Текст книги "Пыль грез. Том 1"

– Да, помимо.

Тегол кивнул на горшок в руках слуги, и Бугг, опустив взгляд, увидел, что сосуд превратился в перекрученную груду искореженного металла. Снова вздохнув, Бугг выпустил измученный горшок из рук. Грохот эхом разнесся по залу.

– Дело в мелочах, – сказал Тегол, разглаживая складки на Королевском Одеяле. – Нужно, пожалуй, жене сказать… вскользь, разумеется, мимоходом. Мимолетом, на бегу, раз уж у нее в руках будут жуткие иглы из рыбьих костей.

– Малазанцы, – решился Бугг. – Вернее, один малазанец. С подобием плиток в потных руках. Мощное подобие, и человек – не шарлатан. Он адепт. И ужасно сильный.

– И собирается метать плитки?

– Деревянные карты. Весь остальной мир уже отказался от плиток, государь. Называется Колода Драконов.

– Драконов? Каких драконов?

– Не спрашивайте.

– Так что, тебе некуда… э… спрятаться, о бедный, несчастный Старший Бог?

Бугг состроил кислую мину.

– Похоже, нет. И дело не только во мне. Есть еще и Странник.

– А он разве еще здесь? Его не видели несколько месяцев…

– Колода представляет угрозу для него. Он не захочет ее раскрытия. И может совершить нечто… необдуманное.

– Хм. Малазанцы – наши гости, и если им будет грозить опасность, нам следует защитить их, а если не сможем, то хотя бы предупредить. А не сработает, мы всегда можем сбежать.

– Да, государь, возможно, это мудрый ход.

– Сбежать?

– Нет, предупредить.

– Пошлю Бриса.

– Бедный Брис.

– Ну я-то не виноват, правда? Да, бедный Брис. Пора ему начать отрабатывать свой титул, уж не помню какой. Его бюрократический склад ума ужасно раздражает. Прячется во мгле своего кабинета. Безликий поденщик, вечно уклоняющийся, когда ответственность стучит в дверь. Я сыт по горло, брат он мне или не брат…

– Государь, вы поставили Бриса во главе армии.

– Серьезно? Ну конечно, поставил. Посмотрим, как он теперь будет прятаться!

– Он ожидает в тронном зале.

– А он не дурак. Понимает, что загнан в угол.

– И Рукет тоже там, – добавил Бугг, – с петицией от Гильдии Крысоловов.

– Петицией? По поводу чего, снова крысы? Идем, мой друг, пришло время встретиться с народом. Все эти королевские дела действительно утомляют. Представления, парады, десятки тысяч восхищенных подданных…

– У нас нет представлений и парадов, государь.

– А они все равно восхищены.

Бугг пошел впереди короля Тегола по палате, через двери в тронный зал.

Там ждали только Брис, Рукет и королева Джанат. Тегол, взойдя на помост, наклонился к Буггу.

– Видишь Рукет? Видишь восхищение? Я же говорил!

Король уселся, улыбнулся королеве, уже сидящей на своем троне по левую руку короля, а потом откинулся на спинку, вытянув ноги…

– Не делай так, брат, – посоветовал Брис. – Видок отсюда…

Тегол сел прямо.

– Ох, совсем по-королевски.

– Вот кстати… – сказала Рукет.

– С радостью вижу, что ты серьезно скинула вес, Рукет. Очень мило. Так что там кстати?

– По поводу восхищения, о котором ты шептал Буггу.

– У тебя, как я понял, есть петиция?

– Я хочу спать с тобой. Хочу, чтобы ты обманул жену, Тегол. Со мной.

– И это твоя петиция?

– А чем плоха?

Заговорила Джанат:

– Обмануть не получится. Обман – это если за моей спиной. Измена, ложь, предательство. А я-то, между прочим, тут сижу, Рукет.

– Точно, – ответила Рукет, – обойдемся без этих мрачных подробностей. Свободная любовь для всех! – Она улыбнулась Теголу. – А именно для нас с тобой, государь. Ну не совсем свободная, ведь я рассчитываю, что ужином ты меня угостишь.

– Не могу, – ответил Тегол. – Никому больше не нужны мои деньги теперь, когда они у меня появились – так вроде всегда и бывает? Да и потом – флирт короля на публике? Какой пример я подам?

– Ты носишь одеяло, – указала Рукет. – И какой пример ты подаешь?

– Допустим, беспечной уверенности.

Рукет задрала брови.

– Очень многих твоя беспечная уверенность ужаснула бы. Но только, – добавила она с победной улыбкой, – не меня.

– Нижние боги, – вздохнула Джанат, почесав лоб.

– Так что за петиция? – спросил Тегол. – Ты ведь сейчас вовсе не представляешь гильдию Крысоловов, так?

– Вообще-то представляю. Ради дальнейшего развития связей. Как известно, секс – клей, скрепляющий общество, и я подумала…

– Секс? Клей? – Тегол подался вперед. – Вот теперь я заинтригован. Но отложим это ненадолго. Бугг, подготовь воззвание. Король будет иметь секс с каждой властной женщиной города, при условии, что она с определенностью подтвердит, что является женщиной – нужно разработать соответствующий метод оценки, подключи Королевских Инженеров.

– А зачем ограничиваться властными женщинами? – поинтересовалась у мужа Джанат. – Не забывай, какая власть существует в домашнем хозяйстве. И как насчет подобного воззвания от имени королевы?

Бугг заметил:

– Когда-то существовало племя, в котором вождь и его жена имели право переспать со всеми невестами и женихами накануне свадьбы.

– Правда?

– Нет, государь, – признал Бугг. – Я это только что выдумал.

– Если хочешь, я могу вписать это в нашу историю, – пробормотала Джанат с плохо скрываемым возбуждением.

Тегол поморщился.

– Моя жена выходит за рамки приличия.

– Просто добавила монетку в эту сокровищницу мерзкого идиотизма, любимый. Рукет, нам с тобой нужно присесть и немного потолковать.

– Я не толкую с женщинами, – объявила Рукет, выпрямившись и задрав подбородок.

Тегол хлопнул в ладоши.

– Все, еще одно собрание закончено! Что теперь? Я отправляюсь спать. – И, бросив быстрый взгляд на Джанат, добавил: – Со своей женой, разумеется.

– Мой дорогой муж, мы еще даже не поужинали.

– Поужинаем в постели! И можно пригласить… э, забудь.

Вперед вышел Брис.

– По поводу армии…

– Ох, вечно ты по поводу армии. Закажи еще сапоги.

– Я как раз об этом – мне снова нужны деньги.

– Бугг, дай ему еще денег.

– Сколько, государь?

– Сколько ему нужно на сапоги и что там еще.

– Не на сапоги, – сказал Брис. – На обучение.

– А что, обучаться будут босиком? Оригинально.

– Я хочу привлечь малазанцев, расквартированных в нашем городе. Этих «морпехов». Изучить их тактику. Я хочу реформировать вооруженные силы Летера. И нанять малазанских сержантов.

– А их адъюнкт на это согласна?

– Согласна. Ее солдаты начинают скучать, и это не есть хорошо.

– Да уж это понятно. Нам известно, когда они нас покинут?

Брис нахмурился.

– Ты меня спрашиваешь? Почему не спросить ее?

– Тогда внесем этот вопрос в повестку следующего собрания.

– Мне поставить в известность адъюнкт? – спросил Бугг.

Тегол поскреб подбородок и кивнул.

– Да, Бугг, это разумно. Очень разумно. Молодец.

– А что с моей петицией? – капризно спросила Рукет. – А то я разоделась вся вообще!

– Я подробно рассмотрю ее.

– Прекрасно. А пока – хотя бы Королевский Поцелуй?

Тегол заерзал на троне.

– Беспечная уверенность съежилась, мой дорогой муж? Она лучше тебя знает, что есть предел моему терпению.

– Ладно, – вмешалась Рукет, – ну хотя бы Королевская Прижималка?

– Прекрасная идея, – сказал Бугг, – прижать гильдии новыми налогами.

– Ясно, – отрезала Рукет. – Я ухожу. Еще одна отвергнутая королем петиция. И шайка только больше разгневается.

– Какая шайка? – спросил Тегол.

– Та, которую я собираюсь сколотить.

– Ты этого не сделаешь.

– Отвергнутая женщина – опасный противник, государь.

– Да поцелуй ее и прижми, мой дорогой муж. А я отвернусь.

Тегол вскочил на ноги и тут же сел обратно.

– Немного погодя, – ахнул он.

– Царственная осанка приобретает новый смысл, – прокомментировал Бугг.

Но Рукет улыбнулась.

– Будем считать это векселем.

– А что с шайкой? – спросил Бугг.

– Чудесным образом рассеялась ночным бризом, о канцлер – или кто ты там.

– Я – Королевские Инженеры; все разом. Да, еще казначей.

– И мучитель плевательниц, – добавил Тегол.

Все нахмурились.

Бугг сердито посмотрел на Тегола.

– Пока вы не сказали, я и не вспоминал.

– Что-то не так? – спросил Брис.

– Ах, брат, – сказал Тегол, – мы должны отправить тебя к адъюнкт – с предупреждением.

– Вот как?

– Бугг!

– Я провожу вас, Брис.

Когда они вышли, Тегол посмотрел на Джанат, на Рукет – обе все еще хмурились.

– Ну что?

– Что-то, о чем нам следует знать? – спросила Джанат.

– Вот именно, – согласилась Рукет, – и теперь я спрашиваю за всю гильдию Крысоловов.

– Ничего особенного, – ответил Тегол. – Пустяковый вопрос, уверяю тебя. Что-то по поводу угрозы богам и разрушительных гаданий. А теперь я готов к поцелуям и прижиманиям… нет, погодите. Несколько глубоких вдохов. Сейчас… да… нет, погодите.

– Мне поговорить о моей вышивке? – спросила Джанат.

– Да, это было бы замечательно, продолжай. Рукет, не уходи.

* * *

Лейтенант Порес открыл глаза. Верней, попытался открыть, но оказалось, что веки слишком опухли. Через узенькие щелочки он разглядел нависшую над ним фигуру. Задумчивое натийское лицо.

– Узнаешь меня? – спросил натиец.

Порес попытался ответить, но челюсть была плотно обмотана бинтом. Он кивнул и почувствовал, что шея раздулась вдвое против нормального размера. Или же голова съежилась.

– Мулван Трус, – назвал себя натиец. – Взводный лекарь. Жить будешь.

Он отклонился назад и сказал кому-то другому:

– Выживет, сэр. Хотя несколько дней ни на что не будет годен.

В поле зрения Пореса появился Капитан Добряк, бесстрастное лицо, как обычно, ничего не выражало.

– Вас ждет наказание, лейтенант Порес. Преступная тупость не пристала офицеру.

– Могу поспорить, таких полно, – пробормотал целитель, уходя.

– Ты что-то сказал, солдат?

– Нет, сэр.

– Значит, у меня со слухом что-то.

– Так точно, сэр.

– То есть полагаешь, я плохо слышу, солдат?

– Никак нет, сэр!

– Уверен, что полагаешь.

– У вас идеальный слух, капитан, вне всяких сомнений. Это я как целитель заявляю.

– Скажи-ка, – сказал капитан Добряк, – есть средство против выпадения волос?

– Сэр… да, разумеется.

– И какое?

– Побрейте голову. Сэр.

– Похоже, тебе заняться нечем, целитель. Тогда разберись во взводах своей роты и вылечи все недуги, на которые жалуются солдаты. Да, еще избавь всех от вшей и проверь кровавые волдыри на мошонках у солдат – я уверен, это зловещий симптом чего-то ужасного.

– Волдыри, сэр? На мошонках?

– Похоже, это у тебя со слухом что-то, а не у меня.

– Ну вряд ли тут что-то опасное или ужасное, сэр. Просто не надо их ковырять, а то кровь не остановить. Это от долгой езды верхом, сэр.

– Вот как.

…

– Целитель, ты еще тут?

– Виноват, сэр, уже бегу!

– Я жду подробный доклад о состоянии здоровья солдат.

– Есть, сэр! Проверка мошонок, понял.

Добряк снова наклонился к Поресу.

– Даже говорить не можешь? Тебе неожиданно повезло. Шесть осиных укусов. Ты уже должен был умереть. Почему не умер? Неважно. Похоже, ты упустил мелких. Теперь придется спускать с цепи пастушьего пса. И именно сегодня ночью. Поправляйся скорей, лейтенант, чтобы я мог содрать с тебя шкуру.

Выйдя из спальни, Мулван Трус помедлил, а потом быстрым шагом направился к сослуживцам в соседнюю спальню. Он вошел в комнату, оглядел солдат, лежащих на койках или играющих в кости, и с трудом заметил наконец между двумя койками высохшее черное лицо Непа Хмурого. Мулван направился к далхонскому шаману, который сидел, скрестив ноги, с неприятной улыбкой.

– Я знаю, что это ты устроил, Неп!

– А? Йди от мя!

– Это ты ведь проклятие на Добряка навел? Кровавые волдыри на яйцах!

Неп Хмурый закудахтал.

– Черна пуста болтовня, ха!

– Прекрати! Прекрати свою хрень, проклятье!

– Уж позняк! Не продут!

– А если он узнает, кто это натворил…

– Токо посмей! Свин! Натийский дран чилен! Ву бут ву бут!

Мулван Трус, не понимая, вытаращился на Непа. Потом бросил молящий взгляд на Шелкового Шнурка, вытянувшегося на соседней койке.

– Чего он сказал?

Второй далхонец вытянулся на спине, закинув руки за голову.

– Да Худ его знает, это, думаю, по-шамански, – сказал он и добавил: – Наверняка проклятия.

Натиец снова посмотрел на Непа Хмурого.

– Проклянешь меня, так я твои кости сварю, проклятый чернослив. И оставь в покое Добряка, а то все расскажу Бадану.

– Бедана нетути!

– Расскажу, когда вернется.

– Чилен!

Никто не назвал бы преду Норло Трамба самым проницательным, так что полдюжины летерийских охранников, его подчиненных, стоящих, дрожа, позади преды, вполне обоснованно боялись, что тупость Трамба будет стоить им всем жизни.

Норло воинственно хмурился на всадников – их было около дюжины.

– Война – это война, – повторял он, – и мы воевали. Люди погибли. Это не должно остаться безнаказанным.

Темнокожий сержант повел рукой в перчатке, и арбалеты были взяты на изготовку. Он сказал на летерийском с грубым акцентом:

– Еще раз. Последний. Они живы?

– Конечно, живы, – сказал, фыркнув, Норло Трамб. – У нас тут все как положено. Но поймите, они приговорены. К смерти. Мы ждем только служащего из Королевской адвокатуры – чтобы поставил печати на приказы.

– Никакой печати, – сказал сержант. – Никаких смертей. Освободите их. Мы сейчас же отбываем.

– Даже если смягчать наказание, – ответил преда, – нужна печать, чтобы их отпустить.

– Отпустите немедленно. Или мы убьем вас всех.

Преда вылупил глаза, потом повернулся к своим солдатам.

– Мечи наголо! – рявкнул он.

– Да ни за что, сэр, – сказал стражник Фифид. – Мы только рыпнемся, и нам конец.

Лицо Норло Трамба потемнело в свете ламп.

– Ты только что заработал трибунал, Фифид…

– Хоть жить буду, сэр.

– А остальные?

Никто из стражников ничего не сказал. И никто не обнажил меч.

– Убрать их, – прорычал сержант, сгорбившийся в седле. – Хватит миндальничать.

– Только послушайте этого невежественного иноземца! – Норло Трамб повернулся к малазанскому сержанту. – Я намерен отправить официальный протест прямо в Королевский Суд. И ты ответишь…

– Давай.

Слева от сержанта с седла соскользнул юный, странно женоподобный воин и положил руки на рукояти каких-то громадных фальшионов. Его темные глаза смотрели почти сонно.

Только тут что-то поползло по спине Трамба и свернулось червяком на шее. Он облизнул внезапно пересохшие губы.

– Спансерд, проводи этого малазанского… э… воина к клеткам.

– И?.. – спросил стражник.

– И выпусти заключенных, разумеется!

– Есть, сэр!

Сержант Бадан Грук позволил себе коротко выдохнуть – незаметно ни для кого – и с облегчением наблюдал, как стражник-летериец провожает Мертвоголова к тюремному блоку у гарнизонной стены.

Остальные морпехи сидели в седлах неподвижно, но Бадан носом чуял их напряжение, и пот заливал спину под кольчугой. Нет, никаких неприятностей он не желал. Тем более кровавой бани. Однако проклятый безмозглый преда чуть не довел до беды. Сердце гулко стучало в груди Бадана; он оглянулся на своих солдат. Круглое личико Драчуньи зарумянилось и покрылось потом, но она подмигнула Бадану, прежде чем поднять арбалет вверх и упереть приклад в мягкое бедро. Релико нянчил арбалет в одной руке, а вторую протянул, чтобы успокоить Большого Простака, который только теперь, похоже, понял, что на дворе что-то происходит, и вроде готов был открыть стрельбу по летерийцам – как только его развернут в нужном направлении. Худышка и Милый, бок о бок, нацелили тяжелые штурмовые арбалеты точно в грудь преды – а тот, похоже, был слишком туп, чтобы это заметить. Остальные тяжелые пехотинцы держались позади, очень хмурые, поскольку их оторвали от очередной пьянки в Летерасе.

Бадан Грук посмотрел на капрала Правалака Римма – на молодом лице он увидел то, что чувствовал сам. Проклятое чудо. То, на что он считал невозможным даже надеяться… они увидели…

Со стороны тюрьмы раздался лязг тяжелой двери. Все, и малазанцы, и летерийцы, не отрываясь, смотрели на четыре приближающиеся фигуры. Мертвоголов почти тащил свою ношу, как и летерийский стражник, Спансерд. Освобожденные узницы были очень плохи.

– Спокойно, Простак, – пробормотал Релико.

– Но это ж… они… я их знаю!

– Точно, – вздохнул тяжелый пехотинец. – Мы все знаем.

На узницах не было следов избиений или пыток. На пороге смерти они оказались всего лишь из-за заброшенности – самой изощренной пытки.

– Преда, – тихо позвал Бадан Грук.

Норло Трамб повернулся к нему.

– Теперь-то что?

– Вы не кормили их?

– Боюсь, осужденным полагается сокращенный рацион…

– И как долго?

– Ну я говорил, сержант, какое-то время мы ждали служащего Королевской адвокатуры. Несколько месяцев и…

Две стрелы пролетели у головы преды – справа и слева, – надрезав ему уши. Он завопил от неожиданности и тяжело уселся на землю.

Бадан протянул руку к напрягшимся гарнизонным стражникам.

– Стоять.

А потом, повернувшись в седле, сверкнул глазами на Милого и Худышку и сказал по-малазански:

– И не вздумайте перезаряжать! Тупоголовые саперы!

– Прости, – сказала Худышка. – У нас обоих как бы… рука дрогнула. – Она пожала плечами.

Милый протянул ей свой арбалет и спрыгнул с коня.

– Подберу стрелы – кто-нибудь видел, куда они улетели?

– Отскочили куда-то между вон теми строениями, – сказал Релико, показав подбородком.

Шок преды сменился гневом. Из ушей лилась кровь, он вскочил на ноги.

– Попытка убийства! Этих двоих я арестую! За это вы поплывете через канал!

– Не понимайт, – отозвался Бадан Грук. – Правалак, приведи еще коней. Надо было Труса взять с собой. Не думаю, что они смогут сидеть в седле. Крепко держите их с боков – поедем медленно.

Он внимательно смотрел на две хрупкие фигуры, буквально повисшие на сопровождающих. Сержант Уголек и ее сестра, Целуй. Выглядят, как… набедренная повязка Худа! Но живые.

– Нижние боги, – прошептал он. Они живы.

* * *

– А-а-ай! У меня нога отвалилась!

Банашар неподвижно сидел в кресле и смотрел, как тощая ящерка крутится на полу и стучит в пол ногой.

– Телораст! Помоги!

Вторая рептилия, примостившись на подоконнике, склоняла голову то вправо, то влево, словно пытаясь найти лучший ракурс.

– Бесполезно, Кердла, – сказала она наконец. – Так ничего не выйдет.

– Мне нужно выбраться!

– Откуда?

– Из состояния, где моя нога отвалилась!

Телораст быстро подвинулась по подоконнику поближе к Банашару.

– Эй, промокший жрец вина! Смотри сюда – на окно! Это я – умница. Тупица лежит на полу, видишь? Ей нужна твоя помощь. Нет, конечно, ты не в силах сделать ее не такой тупой – это даже не обсуждается. Дело в ее ноге. Связка оторвалась или что-то там еще. Она хрома, беспомощна, бесполезна. Она крутится по полу, даже смотреть больно. Понимаешь? О Червячок Червя-Богини, о гроза убивающей поклонников безглазой стервы земли! Банашар Пьяный, Банашар Мудрый, Мудро Пьяный. Прояви доброту и умение, почини мою подругу, мою дорогую сестру-тупицу.

– Наверное, ты знаешь ответ, – сказал Банашар. – Послушай, если жизнь – это шутка, то какого рода? Смешная, вроде «ха-ха»? Или типа «сейчас сблюю»? Умная шутка – или тупая, повторенная столько раз, что если и была смешной вначале, то давно перестала? Вызывающая смех или слезы? Сколько еще способов задать этот простой вопрос?

– Уверена, что ты можешь придумать еще сотни, добрый сэр. Расстриженный, отстраненный, духовно кастрированный жрец. Видишь эти жилы? Рядом с оторванной ногой… ох, Кердла, ты можешь не вертеться?

– Я раньше смеялся, – сказал Банашар. – Много смеялся. Задолго до того, как решил стать жрецом, разумеется. Увы, не было в этом решении ничего забавного. И в последовавшей жизни тоже. Годы и годы печального учения, ритуалов, церемоний, упражнений в магии. А Червь Осени ждала, так ведь? Готовила нам справедливую награду – жаль, что я пропустил веселье.

– Жалкий негодяй бессмысленной педантичности, сделай милость, протяни руку, дальше, ниже, еще чуть-чуть, ага! Достал! Жилы! Нога! Кердла, слушай, замри, прямо тут, нет, тут! Спасение близко!

– Не могу! Все плывет! Мир валится в Бездну!

– Да неважно! Видишь – твоя нога у него. Он смотрит на жилы. Мозги заработали!

– Там был сток, – сказал Банашар, держа костлявую ногу. – Под алтарем. Понимаешь, чтобы собирать кровь в амфоры – мы ее продавали. Обалдеть, за что только люди не платили, да?

– Что он делает с моей ногой?

– Пока ничего, – ответила Телораст. – Наверное, оглядывает. И думает. Ума у него не хватает, это правда. В левой мочке уха Не-Апсалар Апсалар больше ума, чем у этого соленого огурца. Но это неважно! Кердла, на передних конечностях, на руках то есть, подползи к нему ближе… да хватит крутиться! Остановись!

– Не могу! – раздался тонкий писк.

И Кердла продолжала вертеться.

– Старая кровь утекала, звонкая монета притекала. Мы бы смеялись, но это был бы невеселый смех. Скорее недоверие, да, и цинизм в отношении врожденной людской тупости. Однако мы скопили целые сундуки богатств – больше, чем можно представить. Хранилища трещали по швам. На это можно было купить даже смех. А кровь? Да любой жрец скажет, что кровь дешева.

– Пожалуйста, ну пожалуйста, прояви милосердие, которое так презирала твоя бывшая богиня. Плюнь ей в лицо жестом доброй воли! Награда будет щедрой, очень щедрой!

– Богатства… – сказал Банашар. – Бесполезны.

– Другая награда, уж поверь. Настоящая, значимая, ценная, своевременная.

Банашар оторвал взгляд от изучения ноги и посмотрел в глаза Телораст.

– И какая же?

Рептилия кивнула черепом.

– Власть, мой друг. Больше власти, чем ты можешь представить…

– Что-то мне не верится.

– Власть делать что захочешь, с кем только захочешь! Власть извергается, проливается, пузырится и оставляет мокрые пятна! Настоящая награда, да!

– А если я поймаю тебя на слове?

– Все без обмана, как эта милая нога и жилы!

– Договор скреплен, – объявил Банашар.

– Кердла! Ты слышала?

– Слышала. Ты свихнулась? Мы не делимся! Никогда не делимся!

– Чш-ш… Он тебя услышит!

– Скреплен, – повторил Банашар, садясь прямо.

– О-ох, – завыла Кердла, вертясь быстрее и быстрее. – Доигралась! Телораст, ты доигралась!

– Это только слова, Кердла, клянусь!

– Скреплен, – снова повторил Банашар.

– А-а-ай! Трижды скреплен! Мы обречены!

– Расслабься, ящерка, – сказал Банашар, наклоняясь к вертящемуся созданию. – Скоро будешь плясать. – И добавил, схватив Кердлу: – И я тоже.

Держа в одной руке костлявую рептилию, а в другой – ногу, Банашар взглянул на молчаливого гостя, сидящего в тени, сверкая единственным глазом.

– Порядок, – сказал Банашар. – Теперь готов слушать.

– Я рад, – пробормотал Странник. – А то времени мало.

Лостара Йил сидела на краю койки, держа на коленях чашу с песком. Она втыкала лезвие ножа то в тыкву со срезанным верхом справа от себя, покрывая лезвие соком, то в песок, продолжая чистить.

Так она работала оружием уже два колокола, как делала и прежде. Столько раз, что и не сосчитать. Ее уверяли, что лезвие ножа уже не может стать чище, безупречнее, но она все еще видела пятна.

Ее пальцы огрубели от трения, покраснели, кожа потрескалась. Ладони болели. Руки словно отяжелели – как будто песок впитался в кожу, плоть и кость, начиная их превращение в камень. Возможно, со временем она перестанет чувствовать руки, и они будут висеть булавами. Но не бесполезными, нет. Ими она сможет хорошенько врезать миру – если от этого будет польза.

В дверь постучали эфесом меча, и через мгновение она распахнулась. Вошла Фарадан Сорт, обвела комнату взглядом и нашла Лостару Йил.

– Адъюнкт вызывает вас, – бесстрастно произнесла она.

Значит, пора. Лостара взяла тряпку и вытерла лезвие ножа. Капитан стояла в дверях, наблюдая.

Лостара поднялась, убрала оружие в ножны и взяла плащ.

– А вы в качестве конвоя? – спросила она, подходя к двери.

– Сегодня ночью у нас уже был один беглец, – ответила Фарадан, шагая по коридору в шаге позади Лостары.

– Да вы не всерьез.

– Не совсем, но сегодня я обязана сопровождать вас.

– Зачем?

Фарадан Сорт не ответила. В конце коридора они подошли к богато украшенным красным дверям, и капитан открыла их.

Лостара Йил вошла в зал. Потолок штаба адъюнкт – командного центра и заодно жилой квартиры – представлял собой хаотичное скопление карнизов, сводов и изогнутых балок. В результате он был затянут паутиной с высохшими мотыльками, пляшущими на сквозняке. Под центральным, странной формы маленьким куполом стоял громадный прямоугольный стол, а вокруг него – дюжина стульев с высокими спинками. У стены, противоположной дверям, под рядом высоких окон находился помост, ограниченный перилами. Вообще, Лостаре показалось, что более странной комнаты она в жизни не видела. Летерийцы называли ее Большой медицинский лекторий – этот крупнейший зал здания колледжа временно служил штаб-квартирой.

Адъюнкт Тавор стояла на помосте, глядя в окно с толстым стеклом.

– Вызывали меня, адъюнкт?

Тавор, не оборачиваясь, сказала:

– Капитан, на столе лежит табличка. На ней вы найдете имена тех, кто должен присутствовать на прочтении. На случай возражений от некоторых капитан Фарадан Сорт отправится в казармы с вами.

– Слушаюсь. – Лостара взяла со стола табличку и, пробежав глазами имена, написанные на золотом воске, задрала брови. – Адъюнкт… В этом списке…

– Отказы не принимаются, капитан. Свободны.

Снова оказавшись в коридоре, две женщины замедлились, увидев идущего навстречу летерийца. Неброско одетый, с простым длинным мечом в ножнах на поясе, Брис Беддикт не обладал выдающимися физическими данными; но ни Лостара, ни Фарадан Сорт не могли оторвать от него глаз. Даже мимолетный взгляд неизбежно возвращался к Брису, привлеченный чем-то неуловимым, но неотразимым.

Женщины расступились, пропуская Бриса.

Он остановился с почтительным полупоклоном.

– Простите, – обратился он к Лостаре, – мне нужно обратиться к адъюнкт, если это возможно.

– Разумеется, – ответила она, потянувшись, чтобы открыть дверь. – Просто заходите и назовите себя.

– Благодарю. – Короткая улыбка, и он вошел в зал, закрыв дверь за собой.

Лостара вздохнула.

– Да уж… – согласилась Фарадан Сорт.

И они отправились дальше.

Когда адъюнкт повернулась, Брис Беддикт поклонился и произнес:

– Адъюнкт Тавор, король шлет вам приветствия и наилучшие пожелания.

– Обязательно передайте ответный поклон, – сказала она.

– Непременно. Мне также поручено передать предупреждение, адъюнкт, в связи с сеансом гадания, намеченным у вас на эту ночь.

– Какое предупреждение и от кого, позвольте спросить?

– Существует Старший бог, – сказал Брис. – Он избрал двор Летераса своим храмом, если позволите так выразиться, – и так было в течение невесть скольких поколений. Чаще всего он выступал в роли консорта королевы и обычно носил имя Турудал Бризад. Разумеется, его истинная суть была скрыта; однако нет сомнений, что он – Странник, Господин плиток – это, как вам известно, летерийское соответствие вашей Колоде Драконов.

– Ага, начинаю понимать.

– Именно так, адъюнкт.

– И Странник видит в гадании – и в Колоде – угрозу, вмешательство?

– Адъюнкт, реакцию любого Старшего бога трудно предугадать; это особенно верно в отношении Странника, чьи отношения с судьбой и удачей весьма глубоки и запутанны.

– Я могу поговорить с этим Турудалом Бризадом?

– Старший бог не появлялся в этом образе с начала правления императора; и его не видели во дворце. Однако меня уверили, что он недалеко – возможно, обеспокоен вашими намерениями.

– Любопытно, кто же при дворе вашего короля способен знать о таком?

Брис замялся.

– Это Бугг, адъюнкт.

– Канцлер?

– Если вам он известен в такой ипостаси, то да, канцлер.

Во все время разговора адъюнкт оставалась на помосте, но теперь спустилась на четыре ступеньки, подошла ближе и устремила бесцветные глаза на Бриса.

– Бугг. Один из моих Высших магов считает его… как он выразился? Да. «Восхитительным». Но ведь Быстрый Бен сам необычен и склонен к странным, часто сардоничеким оценкам. Этот ваш канцлер – седа? Так у вас называются Высшие маги?

– Да, адъюнкт, так лучше всего рассматривать его.

Она какое-то время раздумывала и затем сказала:

– Хотя я вполне уверена в способности моих магов справиться с большинством опасностей… угроза со стороны Старшего бога, видимо, превосходит их возможности. А что насчет вашего седы?

– Бугга? Нет, не думаю, что его особенно пугает Странник. Увы, он намерен удалиться на сегодня, если вы будете проводить Прочтение. Как я уже сказал, моя задача – передать предупреждение и искреннее беспокойство короля Тегола о вашей безопасности.

Видимо, ее расстроили эти слова: она повернулась и медленно двинулась к прямоугольному столу, где снова обернулась.

– Благодарю вас, Брис Беддикт, – произнесла она с подчеркнутой официальностью. – К сожалению, я и так слишком долго откладывала это Прочтение. Нам необходимы указания, и настоятельно.

Брис склонил голову. Что затеяли эти малазанцы? Этот вопрос частенько возникал при дворе, да и по всему городу.

– Я понимаю, адъюнкт. Мы можем еще чем-то помочь?

Она нахмурилась.

– Даже не знаю, раз уж ваш седа отказывается присутствовать, даже в качестве наблюдателя.

– Полагаю, он не хочет, чтобы его присутствие оказало ненужное влияние на ворожбу.

Адъюнкт открыла рот, чтобы сказать что-то, но снова закрыла. И, кажется, ее глаза чуть расширились, прежде чем она отвернулась.

– Тогда о какой еще помощи может идти речь?

– Я готов предложить свои услуги в качестве Королевского меча.

Она взглянула с удивлением.

– А Странник не воспрепятствует вам, сэр?

Брис пожал плечами.

– По крайней мере, я в состоянии говорить с ним, обладая некоторым знанием – в отношении его истории среди моего народа и прочего.

– И вы пойдете на риск ради нас?

Брис помялся: ложь всегда была ему ненавистна.

– Никакого риска нет, адъюнкт, – выдавил он.

И прочел в ее глазах свое сокрушительное поражение.

– Учтивость и приличия требуют, чтобы я отказалась от вашего щедрого предложения. Однако, – добавила она, – скажу по-простому, что ваше присутствие будет весьма желательно.

Брис снова поклонился.

– Если вам нужно доложить королю, – сказала адъюнкт, – время еще есть – не много, но, думаю, достаточно для краткого отчета.

– Это не обязательно, – ответил Брис.

– Тогда, прошу вас, налейте себе вина.

Он поморщился.

– Благодарю, но вина я не пью, адъюнкт.

– Тогда вот кувшин эля – под столиком. Фаларский, как я понимаю – мне говорили, очень приличный.

Брис улыбнулся и увидел, как она вздрогнула – женщины часто так реагировали на его улыбку.

– Да, с удовольствием попробую, благодарю вас.

– Чего я терпеть не могу, так это самого твоего присутствия.

Сидящий напротив поднял глаза.

– Взаимно.

Таверна была полна явно высокосортной публики, кичащейся привилегиями. Груды монет, запылившиеся бутылки и сверкающие стеклянные кубки, ослепительно шикарные одеяния – по большей части вариации Королевского Одеяла, хотя, как правило, включающие узкую повязку, закрывающую бедра и пах. Некоторые щедро надушенные молодые люди были облачены в шерстяные штаны с одной штаниной по колено.

В клетке неподалеку от стола, за которым сидели два малазанца, две птицы обменивались гортанными замечаниями – совершенно невыразительным тоном. Короткоклювые, желтоперые, с серыми головками, они были размером со скворца.