Текст книги "Память льда. Том 1"

– Меньше всего нам сейчас нужен новый игрок. Ситуация и так не сахар…

Из соседнего переулка вывалились две собаки, сцепившись в отчаянной драке. Перепуганная кошка зигзагом обошла рычащих тварей. Все лошади вдруг одновременно отпрянули, прижали уши. Справа в сточной канаве капитан увидел – и ошеломлённо распахнул глаза – два десятка крыс, которые трусили следом за малазанцами.

– Да что за Худ?..

– Штырь! – окликнул сзади Быстрый Бен. Ехавший впереди чародей обернулся в седле, на его обветренном лице застыло совершенно несчастное выражение.

– Расслабься немного, – приказал Быстрый Бен не без теплоты в голосе.

Штырь кивнул и повернулся обратно.

Паран отмахнулся от роя мух, который вился прямо у него перед лицом.

– Молоток, а к какому Пути обращается Штырь? – тихо спросил он.

– Тут не в Пути дело, сэр, а в том, как он его направляет. Это ещё мягкие последствия.

– Для кавалерии, наверное, просто кошмар…

– Мы же пехота, сэр, – с сухой усмешкой напомнил Молоток. – В любом случае я видел, как он один останавливал атаку врага. Сами понимаете – очень полезный талант…

Никогда прежде Паран не видел, чтобы кошка с разбегу врезалась головой в стену. Глухой стук сменился отчаянным царапаньем когтей, когда ошалевшее животное попыталось отпрыгнуть назад. Эти звуки привлекли внимание двух псов. В следующий миг они бросились в погоню за кошкой. Все трое исчезли в соседнем переулке.

У капитана нервы уже натянулись до предела, да и боль в животе не проходила. Можно позвать Быстрого Бена и приказать ему ехать впереди, но его силу заметят – издалека почувствуют, – а я не хочу так рисковать. Да и сам он, наверное, тоже.

В каждом квартале, куда въезжали малазанцы, поднималась дикая какофония – шипение кошек, вой и лай собак, рёв мулов. Повсюду бегали крысы – бездумно, как лемминги.

Когда Паран счёл, что они уже обогнули рыночную площадь, он окликнул Штыря и приказал закрыть Путь. Чародей покорно кивнул и подчинился.

Вскоре они оказались у Северных ворот и выехали на поле недавней битвы. Признаки осады ещё можно было разглядеть среди жухлой травы. Гниющие обрывки одежды, блеск клёпок, выцветшие добела кости. Летние цветы голубым морем окружили свежие курганы в двух сотнях шагов слева, и море это наливалось синью тем сильнее, чем ниже опускалось за холмы солнце.

Паран радовался относительной тишине равнины, несмотря на тяжёлый, затхлый запах смерти, который просачивался в самые кости, пока малазанцы пересекали поле. Похоже, мне на роду написано проезжать по таким местам. С того самого дня в Итко-Кане, когда осы меня жалили за то, что отрывал их от кровавого пиршества, я всё время иду следом за Худом. Чувствую себя так, будто никогда и не знал ничего, кроме войны и смерти, хотя на самом деле лишь несколько лет прошло. Ох, Королева грёз, я себя чувствую таким старым… Паран нахмурился. Жалость к самому себе способна занять слишком важное место в мыслях, если не следить за ней и не подавлять в зародыше.

Увы, это привычка унаследована от матери с отцом. И сколько бы ни получила в наследство сестрица Тавор, она всё отдала мне. Тавор и в детстве была холодной и практичной, а ещё больше – когда выросла. Если кто-то и сумеет спасти наш Дом от Ласиин во время чисток знати – лишь она. Не сомневаюсь, что я бы ужаснулся, узнав, какую тактику она избрала, но Тавор никогда не смирится с поражением. Так что лучше она, чем я. Тем не менее Парана терзали тревожные мысли. С того дня, как армию объявили вне закона, они почти не получали вестей из других частей Империи. Слухи о грядущем восстании в Семи Городах не утихали, хотя его уже много раз предсказывали и такие пророчества ещё ни разу не сбывались. На этот раз Паран сомневался.

Что бы ни случилось, Тавор позаботится о Фелисин. Хоть этим можно утешиться…

От мрачных размышлений его отвлёк голос Молотка:

– Я так понимаю, штабной шатёр Бруда стоит в лагере тисте анди, капитан. Прямо впереди.

– Штырь с тобой согласен, – заметил Паран. Маг безошибочно вёл их к странному – даже с такого расстояния, – более того, диковинному лагерю. С виду никто не дежурил у частоколов. Да что там, капитан вообще никого не видел.

– Похоже, переговоры прошли по плану, – проговорил целитель. – Нас ещё не нашпиговали стрелами.

– Меня это тоже обнадёживает, – отозвался Паран.

Штырь поехал по широкому проходу между высоких, унылых шатров тисте анди. Начинались сумерки; потрёпанные, поблекшие обрывки ткани на стойках шатров теряли остатки цвета. Несколько тёмных, призрачных фигур появились из боковых проходов, но не обратили на маленький отряд никакого внимания.

– Тут и не захочешь – утратишь присутствие духа, – тихо пробормотал Молоток.

Капитан кивнул. Будто едем и едем в сумрачном сне…

– Это, наверное, и есть шатёр Бруда, – добавил целитель.

У простого и практичного шатра ждали двое, не сводили глаз с Парана и его солдат. Даже в сумраке капитан сразу их узнал.

Малазанцы натянули поводья, остановили лошадей, затем спешились и подошли.

Скворец не стал терять времени даром:

– Капитан, мне нужно поговорить с твоими солдатами. Командир Дуджек желает побеседовать с тобой. Потом можем собраться все вместе, если захочешь.

Подчёркнутая сухость слов Скворца насторожила Парана. В ответ он просто кивнул, затем, когда бородатый командир зашагал прочь с Молотком, Быстрым Беном и Штырём, капитан перевёл взгляд на Дуджека.

Старый солдат внимательно посмотрел на Парана, затем вздохнул.

– Мы получили известия из Империи, капитан.

– Как, сэр?

Дуджек пожал плечами.

– Никаких прямых контактов, разумеется, но источники у нас надёжные. Отбраковку знати Ласиин провела… тщательно. – Он помолчал, затем сказал: – У Императрицы новый адъюнкт…

Паран медленно кивнул. Ничего удивительного. Лорн погибла. Нужно было взять кого-то другого на эту должность.

– Есть ли новости о моей семье, сэр?

– Твоя сестра Тавор спасла всё, что смогла, парень. Владения Паранов в Унте, пригородные имения… большинство долгосрочных контрактов. Но всё равно… твой отец умер, а вскоре мать решила… присоединиться к нему по ту сторону Врат Худа. Мне очень жаль, Ганос…

Да, это похоже на неё, верно? Жаль? Да, и мне.

– Спасибо, сэр. Честно говоря, эти новости потрясли меня меньше, чем вам может показаться.

– Боюсь, это не всё. То, что тебя объявили вне закона, сделало Дом… уязвимым. Вряд ли у твоей сестры оставался другой выход. Отбраковка планировалась жесточайшая. Очевидно, Тавор уже некоторое время готовилась. И хорошо понимала, что будет. Детей аристократов… насиловали. Затем убивали. Приказ не оставлять в живых ни одного благородного ребёнка добрачного возраста официально, разумеется, не звучал. Может, Ласиин и вправду не знала, что происходит…

– Прошу вас, сэр, если Фелисин погибла, так и скажите, но избавьте меня от подробностей.

Дуджек покачал головой.

– Нет, этой судьбы она избегла, капитан. О чём я и пытаюсь тебе сказать.

– И что же Тавор продала, чтобы добиться этого… сэр?

– Даже заняв пост адъюнкта, Тавор получила лишь ограниченное влияние. Она не могла себе позволить открыто проявлять… снисхождение – так, по крайней мере, я понимаю её намерения…

Паран закрыл глаза. Адъюнкт Тавор. Что ж, сестрица, свои амбиции ты не скрывала.

– Фелисин?

– Отправилась на Отатараловые рудники, капитан. Не на всю жизнь, это точно. Когда огонь в Унте поутихнет, её наверняка вывезут – тихо, без шума…

– Только если Тавор сочтёт, что это не угрожает её репутации…

Дуджек оторопел.

– Её репу…

– Не среди знати, конечно: аристократы могут звать её чудовищем сколько пожелают, уверен, это и происходит, но ей плевать. И всегда было плевать. Я говорю о профессиональной репутации, командир. В глазах Императрицы и двора. Для Тавор только это имеет значение. Так что она отлично подходит на роль адъюнкта. – Голос Парана звучал ровно, слова – размеренно и спокойно. – В любом случае, как вы и сказали, ей нужно было принимать решение, а что до этой ситуации… я виноват в произошедшем, сэр. Отбраковка – изнасилования, убийства, смерть моих родителей, всё, что выносит теперь Фелисин, – моя вина.

– Капитан…

– Всё в порядке, сэр. – Паран улыбнулся. – Дети моих родителей – все как один – способны практически на всё. Мы способны пережить последствия. Может, нам не хватает обычной совести, а может, мы и в самом деле чудовища. Спасибо за новости, командир. Как прошли переговоры? – Паран как мог старался не замечать горя в глазах Дуджека.

– Хорошо, капитан, – прошептал старик. – Через два дня вы отправляетесь в путь – все, кроме Быстрого Бена, который вас потом догонит. Не сомневаюсь, что твои солдаты готовы к…

– Так точно, сэр, готовы.

– Очень хорошо. Это всё, капитан.

– Сэр.

Тьма опустилась, точно саван. Паран стоял на большом кургане, лицо его ласкал лёгкий ветерок. Он сумел выйти из лагеря так, чтобы не столкнуться со Скворцом и «мостожогами». Ночь требовала одиночества, и он почувствовал себя дома на этой братской могиле, звенящей памятью о боли, страдании и отчаянии. Среди мертвецов внизу – сколько взрослых голосов зовут своих матерей?

Смерть и умирание заново превращает нас в детей, в последний раз, для последнего детского крика. Многие философы утверждали, что мы навсегда остаёмся детьми, глубоко под ороговевшими слоями, из которых складывается броня взрослости.

Броня тянет вниз, ограничивает тело и душу внутри. Но защищает. Удары смягчаются. Чувства теряют остроту, так что остаётся лишь терпеть синяки, а те вскоре сходят.

Капитан задрал голову, так что мускулы шеи и плеч возмущённо запротестовали. Он смотрел на небо, моргая от боли, плоть натянулась, обхватила кости, словно оковы заключённого.

Но выхода нет, так ведь? Воспоминания и откровения въедаются как яд, их уже не вытравить. Он набрал полную грудь остывающего воздуха, будто пытался вдохнуть саму холодность, беспристрастность звёзд, их равнодушие и твёрдость. Страдание ничего не приносит. Взгляни хоть на тисте анди.

Что ж, хоть живот успокоился… готовится, наверное, к очередному приступу…

Во тьме над головой промчались летучие мыши, выхватывая из воздуха добычу. На юге умирающим очагом мерцала Крепь. Далеко на западе вздымались пики Морантских гор. Паран не сразу заметил, что обхватил себя руками, словно пытался удержать всё внутри. Он не привык плакать или проклинать всё вокруг себя. Его вырастили и тщательно воспитали в духе холодной отстранённости, который лишь укрепился благодаря опыту военной службы. Если это достойное качество, то в нём она меня превзошла. Тавор, ты и вправду мастер в этом искусстве. О, милая Фелисин, какая жизнь тебя теперь ждёт? Уж точно не защитные объятья аристократии.

Позади послышались шаги.

Паран закрыл глаза. Хватит новостей, пожалуйста. Хватит таких откровений.

– Капитан. – Скворец положил руку на плечо Парану.

– Тихая ночь, – заметил тот.

– Мы тебя искали после разговора с Дуджеком, Паран. Серебряная Лиса смогла тебя отыскать с помощью своей силы. – Он убрал руку. Встал рядом, принялся рассматривать звёзды.

– Кто такая Серебряная Лиса?

– Думаю, – пророкотал бородатый солдат, – это тебе самому решать.

Паран нахмурился, посмотрел на командира.

– Сейчас у меня нет настроения для загадок, сэр.

Скворец кивнул, не сводя глаз с поблёскивавшего полотна небес.

– Придётся потерпеть, капитан. Я могу тебя повести вперёд шаг за шагом или отправить в полёт одним пинком под зад. Возможно, когда-нибудь ты вспомнишь этот момент и будешь мне благодарен за такой выбор.

Паран прикусил язык и проглотил язвительный ответ.

– Они ждут нас у подножия кургана, – продолжил Скворец. – Более… частной встречи я не сумел устроить. Только Молоток, Быстрый Бен, Мхиби и Серебряная Лиса. Солдаты твоего взвода здесь на случай, если у тебя возникнут… сомнения. Оба истощили сегодня свои Пути, чтобы убедиться в истинности произошедшего…

– Сэр! – взорвался Паран. – Что вы хотите этим сказать?

Скворец посмотрел в глаза капитану.

– Девочка-рхиви, Серебряная Лиса. Это возрождённая Рваная Снасть.

Паран медленно развернулся, посмотрел вниз, туда, где во тьме виднелись четыре фигуры. Там стояла девочка-рхиви, окутанная рассветной аурой, тенью силы, которая пробудила дикую кровь в его жилах. Да. Это она. Стала старше, уже видно, какой будет. Проклятье, женщина, никогда ты не умела сделать всё просто. Всё напряжение вдруг будто вытекло из него, оставило слабым, дрожащим. Паран продолжал смотреть на Серебряную Лису.

– Она ведь ребёнок.

Но я знал, верно? Я давно знал, только не хотел об этом думать… а теперь – выбора нет.

Скворец проворчал:

– Она быстро растёт. В ней жадные, нетерпеливые силы, слишком могущественные для тела ребёнка. Уже скоро…

– Будут соблюдены приличия, – сухо закончил Паран, не замечая замешательства Скворца. – Тогда всё будет хорошо, а теперь? Кто не скажет, что я – чудовище, даже если мы будем просто держаться за руки? Что я могу ей ответить? Что ей ответить? – Он повернулся к Скворцу. – Это невозможно – она ведь ребёнок!

– А внутри неё – Рваная Снасть. И Ночная Стужа…

– Ночная Стужа! Худов дух! Что произошло… как?!

– Тут ответ найти нелегко, парень. Лучше спроси у Молотка и Быстрого Бена – и у самой Серебряной Лисы.

Паран невольно отступил на шаг.

– Поговорить с ней? Нет. Я не могу…

– Она этого захотела, Паран. И ждёт тебя.

– Нет. – Капитан невольно вновь посмотрел вниз. – Я вижу Рваную Снасть, да. Но это не всё – и дело не только в Ночной Стуже – она теперь одиночница, Скворец. Создание, которому она обязана своим рхивийским именем и силой превращения…

Командир сощурился.

– Откуда ты знаешь, капитан?

– Просто знаю…

– Плохой ответ. Быстрому Бену пришлось попотеть, чтобы это выяснить. А ты «просто знаешь». Откуда, Паран?

Капитан поморщился.

– Я почувствовал, как Быстрый Бен проверял меня – когда думал, будто я занят другим. Видел тревогу в его глазах. Что он выяснил, командир?

– Опонны отстали от тебя, но что-то иное заняло их место. Что-то дикое. У Бена шерсть на загривке дыбом встаёт всякий раз, когда ты оказываешься рядом…

– Шерсть. – Паран улыбнулся. – Удачное слово. Аномандр Рейк убил двух Псов Тени – я был там. Видел. Ощутил кровь умирающего Пса – на своём теле, Скворец. Какая-то часть этой крови бежит теперь в моих жилах.

Голос командира прозвучал невыразительно:

– Что ещё?

– А должно быть что-то ещё, сэр?

– Да. Быстрый Бен кое-что разнюхал – дело далеко не только в крови Взошедшего. – Скворец помедлил, затем сказал: – Серебряная Лиса придумала тебе рхивское имя. Джен’исанд Рул.

– Джен’исанд Рул.

– Переводится как «Странник-в-Мече». Она говорит, это значит, что ты сделал нечто, чего ещё не делал никто – ни смертный, ни Взошедший, – и это изменило тебя, сделало непохожим на всех остальных. Ты отмечен, Ганос Паран, но никто – даже Серебряная Лиса – не знает, что это предвещает. Расскажи мне, что произошло.

Паран пожал плечами.

– Рейк обнажил свой чёрный меч, чтобы убить Псов. Я попал вслед за ними… внутрь этого меча. Духи Псов были там пленены, скованы вместе со всеми… остальными. Думаю, я освободил их, сэр. Не могу быть уверен. Знаю только, что они теперь в другом месте и более не скованы.

– Они вернулись в наш мир?

– Не знаю. Джен’исанд Рул… почему важно то, что я побывал внутри меча?

Скворец хмыкнул.

– Это не у меня надо спрашивать, капитан. Я-то лишь повторяю слова Серебряной Лисы. Хотя вот что мне только что пришло в голову. – Он приблизился на шаг. – Ни слова об этом тисте анди – ни Корлат, ни Аномандру Рейку. Сын Тьмы – непредсказуемый ублюдок, как ни посмотри. А если легенда о Драгнипуре истинна, проклятье этого клинка таково, что никто не может выбраться из его темницы – души жертв скованы там… навечно. А ты обошёл проклятье и, похоже, помог Псам сделать это. Создал тревожный… прецедент.

Паран горько улыбнулся окружающей тьме.

– Обошёл. О да, я много чего обошёл обманом, даже саму смерть. – Но не боль. Нет, от неё сбежать мне пока не удаётся. – Думаешь, Рейк высоко ценит свою веру в… окончательность приговора меча?

– Очень похоже на то, Ганос Паран, верно?

Капитан вздохнул.

– Верно.

– А теперь пойдём вниз, поговорим с Серебряной Лисой.

– Нет.

– Да чтоб тебя, Паран! – зарычал Скворец. – Тут на карту поставлено больше, чем одни только ваши с ней охи-вздохи! В этой девочке скрыта сила – огромная и… неведомая. Каллор бы убил её, получи он только такой шанс. Серебряная Лиса в опасности. Вопрос в том, будем мы её защищать или решим не вмешиваться? Верховный король называет её чудовищем, капитан. Если Каладан Бруд отвернётся в неподходящий момент…

– Он убьёт её? Почему?

– Я так понимаю, он боится силы внутри неё.

– Худов дух, это же просто… – Паран запнулся, осознав лицемерность такого утверждения. Просто ребёнок? Вряд ли. – Защитить от Каллора, говоришь? Опасная позиция, командир. Кто поддерживает нас?

– Корлат и, как следствие, все тисте анди.

– Аномандр Рейк?

– Этого мы пока не знаем. Корлат не доверяет Каллору. К тому же она сдружилась с Мхиби, и это привело её к такому решению. Обещает обсудить его со своим Владыкой, когда тот прибудет сюда…

– Прибудет сюда?

– Да. Завтра, возможно, с самого утра, и если так, лучше избегай его.

Паран кивнул. Одной встречи довольно.

– А Воевода?

– Сомневается, как нам кажется. Но Бруду нужны рхиви и их стада бхедеринов. На данный момент, по крайней мере, он – главный защитник девочки.

– А что по этому поводу думает Дуджек? – спросил капитан.

– Он ждёт твоего решения.

– Моего? Храни нас Беру, командир, я ведь не маг, не жрец! И в будущее девочки я не могу заглянуть.

– В Серебряной Лисе живёт душа Рваной Снасти, Паран. Её нужно позвать, вытащить… на первый план.

– Потому что Рваная Снасть нас никогда не предаст. Да. Теперь понимаю.

– И не стоит корчить такое несчастное лицо, Паран.

Да ну? А если бы ты оказался на моём месте, Скворец?

– Хорошо, веди.

– Похоже, – проговорил Скворец, спускаясь с вершины, – нам придётся присвоить тебе звание, равное моему, капитан. А то ты никак не разберёшься, кто тут кому приказы отдаёт.

Подъехали тихо, незаметно, подвели лошадей к лагерю почти беззвучно. Их заметили лишь несколько тисте анди, которые не ушли в свои шатры. Сержант Мураш повёл основной отряд «Мостожогов» к краалю, чтобы оставить там лошадей, но капрал Хватка, Дэторан, Дымка, Тротц и Вал ускользнули и двинулись в сторону штабного шатра Бруда. У входа их дожидался Штырь.

Хватка кивнула ему, и маг, закутавшись в свою зловонную рубаху и накинув на голову не менее зловонный капюшон, повернулся к накрепко завязанному пологу. Совершил несколько жестов, помедлил, затем плюнул на ткань. Слюна ударилась о полог абсолютно беззвучно. Чародей ухмыльнулся Хватке, а затем с поклоном указал на вход.

Вал выкатил глаза и толкнул капрала в бок.

Она знала: внутри – две комнаты, и в задней спит сам Воевода. Надеюсь, что спит. Хватка оглянулась по сторонам в поисках Дымки – проклятье, да где же она? Вот только что здесь была…

Два пальца коснулись её руки, и Хватка от неожиданности чуть из доспехов не выскочила. Рядом улыбалась Дымка. Хватка одними губами витиевато выругалась. Улыбка стала только шире, затем Дымка шагнула ко входу в шатёр и присела, чтобы развязать ремешки.

Хватка оглянулась через плечо. Дэторан и Тротц стояли в нескольких шагах позади – плечом к плечу, громадные и грозные.

Вал снова толкнул её в бок, Хватка обернулась и увидела, что Дымка уже откинула в сторону полог.

Ладно, за дело.

Первой пошла Дымка, следом за ней Штырь, затем Вал. Хватка жестом приказала напанке и баргасту идти вперёд, а затем последней скользнула в темноту внутри шатра.

Хотя с концов взялись Дэторан и Тротц, а по бокам подпирали Штырь и Вал, стол оказался таким тяжёлым, что солдаты зашатались, не пройдя и трёх шагов. Дымка снова оказалась впереди, чтобы поднять полог как можно выше. Под покровом чародейской тишины четверо солдат кое-как вытащили огромный стол наружу. Хватка ждала, то и дело оглядываясь на разделительную ширму, однако Воевода так и не появился. Пока что всё хорошо.

Капрал и Дымка тоже взялись за стол: вшестером «мостожоги» сумели оттащить громадину на пятьдесят шагов, прежде чем окончательно выбились из сил.

– Ещё чуть-чуть, – прошептал Штырь.

Дэторан фыркнула.

– Найдут ведь.

– Можем на деньги поспорить, – отозвалась Хватка. – Только давайте сперва его туда дотащим.

– А ты не можешь сделать его полегче? – заныл Вал, обращаясь к Штырю. – Ты ж маг!

Штырь скривился.

– Слабенький маг, и что с того? На себя посмотри – не вспотел даже!

– Цыц оба! – зашипела Хватка. – Ну-ка давай, вира помалу.

– Кстати, про потеть, – прохрипел Вал под нестройный хор кряхтения и ворчания, сопровождавший момент, когда стол вновь оторвался от земли. – Ты когда постираешь свою отвратную рубаху, Штырь?

– Постираю? Мама никогда голову не мыла, пока жива была – с чего бы сейчас начинать? Блеск пропадёт…

– Блеск? Это ты про полувековой слой пота да жира вонючего…

– А когда жива была – не воняла, так, что ли?

– Слава Худу, не знаю. И знать не хочу…

– Вы оба заткнётесь или нет? Куда тащить, Штырь?

– Направо. Вон туда. Потом налево – в шатёр из шкур в самом конце…

– Бьюсь об заклад, там кто-нибудь живёт, – проворчала Дэторан.

– Спорим! – мгновенно отреагировала Хватка. – Там рхиви складывают тела тисте анди перед сожжением. А убитых тисте не было с самого Даруджистана.

– Как вы его вообще нашли? – спросил Вал.

– Штырь унюхал…

– Странно, что он вообще хоть что-то может унюхать…

– Так, хорошо, ставим на землю. Дымка – полог!

Стол занял практически всё пространство внутри, так что по сторонам остались узенькие проходы, не больше сажени шириной. Низенькие лежанки, на которые укладывали трупы, сложили и засунули под столешницу. На крюк у центральной распорки повесили фонарь. Хватка увидела, как Вал присел, почти уткнувшись носом в неровную, исцарапанную поверхность стола, нежно провёл загрубевшими пальцами по доскам.

– Красота, – прошептал он. Поднял глаза, перехватил взгляд Хватки. – Зови остальных, капрал, начинаем игру.

Хватка с ухмылкой кивнула.

– Сходи за ними, Дымка.

– Делим поровну, – напомнил Вал, мрачно глядя на всех. – Мы теперь один взвод…

– И ты решил нас посвятить в тайну, – фыркнул Штырь. – Знай мы, что вы всё время жульничали…

– Да-да-да, зато теперь судьба вам вот-вот улыбнётся! Хватит ныть.

– Какая вы чудесная пара, – заметила Хватка. – Рассказывай, Вал, как это работает?

– Противоположности, капрал. Обе Колоды – настоящие, понимаешь? У Скрипача, конечно, чутьё было получше, но Штырь должен справиться. – Вал обернулся к магу. – Ты же читал расклады, правда? Говорил, что…

– Да, само собой, всё схвачено. Умею я…

– Очень надеюсь, – мрачно проворчал сапёр. Он снова погладил столешницу. – Там два слоя, а между ними – разложена рабочая Колода, понимаешь? Кладёшь карту – образуется напряжение, а ты по нему угадываешь, какая карта лежит, пусть и рубашкой вверх. Всегда работает. Сдающий всегда знает, что кому сдал. Скрипач…

– Не здесь, – прорычал Тротц, скрестив на груди руки, и угрожающе оскалился, глядя на Штыря.

Тот взорвался:

– Да могу я это сделать, дикарь свиномозглый! Смотри!

– Цыц! – рявкнула Хватка. – Они идут.

До рассвета оставалось совсем немного времени, когда другие взводы начали выходить из шатра. Солдаты смеялись, хлопали друг друга по спине и звенели туго набитыми кошельками. Когда последний голос затих вдали, Хватка устало опёрлась о стол. Штырь – по его волосяной рубахе градом катился пот – застонал и уронил голову, с глухим стуком врезавшись лбом в толстую доску.

Вал шагнул ему за спину и поднял руку.

– Отставить, солдат, – буркнула Хватка. – Совершенно ясно, что весь этот треклятый стол перекосился, а может, и не работал никогда…

– Работал! Мы со Скрипом накрепко…

– Только его ведь украли, прежде чем вы его по-настоящему опробовали, так?

– Да не важно! Говорю тебе…

– Заткнитесь все, – сказал Штырь, медленно поднимая голову. По его узкому лбу пробежали глубокие морщины, когда маг ещё раз хмуро посмотрел на столешницу. – Перекосился… А ты ведь, наверное, права, Хватка. – Он принюхался, будто пытался поймать какой-то запах, затем присел на корточки. – Ага-а. А ну-ка, помогите мне вытянуть лежанки.

Никто не шелохнулся.

– Помоги ему, Вал, – приказала Хватка.

– Под стол залезть помочь? Поздновато прятаться…

– Это приказ.

Продолжая ворчать, сапёр наклонился. Вдвоём они вытащили сложенные лежанки. Затем Штырь залез под стол. Внизу медленно разгорелся чародейский свет, а потом маг присвистнул.

– Вот она! Нижняя столешница!

– Обалденная наблюдательность, Штырь. Ты бы там ещё ножки обнаружил.

– Да нет, идиот! На нижней столешнице что-то нарисовано… одна большая карта – только я её не узнаю.

Нахмурившись, Вал забрался к магу.

– Что ты несёшь? Ничего мы там не рисовали… Худовы портянки! Это ещё что такое?!

– Красная охра, похоже. Такой вроде баргасты рисуют…

– И рхиви, – пробормотал Вал. – А это кто, в центре, с собачьей головой на груди?

– Мне откуда знать? Одно скажу – рисунок свежий. В смысле, недавно нарисовали.

– Так сотри его к треклятой матери.

Штырь выполз из-под стола.

– Худа с два – там охранных чар как паутины, и не только охранных. – Он распрямился, перехватил вопросительный взгляд Хватки, затем пожал плечами. – Новая карта. Независимая, неаспектированная. Хочу себе копию создать, под размер Колоды, а потом попробовать сделать расклад с ней…

– Да пожалуйста, – отмахнулась Хватка.

Из-под стола вынырнул Вал, он вдруг оживился.

– А хорошая мысль, Штырь! За расклады тоже можно денег брать. Если новая Независимая карта взаправду заиграет, вычислишь новые связи, новые отношения, а когда их все выучишь…

Штырь ухмыльнулся.

– Мы устроим новую игру. Точно!

Дэторан застонала.

– Я все деньги проиграла.

– Не ты одна, – рявкнула Хватка, злобно глядя на сапёров.

– В следующий раз всё получится, – заявил Вал. – Вот увидишь.

Штырь согласно закивал.

– Уж простите нам нехватку энтузиазма, – процедила Дымка.

Хватка развернулась к баргасту.

– Тротц, посмотри-ка на этот рисунок.

Воин фыркнул, затем опустился на четвереньки. С кряхтением протиснулся под стол.

– Тут темно, – сообщил Тротц.

Вал посмотрел на Штыря.

– Подсвети ему там, идиот!

Маг презрительно ухмыльнулся, затем взмахнул рукой. Под столом вновь разгорелось чародейское свечение.

Некоторое время Тротц молчал, затем выбрался обратно и поднялся.

– Ну? – спросила Хватка.

Баргаст покачал головой.

– Рхиви.

– Рхиви не играют с Колодой, – возразил Штырь.

Тротц оскалился.

– Баргасты тоже!

– Мне нужна дощечка, – пробормотал Штырь и поскрёб щетину на узком подбородке. – И стило, – продолжал он, не обращая внимания на остальных, – и краски, и кисточка…

Маг вышел из шатра, все посмотрели ему вслед. Хватка вздохнула и в последний раз возмущённо глянула на Вала.

– Не самое удачное начало службы в седьмом взводе, сапёр. У Мураша чуть сердце не остановилось, когда он целый столбик монет проиграл. Так что твой сержант сейчас, наверное, потрошит лесных голубей, достаёт чёрную печёнку и шепчет твоё имя – кто знает, может, удача тебе улыбнётся и демон его не услышит.

Вал скривился.

– Ха. Ха. Ха.

– По-моему, она не шутит, – заметила Дэторан.

– Ну и ладно! – вспылил Вал. – У меня на этот случай «ругань» припасена, и я уж позабочусь, чтоб вас всех с собой прихватить.

– Вот это командный дух, – одобрил Тротц и широко ухмыльнулся.

Хватка хмыкнула.

– Ладно, солдаты, пошли отсюда.

Паран и Серебряная Лиса стояли поодаль от остальных, глядя, как в небе на востоке проступают медные и бронзовые полосы. Над головой выцветали последние звёзды, холодный, бесстрастный узор уступал теплу голубого и безоблачного дня.

Последние часы были для Парана мучительно, болезненно неловкими и странными, казалось, они тянулись вечно, но теперь им на смену пришло эмоциональное истощение, а с ним – лихорадочное спокойствие. Капитан замолчал, боясь разрушить это хрупкое ощущение внутреннего покоя, зная, что оно – лишь иллюзия, трагическое затишье перед бурей.

«Рваную Снасть нужно вызвать на передний план». Это он сделал. Стоило лишь посмотреть друг другу в глаза – ожили все общие воспоминания, и они стали для Парана жгучим проклятьем. Ребёнок. Я смотрю на ребёнка и оттого страшусь всякой мысли о близости – пусть она и была прежде зрелой женщиной. Той женщины больше нет. Есть ребёнок. Но не только это мучило капитана. Другая личность, вплетённая словно чёрная железная проволока во всё, что было некогда Рваной Снастью. Ночная Стужа, чародейка, любовница Беллурдана – куда бы она ни пошла, теломен следовал за ней. Ни о каком равенстве в этих отношениях не могло быть и речи, а теперь Ночная Стужа проявлялась ожесточённой, требовательной волей. Ожесточённой горечью. Против Тайшренна… Императрицы, всей Малазанской империи и Худ знает кого и чего ещё. Она знает, что во время Канонады под Крепью её предали. Сначала её, а затем – на равнине – Беллурдана. Её возлюбленного.

Серебряная Лиса заговорила:

– Не нужно бояться т’лан имассов.

Паран моргнул, встряхнулся.

– Ты уже говорила. Потому что ты – командуешь ими. Но все мы не можем не задумываться над тем, что́ ты собираешься делать с армией нежити? В чём значение этого Соединения?

Серебряная Лиса вздохнула.

– На самом деле, всё просто. Они собираются, чтобы получить благословение. От меня.

Капитан повернулся к ней.

– Почему?

– Я – заклинательница костей из плоти и крови, первая за сотни тысяч лет. – Серебряная Лиса помрачнела. – Но прежде они будут нам нужны. Во всей своей силе. Ужасы ждут нас всех… в Паннионском Домине.

– Остальные должны узнать об этом… благословении – что оно значит, Серебряная Лиса, – и больше узнать об угрозе, которая ждёт нас в Паннионском Домине. Бруд, Каллор…

Девочка покачала головой.

– Моё благословение – не их дело. Это только моё дело. Как и сами т’лан имассы. Что до Панниона… Мне самой нужно узнать больше, прежде чем я решусь говорить. Паран, я открыла тебе это всё ради того, чем мы были друг для друга, и того – чем стали.

А чем мы стали? Нет, сейчас не время для этого вопроса.

– Джен’исанд Рул.

Серебряная Лиса нахмурилась.

– Этой части тебя я не понимаю. Однако есть и другое, Паран. – Она заколебалась, а затем сказала: – Скажи, что ты знаешь о Колоде Драконов?

– Почти ничего. – Но он улыбнулся, ибо в этом вопросе услышал голос Рваной Снасти больше, чем за всё время этой встречи.

Серебряная Лиса глубоко вздохнула, задержала дыхание, затем медленно выдохнула, снова перевела полуприкрытые глаза на восток.

– Колода Драконов. Своего рода структура, ограничивающая саму силу. Никто не знает, кто её создал. Я считаю – Рваная Снасть считает, – что каждая карта – врата на Путь, и прежде было больше карт, чем сейчас. Могли существовать иные Колоды – вполне могут существовать и сейчас…