Текст книги "Воображаемый друг"

Глава 40

Еще не открывая глаз, Кристофер зашелся в крике.

Сверху вдруг нависло лицо миз Ласко. Нельзя терять ни секунды. Кристофер вскочил, чтобы ее оттолкнуть.

– Не троньте меня! – закричал он.

– Кристофер, успокойся, – сказала миз Ласко.

– Вы хотите меня убить! – взвизгнул Кристофер, вцепившись ей в руку ниже локтя. Лоб у него горел, но он тут же погнал этот жар вниз, до кистей рук. Его пальцы, словно угольки, обожгли миз Ласко сквозь рукав ее хлопковой блузы.

– Кристофер, прекрати! Мне больно! – вскрикнула она.

– Пожалуйста! Не отдавайте меня им на съедение! – взмолился Кристофер.

Его привел в чувство чей-то смех.

Кристофер осмотрелся. В актовом зале продолжался экзамен. Ученики сидели за столами и писали. Но теперь ни у кого не были зашиты губы. Наоборот, все, разинув рты, хохотали.

– «Пожалуйста! Не отдавайте меня им на съедение!» – паясничал Брэйди Коллинз.

– Заткнись, Брэйди! – вмешался Тормоз Эд.

– Если уж кого и отдавать на съедение, так это Тормоза Эда – он самый сочный, – изрекла Дженни Херцог.

Одноклассники веселились напропалую. Кристофер присмотрелся к миз Ласко. Ногти чистые. Ни грязинки. И глаза совсем не рвотного цвета. Никакой шептуньи. Только настоящая миз Ласко. И она…

Смотрела на него с ужасом.

– Кристофер, тебе приснился страшный сон. Отпусти, пожалуйста, мою руку.

Он отпустил. Миз Ласко тут же поддернула рукав: на коже выступали россыпи мелких волдырей. Она снова повернулась к Кристоферу, который был напуган даже больше нее.

– Простите, миз Ласко, – сказал он.

– Ерунда, – ответила она. – Небольшое раздражение. А сейчас давай-ка я отведу тебя в медпункт.

– Зачем? Со мной уже все в порядке.

– Пусть медсестра шею твою посмотрит, вот тут, сзади.

Сначала Кристофер даже не сообразил, о чем речь, но потом заметил на белой учительской блузе кровавые отпечатки своих ладоней. Глянул на ногти – содраны до мяса. Пощупал шею. Оказалось, он разодрал себе кожу в том месте, где его поцарапала шептунья.

– Ну, пошли, – мягко поторопила миз Ласко.

Как только Кристофер встал с места, гогот возобновился. Первыми захихикали ребята, сидевшие за соседними столами. В считаные секунды смех разнесся по залу: все ржали, показывали на него пальцем, перешептывались. Кристофер посмотрел вниз и понял.

Пятно мочи.

Оно расползлось по его вельветовым брюкам, превратив ткань из бежевой в темно-бурую. При всех напрудил в штаны. Он поднял взгляд на миз Ласко. Хотя у нее слегка саднило правую руку, она тут же переключила внимание на сгорающего от стыда мальчонку. А потом взяла его за руку и повела в медкабинет.

Миз Ласко сейчас…

Миз Ласко сейчас… заливает в термос водку.

Миз Ласко сейчас… жует резинку, чтобы перебить запах.

Кристофер лежал на жесткой пластмассовой койке в медпункте. Голова у него раскалывалась, лоб горел. За щекой он держал термометр. Чтобы разобрать цифры, пришлось скосить глаза к переносице. Кристофер с большим трудом разглядел, что температура ползет вверх.

37,2. 37,7. 38,3.

Он перевел взгляд на школьную медсестру, которая обрабатывала волдыри миз Ласко. Аккуратно смазав ожог какой-то мазью, она наложила учительнице неплотную марлевую повязку.

– Не снимайте пока, – предупредила сестра. – Через пару дней все пройдет.

Термометр запищал. Медсестра подошла и вынула его у Кристофера изо рта.

– Тридцать восемь и девять, – сообщила она. – Лежи, мы позвоним твоей маме.

Медсестра думает…

Медсестра думает… что я нарочно разодрал себе шею.

Миз Ласко и медсестра ушли за перегородку, чтобы позвонить матери Кристофера. Внезапно его охватила паника. Если мама узнает, что он болен, то больше не выпустит его из дома. Тогда прощай, школа. Прощай, домик на дереве. Прощай, любая возможность помочь славному человеку. Но температура – это не главное. Мама увидит пятна мочи на вельветовых брюках и раны на шее. Начнет задавать вопросы. А он даже ответить не сможет. Потому что теперь за ним следит шептунья.

– Миз Ласко, извините, можно мне в туалет, умыться? – спросил Кристофер.

– Конечно, Кристофер, – улыбнулась она.

Миз Ласко…

Миз Ласко… думает про спиртное в термосе.

Миз Ласко… весь день ходит в школе пьяная-пьяная-пьяная.

Кристофер выскользнул в коридор и бросился в туалет для мальчиков на втором этаже. Там было пусто. Никто не соревновался на дальность. Наконец-то можно побыть одному. Он посмотрел на настенные часы. Экзамен закончится только через пять минут. Время еще есть. Быстро сняв брюки, он включил холодную воду. Затем подставил пятно под кран и начал тереть. Даже намылил. Пытался застирать. Но пятно не исчезало. Кристофер тер и тер. Усердно намыливал и полоскал, намыливал и полоскал, намыливал и полоскал. Не помогало. Брюки намокали все сильнее и сильнее. Щеки становились все краснее и краснее. Он сгорал от стыда.

Не получается. Она увидит мокрые штаны.

Увидит раны на шее.

И ни за что не отпустит меня в домик на дереве.

Кристоферу непременно требовалось туда вернуться, и не важно, что он пообещал другое. Ему непременно требовалось отыскать славного человека, пока того не убила шептунья. А вдруг уже поздно? Вдруг славный человек – словно осенний листок? Обнажатся ветви – считай, он пропал. И Кристофер останется один.

Он взглянул на часы. Осталось две минуты. Закрыв кран, он выжал брюки. Поднес их к сушилке для рук. Нажал кнопку, и под струей горячего воздуха брюки надулись, как воздушные шары на том школьном празднике. Остановившись перед зеркалом, он поднял воротник свитера, чтобы закрыть шею, как делал, когда боялся вампиров. Затем включил сушилку повторно и отметил, что ткань брюк стала понемногу светлеть. Но уж очень медленно.

Тут нужно что-нибудь погорячее.

Где взять что-нибудь погорячее?

Закрыв глаза, Кристофер почувствовал, как теплеет его лоб. И вообразил Лес Миссии. Голые ветви деревьев, за исключением хвойных, вроде рождественских елок. Елки выстроились в ряд.

И пылают огнем.

Кристофер посмотрел на часы. Это видение заняло две минуты, а он по-прежнему стоял в одних трусах, держа брюки под сушилкой. Зато теперь они не просто высохли, но обжигали ему ладони. Тут в туалет ввалился Брэйди Коллинз со своими дружками, и Кристофер принялся лихорадочно натягивать свои штанцы.

– Не, мы их забираем! – объявил Брэйди, выхватывая у него брюки.

– Отдай, Брэйди, – попросил Кристофер.

– «Отдай, Брэйди», – передразнил Брэйди Коллинз. Прихвостни, гогоча, тут же подхватили: «Пожалуйста, не ешьте меня!», «Сжальтесь, не убивайте!»

Наступая всем скопом, они вытесняли Кристофера в коридор. От последнего тычка Кристофер свалился прямо под ноги Дженни Херцог и стайке девчонок; те тоже развеселились.

– Я, конечно, слыхала о коротких штанах, но это уже что-то с чем-то, – изгалялась Дженни.

Дженни Херцог боится…

Дженни Херцог боится… заходить в комнату к сводному брату.

– Брэйди, пасуй сюда! – верещала Дженни Херцог. – Короткие штаны – ноги голые видны!

Брэйди кинул ей брюки; она тут же натянула их на себя, под юбчонку. Кристофера бросило в жар. Он даже не успел подумать – от зуда слова сами слетели с языка:

– Почему ты не спишь в своей комнате, Дженни?

Он выговорил это совершенно невинно. Как ребенок, который спрашивает маму, почему небо голубое. Но Дженни Херцог вдруг умолкла. Глаза ее сузились в щелки. Одноклассники тут же повернулись к ней, ожидая, что она скажет. Ее вспыхнувший ненавистью взгляд прожигал Кристофера насквозь.

– Сдохни, червяк, – бросила она.

К нему вразвалку подошел Брэйди и прижал к шкафчику. Зуд вернулся – и затолкал слова в голову Кристоферу.

Брэйди Коллинз боится…

Брэйди Коллинз боится… собачьей конуры.

– А что такого страшного в собачьей конуре, Брэйди? – спросил он.

Брэйди Коллинз оцепенел. Все ребята теперь повернулись к нему; он залился краской. Кристофер смотрел на одноклассников. Те были заметно напуганы. Но он почему-то не мог на них злиться. По какой-то причине Кристофер понимал: им сейчас страшнее, чем ему.

Брэйди Коллинз молчал. Только смотрел на Кристофера убийственным взглядом.

– Да ладно, Брэйди. Все будет нормально, – сказал Кристофер.

Брэйди Коллинз ударил Кристофера в челюсть. Не вполсилы. Не для острастки. А по-взрослому. Но что самое странное… Кристоферу было не больно. Скорее щекотно. А Брэйди не успокоился. От злости он хотел уничтожить Кристофера. И уже бросился на него, выставив кулаки, чтобы добить. Кристофер даже не загородился руками. Он просто стоял и ждал.

Будто каменный идол, на которого опускается перышко.

Брэйди замахнулся для сокрушительного удара, как вдруг откуда ни возьмись ему в челюсть прилетел кулак. Брэйди обернулся и увидел Тормоза Эда.

– Отвали от него! – потребовал Тормоз Эд.

Глаза Брэйди полыхнули бешенством. Через толпу на выручку Тормозу Эду пробился Майк со своим младшим братом Мэттом.

– Не смей, Коллинз! – выкрикнул Майк.

В считаные секунды завязалась драка.

Шайка Брэйди и Дженни втрое превосходила числом друзей Кристофера, но это не имело значения. Тормоз Эд и Эм-энд-Эмсы стояли спина к спине, будто Мстители. Сначала Брэйди кинулся с кулаками на Тормоза Эда. Майк размахнулся своим школьным рюкзаком и ударил Брэйди под дых. Брэйди упал на пол перед Дженни Херцог. Дженни прыгнула на Майка и впилась зубами ему в руку. Мэтт вцепился ей в волосы. Все толкались, кусались и орали.

Битва разгорелась не на шутку.

Кристофер молча наблюдал за происходящим; в висках стучал жар, сродни всеобщей злости. В следующий миг он заставил себя подняться с пола. Затем спокойно подошел к дерущимся. Выбросил вперед свою разгоряченную руку и схватил Брэйди за локоть.

– Все будет нормально, – тихо повторил он.

Жар потек по руке Кристофера. Иголками спустился до кончиков пальцев и вонзился в кость Брэйди.

Раскаленным железом.

– Кончай! Больно! – вскрикнул Брэйди.

Кристофер заглянул ему в глаза. Тот перепугался. Кристофер его отпустил, и Брэйди увидел, как у него на локте вздуваются волдыри. Кристофер бросился к Дженни Херцог, успевшей расцарапать Мэтту лицо. Она уже сунула пальцы под его повязку на ленивом глазу, но Кристофер подоспел вовремя.

– Все постепенно наладится, Дженни. Вот увидишь, – заверил он.

Жар из кончиков его пальцев хлынул ей под рукав. От боли Дженни с воплем стиснула руку. И принялась расчесывать мелкие волдыри.

Кристофер наклонился, чтобы помочь друзьям подняться.

– Пошли отсюда, парни, – сказал он.

Тормоз Эд и Эм-энд-Эмсы приняли его протянутую руку. По их коже разлился жар, который, впрочем, не оставлял ожогов. Он действовал благотворно, как растирание от кашля. У них разрумянились щеки. Тормоз Эд чувствовал в голове странную легкость, там будто пенилась газировка. У Майка в мышцах будто прибавилось силы. У Мэтта слегка защипало в ленивом глазу. Лоб Кристофера раскалился. Боль ослепляла.

– Что здесь происходит?! – раздался в отдалении суровый окрик.

Подняв глаза, Кристофер увидел библиотекаршу миссис Хендерсон, бегущую по коридору. Зуд с огромной скоростью менял в пульсирующем мозгу Кристофера дидактические карточки.

Миссис Хендерсон… в тоске.

Мистер Хендерсон… больше ее не любит.

Мистер Хендерсон… не ночует дома.

Мистер Хендерсон… возвращается только к завтраку.

Кристофер с улыбкой повернулся к миссис Хендерсон.

– Все будет нормально, миссис Хендерсон. Обещаю, – сказал он.

Последнее, что ему запомнилось – как он одной рукой хватает ее повыше локтя. Как ни старался Кристофер удерживать жар внутри, он хлестал наружу, как вода из проколотого воздушного шарика. Через пару секунд Кристофер ощутил на кончиках пальцев какие-то слюнявые поцелуи. Отдернув руку и подняв ее перед собой, он наконец увидел, что это было.

У него из носа хлестала кровь.

Глава 41

Приехав в школу, мать Кристофера заметила у входа Бетти, мать Тормоза Эда, которая, словно пылесос, поспешно затягивалась сигаретой в ожидании внепланового педсовета. Рядом в нетерпении переминалась с ноги на ногу миссис Хендерсон.

– Все вызванные родители уже собрались в кабинете директора, – сообщила она.

До Бетти этот довольно прозрачный намек так и не дошел: она в последний раз хорошенько затянулась и затоптала окурок подошвой своего угги.

– Нет, что за фигня, а? – обратилась она к матери Кристофера, обдавая ее сладковатым запахом шардоне, выпитого за ланчем. – Из массажного салона меня выдернули!

– Где мой сын? – обратилась мать Кристофера к миссис Хендерсон.

– В медпункте, вместе с другими детьми, миссис Риз. Скоро вы его увидите, – ответила та, явно радуясь, что может перепоручить кому-то Бетти.

Войдя в кабинет директора следом за миссис Хендерсон, женщины заняли свободные места. Матери Мэтта и Майка сидели с удрученным видом – на них, вероятно, добрых четверть часа орала миссис Коллинз. Увидев, что пришла подмога, обе мамаши заулыбались.

– …а иначе как вы, черт возьми, объясните, что у него вся рука в ожогах? – негодовала миссис Коллинз.

– Миссис Коллинз, я понимаю, как вы расстроены, – начал директор Смолл.

– Да что вы можете понимать? – перебила его миссис Коллинз. – Вот когда с вашей школой разберутся адвокаты моего мужа, тогда вы действительно поймете, насколько я расстроена.

– То есть вы собираетесь засудить школу из-за того, что ваш сын начал драку? – ахнула Бетти.

– Мой сын ничего не начинал. Во всем виноват ее сын, – взвилась миссис Коллинз, тыча пальцем в сторону матери Кристофера.

– Миссис Коллинз… – твердо проговорил директор. – Я ведь уже объяснил. Кристофер намочил штаны, а Брэйди их у него отнял и затеял нелепую игру в собачку.

– И это дает право ее ребенку наносить ожоги моему сыну? – прошипела миссис Коллинз.

– Я видела, как все случилось, миссис Коллинз, – осторожно вмешалась миссис Хендерсон. – Удерживая ребят за руки, Кристофер пытался их разнять.

– Мой сын не умеет драться, миссис Коллинз, – наконец произнесла мать Кристофера.

В директорском кабинете воцарилась напряженная тишина. Миссис Коллинз явно прокручивала в голове варианты развития событий. В конце концов пелену молчания прорезал чей-то голос.

– Давайте я вам переведу, миссис Коллинз, – вызвалась Бетти. – Сынок ваш – клинический социопат, он затеял драку и сорвал мне сеанс глубокого внутримышечного массажа.

К счастью, мать Кристофера сумела подавить смешок, иначе она тут же осталась бы без работы. Но у матерей Эм-энд-Эмсов таких ограничений не было. Обе так заразительно хохотали, что к ним присоединилась и мать Тормоза Эда. Миссис Коллинз вспыхнула, но глаза ее выдавали правду. Члены семейства Коллинз не привыкли, чтобы им перечили. С помощью денег и связей они решали любые проблемы. Но «трудный ребенок» – совсем другое дело. Смех прекратился, и наступила оглушительная тишина.

– В таком случае приношу миссис Риз свои извинения, – выговорила миссис Коллинз. – Мы продолжим разговор сегодня вечером, на работе.

– Это очень любезно с вашей стороны, миссис Коллинз, но, право, не стоит.

– Ну почему же. Продолжим этот разговор после вашей смены, – светским тоном повторила миссис Коллинз.

– Я договорюсь, чтобы сегодня меня заменили. Хочу побыть дома с сыном.

– К сожалению, у моей матери сейчас не лучший период. На ее этаже сегодня должна дежурить лучшая сиделка. И это вы.

– Но у моего сына жар!

– А у моей матери – болезнь Альцгеймера.

Кабинет снова погрузился в молчание: до смешливых женщин постепенно доходило, что они сейчас всерьез испортили жизнь матери Кристофера.

– Да ладно вам, Кэтлин. Не надо придираться. Это же я пошутила. Меня и наказывайте, – сказала Бетти.

– О наказании речь не идет. Просто мы не можем, чуть только ребенок зашмыгал носом, сразу перекладывать свои обязанности на других и отсиживаться дома, – ответила та.

Миссис Коллинз подождала, не решит ли Кейт Риз заспорить и тем самым дать повод для собственного увольнения. Но мать Кристофера молчала. Потому что лотерейный выигрыш покрыл только прошлое, но никак не будущее. Ей нужно выплачивать ипотеку. Ей нужно поднимать сына. Ей по-прежнему нужна работа.

– Кэтлин, – сказала Бетти, – вы же в церкви сидите в первом ряду. Как получается, что вы ни фига не слышите?

– Я слышу больше, чем вы думаете, – отозвалась миссис Коллинз.

После напряженной минуты обмена репликами матери двинулись в медпункт за своими отпрысками. Видя, как миссис Коллинз тащит своего Брэйди к парковке, Кейт похолодела. Она привыкла ненавидеть мелкое хулиганье, задиравшее Кристофера, но в этот раз на нее нахлынуло совсем другое чувство. Перед ней был неуправляемый, озлобленный ребенок, которого тащила в свой «Мерседес» раздосадованная, озлобленная женщина.

– Быстро в машину! – рявкнула миссис Коллинз.

– Мам… они первые начали! Честное слово! – канючил Брэйди.

Не будь Кейт в курсе всей ситуации, она могла бы запросто ему поверить. Конечно, ей было известно, что Брэйди еще слишком юн и обходителен (сказывалось посещение воскресной школы), чтобы причинить кому-нибудь серьезные неприятности. Но когда он будет старшеклассником, Господи, помоги всем хорошеньким девушкам, которые выстроятся в очередь за шансом побывать на заднем сиденье его машины. Девушкам вроде Дженни Херцог, которые окажутся в салоне пикапа своего сводного братца. Девушкам, которым есть что хранить, но не дано понять, кто из парней хранить себя не желает. Девушкам, которые никогда не признают, что парни только рады втоптать в грязь ту, которая сама только рада такому обращению. Однажды она увидела фото Джерри в детстве. Милый мальчик с невинными глазами. Этот милый мальчик вырос и пристрастился избивать всех, кто меньше него. Кейт Риз вздрогнула, когда к ней пришло простое осознание: в детстве даже чудовища прелестны.

Кейт повернулась к Кристоферу, укрывшему свои вельветовые штаны ее курткой, а забинтованную шею – воротником свитера, совсем как еще дошколенком, когда боялся вампиров. Ей сообщили, что он заснул после контрольной и увидел страшный сон, из-за которого обмочился и ногтями разодрал себе шею.

Прямо как после смерти отца.

Но тогда дело этим не ограничилось. Была гематома на руке. Было хождение во сне, в результате которого он расшибся о стену и угодил в реанимацию. Кейт сумела наскрести денег, чтобы показать его нескольким психологам. У каждого была своя методика, но все они сошлись в одном: чтобы Кристофер мог справиться с травмой, вызванной смертью отца, должно пройти время.

Тем более что это он обнаружил тело.

Времени действительно потребовалось немало, но кошмарные сны все же прекратились. А вместе с ними – и нанесение себе увечий. Она не могла взять в толк, почему сейчас все возвращается. И почему каждая попытка его разговорить наталкивается на односложный ответ. Изредка ответ получался трехсложным: «Не знаю».

У Кейт Риз накопился миллион вопросов, но ее работа не оставляла для них времени. Да и вряд ли ее сын выдержал бы сейчас допрос с пристрастием. Поэтому она приняла стратегическое решение: оставить его сейчас в покое и задать только один вопрос, на который он наверняка захочет ответить сам.

– Слушай… мне сейчас надо возвращаться на работу… хочешь, купим мороженого?

От его улыбки у нее защемило сердце.

Кристоферу это было невдомек, но его мать уже давно изо всех сил пыталась разобраться, что же с ним происходит. В частности, сделала то, от чего прежде зарекалась. Она перерыла вещи сына, чтобы найти хоть какую-нибудь подсказку. Рисунок. Письмо. Дневник. Что угодно. Но нашла только фотографию его отца на книжном шкафу, оклеенном утиными обоями, и зачитанные книги.

Не обнаружив ничего подозрительного у сына в комнате, Кейт Риз накинула куртку и вышла на улицу. Пройдя через задний двор, она остановилась у Леса Миссии. Задержала взгляд на деревьях. Понаблюдала, как ветер целует ветви.

Кейт Риз зашла в лес. Решительным шагом. Точно зная, куда направляется. Она не могла с уверенностью сказать, почему решилась на эту вылазку только сейчас. Возможно, ей мешал страх. Возможно, не хватало собранности. Как бы то ни было, шериф ее заверил, что в лесу безопасно. И добавил: конечно, случай с братом Эмброуза – невыразимая трагедия, но то было давным-давно.

А где гарантия, что такое не повторится?

Дорогу она нашла быстро. Перешла козий мостик, а дальше – мимо полого бревна и в самое сердце леса.

Поляна.

Дерево.

Домик на дереве.

Поразительно. Когда сын сказал ей, что построил домик на дереве, ей представился хлипкий шалаш, в котором щелей больше, чем брешей между зубами ее двоюродного деда. На самом деле домик оказался необычайно красив. Каждая деталь – загляденье. Краска. Отделка. Продукт болезненно педантичного ума.

Как у ее мужа.

Все должно быть правильно, иначе – катастрофа. Оставалось только радоваться, что муж обладал врожденной добротой и его маниакальная энергия никогда не обрушивалась на нее.

И вот обрушилась.

Кейт пригляделась.

– Есть тут кто-нибудь? – громко спросила она.

Молчание. Спокойное, дышащее. Кейт подождала, не моргнет ли какой-нибудь огонек.

– Не знаю, здесь ты или нет, – продолжила она. – Но если здесь, оставь моего сына в покое, черт побери!

Она еще постояла на месте, чтобы нечто, притаившееся с той стороны ветра, убедилось, что ее злоба намного перевешивает страх. А потом, не оглядываясь, пошла домой.

Едва переступив порог, она тут же полезла в интернет. Каких-то два месяца назад такой запрос показался бы ей смехотворным, но теперь, сопоставив появление домика на дереве и неожиданно открывшихся способностей Кристофера к математике и чтению, она все-таки внесла эти слова в строку поиска.

Внезапная гениальность.

Если у нее и были какие-то сомнения, все они развеялись, стоило ей увидеть результаты поиска.

Ссылок насчитывалось без малого миллион. Прочитав несколько статей на медицинском портале, она чуть не довела себя до помешательства: чего только не было среди возможных причин этого «чуда». Опухоли. Кисты. А от одного материала она и вовсе впала в панику на целых два часа.

Психоз.

Закрыв статьи, она принялась обзванивать всех городских педиатров, но записаться на прием так и не смогла. Грипп свирепствует, отвечали ей. Так что недели через две, не раньше. Но сейчас, глядя, как сын уплетает рожок с ванильным мороженым в кафе «31 вкус»[51]51
  …в кафе «31 вкус»… – сетевое кафе-мороженое компании Baskin Robbins; название символизирует разнообразие ассортимента и отвечает девизу: «31 вкус – один на каждый день».


[Закрыть], она возобновила свои попытки, чтобы выбить время пораньше. Ее оставили ждать на линии, а материнская интуиция кричала ей в ухо:

Помоги ему, Кейт. Он в беде.

И под аккомпанемент безвкусной обработки песни «Голубая луна», доносящейся из телефона, ей вспомнилась шутка, которую рассказал муж после одного из своих самых тяжелых приступов.

Есть два типа людей, способных видеть то, чего на самом деле нет. Знаешь, какие, Кейт?

И эффектно прошептал ответ:

Фантазеры и психопаты.