Текст книги "Око времени"

3
OKО ЗЛА

Джош Уайт догадался о том, что происходит нечто странное, когда его грубо разбудили. Кто-то бесцеремонно тряс его, схватив за плечо и крича. Открыв глаза, он увидел над собой широкоскулое лицо.

– Джош, просыпайся! Да просыпайся же ты! Ты не поверишь – тут такие дела... Если это не русские, я готов твоими портянками закусить...

Это, конечно же, был Редди. Рубашка у молодого журналиста была расстегнута, куртки на нем не было. Короче, выглядел он так, будто и сам только что вскочил с койки. Но его круглая физиономия покрылась капельками пота – особенно массивный лоб. А его глаза, казавшиеся маленькими под очками с толстенными стеклами, сверкали.

Джош, моргая спросонья, сел на койке. Через открытое окно в комнату лился солнечный свет. Миновал полдень. Значит, он проспал всего час.

– Проклятье! Чего такого могло случиться важного, что ты мне глаз толком сомкнуть не дал? И это после прошлой ночи... Дай мне хоть умыться!

Редди выпрямился и отошел от кровати.

– Ладно. Даю тебе десять минут, Джош, но не больше! Ты не простишь себя, если этого не увидишь. Десять минут!

И он выбежал из комнаты.

Джош, смирившись с неизбежным, встал с постели и сонно побрел по комнате.

Как и Редди, Джош был журналистом, специальным корреспондентом «Бостон Глоб», посланным в эти края, чтобы отправлять в редакцию красочные репортажи с северо-западной границы, этого уголка Британской империи – отдаленного, да, но, возможно, критически важного для будущего Европы. Важного настолько, что всем, что тут происходило, интересовались даже в Массачусетсе. Комнатка, где обитал Джош, была всего-навсего тесной каморкой в том месте, где сходились две стены форта, и эту каморку Джош был вынужден делить с Редди, благодаря которому помещение было завалено одеждой, наполовину разобранными чемоданами, книгами, листками бумаги. Стоял тут еще маленький складной столик, сидя за которым Редди строчил свои депеши для «Civil and Military Gazette and Pioneer» – газетенки, редакция которой находилась в Лахоре. Правда, Джош понимал, что это еще счастье, что им вообще дали жилье. Большая часть военнослужащих, расквартированных в Джамруде, как европейцы, так и индусы, ночевали в палатках.

В отличие от солдат, Джош имел полное право на послеобеденный сон, если это ему было нужно. Но теперь он уже слышал, что происходило и в самом деле что-то необычное: громкие голоса, топот ног бегущих людей. Наверняка не военные действия, не очередное нападение мятежных пуштунов – иначе уже слышалась бы пальба. Но что же тогда?

Джош обнаружил тазик с чистой теплой водой, а рядом с ним – свой набор бритвенных принадлежностей. Он вымыл лицо и шею, всматриваясь в размытое отражение лица в осколке зеркальца, прикрепленном к стене. Черты лица у Джоша были мелкие, нос сам он считал курносым, а мешки под глазами красоты ему никак не прибавляли. Голова болела, но не так чтобы невыносимо: к пиву он себя успел приучить – надо же как-то коротать долгие вечера в этой глуши. А Редди, со своей стороны, время от времени удовлетворял свою страсть к опиуму – но при этом он мог часами потягивать дым из хуки, а похмельем потом не страдал. Наверное, причиной тому было крепкое здоровье девятнадцатилетнего парня. Джош, в свои двадцать три чувствовавший себя закаленным ветераном, ему завидовал.

Воду для бритья незаметно приготовил Hyp Али, носильщик Редди. Бостонцу Джошу такая степень услужливости казалась излишней и даже неприятной: когда Редди крепко спал, Hyp Али должен был брить его – спящего! А еще Джош с трудом переносил зрелище порки, которой Редди порой подвергал своего слугу. Однако Редди был «англо-индусом», он родился в Бомбее.

«Это страна Редди, – мысленно напоминал себе Джош, – и ты здесь не для того, чтобы судить кого-то, а для того, чтобы писать репортажи. Кроме того, – виновато подумал он, – все-таки приятно просыпаться, когда кто-то согрел для тебя воду и заварил свежий чай».

Он вытерся полотенцем и поспешно оделся. Бросил последний взгляд в зеркальце, пробежался пятерней по копне растрепанных черных волос. Подумал – и сунул за ремень револьвер. Потом бросился к двери.

День клонился к вечеру. Это было двадцать четвертое марта тысяча восемьсот восемьдесят пятого года. По крайней мере, так полагал Джош.

Форт был объят сильнейшим волнением. По площади, почти целиком накрытой тенью от стен, к воротам бежали солдаты. Джош присоединился к возбужденной толпе.

Многие из расквартированных в форте британцев принадлежали к семьдесят второму полку шотландских горцев, и хотя некоторые из них были одеты не по форме – в просторные и легкие индусские брюки до колена, – другие носили куртки защитного цвета и красные клетчатые килты. Но белокожие лица встречались редко. Гурков и сикхов тут было втрое больше, чем британцев. Как бы то ни было, в этот вечер и европейцы, и сипаи*[2]2
  На языке хинди «сипай» означает «солдат», «воин». Сипаи были солдатами-наемниками в колониальных британских войсках с середины восемнадцатого века по 1947 год.


[Закрыть] одинаково торопились к выходу из форта и проталкивались через проем ворот. Эти люди, торчавшие здесь уже несколько месяцев без возможности повидаться с родными, отдали бы что угодно за хоть какое-нибудь развлечение, способное развеять извечное однообразие их житья. Но на пути к воротам Джош заметил капитана Гроува, командующего фортом. Тот пробирался по площади с встревоженным выражением лица.

Оказавшись за стеной форта под еще довольно ярким послеполуденным солнцем, Джош невольно зажмурился. Воздух был сухой и холодный, и он зябко поежился. На светло-голубом небе не было ни облачка, но на западе вдоль горизонта залегла полоса темных туч, похожая на грозовой фронт. Такая неровная погода в это время года считалась необычной.

Это была северо-западная граница – место, где Индия встречалась с Передней Азией. Для имперских британцев этот огромный коридор, пролегающий с северо-востока на юго-запад между горными хребтами с северной стороны и Индом – с южной, служил естественным рубежом их владений в Индии. Но это был кровоточащий, обрубленный край, и от равновесия в нем зависело спокойствие и безопасность самой драгоценной провинции во всей Британской империи. И как раз в самой середине коридора стоял форт Джамруд.

Форт был довольно обширным, с высокими каменными стенами и мощными угловыми сторожевыми башнями. Внутри крепостных стен по-военному аккуратными рядами стояли палатки. Изначально Джамруд построили сикхи, долго властвовавшие тут и воевавшие с афганцами. Теперь крепость полностью отошла под управление британцев.

Но сегодня никто особо не размышлял о судьбах империй. Солдаты потоками растекались по плотно утрамбованному клочку земли, служившему плацем для парадов. Все стремились к точке, удаленной от ворот ярдов на сто. Там Джош увидел шар, с виду похожий на те, что используют в качестве вывесок ростовщики. Серебристый шар висел в воздухе и ярко блестел на солнце. Под таинственной сферой собралась толпа, около полусотни разномастно одетых людей: связные, санитары, солдаты нестроевой службы.

В самом центре толпы, само собой, находился Редди. Он уже успел взять на себя руководство и теперь расхаживал туда-сюда под висящим в воздухе шаром, таращился на него сквозь свои толстые очки и задумчиво потирал подбородок – ну просто будто он был не глупее какого-нибудь там Ньютона. Роста Редди был невысокого – всего пять футов, приземистый, немного полноватый. Широкое лицо, дерзкие усики. Над ощетинившимися бровями – выпуклый лоб и копна словно бы плавно отступающих назад волос. «Ощетинившийся» – вот верное слово для Редди, с бессильным восхищением подумал Джош. Этот парень держался так напряженно, что, несмотря на всю свою страстность, выглядел на тридцать девять, а не на девятнадцать. На щеке у Редди краснела неприятная язвочка – «лахорская болячка», как он сам ее называл. Он думал, что это последствия укуса муравья, но болячка не исчезала, чем ее ни лечили.

Солдаты порой посмеивались над Редди за его важничанье и напыщенность – правда, воюющим было почти некогда обращать время на нестроевиков. И в то же время Редди солдатам нравился. Своими депешами в «CMG», своими рассказами в казармах Редди словно бы одалживал этим Томми, находящимся в такой дали от дома, грубоватое красноречие, которого им самим недоставало.

Джош протолкался через толпу к Редди.

– Не пойму, что такого странного в этой летающей штуке. Это что, фокус?

Редди проворчал:

– Если кто и фокусничает, то это проделки русского царя. Может быть, новый вид гелиографа.

К ним подошел Сесил де Морган, комиссионер.

– Если это jadoo, хотелось бы узнать секрет магии. Эй... ты, – он шагнул к одному из сипаев. – Твоя бита для крикета – можешь мне ее одолжить? – Он схватил биту и помахал ею в воздухе, провел под шаром, вокруг него. – Видите? Его же ничто не держит, нет ни невидимой проволочки, ни стеклянной палочки – ничего.

Сипаев это известие не порадовало.

– Asli nahin! Fareib! – Редди пробормотал:

– Некоторые говорят, что это Око, Око Зла. Вероятно, нам понадобится nuzzoo-watto для того, чтобы отвратить его зловещий взор.

Джош положил руку ему на плечо.

– Дружище, ты уже сам не замечаешь, насколько пропитался всей этой индусской галиматьей. Это, наверное, надувной шар, наполненный горячим воздухом, вот и все.

Но Редди уже отвлекся. Он не спускал глаз с встревоженного младшего офицера, проталкивавшегося сквозь толпу. Редди бросился ему навстречу.

– Надувной шар, говорите? – спросил у Джоша де Морган. – А как же он тогда совсем не движется в воздухе? Вот, поглядите-ка! – Он замахнулся крикетной битой, как топором, и ударил ею по серебристой сфере. Послышался убедительный звук удара, но, к изумлению Джоша, бита просто отскочила от шара, а тот не шелохнулся, будто был вмурован в камень. Де Морган поднял биту над головой, и Джош увидел, что она треснула. – Ох и больно же я ушиб пальцы! А теперь скажите, сэр, видели ли вы хоть раз такое?

– Нет, не видел, – признался Джош. – Но уж если на этой штуке можно нажиться, то вы, Морган, будете первым, кто это сделает.

– Де Морган, Джошуа, – поправил его снабженец, сколотивший неплохой капиталец, обеспечивая кое-какими товарами Джамруд и другие пограничные форты.

Ему было около тридцати. Длинный, с елейным голоском и заискивающими манерами. Даже здесь, за много миль от ближайшего города, он расхаживал в новеньком, с иголочки, костюме приятного оливково-зеленого цвета, дополненном небесно-голубым галстуком и белоснежным тропическим шлемом. Джош уже знал, что таких типов, как де Морган, неудержимо влечет на задворки цивилизации, где можно недурственно заработать за счет попустительства властей. Офицерам де Морган и ему подобные не нравились, но снабженец приобрел популярность, исправно поставляя в форт пиво и табак. При возможности он привозил и проституток, а порой снабжал офицеров пакетами с гашишем. Перепадало от щедрот и Редди.

Несмотря на выходку Моргана, развлечение, судя по всему, шло к развязке. Шар не шевелился, не вращался, не раскрывался, не стрелял пулями, и народ заскучал. Помимо всего прочего, некоторым стало зябко в этот не по сезону холодный вечер, поскольку ветер с севера дул и дул не переставая. Пара-тройка солдат отправились к форту, за ними потянулись остальные.

Но вдруг послышались крики с дальнего края толпы. Де Морган, возбужденно шевеля покрасневшими краешками ноздрей, словно бы учуяв свой шанс, помчался в ту сторону.

Редди подтолкнул Джоша плечом.

– Хватит с нас этих колдовских штучек, – сказал он. – Надо возвращаться. Боюсь, скоро у нас будет уйма работы.

– Ты о чем?

– Я только что перемолвился словечком с Брауном, а он разговаривал с Тауншендом, а тот подслушал кое-что, что говорил Харли... – Капитан Харли в форте числился политическим офицером, представителем Политического агентства, находящегося в Кибере и являвшегося подразделением администрации провинции, которое пыталось наладить дипломатические отношения с вождями племен пуштунов и афганцев. Уже не в первый раз Джош позавидовал тому, как легко Редди заводит дружбу с младшими офицерами в форте. – Короче, у нас связь вышла из строя, – выдохнул Редди.

Джош нахмурил брови.

– Что ты имеешь в виду? Телеграфные провода опять перерезали?

Когда связь с Пешаваром рвалась, отправлять материалы становилось непросто. Редактор Джоша в далеком Бостоне не желал мириться с задержками, вызванными тем, что корреспонденцию доставляли на лошадях.

Но Редди сказал:

– Не только это. Гелиографы тоже не работают. С рассвета не замечено ни единой вспышки света на постах к северу и западу от форта. По словам Брауна, капитан Гроув собирается выслать в дозор патрульные отряды. Как бы то ни было, случилось что-то серьезное и хорошо организованное.

Гелиографы представляли собой простейшие переносные сигнальные устройства – всего лишь зеркала, устанавливаемые на складных треногах. Гелиографические посты были размещены по вершинам гор между Джамрудом и Кибером, а оттуда – до самого Пешавара. Вот почему у капитана Гроува в форте был такой озабоченный вид.

Редди добавил:

– А на поле боя, наверное, сотне британцев перерезали глотки дикари-пуштуны или ассасины эмира – или, что того хуже, сами русские кукловоды!

Редди описывал эти страсти, а глаза его под очками возбужденно сверкали.

– Так радоваться приближению войны может только тот, кому не надо идти в бой, – заметил Джош.

Редди, пытаясь защититься, возразил:

– В случае необходимости я бы пошел воевать. Но пока что мои пули – это слова, как и у тебя, Джошуа, так что не стоит меня отчитывать. – И тут его природный оптимизм снова взял верх. – А ведь здорово, а? Ты ведь не станешь спорить? Хоть что-то происходит! Пошли, пора за работу!

С этими словами он развернулся и побежал к форту.

Джош последовал его примеру. Но не успел он сделать и нескольких шагов, как расслышал хлопающий звук, похожий на взмахи крыльев какой-то огромной птицы. Он оглянулся, но ветер переменился и звук исчез.

Несколько солдат продолжали забавляться с Оком. Один залез на плечи другого, обхватил шар обеими руками и повис, а потом отпустил руки и, хохоча, рухнул на землю.

Вернувшись в их общую с Джошем комнатушку, Редди немедленно уселся за столик, подвинул к себе стопку бумаги, открутил крышку на баночке с чернилами и принялся писать.

Джош наблюдал за ним.

– Что ты намерен сообщить?

– Сейчас узнаю, – отозвался Редди, не переставая чиркать пером по бумаге. Работал он неопрятно, по привычке зажав в зубах турецкую сигаретку и разбрызгивая во все стороны чернила. Джош приучился хранить свои письменные принадлежности подальше от Редди, но не мог не восхищаться той легкостью, с которой тот строчил свои корреспонденции.

Джош молча улегся на койку, закинул руки за голову. В отличие от Редди ему нужно было привести мысли в порядок, прежде чем он смог бы написать хоть слово.

Северо-западная граница имела для Британии жизненно важное значение, как и для предыдущих завоевателей в этих краях. К северу и западу от этих мест лежал Афганистан, сердцевиной которого являлась горная страна Гиндукуш. По перевалам Гиндукуша когда-то прошла армия Александра Македонского, потом – орды Чингисхана и Тамерлана. Их всех влекли к себе тайны и богатства лежащей южнее Индии. Джамруд занимал ключевую позицию, находясь на траверсе Иберского перевала, между Кабулом и Пешаваром.

Но сама провинция представляла собой нечто большее, нежели просто коридор для иностранной солдатни. Здесь жил народ, который считал эту землю своей: пуштуны, воинственная раса, свирепые, гордые и хитрые люди. Пуштуны – которых Редди назвал патанами – были истовыми мусульманами, они имели свой собственный кодекс чести, так называемый paktunwali. Пуштуны были разбиты на племена и кланы, но самое это разделение давало им возможность легко перемещаться. И какое бы тяжелое поражение ни потерпело то или иное племя, другие словно бы спускались прямо с гор со своими старинными длинноствольными ружьями – jezalis. Джош видел несколько пуштунов – пленников, захваченных британцами, и счел их самыми чужеродными людьми, каких ему когда-либо доводилось встречать. Британские солдаты их побаивались и тайно уважали. Некоторые из шотландских горцев говорили даже, что paktunwali не так уж сильно отличался от их собственного кланового кодекса чести.

На протяжении столетий многие захватнические армии разбивались о северо-западную границу, которую один имперский администратор назвал не иначе, как «колючей и неподстриженной изгородью». Даже теперь правление могущественной Британской империи распространялось только на дороги, а в прочих местах закон действовал только от имени племени и ружья.

И вот теперь северо-западная граница снова стала средоточием международных интриг. Снова завистливая империя устремила свой алчный взор на Индию: на сей раз это была царская Россия. Интересы Британии были яснее ясного. России, а также поддерживаемой Россией Персии ни за что нельзя было позволить обосноваться в Афганистане. До сих пор британцы всеми силами старались добиваться того, чтобы Афганистаном правил эмир, благожелательно настроенный в отношении британских интересов. Если бы эта задумка сорвалась, Британия была готова объявить Афганистану войну. Гревшаяся на медленном огне конфронтация, похоже, наконец закипела. На протяжении последнего месяца русские упорно продвигались по Туркестану и теперь приближались к Панджеху, последнему оазису перед границей с Афганистаном – скромному караван-сараю, неожиданно ставшему предметом внимания всего мира.

Джоша эта международная игра в шахматы очень расстраивала. Согласно простой географической логике, речь шла о месте, где постоянно терлись друг о дружку боками великие империи, и, несмотря на всю дерзость и упрямство пуштунов, это страшное трение сокрушало людей, имевших несчастье здесь родиться. Порой Джош гадал, так ли все будет и в будущем, останется ли эта многострадальная земля ареной войны – и за какие невероятные сокровища станут здесь сражаться друг с другом люди.

«А может быть, в один прекрасный день, – как-то раз сказал он Редди, – люди отложат войну в сторонку, как подросший ребенок откладывает свои детские игрушки».

Но Редди тогда презрительно фыркнул в усы.

– Пф! И чем они станут заниматься? Целый день в крикет играть? Джош, люди всегда будут воевать, потому что люди всегда будут людьми, а война всегда будет развлечением.

Редди считал Джоша наивным американцем, которому нужно было «выжечь из себя детство». Девятнадцатилетний Редди так и говорил.

Не прошло и получаса – и Редди закончил свою статейку. Он откинулся на спинку стула, глядя в окно на краснеющее закатное небо. Джош не мог понять, на чем именно сосредоточен взгляд близоруко прищуренных глаз Редди.

– Редди, если дело серьезное, как думаешь, нас отправят обратно в Пешавар?

Редди фыркнул.

– Надеюсь, нет! Мы здесь вот для этого! – И он начал читать с листа: – «Представьте себе! Далеко-далеко, за Гиндукушем, они надвигаются – в своих серых или зеленых шинелях, они маршируют под флагом с двуглавым орлом. Очень скоро достигнут Киберского перевала. Но на юге встанут другие колонны – парни из Дублина и Дели, из Калькутты и Колчестера, объединенные дисциплиной и общей целью, готовые пожертвовать жизнью за Виндзорскую вдову...*[3]3
  То есть за королеву Викторию (1819-1901), правившую Британией с 1837 года. Ее супруг, принц-консорт Альберт, скончался в 1861 году.


[Закрыть] Подающие – на ступенях павильона, судьи наготове, воротца воткнуты в землю. И мы прямо на линии границы!» Ну, что скажешь, а, Джош?

– Редди, ты порой бываешь такой противный...

Но Редди ответить не успел. В комнатку вбежал Сесил де Морган. Снабженец раскраснелся, он тяжело дышал, его одежда покрылась пылью.

– Вы должны пойти, джентльмены, – ой, пойдите же, посмотрите, что там нашли!

Джош с тяжким вздохом встал с койки. Да будет ли сегодня конец всем этим странным штукам?

«Это шимпанзе», – так сначала подумал Джош.

Шимпанзе, пойманная в обрывок камуфляжной сетки и неподвижно лежащая на полу. В маленьком свертке рядом с большим находилось другое животное – возможно, детеныш. Пойманных зверей принесли в лагерь, сетки нанизав на шесты. Двое сипаев разматывали большой сверток.

Де Морган суетился поблизости и вел себя так, словно это была его собственность.

– Они поймали эту зверюгу на севере – двое патрульных рядовых, всего в миле отсюда.

– Это всего-навсего шимпанзе, – заметил Джош. Редди потягивал вниз то один, то другой ус.

– Но я не слышал, чтобы в этих краях водились шимпанзе. Разве в Кабуле есть зоопарк?

– Ни из какого они не из зоопарка, – тяжело дыша, выпалил де Морган. – И никакие они не шимпанзе. Осторожно, ребята...

Сипаи сняли с крупного животного сеть. Шерсть зверя пропиталась кровью. Обезьяна лежала, свернувшись в клубочек, поджав колени к груди и обхватив длинными руками голову. Люди держали наготове палки, замахнувшись ими, как дубинками. Джош разглядел рубцы от побоев на спине животного.

Обезьяна, видимо, почувствовала, что с нее сняли сеть. Она отпустила руки и неожиданно стремительным движением сначала села, потом встала на четвереньки, упершись в землю костяшками пальцев. Люди опасливо попятились назад, животное пристально уставилось на них.

– Это самка, господи, – выдохнул Редди. Де Морган дал знак сипаям:

– Пусть она встанет.

Один из сипаев, здоровяк, не слишком охотно шагнул вперед. Он выставил вперед палку и ткнул животное в ягодицы. Обезьяна зарычала и показала большие зубы. Но сипай не отступался. Наконец животное грациозно – и даже, на взгляд Джоша, с некоторой гордостью – распрямило ноги и встало... прямо.

Джош услышал, как ахнул Редди.

У нее, безусловно, было туловище шимпанзе – дряблые, обвисшие соски, разбухшие гениталии, розовые ягодицы, и у конечностей тоже были обезьяньи пропорции. Но она стояла прямо на длинных ногах, соединенных суставами с тазом в точности так, как у любого человека.

– Боже мой, – вырвалось у Редди. – Она словно карикатура на женщину – она чудовище!

– Не чудовище, – поправил его Джош. – Получеловек, полуобезьяна. Я читал, современные биологи пишут о таких существах, они как бы стоят между нами и животными.

– Видите? – Де Морган стрелял жадным и расчетливым взглядом то в одного из них, то в другого. – Разве вы хоть раз, хоть раз видели такое, а?

Он обошел вокруг животного.

Сипай-здоровяк с сильным акцентом проговорил:

– Осторожный бывай, сагиб. Она ростом только четыре фут, но уметь царапаться и кусаться. Я вам точно говорить.

– Не обезьяна, а человекообезьяна... Нужно отвезти ее в Пешавар, а оттуда – в Бомбей, а оттуда – в Англию. Представьте, какую сенсацию она произведет в зоопарках! А может, и в театрах... Нигде такого нет – даже в Африке! Настоящая сенсация.

Животное поменьше, которое пока не выпускали из сетки, похоже, проснулось и начало кататься и жалобно поскуливать. Самка тут же откликнулась на его зов – а до этого момента словно бы и не осознавала, что малыш здесь. Она прыгнула к детенышу, протянула к нему руки.

Сипаи тут же осыпали ее ударами. Она вертелась и отбивалась, но ее заставили лечь на землю.

Редди бросился к сипаям.

– Ради бога! – прокричал он, топорща брови, – не надо ее так колотить! Разве вы не видите? Она – мать. И посмотрите в ее глаза – посмотрите! Разве этот взгляд не будет вас преследовать повсюду?

Но человекообезьяна продолжала брыкаться, а сипаи все били и били ее дубинками, а де Морган визжал, боясь, что драгоценная находка даст деру, – или, что того хуже, что ее прикончат.

Джош первым расслышал дребезжащий звук и, развернувшись к востоку, увидел в воздухе клубы пыли.

– Вот опять – я уже слышал этот звук...

Редди отвлекся от жестокой сцены и пробормотал:

– Что еще, проклятье?