Текст книги "Одинокий мальчишка. Автобиография гитариста Sex Pistols"

Сначала их загружали в печь, где обжигали кожу, затем отмывали струйками воды. После конвейера этих бедных тварей заворачивали в пакет. Помню, я смотрел до того момента, как мужик брал большой нож, распарывал свинье брюхо и выливалась кровь – после чего пришлось отвернуться. Это был ебаный гадюшник, и ничего подобного я еще не видел. Даже матч «Челси» против «Лидса» с этим не сравнится. Увиденное на скотобойне стало последним гвоздем, вбитым в крышку гроба. Еще большой вопрос, кто из них вел себя как последняя скотина и грязное животное.

Самое ужасное – это то, что некоторые свиньи реально оказались умными и не хотели слезать с грузовика. Но мужик с вилами просто подходил и прогонял их, и они издавали жуткий поросячий визг, показывая, насколько им страшно. Любой мудак, который говорит, что фермерские животные нихуя не страдают, никогда не был на скотобойне, уж поверь. Перестал ли я есть сосиски и колбасу? Еще как, блядь, перестал. Но из этой ситуации я извлек очень важный урок.

Я понял, что никогда не буду работать на дядю и делать как остальные, потому что рано или поздно тебе просто вынут кишки, а задницу завернут в пакет. Я побыл на нормальной работе десять минут: этого оказалось больше чем достаточно. Кто-нибудь другой на моем месте, может быть, попробовал бы тебя развести, заставив задуматься о том, что случай на фабрике – лишь некое пророчество о том, что с тобой будет, когда тебя засосет в эту безжалостную машину музыкальной индустрии. Но это не про меня. Раз уж на то пошло, мужиком с вилами был я сам.

Глава 10. Мебельная пещера

В молодости мне казалось, что если я чего-то очень сильно хотел, то мог добиться этого силой воли. Больше я так не могу. Может быть, желание чего-то добиться было реакцией на то, сколь мало я контролировал другие сферы своей жизни. Куки помнит, как отправлял мне письма, пока я сидел в местечке под названием Эрлсфилд-Хаус в Уандсворте[59]59
  Тюрьма Ее величества Уандсворт – мужская тюрьма категории в Уандсворте. Находится под управлением тюремной службы Ее величества. Является самой большой тюрьмой Лондона и одной из самых больших тюрем западной Европы.


[Закрыть], о чем я совершенно не помню. Он говорит, это было во время моего увлечения глэмом, и я дико злился, что пропускаю выходную тусовку в «Аптеке Челси», – а вот это уже на меня похоже; к тому же он прекрасно помнит, как подписывал на конверте мой адрес. Надеюсь, он не сильно заморачивался насчет текста, потому что я бы все равно не смог его прочитать. А в тюряге была тоска да скука смертная.

Я бы еще понял, если бы это была суровая тюрьма. Старый Плащ к тому времени уже прилично износился, и некоторые проступки, за которые меня брали, не иначе как откровенно тупыми не назовешь. Однажды на Кингс-роуд, когда я был пьян, я разбил кирпичом витрину магазина музыкальных пластинок, думая, что сейчас наберу себе кучу гитар, но внутри окна была ставня. И вот я стою и пытаюсь понять, что делать дальше, – совершенно пьяный, сам по себе, – и вдруг останавливается полицейский и спрашивает, что я делаю. Ничего более идиотского мне в голову не пришло, и я ответил: «О, а вот и вы!.. Понятия не имею». Так себе из меня Розовая пантера, конечно.

Кажется, я отделался предупреждением – они, видимо, решили, что пристыдить меня будет и так достаточно. А когда я зашел в интернет и посмотрел, что собой представляет этот Эрлсфилд-хаус, оказалось, что раньше там был викторианский работный дом. К тому времени, как я должен был там оказаться, здание превратилось в своего рода «адаптационную школу», нечто среднее между борстальским учреждением и попечительством. Есть черно-белые фотки стоящих в ряд кроватей, но мне это ни о чем не напоминает. Если начинаешь гуглить какое-нибудь дерьмо ради собственного душевного спокойствия, ни черта у тебя не выйдет, согласись? Но если я попал туда не за то, что был плохим мальчиком, то, видимо, предки меня туда определили, чтобы дома глаза им не мозолил.

Может быть, мысленно я просто абстрагировался, потому что для меня это было мучительно, и поэтому я ничего не помню. Во всяком случае, это лучшее объяснение, которое я могу придумать. И все это снова подтверждает, что у меня было дерьмовое воспитание – в этом точно никаких сомнений. Иногда подсознательно говоришь себе: «О, а было ведь не так плохо – может быть, ты просто раздуваешь», но потом что-то происходит, и оказываешься в каком-то непонятном учреждении, а сам даже этого не помнишь, после чего задумываешься: «Нет, все-таки я оказался прав. Там реально было дерьмово».

Пусть даже нам потребовалось время, чтобы взяться за дело, идея сколотить группу как минимум дала мне надежду. Был паренек, которого мы знали еще со школы, по имени Соловей из Уорвика – мы звали его Уолли (Додиком), потому что он таким и был, – он немного умел играть на гитаре. У него имелись усилитель и копия гитары Gibson Les Paul, и учитывая, что первый состав так и не дожил ни до одной репетиции, потому что Маккену и Хейзи было, честно говоря, плевать, казалось, что Уолли готов отнестись к проекту куда серьезнее. Он нам говорил: «Раз вы сперли аппаратуру, так найдите ей применение».

Это была уже не мальчишеская забава, да и не было никакого смысла валять дурака. Мы бы справились и без жалкой морды Уолли, но двух красавчиков в группе вполне хватало – по крайней мере, поначалу мы так думали. У предков Уолли имелся небольшой домик и сад на Хэмлок-роуд в Ист-Актоне, и они были не против, что мы там зависали, поэтому место фактически стало нашей первой репетиционной базой. Есть наша совместная фотка в Кью-Гарденс в жутком нелепом прикиде. Это самый первый состав: я, Куки, Уолли, Джимми Маккен и Стивен Хейз.

Мы придумали себе название – The Strand – из песни «Do the Strand», первого трека на втором альбоме Roxy Music. В песне Брайан Ферри призывал «сделать страндски» – это танец, который исполняли все крутые ребятишки, поэтому название было в тему. Весной 1973-го мы пошли в Rainbow в Финсбери-парк на концерт Roxy Music – тур в поддержку альбома For Your Pleasure, – и для нас с Куки это было большим событием.

Еще один важный концерт – пару месяцев спустя – состоялся на территории старой школы Кристофера Рена на стадионе «Уайт-Сити»[60]60
  Стадион в Лондоне, Великобритания. Специально был построен для проведения летних Олимпийских игр 1908 года. Один из восьми стадионов, принявших чемпионат мира по футболу 1966 года.


[Закрыть]. Обычно там проходили собачьи бега, что мне было совершенно не интересно (хотя, если постараться вспомнить, полагаю, там было немало толстосумов), но время от времени там устраивали крутые концерты. Помнится, хедлайнерами того выступления были Humble Pie[61]61
  Humble Pie – английская хард-рок-группа, образованная Стивом Марриоттом в Мортоне, Эссекс, в 1969 году. Они известны как одна из первых супергрупп конца 1960-х.


[Закрыть], но Куки уверяет меня, что это играли The Kinks[62]62
  The Kinks – британская рок-группа, сформировавшая в рок-музыке 1960-х годов отличительное британское звучание, влияние которого можно проследить на примере множества направлений – от панк-рока до брит-попа. Одни из основоположников субкультуры модов.


[Закрыть]. По-видимому, жена Рэя Дэвиса бросила его, и он устроил на сцене истерику, а потом и вовсе завязал с музыкой.

Меня немного напрягает, что я ни хрена всего этого не помню – или коллектив Sly & The Family Stone[63]63
  Sly & the Family Stone – существовавший в 1967–1975 годах музыкальный коллектив Слая Стоуна, игравший эклектичную музыку с преобладанием жесткого фанка, подчас с налетом психоделики.


[Закрыть], который выступал в тот же вечер. Может быть, я был в говно. Похоже, для меня такие провалы в памяти были на тех стадионных концертах обычным делом, и Куки также уверяет, что на следующий год мы пришли туда посмотреть выступление Дэвида Кэссиди, и маленькую девочку насмерть задавили у сцены. Какого хрена мы делали на концерте Дэвида Кэссиди, понятия не имею, поэтому, возможно, Куки решил надо мной стебануться. Но, может быть, когда проходило какое-то местное мероприятие, мы не могли отказаться от возможности проникнуть туда и насладиться халявой.

Как бы там ни было, я очень хорошо запомнил, как во время выступления The Kinks гитарист Рик Дерринджер вышел с группой Эдгара Винтера и сыграл соло в песне Rock and Roll, Hoochie Koo. Оно было настолько искусным, что мне напрочь снесло крышу. Я тогда даже не думал о том, что стану гитаристом, но по прошествии лет можно сказать, что дни бедняги Уолли в нашей группе были сочтены.

К тому времени мы уже некоторое время репетировали. Первой нашей базой стал подвал магазина «Мебельная пещера» в самом конце Кингс-роуд – в полутора километрах от Уорлдс-Энд[64]64
  Это район Челси, Лондон, в западном конце Кингс-роуд. Некогда викторианский район трущоб, в XX веке здесь было построено здание муниципалитета.


[Закрыть], по дороге в Парсонс-Грин. За небольшим горбатым мостом находилось множество мебельных магазинов. Мы устанавливали аппаратуру в грязной обшарпанной комнате, усилители смотрели в зал, чтобы было ощущение настоящего концерта. Мы с Куки строили из себя модников – принимали «колеса» и пытались снова представить, каково быть в The Small Faces или The Who.

Безусловно, что-то из этого позже окажется в репертуаре Pistols, когда мы будем сочинять «Substitute» и «What’cha Gonna Do About It?», но, прежде чем утвердить песни, будет проведена жесткая фильтрация. Поскольку Джону эта музыка не нравилась так же, как и нам, возможно, удалось придать вокалу дерзости и напора. Мои попытки петь как Роб Стюарт в ближайшем времени музыкальную революцию не сулили, и мы, возможно, выбрали слишком прямолинейный и честный подход. Фактически мы на шесть лет опередили движение модников.

Разумеется, к аппаратуре других групп я относился не так трепетно, как к нашему музыкальному источнику материала. Я действительно пиздил гитары, пока выступала какая-нибудь группа. Однажды отправился туда один, решил пройтись по привычке и увидел, что горит свет и установлена аппаратура. Видимо, группа только что отыграла песню и вышла покурить. Даже тот, кто в состоянии сопротивляться такому соблазну, возможно, не устоял бы, но я ни секунды не сомневался, поэтому взял да и смылся с красивой гитарой Sunbird Special.

Мне немного неловко, потому что пока не было возможности загладить вину перед парнем, которому принадлежала гитара, а он играл в одной из моих любимых групп. Но в тот момент он с ними не репетировал, у него был собственный коллектив. Согласись, довольно глупо намекать, а имени при этом не называть? Нет смысла избегать своих жертв – столько лет уже прошло. Заходи в гости, Эриал Бендер[65]65
  Дословно переводится с англ. «сгибатель антенн».


[Закрыть] из Mott the Hoople – я тебе торчу гитару, чувак! На самом деле его звали Лютер Гросвенор. Но, видимо, – по крайней мере, по словам Яна Хантера из документального фильма про Mott the Hoople, – Линси де Пол придумала ему запоминающееся сценическое имя, увидев, как соло-гитарист, Мик Ральфс, шел по улицам Германии и сгибал антенны у машин, показывая, как сильно разозлен. Думаю, каждый из нас в жизни хоть раз да сгибал пару антенн – водился за мной такой грешок.

Вскоре после этого – сомневаюсь, что я боялся ареста, просто подвернулся выгодный вариант – мы переехали в местечко по соседству, Самер в Лотс-роуд. Полагаю, тот парень пытался обустроить студию, которую не мог себе позволить, и, если бы я ему немного помог, нам бы разрешили репетировать почти задарма. Группа Криса Спеддинга The Sharks, которые несколько раз выступали на разогреве у Roxy Music, тоже там репетировала. Вряд ли я у него что-нибудь свистнул, хотя очень скоро наши дорожки вновь пересекутся.

К тому моменту Хейзи и Джимми Маккен как бы отвалились, и на бас мы взяли зятя Куки, Дэла Нунса, став квартетом. Дэл был еще одним пареньком из Уайт-Сити и раньше ходил в школу Кристофера Рена. Он был нас года на два или три старше, но я знал его с раннего возраста, потому что мы с ним были скинхедами и я часто его видел, когда оставался у Куки, а Дэл встречался с сестрой Пола. Жаль только, что играть Дэл ни черта не умел.

Конечно же, тогда никто из нас, за частичным исключением Уолли, понятия не имел, что мы делаем. Я не играл на гитаре, только пел, но мы с Полом знали, что еще многому предстоит научиться, и с радостью приступили к работе. Куки начинал стучать на барабанах все лучше, но Уолли говорил, что я играю круче Пола, и, честно говоря, – хотя вряд ли Пол согласится – я по-прежнему его уделываю. Мы с ним очень разные, и он играет головой – не в буквальном смысле. Я имею в виду, он в этот момент думает – а я полагаюсь на ощущения. Пол скорее напоминает Чарли Уоттса[66]66
  Чарльз Роберт Уоттс – барабанщик британской рок-группы The Rol-ling Stones.


[Закрыть], а для меня идеал барабанщика – это Джон Бонэм, и сразу же за ним идет Кит Мун.

Однажды я встретил Муна в магазине Малкольма и Вивьен, в самом начале, еще когда магазин назывался Let It Rock. Мун вышел, одетый как помещик, и произнес: «Добрый вечер, джентльмены», своим излишне подчеркнутым аристократическим голосом, за которым прятался для создания комичного эффекта. Это был волнительный момент, потому что я считал Муна настоящей иконой. Он так беспорядочно играл сбивки поверх вокальных партий, но каким-то образом всегда звучал потрясающе. У Муна было идеально подходящее прозвище – он реально был чокнутым. Можешь не сомневаться – таких барабанщиков, как Бонзо и Мун, больше нет.

И пусть я так ни разу и «не постучал» на альбоме, мне даже сейчас доставляет огромное удовольствие играть на барабанах, и я частенько подумываю о том, чтобы записать свою пластинку, как это делал Принс: начать с барабанов, а потом посмотреть, что из этого получится. Это ведь не эгоизм (ну, как сказать), но, когда всю жизнь пытаешься объяснить барабанщикам, чего хочешь добиться, а звучит все равно не так, как у тебя в голове, было бы интересно увидеть, смог бы я сыграть ритм ровно так, как я этого хочу. И я не наезжаю на Пола, потому что его игра идеально подошла для альбома Never Mind the Bollocks…, и кто-нибудь другой мог бы все испортить.

Мы с Куки настолько разные, что легко в то время могли бы пойти каждый своей дорогой. Он всегда занимался чем-то нормальным – например, играл после школы в футбол, а я ходил и подглядывал за парочками либо воровал игрушечные железные дороги рядом с футбольной площадкой школы Святого Павла, буквально на той же набережной, по которой ходил в магазин велосипедов в Патни, – я вынес оттуда все что можно! После окончания школы мы как приличные ребята пытались устроиться на работу. Пола взяли обучаться электриком на пивоварне Уотни. Но как бы он ни старался, похоже, у меня всегда было чуть больше денег, потому что я занимался преступными деяниями. Отлично!

Многие подростки, окончившие, как я, школу с плохим аттестатом, всю жизнь считают себя неудачниками. Когда кажется, что вся эта экономическая и образовательная структура сделана для того, чтобы опустить тебя на дно, разумеется, начинаешь искать способ перевернуть эти представления, и очевидный выбор – либо тупо воровать, либо найти какой-нибудь другой способ наебать систему. Мне кажется, сейчас этого дерьма в Англии творится как никогда много, потому что система укрепилась еще сильнее, поэтому множество дорог и тропинок, которые могли бы улучшить ситуацию легальным способом, теперь просто закрыты и поросли травой. Сегодня фортуна на стороне бизнесменов, уклоняющихся от уплаты налогов, а их дети обучаются в частных школах. У тех же, кто пашет и пытается заработать на хлеб честным трудом, шансов нет. Я могу говорить об этом, не думая, что меня обвинят в политической предвзятости, потому что никогда не относил себя ни к одним, ни к другим.

Однако, к сожалению, мне пришлось стать одним из тех, кого повязали, потому что мой соучастник подогнал сестре украденную дубленку. Поверь, мы были теми еще аристократами.

На Кингс-роуд было место под названием «Антикварий», гостиный двор с невероятным количеством магазинов. Помимо того что там было множество прилавков с антиквариатом, также находился магазин одежды Great Gear Trading Company, на который я положил глаз. Я продумал способ туда попасть, когда в воскресенье после обеда он был закрыт, и трижды возвращался, чтобы опустошить это место. Меня ни разу не поймали с поличным, но что-то пошло не так, когда со мной на дело пошел один из моих приятелей в Баттерси, после чего кое-какое шмотье мы подогнали его младшей сестричке. К сожалению, в красивой новой дубленке она слишком выделялась среди толпы, чем вызвала подозрение у полицейского.

Да, такая тогда была бедность и нищета. Забудь про фильм «Кэти, вернись домой» (1966). Если у Кэти были мозги, фильм назывался бы «Кэти съебала и не вернулась». Девчонку остановили и спросили: «Где ты это взяла?», а она и ответила: «Ой, да вот у него», и сдала родного братца – а что она скажет? Ведь она была совсем ребенком. Точно так же он потом поступил со мной, только, в отличие от нее, возрастом прикрыться не вышло, и в результате меня серьезно повязали – один из тринадцати случаев (да, я знаю точное число, потому что из-за моих «достижений на родине» Sex Pistols едва на несколько лет не лишили въезда в Америку, когда мы пытались получить визы).

К счастью, мне еще не было восемнадцати, поэтому вместо тюрьмы меня поместили в колонию для несовершеннолетних в Стэмфорд-Бруке, прямо на съезде с Голдхоук-роуд. В бонусном эпизоде для нашего DVD, выход которого был приурочен к туру по случаю воссоединения Pistols в 2008 году, мы с Куки возвращаемся на это место и вспоминаем. Поскольку колония находилась недалеко от места, где жил Куки, он часто приходил и кричал мне: «Привет», а я махал ему из окна. Еще я помню, как однажды ночью я кемарил и какой-то мудак пришел и без всякой причины меня обоссал.

Я проснулся и почувствовал, что кожа мокрая, и увидел, как этот большой черный парень уносит ноги. Не знаю, чем я ему не угодил, потому что у нас с ним не было никаких терок. Наверное, просто решил сделать какую-нибудь пакость, хотя странно, потому что я не был терпилой. Никого не опускал и не травил, но и ко мне обычно никто не лез. Не помню, чтобы мы с ним потом сцепились, как сделал персонаж моего любимого Рэя Уинстоуна в фильме «Отбросы» (1979). Я просто подумал: «Да ну его на хер, не буду поддаваться на провокации». Если жизнь ссыт на тебя, зонтик тебе не поможет.

«Отбросы» вышли лишь несколько лет спустя, но фильмом, уже мною упомянутым и оказавшим на меня огромное влияние, был «Заводной апельсин» (1971). Это было замечательное кино для подростков. Кажется, когда фильм только вышел, мы с Куки смотрели его в Шепердс Буш. Довольно скоро его запретили из-за слишком большой имитации насилия – они думали, фильм вдохновит подростков, и я был одним из них. Не столько в желании совершать жестокие поступки, сколько в предметах убранства. Не только улица возле моего жилья в Баттерси напоминала сцену, где ребята идут возле воды; уверен, Алекс Деларж[67]67
  Алекс – главный антигерой романа Энтони Бёрджесса «Заводной апельсин» и одноименной экранизации Стэнли Кубрика, в которой его роль исполняет Малкольм Макдауэлл. В киноадаптации Алекс носит фамилию Делардж, поскольку в романе Алекс называет себя «Александр Лардж», имея в виду Александра Великого.


[Закрыть] почувствовал бы себя в моей комнате как дома.

Во-первых, у меня был реально крутой проигрыватель (правда, я редко слушал на нем классику). Еще на полу лежал коврик из леопардовой кожи, причем с головой леопарда. Все высшего класса, тогда как все остальное в квартире было дешевым и безвкусным. Учитывая, что мама с отчимом (насколько мне было известно, они к тому времени изо всех сил старались быть законопослушными гражданами) не имели в кармане ни гроша, сегодня я понимаю, почему, видя, как я шикую на ворованные бабки, они злились и завидовали мне.

Конечно же, мне доставалось от Рона, когда ему приходилось приезжать и забирать меня из обезьянника. Он, безусловно, негодовал из-за того, что они были вынуждены целый день вкалывать, а я только и делал, что воровал, а потом меня либо ловили, либо нет.

Однажды поздно вечером ситуация достигла критической точки – я поздно пришел домой, и они закрыли дверь, поэтому пришлось их разбудить. Рону это не понравилось, но я решил, что достаточно от него натерпелся, поэтому мы сцепились, как два придурка, – напомнило драку Фила Дэниелса с отцом в фильме «Квадрофения» (1979) (Недавно я узнал, что на роль Дэниелса претендовал Лайдон – слава богу, его не взяли, потому что фильм бы провалился в прокате.) Рон велел найти работу, а я ответил: «Я не хочу, как ты, заниматься всяким дерьмом», затем дошло до кулаков, но никому серьезно не досталось.

Не люблю конфликты, поэтому казалось, что лучше всего просто съебать и никогда не возвращаться, и в общем-то, именно так я и поступил. И плевать я хотел, что теперь мне было совершенно негде жить.

Часть II. Во время

Глава 11. «Пусть будет рок»

Похоже, продавцы на Кингс-роуд вечно мне были не рады. Видимо, относились с необоснованным предубеждением к тем, кто приходил к ним в магазин только для того, чтобы воровать шмотки. В результате, когда я заходил к «Бабуле», или в Alkasura, или в любые другие модные роскошные бутики, я никогда не считал, что имею право там находиться. Однако было одно место, где негодяям вроде меня, похоже, был обеспечен чуть более теплый прием.

Кажется, впервые я пришел в магазин Let It Rock («Пусть будет рок») в конце 1971 или в начале 1972 года. Раньше там был еще один весьма классный магазинчик, но владелец, видимо, съебал в Америку, оставив на Кингс-роуд, 430, Малкольму Макларену и Вивьен Вествуд некий плацдарм. К тому времени, как он вернулся, они, словно мотыльки высокой моды, облепили это место.

В магазине Let It Rock, что мне очень нравилось, царила совершенно другая атмосфера, нежели в том же Take 6, где тебе как бы говорили: «Купи что-нибудь и уебывай». Стояли диван и музыкальный автомат, и было ощущение, что здесь можно зависнуть. В музыкальном автомате не было никакого старого дерьма из хит-парада, как в других пабах, – здесь можно было послушать отличных исполнителей вроде Билли Фьюри и The Flamin’ Groovies[68]68
  The Flamin' Groovies – американская рок-группа, образовавшаяся в 1965 году в Сан-Франциско, Калифорния, исполнявшая гаражный рок и упоминающаяся, наряду с MC5, в числе основных прото-панк-групп 1960-х годов.


[Закрыть]. И персонал не был уебищным. Это касалось не только Малкольма и Вивьен, но и сотрудников, которых они наняли, чтобы те всегда могли подменить руководство. Если нужно было убить немного времени, чем я обычно и занимался, пока друзья просиживали задницы за школьными партами или вкалывали на работе, здесь можно было посидеть и поболтать.

В магазине сначала продавались усовершенствованные модные шмотки для стиляг, которые, наверное, носили мои мама с папой, когда познакомились в середине 1950-х: большие замшевые туфли, брюки-галифе, пиджаки из драпа, с костюмом зут[69]69
  Костюм зут – это мужской костюм с завышенной талией, широкими штанинами, обтягивающими манжетами, застегивающимися брюками и длинным пальто с широкими лацканами и широкими плечами с мягкой подкладкой.


[Закрыть], который появился с течением времени. Все это казалось совершенно другим по сравнению с широкими клеш и этническими принтами хипстерской эры, и я думаю, в этом, собственно, и заключалась идея. Я не считал все это старомодным – мне казалось, что это прикольно.

Меня настолько впечатлила атмосфера этого места, что я и сам начал одеваться, как тедди-бой. Первым делом прикупил там розовые брюки-галифе – весьма смелый выбор в 1972 году, но я уже говорил, что не раз испытывал судьбу. В конечном счете я приобрел себе еще и замшевые туфли, и пиджак из драпа, правда, не помню, чтобы хоть раз надел все вместе. Как хлыщ я никогда не ходил. Я наполовину был стилягой, наполовину – долбоебом из Баттерси. Я даже несколько раз ходил в клуб стиляг на Ливерпуль-стрит. Паб назывался «Черный ворон» – можно подумать, что во́роны бывают другого цвета, – где стиляги позировали, пялились друг на друга и слушали Элли Кокрана[70]70
  Американский певец, композитор, гитарист раннего рок-н-ролла.


[Закрыть].

Дело было не столько в музыке, сколько в ощущении причастности к какой-нибудь тусовке – хотелось чувствовать себя членом небольшой банды, быть «своим»; будь то футбольный клуб «КПР», скинхеды или же стиляги – мне было совершенно без разницы. Я просто должен был стать чем-то. Я настолько отчаянно стремился куда-то вписаться, что даже попробовал побыть хипстером – я влезал в другие магазины на Кингс-роуд, и часто можно было увидеть, как стремительной походкой я шел в кожаных штанах-клеш с нашивками, ботинках на платформе и в огромной дубленке с мехом.

Что же касалось субкультур британских подростков шестидесятых и семидесятых, в определенный период времени я примерил на себя почти все. Мало что прошло мимо меня. С одной стороны, это то, чем занималась в тот момент молодежь, – экспериментировала с различным дерьмом, чтобы найти свой стиль и обрести лицо, – но, поскольку и с воспитанием, и с самооценкой у меня были проблемы, я мог позволить себе зайти гораздо дальше, чем нормальные людишки.

Разумеется, я тогда этого не осознавал, но теперь вижу, что попытка примерить на себя молодежные субкультуры являлась не чем иным, как стажировкой, которую мне нужно было пройти, прежде чем начать «собственный бизнес». Однако даже для меня существовали ограничения. Мне повезло, что Джимми Маккен пресек мое «хиппарство» до того, как все могло выйти из-под контроля. Он терпеть не мог, когда я начинал вести себя, как какой-нибудь прог-рокер. Он меня что-нибудь спрашивал, а я отвечал: «Ну не знаю, чувак, че-то как-то недостаточно прогрессивно». Потом он психовал и обзывал меня мудаком. Фактически подкалывал меня из-за моего позерства, и меня такое не устраивало – мне нужно было найти единомышленников.

Вот тогда-то в моей жизни и появились Малкольм и Вивьен. Не помню, когда познакомился с Малкольмом, но он точно был одет как стиляга (а Вивьен – как модница). Мы разговорились, и я регулярно принялся захаживать в их магазинчик Let It Rock – сначала раз в неделю, а потом все чаще и чаще, пока это не стало происходить практически каждый день. Я в то время многое игнорировал и не замечал, но что-то заставляло меня прийти в этот магазин. Как я уже сказал, дело не только в Малкольме и Вивьен. Когда их не было, я с удовольствием болтал с другими сотрудниками.

Это было до того, как там стали зависать Глен Мэтлок или Крисси Хайнд. Помню очень стильного черного паренька по имени Стюарт, который там работал, – вел себя как гомик, но выглядел сурово. Как только я ушел из родного дома и нужно было где-то ночевать, я иногда мог покемарить у этого типа, причем в одной кровати, и он ко мне даже не подкатывал. Конечно же, хотел мне отсосать – а кто не хотел? Но я не шел у него на поводу.

Ничего связанного с сексом между мной и моими корешами никогда не было. А те «яркие» эпизоды происходили случайным и странным образом, когда я был сам по себе. Знаю, был слушок о том, что мы с Полом «того», но могу тебя заверить, что этого никогда не было. Когда мы спали в одной кровати – а за годы это было часто, – то всегда только валетом. Однако, помнится, однажды ночью он разбудил меня и спросил: «Ты чего, мать твою, творишь?» Я, наверное, наглаживал ему ногу, но при этом спал. Готов поспорить, он до сих пор думает, что я пытался к нему приставать. Не льсти себе, Куки, я трогал тебя лишь в своих снах.

Пытаюсь представить, что же думал обо мне Малкольм, когда я стал зависать в магазине. Он совершенно точно не считал меня заурядным подростком, которые ходили по Кингс-роуд в приталенных костюмах с тонкими галстуками и ботинках на платформе, хотя и такое со мной бывало. Куки называет это периодом «Адама Фейта из сериала “Волнистый попугайчик”», но я полагаю, что носил джинсовые шмотки. Еще была эра Дэвида Боуи периода альбома Hunky Dory, с майками-алкоголичками и прочим дерьмом, но это довольно быстро прошло. Ziggy Stardust и Aladdin Sane были для меня двумя важными альбомами Боуи – ранние пластинки, когда у него все еще были кудрявые волосы, придававшие атмосферу фолка, и это мне, честно говоря, не нравилось. Такое слушали, скорее, в сквотах на Портобелло-роуд.

Вернемся к Малкольму. Полагаю, он почувствовал мою энергетику и увидел, что для меня значат музыка и мода, и элемент раздолбайства – говоря простым языком, все остальное мне было совершенно до пизды. Вивьен и Малкольму нравились неадекватные личности, но вряд ли это было потому, что они искали тех, на ком могли претворять идеи в жизнь. Думаю, дело в том, что они и сами были с глубокими душевными травмами.

Может быть, не столько Вивьен – в общении с ней я, скорее, чувствовал, что ей страшно быть нормальной девчушкой с севера страны (вероятно, после первого брака остался горький привкус, и теперь она решила пойти в другом направлении), – сколько совершенно точно Малкольм. Сложно было не увидеть, что в детстве ему явно чего-то недоговаривали. Я так и не узнал причину, но отношения с мамой и бабушкой, видимо, испортились, и он покинул дом в очень раннем возрасте – прямо как я.

Позже, когда появился Джон, он не давал Малкольму никаких послаблений, потому что Лайдон родом из довольно любящей семьи и снисходительно относился к тем, кому в жизни повезло меньше, чем ему. Джон пытался выставить Макларена каким-то глупым хипстером среднего класса, тогда как мы с Полом видели в Макларене, скорее, хамелеона, и может показаться, что это хорошо, но, если подумать, пытаться ужиться со всеми вокруг, вместо того чтобы просто быть собой, это тяжелая работа. Мы заметили, что, когда Малкольм зависал со всякими педиковатыми личностями, он храбрился и начинал говорить более надменно и чванливо. Но когда тусовался со мной и Куки, то был «своим парнем» и переходил почти на кокни[71]71
    Кокни – ярко выраженный говор (и диалект) жителей Восточного Лондона, который уже много лет распространяется по всей территории Лондона и близлежащих районов и городков. Все участники Sex Pistols разговаривают на кокни. Наиболее ярко говор выражен у Стива Джонса, Пола Кука, Глена Мэтлока и Сида Вишеса.


[Закрыть].

Меня это никогда не беспокоило. Лишь забавляло, как Малкольм пытался копировать манеру людей, пытаясь казаться своим, поскольку это лишний раз подтверждало, насколько он на самом деле другой. Я понимал, почему он так делает, потому что я и сам пытался найти способ приспособиться. Вот почему в последующие годы многие ошибочно считали, что я и в некоторой степени Куки (в его случае это, скорее, было правдой) являемся серьезными и рассудительными участниками Sex Pistols, хотя это не имеет ничего общего с реальностью. Потому что я, возможно, был самым жутким позером из всех нас. Правда, до Малкольма мне было далеко – продавая брюки-галифе, он позировал в них, стоя под определенным углом, согнув ногу в колене. Какой же он, сука, был забавный!

Еще один момент, касающийся раннего периода Sex Pistols, – многие почему-то ошибочно считали, что все произошедшее с самого начала спланировал Малкольм. Он пытался изображать это таким образом, как только поверил в свою известность, но на самом деле Макларен оказывал себе медвежью услугу, строя из себя старомодного зловещего кукловода, контролирующего все вокруг, как Ларри Парнс[72]72
  Лоуренс Морис Парнс (3 сентября 1929 – 4 августа 1989) был английским поп-менеджером и импресарио. Он был первым крупным британским рок-менеджером, и в его конюшню входили многие из самых успешных британских рок-певцов конца 1950-х – начала 1960-х годов.


[Закрыть] или полковник Том Паркер[73]73
  Том Паркер – американский импресарио голландского происхождения, менеджер Элвиса Пресли.


[Закрыть].

В годы становления Sex Pistols Малкольм мастерски умел выдать чужие идеи за свои. Он наблюдал за тем, что происходит вокруг, был открыт всему новому и не боялся экспериментировать. Инициатива исходила от нас, а не от руководства. Даже решение переименовать магазин – сначала в Too Fast To Live, Too Young To Die («Живи быстро, умри молодым»), что напоминало, скорее, кредо байкеров, а потом назвали Sex («Секс») – было принято не потому, что они думали, как бы заставить купить этих идиотов побольше шмоток и извлечь для себя выгоду. Малкольм и Вивьен зарядились нашей энергией и превратили ее в то, чего никто не ожидал.

Даже для нас с Куки – обычных ребят, которым нравились девчонки и футбол, но совершенно не западло было зависать с геями и трансвеститами и ходить по злачным местам в Эрлс-Корт – это было чем-то новым и необычным. Полагаю, многое из этого частично пересекалось с глэмом. Отсюда открытость и прямолинейность магазина «Секс». Не сказать, что все зависело от нас (мне вообще садомазо-темы не нравились – не по моей части), но все мы заряжались одной энергией.

Малкольм и Вивьен были словно ярким светом во тьме, из которой я пришел, и думаю, им было со мной в кайф, потому что в художественной школе их учили считать представителей рабочего класса весьма экзотичными. Я не только был унылым говном, но у меня еще имелось чувство авангардного стиля. Поэтому мы с ним оба ценили внимание к деталям, но смотрели на них по-разному. В их присутствии я, безусловно, вел себя прилично и не воровал шмотки из магазина. Ну, воровал, как только получше их узнал. Вив, возможно, поначалу обижалась, но, я думаю, с первых дней знала, что я воровал не потому, что был преступником. Просто хотел выглядеть соответствующе.