Текст книги "Память льда"

– Нет, повелитель. По одному на каждой карте, как ты и приказал.

– Мне это нравится, смертный. Воистину твое искусство неподражаемо. Сколько боли и несовершенства в этих изображениях. Их словно бы разрывает от горя и страданий. От одного лишь вида несчастных на глаза наворачиваются слезы, а сердце обливается кровью. А какое страшное одиночество запечатлено на лицах, нарисованных тобой! Похоже, ты рисовал с натуры и натурой тебе служила собственная душа, – с легкой издевкой добавил бог.

– Повелитель, в моей жизни было мало сча…

– А его и не могло быть! – резко перебил мастера бог. – Ни в этой, ни в тысяче других жизней, которые тебе суждено прожить, прежде чем ты обретешь спасение. Но его ты должен заработать своими страданиями.

– Повелитель, умоляю: не облегчай мои страдания, – промямлил старик.

– Врешь. Это всего лишь слова. А на самом деле ты мечтаешь совсем о другом: о спокойствии и избавлении от мучений. В мешке у тебя полно золота, и ты веришь, что сумеешь купить на него желаемое. Ты готов и дальше торговать своим талантом, как уличная девка телом, – только бы получить еще денег. Не пытайся этого отрицать, смертный. Я знаю твою душу. В рисунках на картах хорошо отражены и ее алчность, и жажда мирских удовольствий. Не бойся, твои чувства забавляют меня, ибо они ведут к отчаянию.

– Да, повелитель.

– А теперь, Мунуг из Даруджистана, получи награду…

Старик пронзительно вскрикнул. Опухоль между ног вспыхнула и обожгла его нестерпимой болью. Скрючившись, несчастный повалился на грязный пол.

Бог захохотал. Вскоре отвратительный звук его хохота перешел в затяжной приступ кашля.

Боль, скрючившая Мунуга, постепенно ослабевала.

– Ты исцелен, смертный. Я также продлил твою никчемную жизнь. Но мне претит совершенство. Более того, оно является моим собственным проклятием, а потому совершенства не может быть и у моих возлюбленных чад.

– П-повелитель, но я не чувствую н-ног!

– Они мертвы, Мунуг. Такова была плата за избавление от опухоли. Увы, дальше тебе придется добираться ползком. Долгий, утомительный путь. И запомни, дитя мое: значимо само путешествие, а не его цель.

Бог опять засмеялся, чем вызвал новый всплеск кашля.

Чувствуя, что пора покидать шатер, Мунуг кое-как развернулся. Он помогал себе руками, волоча омертвелую нижнюю часть тела. Выбравшись наружу, старик перевернулся на спину. Лицом он уперся в мешок. Ободки золотых монет больно врезались ему в лоб.

– Моя награда, – прошептал он. – Благословенно касание Павшего. Веди же меня, повелитель, по тропам отчаяния, и пусть боль этого мира никогда не оставляет меня. О, я заслужил ее, как никто другой…

Из-за полога шатра донесся хриплый смех.

– Бережно сохрани в памяти это мгновение, Мунуг! Благодаря тебе началась новая игра. Благодаря тебе вскоре весь мир содрогнется!

– Моя награда, – закрыв глаза, едва слышно произнес старик.

Ремесленник давно уже скрылся из виду, а Мутная все смотрела на тропу, по которой он ушел.

– Ох, чует мое сердце, тут что-то неладно, – пробормотала она.

– Ты о чем говоришь? – спросила Хватка, не поднимая головы.

– Да об этом старикашке. Он не тот, кем кажется.

– Чему тут удивляться? Все они темнят. Будет он перед тобой душу наизнанку выворачивать!

Капрал опять попробовала стянуть с руки костяные браслеты:

– Никак не снимаются. Но ведь пролезали же, когда надевала. А теперь словно распухли. Очень странно.

– Гляди, капрал, как бы у тебя рука не отсохла, – подлила масла в огонь Мутная.

Хватка встревожилась:

– Думаешь, они все-таки проклятые?

Ее подруга передернула плечами:

– На твоем месте я бы поспешила к Быстрому Бену и показала ему эти штучки. Может, все тут не так просто.

– Чтоб ты подавилась волосатыми яйцами Тогга! Где ты раньше была со своими подозрениями?

– Да какие там подозрения? Я только сказала, что старик странный какой-то… Ну что, не получается?

– Никак не снимаются, – нехотя призналась Хватка.

– М-да, – протянула Мутная и отвернулась.

Хватке захотелось как следует врезать подчиненной, но капрал благоразумно отбросила эту мысль, поскольку с тех самых пор, как они вдвоем заступили на пост, подобное искушение посещало ее по меньшей мере раз десять на дню. Хватка закусила губу. Хороши будут сжигатели мостов, если начнут колошматить друг друга!

– Триста монет за то, чтобы рука отсохла. И на кой ляд мне понадобились эти браслеты?

– Не раскисай, капрал. Во всем есть свои плюсы. Если вдруг останешься без руки, то, по крайней мере, у вас с Дуджеком будет общая тема для разговоров.

– Ну и стерва же ты временами бываешь! – скривилась Хватка.

Мутная вкрадчиво улыбнулась:

– Скажи лучше: ты подложила старику в мешок камешек?

– Угу. Он все боялся, что мы станем его обыскивать. Когда я под конец остановила его, бедняга вообще чуть в обморок не упал со страху. Видела?

Мутная молча кивнула. Хватка со вздохом расправила рукав.

– Так что теперь Быстрый Бен не потеряет этого старикашку из виду.

– Если только тот не обыскал мешок и не вытряхнул оттуда камешек.

– Ему сейчас явно не до того, – возразила Хватка. – Можешь не сомневаться: если этот тип и нес что-то ценное, то такие штуки прячут под рубаху, а не в мешок. Кстати, одну мою наживку он заглотил с ходу. Теперь в Крепи будет кричать на всех углах, чтобы в эти места не совались. Пока ты ходила за деньгами, я убедила старика, что через кордон на равнине прошмыгнуть куда проще.

Мутная заулыбалась во весь рот:

– Небось толкнула ему сказочку про «неразбериху на перекрестке»? Что ж, отчасти верно, поскольку команда Парана уже не знает, куда девать захваченную контрабанду.

– Пойдем-ка, подруга, лучше займемся ужином. Моранты редко опаздывают, – сказала ей Хватка.

Она не ошиблась. Черные моранты прилетели вскоре после наступления темноты. Послышался знакомый шелест крыльев. Заметив сигнальный круг из фонарей, расставленных Хваткой и Мутной, моранты направили вниз своих кворлов – диковинных летающих тварей, которых люди до сих пор побаивались. Едва только шесть тонких ног одного из кворлов коснулись земли, вниз соскочил человек. Бормоча проклятия, он направился к фонарям.

– Давно тебя не видали, Бен, – улыбнулась ему Хватка.

– Что у вас тут творится, капрал? – довольно сердито спросил маг.

Улыбка сползла с лица женщины.

– Что у нас может твориться? Тишина, глушь. А почему ты спросил?

Худощавый, насквозь пропыленный мужчина оглянулся на черных морантов. Те успели уже слезть с кворлов и тоже шли сюда. Быстрый Бен понизил голос:

– Давай начистоту. На подлете сюда я чуть не выпал из этого поганого седла. Окружающие холмы просто бурлят магической силой. С чего бы это вдруг? – Чародей подошел ближе, и глаза его вспыхнули. – Слушай, Хватка! От тебя тоже так и разит магической силой.

– Торжествуй, Мутная! – прошипела капрал, выплеснув в словах всю язвительность, какая в ней накопилась. – Твои дрянные предчувствия оправдались.

– Ты, никак, сподобилась благословения кого-то из Взошедших? – с заметным беспокойством осведомился Быстрый Бен. – Ну и дура же ты, Хватка! Скажи хоть, кто тебя погладил?

– А если Трич? – с вызовом произнесла капрал. – Не так уж плохо для воина: Тигр Лета, Властитель Битв.

– Лет пятьсот назад и впрямь было бы неплохо. Но Трич давно уже пребывает в облике одиночника. Он перестал думать как человек. Пойми, Хватка, Трич теперь не просто неразумен – он превратился в безумца!

Мутная захихикала.

– Что смешного я сказал? – порывисто обернулся к ней маг.

– Это я так. Прошу прощения.

Хватка закатала рукав и показала браслеты.

– Все дело в них, Бен, – торопливо объяснила она. – Ты можешь их снять?

Увидев костяные украшения, колдун даже отпрянул. Он покачал головой:

– С каким-нибудь другим, более рассудительным и здравомыслящим Взошедшим можно было бы попробовать… договориться. Ладно, не бери в голову.

– Как это «не бери в голову»? – Хватка вцепилась в плащ Бена. – Хорошо тебе говорить! Ах ты, червяк ползучий!

Она вдруг замолчала, и только обезумевшие глаза сверлили оторопевшего чародея.

– Что с тобой, женщина? – тихо спросил Быстрый Бен.

– Прости, пожалуйста.

Она разжала руки. Быстрый Бен поправил сползший плащ.

– Проводи морантов к вашему тайнику, – велел он Мутной.

Та молча отправилась выполнять приказ.

– Капрал, а откуда все это взялось? – спросил Бен Хватку.

– Браслеты?

– Да забудь ты хоть на время про браслеты. Я говорю про даруджистанские денежки. Кто их привез?

– Тут вообще странная история. Прикинь, на дороге вдруг появляется громадная повозка. Не пойми откуда, как будто с небес свалилась. Представляешь? Только что дорога была пустой, и вдруг – на тебе! Шестерка взмыленных лошадей, запряженных в фургон. А дорога-то узенькая, по ней едва двуколка проедет. Не веришь? Но не я же одна видела, как они появились. Стражники вооружены до зубов и постоянно озираются по сторонам. Будешь тут озираться, когда в повозке целая куча золотых монет – аж десять тысяч «советов»!

– Тригалльская торговая гильдия, – поморщился Быстрый Бен. – Никогда не знаешь, чего от них ждать… И еще вопрос: ты израсходовала все мои камешки?

– Ага, все.

– И кому подложила последний маячок?

– Неужели сам не чуешь, маг? Это же твои камешки.

– Если бы чуял, не стал бы спрашивать. Так кому ты его подкинула?

– Ремесленнику, делающему разные безделушки.

– Уж не от него ли у тебя эти браслеты?

– От него. Но ими этот тип дорожил больше, чем всем остальным. Я специально порылась в его мешке. Любопытные штучки, но ничего особенного.

Невдалеке черные моранты деловито грузили на кворлов мешки с деньгами. За ними с ухмылкой наблюдала Мутная.

– Вряд ли этот ремесленник ушел далеко отсюда, – сказал Быстрый Бен. – Думаю, я сумею его найти, и довольно скоро…

Маг отошел в сторону и, выбрав удобное местечко, сел, скрестив ноги.

Вечерний воздух становился все прохладнее. С запада, со стороны Тахлинских гор, потянуло ветром. Звезды над головой заблестели ярче, словно на них поплевали и потерли тряпкой.

– Эй, Мутная! – окликнула капрал подругу. – Скажи морантам, чтобы приготовили еще два седла.

– Есть, – отозвалась та.

Конечно, Крепь – не самое лучшее место на земле, но там хотя бы ночи теплые. Это лет десять назад Хватка могла спокойно ночевать на жесткой холодной земле. Нынче возраст уже не тот. Ей хватило недели, пока они дожидались прибытия денег. И так все кости ломит. Теперь, после щедрого подарка даруджистанцев, Дуджеку наконец-то будет на что купить все необходимое для армии. Если Опонны от него не отвернулись, еще неделя – и они выступят в поход. Была бы армия, а война всегда найдется. И скорее всего, потопают они прямиком в Паннионский Домин, зашиби Фэнер копытом тамошнего правителя!

Вот уже два месяца, как Быстрый Бен покинул Даруджистан. Его включили в число помощников Скворца, который получил звание командора, превратившись из простого сержанта в непосредственного заместителя Дуджека Однорукого. Быстрому Бену поручили сплачивать ряды мятежной армии. Как ни странно, штабная волокита и чародейство в малых дозах великолепно сочетались друг с другом. Маг тщательно плел сеть, подбирая себе надежных людей в самой Крепи и в окрестностях города. Армия нуждалась в деньгах. Где-то хватало проникновенных слов, чуть усиленных магическим действом, где-то приходилось устанавливать и взимать подати. Захватывая города, малазанцы добавляли их к своей империи, будто нанизывая новые бусины на нить. Военное правление неизменно сменялось гражданским. Без этого никак, ибо полное отсутствие власти грозило хаосом. И не важно, что пути Малазанской империи и армии Дуджека Однорукого разошлись, Крепь и ее окрестности нуждались в каком-то порядке. Бен с усмешкой подумал, что ему все равно приходится исполнять обязанности имперского чиновника.

«Неужто мы и в самом деле мятежники и отступники? Выходит, что да, и Худ мечтал бы увидеть нас примкнувшими к его стаду. Только вот зеленых пастбищ там нет».

Дуджек находился в состоянии томительного ожидания, хотя внешне сохранял невозмутимость. Армия Каладана Бруда по прозвищу Воевода двигалась без особой спешки и только вчера вышла на равнину к северу от Крепи: в центре – тисте анди, на одном фланге – наемники и баргасты из клана Ильгресов, а на другом – рхиви с их огромными стадами бхедеринов.

Но войны с армией Бруда не будет. На этот раз – не будет.

«Клянусь безднами Хаоса, кажется, обе стороны намерены заключить союз и вместе воевать против нового врага. С даруджистанскими властями мы, кажется, нашли общий язык. Если переговоры с Брудом не сорвутся… хотя вроде бы не должны. И он, и мы понимаем угрозу, исходящую от нового государства, где правит оголтелый фанатик, объявивший себя Провидцем. Паннионский Домин – так зовется эта империя, поглощающая город за городом. Но почему у меня такие скверные предчувствия насчет будущей войны?.. Что-то я отвлекся. Пора искать ремесленника, унесшего мой камешек-маячок…»

Закрыв глаза, Быстрый Бен ослабил узы своей души и покинул тело. Поначалу он совсем не ощущал камешка. Ну и где же этот обыкновенный речной голыш, наделенный крупицей магической силы? Чародей решил двигаться дальше, рассчитывая, что рано или поздно близость маячка обострит его чувства. Что ж, придется искать на ощупь, а этого Быстрый Бен очень не любил.

«Ага, кажется, нашел!»

Бену показалось, что камешек где-то рядом. Маг будто пересек некую невидимую преграду. Перед глазами по-прежнему было темно. Ни одной звезды в небесах. Зато внизу появилась твердь.

«Я – внутри одного из магических Путей. Самое противное, что я никак не могу его опознать. Вроде бы знакомый, но в то же время и нет».

Впереди чародей заметил какое-то странное красноватое сияние, поднимавшееся снизу. Оно совпадало с местонахождением камешка. В затхлом воздухе отчетливо пахло сладковатым дымом. Тревога Быстрого Бена усилилась, но маг полетел на свет.

Вскоре он увидел и его источник – жаровню внутри ветхого шатра. Полог был опущен. Кто находился в шатре, этого Бен не чувствовал. Маг приблизился к нему и притаился у входа, но войти пока не решался.

«Любопытство – самое страшное мое проклятие, но, увы, мало просто осознать порок, чтобы от него избавиться».

Чародей неслышно отвернул клапан и оказался внутри шатра.

У противоположной стены, шагах в трех от мага, сидела какая-то закутанная в покрывало фигура. Рядом стояла жаровня с углями. Наклонившись над ней, незнакомец вдыхал дым, поднимающийся сизыми кольцами. Дышал он шумно и натужно. Из-под покрывала торчала рука. Она была не просто костлявой – казалось, все ее кости перебиты и переломаны. Лица Быстрый Бен не видел, но отчетливо услышал голос, негромкий и хриплый:

– Входи, чародей. Я знал, что кто-то из ваших обязательно придет сюда.

Быстрый Бен призвал на помощь все свои магические Пути. Доступными сейчас оказались только семь, хотя их у него было больше. Через его бесплотное тело потекли волны колдовской силы. Появилось ощущение, близкое к всемогуществу, но радости чародею оно не принесло. Быстрый Бен хорошо знал, насколько ложно это чувство и как губительно для тех, кто в него поверит.

– Думаю, теперь ты понял… – Сидящий не договорил, зайдясь в приступе надсадного кашля. – Ты понял, что должен забрать свой камешек. Меня восхищает твоя незаурядная сила, смертный. Но быть связанным с тобой…

– Кто ты? – спросил его маг.

– Раздавленный. Разбитый. Прикованный к трупу, что находится под нами и бьется в лихорадке. Я не просил о такой участи. Я знавал иную жизнь, где не было боли…

Невидимая рука Быстрого Бена протянулась за стену шатра, ощупывая землю. Глаза мага широко раскрылись, затем медленно сомкнулись.

– Ты наделил ее болезнью, – с упреком сказал он.

– Да, – тяжело выдохнул его собеседник. – Здесь я подобен раковой опухоли. И с каждой минутой становлюсь все опаснее. Я впился в ее плоть, но ей все равно не проснуться.

Сидящий повернулся. Из-под грязного покрывала послышался лязг цепей.

– Твои боги, смертный, заковали меня в эти цепи и решили, что расправились со мной.

– И ты хочешь, чтобы в обмен на камешек я чем-нибудь тебе помог? – спросил чародей.

– Угадал. Если я здесь страдаю и мучаюсь, то пусть и твои боги тоже познают страдание.

Быстрый Бен открыл все свои магические Пути. Шатер захлестнуло волнами невидимой силы. Сидящий у стены с криком отпрянул. Покрывало на нем вспыхнуло. Огонь охватил его длинные спутанные волосы. С последним всплеском магической силы Быстрый Бен вернулся в шатер. Растопырив пальцы, он ткнул увечного в глаза, а затем ударил в лоб. Голова закованного в цепи запрокинулась. Другой рукой маг безошибочно отыскал и быстро выхватил из-под лохмотьев свой камешек.

Но сила магических Путей Быстрого Бена иссякла. Он метнулся к выходу, слыша за собой громкий лязг цепей и полный ярости вопль узника. Выбравшись наружу, маг бросился прочь… Сзади его ударило яростной волной. Она опрокинула Быстрого Бена на землю. Как ни пытался чародей вырваться из незримых пут, некая иная сила неумолимо тянула его назад. Кожа на пальцах была содрана, и с них капала темная кровь.

«Прости меня, Огнь», – мысленно прошептал Быстрый Бен.

А чужая сила волокла его все ближе к входу в шатер. Кем бы ни был закованный в цепи, маг чувствовал его бешеную ярость и звериный голод. Но что еще хуже, Быстрый Бен ощущал свою полную беспомощность.

– Теперь и ты познаешь такую же боль! – взревел древний бог.

Неожиданно из-под земли высунулась громадная рука: будто младенец-великан потянулся за игрушкой. Да вот только игрушкой был живой человек. Быстрый Бен закричал, но его рот тут же забился землей с привкусом горечи. Сверху приглушенно доносились яростные крики древнего бога.

Быстрого Бена тащило вниз, во владения Спящей Богини, сквозь ее плоть. Стало трудно дышать. Разум окутала темнота.

Маг закашлялся, выплевывая из себя комья земли. В освобожденные легкие хлынул сладковатый воздух. Быстрый Бен протер глаза, затем перевернулся на бок. Стоны, которые он теперь слышал, исходили не от закованного в цепи древнего бога. Почва под ногами вздымалась и оседала. Опираясь на руки и колени, маг приподнялся. Его тело было изранено, а одежда порвана в клочья. Но главное, он был жив. Быстрый Бен поднял голову и едва не вскрикнул.

Перед ним высилась гора, отдаленно напоминающая человеческую фигуру. Она была раз в пятнадцать выше его и почти доставала до куполообразного свода пещеры. Темную глиняную глыбу украшали блестящие драгоценные камни, придававшие ей еще более жуткий вид. Казалось, чудовище не замечает Быстрого Бена, хотя это ведь именно оно спасло мага от мести Увечного Бога. Громадные руки были подняты к потолку, а пальцы упирались в крышу цвета ржавчины. На потолке тускло поблескивали ряды искривленных белых брусьев, напоминавших ребра.

Дальше, в тысяче шагов от первого монстра, находился второй. И он сидел на корточках, подняв руки. Поморщившись, Быстрый Бен повернулся в другую сторону. Там тоже высились эти странные чудовища. Слуги Спящей Богини. Их было не то четверо, не то пятеро. Пещера, искривляясь, терялась во мраке.

«Я попал внутрь Огни – Спящей Богини. Это живой магический Путь, состоящий из плоти и костей и населенный ее служителями».

– Благодарю тебя за спасение! – крикнул маг возвышающемуся над ним страшилищу.

Плоская бесформенная голова слегка наклонилась. Бриллиантовые глаза вспыхнули, будто падающие звезды.

– Помоги нам.

Голос был тоненьким, совсем детским. Маг уловил глубокое отчаяние служителя.

– Помочь? – повторил Быстрый Бен. – А что случилось?

– Она слабеет, – застонал великан. – Наша мама теряет силы. Мы гибнем. Помоги нам.

– Но как?

– Умоляю тебя, помоги.

– Я не знаю, как и чем вам помочь.

– Помоги!

Быстрый Бен с трудом встал. Глиняная плоть таяла у него на глазах. Вместе с кусками глины вниз падали драгоценные камни.

«Теперь я понял! Увечный Бог отравляет плоть Огни, обрекая ее служителей на гибель».

Мысли мага лихорадочно закружились.

– Служитель! Дитя Огни! Сколько еще вы сможете продержаться?

– Недолго, – всхлипнув, ответил служитель. – Наша погибель близка. Она уже совсем рядом.

Отчаяние великана напугало Быстрого Бена.

– Насколько близка? Ты можешь ответить поточнее? Мне надо знать, сколько времени осталось. Понимаешь? Я должен подумать над тем, как спасти ее и вас.

– Времени очень мало. Всего лишь несколько десятков лет. Нам вот-вот придет конец. Пожалуйста, помоги!

Маг вздохнул. Для таких существ, как эти служители, века были все равно что дни. Так что на самом деле время еще есть. Но безысходность, овладевшая великаном, передалась и ему, равно как и ощущение смертельной опасности.

«Что будет, если Огнь вдруг погибнет? Страшно даже подумать. Вызов брошен, и отныне эта война становится моей».

Быстрый Бен огляделся, затем достал камешек:

– Служитель, я оставляю свою метку, чтобы снова вернуться сюда. Обещаю, я найду способ вам помочь. Я скоро вернусь.

– Мне ты уже не поможешь, – пропищал монстр. – Я умираю. Помоги другим.

Чародей вскинул голову. От громадных глиняных рук великана, упиравшихся в ребра Огни, почти ничего не осталось.

– Я сейчас умру, – прошептал служитель.

Глина исчезла, как будто ее и не было. На месте огромных рук появились ржаво-красные пятна. Ребра покрылись трещинами.

– Я найду ответ, – прошептал Быстрый Бен. – Клянусь.

Он махнул рукой, открыв свой магический Путь. Не оглядываясь, чтобы горестная картина не сокрушила ему сердце, Быстрый Бен скрылся внутри портала.

Кто-то немилосердно тряс его за плечо. Быстрый Бен открыл глаза.

– Ну наконец-то очнулся, – проворчала Хватка. – Скоро начнет светать. Нам пора лететь.

Кряхтя, маг выпрямил затекшие ноги. Каждое движение заставляло его болезненно морщиться. Капрал помогла ему встать.

– Ну, нашел его? – спросила Хватка, ведя чародея к ожидавшему их кворлу.

– Кого?

– Да свой дурацкий камешек!

– Нет. Слушай, Хватка, у нас большие проблемы. Мы в беде.

– Тоже мне новость! А когда-нибудь было иначе?

– Я говорю не только про сжигателей мостов. Мы все в беде. – Быстрый Бен остановился, пристально глядя ей в лицо. – Я имею в виду вообще всех. Понимаешь?

Хватка вздрогнула, но совладала с собой.

– Потом поговорим. А сейчас нам нужно убираться отсюда.

– Да. Ты только покрепче привяжи меня к седлу. Боюсь, я по дороге усну.

Они подошли к кворлу. Морант, восседавший спереди в хитиновом седле, повернул к ним голову, но ничего не сказал. Хватка помогла Быстрому Бену забраться и стала проворно обматывать его веревкой.

– Королева Грез, будь мне свидетельницей. Таким перепуганным я тебя еще не видела. У тебя такое лицо, что я от страха вот-вот обмочусь льдинками!

Это были последние слова, которые в ту ночь запомнил Быстрый Бен.

Ганос Паран тонул в пучине, только была она заполнена не водой, а тьмой, в которой мелькали некие смутные образы. Он беспорядочно метался по каким-то неведомым местам, уже отчаявшись их узнать. Стоило закрыть глаза, и начиналось бешеное головокружение. Кишки в животе буквально завязывались в узел. Паран вновь превращался в испуганного, ничего не понимающего ребенка.

Капитан покинул равнинный кордон, через который в обе стороны непрестанно проезжали одинокие купцы и целые торговые караваны. Некоторым из путников, последним на сегодня, еще предстояло задержаться здесь и показать малазанским солдатам содержимое своих седельных сумок и повозок. Выполняя приказ Дуджека Однорукого, Паран разбил лагерь в узкой горловине перевала. Пошлины и штрафы за нарушение многочисленных правил служили армии неплохим финансовым подспорьем. Но постепенно весть о кордоне распространилась повсюду, заставив торговцев и контрабандистов быть осторожнее. Денежный ручеек стал пересыхать. Парану пришлось несколько отпустить вожжи, снизив пошлины и в некоторых случаях закрывая глаза на контрабанду. Капитан не был в восторге, но требовалось соблюдать хрупкое равновесие, ибо сохранение прежних строгостей грозило уничтожить на корню торговлю между Даруджистаном и Крепью. Впрочем, кордон был наименьшей из проблем, с которыми столкнулся Паран.

После событий в Даруджистане жизнь его сделалась суматошной: капитан чувствовал, что его несет по течению, бросает туда-сюда, словно щепку, а все потому, что он связался с опальным Дуджеком Одноруким и его объявленной вне закона армией. Прежних каналов снабжения больше не существовало, и на плечи оставшихся офицеров легли непомерные тяготы. Десять тысяч солдат, которые еще вчера умели думать и действовать самостоятельно, вдруг превратились в растерянных ребятишек, нуждающихся в поддержке старших.

Но капитан Паран был не в состоянии их поддержать, ибо тоже постоянно пребывал в растрепанных чувствах, не в силах преодолеть внутреннее смятение. Сам он считал, что всему виной кровь зверя, Гончей Тени, бурлившая в его жилах. Ночи превратились в сущий кошмар. Парана преследовали какие-то бессвязные картины, причем только очень немногие из них были его собственными воспоминаниями. Дни проходили, словно в тумане больших и малых забот. Хуже всего капитан чувствовал себя в роли третейского судьи, решая очередной спор между солдатами и торговцами, заподозренными в контрабанде.

Странное недомогание длилось уже несколько недель подряд. Паран почти убедил себя, что знает, в чем корень зла.

«Кровь зверя. Пса Тени, который ринулся в царство самой Тьмы… Эмоции бурлят во мне, словно у маленького ребенка. И я вижу все его глазами. О боги, но ведь это не я сам: это какой-то другой ребенок…»

Паран в который раз уже прогнал от себя эту мысль, хотя знал, что вскоре она вернется снова и вызовет в животе противное жжение. Взглянув туда, где сидел Ходок, капитан пошел вверх по склону.

Странный недуг трансформировал его личность и душу. Перемены одновременно злили и пугали Парана. Собственная душа представлялась ему чем-то вроде жалкой, взмокшей от пота крысы, попавшей в каменную лавину. Бедняжка отчаянно пищала, лихорадочно металась туда-сюда, уворачиваясь от катящихся булыжников. Земля дрожала под ее лапами. Крыса мечтала найти хоть какое-то укрытие, чтобы отсидеться и переждать напасть.

«Клочок земли, чтобы дышать спокойно и не бояться, что тебя заденет… А камни все несутся и несутся… а потом пропадают, и появляется тягучая тьма».

Паран пробовал думать о былой победе в Даруджистане… Замыслы императрицы Ласин провалились: она так и не завладела городом. Даруджистан удалось спасти от разрушений. Скворец и солдаты из его взвода, которых отправили на верную смерть, остались живы. Разве этого мало?.. Но сейчас все это казалось Парану не более чем горсткой пыли на его жизненном пути.

Он стал совсем не тем, кем был прежде, и таким он себе очень не нравился.

Окружающий мир виделся ему омраченным болью, разобщенным ею. Мир превращался в чужой дом, из которого не убежишь.

«Кровь Пса Тьмы… она шепчет о свободе. О выходе, но выходе не из тьмы, а во тьму. Туда, куда ушли Гончие… в самое сердце Драгнипура – проклятого меча Аномандера Рейка»

При этой мысли Паран едва не выругался вслух. Он шел по тропе, вьющейся вдоль холма, прозванного Водоразделом. День быстро тускнел. Затих свистевший в траве ветер. Хриплый голос в мозгу Парана сменился шепотом.

Этот шепот крови Гончей Тьмы был не единственным. Были и другие голоса; каждый из них требовал безраздельного внимания к себе, каждый предлагал способ бегства.

«Бегство, всегда только оно. Трус способен думать лишь о том, как бы слинять… особенно когда ноша начинает давить все сильнее и сильнее».

Разобщенность.

«Все, что я вижу вокруг, кажется мне… чужими воспоминаниями. И трава на пологих холмах, и камни на вершинах. Заход солнца и прохлада, которую несет ветер… пот, высохший на моем лице… Потом спускается темнота, и я пью воздух, будто он – самый сладостный из всех напитков. Боги, что же все это значит?»

Ходок, воин-баргаст, сидел среди пожухлой травы. Дневной поток путников начал иссякать, и над дорогой с глубокими колеями уже не висели плотные облака пыли. Те, кто не успел сегодня пересечь малазанский кордон, располагались на ночлег: к посту уже привыкли. Если все останется по-прежнему, рядом может очень скоро возникнуть придорожная деревушка. Такие поселения, как известно, растут очень быстро.

«Да нет, какое там останется по-прежнему. У нас просто терпения не хватит. Дуджек уже обрисовал всем ближайшее будущее. Снова поход, опять привкус дорожной пыли во рту. Но самое скверное – на этой карте нет значков, обозначающих неожиданности и подстерегающие путников ловушки. А ведь сжигатели мостов непременно с ними столкнутся».

Затаив дыхание и морщась от приступов боли, капитан Паран остановился. Он присел на корточки рядом с обнаженным до пояса Ходоком. Мускулистое тело баргаста покрывали замысловатые узоры татуировки.

– Тебя с утра так и раздувает от важности, Ходок, – заметил он. – Ну прямо вожак стада бхедеринов. Что это вы со Скворцом задумали, а?

Широкие тонкие губы баргаста сложились в подобие улыбки. Глаза его продолжали следить за дорогой.

– Конец холодной тьме, – буркнул он.

– Тебя, никак, Худ поцеловал, дурень? Какой там конец тьме, если солнце вот-вот сядет?

– Конец холоду и неподвижности, – продолжал вещать Ходок. – Конец всеохватным сумеркам. Я – сказание, которое слишком давно уже не звучало в этом мире. Я – меч, готовый выпрыгнуть из ножен. Я – железо. Свет моего дня ослепит вас всех! Ха-ха-ха!

Паран сплюнул на траву:

– Молоток предупреждал меня о внезапно проснувшемся в тебе… красноречии. А еще он сказал, что это не сулит ничего хорошего, поскольку ты потерял последние крупицы разума.

Баргаст ударил себя в грудь. Звук получился гулким, как от барабана.

– Я – сказание, и вскоре оно прозвучит. Ты услышишь его, малазанец. Вы все услышите.

– Солнце иссушило тебе мозги, Ходок. Вечером мы возвращаемся в Крепь. Впрочем, думаю, ты уже знаешь об этом от Скворца. Колотун сменит тебя на посту.

Капитан Паран встал, и боль вновь нахлынула на него.

– Я пошел дальше, – сказал он баргасту.

«Худ меня побери, Скворец! Хитрая ты бестия. Ну что же такое вы с Дуджеком опять затеяли? Нацелились на Паннионский Домин? Какое вам дело до безумца, считающего себя Провидцем и спасителем мира? Разве он первый? Мало ли было умников, свихнувшихся на сомнительных религиозных учениях? Потом у них непременно появлялись сподвижники, фанатики под предлогом борьбы за чистоту веры развязывали гражданскую войну… И вот уже очередной цветок раздавлен и втоптан в грязь на бесконечной дороге истории.

Сейчас он еще жив и цветет, этот цветок. Только лепестки потускнели. Так бывает всегда… Однажды Малазанская империя тоже убедится, что и она смертна. И тогда на нее опустятся сумерки».