Текст книги "Искусство ловли стрел"

Маг вяло пожал плечами.

– Ты во все это веришь?

– Вчера не верил. Сегодня – не знаю. Поверить в одного бакэмоно – все равно что съесть один орешек. Допустим, ты веришь в вампиров. Или в демонов. Вампиров можно прогнать с помощью креста, святой воды или чеснока. Демонов изгоняют. Поэтому ты либо отбрасываешь христианскую часть мифологии, как делают многие писатели, превращая вампиризм в вирусное заболевание или мутацию, либо тебе придется заодно поверить и в Бога, иначе не бывает. Не бывает такого могущественного зла без равного ему добра. Инь всегда уравновешивает янь.

– Но предположим, что вампиры и демоны верят в Бога, и именно поэтому их можно изгнать? Как это назвать, психосоматическим заболеванием? Если так, то Бог может и не существовать.

– Тогда как ты объяснишь то, что рукоро-куби летает? Откуда берется вся магия?

– Хотел бы я знать, – скривился Маг. – Ты тоже не веришь в такого Бога?

Такумо покачал головой:

– Мои дед с бабкой, у которых я провел почти все детство, были буддистами, а мать считала, что Бог создал жизнь ради смерти. И вот я вырос, с одной стороны, наполовину буддист, то есть не ем мясо, не убиваю и не вру без необходимости, но с другой стороны, каждый раз, выполняя трюк, я молюсь Богоматери, хотя никогда не был христианином. А ты? Ты бы должен быть добрым католиком.

– Я был им, пока у меня не начал ломаться голос. Тогда я заинтересовался девочками, а они ответили мне взаимностью, – ухмыльнулся Маг. – К тому же я не в восторге от того, как церковь относится к женщинам. Понимаешь, Иисусу, конечно, нравились женщины, но вся эта ветхозаветная чушь о том, что муж должен быть для жены все равно что Бог для церкви... Моего отца нельзя было оставить руководить билетной кассой, не то что семьей, а он с помощью Библии оправдывал все, что вытворял. Меньше всего я хотел быть на него похожим. Мама, конечно, начала с ума сходить, когда я бросил ходить в церковь. Она никогда не рассказывала нам о сексе – это же такая мерзкая штука! Но от него нельзя предохраняться, потому что нельзя думать о нем заранее. По ее мнению, если что-то случается, то оно должно быть неожиданным. Такова истинная невинность: отличная точка зрения для матери четырех дочерей, да? Но в школе нельзя не узнать о сексе, даже если большая часть того, что ты услышишь, – неправда... А потом, когда Джина залетела, мы случайно узнали, что мать пила противозачаточные таблетки. Понимаю, у нее были на то причины, пятеро детей, а если считать отца – то и все шестеро, но ее ханжество... Когда сталкиваешься с такой религией, то прощаешься с ней раз и навсегда.

– Возможно, это справедливо для Нью-Йорка, – пожал плечами Такумо, – но не для Калифорнии. Не забывай, это мы изобрели китайское рагу. Мы можем переженить что угодно с чем угодно. Только у нас заключают гомосексуальные браки, играют в пляжные шахматы, – он откусил огромный кусок от вегетарианского бургера, – и только у нас есть субкультура миллионеров и библиотека Рональда Рейгана. Поэтому, наверное, мне так легко все это переварить. Короче, хочешь сам покопаться в книгах?

Маг кивнул и запихнул в рот остатки хот-дога. Такумо встал и спросил:

– Хочешь знать мое мнение, почему ты перестал верить в Бога? – Маг с набитым ртом поднял бровь. – По-моему, ты веришь только в то, что можешь увидеть.

Маг кивнул.

– Подумай об этом, – сказал Чарли, направляясь к выходу.

Такумо положил на стол еще три увесистых тома и пробормотал, что скоро вернется. Маг кивнул, не поднимая глаз от лежавшей перед ним книги о Семи Богах Удачи. Он, как и ожидал Такумо, полностью погрузился в статью о Бэнтэн, богине любви и искусств, покровительнице женщин, награждавшей своих любимиц красотой.

Такумо неторопливо добрел до мужского туалета, оглянулся на Мага и ринулся к выходу. В читальный зал нельзя проносить вещи, поэтому Магу пришлось оставить футляр с фотоаппаратом в фойе. Такумо не сомневался в том, что футляр не заперт, ведь Магу часто, чтобы не упустить момент, приходилось доставать фотоаппарат очень быстро. Хотя Такумо и повторял себе, что доверяет фотографу, он никак не мог поверить, что Маг рассказал ему всю правду. Возможно, думал он. Маг и сам не все знает. Вероятно, Маг не заметил, как та блондинка сунула в футляр что-нибудь этакое, а потом рассказала рукоро-куби под пыткой – или не под пыткой.

Футляр открылся легко. В нем оказалась фотокамера Никон с огромным объективом, вспышка размером с кулак, две нераспечатанные упаковки с пленкой и семь светофильтров, аккуратно разложенных по резиновым кармашкам. Такумо ощупал подкладку футляра в поисках чего-нибудь твердого, хотя знал, что это слишком просто. Он решил заглянуть туда, где должны находиться батарейки вспышки, но на его плечо опустилась тяжелая ладонь. Такумо замер. К его неимоверному облегчению, ладонь не заканчивалась бескровным срезом, а была присоединена к руке, а вернее – к рукаву очень знакомой расцветки.

Такумо перебрал в голове семь способов контратаки из такой позиции, три из которых были особенно эффективны для боя с противником, обладающим большим весом, но не шелохнулся.

– Мне казалось, что ксерокс этажом выше, – мягко произнес Маг.

– Тебе понравилась книжка?

– Я ее еще не дочитал. Кто японский бог воров?

– По-моему – Хотей, – проговорил Такумо. – Он покровитель азартных игр и якудза – профессиональных преступников. Или Эбису, покровитель торговцев.

Маг отпустил его плечо, открыл вспышку, вытащил из нее три аккумулятора и продемонстрировал Такумо, что больше там ничего нет.

– Твое любопытство удовлетворено?

– Нет.

– В таком случае – что еще ты хочешь увидеть?

– Слушай, дружище, если бы я это знал...

– То не стал бы искать. Верно. Ты считаешь, что в футляре спрятано то, что хотел рукоро-куби. Я тоже так думал и обыскал его утром, когда ты был в душе.

– Нашел что-нибудь?

– Кроме того, что ты уже видел, моего паспорта и медали святого Кристофера, там ничего не было, и если только...

– Если только что?

Маг молча вернул батарейки во вспышку, сунул руку в карман, вытащил ключ и начал покачивать им перед лицом Такумо. Ключ оставался совершенно обычным.

– Если он искал не это. Ключ Аманды. Такумо медленно протянул руку:

– Можно посмотреть? Маг покачал головой.

– Слушай, приятель, я ради тебя собственной задницей рисковал! Будь на моем месте любой уроженец Нью-Йорка, тебя бы уже в живых не было! Ну да, конечно, я один из твоих загадочных преследователей, разумеется. И что же я сделаю? Возьму ключ, оставлю одну ладонь тебя добить и смоюсь? Если бы я был на такое способен, то разобрался бы с тобой гораздо раньше, сечешь? Ты считаешь, что я превращаюсь в рукоро-куби? Если это правда, можешь сдать мое тело на органы. Только шею не забудь прижечь. Ну что, будешь изгонять из меня демона?..

– Хорошо, – Маг бросил ключ в руки Такумо, – извини.

Такумо принялся изучать ключ.

– Он кажется обычным. Говоришь, подошел к ее двери?

– Да.

– Черт. Я-то надеялся, что он подойдет к какому-нибудь шкафчику на привокзальной камере хранения, – заявил Такумо и повертел в руках шнурок. – Он сделан из волос.

– Человеческих?

– Вроде бы да. Из твоих?

– Нет.

Такумо кивнул и протянул ключ обратно.

– Спасибо за доверие.

– Нет, оставь у себя. Или отправь обратно в Тотем-Рок, если захочешь. Он не принес мне удачи. Я пойду, встретимся позже... когда отходит автобус?

– В двадцать минут десятого, но...

– Проклятие. Когда следующий?

– Завтра утром, в десять тридцать пять. В чем проблема?

– У Аманды есть подруга, Дженни. Она работает до полдесятого. Ты сможешь позволить себе переночевать здесь или встретимся в Лос-Анджелесе?

– Не волнуйся, я найду, где устроиться, – ответил Такумо, сжимая ключ в кулаке. – Встречаемся завтра утром, в десять, на автобусной станции. Согласен?

– Хорошо.

Такумо посмотрел на сжатый кулак:

– Ты в этом уверен?

– Уверен, – ответил Маг, взглянув на часы. Четверть одиннадцатого. – Хочешь перекусить?

Дни – это числа

Дженни Холдридж оказалась очень милой неуклюжей девушкой, обремененной десятью – двадцатью фунтами лишнего веса. Свою мешковатую одежду она увешивала значками, глаза прятала за огромными учительскими очками, темные волосы до плеч были вечно растрепаны, а рот казался слишком маленьким для широкого лица, украшенного ямочками на щеках. Магу она понравилась с первого взгляда, и вскоре выяснилось, что его чувство взаимно. Вряд ли у Дженни были враги в этом мире.

И вот он пришел, чтобы изменить это, горько подумалось Магу. Он представился другом Аманды, и больше Дженни ни о чем не спросила. На его предложение пойти куда-нибудь перекусить она ответила, что все хорошие забегаловки уже закрыты, проще что-нибудь купить и поесть у нее.

– Тогда переезжай в Вашингтон, – ответил Маг. – Чайна-таун просто окружен ресторанчиками и кафе. Помню одну забегаловку с мексиканской кухней, в ее витрине висела зазывающая вывеска, но сама она была закрыта. За это какой-то голодающий страдалец швырнул в витрину камень.

Дженни рассмеялась, продемонстрировав идеально белые зубы.

– Что ты делал в Вашингтоне?

– Фотографировал.

– Что именно?

– По большей части космические корабли. Я не фанатик техники, мне достаточно того, что я понимаю, как работает мой фотоаппарат, и это – предел моих способностей. Но я всегда хотел слетать в космос, попасть на Луну...

– Зачем?

– Не знаю, – пожал плечами Маг. – Наверное, я прирожденный турист, меня одолевает тяга к перемене мест, я все время ищу что-то новое.

– Где ты познакомился с Амандой?

– В Тотем-Роке.

– Где-где?

– Это крошечный городок на восток отсюда, до него день езды.

– Что ей там понадобилось?

– Понятия не имею. Я встретил Аманду на автобусной станции, когда она собиралась сюда. Назад в больницу. Она снимала там обшарпанную маленькую квартирку...

– Неужели меньше этой?

– Да, и гораздо обшарпаннее. По-моему, Аманда жила там одна. На самом деле квартира выглядела так, будто там никто не жил. Или прожил совсем недолго. У нее есть там знакомые?

– Я никогда не слышала об этом месте... но Аманда никогда не рассказывала о своих друзьях за пределами университета. Я думала, у нее их просто нет.

Чтобы поесть, им пришлось приземлиться на пол в гостиной: стол на кухне был скрыт под толстым слоем книг и компьютерных распечаток. Маг огляделся и решил, что единороги – стеклянные, керамические, плюшевые, нарисованные на плакатах и календаре – принадлежат Дженни, а репродукции Сальвадора Дали, фракталы и призы за победы в шахматных турнирах – Аманде. Он как раз пытался угадать владелицу картины в темно-красных тонах, висевшей на стене – на ней красивая ведьма помешивала в котле свое варево, – когда Дженни сказала:

– Ты сказал, что Аманда ехала сюда?

– Что?

– В больницу.

– Да. Она не звонила тебе?

– Нет, – ответила Дженни разочарованно.

– Тебя о ней больше никто не спрашивал?

– Нет...

Маг, слегка приподняв брови, продолжал вопрошающе смотреть на Дженни.

– Понимаешь, какая ерунда... я, наверное, сама это выдумала, но мне кажется, будто кто-то следит за нашей квартирой. Несколько раз звонили по телефону, а когда я снимала трубку, только молчали. И...

– Да?

– Позавчера, во вторник, мне показалось, что меня кто-то сфотографировал. Кто-то в коричневой машине. Это был не ты?

– Нет. Я приехал только вчера.

– Аманда говорила, когда вернется?

– Во вторник она была в больнице и выписалась в среду.

Дженни взяла очередной кусок пиццы и уставилась на него, как на тест Роршаха:

– Это совсем на нее не похоже. Наверное, Аманда очень подавлена.

– Она была подавлена?

– Не так, как можно было бы подумать, и не так, как психовала бы я, случись со мной то же самое. – Маг мысленно, но от всей души проклял ее боязнь называть вещи своими именами. – Странно, но незадолго до отъезда она немного взбодрилась, как будто у нее появилась надежда на излечение. Тогда она прочитала кипу медицинской литературы вперемешку с математической, преимущественно по динамике роста популяций, да еще «Теорию Игр» фон Ньюмана. И играла в шахматы с завязанными глазами со всеми, кому хватало терпения усидеть на месте подольше. Мне не хватало.

Маг кивнул. Дженни не похожа на усидчивого человека.

– Я заметил ее призы.

– Они старые. Аманда давно потеряла интерес к соревнованиям, говорила, что они отнимают слишком много времени, хотя в пятнадцать лет чуть не стала знаменитостью. Вон тот приз, ферзь, – Дженни махнула в его сторону куском пиццы, – с чемпионата девяносто третьего в Лас-Вегасе. Наверное, именно тогда она заинтересовалась блэк-джеком.

– Блэк-джеком?

– Ага. – Дженни пожала плечами; с ее носа тут же сползли очки, которые она поправила коркой пиццы. – Тогда Аманда начала просиживать в казино все время между шахматными матчами. Ее интересовали не деньги, а поиск системы. Она не скопила огромной суммы денег, хотя выигрывала настолько последовательно, что ею заинтересовались работники казино. В последний раз один из менеджеров казино даже сводил ее в ресторан, чтобы выспросить, какой у нее метод. Не знаю, что там произошло, но, по-моему, они продолжали видеться.

– У нее был свой метод?

– Для блэк-джека? Не знаю, нашла ли его Аманда, но искала. Она всегда любила знать, как все происходит и каковы шансы, что выйдет не так. Алекс жаловался, что она играет в шахматы, как компьютер, наверное, потому, что все время ей проигрывал.

– Кто такой Алекс? Она с ним встречалась?

– Нет. Аманда ни с кем не встречалась, кроме, наверное, того типа из Вегаса, Тони. Все наши знакомые относились к ней как к заразной. – Она пожала плечами. – Хотя это можно понять. Кто захочет встречаться с человеком, который умрет через... Алекс – это наш научный руководитель по математике, Алекс Корвин. Он обожал ее, ведь о таком гениальном студенте преподаватель может только мечтать. Она чувствует цифры и формулы, которые мне просто не понять, и может обращаться с ними как волшебница. Дай ей какое-нибудь число, например телефонный номер, и она запросто извлечет из него кубический корень. Конечно, это может делать и компьютер, но он действует методом проб и ошибок. И компьютер нельзя спросить, что в числе особенного.

– Ты так же разбираешься в математике?

– Я? – рассмеялась Дженни. – Нет, что ты, мне всю жизнь приходилось играть по правилам. Но это полезнее, чувство не запрограммируешь в компьютер, и в школе его нельзя преподавать. У меня стоял выбор между математикой и историей, но гуманитариям так сложно найти работу! Я меркантильна, да?

– Если меркантильность – это поиск компромисса, – медленно начал Маг, – и занятия нелюбимым делом ради денег, то все мы иногда меркантильны.

– А ты?

– Да, и я тоже. Мне нравится путешествовать и фотографировать, но иногда я зарабатываю больше денег, оставаясь на одном месте или снимая то, что мне не нравится... хотя обычно не нуждаюсь в большом количестве денег и, когда скапливаю достаточно, еду дальше.

– И тебе никогда не хотелось остепениться?

– Еще нет. Не знаю, может быть, когда-нибудь захочется.

– Когда найдешь девушку своей мечты?

Маг посмотрел на нее и понял, что Дженни имеет в виду не себя, а Аманду.

– Наверное... хотя вряд ли. Ей будет нравиться путешествовать.

– А если окажется так, что вы едете в разные стороны?

– Не знаю, если она и правда окажется девушкой моей мечты, я, наверное, поеду за ней. Но пока я не нашел ту единственную, так же как и одного любимого города. Не то чтобы я совсем никого не любил – я не спал ни с одной нелюбимой девушкой. Но я легко влюбляюсь. Такой уж уродился. – Он улыбнулся. – Лучше расскажи мне еще об Аманде.

Дженни заколебалась; Маг понял, какой вопрос вертится у нее на языке, и уже начал придумывать ответ, но вместо этого она поинтересовалась:

– Что, например?

– Что у нее за болезнь? Она мне не сказала.

– Лейкемия, – тихо ответила Дженни, как будто заразиться можно одним словом.

Маг понимающе кивнул:

– И куда она уехала?

– На юг.

– В Штаты?

Дженни кивнула.

– В другую больницу?

– Не знаю. Она ничего не сказала, даже адреса не оставила.

– У нее есть там друзья?

– Близкие друзья – вряд ли, кроме Тони, конечно. Она не получала писем, почти не пользовалась электронной почтой, и ей никогда никто не звонил из других штатов.

– Когда она уехала?

– В конце семестра.

Значит, она поехала на юг, скорее всего в Вегас, оттуда – в Тотем-Рок и обратно в Калгари. Маг покачал головой. Возможно, Аманда и использовала в своих действиях какую-то систему, но ему эти переезды казались совершенно бессмысленными...

Она знала, что ее преследуют. Хорошо. Аманда не хотела, чтобы ее кто-нибудь нашел, включая и его. Допустим. Неужели его все-таки подставили? Использовали, чтобы он увел погоню, а возможно, что даже и погиб за нее? В это Маг не мог поверить. Она выглядела не такой, а фотограф верил своим глазам, верил им больше, чем фактам.

– Что-то случилось?

– А что?

– Ты уставился в пустоту и не отвечал.

Маг потряс головой.

– Все в порядке, извини. Наверное, я немного устал.

– Хочешь здесь переночевать? Кровать Аманды пустует.

– Спасибо, – улыбнулся он.

* * *

Кровать была односпальной, созданной специально для сна и ни для чего другого, но уснуть Магу не удавалось. Тихий стук шагов из коридора, журчание воды в трубах – любой звук отдавался в подсознании как рев сигнализации. Его обуревало желание прокрасться в комнату Дженни, и в промежутках между периодами забытья он удивлялся, почему не делает этого. Вряд ли она закричала бы, что ее насилуют, зато могла его выгнать, а на улице не просто опасно, но еще и ужасно холодно. За окном мела метель. Далее, скорее всего у Дженни тоже односпальная кровать, и время от времени раздававшиеся из ее комнаты скрипы и бормотание наводили на мысль, что она из тех людей, кто привык занимать во сне все отведенное им пространство.

Когда Маг наконец уснул, над Калгари уже занималась заря, и Юкитака Хидэо торопился вслед за Сакурой в апартаменты Таменаги.

* * *

Таменага был одет только в фундоси, украшенный искусным орнаментом; его татуировки блестели на солнце под тонким слоем пота. На правом предплечье устроилась кобра, на левом – мукадэ метровой длины, вокруг каждого запястья – тяжелые цепи, безволосую грудь и вытатуированную кольчугу обвивал питон. Юкитака поклонился.

– Итак, – мягким, невыразительным голосом проговорил Таменага, – вы потерпели неудачу.

Юкитака кивнул и начал витиевато извиняться по-японски. К его огромному облегчению, Таменага не стал перебивать. Менее необходимого слугу заставили бы замолчать на полуслове. Юкитака не был знаком ни с одним рукоро-куби вне собственной семьи и сомневался, что кто-нибудь еще остался в живых. Рукоро-куби могут прожить годы, не прикасаясь к человеческому мясу, но в конце концов теряют способность срастаться и истекают кровью до смерти (обычно причиной их смерти называли особо изощренное самоубийство, и трупы всегда кремировали).

Рукоро-куби женского пола могут вступить в связь с обычными мужчинами, но их дети рождаются людьми или, изредка, уродливыми монстрами; еще ни одна обычная женщина не доносила ребенка рукоро-куби до срока, и даже переживали такую беременность очень немногие. Родители Юкитаки уже давно умерли; его сестра, Суми, занималась в Токио технологическим шпионажем. О ее тайне ни один из работодателей не знал. Иногда она наведывалась в Гонконг и лакомилась трущобными детишками. Обычно следы ее нападений принимали за укусы крыс.

Сакура, стоявшая за спиной Таменаги, открыла рот и бесшумно зевнула. В мире монстров мало места для симпатии, но Сакура хоть вызывала в Юкитаке меньше раздражения, чем любая обычная женщина. Сакура могла понять подобное безразличное уважение и отвечала взаимностью.

– Я принимаю ваши извинения, – вежливо произнес Таменага, – но меня снедает любопытство. Откуда взялся воин с ножом?

Юкитака низко поклонился, чтобы скрыть охватившее его облегчение.

– Его зовут Чарльз Уиллис Такумо. Каскадер из Калифорнии, обычно делает трюки за женщин и детей, иногда изображает ниндзя.

– Японец?

– Только наполовину. Его отец неизвестен, какой-нибудь американский хиппи. Мать оставила сына на своих родителей, которые его и вырастили. Она умерла в семьдесят пятом, в коммуне, ее отец умер в восемьдесят восьмом. Его бабушка сейчас совсем одряхлела и лежит в больнице. Сам Такумо не завел ни семьи, ни постоянной работы. На настоящий момент он исключен из профсоюза каскадеров за употребление наркотиков и неуважение к правлению. В двух словах – еще один бродяга.

– Где Магистрале с ним познакомился?

– Не знаю. Они разговаривали так, как будто не знали друг друга. Скорее всего впервые встретились там же, в ночлежке, по случайному совпадению.

– Совпадению? – Таменага слегка приподнял бровь. – Такому же, как и вовремя заклинивший пистолет? Юкитака промолчал.

– Я полагаю, что девчонка отвлекла нас, и мы недооценили Магистрале.

– Эта девчонка, – раздался бесцветный голос Сакуры, – больше не является проблемой.

– А каскадер? – спросил рукоро-куби.

– Актер тямбара, – презрительно ответил Таменага, – к тому же плохо вооруженный. Вряд ли он стоит вашего времени, Юкитака-сан, но, когда все это закончится, можете располагать им, как заблагорассудится.