Текст книги "Зеркало ее сновидений"

Через какое-то время она привела Теризу к очередной лестнице, которая, видимо, поднималась в другую башню. Поднявшись до конца и пройдя небольшой коридор, они достигли широкой двери из полированного дерева. Саддит открыла ее и ввела Теризу в отведенные ей комнаты.

Не нужно было обладать большим воображением, чтобы понять, почему комнаты называли «павлиньими». Стены в них были обильно украшены павлиньими перьями, некоторые из них свисали, словно плюмажи, над темными столами черного дерева, другие были укреплены в виде пышных вееров там, где другой декоратор расположил бы картины или украшения, остальные создавали нечто вроде спинки над большой, низкой, укрытой шелком кроватью. Комната, в которую вошла Териза, судя по всему, служила гостиной или приемной, каменные стены были скрыты коврами с павлиньими узорами, а кушетка и кресла были обтянуты материалом, в котором доминировали павлиньи раскраски – голубой и почти черный пурпур; в проходе под аркой, справа, была видна спальня. Дверь слева предположительно вела в ванную.

Лампы, расположенные вдоль стен, не горели, так же как и свечи в подсвечниках на столах, но в комнатах было светло от вечернего солнечного света, льющегося из множества застекленных окон в гостиной и спальне. Только в окнах здесь и было стекло: хотя Териза осматривала все внимательно, ей не удалось обнаружить ни одного зеркала – ни над туалетным столиком, ни даже в ванной.

Ее стал пробирать холод. Как гостиная, так и спальня имели отдельные камины, но ни один из них не горел. Солнечный свет, падающий на ковры, делал краски яркими, хотя небо снаружи за окном выглядело бледным, холодным. И отсутствие зеркал, казалось, усиливало неприятные предчувствия. Как она сможет определить, что она еще здесь, что она реальна?

– Бр-р, – сказала Саддит. – Орисон не ждал вашего появления, миледи, и никто не догадался согреть эти комнаты. – Она торопливо подошла к камину в гостиной и начала разводить огонь, используя поленья и уголь из ящика, стоящего рядом.

Териза принялась осматривать свои комнаты. В ванной комнате она осмотрела ванну, умывальник и ведро (все они были прекрасно декорированы гальванизированным оловом), а также сложное переплетение медных труб, снабжающих комнату водой (правда, ни одна из них не была теплой). В гостиной она попробовала мягкость кресел. В спальне заглянула в два огромных гардероба, которые приятно пахли кедровым деревом, но были пусты. К окнам она не подходила. Она даже боялась выглянуть через них. То, с чем она уже столкнулась, и так было достаточно чуждым; она не была готова выяснить, на что походил мир вокруг Орисона и погода снаружи.

Первое впечатление подтверждалось: в ее комнатах не было ничего, что она могла бы использовать в качестве зеркала.

Когда она вернулась в гостиную, огонь уже начал потрескивать в камине. Саддит поднялась:

– С вашего позволения, миледи, сейчас я вас покину. Король оказался прав. Вы почти таких же размеров, как леди Мисте, хотя, – прокомментировала она, залихватски подмигнув, – некоторые прелести у вас заметно больше. Я должна буду побеседовать с ней относительно платьев, достойных вашего положения. Уверена, она сможет выделить вещи, необходимые для вашего туалета.

Она вопросительно посмотрела на Теризу.

Прошло какое-то время, прежде чем Териза сообразила, что Саддит ждет позволения удалиться.

Слуги отца совсем не так относились к ней. Пораженная и приятно удивленная, она набралась смелости и спросила:

– Вы пользуетесь зеркалами только для воплощений? Но ведь зеркала можно делать и не из стекла. Например, из полированной бронзы.

Саддит неожиданно вздрогнула:

– Мастера говорят то же самое – но как можно им верить? Воплотители не всегда желают добра другим людям. Похоже, все воплотители опасны. Всякий знает, что хуже смерти увидеть в зеркале самого себя. Может быть, опасность таится не в зеркале, а в воплощении. – Она сделала жест неприязни. – Мы предпочитаем не рисковать.

– Тогда как же вы смотрите на самих себя? Откуда вы знаете, как вы выглядите? Откуда знаете, что вы реальны?

При этих словах служанка хмыкнула:

– Миледи, я понимаю то, что мне нужно, по глазам мужчин.

Териза кивнула, отпуская ее, и Саддит направилась к двери. Через мгновение она исчезла.

Териза впервые за долгое время – с того самого момента, когда села перед зеркалом у себя в квартире осталась одна.

Она понимала, что нужно все тщательно обдумать; но поступила все же по-другому. Она была переполнена ощущением чужеродности всего окружающего и хотела куда-нибудь убежать от этого. Стараясь не смотреть в окна, она вернулась в спальню. Воздух недостаточно прогрелся, чтобы она отважилась снять одежду, поэтому она просто стянула мокасины и улеглась на кровать.

Старательно закутавшись в покрывало, она свернулась в комочек и заснула.

Когда она проснулась, то не ощутила обычное для нее состояние дремы и сразу же впала в панику.

Здесь не было зеркал. Никаких зеркал. Стены были украшены павлиньими перьями, и она нигде не видела себя. Постель была смята; но этого было явно недостаточно, чтобы показать ей, что она существует, – смять постель мог бы всякий; если бы она могла увидеть себя, то у нее отпали бы сомнения в собственном существовании, вот почему она должна была найти свое отражение, каким-то образом доказать…

Свет за окном сменился на вечерний; его едва хватало, чтобы различать внутреннее убранство комнаты. Усилием воли она отогнала свои страхи. Все слегка изменилось. У нее было такое чувство, что произошли какие-то незначительные перемены, создающие впечатление, что изменилась сама реальность. Угасание дня было первым, что она смогла заметить, и она уцепилась за это, потому что это было – ничего страшного – просто течение времени.

Затем она заметила огонь в камине.

Он был разведен совсем недавно, слабые огоньки пробивались сквозь толстый слой угля, решетка светилась вишневым светом; воздух стал заметно теплее.

Этому тоже можно найти объяснение, сказала она себе, успокаивая. Судя по свету за окнами, она проспала несколько часов. Кто-то пришел и развел огонь, пока она спала. Вот и все.

Но сама мысль о том, что кто-то меняет что-то вокруг нее, пока она спит, была слишком неприятной, чтобы так просто согласиться с ней.

Она спустила ноги с кровати и села. Мягкая пушистая поверхность ковра под ногами напомнила ей о мокасинах. Она надела их, поправила помятую фланелевую рубашку и встала.

Ничего ужасного не случилось. Ее тело было таким же. Камень, черное дерево и перья не выказывали никаких признаков того, что сейчас начнут исчезать или перемещаться. Страх несколько отступил, Териза задышала более ровно.

Все в порядке. Кто-то побывал здесь, пока она спала. Вероятно, Саддит. Это можно легко проверить.

Хотя движение потребовало мобилизации всех ее внутренних сил и запасов смелости, Териза подошла к ближайшему гардеробу и открыла его.

Он был полон одежды.

На первый взгляд по большей части это были платья; но потом она заметила плащи, блузки, шали. Одна или две полки были забиты нижним бельем. Здесь были вещи подобные тем, что она видела на благородных леди во время путешествия по Орисону.

Второй гардероб тоже оказался заполнен. А на туалетном столике она обнаружила восхитительную коллекцию гребней и кисточек, баночек с притираниями, кувшинов и хрустальных флаконов с духами.

Ее страх дрогнул и отступил, замер неподалеку, вопросительно поглядывая на нее. Маленькая девочка, которая когда-то играла, развлекаясь, с вещами и косметикой матери, довольно улыбнулась. Она поймала себя на мысли, что в конце концов все происходящее может быть даже забавно.

Но тут из гостиной донесся женский смешок и басистый шепот мужчины. Застыв на мгновение, словно она была поймана на чем-то неприличном, Териза чуть ли не вылетела из комнаты.

Женщиной оказалась Саддит, и внезапное появление Теризы застало ее врасплох; появление госпожи было столь неожиданным, что она чуть не уронила поднос.

– Миледи! – воскликнула она, комически закатывая глаза. – Я думала, вы все еще спите.

Мужчина оказался одним из стражников, которых Джерадин представил ей раньше, – Рибальд, со шрамом посредине лица. Он тоже был удивлен появлением Теризы; его рука лежала на плече служанки, и беспорядок в шали и волосах Саддит свидетельствовал, что он не ожидал помехи, решив в полной мере воспользоваться тем, что руки Саддит заняты подносом. Тем не менее он быстро пришел в себя и широко осклабился, видимо, считая, что это успокоит Теризу.

В дверном проеме за Саддит и Рибальдом стоял Аргус, приятель Рибальда.

– Мне это нравится все больше и больше, – пробормотал он, пришепетывая из-за отсутствия зубов. – По одной на каждого из нас.

Териза замерла, охваченная инстинктивной тревогой.

Как только Саддит несколько опомнилась, она обратила внимание на реакцию Теризы.

– Следите за своими манерами, дубины, – сказала она спокойно. – Миледи не терпит шуток подобного рода. – И без особого усилия или злобы пнула носком деревянной туфли Рибальда в голень.

Зашипев и скорчив гримасу, он отскочил назад. На мгновение он схватился за голень обеими руками. Затем заставил себя выпрямиться. Шрам его выгнулся, а на лице появилось выражение ярости, досады и в то же время удовольствия.

За его спиной Аргус зашелся искренним хохотом, словно подросток.

– Миледи, – чопорно сказала Саддит, – не позволяйте этим козлам испугать вас. Они далеко не такие пылкие ребята, какими хотят казаться. – Аргус выслушал эту реплику с неприкрытым изумлением; Рибальд попытался сделать вид, что ничего не слышал. – И они не посмеют вызвать ваше неудовольствие. Хотя они совершенные тупицы, но им хватит ума понять, что если они это сделают, то я разгневаюсь – и тогда, – она широко улыбнулась обоим стражникам, – ни один из них не сможет больше нормально передвигаться на собственных ногах.

На этот раз оба мужчины старательно делали попытки никак не реагировать.

– А сейчас, миледи, – продолжала служанка. – Я принесла для вас скромный ужин, на случай если у вас появилось желание перекусить. Не зная, как вы привыкли трапезничать, я решила принести чего-нибудь попроще. Но если вам это не понравится, я с радостью принесу вам все, что смогу.

То, что Саддит контролировала ситуацию, помогло Теризе успокоиться. Джерадин упоминал о том, что он хотел приставить к ней этих двоих для ее защиты. Но пока что он не выказал себя особенно расторопным в подобных делах. С другой стороны, он был освобожден от ответственности за нее – что могло означать, что Аргус и Рибальд находились здесь не по его просьбе. Взяв себя в руки, она заставила себя произнести:

– Что они здесь делают?

– Эти двое? – Саддит пренебрежительно фыркнула. – Не имею ни малейшего представления. Точнее сказать, я точно знаю, что они делают в настоящий момент. Но почему они избрали для этого сие место, я не имею ни малейшего понятия. Без сомнения, король Джойс сообщил капитану гвардии, что вам нужна охрана, и капитан проявил дурной вкус, выбрав для вашей охраны этих двоих.

Громким шепотом Аргус пробормотал:

– Не думаю, что мы должны позволять ей так обращаться с нами, Рибальд. Она запела бы совсем по-другому, если бы была одна.

– Если бы она была одна, ты, болван, – ответил Рибальд столь же вежливо, – ей не было бы нужды вести себя так. Ты бы не обидел леди Теризу своими дурацкими выражениями. – Затем он взглянул на Теризу, изменил свои манеры и стал смотреть на нее с уважением. – Правда заключается в том, миледи, что мы здесь не по службе.

– Нет? – Саддит не слишком удивилась.

– Капитан даже не знает, что мы здесь, – и я убежден, что и король тоже. Мы делаем это по просьбе Джерадина. Сегодня вечером он пришел к нам в караулку и попросил присмотреть за вами. В качестве личного одолжения. Он не сказал, почему беспокоится, но он был явно обеспокоен.

Он пожал массивными плечами.

– Если вы не хотите, чтобы мы были поблизости, то вам достаточно только сказать об этом. Мы можем уйти. Но мне кажется, что тогда вам самой придется объясняться с Джерадином. Он, может быть, и не самый влиятельный человек в Морданте и слишком молод для своего положения, но мы не хотели бы обмануть его ожидания.

– Можешь добавить, – подсказал Аргус, стараясь, чтобы голос его звучал тихо, что ему никак не удавалось по причине отсутствия зубов, – что он происходит из хорошей семьи.

Это объяснение застало Теризу врасплох. Она не знала, что делать, и беспомощно посмотрела на Саддит.

Служанка, заметив взгляд Теризы, окинула стражников язвительным взглядом и вздохнула:

– Ох, пусть уж остаются, миледи. Они гораздо менее вредоносны, чем стараются казаться. И я сомневаюсь, что они хотят сознательно оскорбить Джерадина, вызвав ваше неудовольствие. Как сказал этот дубина, – она кивнула в сторону Аргуса, – семья Домне пользуется всеобщим уважением – в особенности Артагель, который славится как самый лучший фехтовальщик во всем Морданте, – она подмигнула Теризе, – вдобавок ко всему прочему. – И закончила: – Даже самый большой смельчак задумается, прежде чем посмеет обидеть Джерадина так, что впоследствии ему придется иметь дело с Артагелем.

Значит, о ней позаботился именно Джерадин, желавший ответить на ее вопросы; Джерадин, которого беспокоило, что с ней произойдет. Сейчас он не подчинился или, во всяком случае, пренебрег приказами короля Джойса и организовал для нее охрану. И, словно воздавая должное его смелости, она пробормотала:

– Хорошо.

В ответ Аргус ткнул локтем в бок Рибальда и улыбнулся:

– Что я тебе говорил? Она тоже хочет нас. Под этими странными одеждами скрывается лихая бабенка. Она просто пока не освоилась, чтобы выказать это.

Саддит повернулась к нему, готовя сокрушительный ответ, но Рибальд опередил ее: он схватил Аргуса за руку и дернул его по направлению к двери, прорычав:

– Да заткнись ты, бестолочь. В Морданте не найдется бабенки настолько отчаянной, что она положит на тебя глаз. – Аргус попытался возразить; но Рибальд открыл дверь и вытолкнул своего приятеля в коридор. В дверях он на мгновение остановился, чтобы бросить через плечо:

– Мы будем здесь всю ночь, миледи, – стараясь, чтобы голос звучал уважительно. Тем не менее фраза прозвучала двусмысленно: – И если мы вам понадобимся…

Дверь оборвала взрыв смеха Аргуса.

Саддит в притворном ужасе закатила глаза, затем двинулась с подносом к одному из столов.

– Как я вам уже говорила, миледи, если вам это не понравится, то вам достаточно только сказать. Кухня в Орисоне не слишком разнообразна, но я уверена, что любое ваше желание постараются исполнить.

– Сначала, – продолжила она, – надо зажечь свет. – Она проворно подскочила к камину, нашла в ящике лучину и сунула ее в огонь. Затем принялась разжигать лампы и свечи.

По мере того как в комнате становилось все светлее, свет за окнами быстро сменялся тьмой, и Териза уже не могла выглянуть наружу. Неожиданно она почувствовала укол разочарования. Она упустила возможность выглянуть в окно и увидеть, как же выглядит Орисон, где и как он расположен и какая природа его окружает. Раньше она боялась этого знания, а сейчас желала его. Сон куда больше освежил ее, чем показалось вначале.

Видимо, разочарованием объяснялось и то, почему она почти не испытывала голода. И, отложив на потом вопрос с окнами, она решила взглянуть на еду.

Еда оказалась удивительно знакомой; такой же знакомой, как язык, на котором разговаривали люди в этом странном месте, и столь же удивительной, как то, что люди здесь разговаривали на ее родном языке. На тарелке лежал толстый кусок ветчины с непонятным гарниром и ломтями черного хлеба. Кроме того, там лежал сыр, похожий на швейцарский, и бобы в стручках; в бокале было светлое красное вино. Причем мясо было похоже на мясо, а хлеб – на хлеб. После более тщательного осмотра оказалось, что мясо пахло тмином, бобы были немного другого цвета и формы, чем обычно, а сыр, несмотря на свою твердость, по вкусу напоминал творог. От вина исходил легкий аромат корицы.

Вероятно, она должна была опасаться, что пища этого мира может повредить ей. Если, с точки зрения Джерадина, у нее были враги, она, вероятно, должна была предполагать, что пища отравлена. Но такие предположения казались маловероятными. Люди, которых она встречала, казались обычными людьми. Они говорили на ее языке. И, насколько она могла судить, сама она наверняка не была в достаточной мере реальной, чтобы стать объектом злодейства. Поэтому без колебаний, одолевавших ее, когда она пересекала комнату, чтобы посмотреть на пищу, Териза попробовала бобы и обнаружила, что по вкусу они напоминают спаржу. И тогда принялась за хлеб и вино.

– Вам нравится, миледи? – Саддит закончила зажигать свечи и лампы в гостиной и спальне и сейчас стояла и смотрела на Теризу.

– Все очень вкусно, – сказала Териза как послушная девочка.

Услышав одобрение, служанка улыбнулась:

– Тогда я сейчас оставлю вас, миледи. Если вы не хотите отдохнуть, а вечер покажется длинным, то вызовите меня. – Она показала на шнурок колокольчика, который Териза не заметила раньше, потому что он был скрыт павлиньими перьями. – Мы найдем для вас какое-нибудь развлечение. Может быть, вы захотите, чтобы я помогла вам примерить какое-нибудь из платьев. Многие из них прекрасно подойдут вам, как мне кажется. Или, может быть, вы захотите развеяться в обществе. И леди Элега, и леди Мисте – обе жаждут встретиться с вами, хотя они решили подождать до завтра, чтобы вы могли провести ночь, отдыхая после перемещения. Обе будут счастливы познакомиться с воплотителем-женщиной.

Териза проигнорировала этот намек на то, что она может управлять зеркалами.

– А кто такие Элега и Мисте?

– Дочери нашего короля. У него их три, Элега старшая, Мисте младшая. Средняя дочь, леди Торрент, живет со своей матерью, королевой Мадин, в Ромише, столице Файля. Королева родом из Файля.

Таков был ответ на вопрос Теризы. Она знала, что такое Ромиш и Файль, не больше, чем понимала, что такое Домне или даже Орисон. Но она была уверена, что сегодня вечером не хочет встречаться ни с Элегой, ни с Мисте. Она не хотела видеть никого, кто породил бы в ней новые вопросы и не дал ответов. Она хотела видеть лишь Джерадина или (пикантная мысль) Мастера Эремиса, которые могли бы хоть что-то прояснить. Но так как она не могла просить Джерадина еще больше рисковать из-за нее, то отказалась от предложения Саддит.

– Я предпочитаю сегодня отдохнуть.

– Прекрасно, миледи. – Саддит вежливо кивнула и направилась к выходу.

Но нажав на ручку и открыв дверь, остановилась. Она скосила глаза в сторону Рибальда и Аргуса, затем показала на засов и жестом показала, что его следует закрыть.

Териза улыбнулась с благодарностью и облегчением.

– Спасибо. Я постараюсь не забыть.

Саддит ответила широкой улыбкой и вышла, тихо притворив за собой дверь.

Териза тут же поднялась и заперла дверь на засов. Сквозь массивную дверь доносились отдаленные голоса беседующих Саддит, Рибальда и Аргуса. Она хотела послушать, просто не понимая, как женщина может быть с мужчинами на такой короткой ноге. Однако все же ретировалась к столу, где ее ожидала пища, и через шаг или два веселые голоса стали неслышны.

Она осталась одна.

Странное дело, почему-то присутствие Рибальда и Аргуса за дверью действовало на нее успокаивающе. Не они сами по себе успокаивали ее – она медленно осознала это, – но просто это были первые люди в этой невероятной ситуации, которые появились возле нее через какое-то время после того, как с ней расстались. Джерадин вырвал ее из ее жизни и швырнул в палату, полную Мастеров, но через какое-то время все они разошлись. Затем он отвел ее к королю и был изгнан. Следующий шаг – ее поручили заботам Саддит, и король Джойс и Знаток Хэвелок тоже остались в прошлом. Каждый из тех людей, с кем ей довелось повстречаться, мог быть создан только для одной встречи и мог перестать существовать, едва Териза расставалась с ним.

Так что можно было предположить, что никто из них не был реальным.

Однако Рибальд и Аргус говорили о Джерадине так, словно он существовал вообще, независимо от нее. Они были настолько материальны, что завязали близкое знакомство с Саддит и обратили внимание на нее, Теризу. Таким образом, они служат доказательством того, что все происходящее с ней имеет под собой солидное основание, длится во времени и взаимосвязано в действующих лицах. Они были признаком того, что если она сможет найти дорогу, то найдет комнату короля и палату Мастеров, где она рассталась с ними; что Джерадин живет и действует где-то неподалеку, пытаясь сделать что-то, заботясь о ней; что, какими бы безумными ни казались обстоятельства, она может верить им, как верит своему собственному миру.

Это был глобальный вывод, вытекающий из маленького факта. Тем не менее он успокоил ее. Она почувствовала, что боится меньше.

И совершенно не метафизический интерес заставил ее снова обойти комнаты, чтобы проверить, нет ли там еще каких-нибудь дверей. Затем она села и поела по меньшей мере с удовольствием.

По мере того как она ела и пила вино, она все сильнее ощущала усталость. Но она чувствовала, что слишком возбуждена, чтобы ложиться спать, и потому решила примерить какие-нибудь из платьев, принесенных ей Саддит.

Многие вызвали у нее вздох разочарования: они завязывались, застегивались или шнуровались так неудачно, что она не могла надеть их без посторонней помощи; несмотря на это, все они казались ей прекрасно сшитыми и элегантными. Но платья и накидки, которые она смогла надеть, заставили ее снова затосковать по зеркалам, ведь она не могла видеть, как она в них выглядит. Может быть, такая открытость груди или подчеркнутость талии, пышность рукавов или затейливые узоры кружев могут сделать ее красивой? Погруженная в это занятие, Териза не замечала течения времени.

Она как раз надела доходящее до пола широкое темно-красное платье из толстого бархата, с широким черным кружевом и капюшоном, который она могла накинуть на голову, чтобы скрыть лицо, и решила снять его и отправиться спать, когда деревянная стенка гардероба, перед которым она стояла, шевельнулась и начала отодвигаться в сторону.

Поскрипывая, деревянные панели разошлись и открыли темный проем.

Из тьмы вынырнула фигура.

Несмотря на попытки двигаться бесшумно, эта фигура выдавала себя, стуча и шаркая подошвами. Висящие платья, загораживающие путь, были бесцеремонно отодвинуты в сторону.

Она услышала, как неизвестный пробормотал себе под нос:

– Тише, тише, – это был голос старческий и тонкий, и он задрожал, шепча: – Рыщем по спальным покоям прекрасных дам, хи-хи! Ну вы и дьявол, милостивый государь. Зеркала – лишь стекло, но страсть и распутство будут всегда.

И только тогда человек заметил, что дверь гардероба открыта – что Териза смотрит на него, зажав рот руками, а в ее взгляде светится ужас пополам с весельем.

– Что вы здесь делаете? – выдохнула она. – Чего вы хотите?

Его толстые губы задрожали. Знаток Хэвелок вздрогнул, словно она замахнулась на него.

Несмотря на тревогу, растущую в груди, она внимательно разглядывала его и видела противоречие между аскетичным носом и губами сибарита, заметила рассеянный взгляд. Его противоречивый внешний вид создавал странное впечатление, которое усиливали торчащие в разные стороны клочки волос. Но он начал делать все, что было в его силах, лишь бы успокоить ее. Его руки делали успокаивающие жесты; вся поза демонстрировала нерешительность, даже страх.

– Желанная, – сказал он, словно хотел сказать простите за вторжение. – Все женщины – это плоть, но ты – само совершенство. – Я не собираюсь пугать тебя. – Ха, ха, рыщу по спальням. – Я не принесу вам вреда. – Страсть и распутство. – Вы можете верить мне.

Он был сумасшедшим, это было очевидно. К несчастью, это знание не слишком успокаивало. Значит, он безумец; так что же она собирается делать? Она не представляла. Враждебно изучая его, она отступила на шаг или два, чтобы дать себе простор для маневра. Затем сказала:

– Снаружи у двери находятся два стражника. Они оба сильные, и у них – длинные мечи. Если я закричу… – она задрожала, но вспомнила, что дверь заперта на засов, – они появятся здесь прежде, чем вы прикоснетесь ко мне.

Протянув в ее сторону ладони, он продолжал успокаивать ее. Часть его лица явно отразила страх, но другие части игнорировали угрозу; глаза вращались, нижняя губа отвисла, открывая кривые желтые зубы; однако нос и скулы выглядели весьма решительными.

– Зима проморозила мои старые кости, – сказал он и добавил, словно великую тайну: – Никто не понимает, как правильно играть в перескоки.

Хотя он говорил тихо, но, тем не менее, приложил палец к губам. Затем повернулся к гардеробу и сделал жест, приглашая следовать за ним.

– Вы хотите, чтобы я пошла туда? – от волнения ее голос задрожал, как и у него. Темнота за платьями была слишком густой, чтобы можно было даже хотя бы предположить, что скрывается во тьме. – Для чего?

Настолько убедительно, насколько ему это удавалось, он ответил:

– Король пытается защитить свои шашки. Отдельные шашки. Но что в них пользы? Они не представляют никакой ценности. Ни-ка-кой! Все дело в стратегии. Нужно принести в жертву правильные пешки, чтобы поймать в ловушку противника.

Говоря это, он продолжал размахивать руками, приглашая ее идти за ним.

– Нет уж, простите. – Мысль о том, что ей предстоит следовать в неизвестное место за гардеробом, пугала сильней, чем внезапное появление Знатока. – Я не могу идти туда. – Она была хорошо знакома с тем, что такое замкнутое пространство. Несмотря на все попытки забыть, она до мельчайших подробностей помнила, как родители наказывали ее, закрывая в темной комнате. В то время она узнала многое о собственной нереальности. В той комнате она впервые почувствовала, как начинает растворяться, исчезая из действительности, сливаясь с черным ничто. – Там слишком темно.

– Хо, хо, хо, – ответил он тоном превосходства. Ему удавалось наставить на нее только один глаз, и он смотрел поочередно то правым, то левым. Лицо его приняло просительное выражение. – Тьма и желание. Мы задуем свечу, и никто не увидит, как мы наслаждаемся. Не нужно света, чтобы ощутить плоть.

Он полез в карман своей хламиды и вытащил неровный кусок стекла размером с его ладонь. Он держал его так, что она не могла получше рассмотреть его, но ей показалось, что это зеркало.

Он что-то пробормотал, провел рукой перед стеклом, и луч теплого желтого света, столь же яркого, как солнечный, выплеснулся с его поверхности.

Знаток направил его в гардероб. Луч прорезал тьму, и оказалось, что там проход, идущий через каменную стену куда-то вглубь.

Хэвелок осветил ход, демонстрируя, что там безопасно. Затем он снова повернулся к Теризе, одновременно прося и требуя, чтобы она пошла с ним.

– Нет, – повторила она, – я не могу. Я не знаю, чего вы хотите. Я не знаю, что вы собираетесь сделать со мной. – В поисках хоть какого-то логичного объяснения его настойчивости она спросила: – Вас послал король Джойс?

Очевидно, она зря упомянула о короле. В одно мгновение Хэвелок превратился в того разъяренного старика, который швырнул в потолок доску с шашками и бушевал в палате короля.

– К черту короля и все его колебания! – зашептал Знаток так яростно, что ему с трудом удалось говорить тихо. Его лицо приобрело апоплексически багровый оттенок. Но ему удалось удержаться от крика; он немного пришел в себя: – Он играет так же плохо, как и его дочери! Женщины – порождение глупости!

Размахивая руками, он делал жесты, которые почти кричали: Пойдем со мной!

Как бы защищаясь, она ответила:

– Джерадин предупреждал меня, что у короля есть враги. Вы собираетесь предать его?

Внезапно у него в глазах промелькнуло коварство.

Она, казалось, почти физически ощущала опасность, волнами исходящую от него. Но это было для нее бесполезно; она не знала, как следует реагировать. Поэтому она стояла на месте, беспомощная как столб, тогда он поднял свое стекло и направил свет ей в глаза.

Свет этот, яркий, как солнце, заставил ее вскинуть руки и отшатнуться, стараясь защитить глаза.

Она споткнулась и едва не потеряла равновесие. Но прежде чем она успела упасть или отшатнуться в сторону, Хэвелок стиснул костлявой рукой ее запястье и потянул к гардеробу.

Он был не настолько силен, как могло показаться. Если бы она смогла твердо стоять на ногах, нашла бы какую-то точку опоры, она сумела бы вырваться. Но он действовал слишком быстро. Удерживая ее в состоянии неустойчивого равновесия, он протащил ее по полу в гардероб и втолкнул в ход.