранта российской власти. Этот рейтинг остается еще довольно высоким, но факт его устойчивого снижения заставляет прогнозировать кризисную фазу. Начиная со второго президентского срока В.В. Путина и до 2009 г., удельный вес доверяющих ему россиян только возрастал. С 2005 г. более чем вдвое понизилась доля лиц, недоверяющих главе государства. После решительности, продемонстрированной в Южной Осетии, рейтинг популярности В.В. Путина достиг максимума. Время кампании по его дезавуированию в западных СМИ удивительным образом совпало с ростом доверительного отношения в России. Но далее популярность премьер-министра начала падать. Не столько величина падения, сколько сама понижательная траектория является в данном случае симптомом латентного роста протестных потенциалов (рис. 7.6)[232]232
  Здесь и далее – данные опросов Фонда общественного мнения: <http://bd.fom.ru/cat>.


[Закрыть].

Еще в 2005 г., в ситуации видимого нефтедолларового благополучия, Фондом общественного мнения был проведен опрос, в котором перед респондентами был поставлен вопрос: развивается ли Россия в правильном направлении? Уже тогда большинство российских граждан считало, что вектор развития неверен. При этом неприятие курса современной российской политики усиливалось от мегаполисов к селам (рис. 7.7).

Фигура В.В. Путина обеспечивает пока положительный рейтинг доверительного отношения россиян к Правительству РФ. Однако при конкретизации опроса оценка меняется. Так, в марте 2010 г. ФОМ предложил респондентам оценить работу Правительства совместно с деятельностью министерств. Отрицательная оценка преобладала в отношении 11-ти министерств, положительная – 7-ми (рис. 7.8).

Рис. 7.6. Динамика рейтинга доверия В.В. Путину (по опросам ФОМ)

Рис. 7.7. Ответ респондентов на вопрос: как вы считаете, в целом сегодня Россия развивается в правильном или неправильном направлении?

Рис. 7.8. Разница положительных и отрицательных оценок деятельности министерств и Правительства в целом, по опросу ФОМ в марте 2010 г.

Многое в полученных результатах удивило, как, например, позитивный образ Министерства обороны. Но общая картина для Правительства, – а, соответственно, и премьера – предстала как достаточно удручающая. Более половины россиян неудовлетворительно оценивают деятельность Министерства сельского хозяйства, Министерства здравоохранения и социального развития, Министерства внутренних дел. Более трети дают отрицательную оценку Министерству промышленности и торговли, Министерству спорта, туризма и молодежной политики, Министерству экономического развития, Министерству образования и науки, Министерству ресурсов и экологии.

Около третьей части респондентов отрицательно оценивают и само Правительство. При таких рейтингах почти все министры должны, казалось бы, сегодня же уйти в отставку. Но в отставку никто не отправлен. Остаются в министерских креслах даже самые одиозные для общественности фигуры. А между тем, народный гнев в отношении персоналий высшего чиновничьего истэблишмента нарастает.

Не может стать надежной опорой существующего государственного режима и власть губернаторов. Степень их легитимности в восприятии народа довольно низкая. После отмены выборности руководителей регионов оценка народом их деятельности стала стремительно падать. Согласно опросу ФОМ февраля-марта 2009 г., большинство городского населения России оценивает деятельность губернаторов соответствующих субъектов Российской Федерации отрицательно. В селах несколько больше тех, кто дает им положительную оценку. Но все равно, если треть сельских жителей считают, что губернатор плохо справляется со своими обязанностями, то это кризис легитимности (рис. 7.9).

Рис. 7.9. Оценка респондентами качества работы руководителя региона

Тенденция падения авторитета губернской власти обнаруживается в опросах ФОМ после проведения президентской пересменки. К февралю-марту 2009 г. число респондентов, оценивающих деятельность губернатора положительно и отрицательно, впервые за все время фактически совпало. Региональная власть находится сегодня в низшей точке своей популярности (рис. 7.10).

Рис. 7.10. Динамика оценок респондентами качества работы руководителя региона

Что до законодательных органов власти, то они и раньше не пользовались поддержкой россиян. По опросу ФОМ, проведенному в мае 2010 г., не доверяет Государственной Думе почти половина россиян. И это вопрос не оценки качества работы, а вопрос доверия к самому институту законодательной власти. Причем, на вопрос «Стали вы больше или меньше доверять Государственной Думе за последний месяц?» было зафиксировано резкое доминирование отрицательных ответов (рис. 7.11-7.12).

Рис. 7.11. Вопрос ФОМ о доверии респондентов к Государственной Думе

Рис. 7.12. Вопрос ФОМ об изменении доверия к Государственной Думе за последний месяц (опрос 18 мая 2010 г.)

Положение Совета Федерации в восприятии россиян, на первый взгляд, несколько лучше. Не доверяют верхней палате российского парламента четверть российских граждан. Однако более индикативно в данном случае, что затруднились сформулировать ответ о своем отношении к Совету Федерации 44 % граждан, а об изменении своего отношения за месяц – 79 %. Данный институт власти элементарно неизвестен российскому населению (рис. 7.13-7.14).

Рис. 7.13. Вопрос ФОМ о доверии респондентов к Совету Федерации

Рис. 7.14. Вопрос ФОМ об изменении доверия к Совету Федерации за последний месяц (опрос 23 мая 2010 г.)

Управление протестной энергией масс: марши «несогласных»

Итак, латентное протестное отторжение народом существующей властной системы постепенно нарастает. Дальнейшее усиление этих умонастроений неизбежно приведет к следующему этапу – созреванию революционной потенциальной готовности. Этот этап небыстр, но без управляющего контрвмешательства необратим. Хаос революции (в отличие от бунта) почти всегда управляем. Для управления им нужны соответствующие политические формы и механизмы. Они уже создаются.

Прежде всего речь идет о маршах «несогласных». Инициатором акций выступает коалиция «Другая Россия», объединяющая на платформе радикальной демократии широкий спектр политического андеграунда – от ультранационалистов до ультралибералов. Лидерами движения выступают столь, казалось бы, идеологически несовместимые фигуранты российской политики, как Гарри Каспаров и Эдуард Лимонов[233]233
  Лимонов Э. Другая Россия. М., 2003.


[Закрыть]. Структурную основу коалиции составляют «Объединенный гражданский форум», «Национал-большевистская партия», движение «За права человека», молодежные организации «Оборона» и «Смена». На определенных этапах в коалицию входили возглавляемые В. Рыжковым «Республиканская партия России», М. Касьяновым «Российский народно-демократический союз», В. Анпиловым «Трудовая Россия», а также ее молодежное крыло «Авангард красной молодежи».

Что объединяет столь идеологически различные организации? Один из участников коалиции А. Илларионов видит смысл учреждения «Другой России» как «переговорной площадки» для «обсуждения важнейших вопросов для страны». Но это мало что объясняет. Различных «переговорных площадок» предостаточно, но далеко не все «переговоры» завершаются акциями с призывом к свержению режима. Более откровенно высказался позиционирующийся в роли «нового Сахарова» правозащитник С.А. Ковалев, заявивший, что «Другая Россия» является другой «по отношению к кремлевской России лжи и насилия, России спецслужб».

Речь, таким образом, идет о нацеленности на смену властной команды. Прежде всего, судя по слоганам «несогласных», подразумевается отстранение от власти В.В. Путина. Смена власти – что это как не идеология революции? Не случайно, рассчитывая на вероятность предстать перед судом за «призыв к свержению конституционного строя России», представители движения постоянно апеллируют в своих заявлениях к Конституции РФ.

Это старая диссидентская тактика – выступление против режима под видом защиты Конституции. Нападение всегда лучше защиты: за нарушителя конституционных норм выдается сама власть. Посредством этого тактического приема властная сторона лишается того аргумента, что подавление оппозиции основывается исключительно на принципе законности. Характерно, что первый, проведенный еще в декабре 2005 г. сразу же более чем в 20-ти городах России марш «несогласных» был приурочен ко Дню Конституции.

Помимо коалиции «Другой России» приняли участие в маршах и такие организации, как «Республиканская партия России», профсоюз «Профсвобода», Российский социал-демократический союз молодежи, «Молодежное Яблоко», Либертарное движение «Свободные радикалы», «Союз правых сил», «Московская Хельсинская группа», «Голос Беслана».

Под знамена протестных акций был привлечен известный и пропагандистски значимый для разных страт российского социума и западных спонсоров состав персоналий: Л. Алексеева, Е. Альбац, М. Амосов, В. Анпилов, Н. Белых, М. Борзыкин, М. Гайдар, М. Ганган, Л. Гозман, М. Касьянов, Н. Гуличева, С. Гуляев, М. Делягин, А. Ермолин, А. Илларионов, Г. Каспаров, О. Козырев, Д. Коцюбинский, Е. Коновалов, О. Курносова, Э. Лимонов, М. Литвинович, В. Лысенко, Ю. Малышева, Б. Немцов, М. Обозов, Л. Ольшанский, А. Осовцов, Л. Пономарев, З. Прилепин, Д. Ревякин, М. Резник, В. Рыжков, Г. Сатаров, И. Стариков, С. Удальцов, М. Фейгин, И. Хакамада, В. Шендерович, Ю. Шевчук, А. Шуршев, И. Яшин.

Обращает на себя внимание обилие в этом авангарде лиц из числа «бывших» – представителей политической элиты и бомонда ельцинской эпохи. Выведенные из той элитной когорты они сегодня пытаются взять реванш, перейдя в качество контрэлиты. Во всяком случае, их медийная представленность позволяет квалифицировать эту группировку именно так.

Вот на этой стороне оппозиционного движения и стоило бы сконцентрировать внимание проправительственных СМИ. Образ бывшего представителя кремлевской команды имеет не самый значимый мобилизационный потенциал. Однако власть избрала в отношении движения «несогласных» совершенно иной подход – тактику информационного умолчания. Она была избрана, очевидно, по аналогии с советским опытом борьбы с диссидентством. Выбор ее стал своеобразной реминисценцией о славном прошлом КГБ, глушении «западных голосов», комсомольских активистах, работающих по блокировке диссидентов-пикетчиков. В свое время эти приемы были достаточно успешными. Но условия, связанные с контролем информационной среды, принципиально изменились. При наличии Интернета тактика информационного замалчивания не имеет особой перспективы успеха.

Проигрышной оказалась и выдвинутая Кремлем идеологема стабильности. Ставка на нее отразилась на «выборе» единоросами идеологии консерватизма. Призыв к стабильности действительно имел определенный эффект на фоне пореформенного обвала ельцинского периода. Народ устал от преобразований и ждал какой-то стабилизации. Но этот эффект был временным. Любая система должна развиваться, а потому длительно пребывать в состоянии консервационной стабильности невозможно. Желание в народе перемен все более усиливается. Однако правящая политическая элита исходит из принципиально иной установки: пусть все остается по-прежнему. Удерживаться у власти при таком диссонансе с устремлениями народа она не сможет. Это классика всех революционных трансформаций. Для сохранения у власти в долгосрочной перспективе элита должна возглавить революцию, точнее трансформацию. Противостоять трансформационной волне менее эффективно для правящей группировки, ее следует возглавлять и попросту осуществлять по существу инновационного давления жизни и своих интересов. Такая комбинация была бы самой гармоничной и естественной для развития страны. Оранжевой трансформации должна быть противопоставлена трансформация, целевым ориентиром которой станет национальное возрождение России.

Обратимся к мировому опыту. Не может длительно существовать государство без государственной идеологии – национальной идеи. Выдвижение ее, помимо диагностирования настоящего, предполагает ответ на вопрос о «прошлом» и «будущем» страны. В этих целях конструируется национальная идеомифология. Ядром описания прошлого служит полулегендарный нарратив о происхождении государства и государство-образующего народа. История в данном случае выступает как конструкт национальной ретроспективы. Но для понимания «будущего» необходимо также выстраивание исторической перспективы. С этой целью используется идеологема революции как поворотной точки, как выбора вектора дальнейшего развития. Такого рода апелляция к сакрализуемой революции имеется в идеологическом арсенале большинства современных государств. В праздничном календаре многих стран установлена соответствующая торжественная дата.

Школьные учебники национальной истории акцентированы прежде всего на этих двух узловых моментах – генезисе народа и его раскрываемом через революцию стратегическом выборе. Идеологически выстраивается триадная схема исторического процесса, в которой первый этап – «генезис» – это возникновение национальной государственности. Второй этап – «узурпация» – утрата национальной суверенности или избрание ложного, неправедного пути развития. Наконец, третий этап – «революция» – возвращение к первоначальным идеалам, самоочищение, национальное освобождение или свержение власти узурпаторов.

Нет необходимости говорить, какую роль в определении ценностных приоритетов в национальной историко-философской рефлексии сыграла апелляция к периодам революционных трансформаций. В СССР – к Октябрьской революции, в Великобритании – «Славной революции», Франции – Великой французской революции, Германии – Реформации, Италии – Рисорджименто, США – Гражданской войне, Японии – революции «Мэйдзи», Российской империи – к петровским преобразованиям.

В большинстве современных развивающихся стран правящий режим и вовсе самоопределяется в качестве революционной власти. Другое дело, что смысл и содержание этих революций могут быть самыми различными. Такая универсальность присутствия революционной компоненты в государственных идеологиях не случайна. Идея революции («светлого завтра») выступает важнейшим фактором, мобилизующим народ на исторические свершения и задающим ему деловые ориентиры развития.

Ничего подобного современная российская власть не предлагает и скорее всего предлагать не собирается. Бюрократы единоросовского призыва чуждаются как огня самой темы трансформации. Их удел – консервация существующей нежизнеспособной псевдомодели страны. Но поскольку ее смена неизбежна – неизбежен и конфликт консервативной группировки с созревающей политической революционной альтернативой: в оранжевую пропасть или к национальному восстановлению страны.

Отсутствие исторической ретроспекции отражается на неопределенности вопроса «откуда есть пошла земля русская». Создателем национальной государственности объявляются и Рюрик с Олегом, и Владимир Креститель, и Андрей Боголюбский, и Александр Невский, и Иван Калита, и даже Чингисхан. Историческая перспектива не то что не определена, а вовсе отсутствует как тема идеологической рефлексии.

Явно провалилась попытка создания образа сакральной революции из исторического факта «суверенизации Российской Федерации». Не имело успеха и возведение на уровень государственной семиотики прецедента освобождения Москвы усилиями народного ополчения. Знаковая победа русских в 1612 г. не могла претендовать на роль события стратегического выбора России, т. к. не давала ни связи, ни объяснений последующих императорской и советской моделей страны.

В то время, когда власть дистанцировалась от самого дискурса о революционной перспективе, тему революции взяли на вооружение ее оппоненты. Но она практически оказалась сведена оранжистами исключительно к вопросу персональному – о В.В. Путине. И это не случайно, поскольку в стране внедрена именно оранжевая модель страны, за мельчайшими исключениями, которые и не устраивают ее апологетов: им нужно идеальное воплощение модели, окончательно колонизирующей Россию в разных смыслах этого слова – от политического вопроса о суверенитете до экономического. Именно на почве антипутинизма стало возможным парадоксальное, только на первый взгляд, объединение нацболов с либертарианцами.

Целевая установка свержения «путинского режима» четко реконструируется по основным лозунгам маршей «несогласных»:

«Нам нужна другая Россия!»;

«Россия без Путина!»;

«Нет полицейскому государству!»;

«Долой самодержавие и престолонаследие!»;

«Вся власть Учредительному собранию!»;

«Россия против Путина!».

Используя против демонстрантов силы ОМОНа, власть тактически проиграла. Если уж избран силовой вариант, то, реализуя его, надо идти до конца. Сказав «А», следует сказать «Б». После паллиативного применения силы акция не сможет состояться снова. Властная сила лишается закрепленного за ней авторитета. Зачем, спрашивается, арестовывать активистов маршей, чтобы едва ли не сразу же отпускать их на свободу? Демонстранты, по утверждению начальника управления общественных связей МВД В. Грибанина, сами провоцировали власти на применение силы. Создание образа жертвы должно было повысить общественную популярность оппозиции. Власть либо по неквалифицированности, либо в содействии (этого не следует исключать в силу насыщенности элиты либеральными кадрами чубайсовского призыва) работает на оппозицию.

Противодействие могло бы быть организовано и без публично демонстрируемых силовых операций ОМОНа. Однако для этого ФСБ и другие родственные структуры должны действовать на опережение. Временное перекрытие соответствующих транспортных инфраструктур, предоставление участков маршрута демонстраций для других общественных мероприятий, превентивная административная и бытовая задержка лидеров и активистов оппозиционного движения, дезинформация о пунктах сбора, выведение из строя каналов связи, провоцирование конфликта с прохожими – все эти обычные, широко известные универсальные средства превентивного противодействия оппозиционным акциям, находящиеся на вооружении спецслужб многих современных государств, в российском случае оказываются не задействованы или вялыми и малорезультативными.

Не готовыми оказались властные структуры к взятой на вооружение «оранжистами» тактике флэшмоба. Теория краткосрочных уличных акций быстрой мобилизации, инициируемых и организуемых, как правило, сетевыми пользователями, получила обоснование в книгах американского социолога Г. Рейнгольда «Виртуальное сообщество» и «Умные толпы: Следующая социальная революция»[234]234
  Рейнгольд Г. Умная толпа: Новая социальная революция. М., 2006.


[Закрыть]. Впервые апробированные в США в 2003 г. флэшмоб-приемы приобрели достаточно широкую популярность в российском политическом андеграунде. Противодействие акциям флэшмоба связано с деструкцией соответствующей технологической или контентной сети. Но и эти очевидные, казалось бы, технологии современными российскими органами госбезопасности не освоены[235]235
  Альтернативная культура: Энциклопедия / Сост. Д. Десятерик. Екатеринбург, 2005. С. 207–209.


[Закрыть].

Может быть, у властей по сей день сохраняется иллюзия о том, что марши «несогласных» не относятся к сфере внимания ФСБ? Но нет, сам В.В. Путин еще в 2007 г., оценивая информацию о планируемых на конец ноября выступлениях «Другой России», заявлял вполне определенно о внешних источниках организации протестных акций: «Вот сейчас еще на улицы выйдут. Подучились немного у западных специалистов, потренировались на соседних республиках, теперь здесь провокации будут устраивать». Так если это вполне понятно, то и действовать надо бы в соответствии с этим пониманием.

А между тем, данные социологических опросов четко фиксируют угрожающие для режима тенденции. Известно, что революции совершаются при включенности в них от 1 до 4 % населения. Судя по отношению к маршам «несогласных», соответствующий потенциал среди россиян существует.

Согласно опросу ВЦИОМ, положительное отношение к протестным акциям имеют от 13 до 17 % российского населения, и этот показатель растет. О своей принципиальной готовности участвовать в них заявили 4 % респондентов. Удельный вес лиц, солидаризирующихся с акциями протеста, существенно возрастает, когда из расчета исключается та преобладающая часть населения, которая не располагает соответствующей информацией. По опросу Фонда общественного мнения от апреля 2007 г., из числа тех, кому известно о маршах «несогласных», одобрительно относятся к ним 30 % респондентов, неодобрительно – только 23 %, а остальные 37 % заявили о своем безразличии. При этом раскладе, когда «болото» оказывается в стороне, «оранжисты» получают больше симпатий народа, чем власть.

Режиссура грядущей в России революции предполагает сценарную вариативность. С учетом известного неприятия большинством российского населения либерализма, наряду со сценарием новой волны либерализации, в тех же самых «штабах» параллельно «на всякий случай» готовится и план путча националистов. В России, судя по имеющимся медийным утечкам, развивается сеть ультранационалистических организаций, придерживающихся тактики «прямого действия». Наибольшую известность из них приобрели – «Движение против нелегальной иммиграции», «Национальное – социалистическое общество», «Славянский союз», «Северное братство», «Русское национальное единство», «Национально-державная партия России», «Народная национальная партия», «Национальный союз», «Партия свободы», «Русский образ», «Национальное – синдикалистское наступление», «Национал-большевистская партия» «Московский скин-легион», «Новый порядок», «Русская цель», «Белые волки» и др.

Не только либералы, но и многие националисты получают финансовую поддержку из-за рубежа, что приоткрывает истинных организаторов движений. Это позволяет им вести активную пропагандистскую работу, издавать большими тиражами соответствующую печатную продукцию. Есть парадоксальные свидетельства существования нитей, ведущих и в Кремль, хотя удивляться тому, что за 20 либеральных лет, лет активного внешнего управления Россией, в Кремле сформировался оплот оранжевой революции, не приходится.

В России наблюдается бум книжных изданий по неоязыческой русско-арийской проблематике. За границей зарегистрированы сайты многих националистических организаций, что препятствует российским властям решить вопрос об их закрытии. Формат спортивно-оздоровительных и военно-патриотических учреждений позволяет проводить националистам рекрутинг «боевиков», целенаправленно готовиться к часу «Ч». О потенциальных боевых возможностях и амбициях националистических группировок говорит, в частности, декларированная скинхедами акция – проведение 5 мая 2009 г. всероссийского погрома («дня мести»). Призыв к ней связывался со смертью в следственном изоляторе лидера объединения «Русская воля» М. Базылева (прозвище Адольф), обвиняемого в организации более чем 30 убийств на национальной почве. Погром в назначенный срок не состоялся, но череда вооруженных столкновений скинхедов и сил правоохранительных органов прошла по многим городам России. Циркулировали сообщения о подготовке взрыва одной из подмосковных ГЭС.

Предотвратить националистическую волну российские государственные власти оказались не в состоянии. Более того, существует версия, что их создание и финансирование осуществляется не без поддержки части российской элиты, повторим, насыщенной за 20 лет сторонниками либерально-колониальной псевдомодели России. Численность скинхедов в РФ за 2000-е гг. увеличилась почти в два раза (рис. 7.15)[236]236
  <ru.wikipedia.org/wiki/НС-скинхеды_в_России—>.


[Закрыть]. Их едва ли не столько же, сколько было большевиков в России в октябре 1917 г. А ведь помимо скинхедов существуют и другие достаточно массовые организации националистического андеграунда.

Рис. 7.15. Динамика численности организации скинхедов в РФ

Имеет место и рост повседневного расового конфликта и его криминальных проявлений в России. Уровень этнической толерантности за всю многовековую историю страны никогда не опускался столь низко. В национальных регионах на уровне массового сознания складывается убеждение, что власти сочувствуют националистам и не препятствуют их деятельности.

Таков, например, был контекст проведенного 1 ноября 2009 г. в столице Бурятии Улан-Удэ митинга памяти жертв скинхедов. «Бурятия против нацизма в России», – гласил один из основных лозунгов митингующих. «Сколь нужно еще потерь, чтобы жить в родном отечестве без страха быть убитым только за то, что ты азиат?», – ставила риторический вопрос один из ораторов – бурятская певица И. Шагнаева[237]237
  <www.svobodanews.ru/…/1867387.html—>.


[Закрыть]. Но не такая ли реакция и являлась программируемым западной режиссурой результатом националистического террора? Это объясняет, почему вдруг Запад неожиданно «полюбил» русских националистов. В деле «раскачивания» ситуации в России они со своим расовым радикализмом наиболее эффективны.

«Русскость» номинированных русских националистов неочевидна. В большинстве своем эти группировки позиционируются как неоязычники, родоверы – сторонники древнеарийского мировоззрения. Цивилизационно ценностные накопления исторической России, связанные с традициями православия, отрицаются ими в пользу искусственного конструкта – ведической велесовой Руси. Характерны для представления об идеологической специфике современных российских националистов сформулированные «Народной национальной партией» четыре доктринальные принципа «русизма»:

1. «Только святость обладает правом власти»;

2. «Одна кровь – одно государство»;

3. «Вера разделяет – кровь объединяет»;

4. «Мир един, вопрос лишь в том, какая раса будет им править».

Расизм всегда являлся спутником колониализма. Расистская

идеология скинхедов и родственных им организаций прямо указывает на интересантов развития их движения.

Своеобразный «мост» между «коричневыми» и «оранжевыми» был выстроен Национал-большевистской партией Э. Лимонова. Данная двойственность НБП, одной из наиболее популярных организаций российского политического андеграунда, указывает на наличие единых задач и определенной скоординированности действий двух номинально враждебных друг другу направлений революции в России. Главное – революция, свержение существующего режима, а мотиваторы, мобилизующие различные страты социума на борьбу с ним могут быть различны. «Оранжисты» эксплуатируют в этих целях идеологемы прав человека, «коричневые» – архетипы самоидентификации.

Показателен для иллюстрации данного положения анализ политических лозунгов НБП (табл. 7.2). Содержательно все они могут быть разделены на две части. Лозунги первой группы акцентированы на идее имперскости России. Обеспечив посредством них доверие имперски мыслящей части населения к «государственникам» можно переходить к лозунгам другого сорта. Вторая лозунговая группа акцентирована не на идее восстановления империи, а на задаче свержения режима. Целевые различия с «оранжистами» в содержании лозунгов нацболов этого типа уже почти не прослеживаются.

Таблица 7.2

Содержательная группировка лозунгов Национал-большевистской партии[238]238
  Лозунги взяты с сайта: <ru.wikipedia.org/./Национал-большевистская_ партия—>.


[Закрыть]

Лозунги первой и второй группы могут даже содержательно противоречить друг другу. Так, например, в одном случае звучит апелляция к Л. Берии и ГУЛАГу, а в другом проводится апология свободы и осуждается модель полицейского государства. Но это для решения главной задачи – раскачивания ситуации – не важно. Чем больше противоречий, тем для выведения масс из состояния ментального равновесия даже лучше.