Текст книги "Зеркало ее сновидений"

4. Старая развалина

– Какое бесстыдство, – пробормотал один из воплотителей. Другой улыбнулся, радуясь унижению Эремиса, но большая часть Гильдии была ошарашена. Мастер Гилбур пожал плечами, выражая неудовольствие. Человек, напоминающий кролика, дернул носом.

Они смотрели на Джерадина.

Внутренне дрожа, Териза тоже изучала его. Тихо, запинаясь, она спросила:

– Что вы имели в виду, сказав, что он считает, будто я не существую? Или я перестала существовать после того, как была воплощена через зеркало? – Эта идея поразила ее слишком сильно, слишком глубоко засела в душе. Неужели ее неуверенность в собственной реальности была настолько явной, что даже незнакомцы сумели заметить это? – Это не имеет ни малейшего смысла. Ничего из всего происходящего не имеет смысла. Вы даже не знаете, кто я такая.

И Джерадин тут же начал извиняться.

– Простите, миледи. Я, по-видимому, дурно обращаюсь с вами, хотя, честное слово, это последнее, что я хотел бы себе позволить. – Он встретился взглядом с ее глазами. В них горела смелость в сочетании со смущением – он чувствовал себя несчастным из-за своей неловкости в словах и поступках – и в то же время решимость смотреть в лицо последствиям, каковы бы они ни были. – Я должен был позволить вам уйти с Мастером Эремисом. Не знаю, что на меня нашло.

Прежде, чем она успела возразить, сказав, что имела в виду совершенно не то, вмешался Мастер Барсонаж.

– Пригодник Джерадин, – сказал он, – наше терпение не беспредельно, и мы ждем ваших немедленных извинений.

– Прошу прощения, – снова рассеянно повторил Джерадин.

– Эту сказку, – сказал Мастер тоном, в котором слышался металл, – мы слыхали уже множество раз. Так что помолчите и выслушайте все, что я скажу. Я не могу приказать вам не говорить обо всем происшедшем королю, так как знаю, что вы не послушаетесь меня. Она оказалась здесь из-за вас. Так что за нее отвечаете вы. И посему окажите ей гостеприимство Орисона, равно как и подлинное уважение Гильдии. Она загадка для нас, и обращаться с ней следует как можно деликатней. Но, – он хлопнул по плечу Джерадина, – не отвечайте на ее вопросы, пригодник.

После этих слов глаза Джерадина широко раскрылись.

Игнорируя Теризу, Барсонаж придал своим словам и руке больше весомости:

– Она загадка для нас, и, следовательно, представляет опасность. Не предавайте Мордант или Гильдию до тех пор, пока мы не будем уверены в ней.

Взгляд Джерадина ускользнул от взгляда Мастера. Он принялся изучать плиты пола под ногами Теризы и ничего не отвечал.

Очень внушительным тоном толстяк спросил:

– Вы понимаете меня, пригодник? Я – магистр Гильдии. Если я буду недоволен вами, то вы никогда уже не получите мантию Мастера.

Никто из остальных воплотителей не издал ни звука. Некоторые казались ошеломленными; некоторые затаили дыхание. Воздух в комнате был слишком холодным, чтобы чувствовать себя уютно.

Плечо Джерадина дернулось под нажимом руки магистра, затем он выпрямился, несмотря на давление.

– Я понял вас, Мастер Барсонаж. – Его голос звучал задумчиво, словно издалека. – Ответственность за эту леди лежит на мне.

– Во всех отношениях?

– Во всех отношениях!

Мастер Барсонаж осторожно убрал руку.

– Вот это другое дело, – пробормотал он. – Здравый смысл возобладал в вашей душе.

– Ха! – буркнул Мастер Гилбур. – Другое дело, как же! – Он мрачно посмотрел на Джерадина. – Если вы верите, что он сдержит слово, Мастер Барсонаж, значит, вы действительно сильно состарились.

При этих словах Мастер Барсонаж упер огромные руки в бока, словно ручки кувшина:

– Позвольте мне предостеречь вас от подобных высказываний, Мастер Гилбур. Мы верим ему – и продолжаем верить, несмотря на ваши слова, сказанные с такой самоуверенностью. Пригодник Джерадин – отпрыск честного и славного рода Домне. Сыновья Домне всегда отличались правдивостью.

Внезапно он отвернулся от Теризы и Джерадина.

– Эти собрания поглощают слишком много времени, – сказал он дружелюбно, не обращаясь ни к кому конкретно. – И я снова пропустил полуденную трапезу. – Хлопнув себя по животу, он спросил: – Мастера, кто готов присоединиться ко мне?

Некоторые из воплотителей охотно поддержали предложение, остальные, в их числе и Гилбур, отказались, более или менее вежливо. Гильдия стала расходиться, Мастера покидали центр палаты, двигаясь к дверям, скрытым пилонами. Кинув несколько взглядов за спину и пробормотав несколько реплик, они оставили Теризу и Джерадина вдвоем.

Он продолжал смотреть на плиты под ее ногами, словно испытывал смущение.

Она прищурилась, чувствуя себя совершенно глупо. Никто не должен отвечать ни на один из ее вопросов? Никто не собирается объяснить ей, почему Мастер Эремис считает, что она не существует? И вообще, имеет ли она право протестовать?

Когда она была маленькой девочкой, она частенько ошибалась, не вовремя выражая протест или стараясь настоять, чтобы все было сделано так, как хочет она. Это нечестно, почему я должна отправляться в постель, я хочу играть! Но ее с самого раннего возраста отучили от капризов. Ее родители стремились, чтобы она причиняла им как можно меньше беспокойства. В особенности отец, который редко бывал деликатным, когда она старалась обратить на себя его внимание. Следуя его примеру, большинство слуг обращались с ней с такой же небрежностью. И многочисленные частные школы, в которые ее отсылали по его воле, получали специальные инструкции, какое поведение ей следует привить. Пассивный ребенок страдает всего лишь от недостатка внимания; настойчивого же надлежит наказывать. Именно наказания впервые убедили ее, что она может и не быть реальной. И за долгие годы она научилась ощущать все меньше и меньше эмоций, которые приводили к требованиям или возмущению.

Поэтому вместо того, чтобы облегчить душу вспышкой гнева, она смотрела на румянец стыда Джерадина и молчала.

Когда он наконец поднял голову, вид у него был несчастным.

– Простите, миледи. Я совершенно не представлял себе, что может произойти нечто подобное. Я знал, что мне придется убеждать их – в особенности Мастера Гилбура. Но я не думал, что они… – Он скорчил гримасу. – Это нечестно – швырнуть вас сюда и даже отказаться ответить на ваши вопросы. Просто нечестно. И снова виноват я.

Чтобы заставить его продолжить разговор, она спросила:

– Почему вы в этом виноваты?

Он мрачно пробормотал:

– Я ведь ничего не рассказал им о зеркалах.

Казалось, не имело ни малейшего смысла напоминать ему, что она не понимает, о чем речь, поэтому она сказала:

– А почему?

Он пожал плечами.

– Я собирался. Но в последнюю секунду у меня появилось предчувствие… – Его голос дрогнул и тут же зазвучал с новой силой. – Я просто не верю Мастеру Эремису. И Мастеру Гилбуру, должен признать. Я не хотел ничего говорить им.

Териза на мгновение задумалась.

– Но вы, тем не менее, не собираетесь отвечать на мои вопросы. – Благодаря долгим годам тренировки горечь в ее голосе почти не была слышна.

Поморщившись, он ответил:

– Нет, не собираюсь. Вы ведь слышали, что он сказал. Думаю, он неправ – но это не имеет никакого значения. Он действительно может навсегда прогнать меня. Я старался стать Мастером с тех пор, как мне исполнилось пятнадцать лет. – И снова он повторил: – Простите меня.

Краснея и стараясь избегать ее взгляда, он замолчал. Из-за смущения он стал казаться совсем юным – моложе ее. Неожиданно она обнаружила, что не злится на него, даже в самых темных глубинах своей души, где скрывались опасные эмоции. Он, явно, невероятно огорчался из-за нее и гораздо меньше из-за себя. Это был такой уровень такта, с каким она до сих пор никогда не встречалась.

В ответ она спросила:

– А как вы считаете, я существую? – И сама изумилась собственному вопросу.

Он быстро взглянул на нее, румянец медленно сошел с его лица.

– Ну конечно же. Разве это не очевидно? Фактически, вы служите доказательством того, о чем все время говорили король Джойс и Знаток Хэвелок. Такие Мастера как Гилбур и Эремис считают, что именно зеркала создают то, что мы в них видим. Эти вещи начинают существовать лишь тогда, когда мы воплощаем их посредством зеркала. Но мне все это казалось чепухой. В особенности после того, как я сам прошел сквозь зеркало и встретил вас. – Восторг полностью сменил смущение на его лице. – Это был шок – я вошел в зеркало, ожидая найти Воина, а вместо этого нашел вас, – и именно это подтверждает, что вы реальны. Все, что находится в зеркалах, – реально.

Затем он опомнился, его восторг приутих. Он снова стал выглядеть отстраненным и снова устыдился своих чувств:

– Но я не должен отвечать на ваши вопросы.

Териза едва не рассмеялась. Ни с того ни с сего она почувствовала себя прекрасно – как не чувствовала уже давно. Кроме того, он ведь сейчас доказал, что если она продолжит разговор, то он не сможет отказать ей и все расскажет. Он слишком серьезно относился к ней, чтобы просто отказать.

– Пригодник Джерадин, – сказала она, – если я реальное существо, то я, должно быть, важная персона. Даже если я – результат ошибки, то все равно я – важная персона. Вы не думаете, что было бы неплохо наконец-то осведомиться, кто я такая?

Его глаза заметно расширились, рот приоткрылся, он не отрываясь смотрел на нее. Очевидно, он настолько был поглощен воплощениями и своими спорами с воплотителями, что совершенно забыл, хотя бы из простой вежливости, узнать ее имя. Как только он понял это, то задрожал от раскаяния и уничижения; должны были последовать новые извинения.

Но через мгновение он осознал тон вопроса. Его лицо расплылось в улыбке; он рассмеялся.

– Ну и ну, Джерадин! – воскликнул он, тряся головой в притворном ужасе. – Ты сегодня превзошел самого себя. – Затем он отступил на шаг, принял карикатурную позу вельможи и отвесил глубокий поклон. И чуть не потерял равновесия. – Миледи, – провозгласил он, – униженно простираюсь ниц перед вами. Не будете ли вы любезны осчастливить меня, сообщив мне свое имя и титул?

– Это глупо, – ответила она, стараясь замаскировать веселость. – Никакого титула у меня нет. А зовут меня – Териза Морган.

– О, леди Териза де Морган, – продолжал он подобострастно, – сколь благородно с вашей стороны снизойти до недостойного слуги. И коль вы соблаговолите взять меня в провожатые, то я с величайшей радостью представлю вас Джойсу, основателю Гильдии, повелителю Демесне и королю Морданта.

Затем он снова перешел на обычную манеру общения.

– Думаю, будет неплохо, если вы встретитесь с ним прямо сейчас. Необходимо, чтобы он узнал о вас, что бы там ни думал по этому поводу кое-кто из Мастеров. Он поймет, насколько вы важны. И, может быть, захочет объяснить вам, что здесь происходит.

Едва Джерадин сказал это, как ее настроение испортилось. Повторение того, что она «важная персона», снова заставило ее ощутить нереальность происходящего. Как ни крути, ее появление здесь было ошибкой; она была совсем не той персоной. И потому она ощутила внезапное нерациональное нежелание встречаться с королем Джойсом. Он может, как и ее отец, посмеяться над проблемами, которые были важны для нее.

– Джерадин, – спросила она, преодолевая смущение, – есть ли в самом деле причина для всего этого? Вы ведь не ставите надо мной какой-то эксперимент, правда? Тренируясь в своих воплощениях?

Он посмотрел ей в лицо и понял, что она чувствует. И мгновенно выражение его лица изменилось; сочувствие смягчило его взгляд.

– Миледи, всем сердцем клянусь – нужда наша огромна. Король Джойс отрубил бы голову любому воплотителю, который бы ради забавы совершил то, что было проделано с вами – хотя есть и такие, – тут он нахмурился, – которые пытались бы совершить нечто подобное, если бы их не обуздывала Гильдия.

К тому же, клянусь вам, – продолжил он, – что, если ваше воплощение – случайность, чья-либо ошибка, я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы вернуть вас в ваш мир.

И еще одно, миледи. – Его тон и выражение лица стали более решительными. – Я найду способ вернуть вас в ваш мир, если король Джойс, Мастер Барсонаж или кто-то другой не захочет обращаться с вами надлежащим образом.

Встретившись с ним взглядом, Териза обнаружила, что искренне верит ему. Это казалось ей слишком уж хорошо – что мужчина, какой бы он ни был растяпа, так смотрит на нее и дает такие серьезные обещания. Чтобы скрыть свой восторг, она чуть отвернулась от него. Затем сказала, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно:

– Называйте меня лучше Теризой. И никакая я не миледи. Я не хочу, чтобы король с самого начала считал меня лгуньей.

Она скорее почувствовала, чем заметила его уважение.

– Спасибо. Я думаю, вы поступаете правильно. У меня такое предчувствие… – Он мягко положил руку ей на плечо. – Ну что, пойдем?

Его внимание было сосредоточено на ней, словно он собирался давать и другие обещания. В ответ она вежливо, уклончиво улыбнулась. Эту улыбку она отработала в детстве – и про себя вздохнула, потому что ее реакция по отношению к нему была намного более вялой, чем его по отношению к ней. Но, продолжая улыбаться, кивнула.

Он сделал жест по направлению к одному из пилонов:

– Тогда прошу вас – сюда.

Она была благодарна, что он предложил ей руку и повел к двери.

Дверь оказалась солидной деревянной конструкцией, скрепленной железными полосами и болтами; они выглядели так, словно палату пытались отгородить от всего мира – или надежно запереть тех, кто внутри. Отгородиться, решила она, когда Джерадин открыл дверь, толкнув ее наружу. Но засовы были и с другой стороны, так что можно было запечатать дверь и снаружи.

Когда он провел ее через дверной проем, они увидели в коридоре двух стражников.

Оба мужчины были огромными, свирепыми на вид – небрежно выбритые ветераны, которые выглядели так, словно прожили тяжелую жизнь и служба их была не из легких. На них были кольчуги и металлические наколенники поверх кожаной одежды. Металлические шлемы украшали их головы. У каждого из них на боку висел длинный меч, а в правой руке – по пике. Один стражник был отмечен старым шрамом, который начинался от линии волос, шел вниз по лицу, между глаз, по носу и заканчивался у рта. У второго не хватало многих зубов.

Тот, у которого не хватало зубов, уставился на Теризу так настойчиво, что она почувствовала себя не в своей тарелке; а второй обратился к Джерадину словно старый друг, спрашивая у него, оставались ли еще в палате Мастера.

Когда Джерадин покачал головой, стражник позволил себе расслабиться.

– Тогда мы на какое-то время свободны. Послушай, Джерадин. Нас с Аргусом ждет небольшой бочонок эля. Что ты думаешь по этому поводу? Ты не хотел бы вместе, – он бросил выразительный взгляд на Теризу, – со своей спутницей присоединиться к нам?

– Я думаю, Рибальд, – весело ответил Джерадин, – что в тот день, когда вы с Аргусом решили стать стражниками, вы разучились думать. К твоему сведению, моя «спутница» – леди Териза де Морган, и она не слишком любит тратить свое драгоценное время, хлеща эль с типами вроде тебя. И как раз сейчас ее ожидает король.

– Слишком хороша для нас, а? – пробормотал Аргус. Но Рибальд резко пихнул его локтем под ребра, и он отступил в сторону с покрасневшим лицом.

Улыбаясь, Джерадин увлек Теризу дальше по коридору.

– Не стоит беспокоиться из-за них, – сказал он тихо, пока они шли. – Эти двое выглядят ужасно, но они хорошие ребята. Они служат с моим братом Артагелем. Я собираюсь договориться с ними, чтобы они присмотрели за вами.

– А зачем мне охрана?

– Потому что… – начал он. Но на сей раз осознал, что чуть не проговорился. – По некоторым причинам я не могу отвечать на ваши вопросы. У Морданта слишком много врагов. И король Джойс… – он снова замолчал, и в его глазах появилась печаль. – Попали ли вы сюда случайно или нет, но у вас наверняка есть враги. И пока я буду нести за вас ответственность, я хочу быть уверен, что у вас есть охрана – охрана, которая вынудит других относиться к вам серьезно. Рибальд и Аргус согласятся, ведь я брат Артагеля.

А через мгновение он добавил:

– Мастер Барсонаж совершил большую ошибку, запретив мне отвечать на ваши вопросы.

Дальше она следовала за ним по коридору в молчании.

Этот коридор был построен из таких же гранитных блоков, какие составляли стены и потолок в палате Гильдии; они прошли множество поворотов, миновали несколько дверей, проследовали по лестнице, а затем пересекли огромный просторный зал, такой большой, что в нем можно было устраивать балы.

Здесь пол был уже совершенно гладким, камни подогнаны так плотно, что между ними не оставалось щелей; вдоль стен шли балконы, где могли размещаться и играть музыканты или с которых высокородные лорды и леди могли наблюдать за танцами; несколько огромных жаровен для обогрева. В каждом из углов грациозно изгибались, исчезая из вида изящные лестницы. Но в целом место было безжизненным. Кругом царила печаль и даже запустение: музыканты и люди, веселье и краски, которые могли придать этому месту радостный вид, давно канули в Лету. Жаровни были холодными, и то, что свет в зал проникал только из узких окон, расположенных высоко над балконами с одной стороны, создавало такой эффект, что зал казался мрачным.

Териза вздрогнула, когда Джерадин направился к одной из лестниц.

– Это не самый короткий путь, – прокомментировал он. – Но мы не можем идти прямо через двор. Ваша одежда для этого не подходит. – Она была счастлива, что одета так тепло. То, что она успела заметить в окнах, походило на зиму.

По лестнице они поднялись на этаж выше. Отсюда он повел ее по многочисленным проходам, коротким лестницам и залам, оставлявшим такое впечатление, что массивное каменное сооружение, по которому они путешествовали, создавалось и строилось случайным образом, как придется. Но, несмотря на неуклюжесть, такой недостаток, как неуверенность в правильности выбранного направления, ему был не свойственен: он прекрасно знал дорогу.

Чем дальше они уходили, тем больше и больше попадалось им людей. Часто это были стражники, стоящие на карауле или исполняющие обязанности рассыльных; но многие казались обитателями этого здания. В коридорах работали метлами старики, оставляя по невнимательности довольно большие куски запыленного пространства. Здесь и там крутились девушки с тряпками, ведрами и швабрами. Мальчишки мчались куда-то с сосредоточенным видом, видимо, стараясь выглядеть так, будто заняты чем-то крайне важным, чтобы никто не смел остановить их и дать работу. А что касается мужчин и женщин…

Териза обнаружила, что может с легкостью догадаться об их общественном положении по одежде. Все они были тепло одеты, но подметальщицы и уборщицы были одеты в шерстяные юбки, шерстяные шали поверх блуз и тяжелые деревянные башмаки, тогда как леди носили платья из тафты или шелка, доходящие до пола, были обуты в мягкую кожаную обувь, а их шеи и волосы украшены драгоценностями. Слуги и истопники были одеты так же, как Джерадин: в плащи, штаны и ботинки, иногда одеяние дополнял длинный кинжал на поясе, а лорды – в изящные богато вышитые хламиды поверх пышных сорочек и обтягивающих бриджей, с мечами в богато украшенных ножнах на боку. Все градации титулов можно было различить по наличию или отсутствию оружия или декольте, по длине платья или узору на хламиде.

Несмотря на внешнюю элегантность, даже самые благородные лорды и леди не выглядели так, словно хоть раз в жизни бывали на балу. Почти все без исключения они напоминали людей, которые жили под гнетом постоянной угрозы.

Многие из тех, кого встречали на пути Териза и Джерадин, приветствовали пригодника по имени или званию.

Все они жадно разглядывали Теризу, так открыто, как только смели себе позволить.

Через какое-то время она наконец сообразила, что они, вероятно, никогда не видели никого похожего на нее. Эта мысль возбуждала – и выбивала из колеи.

Наконец Джерадин довел ее до витой лестницы, словно бы идущей внутри башни. Лестница вела к высокой резной двери, по обеим сторонам которой стояло по стражнику. Они выглядели гораздо приличнее, чем Аргус и Рибальд, хотя казались не менее опытными и надежными, и приветствовали Джерадина с такой же фамильярностью.

– Это леди Териза де Морган, – сказал Джерадин. – Вы можете доложить о нашем прибытии? Я думаю, король захочет повидаться с нами.

Стражники не слишком старались скрыть жадные взгляды, которые бросали на нее. Один из них пожал плечами; в его обязанность входило охранять короля, но он не мог придумать ни одной причины, почему Джерадин может представлять для короля хоть малейшую опасность. Второй постучался, проскользнул в комнату и закрыл за собой дверь.

Через мгновение он вернулся:

– Можете войти. Но будьте осторожны. Король и Знаток Хэвелок играют в перескоки. Если Знаток решит, что вы мешаете ему сосредоточиться, он может повести себя крайне невежливо.

Джерадин кисло улыбнулся стражнику:

– Я знаю.

Его рука легко коснулась руки Теризы, и он направился к полуоткрытой двери.

Комната, в которую они вошли, поразила ее. Это были первые богато обставленные палаты, которые она здесь увидела; и хотя они были величиной с ее гостиную и столовую вместе взятые, здесь было тепло. Толстый ковер с абстрактным узором светло-голубого и красного цвета покрывал большую часть пола. Светлые деревянные панели закрывали каменные стены, и каждая из панелей была со вкусом украшена: некоторые прекрасной резьбой, некоторые черной инкрустацией. Во вделанных в стену подсвечниках горели толстые свечи; небольшие пятисвечные канделябры стояли на богато изукрашенном столике в дальнем конце комнаты и по обеим бокам каминной полки. Горячие уголья сверкали под языками пламени в камине.

В центре комнаты друг напротив друга за небольшим столом сидели два старика. Один из них был одет в пурпурную бархатную мантию, укрывавшую его, как палатка; он казался потерянным в ней, словно она была сделана, когда он был молодым и сильным, и больше уже не подходила ему после того, как тело усохло. Это впечатление усиливали абсолютно белые волосы и борода, которые придавали коже бледно-голубой оттенок, вены, суставы, раздутые артритом, и водянисто-голубой цвет глаз. Тонкий золотой обруч придерживал его волосы.

– Король Джойс, – прошептал Джерадин.

Второй старик уже потерял большую часть своих волос, а то, что осталось, приобрело вид беспорядочно свалявшегося пуха. Орлиный нос придавал бы его лицу хищное выражение, если бы не постоянно трясущиеся мясистые губы. Его глаза, казалось, смотрели в двух совершенно различных направлениях. На нем была широкая грязная хламида, которая некогда была белой, а под ней – насколько видела Териза – не было ничего. Но сверху выглядывала желтая мантия.

– Знаток Хэвелок, – выдохнул Джерадин, – Королевский Подлец.

Оба сосредоточились на игровом поле, расположенном перед ними. Оно состояло из черных и красных квадратов, но для игры использовались лишь черные. На них стояли небольшие круглые фишки; у короля – белые; у Хэвелока – красные. Едва заметив доску, Териза увидела, как Хэвелок сделал ход: перепрыгнул через две фишки короля и снял их с поля.

Они играли в шашки.

Радость от узнавания игры пронзила ее, заставляя смутиться. Ведь это была одна из немногих игр, в которые она умела играть. Кто-то из слуг отца научил Теризу этой игре, когда ей было десять лет, и они играли в нее время от времени почти год, пока он не потерял работу. Это был неловко скроенный молодой человек со странной мягкостью во взоре и доброй улыбкой. Однако правда заключалась в том, что она никогда особенно не любила эту игру; она играла в нее с таким удовольствием только потому, что симпатизировала ему. Его обходительность по отношению к ней и мелкие знаки внимания совершенно очаровали ее. Когда его выгнали с работы, она каким-то образом набралась смелости и спросила отца, почему, но тот отказался отвечать.

– Это не твое дело, Териза. Иди, играй. Я занят.

Вспомнив того слугу, она внезапно снова ощутила страдание от его ухода, как тогда, когда ее маленький мир понес тяжелую утрату. Всю жизнь у нее с легкостью отнимали все самое дорогое для нее, по любому капризу отца, а она даже не могла поинтересоваться, почему.

Игра эта заставила ее заволноваться и по другой причине. Во всем этом было что-то неуловимо знакомое, хотя как может быть что-то знакомым в подобном месте? Как вообще это может быть? Что она делает здесь? Именно потому, что оно было знакомым – потому, что оно выпадало из общего контекста событий, – все, что происходило с ней, казалось еще менее реальным.

Джерадин сделал шаг вперед, но ни король Джойс, ни Знаток Хэвелок не отрывались от игры. Через мгновение он деликатно кашлянул. И на сей раз ни один из игроков не обратил на него внимания. Он обернулся, посмотрел на Теризу, пожал плечами и возобновил попытки привлечь к себе внимание.

– Мой владыка король, я привел к вам Теризу де Морган, – он помедлил в нерешительности, прежде чем добавил: – Я сказал ей, что вам надо обязательно увидеть ее.

Знаток Хэвелок не поднял головы от доски, не замечая ничего, кроме игры. Но король поднял голову, окидывая взглядом водянистых голубых глаз Теризу и Джерадина.

Казалось, мгновение он вглядывался в них. Затем начал улыбаться.

Териза тут же решила, что улыбка у него чудесная. В ней не было ни капли фальши или надменности, чего можно было бы ожидать от правителя. Напротив, она окрасила его лицо чистотой, детской невинностью и удовольствием; он стал похож на мальчишку, неожиданно нашедшего нового тайного друга. Вопреки всякой логике она подумала, что вся ее жизнь была бы совершенно другой, если бы кто-то раньше так улыбался ей. Она не могла удержаться, чтобы не улыбнуться в ответ – да и не хотела сдерживаться.

С легкой старческой дрожью в голосе он сказал:

– Если ты сказал ей, что я должен с ней повидаться, Джерадин, тогда я наверняка должен. Было бы непростительно неучтиво, если бы ты хоть в малейшей мере обманул ожидания этой леди – и было бы непростительной грубостью, если бы я не смог твою правду воплотить в жизнь.

Он осторожно отодвинул кресло и встал. Его движения были неловки, стоя он казался еще более нелепым в своей огромной мантии. Но его улыбка оставалась чистой, как луч солнца.

– Леди Териза де Морган, вы играете в перескоки?

Териза не отрываясь смотрела на короля Джойса, но ей показалось, что краем глаза она заметила, как Джерадин поморщился.

Но в это мгновение его реакции не волновали ее. Очарованая улыбкой короля, она ответила:

– Я не играла с тех пор, как была ребенком. – Это была чистая правда, если не считать тех партий, что она сыграла сама с собой в те годы, когда слуга был уже уволен. – Мы называем эту игру «шашки». Во всяком случае, мне кажется, что это точно такая же игра.

– «Шашки»? – Король Джойс, казалось, задумался. – Мне это название кажется странным. – Затем снова улыбнулся. – Ну, неважно. Надеюсь, когда Хэвелок в очередной раз разгромит меня, вы будете так любезны, что сыграете со мной парочку партий? Я буду в восторге и буду надеяться – хотя и слабо – на честную победу.

– Мой владыка король, – голос Джерадина звучал скованно и обеспокоенно, словно во время представления Теризы королю что-то получилось не так. – Я сказал леди Теризе, что вы захотите встретиться с ней, потому что она оказалась здесь благодаря воплощению.

Похоже, реплика Джерадина немного опечалила короля. Когда он посмотрел на пригодника, его улыбка сменилась унылым сморщенным взглядом усталости и меланхолии.

– Я понял это, Джерадин, – сказал он. – Я еще не совсем ослеп.

– Простите, – пробормотал Джерадин. – Я просто хотел подчеркнуть, насколько она важна. Я привел ее к вам. – Он начал говорить быстрее. – Гильдия этим утром отправила меня сквозь зеркало, чтобы попытаться заполучить Воина, которого они выбрали. Но я не нашел его. Вместо него я нашел ее. Она может быть именно той, о ком говорило пророчество.

Знаток Хэвелок по-прежнему игнорировал Джерадина и Теризу. Склонившись над доской, он двинул одну из шашек короля, и та побила одну из его собственных шашек. Затем он принялся торжествующе перескакивать своей шашкой через узор вражеских и дошел до последней клетки, где с некоторым усилием перевернул ее и превратил в дамку.

Резко, принуждая себя говорить, несмотря на смущение, Джерадин продолжал:

– Она – доказательство того, что вы во всем были правы. Зеркала не создают того, что мы в них видим. Воплотимое действительно реально существует.

Король Джойс некоторое время внимательно смотрел на Джерадина. Затем громко вздохнул и повернулся к Теризе:

– Миледи, – сказал он. – Похоже, что этот юный торопыга не даст нам сегодня сыграть в перескоки. Будьте рассудительны, Джерадин, – продолжал он, переключая внимание на пригодника. – Вы знаете, что я согласен с вами. Но что на самом деле доказывает ее присутствие? – Дрожь в его голосе усилилась, он звучал так, словно разговор шел о споре столь давнем, что даже победа в нем уже не принесет королю ровно никакого удовлетворения. – Неужели возможно, что вы нашли ее вместо Воина, к которому вас послали, а не совершили одну из своих многочисленных ошибок? Или, может быть, вы ощутили в себе доселе скрытую силу и нашли ее вместо Воина, потому что именно ее хотели найти? И каким образом ее воплощение может не противоречить фундаментальным основам воплотимого – или зеркал?

Джерадин сначала был ошеломлен возражениями короля, а затем слабо ответил:

– Но я видел… – запротестовал он. – Все было по-другому.

Король Джойс спокойно смотрел на него и ждал, пока юноша соберется с мыслями.

С усилием Джерадин медленно произнес:

– Я самолично сделал зеркало. Я видел в нем Воина, которого и собирался увидеть. Он был прямо передо мной, когда я вошел в зеркало. Но во время воплощения все изменилось. Я попал в комнату, которая совсем не походила на воплотимое. И она, Териза, была совершенно не похожа на Воина. А вы хотите сказать, что ее создал я – по какой-то случайности или потому, что сам не понимал, что делаю; потому, что сам не осознаю своих сил? Как это возможно?

В ответ король пожал плечами – с легкой печалью, как показалось Теризе.

– Кто может ответить? Много веков назад никто не верил, что вообще какое-либо воплотимое может быть перенесено в реальность. Сто лет назад никто не верил, что воплотимое может как-то влиять на жизнь королевств, которые им пользуются.

Джерадин, – сказал он, видя муку на лице пригодника, – я не утверждаю, что она не существует. Я лишь заметил, что ее присутствие здесь ничего не доказывает.

Джерадин покачал головой и сделал новую попытку.

– Но если рассуждать таким образом, то вообще невозможно доказать, что хоть что-либо существует. Невозможно доказать, что я беседую с вами. Невозможно доказать, что вы играете в перескоки с кем-то другим, а не сами с собой. И вообще, возможно, вы играете лишь в своем воображении.