Текст книги "История Глории. Трилогия в одном томе"

Я поднимаюсь наверх. Открываю дверь в спальню, но ее там нет.

– Мам…

Я проверяю все комнаты – пусто.

Спускаюсь на первый этаж и замечаю, что в ванной горит свет. Дверь полуоткрыта.

– Мам, ты здесь?

Я толкаю дверь и… мама без сознания лежит на полу, в ее руках баночка того препарата, который ей выписал Фрейз. У меня сердце сжимается.

– О господи!!!

Я кидаюсь к ней и начинаю бить по щекам.

– Мама!!!

Ноль реакции. Она не дышит. Я нащупываю пульс – есть. Она еще жива. Я быстро бегу в гостиную, хватаю телефон и звоню отцу.

– Алло, – говорит папа.

– Папа, приезжай быстрее!!!

– Что случилось, Глория?

– Мама наглоталась таблеток, она не дышит!!!

– Так, не паникуй, я уже еду, вызывай «Скорую»!

Мои веки распухли и покраснели от слез, я сижу и никого вокруг не замечаю.

– Все хорошо. Врачи сказали, что ты вовремя ее обнаружила. Еще бы немного и… – говорит папа.

– Я согласна.

– Не понял.

– Я согласна, чтоб ты ее отвез в ту клинику.

– Молодец. Это правильное решение. Там ей будет намного лучше. Думаю, ее прямо сейчас можно отправить туда.

К нам подходит шлюха Лоренс.

– Дэвид, езжай с ней, а я посижу с Глорией.

– Хорошо.

Папа и врачи уходят из дома, я слышу, как машина с мигалками набирает скорость. Мама все дальше и дальше отдаляется от меня.

– Хочешь, я приготовлю тебе чай или что-нибудь еще?

– Пошла вон.

– Глория, я очень тебе сочувствую. И я верю, что с твоей мамой будет все хорошо.

– Пошла вон из моего дома.

– Дэвид, наверное, забыл тебя предупредить, дело в том, что мы переезжаем сюда, и этот дом теперь такой же мой, как и твой.

– …нет.

– Тебе придется с этим смириться.

Я больше этого не вынесу, я хочу умереть прямо сейчас.

Day 22

Яркий свет больно бьет в глаза, я слышу, как кто-то одергивает шторы. Я открываю глаза, передо мной стоит Лоренс.

– Глория, просыпайся.

Я протираю глаза и отвечаю ей хриплым голосом:

– Что вы делаете в моей комнате?

– Бужу тебя. Ты уже пропустила один урок, но, если хочешь, я позвоню миссис Кинстли и скажу ей, что ты заболела?

– Убирайтесь отсюда.

– Я уже приготовила тебе завтрак, так что вставай.

– Хотите меня задобрить своей дешевой заботой, мисс Лоренс?

– Нэнси, зови меня просто Нэнси.

– Хорошо, Нэнси, пожалуйста, валите из моей комнаты.

– …ладно, я позвоню Кинстли и скажу, что ты не придешь. Заодно подготовишься к осеннему балу.

ЧЕРТ! Осенний бал, я про него совсем забыла, а он будет уже завтра. Черт, черт, черт. Ладно, нужно придумать весомую причину, чтобы не идти туда.

Я слышу рингтон телефона. Нехотя поднимаю трубку.

– Алло.

– Какого черта твоя ленивая задница не на уроках, а?

– Тез…

– Мало того что она сбегает с вечеринки, не объяснив никому причину, так она еще и школу прогуливает! Ты что, забыла про наши планы?!

– Какие еще планы?

– Ну, отлично!!! Мы должны заехать в агентство и забрать наши платья!

– Я не пойду на бал.

– Что?! Это еще почему?

– Тез, я потом тебе все объясню.

– Я не хочу потом, объясняй сейчас же!!!

– Моя мать наглоталась таблеток и чуть не умерла, сейчас она лежит в клинике. Лоренс и отец переехали в наш дом, поэтому сейчас мне совсем не до бала.

– …какой ужас. Ну, и как твоя мама?

– Кажется, нормально. Не знаю… я хочу ее навестить.

– Послушай, мы целый год мечтали, чтобы этот бал скорее настал. Я хочу стать королевой вечера.

– Ты и станешь, вы пойдете туда с Мэттом, и все будет хорошо.

– Но я хочу, чтобы и ты там была! Мы с тобой одно целое!

– Ладно, Тез, я перезвоню.

– Не смей бросать трубку!

– Пока.

Я быстро одеваюсь в первое, что попадается в шкафу, спускаюсь на первый этаж и направляюсь к выходу.

– Я почти разобралась в вашей кухне, она такая компактная и удобная.

– Замечательно.

– А ты куда?

– Не ваше дело.

– Кажется, я знаю, куда ты, ты едешь к маме?

– Да, а что, вы мне запрещаете?

– Нет, просто я могу тебя отвезти.

– Не нужно, я сама.

– Ты хоть знаешь адрес?

– Знаю.

Я ловлю такси и через некоторое время оказываюсь около клиники. Из-за пасмурной погоды она кажется еще мрачнее, чем обычно. Неужели моя мама будет здесь лечиться? Ужас.

Я подхожу к регистратору.

– Здравствуйте, я бы хотела навестить одну вашу пациентку – Джоди Макфин.

– Подождите секунду.

Регистратор начинает много раз кликать мышкой компьютера.

– Кем вы ей приходитесь?

– Я ее дочь.

Она продолжает кликать и затем снова подает голос:

– Пройдемте со мной.

По пути меня заставляют напялить белый халат и бахилы, мы поднимаемся на третий этаж и через некоторое время заходим в палату. Здесь никого нет, только две кушетки.

– Подождите здесь.

Я слушаюсь ее и жду. Спустя несколько минут дверь палаты открывается, и регистратор ведет за руку маму. На ней что-то типа пижамы, глаза отекшие, кожа бледная. Вид совсем измотанный.

Женщина выходит из палаты и оставляет нас одних.

– Мам, привет.

Она молча присаживается на кушетку.

– Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо.

– Ты меня так напугала. Зачем ты это сделала?

Молчит.

– Почему ты не хочешь со мной разговаривать?

Снова молчит.

Я подхожу к ней, приподнимаю подбородок.

– Мам, мам, посмотри на меня!

Ее глаза продолжают смотреть в пустоту.

– Мам!

Она меня будто не слышит.

Я направляюсь к двери, открываю ее.

– Эй! Кто-нибудь!

Регистратор подходит ко мне.

– Что случилось?

– Чем вы ее накачали?!

– Не поняла?

– Чем вы ее накачали? Она как зомби!

Женщина подходит к маме.

– Джоди, вы еще хотите с ней разговаривать?

Мама медленно качает головой, показывая, что не хочет.

– Марк!

В палату заходит молодой парень, он уводит маму.

– Мам, подожди!!! Не уводите ее!

Меня никто не замечает.

– Успокойтесь, присядьте на кушетку. Она сама не захотела с вами разговаривать.

– Чем вы ее накачали?

– Транквилизаторами. Слышали о таком? Простите, как вас зовут?

– Глория.

– Глория, ваша мама пыталась покончить с собой, в ее возрасте токсины медленно выводятся из организма. Мы пытаемся ей помочь.

– Превращая ее в овощ?

– Послушайте, скоро ваша мама выйдет из этой клиники абсолютно здоровой, нужно только подождать.

– Хочешь еще чаю, Тезер?

– Нет, спасибо, – Тез замечает меня. – Ну, наконец-то! Как твоя мама?

– Выйдите отсюда, – говорю я Нэнси.

Она послушно уходит.

– Ну, как она?

– Они накачали ее транквилизаторами и сказали, что она поправится.

– Ну, вот видишь, значит, ничего плохого не произошло. Ну что, ты передумала насчет бала?

– Тез, о чем ты? Какой бал? Я сейчас вообще ничего не хочу.

– Лори, я тебя понимаю.

– Нет, ты меня не понимаешь.

– Послушай меня, мы целый год мечтали выйти в красивых пышных платьях, чтобы все смотрели на нас и завидовали. Неужели ты хочешь перечеркнуть нашу мечту?

– Ну, если это для тебя так важно…

– Конечно, важно, если хочешь, я сама поеду в агентство и привезу тебе платье?

– Да, так было бы лучше.

– Я люблю тебя.

– И я тебя.

Дорогой дневник!

Начнем с того, что мне еще больше, чем раньше, хочется себя убить. Мама пыталась покончить с собой, по-моему, это у нас семейное, не так ли? На самом деле это очень больно, когда ты понимаешь, что твой любимый человек на волоске от смерти. Но, благо, обо мне никто не будет так печалиться. Мама точно не будет. В ближайшее время она застряла в психушке. Папа – тем более, ему всегда было наплевать на меня.

Мэтт? Ха-ха-ха, может, он немного погрустит, ну а потом перестанет, найдет себе новую пассию и пригласит на крышу, посмотреть на ночную Флориду. Тез расстроится, ведь она лишится своей девочки на побегушках. Ей посрать на все, что у меня творится в душе. Она всегда думает только о себе. Подумаешь, у меня мать чуть не сдохла, есть куда более важные проблемы, например, Тезер хочет стать королевой бала, и поэтому все должны разбиться в лепешку ради этого.

Я полюблю эту жизнь только тогда, когда меня в ней кто-нибудь полюбит.

Осталось 28 дней.

Day 23

День начался с отвратительного запаха лака для волос. Мы все утро с Тез проторчали в салоне, чтобы нам сделали прически. Бал начнется в шесть вечера, и за это время мы должны успеть нарядиться, накраситься, подобрать аксессуары. Меня все это просто раздражает. Да, год назад я мечтала, чтоб этот бал быстрее настал, но ведь тогда я еще даже не представляла, в какое дерьмо скатится моя жизнь. Я сейчас не могу думать о веселье и прочем. Но, в конце концов, осталось жить мне уже не пятьдесят дней, а всего двадцать семь. Уже меньше месяца. Вы даже не представляете, как я этому рада. Лучше быть закопанной под толщей земли, чем терпеть все это.

Дорогой дневник!

Я сейчас нахожусь в своей комнате в огромном пышном платье. Оно просто потрясающее. Нежно-голубого цвета, с корсетом, небольшим шлейфом. Я в нем похожа на героиню сказок. С моей прической оно отлично сочетается. Мои темные локоны завиты в кудри и закреплены заколкой. Платье полностью оголяет плечи, мне это очень нравится, вот бы меня похоронили в таком платье.

Мне осталось жить меньше месяца, а я еще даже не продумала способ моего самоубийства. Что это будет? Повешение? А может, напиться снотворного? Нет, меня так могут легко откачать. Нужно за оставшиеся дни как можно тщательнее продумать свою будущую смерть.

Осталось 27 дней.

Я слышу чьи-то шаги за дверью. Это папа. Он заходит ко мне в комнату и начинает рассматривать меня.

– Вау, Глория, ты очень красивая.

– Спасибо, – бросаю я.

– Ну, что за обиды?

– Все нормально, пап.

– Глория, я же чувствую, что что-то не так.

– Почему вы не можете жить отдельно от меня?

– Потому что ты еще ребенок и я не могу оставить тебя одну в этом доме.

– Я справлюсь.

– Я твой отец, и я обязан быть рядом с тобой.

– Ладно, делай что хочешь. Все равно скоро это закончится.

– Что закончится?

Так, молодец, Глория, ты чуть не проболталась.

– Ну, я же поступлю в университет и уеду от вас.

– Конечно. Тебя отвезти в школу или за тобой заедут?

– Отвези.

– Хорошо, я буду ждать тебя.

Папа направляется к выходу, но снова останавливается.

– Нэнси любит тебя, она очень хорошо к тебе относится.

– Но я никогда не смогу ее полюбить, потому что она чужая, потому что она не мама… и она никогда ее не заменит.

Я еле-еле усаживаюсь в машине. Папа заводит двигатель. Мы не разговариваем. Интересно, какой будет его жизнь после моей смерти? Я уверена, что через несколько месяцев у них появится ребенок и время от времени они будут водить его ко мне на могилу, а потом и вовсе забудут.

Мы подъезжаем к школе.

– Хорошо тебе повеселиться, принцесса.

Я молча вылезаю из машины. Школа вся украшена огромными гирляндами, от них исходит желтый свет, многочисленные фонари во дворе превращают здание в замок. Я захожу внутрь, здесь слабое освещение, в холле вывеска с огромными буквами – «Осенний бал». Обычно на такие мероприятия все приходят парами, но я же, как всегда, от всех отличаюсь. Я прохожу в актовый зал. Так много народу. Все девушки в пышных платьях, а парни в стильных смокингах. Играет тихая нежная музыка. И повсюду многочисленные гирлянды.

Я нахожу Тезер и Мэтта. У Тез почти такое же платье, как у меня, только нежно-розового цвета. Мэтт стоит в шикарном черном фраке, рубашка с бабочкой. Он пожирает меня глазами.

– Привет, – говорю я.

– Сучка, тебе платье больше идет, чем мне, – улыбаясь, говорит Тез.

– Прекрати, ты все равно красотка и обязательно станешь королевой бала.

– Я надеюсь. Ладно, пойду всем строить глазки, чтобы набрать больше голосов.

Она отходит от нас. Мэтт смотрит мне в глаза. Я – в его. Я просто тону в них.

– Ты замечательная.

– Спасибо. А ты вообще на принца похож.

– Только мне белого коня еще не хватает, – мы смеемся. – Ты больше не злишься на меня?

– Давай просто забудем об этом.

– Согласен.

Он берет меня за руку, мое сердце начинает биться быстрее.

– Ученики, прошу внимания, – говорит Кинстли, – все вы знаете, что в конце вечера мы выберем короля и королеву бала, но мы решили изменить условия конкурса. В течение вечера наш фотограф будет вас фотографировать, и та пара, фотография которой нам понравится больше всего, и станет победителем.

– Кажется, Тез эта идея не понравится, – говорю я.

– Да, это точно.

– Какого черта?! Испокон веков было установлено, что король и королева бала выбираются голосованием, а не дурацкими фотографиями! – истерит Тез.

– Успокойся, наша фотография будет самой лучшей, я тебе обещаю, – говорит Мэтт.

Следующие два часа мы проводим по отдельности друг от друга. В зале собрались все ученики старшей школы. Становится душно. По краям помещения расположены столы с пуншем и пирожными. Тезер была права, наши платья, по сравнению с остальными, действительно шикарные. Музыка то быстрая, то медленная. Несмотря на то что нам, девушкам, совсем неудобно двигаться в платьях, мы все равно танцуем.

Я наливаю в бокал вишневый пунш, ко мне подходит Чед. Я его не узнаю. Он без очков, в черном элегантном костюме, который его делает намного выше и массивнее. Он бесподобно выглядит, и сыпь на его лице уже менее заметна.

– Глория… ты прекрасно выглядишь, – смущаясь, говорит Чед.

– Спасибо, ты тоже. Этот костюм тебе очень идет.

– Мне его мама выбирала, говорит, что я в нем похож на Джеймса Бонда.

– Действительно, похож, – смеюсь я.

– Ты не хочешь потанцевать… со мной?

– Ну, раз уж я все равно провожу этот вечер в одиночестве, то почему бы и нет?

Чед обхватывает меня за талию, я обвиваю руками его шею. От него довольно приятно пахнет. Раньше он мне никогда не казался таким симпатичным. Руки у него сильные, я думала, что он хлюпик, который полностью помешан на физике и шахматах, а оказывается, он просто милый умный парень. Музыка очень медленная, завораживающая. Кажется, что все присутствующие в этом зале смотрят только на нас. Я слышу голос Мэтта:

– Лори.

– Я сейчас, – говорю я Чеду.

Я подхожу к Мэтту, он смотрит на меня с ухмылкой.

– Чед? Серьезно?

– Он просто предложил мне потанцевать.

– А вы с ним мило смотритесь.

– Перестань. Что ты хотел?

– Может, отлучимся ненадолго?

– А как же Тез?

– Я ей сказал, что мне нужно сделать один очень важный звонок. Ну что, пойдем?

Он протягивает мне свою руку, я неловко цепляюсь за нее, бросаю взгляд на Чеда, и мы с Мэттом уходим.

На улице похолодало. Тишина, в школьном дворе только мы одни. Мы заходим в школьный сад.

– Здесь нас никто не увидит, – говорит Мэтт.

Напротив нас стоит небольшая беседка, она вся украшена огоньками.

– Здесь просто сказочно, – говорю я.

У меня возникает чувство, что на нас кто-то смотрит. Я оглядываюсь по сторонам – вокруг никого. Наверное, показалось.

– Мадам, не хотите со мной потанцевать?

– Здесь же нет музыки?

– Как это нет? Вы разве ее не слышите? – Мэтт берет меня за талию и начинает танцевать. – А я вот слышу.

Мы начинаем вальсировать.

– Кажется, я тоже слышу эту музыку.

Вокруг полная тишина, но мы все равно танцуем в окружении многочисленных желтых огоньков.

– Я не могу на тебя наглядеться, – говорит он.

– Перестань меня смущать.

Мэтт прижимает меня к себе, проводит рукой по волосам, и наши губы соприкасаются. Невинный поцелуй перетекает в страстный, обжигающий. Я забываю про то, что в каких-то двухстах метрах от нас веселится вся школа. Я не хочу, чтобы эти минуты заканчивались. Мне хочется просто убежать с ним далеко-далеко, чтобы нас никто не нашел.

В актовом зале все та же атмосфера, все веселятся, танцуют. Через несколько минут объявят результаты конкурса.

Мы подходим к Тез, она вся на взводе.

– Где тебя черти носили?!

– Тез, ты чего?

– Нас ни разу не сфотографировали, ты это понимаешь?!

– И что? Тез, это просто конкурс.

– Для меня это не просто конкурс! Ты смыл в унитаз мою мечту!!!

На сцене появляется Кинстли.

– Ну что ж, вот подошел к концу наш вечер. И сейчас начнется самое интересное. Кто же станет королем и королевой бала? Внимание на экран.

Мое сердце разбивается одним ударом на тысячи осколков, когда я вижу на экране, КАК МЫ С МЭТТОМ ЦЕЛУЕМСЯ В БЕСЕДКЕ. Все присутствующие открывают рты.

– Прошу на сцену Мэтта Гинса и Глорию Макфин!

Меня окатывает жаром. Я поворачиваю голову и смотрю на Тезер. Она тоже смотрит на меня, ее глаза блестят от слез.

– Тез, я…

Не дослушав меня, она выбегает из зала. Мы с Мэттом бежим за ней.

Нас трое в холле. У Тез начинается истерика.

– Тез, успокойся, – говорит Мэтт.

– …подождите, я ничего не понимаю… это что, вы вместе?

– Мы давно тебе хотели об этом сказать.

– Давно?!!

– Тез, прости меня, – тихо говорю я.

– Заткнись!!! Как ты могла?! Ты же моя лучшая подруга… я ведь тебя поддерживала, была рядом с тобой, а ты… – Тезер начинает захлебываться в слезах.

– Тез…

– Я сказала, заткнись!!! А ты, как ты мог променять меня на эту?! – обращается Тезер к Мэтту и указывает пальцем на меня.

– Все изменилось, Тез. Она мне нравится.

Тезер начинает краснеть от ярости.

– Что?! Ах ты, подонок!!! Мерзавец!!! – Тез бросается на Мэтта, тот отталкивает ее.

– Виккери, Гинс, Макфин, что здесь происходит? – в холл заявляется Кинстли.

– Я ненавижу тебя!!! – говорит мне Тез. – Я давно должна была об этом догадаться! Ты ведь вся такая невинная овечка, «пожалейте меня, я такая несчастная», а на самом деле ты та еще тварь! – она толкает меня, я со всей силы падаю на спину, по всему телу разливается адская боль.

– Виккери, успокойся! – орет директор.

– Ненавижу тебя!!! – Тез садится на меня верхом и начинает бить по лицу, я стараюсь сопротивляться ее ударам. Мэтт и еще двое парней оттаскивают ее от меня. – Чтоб ты сдохла вместе со своей чокнутой мамашей, поняла?!!!

Все учащиеся перебрались из зала в холл. Кто-то нас снимает на телефон, кто-то просто ржет, кто-то кричит: «Бей ее!»

Я встаю. Из моей губы течет кровь. Кажется, она меня «хорошо» ударила в глаз, и он начинает опухать. Тут нечему удивляться. Это не просто девушка, у которой отбили парня, это сама Тезер Виккери, она закопает заживо того, кто посягнет на ее вещь или человека.

– Поняла, – отвечаю я, – но раз уж все карты раскрыты, думаю, Мэтт тоже должен кое-что знать. Может, ты сама ему расскажешь?

Тез молчит.

– Хорошо, я сама. Мэтт, твоя девушка изменяла тебе с Адамом. А потом втайне от тебя встречалась с ним, ходила на свидания и заставляла меня молчать.

– Мэтт, не слушай ее, пожалуйста, не слушай, она все врет!

Мэтт не произносит ни слова. Он расталкивает толпу, скопившуюся у выхода, и выходит из здания.

– Если вы сейчас же не прекратите этот беспредел, я вызову полицию! – говорит Кинстли.

Тез долго смотрит мне в глаза, а затем молча выходит из школы.

Все. Не могу поверить, что наша многолетняя дружба вот так закончилась… теперь про этот бал все будут года два говорить, если не больше.

Я выхожу на улицу, вижу вдали Мэтта и бегу к нему.

– Мэтт! Мэтт, подожди.

Он останавливается.

– Что?

– …куда ты уходишь?

– Прости меня.

– За что?

– Оказывается, это очень сложно прощаться с прошлым. Теперь вся школа меня считает подлецом.

– И что? Какое нам дело до школы? Теперь мы можем быть вместе и ни от кого не прятаться.

– Знаешь, отец мне пару недель назад предложил переехать в Канаду и учиться там. Типа там образование лучше и все такое. Наверное, я соглашусь.

– Что?.. Подожди, ты не можешь уехать, а как же я?

– Я уже попросил у тебя прощения.

– Ты что, меня бросаешь?

– А разве между нами что-то было? Два поцелуя легко можно забыть.

– Ты не можешь так со мной поступить.

– Прости… я буду звонить тебе, обещаю. Но в эту школу я больше не вернусь. С меня хватит.

Мэтт разворачивается и уходит.

Я стою одна, дует пронизывающий ветер. Из распухших от ударов глаз начинают литься горячие слезы.

– Мэтт! Пожалуйста, не уходи!

Он даже не оборачивается. С каждой секундой он все дальше и дальше от меня.

То, что сейчас творится у меня в душе, не под силу никому описать. Опустошение. Боль, что не сравнить с физической. В один момент я лишилась подруги и человека, которого любила все эти годы.

Бутылка виски через некоторое время становится легкой. Все содержимое выпила я. Я сижу на тротуаре моста, мимо меня проезжают машины, и никто даже не обращает на меня внимания. Когда я допиваю последнюю каплю виски и встаю, меня шатает во все стороны. Я никогда так много не пила. Мое сознание отключилось уже после третьего глотка. Я ничего не соображаю. Я дохожу до бордюра моста и кидаю бутылку в канал. Я смотрю на падающую бутылку и представляю себя. Вот я лечу так же, как и она. Совсем скоро я узнаю, как это больно, когда твое тело со всей силы ударяется о воду. Я хочу быть этой бутылкой. Я хочу умереть. Сегодня. Прямо сейчас.

Я ставлю ногу на железную перекладину, затем другую, потом перебрасываю их, цепляюсь руками за бордюр и в таком положении смотрю вниз. Слезы ручьем скатываются с моих щек. Неужели это все? Моя жизнь была такой короткой. Говорят, что самоубийцы горят в аду, раз сами отвергают жизнь. Но меня это не пугает. Я вообще в это все не верю. Одно лишь я знаю точно. Я умру. Перестану дышать, чувствовать. Меня забудут. Моя могила зарастет сорняком, а памятник постепенно начнет разрушаться из-за частых дождей. Это нестрашно. Люди будут ходить по кладбищу, смотреть на мои годы жизни и смерти и поражаться, почему я так мало пожила и что со мной вообще произошло.

– Не нужно этого делать.

Я оборачиваюсь, сзади меня стоит Чед.

– Ты что, следишь за мной?!

– Можно и так сказать. Слезай оттуда.

– Нет. Уходи.

– Глория, не делай глупостей.

– Уходи!!!

Чед подходит ближе, перелезает через бордюр и двигается ко мне.

– Прыгнешь ты, прыгну и я.

– Катись к черту!

– Я уйду отсюда только с тобой.

– Я так больше не могу. Я устала. Всем, слышишь, всем на меня насрать. И маме, и папе. Они только делают вид, что думают обо мне, но на самом деле я никому не нужна!!! Я больше не хочу жить.

– Ты мне нужна.

– Нет. Не ври мне.

– Ты правда мне нужна.

– Нет, нет, нет!!!

– Хорошо, раз так, то и мне больше незачем жить.

Чед прыгает вниз.

Мое сердце сжалось в комок.

– Чед!!!

Я начинаю тяжело дышать, а затем прыгаю вслед за ним.

Вода ледяная. Я захлебываюсь. Течение в канале слабое, я плыву ко дну, вода кажется совсем черной из-за темноты. Я на ощупь начинаю искать тело. Мне не хватает воздуха. Я выныриваю. Глотаю кислород и замечаю на берегу какое-то движение. ЧЕД. Он отжимает свою толстовку и смотрит на меня.

– Ну, как водичка?

Я в ярости. Я выбираюсь на берег, меня всю трясет от холода.

– Ты придурок!!! Я думала, ты утонул!!! – ору я.

– Можешь побить меня. Но ты жива, и я этому рад.

Я перевожу дыхание. Он что, спас меня? Он прыгнул в эту ледянющую воду ради меня? Мне не верится.

Мы разожгли костер, пламя начинает нас согревать, но в мокрой одежде я все равно чувствую себя словно во льду.

– Значит, я действительно тебе нужна?

– Я в тебя влюблен еще с подготовительной школы. Я написал тебе сотню валентинок, но подарил лишь одну. Потому что я знаю, что такие девушки, как ты, никогда не встречаются с такими, как я. Они просто не замечают их… но я готов ждать.

Мы снова молчим. Я прерываю наше молчание:

– Мне холодно.

– Возьми мою толстовку, она, правда, еще мокрая, но, кажется, чуть-чуть подсохла.

Он садится рядом со мной и помогает мне надеть толстовку. Я касаюсь его шеи, и мне становится невероятно тепло от этого. Я смотрю в его глаза. Он очень симпатичный, в мокрой футболке я вижу его мускулы. Он так близко, что я не сдерживаюсь и целую его. Он отталкивает меня.

– Что ты делаешь?

– Просто молчи.

Я снова его целую, он оказывается на спине, я на нем. Затем я снимаю с него футболку.

– Глория, чего ты хочешь?

– Я хочу… узнать, почему все люди так любят секс.

– М-может, не стоит?

– Чед, я тебе нравлюсь, и я пьяная – конечно, стоит.

Я теряю самоконтроль. Мне ничего не хочется, кроме Чеда.

Я хочу Чеда.