Текст книги "Дракон Кристалла"

Тут он открыл рот – хоть и не может вспомнить, что собирался сказать. Кантра предостерегающе подняла изящную руку:

– Выслушай меня, – сказала она, и ему могло показаться, что в глазах у нее блестят слезы. – Просто выслушай меня до конца.

Он снова отодвинулся в глубину кресла, шевельнув пальцами в знаке «продолжай».

Она сидела, опустив голову. А потом вздернула подбородок и отбросила волосы с лица.

– Хотя шансы на стороне подготовленного разума, – сказала она, и ее губы чуть изогнулись в том, что, как ему показалось, она собиралась выдать за улыбку, – мы должны помнить, что я неопытна, а у плана наверняка будут недостатки. И потому я попрошу тебя, пилот Джела, о помощи. Ты будешь знать прежнюю меня – то, что останется, – которая скрывается под новой личностью. И если ты хочешь исполнить просьбу дамы, ты не должен – ни на мгновение не должен – замечать этого призрака. Та, кто прячет этого призрака в своем сердце, – она будет той, с кем ты имеешь дело. Называй ее только тем именем, которое она тебе назовет. Не делись с ней ни одной из своих важных тайн. Не рассчитывай на то, что она будет действовать, думать или чувствовать так, как это сделала бы пилот, которую ты видишь перед собой. Верь – и я знаю, что это будет нелегко, пилот, знаю! – верь, что, несмотря на все, она будет вести тебя к цели, которую мы перед собой поставили и которую приняли. Ты пообещаешь мне это, пилот?

И он дал ей свое слово, глупец! Солдат.

Тогда она улыбнулась, встала, протянула ему свою тонкую руку и попросила об успокоении и утешении.

Он дал ей и это – и воспоминание об этой близости стало одним из самых лучших в его жизни. Настолько, что ему стало немного грустно, что она не произошла в его жизни раньше, чтобы дольше можно было хранить это воспоминание.

Когда в его жизнь вошла тэй-Нордиф, властная и высокомерная, он задавил свой ужас и сдержал слово, данное своему пилоту. Он гордился тем, что ни разу не сбился, играя роль рабочего, перенося дерево и веши ученого.

А Кантра – или то, что осталось от Кантры в женщине, считающей себя Мэйлин тэй-Нордиф, – она сыграла свою роль не хуже или даже лучше. Он сомневался – да, сомневался, – что она справится с глушителем, и заранее содрогался при мысли о том, какие умственные ухищрения ему понадобятся, чтобы дело было сделано, но она все сделала сама, чисто и безукоризненно, лучшего и желать нельзя было.

Он пошевелил пальцами над клавиатурой, с усилием возвращая свои мысли к настоящему и к плану атаки. Сначала – осторожное прощупывание систем безопасности, защищающих различные мозги в башне, и создание карты иерархий и соединений.

«Этого хватит, чтобы занять тебя на час-другой, пока ученая приятно откушает со своими соратниками», – сказал он себе и ухмыльнулся.

Разобравшись с защитами, он сможет создать себе шпионов, а когда у него появятся карты, он сможет приняться за главную работу – получение уравнений, которые спасут ту жизнь, которая есть, от врагов всего сущего.

Ала Бин тэй-Велфорд взял бокал, занял свое обычное место у стола с закусками и оглядел зал. Вокруг него ученые собирались привычными группами из союзников и сотрудников и жадно углублялись в любимое времяпрепровождение всех обитателей башни Озабэй: попытки получить преимущество над своими коллегами.

Он переключил внимание на выставленные на столе блюда, представлявшие собой гораздо более занимательную перспективу, и стал мысленно сравнивать достоинства ягодного винегрета и маринованных крылышек гре-шомов. С ягодами невозможно было соблюдать опрятность, а пятна на одежде всегда вызывали досаду. С другой стороны, крылышки (а он очень любил маринованные крылышки грешомов, которые были деликатесом у него на родине) два раза из четырех отличались некой неприятной зернистостью. Он разработал алгоритм для предсказания появления некачественных крылышек, и, согласно этим расчетам, сегодня ожидалась неудачная разновидность. Наверное, можно было бы удовлетвориться печеньем или…

– Итак, – донесся до его слуха тихий зловредный голос Лимен чи-Фарло, – тэй-Азберг утверждает, что Межпространственная статистика приняла в постоянные члены ученую редких достоинств.

Он очень внимательно выбрал печенье и выпрямился. Убедившись, что он ее слушает, чи-Фарло наклонила голову – и плитки данных, вплетенные в ее многочисленные желтые косы, тихо защелкали друг о друга.

– Ученую… с интересным мышлением, сказал бы я, – ответил он. – Раз она предложила башне Озабэй за свое место такую монету.

Чи-Фарло подняла свой бокал, прикрывая им рот.

– Тэй-Азберг позволила нам узнать, что монета ученой опровергнет всю работу, на которой основаны достижения нашего мастера, – пробормотала она.

– Да, – равнодушно отозвался он. – Похоже, что это именно так.

Он прикусил печенье, задумчиво разжевал кусочек – и вздохнул. Отвратительно.

– Но это ужасно! – настаивала она. – Если Управляющие урежут бюджет кафедры…

Чи-Фарло легко входила в раж. На кафедре она занимала следующее за ним положение – и ему необходимо было, чтобы она оставалась спокойной и сосредоточенной.

– Спокойней, спокойней, – пробормотал он, доедая печенье и делая хороший глоток вина, чтобы забить его вкус.

Она резко захохотала.

– Вы способны демонстрировать спокойствие перед лицом катастрофы, поскольку вы – чистый ученый, но те из нас, кто хотел бы добиться, чтобы кафедра занимала подобающее место…

– Управляющие не урезали наш бюджет, – напомнил он ей. – Они даже не пригласили достойную тэй-Нордиф предстать перед ними и объяснить, кто она, что за работу сделала и как доказывает свои положения. Возможно, что они этого и не станут делать, – продолжал он, хотя на самом деле счел весьма вероятным, что Управляющие очень заинтересуются ученой тэй-Нордиф и ее доказательствами. Но если бы он сказал об этом чи-Фарло, успокоить женщину было бы трудно.

Он оглядел комнату, обнаружив у двери тэй-Палина, который беседовал с дэа-Сан и вел-Анбреком. Время, отображавшееся на стене позади небольшой группы достойных ученых, опасно приближалось к тому моменту, когда дверь будет запечатана, и те, кто останется по другую ее сторону, обязаны будут явиться с первым ударом Колокола Истины в кабинет главы своей кафедры для получения взыскания.

– Наша новая сестра по искусству опоздала, – злорадно пробормотала чи-Фарло.

– Пока нет, – отозвался он, продолжая осматривать зал.

Однако ученая тэй-Нордиф не появилась в нем за то время, пока его внимание было отвлечено. Печально. Он перевел взгляд на суровое бледное лицо чи-Фарло. Ему всегда казалось, что в ней есть доля внешней крови. Печально.

– У бедняги тэй-Палина усталый вид, – сказал он, поднимая бокал и выгибая бровь.

Чи-Фарло посмотрела на небольшую группу ученых и вздохнула.

– Утром он не казался усталым, – возразила она. – Тогда, когда в очередной раз успешно защитил свою работу.

– Конечно, не казался, – терпеливо ответил тэй-Велфорд. – Хотя, как я думаю, мы можем согласиться, что дискуссия была очень оживленной. Очень неприятно, что эти вызовы в последнее время начали приходить так часто. Если бы у ученого была возможность несколько дней отдохнуть… Он прекрасно защищает свою работу, но его крайне утомляют постоянные требования относительно подтверждения его результатов. И получить рану…

– Рану? – возмущенно фыркнула чи-Фарло. – Сегодня утром я не заметила, чтобы кто-то пробил его защиту.

– Я тоже этого не заметил во время доказательства, – согласился тэй-Велфорд. – Он хитроумен и скрыл свою слабость. Я узнал об этом только потому, что случайно зашел к нему в кабинет, когда он перевязывал порез. – Он посмотрел на чи-Фарло в упор. – Высоко на ведущей руке. Это должна была скрыть створка окна.

– Понятно. – Чи-Фарло поднесла к губам бокал и задумчиво сделала глоток. – Возможно, завтра наш достойный глава кафедры сможет найти тот отдых, которого он заслуживает.

– Возможно, – негромко отозвался тэй-Велфорд. – Действительно, это вполне вероятно. Потому что, конечно же…

Какое-то движение в дальнем конце зала привлекло его внимание. Конечно же, это закрывались двери… Нет! Согласно часам, до закрытия оставалось еще несколько секунд. И действительно, это оказалась не дверь, а ученая тэй-Нордиф, конечно же, по-прежнему облаченная в свой костюм Странника. Черный кушак постоянного члена подчеркивал стройность ее талии.

– Это и есть наша новая сестра? – Голос чи-Фарло был слегка резким, и тэй-Велфорд спрятал улыбку, вспомнив, что его заместитель ставила свою репутацию кафедральной красавицы так же высоко, как и свою научную репутацию, если не выше. – Довольно потрепанная, не правда ли?

– Она только что прибыла с Приграничья, – осторожно напомнил он и добавил, потому что не мог удержаться, чтобы не подразнить ее, совсем чуть-чуть: – Она будет очень недурна, когда оденется как подобает и отдохнет с дороги.

Чи-Фарло фыркнула и подняла свой бокал. Тэй-Велфорд плотнее сжал губы, когда тэй-Нордиф прошла к группе, среди которой стоял тэй-Палин, и низко поклонилась, прикоснувшись кончиками пальцев колбу – образчик вежливой скромности. Тэй-Палин что-то сказал, и она выпрямилась. Последующие жесты сказали тэй-Велфорду, что ее представляют дэа-Сан и вел-Анбреку.

Дверь зала захлопнулась – и засов опустился с довольно громким стуком. Было замечено, что тэй-Нордиф вздрогнула и резко повернула голову, ища источник звука, что весьма порадовало вел-Анбрека.

– Она сядет с тэй-Палином за первой трапезой! – раздраженно пробормотала чи-Фарло. – Право, она высоко себя ставит!

– Правда? – Тэй-Велфорд улыбнулся и шагнул вперед, просовывая ладонь ей под локоть, чтобы увлечь ее с собой. – Тогда давайте и мы поставим себя высоко.

– С какой целью? – спросила она, но постаралась не отставать от него.

– Думаю, что у нашей новой сестры найдутся для нас интересные рассказы о Приграничье, – объяснил он.

– Ох уж это Приграничье! – начала было она, однако ей хватило благоразумия проглотить остаток своей фразы, поскольку в этот момент они уже присоединились к группе вокруг тэй-Палина.

– А вот и вы, тэй-Велфорд! – вскричал вел-Анбрек. – Я уже начал думать, что вы упустите возможность!

Противный старик. Удивительно, как это никто не бросил ему вызова просто для того, чтобы избавить сообщества от источника постоянного раздражения. Однако у мерзкого старика были тесные связи с Управляющими – что и составляло тайну его долгожительства.

– Надеюсь, – ровным голосом ответил тэй-Велфорд, – что я никогда не упускаю возможности получить информацию.

– А чи-Фарло вам ничего не могла сказать? Вел-Анбрек громко захохотал своей собственной шуточке.

– Значит, – сказала дэа-Сан, обращаясь к Мэйлин тэй-Нордиф, – вы – ученица Лиада? Интересно…

– С ней ее клинок истины! – прервала ее чи-Фарло.

– Ну, конечно же, с ней клинок истины, – отозвался вел-Анбрек, перебив ее в свою очередь. Его голос был пронзительным и сварливым. – Мне она не кажется дурой. А вам, ученый?

– Право, я не могу…

– И раз все остальные ученики Лиада были убиты насмерть, как только…

– Гор Тор, – огрызнулась дэа-Сан, – вы преувеличиваете. Не все ученики Лиада…

Вел-Анбрек махнул трясущейся рукой, чуть было не задев бокал тэй-Палина.

– Все, кто хоть что-то значил, – жизнерадостно отмахнулся он. – А юный тэй-Палин, насколько я помню, нам сообщил, что наша новая сестра прилетела прямо с Приграничья. Помнится во время моих собственных странствий я даже спал с клинком истины. А ты разве нет, Элвред?

– Нет, конечно! Надеюсь, что я ни разу не допустила, чтобы традиции цивилизации были затуманены…

– Ха! – решительно заявил старик.

– Суть вопроса, как я полагаю, – сказал тэй-Палин, хладнокровно перебивая обоих, – состоит в том, что клинки истины откладываются со звуками Колокола Милосердия. Их не надевают на общую трапезу, ученый тэй-Нордиф.

Она тут же низко поклонилась и осталась в этой позе.

– Простите меня, ученые, – смиренно проговорила она. – Я не знаю обычаев.

– Вот как, – сухо отозвался ученый тэй-Палин. – Я надеялся, что ученый тэй-Велфорд намекнет вам на общепринятые модели поведения. Для него нехарактерно настолько пренебречь той, кто станет членом его собственной кафедры.

Тэй-Нордиф медленно выпрямилась и устремила на тэй-Велфорда жесткий взгляд. Он улыбнулся ей и поднял свой бокал, ожидая реакции.

– Ученый был настолько добр, что предупредил меня, чтобы я вовремя пришла на трапезу, сударь, – сказала она тэй-Палину. – Я оцениваю его как человека, который не раздает советы даром, – и я очень рада тому, что не оказалась его должницей.

Такой ответ был довольно смелым, с одобрением решил тэй-Велфорд. Ученому не годится быть робким.

– Вы очень любезны, приписывая тэй-Велфорду столь благородные мотивы, – ответила дэа-Сан. – Однако скорее всего он просто забыл.

– Несомненно, несомненно! Наш уважаемый тэй-Велфорд бывает таким рассеянным! – подхватил ученый вел-Анбрек. – Все мысли устремлены на более высокие предметы! – Он захохотал: собственная острота так ему понравилась, что он ее повторил. – На более высокие предметы! Ха!

Он поднял свой бокал, обнаружил, что он пуст, и поднял, продолжая кудахтать.

Тут же рядом с ним оказался прислужник, одетый в очень короткую тунику и полумаску из смартнитей. На его гладкой голове стоял поднос.

Вел-Анбрек небрежно поставил на поднос свой опустевший бокал и взял себе полный. Остальные в их группе, нуждавшиеся в этом же, тоже взяли вина, включая тэй-Нордиф. Тэй-Велфорд с полным бокалом лениво смотрел, как она неспешно повернула голову направо и пристально посмотрела вдоль зала, потом налево, потом оглянулась назад. После этого она снова устремила взгляд на старого ученого.

– Прошу меня извинить, сударь, – любезно сказала она, – но я не слышала о том, что все ученики мастера Лиада были… убиты, сказали вы? Мне это кажется поразительным.

– И тем не менее, – ответила ей дэа-Сан, – даже если сделать поправку на преувеличение, действительно похоже, что большинство учеников Лиада познали свою смертность прежде, чем плоды их трудов были собраны. В высшей степени досадно с точки зрения развития направления.

– Да, это должно быть досадно, – согласилась тэй-Нордиф, и в ее словах не заметно было иронии. – И в то же время, сударыня, вспоминаются слова великого философа бин-Арли: «Трудности создают величие». Возможно, это неприятное обстоятельство приведет к созданию еще более великих и блестящих работ со стороны тех, кто, как я полагаю, составляет ядро и является хранителями нашего направления.

– И каким, – деликатно спросил тэй-Велфорд, нарушая неловкое молчание, воцарившееся после этих слов, – вы находите положение дел в Приграничье, ученый тэй-Нордиф? Мы здесь так удалены от всего… Если бы не определенное сокращение числа ученых, являющихся с прошением о постоянном членстве, мы бы вообще не узнали о том, что идет война, – не говоря уже о состоянии конфликта.

Зеленые глаза посмотрели на него с неприятной прямотой.

– Но вы ведь не думаете, что я стремилась попасть в зоны военных действий, ученый? Заверяю вас: я внимательно следила за предупреждениями и старалась держаться как можно дальше от активных столкновений.

– Но ведь любой здравомыслящий человек может… – начала чи-Фарло и замолчала, потому что тэй-Нордиф снова выполнила свой странный осмотр всех уголков зала.

– Прошу прошения, ученый, но что это вы? – резко осведомилась дэа-Сан. – Пусть вы только что вернулись из Приграничья, это не дает вам права вести себя невежливо.

Мэйлин тэй-Нордиф недоуменно заморгала.

– Я прошу у вас прощения, ученый. В чем я была невежлива?

Дэа-Сан ощетинилась.

– Ученый чи-Фарло обращалась к вам, а вы просто начали поворачивать голову в этой вашей странной манере, игнорируя ее! Я бы назвала это невежливостью, но, возможно, в Приграничье…

– В Приграничье мы называем такие вещи не невежливостью, а умением выживать, – перебила ее тэй-Нордиф. – Попрошу у вас прошения, ученый, но я бы предположила, что прошло уже некоторое время с тех пор, как вы в последний раз были в Приграничье. Вы могли забыть о том, что чрезвычайная и постоянная бдительность необходимы просто для того, чтобы оставаться в живых. Когда к этому прибавляются требования работы, то нужно выработать некие стратегии и неукоснительно им следовать. И потому я приучила себя внимательнейшим образом осматривать окружающую обстановку каждые три сотни ударов сердца, и выполняла эту методику настолько регулярно, что теперь выполняю эту функцию, не нарушая сосредоточенности, которая необходима для моей работы.

Наступило короткое молчание, а потом чи-Фарло ответила с достойной восхищения сдержанностью:

– Но мы не в Приграничье, ученый тэй-Нордиф. Мы в трапезной и в безопасности среди наших коллег.

– Несомненно, это так, – ответила тэй-Нордиф. – И несомненно, со временем я выработаю иную методику, которая будет учитывать существующие здесь условия. Разве вы не используете подобные приемы для того, чтобы очистить свой разум для погружения в работу?

Чи-Фарло, про которую можно было со всей справедливостью сказать, что ее амбиции двенадцатикратно превосходят ее искусство, только пробормотала: «Конечно!» и подняла свой бокал. Тэй-Велфорд подумал, что тэй-Нордиф может почитать себя счастливой, поскольку только что получила место и потому слишком незначительна, чтобы чи-Фарло бросила ей вызов.

– Вы позволите той, кто уже много лет является постоянным членом, дать вам совет, ученый тэй-Нордиф? – спросила дэа-Сан.

– Напротив, ученый, я буду благодарна за любую помощь, – ответила та и снова повторила свой странный осмотр зала.

Дэа-Сан вздохнула.

– Думаю, вы убедитесь, – громко заявила она, – что наилучшей методикой здесь, в центре нашей науки, будет просто погрузиться в работу, доверяя защитам нашей башни и добрым намерениям ваших коллег.

А вот это, подумал тэй-Велфорд, отпивая вино, является четким рецептом катастрофы. Ему интересно было, окажется ли их новая сестра настолько глупой, чтобы им воспользоваться.

Колокол ударил снова, призывая всех к столу. Тэй-Велфорд принял руку дэа-Сан. Чи-Фарло, конечно же, избрала своим товарищем по трапезе тэй-Палина. Это оставило тэй-Нордиф вел-Анбрека, и надо сказать, что она предложила ему руку весьма любезно. После этого они дисциплинированно проследовали к столу и заняли места. И при этом ученый тэй-Нордиф снова продемонстрировала бдительность.

Он закончил перевязывать рану – это и без того неловкое дело затрудняла дрожь заледеневших пальцев.

Ранен! В него стреляли, ему нанесли настоящий и сильный ожог, хотя боли не было. Отсутствие боли его тревожило – но как-то далеко. Он подумал, что это может быть шоком. Причины для шока у него определенно были.

И в то же время всё могло быть гораздо хуже. Хохот солдат до сих пор раздавался у него в ушах, кожа дергалась от жара лучей, которые проходили близко… близко. Он бросился бежать, и бежал, пока ему не начало казаться, что сердце у него разорвется. И по-прежнему слышал, как они хохочут, стреляют – но не преследуют его.

Очевидно, он был слишком малозначителен, чтобы его преследовать. Это стало для рослых солдат игрой. Развлечением, и только. И если бы он погиб в результате их веселья – так кому какое дело, что одним гражданским станет меньше, и к тому же таким, которому все равно следовало бы погибнуть вместе со своим кланом и со всем Звездным Кольцом!

Очень холодно.

Одной рукой он запихнул испорченные куртку и рубашку в освежитель, а потом вытащил из ящика одеяло и завернулся в него.

Пошатываясь, он вошел на мостик и почти рухнул в кресло пилота, жмурясь на яркий свет от пульта. Один индикатор привлек его внимание, он повернул кресло так, чтобы дотягиваться до пульта здоровой рукой, и прикоснулся к кнопке соединения.

– «Крыло Света», – сказал он и был рад услышать, что его голос звучит ровно.

– Дежурный порта, – пришел ответ. Четкий деловой голос напомнил ему Фрейю. – Просьба об изменении времени отлета удовлетворена. Ждите разрешения на взлет.

Его пальцы начали двигаться самостоятельно, открывая буферное устройство. Где-то на пульте индикатор переменил цвет с синего на оранжевый, а потом снова стал синим. Послышался звон. Все было обычным, правильным и значило, что корабль работает, как положено.

Включились экраны. Он прищурил глаза, рассматривая детали, и снова его пальцы начали действовать, пробуждая двигатели, вводя координаты в навигационный мозг, подтверждая маршрут полета. Отстраненно он подумал, что человеку, получившему ранение, человеку, которому так холодно – может быть, такому человеку не следовало уточнять маршрут полета и готовить корабль к старту. Однако эта мысль была очень далекой – а сейчас надо делать дело. Надо улететь с Корака немедленно. Надо… Мысль исчезла, но это было не важно: пальцы знали свое дело. Пилот доверяет своим пальцам, или он вообще ничему не доверяет, говаривал дядя Сэ Зар, а если и существовал пилот, которому следовало подражать, то Сэ Зар…

Что-то запищало, огни вспыхнули, на главном экране появились орбитальные траектории, данные по энергии, расписания. Его пальцы пришли в движение в последний раз – и корабль собрался и рванулся вверх. Подъемная сила вжала его в кресло. Он смутно понял, что не закрепился, но не смог дотянуться здоровой рукой до крепления сети, так что оставил ее болтаться. Давление росло, и это было приятно. Корабль – старина «Крыло Света» сделал столько взлетов с планет, сколько он сам лет не прожил. И «Крыло Света» само знало, что надо делать. Тор Ан предоставил ему действовать, надеясь, что его пальцы заметят любой огрех и введут необходимые поправки.

Корабль вышел на орбиту без происшествий. Главный экран показал звезды. На вспомогательном экране возникла звездная карта с ясно отмеченным маршрутом и точками перехода. Менять их не было оснований, хотя сейчас он не в состоянии был вспомнить, зачем ему на Землетуман. У его пальцев была причина. Пилот доверяет своим пальцам и своему кораблю. На этот момент они были единственным, что у него осталось.

Он потерял сознание задолго до перехода, но «Крыло Света» знало, что делать.