Текст книги "Память льда. Том 1"

– Он мёртв.

– Я рада. Тайшренн – это имя недавно слышала. Любимый Высший маг Ласиин – мы состязались с ним, когда я была Рваной Снастью, и тогда, когда я была Ночной Стужей. Нет преданности, нет доверия – мысли о нём спутанные.

– А капитан?

Что-то в его голосе заставило Мхиби насторожиться.

Серебряная Лиса отвела глаза.

– Я с нетерпением жду новой встречи с ним.

Командир откашлялся.

– Он сейчас в Крепи. Это, конечно, не моё дело, девочка, но ты подумай о последствиях такой встречи… если он, кхм, узнает… – Он замялся, смешался и замолчал.

Нижние духи! Капитан Паран был любовником Рваной Снасти – мне следовало ожидать чего-то подобного. Души двух взрослых женщин…

– Серебряная Лиса… доченька…

– Мы его видели, мама, – отозвалась девочка. – Когда гнали бхедеринов на север, помнишь? Солдат, которого не брали наши копья? Я узнала его – узнала, кто он. – Она снова повернулась к капитану. – Паран знает. Передай ему, что я здесь. Пожалуйста.

– Хорошо, девочка. – Скворец поднял голову и оглядел стойбище баргастов. – «Мостожоги»… зайдут сюда… в любом случае. Капитан теперь ими командует. Уверен, Быстрый Бен и Молоток тоже будут рады возобновить знакомство…

– Ты хочешь приказать им меня осмотреть, – сказала Серебряная Лиса, – чтобы помочь тебе решить, достойна ли я твоей поддержки. Не бойся, командир, меня такая перспектива не пугает – во многом я и для самой себя загадка, мне тоже любопытно узнать, что́ они обнаружат.

Скворец криво усмехнулся.

– Честность да прямота у тебя, девочка, от нашей чародейки. Жаль только, такт не сохранился.

Корлат заговорила:

– Командир Скворец, я полагаю, нам нужно кое-что обсудить.

– Да, – согласился малазанец.

Тисте анди обернулась к Мхиби и Серебряной Лисе.

– Сейчас мы покинем вас.

– Конечно, – ответила старуха, стараясь сдержать эмоции. Солдат, которого не брали копья – о да, я помню его, дитя. Старые вопросы… наконец получили ответ… и породили тысячу новых… – Пойдём, Серебряная Лиса, пора продолжить твоё обучение обычаям рхиви.

– Хорошо, мама.

…Скворец посмотрел вслед двум рхиви.

– Она сказала слишком много, – промолвил он какое-то время спустя. – Переговоры хорошо шли, всё почти наладилось… а потом девочка заговорила…

– Да, – тихо произнесла Корлат. – Она владеет тайным знанием – знанием т’лан имассов. Памятью длиной в тысячи лет этого мира. Сколько всего видел этот народ… Падение Увечного бога, приход тисте анди, последний полёт драконов в Старвальд Демелейн… – Она замолчала, глаза Корлат подёрнулись пеленой.

Скворец посмотрел на неё, затем сказал:

– Никогда не видел великого во́рона в таком… волнении.

Корлат улыбнулась.

– Карга думает, будто тайна рождения их Во́ронов нам неизвестна. Позор рода – так они сами думают, во всяком случае. Но Рейк равнодушен к… моральной стороне вопроса, как и все мы.

– Что же такого позорного?

– Великие во́роны – создания противоестественные. Явление чуждого существа, которое затем назвали Увечным богом, было… жестоким. Части его тела отрывались, падали огненными шарами на землю, раскалывая её. Из этой плоти, впитав часть силы Увечного бога, родились великие во́роны. Ты видел Каргу и её родню – они пожирают магию, именно она – их истинная пища. Атакуя великого во́рона магией, лишь сделаешь его сильнее, увеличишь его защиту. Карга – Первородная. Рейк полагает, будто скрытый в ней потенциал… ужасен, и поэтому старается держать её и весь их род поближе к себе.

Корлат помолчала, затем повернулась к малазанцу.

– Командир Скворец, в Даруджистане мы столкнулись с одним вашим магом…

– Да. С Быстрым Беном. Он скоро будет здесь, я хочу послушать его соображения.

– Ты упоминал его в разговоре с девочкой. – Корлат кивнула. – Должна признать, этот чародей вызвал у меня некоторое восхищение, я буду рада с ним познакомиться. – Их взгляды встретились. – И я рада познакомиться с тобой. Серебряная Лиса сказала правду, когда говорила, что доверяет тебе. Думаю, я тоже тебе доверяю.

Малазанец смущённо заёрзал.

– Мы не так часто встречались, чтобы я мог заслужить такое доверие, Корлат. Но я надеюсь его оправдать.

– В девочке живёт Рваная Снасть, женщина, которая хорошо тебя знала. Хоть я не была знакома с этой чародейкой, я нахожу, что эта женщина – с каждым днём она всё больше проявляется в Серебряной Лисе – обладала удивительными качествами.

Скворец медленно кивнул.

– Она… была мне другом.

– Много ли ты знаешь о событиях, которые привели к этому… возрождению?

– Немного, – ответил он. – Мы узнали о смерти Рваной Снасти от Парана, который нашёл её… останки. Она умерла в объятьях мага-теломена, Беллурдана, который отправился в пустошь с трупом своей возлюбленной, Ночной Стужи, видимо, чтобы похоронить её. Рваная Снасть была уже в бегах, и Беллурдан, вероятно, получил приказ её вернуть. Всё так, как говорит Серебряная Лиса, насколько мне известно.

Корлат отвела глаза и долгое время молчала. Когда тисте анди заговорила, её вопрос – такой простой и логичный – заставил сердце Скворца бешено забиться.

– Командир, мы чувствуем в девочке Рваную Снасть и Ночную Стужу – она и сама признаёт их. Но где же тогда этот теломен, Беллурдан?

Скворец сумел лишь глубоко вздохнуть и покачать головой. Видят боги, я не знаю…

Глава четвёртая

 
Взгляни: вот те трое, что форму всему придают —
всему, что таится под мира тугой оболочкой;
взгляни: эти трое – истории кости, основа.
Сестра Холодных Ночей! Даже рассвет
для тебя знаменует предательство!
Но ты доверяешь ножу, даже если
уже устремлён этот нож в твоё сердце.
Драконус, от крови Тиам! Откована тьма,
что душу твою объемлет, и цепи, что держат тебя,
тобою же созданы.
К’рул, дорогу твою Спящая избрала
тысячи лет назад, и Богиня спит до сих пор,
хоть ты сам пробудился, – о Древний, час пробил
бродить между смертных, творя
из собственных горестей дар
наисладчайший.
 

Рыбак Кельтат. Аномандарис

Когда фургон, покачиваясь, покатился вверх по склону, из-за него появились Драсти и Скалла Менакис, оба с ног до головы в грязи. Ухмыляясь, Остряк опёрся о козлы.

– Так нам и надо, нечего было с тобой биться об заклад, – проворчал Драсти. – Всегда ты выигрываешь, мерзавец.

Скалла печально смотрела на свою перепачканную одежду.

– Низинская кожа… Она же задубеет! – Скалла вперила суровый взгляд голубых глаз в Остряка. – Чтоб тебя! Ты же из нас самый здоровый! Сам должен был толкать, а не сидеть тут да радоваться, что выиграл!

– Суровые уроки жизни – в этом весь я, – ответил Остряк и заухмылялся ещё шире. Изысканный чёрно-зелёный костюм Скаллы был покрыт коричневой жижей, а тяжёлые чёрные волосы свисали, прикрывая лицо, и с них капала мутная вода. – Ладно, на сегодня хватит. Давайте-ка отведём фургон на обочину, а потом вам обоим, похоже, придётся искупаться.

– Худ тебя побери! – рявкнул Драсти. – А мы, по-твоему, чем занимались?

– По звукам судя, тонули. Выше по течению, кстати, вода почище. – Остряк снова подобрал поводья. Переправа измотала коней, они не хотели идти, и капитану пришлось их уговаривать сдвинуться с места. Он остановил фургон на некотором расстоянии от брода. Поблизости раскинулись лагеря других торговцев: одни тоже только что переправились, иные готовились преодолеть брод на пути к Даруджистану. За последние несколько дней хаос у переправы только усилился. Последние булыжники, которыми было когда-то выложено дно реки у брода, отпихнули в сторону или втоптали глубоко в ил.

Чтобы перебраться через реку, им потребовалось целых четыре колокола, и Остряк несколько раз сомневался, что фургон вообще сумеет переправиться. Он спрыгнул с козел и осмотрел коней. Скалла и Драсти, переругиваясь, зашагали вдоль берега вверх по течению.

Остряк мрачно посмотрел на массивную повозку, которая преодолела брод непосредственно перед ними, а теперь стояла в пятидесяти шагах от фургона Керули. Пари, конечно, вышло нечестным. Лучше не придумаешь. Его подручные были уверены, что сегодня их фургон на переправу не попадёт. Не сомневались, что огромная повозка завязнет и придётся ещё несколько дней сидеть на берегу, прежде чем остальные торговцы достаточно озвереют, чтобы приказать своим слугам помочь вытащить её из реки.

Остряк считал иначе. Бошелен и Корбал Брош были не из тех, кто станет терпеть подобные неудобства. Они ведь треклятые чародеи всё-таки. Слуга, Эмансипор Риз, даже не потрудился слезть с козел и легким подёргиванием поводьев направил волов вперёд. Огромная повозка будто поплыла через брод и даже не вздрогнула, когда колёса коснулись неровного, илистого дна. Нечестное пари, да. Ну хоть сам я сухой и чистый остался.

Странности на переправе заметили многие, так что к лагерю магов теперь не особенно подходили, тем большим было удивление Остряка, когда он заметил, что к повозке чародеев шагает вооружённый охранник. Этого человека капитан хорошо знал. Даруджиец, Бук, работал с небольшими караванами, заключал контракты с торговцами победнее. Предпочитал работать в одиночку, и Остряк знал почему.

Наниматель Бука ещё утром попытался переправиться. Ветхий фургон посреди реки развалился на куски, под беспомощные завывания торговца обломки и тюки с товаром поплыли вниз по течению. Купца Бук сумел спасти, но с потерей товаров контракт потерял силу. Когда охранник упросил других торговцев взять нанимателя с собой обратно в Даруджистан, тот сдержанно поблагодарил Бука за труды и отпустил на все четыре стороны.

Остряк думал, что Бук тоже отправится в город. У него ведь осталась хорошая, крепкая лошадь. Дня три пути, не больше.

Но вот сейчас Бук стоял – высокий, худой, в полном снаряжении, пластинчатый доспех наново смазан, арбалет за спиной, меч у пояса – и тихо разговаривал с Эмансипором Ризом.

Остряк не слышал ни слова, но мог уловить ход разговора по жестам и позам обоих. Когда они обменялись несколькими репликами, капитан заметил, что Бук чуть сутулился. Седобородый охранник отвёл взгляд. Эмансипор Риз пожал плечами и полуотвернулся, словно заканчивая разговор.

Затем оба повернулись к повозке, а в следующий миг изнутри появился Бошелен, надевая на ходу свой широкий чёрный кожаный плащ. Под взглядом чародея Бук выпрямился, дал на краткие вопросы не менее лаконичные ответы, затем вежливо кивнул. Бошелен положил руку на плечо слуги, и тот чуть не упал от этого лёгкого касания.

Остряк тихонько и сочувственно хмыкнул. Да уж, от такого прикосновения обычный человек поди и в штаны бы наложил, видит Королева… Храни нас Беру, Бука ведь только что наняли. Дайте боги, чтоб он об этом не пожалел.

Пожары в больших домах в Даруджистане уносили много жизней, особенно если дело доходило до газа. Тот, который погубил жену, мать и четверых детей Бука, был страшней прочих. То, что в это время сам Бук лежал мертвецки пьяным в подворотне не более чем в сотне шагов от дома, не слишком помогло ему оправиться. Как и многие другие охранники, Остряк ожидал, что Бук после этого возьмётся за вино всерьёз. Но тот поступил с точностью до наоборот. Вместо того чтобы опуститься, стать жалким пропойцей, он начал заключать одиночные контракты с небогатыми, уязвимыми торговцами. Бедных купцов на дорогах грабили куда чаще, чем богатых. Парень собрался на тот свет. Только быстро и даже, может, с честью. Хочет бороться до конца, как боролась, если верить рассказам, его семья. Одна беда, трезвым – а он не пьёт ни капли с той злосчастной ночи – Бук очень уж хорошо дерётся, и это могут с досадой засвидетельствовать призраки по меньшей мере дюжины разбойников.

Ледяной ужас, который будто пронизывал воздух вокруг Бошелена и особенно Корбала Броша, отпугнул бы любого вменяемого охранника. Но если человек собрался умирать, ему всё будет видеться иначе, верно?

Эх, дружище Бук, надеюсь, ты о своём выборе не пожалеешь. Спору нет, кровь и ужас ходят следом за твоими новыми нанимателями, только тебе скорей придётся быть им свидетелем, чем жертвой. Может, ты уж достаточно пострадал?

Бук зашагал прочь, чтобы забрать свою лошадь и припасы. Когда вернулся, Остряк успел развести костёр. Он увидел, как Бук уложил свои вещи и обменялся несколькими словами с Эмансипором Ризом, который тоже принялся готовить еду, а затем седой охранник обернулся и поймал на себе взгляд Остряка.

Бук подошёл.

– День перемен, дружище Бук, – сказал со своего места у огня Остряк. – Я заварил чаю для Драсти и Скаллы – они вернутся с минуты на минуту. Хочешь кружку?

– Спасибо, Остряк. Принимаю твоё предложение. – Он подсел к капитану.

– Жаль, что так вышло с фургоном Мёрка.

– Я его отговаривал. Увы, он к моим советам не прислушался.

– Даже после того, как ты его из реки вытащил и воду из лёгких откачал?

Бук пожал плечами.

– У него испортилось настроение из-за того, что чуть не поцеловался с Худом. – Он покосился на повозку своих новых нанимателей, в уголках печальных глаз залегли морщины. – Ты уже беседовал с ними, так?

Остряк сплюнул в огонь.

– Ага. Лучше бы ты со мной посоветовался, прежде чем браться за этот контракт.

– Я ценю твой совет, Остряк, и всегда ценил, но ты бы меня не переубедил.

– Знаю, потому больше об этом ни слова не скажу.

– А другой, – проговорил Бук, принимая от Остряка жестяную кружку, которую затем сжал обеими руками, чтобы подуть на горячую жидкость, – я его уже разок видел.

– Корбал Брош.

– Хоть бы и так. Он ведь убийца, ты же понимаешь.

– Честно говоря, я между ними обоими особой разницы не вижу.

Бук покачал головой.

– Нет, я не об этом. В Даруджистане, помнишь? Чудовищно изуродованные тела находили в Гадробийском квартале две недели подряд. Каждую ночь. Потом следователи обратились за помощью к магу и будто разбудили осиное гнездо – этот маг что-то узнал. И перепугался насмерть. Дело замяли, конечно, но я выяснил кое-какие детали. Подключили гильдию Воркан. Сам Совет предложил им контракт. Задача: найти убийцу любыми средствами – законными и не очень. После этого смерти прекратились…

– Что-то такое припоминаю, смутно, – хмурясь, проговорил Остряк.

– Ты ведь в «Умниковой корчме» торчал дни напролёт и не просыхал.

Остряк поморщился.

– Да, понимаешь, положил глаз на Летро… Взял контракт, а когда вернулся…

– Узнал, что она взяла и вышла замуж за другого, – кивнул Бук.

– Не просто за другого! – возмутился Остряк. – За этого надутого индюка Парсемо!..

– Твоего старого нанимателя, как я припоминаю. Но всё равно. Кто был убийцей? Почему смерти прекратились? Гильдия Воркан не стала требовать награды от Совета. Смерти прекратились, потому что убийца уехал из города. – Бук кивнул в сторону массивной повозки. – Это он. Корбал Брош. Круглолицый, с пухлыми губами.

– Отчего ты так в этом уверен, Бук? – Похолодало. Остряк налил себе вторую кружку чаю.

Охранник пожал плечами, глядя в огонь.

– Просто знаю. Кто может смириться с убийством невинных?

Худов дух, Бук! Я оба смысла этого вопроса вижу – а ты? Ты его собрался убить. Или погибнуть.

– Послушай, дружище. Мы, может, уже и за пределами городской юрисдикции, но если маги в Даруджистане так переполошились – и учитывая то, что гильдия Воркан может всё ещё иметь здесь интерес – вопросы юрисдикции значения не имеют. Давай пошлём туда весточку – если, конечно, ты прав и можешь предъявить доказательства, Бук, – а пока просто следи за ним. И всё. Он чародей, запомни моё слово. У тебя нет шансов. Казнь оставь магам и гильдии убийц.

Бук поднял глаза на подходивших Драсти и Скаллу Менакис. Оба закутались в одеяла, а в руках несли свёртки с выстиранной одеждой. По встревоженным выражениям лиц Остряк понял, что они расслышали по меньшей мере последние его слова.

– Я-то думал, ты уже на полпути обратно в Даруджистан, – заметил Драсти.

Бук посмотрел на охранника поверх кружки.

– Ты такой чистый, друг мой, что тебя и не узнать.

– Ха. Ха. Ха.

– Я себе нашёл новый контракт, если хочешь знать, Драсти.

– Ты – идиот! – рявкнула Скалла. – Когда ты мозги обратно в кучку соберёшь, а, Бук? Ты уже Худ знает сколько лет не улыбался. Ты собрался совать голову во все медвежьи капканы по очереди?

– Только до тех пор, пока один из них не сработает, – ответил Бук, встречая разъярённый взгляд Скаллы. Он поднялся, выплеснул в сторону остатки напитка из кружки. – Спасибо за чай… и совет, друг мой Остряк. – Кивнув Драсти, а затем – Скалле, охранник направился к повозке Бошелена.

Остряк мрачно посмотрел на Скаллу.

– Ты – сама деликатность, дорогая моя.

Скалла зашипела.

– Да он просто дурень! Ему нужна женская рука на рукоятке, вот что я скажу. Очень нужна.

Драсти фыркнул.

– Претендуешь?

Скалла Менакис пожала плечами.

– У него не с внешностью проблема, а с характером. У тебя же всё наоборот, обезьяна.

– Увлеклась моим характером, а? – Драсти ухмыльнулся Остряку. – Слушай, а давай ты мне снова нос сломаешь – выпрямим его, будет как новенький. Что скажешь, Скалла? Распахнутся для меня стальные лепестки твоего сердца?

Она ехидно улыбнулась.

– Всем известно, Драсти, что меч у тебя двуручный и большой, поскольку кое-что другое – не очень.

– Зато есть в нём поэтическая жилка, – заметил Остряк. – Стальные лепестки – лучше и не скажешь.

– Не бывает никаких стальных лепестков! – фыркнула Скалла. – И цветов железных не бывает. А сердце – не цветок, это большая, красная мышца у тебя в груди. Зачем такая поэзия, от которой толку никакого? Ты такой же идиот, как Бук и Драсти, Остряк. Меня окружают тупоголовые кретины.

– Таков твой удел в этой жизни, увы, – протянул Остряк. – Вот, выпей чаю – тебе явно нужно… согреться.

Она приняла кружку, а Остряк и Драсти тщательно старались друг на друга не смотреть.

Через несколько мгновений Скалла откашлялась.

– Что это за дело – «оставь казнь гильдии убийц»? В какую беду Бук себя втравил на этот раз, Остряк?

Ох, Маури, да она и вправду только о нём и думает. Капитан нахмурился, глядя в огонь, подбросил несколько кизяков в костёр и лишь потом ответил:

– У него появились… подозрения. Мы… хм, теоретизировали…

– Тогга с два, баран упрямый. Выкладывай!

– Бук решил поговорить со мной, а не с тобой, Скалла, – раздражённо прорычал Остряк. – Есть у тебя вопросы – ему и задавай, а меня – оставь в покое.

– Так и сделаю, чтоб тебя!

– Только вряд ли чего добьёшься, – несколько необдуманно заметил Драсти, – даже если сделаешь большие глаза и надуешь розовые губки…

– И это будет последнее, что ты увидишь, когда я ножом продырявлю жестяной насос у тебя в груди. Ах да, и воздушный поцелуй на прощанье.

Брови Драсти поползли вверх.

– Жестяной насос? Скалла, милая, я не ослышался?

– Заткнись, я не в настроении.

– Ты всегда не в настроении, Скалла!

В ответ она лишь презрительно улыбнулась.

– Вслух можешь не говорить, – вздохнул Остряк.

Хижина, притулившаяся к городской стене Крепи, представляла собой неаккуратную груду досок, растянутых шкур и плетней, дворик был покрыт белёсой пылью, полыми горлянками, глиняными черепками и деревянной стружкой. Кусочки лакированных деревянных карт, развешенные на бечёвке над узкой дверью, медленно вращались под влажным, горячим ветерком.

Быстрый Бен остановился, разглядывая заваленный мусором переулок, затем шагнул во дворик. Из хижины донеслось надтреснутое хихиканье. Чародей закатил глаза, пробормотал что-то себе под нос и потянулся к кожаной петле, прибитой к двери.

– Не толкай! – взвизгнул голос изнутри. – На себя тяни, змей пустынный!

Пожав плечами, Быстрый Бен потянул на себя дверь.

– Только дураки толкают! – прошипела старуха, сидевшая, скрестив ноги, на камышовой циновке внутри. – Колени мне обдирают! Синяки да ушибы мне достаются, когда приходят дураки. Ага-а-а, чую, чую дух Рараку!

Чародей оглядел тёмное помещение.

– Худов дух, тут же только тебе одной места хватает! – Какие-то странные предметы гроздьями висели на стенах, свисали с низкого потолка. Во всех углах залегли тени, а в воздухе всё ещё был разлит холодок ушедшей ночи.

– Только для меня! – захихикала старуха. Голова её – кожа да кости – была совсем безволосой и обильно покрытой бородавками. – Покажи, с чем пришёл, змей многоглавый, снимать проклятья – мой дар! – Из недр потрёпанного балахона она извлекла деревянную карту, подняла дрожащей рукой. – Пошли свои слова на мой Путь, и образ их отразится на ней, выжжется сам собой – истинно…

– Нет у меня проклятий, женщина, – сказал Быстрый Бен, присев у порога так, чтобы их глаза оказались на одном уровне. – Только вопросы.

Карта скользнула в складки балахона. Нахмурившись, ведьма сказала:

– Ответы дорого стоят. Ответы дать дороже, чем снять проклятье. Ответы найти нелегко…

– Ладно-ладно, сколько?

– Из чего сделана монета твоих вопросов, двенадцатидушец?

– Из золота.

– Тогда золотые советы, один на один…

– Если дашь хороший ответ.

– По рукам.

– Сон Огни.

– Что с ним?

– Почему?

Старуха поражённо разинула беззубый рот.

– Почему богиня спит, ведьма? Кто-нибудь знает? А ты?

– Тебе самому многое ведомо, хитрец…

– Всё, что я читал, – досужие догадки. Никто не знает. У книжников нет ответа, но старейшая в этом мире ведьма Тэннеса может и знать. Скажи, почему уснула Огнь?

– Вокруг некоторых ответов следует поплясать. Задай мне другой вопрос, чадо Рараку.

Вздохнув, Быстрый Бен склонил голову, некоторое время смотрел на землю, затем сказал:

– Говорят, земля трясётся и расплавленный камень течёт, словно кровь, когда Огнь ворочается во сне.

– Так говорят.

– И говорят, что подобные разрушения охватят весь мир, если она пробудится.

– И так говорят.

– Ну и?

– Ну и всё. Земля трясётся, горы взрываются, огненные реки текут. Это естественно для мира, душа которого раскалена добела. Связанного собственными законами причин и следствий. Мир формируется как навозный шарик скарабея, катится по ледяной пустоте вокруг солнца. Корка плавает кусками по морю расплавленного камня. Иногда куски сталкиваются друг с другом. Иногда расходятся. Их ведут и тащат, толкают и тянут волны моря, словно приливы и отливы.

– А где же в этой картине богиня?

– Она была яйцом в шарике. Вылупилась давным-давно. Мысль её странствует по скрытым рекам у нас под ногами. Она – боль существования. Царица улья, а мы – её рабочие и солдаты. Иногда же, время от времени… мы собираемся в рой.

– На Пути?

Старуха пожала плечами.

– На всякой тропе, какую найдём.

– Огнь больна.

– Да.

Быстрый Бен заметил, что в тёмных глазах ведьмы вдруг вспыхнул напряжённый огонёк. Он надолго задумался, затем спросил:

– Почему спит Огнь?

– Для этого время ещё не пришло. Задай другой вопрос.

Чародей нахмурился, отвёл взгляд.

– Рабочие и солдаты… ты так говоришь, точно мы – рабы.

– Она не требует ничего, всё, что вы делаете, делаете для себя. Трудитесь, чтобы заработать на жизнь. Сражаетесь, чтобы защитить своё или приобрести больше. Работаете, чтобы обойти соперников. Дерётесь из страха, из ненависти и зависти, ради чести и верности, по любой причине, какую только можете вообразить. Но всё, что вы делаете, служит ей… и не важно, что именно вы делаете. Она не просто благая, Адаэфон Делат, – она вне морали. Мы можем процветать, можем погубить себя сами, ей всё равно – она просто породит новое потомство, и всё начнётся заново.

– Ты говоришь о мире как вещи физической, подчинённой естественным законам. И это всё?

– Нет, в конечном итоге мысли и чувства всех живых существ определяют, что́ есть реальность – точнее, реальность для нас.

– Это тавтология.

– Она самая.

– А Огнь – причина для нашего следствия?

– Ах, ты петляешь из стороны в сторону, точно пустынный змей, каким и являешься! Задавай свой вопрос!

– Почему спит Огнь?

– Она спит… чтобы видеть сны.

Долгое время Быстрый Бен молчал. Когда же наконец взглянул в глаза старухе, он увидел подтверждение своим самым худшим страхам.

– Она больна, – сказал чародей.

Ведьма кивнула.

– Лихорадка.

– И её сны…

– Бред приближается, сынок. Сны превращаются в кошмары.

– Я должен найти способ изгнать инфекцию, поскольку думаю, что лихорадки Огни для этого будет недостаточно. Жар, который должен бы очищать, приводит к прямо противоположному результату.

– Так придумай, дорогой рабочий.

– Мне может понадобиться помощь.

Ведьма протянула сухонькую руку ладонью вверх. Быстрый Бен выудил из-под рубашки отполированный водой камешек. Уронил его в подставленную руку.

– Когда придёт час, Адаэфон Делат, позови меня.

– Позову. Спасибо, госпожа. – Маг положил между собой и старухой кожаный кошель, набитый золотыми советами. Ведьма захихикала. Быстрый Бен отступил.

– Дверь-то закрой – мне по нраву холод!

Пока чародей шагал по переулкам, его мысли метались без цели, носились туда-сюда по всем ветрам – чаще всего ложным и бессмысленным. Впрочем, одна задержалась в его голове, окрепла, поначалу – бессмысленная, любопытство, не больше: Ей по нраву холод. Странно. Большинство стариков любят тепло, радуются жаре…

Капитан Паран увидел Быстрого Бена, тот прислонился к неровной стене рядом со входом в гарнизон, обхватил себя руками и явно был не в духе. Четверо караульных сгрудились в десяти шагах от мага, им определённо было не по себе.

Паран подвёл своего коня, передал поводья выскочившему из ворот конюху, затем подошёл к Быстрому Бену.

– Ты выглядишь разбитым, маг. И это заставляет меня нервничать.

Семигородец скривился.

– Ты не хочешь знать подробностей, капитан. Уж поверь.

– Если дело касается «Мостожогов», Бен, мне лучше быть в курсе.

– «Мостожогов»? – Маг невесело рассмеялся. – Это куда больше, чем горстка ворчливых солдат. Но пока что я никакого решения не нашёл. Найду – всё расскажу. А пока я бы советовал взять свежего коня – мы должны явиться к Дуджеку и Скворцу в лагерь Бруда. Немедленно.

– Вся рота? Я ж её только расквартировал!

– Никак нет, сэр. Ты, я, Молоток и Штырь. Там у них какие-то… неожиданности, я так понимаю. Не спрашивай, какие, – сам не знаю.

Паран поморщился.

– За остальными двумя я уже послал, сэр.

– Хорошо. Пойду поищу себе другого коня. – Капитан отвернулся и направился в гарнизон, пытаясь не обращать внимания на жгучую боль в животе. Всё занимало слишком много времени – армия проторчала в Крепи уже несколько месяцев, и городу это было не по нраву. Дуджека объявили вне закона, поэтому имперская поддержка не прибыла, а без административной инфраструктуры малазанцы продолжали исполнять тревожную, неприятную роль оккупантов.

Малазанская система завоеваний всегда следовала определённому набору правил – систематически и эффективно. Победоносная армия никогда не оставалась на месте дольше, чем было необходимо, чтобы мирно передать власть крепкому и полноценному гражданскому управлению по-малазански. Солдат никто не учил управлять городом – с этим куда лучше справлялись бюрократы, привыкшие манипулировать экономикой города. «Дёргай за эти ниточки, и все для тебя запляшут» — так считал Император и раз за разом подтверждал свою правоту. Даже Императрица не предпринимала никаких попыток отойти от подобных методов. Чтобы перехватить «ниточки», нужно было, с одной стороны, установить твёрдую систему судопроизводства, а с другой – внедриться на все чёрные рынки, которые существовали в городе на время захвата. «Уничтожить чёрный рынок невозможно, поэтому лучше всего на нём доминировать». С этой задачей обычно справлялись Когти.

Но у нас ведь нет агентов Когтей, верно? И писцов да клерков тоже нет. Мы не захватили чёрный рынок. Мы даже с «белой» экономикой едва справляемся, о гражданской администрации и говорить нечего. Однако продолжаем вести себя так, будто имперская поддержка вот-вот прибудет. Но мы её не дождёмся. Не понимаю я этого всего.

Без даруджистанского золота армия Дуджека голодала бы. Началось бы массовое дезертирство, солдаты один за другим бежали бы в надежде вернуться под крыло Империи или вступить в отряд наёмников или охранников караванов. Армия Однорукого рассыпалась бы на глазах. Верность никогда не может одолеть голодный желудок.

Не без суматохи конюхи всё же сумели найти для Парана нового коня. Капитан устало забрался в седло и поехал к выходу из гарнизона. Послеполуденное солнце только-только бросило прохладные тени на выжженные улицы города. Из домов начали появляться жители Крепи, хотя мало кто рисковал подходить близко к малазанскому гарнизону. Стража пестовала подозрительность ко всем, кто задерживался рядом, а штурмовые арбалеты в руках солдат всегда были взведены.

Кровь пролилась у входа в гарнизон и в самом здании. Нападение Пса Тени не пережили более двадцати малазанцев. Паран до сих пор не мог толком вспомнить произошедшее. Зверя отогнала Рваная Снасть… и сам капитан. Но для дежуривших солдат мирный пост обратился ночным кошмаром. Нападение застало их врасплох, и подобной трагической беспечности малазанцы больше не намерены были допускать. Такой Пёс, конечно, всё равно легко пробился бы через их ряды, но солдаты хотя бы умерли, сражаясь, а не разинув рот от удивления.

Паран отыскал взглядом Быстрого Бена, Молотка и Штыря, маги уже тоже были в сёдлах. Из них троих капитан хуже всего знал Штыря. Этот коротышка был одновременно и магом, и сапёром, так, во всяком случае, говорили. Он вечно пребывал в мрачном расположении духа, что не располагало к задушевным разговорам, как, впрочем, и вонючая чёрно-седая рубаха до колен, по слухам сотканная из волос матери Штыря. Паран натянул поводья, остановился рядом с магом и взглянул на рубаху. Худов дух, а ведь и вправду похоже на волосы старухи! От этого открытия его затошнило ещё больше.

– Ты – вперёд, Штырь.

– Так точно, капитан. Серьёзно потолкаться придётся, когда доберёмся до Северной Рыночной площади.

– Что же, найди нам другой маршрут.

– В переулках, сэр, небезопасно…

– Так приоткрой свой Путь – настолько, чтобы волосы встали дыбом. Ты ведь можешь это сделать?

Штырь покосился на Быстрого Бена.

– Ну-у-у, сэр, мой Путь… он вызывает… всякое.

– Опасное?

– Да нет, не очень…

– Исполняй, солдат.

– Так точно, капитан.

Быстрый Бен с каменным лицом отъехал назад, чтобы быть замыкающим, а Молоток – тоже молча – поскакал рядом с Параном.

– Есть мысли о том, что происходит в лагере Бруда, целитель? – спросил капитан.

– Не особенно, сэр, – отозвался Молоток. – Только… ощущения. – Поймав вопросительный взгляд Парана, он добавил: – Там большие силы смешались, сэр. Не одни Бруд и тисте анди – этих я знаю. И Каллора тоже, к слову. Нет, там ещё что-то. Иная сила. Старая, но в то же время новая. Чем-то похоже на т’лан имассов…

– Т’лан имассов?

– Возможно. Честно говоря, я не уверен, капитан. Но она там сильнее всех прочих.

Сердце Парана ёкнуло.

Рядом завопила кошка, метнулась серой молнией вдоль стены сада и скрылась из глаз. Снова послышался ор – на этот раз с другого конца узенькой улочки. По спине Парана побежали мурашки. Он встряхнулся.