Текст книги "Сила, которая защищает"

Протолкнув ее в рот, он ощутил сложный солоновато-сладкий вкус, немного напоминающий персик, и все мысли о том, что он отвык есть, тут же выскочили у него из головы. Проглотив ягоду, он ощутил мощный прилив сил. Сплюнув в ладонь косточку, он бросил ее через плечо, словно совершая обряд, И тут же начал есть жадно, с волчьим аппетитом.

Он не останавливался до тех пор, пока ладони Морехода не опустели. С сожалением вздохнув, он закинул последнюю косточку за спину.

Одобрительно кивнув, Великан уселся рядом с чашей с гравием; Триок присоединился к нему. Глядя на обоих, Кавенант сказал:

– Я никогда этого не забуду.

Он не находил слов, чтобы выразить свою благодарность.

Триок недоуменно нахмурился и спросил Морехода:

– Он что, угрожает нам? Великан ответил со слабой улыбкой:

– Нет. Это у Неверящего такая манера выражаться. Он не угрожает.

Кавенант попытался улыбнуться, но губы не слушались. Подоткнув под себя одеяло, он уселся поудобнее, собираясь задать множество вопросов и в то же время чувствуя, что боится получить на них ответы. Да он и не знал, как и о чем спрашивать. Горечь Триока и шрамы Морехода встали между ним и теми, кто его вызвал; он догадывался, что их рассказы усилят в нем ощущение вины. И все же он должен расспросить их, должен узнать, что произошло в его отсутствие. Он еще помнил, как выглядела эта долина, когда он впервые увидел ее. К тому же и Морэм настоятельно просил его о помощи.

Не придумав ничего лучше, он начал:

– Я никак не ожидал, что окажусь здесь. Я был уверен, что это Морэм вызвал меня, хотя у него не было Посоха Закона. Как… Как вам удалось сделать это?

Триок сурово ответил:

– Морэм, сын Вариоля, Высокий Лорд, приходил в подкаменье Мифиль незадолго до последней войны, когда мы воевали с Опустошителем. Он подарил мне тогда жезл из ломиллиалора, которым я и лечил тебя, и вызывал. Он подарил мне этот жезл, но я не умел с ним обращаться и отправился в Лосраат изучать, как нужно применять Высокое Дерево. Там я узнал о гибели Высокого Лорда Елены… Я… – На мгновение он остановился, борясь с волнением. – Мне не хотелось, чтобы дар Морэма пропал зря. В последующие годы я сражался с тварями Серого Убийцы. Потом к нам присоединился Мореход, и вместе мы воевали на Южных Равнинах. Зима становилась все холоднее, а мы нападали, и прятались, и нападали снова. Под конец до нас дошло известие о том, что Ревелвуд пал и что сам Ревелстоун в осаде. Тогда мы вернулись в Мифиль. С ломиллиалором Высокого Лорда Морэма, силой Морехода и знаниями, которые я вынес из Лосраата, мы в течение трех дней вызывали тебя в Страну, и, в конце концов, нам это удалось. Поверь, это было нелегко.

Картины страшного разорения Страны вспыхивали во время этого рассказа в сознании Кавенанта, но он отогнал их прочь, до того времени, когда будет способен спокойно думать об этом, и спросил:

– Но как? Я думал, только Посох Закона…

– Когда погибла Высокий Лорд Елена, многое нарушилось, – резко ответил Триок. – Зло распространилось по Стране. Посох давал силы Добру и ограничивал Зло. Теперь эти ограничения исчезли. Разве ты не чувствуешь, как необычна эта зима, как все вокруг дышит Злом?

Кавенант с содроганием понял, что Триок прав. Чувство вины, которое он испытывал из-за смерти Елены, с новой силой охватило его, и он перевел разговор на другое:

– И все же я не понимаю, зачем ты сделал это. После того что произошло с Леной.., и Еленой.., и Этиаран, – он не смог заставить себя назвать вещи своими именами, – у тебя было меньше, чем у кого бы то ни было в Стране, причин желать моего возвращения. Даже Трелл… Мореход, наверное, может забыть, но ты – нет. Не понимаю, какие у тебя могли быть причины…

Триок ответил резко и быстро, словно уже не раз это обдумывал:

– Учителя Лосраата придают очень большое значение твоему возвращению – это мотив. Мореход, который сражается за Страну, хочет, чтобы ты был здесь, – это мотив. Сама Страна – мотив. И Лена, дочь Этиаран, все еще живет в подкаменье Мифиль. В последние годы своей жизни Этиаран, жена Трелла, часто повторяла, что долг живых состоит в том, чтобы придать смысл жертвам умерших. Однако мне бы хотелось, чтобы приобрели смысл и жертвы тех, кто еще жив. После.., после того оскорбления, которое ты нанес Лене… Она спряталась, не сказав никому ни слова, чтобы ты смог добраться до Лордов и передать им свое сообщение. Это – жертва, и у нее должен быть смысл, Неверящий.

Кавенант ждал от Триока обвинений, но не удивился. Елена в свое время предупреждала, что Триок глубже и сильнее, чем кажется на первый взгляд. И все же Кавенант даже сейчас удивлялся, не понимая, откуда Триок черпал свою силу. Он был простым пастухом. Девушку, которую он любил, обесчестили, а ее незаконнорожденная дочь выросла и прониклась самыми нежными чувствами к тому, кто совершил насилие над ее матерью. Но что-то же заставило Триока отправиться в Лосраат – овладевать там опасным знанием, к которому у него от природы не было никакой тяги. Он участвовал в партизанской войне за Страну. И теперь ради нее же вызвал Кавенанта, движимый своим собственным суровым понятием о милосердии. Кавенант хрипло произнес:

– Ты остался верен своей Клятве. “Я в долгу перед тобой и за это тоже, Фоул”, – мысленно добавил он.

Внезапно Триок вскочил. Морщины вокруг его глаз стали заметнее, когда он приблизил лицо к Кавенанту, изучающе глядя на него.

– Что ты собираешься делать?

– Спроси меня об этом попозже. – Кавенанту было нестерпимо стыдно смотреть в глаза Триока, и он потупился. – Пока я не готов.

Он сжал в кулак руку, на которой было надето кольцо.

– Всему свое время, – произнес Мореход. – Тебе нужно как следует отдохнуть.

– Думай скорее, – сказал Триок. – Нам пора уходить отсюда.

Резко повернувшись, он отошел к своим товарищам, сидящим около второй чаши с гравием.

– Он – хороший человек, – мягко сказал Мореход. – Ему можно доверять.

"О, я, без сомнения, доверяю ему, – подумал Кавенант. – А что мне еще остается?” Несмотря на теплые одеяла, он снова почувствовал холод. Подвигаясь ближе к чаще с огненными камнями, он заметил тень беспокойства, мелькнувшую на лице Великана. Подумать только. Мореход по-прежнему заботился о нем – о нем, который сделал так мало, чтобы заслужить эту заботу! Кавенант торопливо произнес:

– Я еще ничего не знаю о том, что случилось с тобой. Великаны… Я не знаю, что произошло с ними. И ты… Твои шрамы… – Говоря, он испытующе вглядывался в лицо Морехода. – Сейчас я повеселю тебя. Ты по-прежнему любишь забавные истории? Знаешь, чего я боялся после того, что случилось в Ущелье Предателя? Боялся, что ты вернешься к остальным Великанам и.., и убедишь их больше не сражаться, выйти из игры. Ну, что скажешь? Забавно?

Однако Мореходу не было смешно, и Кавенант с болью это понял. Опустив голову, Великан закрыл лицо руками.

– Приятно слышать это. – Голос Морехода звучал глухо. – Мои уши слишком долго слышали только гром сражений.

Когда он поднял голову, выражение его лица было, как всегда, спокойным и дружелюбным. Только огонь в глубине глаз выдавал затаенную боль.

– Но я пока не готов к веселью. Я утратил способность смеяться, потому что смех мог отбить желание убивать – даже тварей Душегуба.

– Мореход, что с тобой? – повторил Кавенант. Великан беспомощно развел руками, точно рассказывать о себе было выше его сил.

– Друг мой, вот он я, перед тобой. Я – то, что ты видишь. То, что случилось со мной, трудно передать словами, а ведь тебе известно, что среди Великанов я всегда слыл неплохим рассказчиком. Камень и море! Кавенант, я не могу ответить на твой вопрос. Тебе известно все, что произошло во время Великого Похода за Посохом Закона. Помнишь пророчество Деймона-Друга Великанов? Все исполнилось, и тогда я понял, что мне осталось одно – сражаться. Я забыл море, я больше не думаю о поисках родины. Я служу Стране, которой многим обязан. Но я не вернулся к Лордам, – продолжал Мореход. – Скорее всего, потому, что меня пугала новая встреча с величественной красотой Ревелстоуна, построенного Великанами. К тому же мне казалось слишком большой роскошью укрываться в его стенах, когда в Стране твари Душегуба бесчинствуют. Я хотел сражаться и присоединился к тем, кто сражался. Я прикончил множество тварей на всем пространстве от Северных Высот до Последних Холмов. Потом я встретил Триока, сына Тулера, и узнал, что у него есть жезл из Высокого Дерева, потомка Первого Дерева, того самого, из которого был сделан Посох Закона… И мы стали сражаться вместе. Вот откуда мои шрамы, и вот каким образом я оказался здесь.

– Ты слишком долго пробыл рядом с людьми, – пробормотал Кавенант. – Ты не все рассказал мне, правда? Что? Как? У меня столько вопросов… Я не знаю, с чего начать.

– И не начинай, друг мой. Отдохни. – Протянув руку, Мореход ласково дотронулся до плеча Кавенанта. – Ты тоже слишком долго пробыл рядом с людьми.., другого сорта. Тебе необходимо отдохнуть хотя бы несколько дней, но, боюсь, их у тебя не будет. Поспи, пока есть возможность.

Кавенант лег и с удивлением обнаружил, что в самом деле хочет спать. Тепло одеял и гравия навевали дремоту, то же самое делала алианта, растворившаяся в его крови. Завтра… Завтра, когда голова у него прояснится, он сообразит, какие вопросы нужно задать.

Он лишь пробормотал, когда Мореход со всех сторон подтыкал вокруг него одеяло:

– Сколько времени уже тянется эта зима?

– Успокойся, друг мой, – ответил Мореход. – Весна в Стране должна была начаться три месяца назад. Кавенант вздрогнул.

– Черт возьми, Фоул! – прохрипел он. – Черт бы тебя побрал!

Вскоре им завладела слабость. Не в силах сопротивляться, он почувствовал, что засыпает, а в голове продолжало вертеться: “Черт возьми, Фоул… Черт возьми…” Он провалился в сон, но вскоре громкие, возбужденные голоса, звучащие неподалеку, заставили его наполовину проснуться.

– Ты рассказал ему только малую часть правды. – Это сказал Триок.

Мореход ответил:

– Он слишком болен, ему и этого с лихвой хватило. У меня язык не повернулся рассказать…

– Он должен знать! Он в ответе за это.

– Нет, я не согласен.

– Все равно, он должен знать.

– Даже камень может треснуть под слишком тяжелым грузом.

– Ах, горный брат! Как ты будешь оправдываться, если он принесет Стране новые беды?

– Успокойся, друг мой. Не надо меня пугать. Я и сам знаю, что мне нет оправданий.

Кавенант слушал.., и ничего не понимал. Потом голоса смолкли, а может быть, он просто снова заснул. Тело знало, что сон для него сейчас – важнее всего.

Глава 6
Защита подкаменья Мифиль

Позже он проснулся от того, что Мореход тряс его за плечо. Высунув голову из-под одеял, в тусклом свете полуприкрытых чаш с гравием он увидел, что снегопад прекратился, но рассвет еще не наступил. Ночь набросила на долину свое черное покрывало.

– Отстань. Дай мне поспать… – неразборчиво забормотал он, пытаясь снова залезть под одеяло. Мореход продолжал его трясти:

– Вставай, юр-Лорд. Тебе нужно поесть. Скоро выходим.

– Рассвет… – Губы Кавенанта плохо слушались, точно онемение распространилось уже и на них. – Он говорил – мы выходим на рассвете.

– Йорквин заметил огни, приближающиеся к Мифилю со стороны Южных Равнин. Люди по ночам теперь не осмеливаются ходить с огнями. К нам со стороны подкаменья тоже кто-то подбирается. Мы не можем больше оставаться здесь.

Все еще толком не проснувшись, Кавенант напился холодной талой воды. Ледяной ветер быстро привел его в чувство. Дрожа от холода, он взял протянутую миску с едой, в которой обнаружил хлеб и ягоды алианты, и принялся быстро есть.

– Если… Кто бы ни были эти твари… Если они придут, мы здесь в безопасности? – спросил он с набитым ртом.

– Может быть. Но защитникам подкаменья придется туго. Они – люди Триока, мы должны помочь.

– А почему бы им просто не спрятаться в горах и не дождаться, пока нападающие уйдут?

– Они не раз делали так прежде. На Мифиль нападают не в первый раз. Жителям опостылело восстанавливать разрушенные дома, и на этот раз они решили драться.

Опустошив миску, Кавенант снова напился холодной воды, от которой у него заломило горло.

– Я – плохой воин.

– Я помню. – Мореход улыбнулся, глядя на него со странным выражением, словно то, что он на самом деле помнил, не соответствовало словам Кавенанта. – Ты будешь в безопасности.

Взяв флягу и миску, он положил их в большой кожаный мешок; вытащив оттуда тяжелую куртку из овчины, он протянул ее Кавенанту.

– Она сослужит тебе хорошую службу – хотя от этой зимы не защитит никакая одежда, никакой огонь. Жаль, что я не могу предложить тебе обувь получше. Но жители подкаменья носят только сандалии. – Он достал из мешка пару сандалий на толстой подошве.

Обуваясь, Кавенант впервые увидел, как сильно изранены его ноги. От кончиков пальцев до пяток они были стерты, избиты и покрыты кровавыми волдырями; со щиколоток свисали остатки носков. Но боли он не чувствовал.

– Нечего тревожиться об этом, – пробормотал он себе под нос. – Это всего лишь проказа.

Он натянул сандалии и застегнул ремешки. “Когда-нибудь я, наверно, пойму, зачем вообще пытаюсь заботиться о своем здоровье”, – подумал Кавенант. Но в глубине души он знал зачем. Этого требовала та цель, которая становилась все отчетливее с тех пор, как он снова оказался в Стране.

– Тебе непременно нужно побывать в моем мире, – прошептал он, обращаясь не столько к Великану, сколько к самому себе. – Это нестрашно, зато перестаешь что-либо чувствовать.

В этот момент Триок их окликнул. Мореход быстро упаковал одеяла в мешок, взял его в одну руку, в другую – чашу с гравием, и вместе с Кавенантом они двинулись в сторону подкаменья.

Триок со своими спутниками стояли около узкой расщелины, которая вела в долину. Они разговаривали тихими напряженными голосами, дожидаясь, пока Мореход и Кавенант присоединятся.

– Горный брат, – отрывисто произнес Триок, – разведчики вернулись с Равнин. Слен сообщил… – Он резко оборвал себя, насмешливо улыбнувшись. – Прости, я забыл о вежливости и не представил вас друг другу. – Он повернулся к пожилому коренастому мужчине, который с трудом переводил дыхание на холоде. – Слен, муж Терас, это юр-Лорд Томас Кавенант, Неверящий и Носящий Белое Золото. Неверящий, это Слен, самый лучший повар на всех Южных Равнинах, а его жена, Терас – старейшина подкаменья Мифиль.

Кавенант и Слен отсалютовали друг другу; у Кавенанта это получилось довольно неуклюже, словно холод и онемение сковывали его движения. Триок повернулся к двум другим своим товарищам, мужчине и женщине, похожим друг на друга как близнецы. У обоих был воинственный и одновременно изрядно потрепанный вид, словно ночные стычки были для них самым обычным делом; когда они посмотрели на Кавенанта, их взгляды ничего не выражали – точно они утратили способность удивляться.

– Это Йорквин и Квайррел, – произнес Триок. – Мы воюем с ними плечом к плечу с первых дней нападения на Страну. Неверящий, когда до нас дошла весть об осаде Ревелстоуна, мы как раз гнались за большой бандой тварей Серого Убийцы на Южных Равнинах. Мы тут же оставили их и скрылись, заметая следы. Но несколько наших наблюдателей продолжали следить за ними. Вернувшиеся только что наблюдатели сообщили, что сначала бандитам никак не удавалось найти нас, но два дня назад они неожиданно ринулись прямо к Мифилю. – Угрюмо помолчав, Триок продолжал:

– Думаю, их привлекла та сила, которую мы использовали на Смотровой Площадке Кевина. Меленкурион! У некоторых из этих тварей есть глаза… Я хочу сказать, что они способны чувствовать…

– Значит, мы здесь не в безопасности, – сказал Мореход. – Если они и в самом деле “увидели”, как действует Высокое Дерево, то не успокоятся до тех пор, пока не захватят его, чтобы отдать Душегубу, и не убьют его обладателя.

Закашлявшись, Слен сказал:

– – Нужно уходить. Они нападут на рассвете. Триок коротко кивнул.

– Мы готовы. – Он посмотрел на Кавенанта и Морехода. – Неверящий, мы пойдем пешком – дни поездок верхом давно позади. Справишься?

– Сейчас уже поздно думать о том, с чем я справлюсь, а с чем нет, – ответил Кавенант, пожав плечами. – В крайнем случае. Мореход, если я стану вас задерживать, может взять меня на руки.

– Ну, что же… Тогда, – Триок затянул потуже пояс плаща и поднял над головой чашу с гравием, освещая дорогу, – пошли.

Квайррел быстро первой двинулась вперед во мрак ущелья, за ней – Триок и Слен; дальше шли Кавенант и Мореход, который держал вторую чашу с гравием; Йорквин замыкал шествие.

Пройдя совсем немного, Кавенант понял, что у него еще слишком мало сил для путешествия. Мышцы не слушались, каждое движение давалось с трудом, он начал замерзать. Кавенант пытался держаться, несмотря ни на что, но когда показалось подкаменье, он понял, что без помощи ему не обойтись. Если он хотел когда-нибудь достигнуть той цели, которая скрыто зрела в душе, он должен был научиться принимать помощь. Тяжело дыша, он привалился к скале. Мореход тут же склонился над ним:

– Я здесь, друг мой.

– Мореход, мне не справиться одному. Добродушно рассмеявшись, Мореход сказал:

– И мне тоже, друг мой, и мне тоже. В дружбе есть своя прелесть, не так ли?

Без видимых усилий подняв Кавенанта, он взял его на руки, как ребенка, так, чтобы тот мог смотреть вперед, и отдал ему чашу с гравием. В теплом свете огненных камней стало видно, что Великан ухмыляется.

– Я рискую, друг мой, – произнес он. – Быть полезным – очень приятно: это легко может превратиться в опасную привычку.

Он замолчал, заметив нахмуренное лицо обернувшегося к ним Триока. Вскоре Триок закрыл свою чашу с гравием, по кивку Морехода Кавенант сделал то же самое, и Великан спрятал ее в мешок. Дальше они спускались по открытому склону горы в полной темноте, лишь вдалеке, точно искры, мерцали сторожевые огни.

– Их много, – напряженно произнес Мореход. – Они нападут на рассвете – так сказал Слен.

– Тогда нужно поторопиться, – сверкнув глазами, ответил Триок.

Свернув влево, он трусцой двинулся по темному карнизу. Быстрыми шагами Мореход догнал его, и вскоре они уже шли по более пологому склону. Постепенно Кавенант почувствовал, что воздух стал гораздо менее разреженным. Тепло прижатой к груди чаши с гравием придавало ему сил. Он попытался вспомнить, как выглядела эта тропа весной, но мешали мрак и холод. Между тем Триок перешел на бег, и вслед за ним Мореход. Толчки, которые при этом испытывал Кавенант, вытрясли у него из головы все посторонние мысли. Глаза понемногу привыкали к темноте, и вскоре он уже мог различать очертания высоких гор слева, глубокую долину справа и на дне ее ощерившуюся льдом замерзшую реку. Затем тропа круто свернула к подкаменью, а за восточными пиками гор стали видны первые тусклые проблески занимающегося рассвета.

Из-под подошв Триока, который бежал все быстрее, летели комья серого снега; над головой Кавенанта тяжело, с хрипом дышал Мореход.

Неожиданно Квайррел резко остановилась. Когда Триок и Мореход нагнали ее, они увидели, что рядом с ней стоит еще одна женщина, жительница подкаменья. Она быстро и негромко произнесла:

– Триок, люди готовы. Твари приближаются. Их много, но разведчики не заметили ни пещерников, ни юр-вайлов. Что будем делать?

Пока она говорила, Кавенант спрыгнул на землю. Потопав ногами, чтобы разогнать кровь, он подошел поближе, прислушиваясь к разговору.

– Кто-то из них “видит”, – сказал Триок. – Они охотятся за Высоким Деревом.

– Старейшины сказали то же самое.

– Мы воспользуемся этим, чтобы заманить их в ловушку. Я останусь с этой стороны подкаменья, так, чтобы им пришлось перерыть все дома, разыскивая меня. Они разделятся. Нам помогут само подкаменье и неожиданность нашего нападения. Скажи людям, чтобы они спрятались за стенами домов, на той стороне.

Женщина повернулась и направилась к подкаменью. Триок медленно последовал за ней, на ходу давая указания Квайррел и Йорквину. Бок о бок с Мореходом Кавенант пошел следом за ними, раздумывая о том, как бы ему уцелеть в предстоящей схватке. Триок был уверен, что твари охотятся за ломиллиалором, но Кавенант придерживался иного мнения. Он подозревал, что банда по указанию Фоула разыскивает его и Белое Золото.

Тяжело дыша, он шел вслед за Триоком, и вскоре его взору открылись очертания каменных домов, выстроенных по кругу; по большей части они были одноэтажными, с плоскими крышами. Их входы были обращены к открытой площадке в центре круга, где происходили собрания жителей.

В отдалении, у входа в долину, виднелись огни нападавших. Они быстро перемещались, точно твари уже чувствовали запах добычи и это их подгоняло.

Пристально вглядываясь в направлении огней, Триок сказал, обращаясь к Мореходу:

– Если мы потерпим поражение. Высокое Дерево и Неверящий остаются на твоем попечении. Ты должен будешь сделать то, что не удалось мне.

– Мы справимся с ними, – ответил Мореход. – Нельзя допустить, чтобы они ушли. Что такого особенного ты можешь не успеть сделать?

Резко тряхнув головой в сторону Кавенанта, Триок ответил:

– Простить его.

Не дожидаясь ответа, от устремился к подкаменью. Кавенант кинулся следом, но онемевшие ноги подвели – они так неуверенно скользили, что он не мог передвигаться достаточно быстро. И все же у самого подножия холма ему удалось догнать Триока. Схватив его за руку, он произнес, тяжело выдыхая клубы пара:

– Не надо прощать меня. Не надо мучить себя ради меня. Просто дай мне оружие, чтобы я тоже мог сражаться. Триок резко выдернул свою руку.

– Оружие? – почти прокричал он. – Зачем тебе оружие? У тебя же есть твое кольцо, пользуйся им! – Но тут же взяв себя в руки, он мягко добавил:

– Кавенант, может быть, настанет день, когда мы поймем друг друга, ты и я.

Сунув руку под плащ, он достал каменный нож с длинным лезвием и с серьезным выражением лица вручил его Кавенанту, словно они были добрыми товарищами. И тут же заторопился прочь, к своим людям, которые суетились, занимая позиции на окраинах селения.

Кавенант смотрел на нож в своей руке, точно это была ядовитая змея. Теперь, когда у него и вправду оказалось оружие, он понятия не имел, что с ним делать. Он вопросительно посмотрел на Морехода, но внимание того было поглощено зрелищем приближающихся огней; глаза его пылали, точно в них отражались все битвы, в которых ему пришлось участвовать. Кавенант внутренне содрогнулся. Он покрутил нож в руке, поворачивая его то так, то эдак; потом распахнул куртку и сунул нож под ремень.

– Что дальше? – требовательно спросил он, пытаясь отвлечь Великана. – Будем просто стоять? Или начнем бегать кругами?

Лицо Великана потемнело.

– Они защищают свои дома, – сурово произнес он. – Если не можешь помочь, воздержись, по крайней мере, от насмешек.

Махнув рукой, он зашагал в направлении ближайших домов.

Сокрушаясь по поводу того, что он навлек на себя непривычный гнев Морехода, Кавенант поплелся за ним. Большинство людей уже спрятались за домами. Великан задержался у задней стены одного из них, прочные навесы которого, поддерживающие плоскую крышу, доходили ему до шеи. Когда Кавенант оказался рядом, он легко поднял его и без особых усилий броском закинул на крышу.

Кавенант упал лицом в снег. Отплевываясь, он тут же поднялся на колени и разгневанно повернулся к Великану.

– Здесь ты будешь в большей безопасности, – сказал тот и кивнул в сторону соседнего дома. – Я буду охранять тебя оттуда. Пригнись пониже, они уже почти здесь.

Кавенант тут же упал ничком. Словно по сигналу, в то же мгновение вокруг воцарилась мертвая тишина, нарушаемая лишь угрюмым завыванием ветра. На крыше он чувствовал себя совершенно беззащитным. Даже от такой высоты у него кружилась голова; он знал, что не сможет ни взглянуть вниз, ни спрыгнуть в случае необходимости. Откатившись от края, он замер. Хотя его движения были приглушены снегом, ему они показались очень громкими. Некоторое время у него не хватало мужества обернуться – он боялся увидеть над краем крыши злобные глаза преследователей.

Но мало-помалу страх и тревога исчезли. Ругая себя за трусость, раскинув в сторону руки, он медленно и осторожно начал разворачиваться и, в конце концов, оказался лицом к центру подкаменья.

Все небо над долиной было обложено густыми серыми облаками, сквозь которые просачивался бледный утренний свет, придавая всему болезненный, унылый вид. От этого зрелища Кавенанта пробрал озноб. Дневные сумерки были неестественны, не правильны – отсюда он ощущал это даже острее, чем со Смотровой Площадки Кевина. И злоба стоявшего за всем этим ошеломляла. Фоулу оказалось по плечу исказить даже самые фундаментальные земные законы! В таком случае, что для него какой-то один несчастный прокаженный? Кавенанту вдруг стало ясно, что любая попытка противостоять этой мощи была смехотворна.

Рука Кавенанта невольно потянулась к ножу, словно одно прикосновение к нему могло напомнить ему о том, на что способны мужество и сила духа. Однако в этот момент сквозь вой ветра до него донеслось неясное лязгание. Напрягая слух, он понял, что орда тварей Фоула приближается.

Они даже не старались идти бесшумно, двигаясь с уверенностью голодной толпы, не сомневающейся в успехе. Грязным потоком катясь вдоль реки, они клацали оружием, вызывая на бой жителей подкаменья. Кавенант вжался в плоскую крышу, глядя через ее край так напряженно, что заломило глаза.

Гортанные крики и удары железа по камню стали слышнее – твари принялись обыскивать первые дома. Кавенант по-прежнему ничего не видел – строения загораживали ему обзор. Повернувшись в другую сторону, он заметил, что в пальцах у него зажат обледеневший комок снега; ему с трудом удалось разжать онемевшую руку. Сделав это, он положил открытые ладони на каменную поверхность крыши, чтобы быть готовым, в случае надобности, к прыжку.

Твари явно не собирались окружать селение, не старались захватить жителей врасплох; они с криками прочесывали дом за домом, двигаясь таким образом, чтобы оттеснить людей к горловине долины. Кавенант не мог придумать этой тактике никакого другого объяснения, кроме беспредельной самоуверенности и презрения к противнику. Твари были абсолютно уверены в том, что люди никуда от них не денутся, и, по-видимому, уже предвкушали кровавую резню. Как ни странно, от этой мысли Кавенанту стало легче – они наверняка вели бы себя иначе, если бы их задачей был захват такой могущественной и таинственной вещи, как его Белое Золото.

Но вскоре ему стало ясно, что такому их поведению могло быть и другое объяснение. Сквозь рассветную мглу он разглядел на дальнем конце селения вспышку зеленого света. Она длилась всего мгновение, но воздух сразу же наполнился грохотом, который могли бы издавать множество валунов, скатываясь откуда-то и ударяясь друг о друга. Кавенант был настолько ошеломлен, что едва не вскочил на ноги, чтобы разглядеть, что случилось. Однако первые твари уже показались в центре подкаменья, и он остался лежать.

Большинство из них напоминали людей, но странно обезображенных, словно еще при рождении некий могучий кулак сдавил и перекрутил им все кости, искорежив почти до неузнаваемости. Глаза находились не на своем месте, носы и рты уродливо выпирали, кожа бугрилась, точно глина, выдавливаемая между сильными пальцами; у некоторых по лицу сочилась отвратительная на вид жидкость, словно вся голова была огромной гноящейся язвой. Все остальные части тела также выглядели неестественно уродливо. У одних чудовищно изгибались спины, у других имелись лишние руки и ноги, у третьих голова казалась вдавленной, располагаясь на уровне груди. Но от всех без исключения веяло ненавистью ко всему здоровому и хорошему – ненавистью, которая, по-видимому, была самой их сутью.

Они были совершенно голые, если не считать мешков с едой и веревок, на которых болталось оружие. Сплевывая и скалясь, они вступили на главную площадь. Там они стояли, обмениваясь гортанными выкриками, пока с другого конца селения не сообщили о том, что половина домов уже у них в руках. Тогда их вожак – высокий, костистый, с тремя массивными руками – пролаял какую-то команду, обращаясь к стоящим рядом. В ответ к нему приблизилась большая группа, ведя за собой троих, еще более удивительных и непохожих на остальных.

Эти трое были слепы и безволосы, точно юр-вайлы, но, в отличие от последних, у них отсутствовали и носы, и уши. Крошечные головы сидели на могучих плечах. Бочкообразное туловище заканчивалось короткими ногами, тяжелые руки свешивались почти до земли. От плечей до кончиков пальцев тыльную сторону рук покрывали странного вида присоски.

Эти необыкновенные твари подошли к одному из домов и встали по разные стороны. По команде они приблизились к стенам, как можно шире раскинув руки, и, дойдя до них, прижались своими присосками к плоским камням. Казалось, они обнимают дом, источая на него свою злобную силу, захлестнувшуюся вокруг него, как петля.

Кавенант с возрастающим страхом наблюдал за ними. Теперь он все понял – эти трое были здесь главные. Между тем исходящая от последних сила возрастала, и вместе с ней усиливался запах эфирного масла; петля, наброшенная на дом, которая сначала только угадывалась, потом превратилась в сверкающий зеленый трос, бегущий через руки каждой твари вокруг дома и стискивающий его с неутолимой яростью. У Кавенанта мелькнула мысль крикнуть, предупредить жителей подкаменья об опасности. Но от страха язык у него точно прирос к гортани, внутри все похолодело. Не отдавая себе в этом отчета, он встал на четвереньки, чтобы лучше видеть происходящее.

Прошло несколько мгновений, в течение которых воздух трещал от зеленых искр. Казалось, камень, из которого был сделан дом, безмолвно кричит от боли и возрастающего давления. Потом обхватившая его петля взорвалась зеленым огнем, и дом, раскрошившись, начал осыпаться внутрь. Все, что в нем находилось, оказалось похоронено под грудой камней. Сделав свое дело, три ужасных разрушителя отошли назад и тупо замерли, ожидая нового приказа.

Внезапно невдалеке послышался пронзительный женский крик. Услышав, что кто-то бежит среди домов, Кавенант вскочил на ноги и увидел, как мимо дома, на крыше которого он находился, промчалась женщина с развевающимися седыми волосами; обеими руками она держала перед собой длинный нож. Она бежала к площади.

Он последовал за ней, перепрыгнув на соседнюю крышу. Потеряв равновесие, он упал и заскользил к самому краю, но тут же поднялся и отошел подальше, чтобы разбежаться для следующего прыжка.

Отсюда он хорошо видел, как женщина, ворвавшись на площадь, мгновенно оказалась среди тварей. Они были ошеломлены ее неожиданным появлением и не сразу пришли в себя. С разбегу подскочив к трехрукому вожаку, женщина вонзила свой длинный нож в его грудь со всей силой, на которую была способна, загнав его по самую рукоятку.