Текст книги "Пыль грез. Том 1"

Она несколько раз попыталась ухватиться за щеколду, в конце концов ухватилась и начала дергать ее вверх-вниз.

– Нижбоги! Да кто изобрел эту хрень?

Урб протянул руку мимо нее и толчком открыл дверь.

Хеллиан шагнула вперед, все же не отпуская щеколду.

– Не боись, Урб, я все сделаю, смотри и учись.

Он прошел мимо нее и остановился в узком коридоре, пораженный необычайными обоями: в каком-то безумном узоре сплелись золотые листья, маково-красный бархат и полоски пегой кроличьей шкурки – почему-то захотелось опустошить кошель. А черный деревянный пол был начищен и натерт так, что казался почти жидким; они словно шли по стеклу, под которым притаилась пытка нескончаемого забвения – нет ли тут колдовства?

– Куда пошел? – строго спросила Хеллиан.

– Ты открыла дверь, – сказал Урб. – А меня попросила быть первым.

– Попросила? Я? Быть первым – в б’рделе?

– Точно.

– Ладно, тогда обнажи оружие, Урб – вдруг на нас как набросятся.

Он подумал и сказал:

– Успею, я очень ловок, Хеллиан.

– Да что-то не верится, – ответила она за его спиной.

Смутившись, он снова помолчал.

– Ты про что?

– Про то, что тебе еще надо поучиться пох’ти. – Она выпрямилась, но получилось не очень прямо, так что пришлось опереться о стену. – Если, конеш, ты не на Мертволова запал. Хоть мое исподнее не натянешь. Глянь, эт что, детские шкурки?

– Кроличьи. Меня не интересует Мертвоголов, Хеллиан. И нет, я не хочу надевать твое исподнее…

– Эй, вы двое, – раздался крик из-за одной из дверей, – кончайте тарабарщину и найдите себе комнату!

Хеллиан, с потемневшим лицом, потянулась за мечом – однако ножны оказались пусты.

– Кто спер… эй, Урб, дай мне свой меч, проклятие! Или выломай дверь – вон ту. Ломай пополам. Головой пробей, давай!

Ничего подобного Урб делать не стал, а взял Хеллиан за руку и повел дальше по коридору.

– Это не они, – объяснил он. – Мужчина говорил по-летерийски.

– Летери? Вся эта тарабарщина? Что удивляться, что город набит идиотинами, которые говорят непонятно.

Урб подошел к другой двери и нагнулся, прислушиваясь. Потом хмыкнул.

– Голоса. Торгуются. Похоже, здесь.

– Выбей, ломай, найди таран… или «ругань»… или злую напанку…

Урб щелкнул задвижкой, распахнул дверь и вошел в комнату.

Два капрала, почти раздетых, и две женщины, очень тощая и очень толстая, вытаращились на него. Урб показал на Дохляка, потом на Неженку.

– Вы двое, одевайтесь. В коридоре вас ждет сержант…

– А вот и нет! – в комнату ввалилась Хеллиан, сверкая глазами. – Да он сразу двух нанял! Пох’ть! Брысь, ведьмы, пока я себе ногу не отрезала!

Тощая что-то прошипела и двинулась к Хеллиан, угрожающе размахивая невесть откуда взявшимся ножом. Толстая проститутка шла в шаге позади, держа в руке стул.

Урб одной ладонью ударил тощую по запястью – выбитый нож загремел по полу, – а второй ладонью обхватил жирное лицо толстой и пихнул ее. Заверещав, чудовищная шлюха плюхнулась необъятным задом на пол – от удара задрожала вся комната. Тощая, обхватив запястье в синяках, с визгом метнулась в дверь.

Капралы с обезумевшими от страха лицами путались в одежде.

– Деньги взад! – проревела Хеллиан. – Это они должны платить вам! А не наоборот! Э, а кто вызвал армию?

Армией оказались шесть охранников заведения с дубинками в руках; но настоящая драка в комнате пошла, когда в дело вступила толстуха, вертя стулом.

Стоя у длинного стола, Брис Беддикт осторожно отпил иноземного эля, озадаченно разглядывая участников прочтения; последний явился полупьяный и выглядел слишком легкомысленно. Брис решил, что это какой-то бывший жрец.

А эти малазанцы – серьезные, непростые ребята. Прекрасно умеют сочетать небрежную легкость общения с самыми серьезными темами разговора, а беспечность и свободную дисциплину – с жестким профессионализмом. Брис был странно очарован ими.

И в то же время сама адъюнкт еще сложнее. Тавор Паран, похоже, лишена понятия о светских манерах, несмотря на благородное происхождение, которое должно было привить ей некие принципы; как и высокое воинское звание должно было сгладить острые углы ее натуры. Адъюнкт неуклюже командовала и общалась без учтивости, словно постоянно натыкалась на какое-то непреодолимое препятствие.

Можно было счесть, что подобное препятствие связано с неуправляемостью ее легионов. Однако ее офицеры и солдаты не проявляли ни намека на неповиновение, не закатывали глаза у нее за спиной, не таили кинжала за пазухой. Они были преданны, но была в их верности странность, и Брис не мог определить какая.

Что бы там ни мешало адъюнкт, она явно не видела способа освободиться, и Брису казалось, что ноша постепенно сгибает ее.

Из присутствующих Брис мало кого знал – только смутно вспоминал лица по каким-то прошлым встречам. Знал, например, Высшего мага, Бена Адаэфона Делата, которого остальные малазанцы называли Быстрый Бен – хотя Брису казалось, что это имя лишено уважения, которое следует проявлять к седе. Еще Брису были знакомы Вал и Скрипач – эти появились во дворце одними из первых.

Остальные поразили Бриса. Два ребенка, мальчик и девочка; женщина тисте анди, зрелая по годам и манерам и смущенная тем, что оказалась в таком пестром собрании. Все прочие, не считая бывшего жреца, были офицеры и солдаты армии адъюнкт. Два золотокожих, светловолосых морпеха – немолодых – Геслер и Ураган. Блеклый парень по имени Флакон, вряд ли старше двадцати; адъютант Тавор, ослепительная красавица в татуировках, Лостара Йил, которая двигалась с грацией танцовщицы, а ее экзотические черты смягчались невыразимой печалью.

Жизнь у солдат тяжелая, это Брису было прекрасно известно. Теряешь друзей – внезапно и ужасно. Шрамы с годами все суровей, забываешь о планах и прощаешься с мечтами. Возможностей все меньше, а предательство таится в каждой тени. Солдат должен доверять командиру, а значит, и тому, кому служит командир. Что касается Охотников за костями, как понял Брис, их вместе с адъюнктом предал властитель империи. Они оказались брошены на произвол судьбы, и Тавор, чтобы сохранить армию, могла сделать только одно; то, что они вторглись в Летер, было само по себе экстраординарно. Дивизии и бригады – как знал Брис по истории своего королевства – бунтовали в ответ на приказы куда менее странные. За одно это решение Брис искренне уважал адъюнкт; и был убежден, что она обладает каким-то скрытым свойством, тайным достоинством, о котором знают ее солдаты и на которое отзываются. Брис надеялся сам увидеть его, возможно, сегодня ночью.

Хотя Брис непринужденно стоял у стола, с любопытством поглядывая по сторонам и потягивая эль, он ощущал нарастающее напряжение в комнате. Все чувствовали себя неуютно, а хуже всех – сержант, которому предстояло разбудить карты: бедняга был грязен, как пес, переплывший реку Летер, суровые глаза покраснели, а по лицу было видно, что он побывал в по– тасовке.

Юный солдат по имени Флакон, державшийся рядом со Скрипачом, обратился к нему на торговом наречии, видимо для удобства Бриса:

– Хлопнем по «Ржавой перчатке»?

– Что? По чему?

– Ну этот напиток, который ты изобрел на прошлом прочтении…

– Нет, никакого алкоголя. Не сегодня. Оставьте меня. Пока я не буду готов.

– А как мы узнаем, когда ты будешь готов? – спросила Лостара Йил.

– Просто все сядьте, капитан; в любом порядке. Поймете. – Он бросил умоляющий взгляд на адъюнкт. – Тут слишком много силы. Чересчур много. Понятия не имею, что может получиться. Это ошибка.

Напряженные черты лица Тавор стали еще строже.

– Бывает, сержант, что и ошибки необходимы.

Вал резко кашлянул и помахал рукой.

– Прошу прощения, адъюнкт, вы говорите с сапером. Для нас ошибка означает кровавый туман. Вы же говорите о других ошибках? Ну я надеюсь.

Адъюнкт повернулась к громадному спутнику Геслера.

– Адъютант Ураган, как нужно бороться с засадой?

– А я уже и не адъютант вовсе, – прорычал бородач.

– Отвечай на вопрос.

Гигант сверкнул глазами, но, увидев, что не произвел на адъюнкт впечатления, хрюкнул и сказал:

– Вскрываешь засаду и нападаешь, резко и быстро. Режешь гадам глотки.

– Но сначала засада должна вскрыться.

– Если только ее прежде не учуять. – Глазки гиганта уперлись в адъюнкт. – Мы сегодня ночью будем нюхать или нападать?

Тавор не ответила, а повернулась к женщине тисте анди.

– Сандалат Друкорлат, прошу, сядь. Я понимаю твои сомнения…

– Я не знаю, зачем я тут, – отрезала Сандалат.

– История… – пробормотал бывший жрец.

Воцарилось молчание, и вдруг девочка по имени Синн захихикала; все подпрыгнули. Брис нахмурился.

– Простите, что вмешиваюсь, но разве тут место детям?

Быстрый Бен фыркнул.

– Эта девочка – Высший маг, Брис. А мальчик… ну он особый.

– Особый?

– Отмеченный, – сказал Банашар. – И не в самом лучшем смысле. Прошу, адъюнкт, отмените все. Отправьте Скрипача обратно в казармы. Слишком много народу; для безопасного прочтения нужны несколько, а не такая толпа. У вашего несчастного чтеца кровь из ушей пойдет задолго до конца прочтения.

– Он прав, – согласился Быстрый Бен, неловко двинувшись на стуле. – Скрип и так уродлив – без кровавых сережек и прочего.

Адъюнкт повернулась к Скрипачу.

– Сержант, ты знаешь, как я заинтересована – больше, чем кто-либо, – и знаешь почему. Говори напрямик: ты сможешь?

Все глаза устремились на сапера, и Брис видел, что все – кроме, пожалуй, Синн – молчаливо умоляют Скрипача захлопнуть крышку ужасного ларца. А он поморщился, уставившись в пол, и сказал:

– Я могу, адъюнкт. Не в этом дело. А в… нежданных гостях.

Брис увидел, как вздрогнул бывший жрец, и Королевский меч ощутил волну горячей тревоги. Он сделал шаг вперед…

Но Колода уже была в руках Скрипача, а сам он стоял у торца стола – хотя еще не все уселись на места, – и три карты шлепнулись на стол и заскользили по полированной поверхности.

Прочтение началось.

Стоя во мгле у здания, Странник отшатнулся, как от удара невидимого кулака. Почувствовав во рту кровь, он яростно зашипел.

В главной комнате своего маленького дома Сэрен Педак широко распахнула глаза и закричала, когда Пиносель и Урсто Хубатт вспыхнули пламенем, сидя на своих местах – и бросилась бы к ним, если бы Бугг не поднял предупреждающе руку. Его ладонь была покрыта капельками пота.

– Не двигайтесь, – с трудом выговорил старик. – Ничего, кроме них, не загорится…

– Ничего, кроме них? Что это значит?

Было ясно, что два древних бога не воспринимают ничего вокруг – она видела сквозь голубое пламя их глаза, устремленные в никуда.

– Их суть, – прошептал Бугг. – Их пожирает… сила – пробудившаяся сила. – Он дрожал, словно вот-вот отключится; пот густо струился по его лицу.

Сэрен Педак села на место и положила руки на раздувшийся живот. Во рту пересохло, сердце бешено стучало.

– Кто напал на них?

– Они стоят между вашим ребенком и этой силой… и я тоже, аквитор. Мы… справимся. Мы должны…

– Кто это делает?

– Эта сила не злобная – просто огромная. Бездна под нами, это не обычный метатель плиток!

Страх за нерожденного сына жег душу Сэрен Педак раскаленной иглой; она смотрела на Пиносель и Урсто Хубатта – а они горели и горели, и под языками пламени таяли, словно воск.

В переполненной комнате на верхнем этаже гостиницы дергались, рычали и щелкали челюстями некогда мертвые звери. Черная крыса со вспоротым животом внезапно упала вверх, на потолок, и вцепилась когтями в штукатурку; кишки висели, как сосиски в коптильне. Синяя то ли летучая мышь, то ли черепаха откусила хвост игуане, и та, бросившись к окну, принялась отчаянно тыкаться головой в ставни. Дятел, роняя маслянистые перья, безумно кружил над головами собравшихся – а те даже не замечали: из разбившихся бутылок вытекло вино, а едва намеченные фигурки всадников уже извивались и кони вставали на дыбы на коленях у Хруста, который замер, распахнув глаза и разинув рот; и через мгновение первый крошечный конь освободился и спрыгнул с бедра сапера, застучал деревянными копытами по полу, а бесформенный всадник махал щепкой.

Крики, рев, визг – Эброна бурно вырвало; Хромой, стараясь не попасть в блевотину, поскользнулся в луже вина, разбил левое колено и взвыл.

Смрад пополз в угол. Он увидел, что Масан Гилани закатилась под шикарную кровать, когда дятел, вонзившись в столбик балдахина, взорвался тучей вонючих перьев.

Умная женщина. Вот бы и мне там местечко нашлось.

В другом квартале города – свидетели потом клялись Странником, клялись Пустым троном и могилами любимых – из разваливающейся гостиницы выскочили два дракона, а смертельный град кирпичей, щепок, пыли и кусков разодранных тел усыпал улицы шагов на пятьдесят; и даже на следующее утро никто не мог найти достойного объяснения разрушению целого здания, в обломках которого выживших не нашли.

Вся комната дрожала; и в момент, когда Хеллиан вонзила локоть в бородатое лицо, услышав приятный хруст, стена напротив треснула, как хрупкое стекло, и повалилась в комнату, накрыв сцепившиеся в бессмысленных объятиях фигуры на полу. Женщины завизжали – по крайней мере, толстуха; а ее пронзительного голоса хватило бы на всех прочих, которые были слишком заняты, выбираясь из-под обломков.

Хеллиан отступила на шаг, а когда пол внезапно качнулся, вдруг поняла, что бежит, хоть и не понимая куда; разумным казалось найти дверь, где бы она ни была.

Нашла – и нахмурилась, ведь дверь лежала на полу; Хеллиан застыла, не сводя с двери глаз.

И тут на нее не налетел Урб.

– Что-то пронеслось по улице! – с трудом проговорил он, сплюнув кровь. – Нужно выбираться…

– Где мой капрал?

– Уже внизу – пошли!

– Да нет, пора выпить…

– Хеллиан! Не сейчас!

– Отвали! Если не сейчас, то когда же?

– Пряха Смерти, Король Тени, Господин Колоды. – Голос Скрипача был похож на нечеловеческое рычание. – Их держит стол, а остальные не удержит.

И он начал метать карты; каждая летела, как стальная пластина к магниту, в одного за другим, прямо в грудь, толкая назад, и от каждого удара – Брис с ужасом видел это – жертва отшатывалась, роняя стул, поднималась над полом и отлетала к самой стене.

От ударов трещали кости. Затылки разбивались о стену до крови.

Все происходило невероятно быстро, а Скрипач стоял в центре этого вихря, недвижимый, как дерево с глубокими корнями.

Первой была Синн.

– Дева Смерти. – Карта, ударив в грудь девочке, подняла ее в воздух с раскинутыми руками и ногами и отнесла к стене под самым потолком. Синн впечаталась в стену с отвратительным звуком и безвольно повисла, как пришпиленная тряпичная кукла.

– Скипетр.

Свищ вскрикнул и попытался отскочить в сторону, но карта ловко скользнула под ним, прижалась к груди и протащила по полу до стены слева от двери.

На лице Быстрого Бена появилось изумление, когда третья карта Скрипача шлепнула его в грудину.

– Маг Тьмы.

Быстрый Бен отлетел к стене с такой силой, что по штукатурке пошли трещины, и повис там, недвижный, как труп на пике.

– Каменщик Смерти. – Вал замычал и попытался повернуться спиной – это была ошибка. Карта ударила его в спину, бросила на стену лицом и потащила потерявшего сознание Вала вверх, оставляя кровавую полосу.

Следом – остальные, быстро, как пригоршня брошенных камней. Все происходило одинаково. Жестокий удар, дрожащая стена. Сандалат Друкорлат, Королева Тьмы. Лостара Йил, Поборник Жизни.

– Обелиск. – Флакон.

Геслер, Держава.

Ураган, Престол.

А затем Скрипач повернулся к Брису.

– Король жизни.

Карта вылетела из его руки, блеснув, как кинжал; ожидая удара, Брис затаил дыхание и закрыл глаза… он почувствовал лишь дуновение, и ничто не коснулось его груди. Открыв глаза, он увидел, что карта висит, дрожа, в воздухе перед ним.

Брис встретился глазами со Скрипачом.

Сапер кивнул.

– Вы нужны.

Что?

На ногах оставались двое, и Скрипач повернулся к ближайшему.

– Банашар, – сказал он. – У тебя плохая компания. Дурак в цепях. – Он вытащил карту и взмахнул рукой. Бывший жрец зарычал и, взлетев над стулом, впечатался в полукруглый потолок. Пыль от удара осыпала его с ног до головы.

Скрипач повернулся к адъюнкт.

– Вы ведь знали?

Она, мертвенно-бледная, молча смотрела на него.

– Для вас, Тавор Паран… ничего.

Она вздрогнула.

Внезапно открылась дверь, громко скрипнув петлями в ледяной тишине.

В палату вошел Турудал Бризад и остановился. Турудал… нет, конечно нет. Странник. Который стоит, невидимый, за Пустым троном. Я все ждал, когда ты появишься. Брис вдруг понял, что уже обнажил меч; понял и то, что Странник пришел, чтобы убить его – без всякой причины, без основания, по крайней мере, понятного кому-то, кроме самого Странника.

Он убьет меня.

А потом Скрипача – за наглость.

А потом всех остальных, чтобы свидетелей не оставлять.

Скрипач, медленно повернувшись, изучал Странника с ледяной улыбкой.

– Если бы эта карта была для тебя, – сказал он, – я бы убежал от стола, как только ты открыл дверь. Я знаю, ты думаешь, что она принадлежит тебе. Думаешь, что она твоя. Ты ошибаешься.

Одинокий глаз Странника вспыхнул.

– Я – Господин Плиток…

– Да мне все равно. Ну давай. Поиграй своими плитками, Старший. Ты не в силах противостоять Господину Колоды – твое время, Странник, прошло.

– Я вернулся!

Когда Странник, окруженный растущей дикой силой, сделал еще один шаг, его остановили тихие слова Скрипача:

– Я бы не стал.

Старший бог презрительно усмехнулся.

– Думаешь, Брис Беддикт сможет меня остановить? Сможет остановить то, что я задумал?

Скрипач задрал брови.

– Да я понятия не имею. Но учти, Странник: еще один шаг, и явится Господин Колоды. Сюда, сейчас. Встретишься с ним лицом к лицу? Ты готов?

Брис бросил взгляд на карту, лежащую на столе. Рисунок неподвижный. Словно зевает сама Бездна. Брис содрогнулся.

Тихий вызов Скрипача остановил Странника, и Брис заметил, как неуверенность исказила когда-то симпатичные черты Турудала Бризада.

– Как бы то ни было, – сказал тогда Брис, – ты не пройдешь мимо меня, Странник.

Одинокий глаз сверкнул на Бриса.

– Просто смех.

– Я жил в камне, Старший. Имен во мне не сосчитать. Человек, который умер в тронном зале, не тот, что вернулся, пусть внешность тебя не обманывает.

– Ты искушаешь меня раздавить тебя, – прорычал Странник.

Скрипач повернулся и вгляделся в карту на столе.

– Он пробудился.

Он снова повернулся к Старшему богу.

– Похоже, слишком поздно… для тебя.

И Брис увидел, как Странник внезапно отступил на шаг, другой. На третьем шаге он оказался за порогом. А через мгновение скрылся с глаз.

Тела медленно сползали к полу. Брис видел, что все еще без сознания. Что-то пронеслось по палате, словно кто-то перевел дыхание.

– Адъюнкт…

Тавор оторвала взгляд от пустого дверного проема и посмотрела на сапера.

Вскрой засаду. Найди врага.

– Это было не прочтение, – сказал Скрипач. – Никто не был найден. Никто не был заявлен. Адъюнкт, их пометили. Вы понимаете?

– Понимаю, – прошептала она.

– Кажется, – сказал Скрипач с горестным лицом, – кажется, я вижу конец.

Она кивнула.

– Тавор, – продолжал Скрипач дрогнувшим голосом, – мне очень жаль.

На это адъюнкт только покачала головой.

И Брис, хотя понял совсем не все, понял достаточно. И если это могло что-то значить – хоть что-то, – он готов был повторить ей слова Скрипача. Ей – адъюнкт, Тавор Паран, этой ужасно одинокой женщине.

Тут мягкое тело Банашара опустилось на поверхность стола, как труп в петле. Оказавшись на столе, он застонал.

Скрипач подошел и взял карту Господина Колоды. Поглядел на нее и убрал в колоду, которую держал в руке. Взглянув на Бриса, он подмигнул.

– Отлично сыграно, сержант.

– Чувствовал себя безжизненным… и сейчас еще чувствую. Как-то нервно.

Брис кивнул.

– Все равно, получилось… жизненно.

– Это да. Благодарю.

– Ты знаешь этого Господина?

– Так точно.

– Сержант, а если бы Странник заявил, что ты блефуешь…

Скрипач улыбнулся.

– Вы бы остались в одиночестве, сэр. И все же говорили очень уверенно.

– Не только малазанцы умеют блефовать.

Они обменялись искренними улыбками, а адъюнкт только переводила взгляд с одного на другого, ничего не говоря.

Бугг стоял у заднего окна и смотрел на скромный садик Сэрен Педак, серый в отраженном от повисших над городом пыльных, дымных туч, свете. Разрушения в городе сегодня ночью не ограничились парой рухнувших зданий. В комнате за спиной Бугга было тихо после того, как прочтение завершилось. Он ощущал себя… хрупким, почти разбитым.

Сэрен Педак шевельнулась, тихо застонала, поднимаясь со стула, и подошла к нему.

– Бугг, они мертвы?

Обернувшись, он взглянул на две слившихся бесцветных лужицы на полу под двумя стульями.

– Я не знаю, – признался Бугг и добавил: – Думаю, что да.

– Н-но… этого не ожидалось – прошу вас, седа, скажите, что этого не должно было случиться сегодня.

– Нет, аквитор.

– Тогда… что произошло?

Бугг поскреб щетинистый подбородок, вздохнул и покачал головой.

– Она выбрала узкую дорожку – боги, какая дерзость! Я должен поговорить с королем. И с Брисом – необходимо решить…

– Седа! Кто убил Пиносель и Урсто?

Бугг посмотрел на нее, моргая.

– Просто смерть прошла рядом. Даже Странник был… отброшен. – Бугг фыркнул. – Да. Отброшен. В Колоде Драконов слишком много силы. В умелых руках она может осушить всех нас досуха. Каждого бога, юного или старшего. Каждого вовлеченного Взошедшего. Каждого смертного, обреченного стать рисунком карты. – Бугг снова посмотрел в окно. – Он бросил одну карту на стол. Карту вашего сына. Стол удержит ее, сказал он. Так что он и не пытался посягать на вашего сына. Оставил все в покое. Оставил в покое его.

Бугг содрогнулся.

– Пиносель и Урсто… они оказались слишком близко к огню.

– Они… что?

– Метатель отступил, аквитор. Никто не нападал на Урсто и Пиносель. И карта вашего нерожденного сына не нападала на него. Метатель запер ее. Как плотник приколачивает доску. Бездна меня побери, от такой дерзкой силы у меня дух захватывает. Аквитор, Урсто и Пиносель пришли, чтобы защитить вас от Странника. Да, мы его чувствовали. Чувствовали его смертельные желания. Но потом его отшвырнуло, его сила растаяла. А вместо него явилось нечто… словно лик солнца, оно росло, заполняя весь мир – а их пригвоздило к стульям, они не могли пошевелиться… – Бугг поежился. – Мы не могли. – Он снова взглянул на лужицы. – Аквитор, я в самом деле не знаю, мертвы ли они. Владыка Смерти никого не получил сегодня ночью, не считая нескольких несчастных в развалившейся гостинице. А эти, возможно, просто… ослабли… и со временем восстановятся, снова обретут форму – плоть и кость. Я не знаю, но надеюсь на это.

Глядя, как она изучает его лицо, Бугг гадал, удалось ли ему скрыть тревогу и горе. И по ее глазам понял, что не удалось.

– Поговорите с этим метателем, – сказала она. – И… попросите его… не повторять такого. Пожалуйста.

– Он не хотел, аквитор. Он сделал все, что мог, чтобы защитить… всех. – Кроме, боюсь, самого себя. – Не думаю, что будет новое прочтение.

Сэрен Педак уставилась в окно.

– Что ждет его? Моего… сына? – прошептала она.

Бугг понял ее вопрос.

– У него будете вы, Сэрен Педак. Мать обладает силой, огромной и странной…

– Странной?

Бугг улыбнулся.

– Странной для нас. Непостижимой. И отца вашего сына очень любили. Среди его друзей есть те, кто не раздумывая…

– Онрак Т’эмлава, – сказала она.

Бугг кивнул.

– Имасс.

– Что бы это ни значило.

– Аквитор, в имассах есть многое, но их главное достоинство стоит превыше прочих. Их преданность нерушима. Ее они чувствуют с глубиной, огромной и…

– Странной?

Бугг замолчал, подумав, что мог бы и обидеться на подтекст в единственном слове, которое она добавила к его тираде. Вместо этого он улыбнулся.

– Именно так.

– Простите, седа. Вы правы. Онрак… замечательный и здорово утешил меня. Только не думаю, что он придет снова.

– Придет – когда родится ваш сын.

– А как он узнает, когда это произойдет?

– Его жена – заклинательница костяшек, Килава, дала благословение вам и вашему ребенку. И теперь она связана с вами и знает о вашем состоянии.

– О! А сегодня ночью она могла что-нибудь почувствовать? Риск? Опасность?

– Возможно, – ответил Бугг. – Она должна была… обратить внимание. И если бы возникла непосредственная угроза вам, думаю, да, она бы… вмешалась.

– И как же она надеялась защитить меня, – спросила Сэрен, – если три древних бога не справились?

Бугг вздохнул.

– Я постепенно прихожу к убеждению, что люди не понимают сути силы. Им кажется, что дело в соревновании, один против другого; кто круче? Кто победит, кто проиграет? Сила – это не реальные столкновения – учитывая, какой ущерб они наносят обеим сторонам, как ослабляют, – не реальные столкновения, а заявления. Аквитор, настоящее проявление силы – присутствие. А присутствие, по сути, это занятое место. Притязания, если угодно. Те, с которыми смирятся другие силы – большие, маленькие, неважно.

– Не уверена, что понимаю.

– Килава обозначила бы свое присутствие, аквитор. Защищающее вас. И если настаиваете на примерах попроще, то я сравнил бы это с камнем в потоке. Пусть вода грезит о победе, пусть стремится к ней, но ей было бы лучше поучиться терпению, правда? Вспомните, сколько вам приходилось видеть высохших потоков, аквитор, и рассудите: кто в итоге победил в войне терпения?

Женщина вздохнула, и Бугг услышал, как она измотана.

Он поклонился ей.

– Я пойду – дел еще невпроворот, – но опасность для вас и вашего нерожденного ребенка миновала.

Она бросила взгляд на лужицы.

– Мне просто… вытереть их?

– Подождите до утра – возможно, останется лишь небольшое пятно.

– И я буду показывать его гостям и говорить: «Вот тут растаяли два бога».

Да, ей нужно было защищаться против событий этой ночи. И сейчас она ни о чем не могла думать, кроме ребенка внутри. И, несмотря на ее слова, она не осталась безразличной к исчезновению Пиносель и Урсто. Она уже взяла себя в руки – благодаря, как понял Бугг, неописуемой силе, скрытой внутри матери или будущей матери.

– Они упрямы, эти двое. Я бы пока не стал сбрасывать их со счетов.

– Надеюсь, вы правы. Спасибо, седа, – даже если угроза не сбылась, я благодарна за вашу готовность защитить нас. Не обижайтесь, но я добавлю: надеюсь, мне больше не придется пережить подобную ночь.

– Я не обижусь. Спокойной ночи, аквитор.

После мгновенного жара, остывая после противостояния, Странник начал понимать. Он не знал, в самом ли деле пробудился Господин Колоды – как утверждал малазанец, – но риск преждевременного столкновения был слишком велик. А вот Брис Беддикт и его грубое высокомерие – другое дело.

Странник стоял в переулке, недалеко от малазанской штаб-квартиры, и дрожал от ярости – и от чего-то еще, странно приятного. От предвкушения мести. Нет, Брис Беддикт не выживет, не вернется во дворец. И неважно, что глупец искусно владеет мечом. От яростной атаки магии Странника не спасет сверкающий меч.

И пусть в этом не будет изящества, незаметного подталкивания. Но старые привычки полезны именно благодаря непредсказуемости. И могут сработать. Кроме того, изящество порой не приносит радости. Странник с удовольствием вспомнил, как держал под водой голову Пернатой Ведьмы, пока она не перестала сопротивляться. Да, славно быть таким сильным, таким непосредственным в осуществлении собственной воли.

Это может вызвать привыкание, но Странник и не против.

Слишком многое грызло его сейчас, однако, и он был слишком встревожен и утомлен, чтобы что-то предпринимать. Метатель карт… пугал его. Те, кто с огромной неохотой используют свою силу, всегда беспокоили Странника, поскольку он не мог постичь их, не понимал их нежелания, принятых самоограничений. А мотивы важны: нельзя понять врага, не открыв, чего он хочет, чего жаждет. А этот метатель карт… он жаждал только остаться в одиночестве.

Возможно, и этим можно воспользоваться. Вот только метатель, когда почувствовал нападение, ответил не задумываясь. Не моргнув глазом, улыбаясь, с потрясающей уверенностью. Пока оставим его. Подумаем о других – кто угрожает мне?

На защиту ребенка аквитора пришли стражи. Эти грязные пьяницы. Маэль. И другие духи. Что-то древнее, с черной шерстью и горящими глазами – предупреждающий рык был подобен раскату грома, и этого было достаточно, чтобы решимость Странника растаяла.

Ладно, ребенок может подождать.

Да, это жестокая битва. Но у него могут быть союзники. Банашар. Слабый, но его еще можно использовать. И Фэнер, съежившийся бог войны, – да, сила дуралея тоже пригодится. Можно получить то, что нужно, в обмен на предложенное убежище. И, наконец, есть другие силы, далеко на востоке, которые тоже могут стать ценными союзниками.

Еще многое предстоит сделать. Но пока, сегодня ночью, он отомстит этой жалкой груде доспехов, Брису Беддикту.

И Странник ждал, когда идиот покинет штаб-квартиру. Никаких подталкиваний. Нет, только руки на горле ублюдка утолят всю глубину злобы Странника. Действительно, человек, который умер в тронном зале, не тот, что вернулся. И Брис Беддикт не только бесконечная вязь имен, начертанных на камне его души. Есть что-то еще. Он словно отбрасывает не одну тень. Если Брису предназначено что-то еще, нечто большее, чем сейчас, то долг Странника – немедленно устранить угрозу.

Вывести его из игры, и на это раз так, чтобы он оставался мертвым.

Ничего не может быть хуже, чем войти в комнату скромной гостиницы, подойти к кровати, откинуть шерстяное одеяло… и обнаружить дракона. Или двух. Очень недовольных. За одно жалкое мгновение иллюзия полной взаимной защищенности пропадает. Внезапная трансформация – и гляди-ка, оказывается, в маленьком гостиничном номере два дракона не помещаются…

Обслуживающий персонал по всему свету убежден, что видел все. Несчастная служанка из этой самой гостиницы теперь могла бы смело утверждать такое. Увы, торжество было недолгим.

Сейчас Телораст и Кердла, вернувшись в забавную форму скелетиков – ставшую такой привычной для них, такой любимой, что невозможно с ней расстаться, – сидели на вершине холма в нескольких лигах к северу от города. Оправившись от пережитого позора и панического полета из Летераса, вот уже колокол они заливались смехом.

Ну как забыть выражение лица служанки, когда драконья голова Кердлы, пробив стену, заполнила коридор; все постояльцы повыскакивали из комнат, чтобы поглазеть на источник ужасного шума, вот жуть какая – Кердла от хохота могла бы животик надорвать, будь у нее животик.

Крохотные коготки Телораст еще поблескивали от крови, хотя когда она в последний раз пользовалась ими, они были крупнее, гораздо крупнее. Инстинктивно хлопнув челюстями – ну кто же, в самом деле, ее осудит, – она схавала толстого купца на улице, за мгновение до того, как сама приземлилась среди осколков кирпича и кусков извести; разве не принято у плотоядных подкрепиться при случае? Принято, по крайней мере, именно так утверждал где-то какой-то ученый. И купец был такой вкусный!