Текст книги "Черный дом"

– Вы можете записать. Фриц Хаарман. В Ганновере. – Губы вдруг изгибаются в озорной улыбке. – Когда король придет сюда, мы, возможно, потанцуем.

– Нет, благодарю. – Ребекка в ужасе отворачивается и, стуча высокими каблучками, спешит по коридору, чувствуя на себе неприятный взгляд Бернсайда.

Сумочка Ребекки лежит на ее столе в приемной кабинета Шустрика. Прежде чем войти в кабинет, она вырывает листок из блокнота, записывает: Фриц Хаарман (?), Ганновер (?) и сует листок в среднее отделение сумочки. Возможно, это ничего не значащие слова, но кто знает? Она в ярости, потому что позволила Бернсайду напугать себя, и, если найдет способ использовать эту чепуху против него, приложит все силы, чтобы вышибить мерзкого старика из «Макстона».

– Детка, это ты? – спрашивает из кабинета Шустрик.

– Нет, это леди Магоуэн и ее гребаный кошмар. – Она входит в кабинет и видит, что Шустрик сидит за столом и радостно пересчитывает купюры, брошенные сыновьями и дочерьми его клиентов в корзину для пожертвований.

– Моя маленькая Бекки какая-то взъерошенная, – говорит он. – Что случилось? Один из наших зомби оттоптал тебе ногу?

– Не зови меня Бекки.

– Эй, эй, выше голову. Ты не поверишь, сколько денег вытряс сегодня из родственничков твой сладкоголосый бойфренд. Сто двадцать шесть баксов! Нигде и никем не учтенных! Ладно, так что случилось?

– Чарльз Бернсайд напугал меня, вот что. Ему самое место в психиатрической клинике!

– Ты шутишь? Этот зомби – просто золотое дно. Пока Чарльз Бернсайд способен дышать, для него всегда найдется место в моем сердце. – Улыбаясь, он потрясает в воздухе купюрами. – А если у тебя есть место в моем сердце, сладенькая, тебе всегда найдется место в «Макстоне».

Вспомнив слова Бернсайда: «Король был в своем казначействе. Подсчитывал свои богатства», – она почувствовала, будто ее вываляли в грязи. Если бы Шустрик не улыбался столь радостно, полагает Ребекка, она могла бы принять его за того пациента, которого он так любит. «У всех, всех, всех бывают кошмары, ха, ха, ха, хо, хо». Достаточно точное описание Френч-Лэндинга во времена Рыбака. Странно, но можно подумать, что Шустрик, точно так же, как и старина Берни, не замечает этих убийств. Ребекка ни разу не слышала, чтобы в разговоре он коснулся преступлений Рыбака, кроме того случая, когда пробурчал, что никому не может сказать о предстоящей рыбалке, пока Дейл Гилбертсон не оторвет от стула свою толстую задницу и не займется делом.

Глава 8

Два телефонных звонка и личная проблема, в существовании которой он никому бы не признался, сообща вытащили Джека Сойера из кокона Норвэй-Вэлли и направили в сторону Френч-Лэндинга, Самнер-стрит и полицейского участка. Первым позвонил Генри из кафетерия «Макстона» во время одного из коротких перерывов шоу Симфонического Стэна и настоял, чтобы Джек выслушал его. Похоже, этим днем неподалеку от «Макстона» похитили еще одного ребенка. И причины, по которым, не раскрывая их, Джек ранее воздерживался от участия в расследовании, больше не могли считаться существенными. Рыбак довел счет своих жертв до четырех, поскольку едва ли Джек мог надеяться на то, что в самом скором времени Ирма Френо вернется домой, не так ли? Убито четверо детей!

– Нет, – ответил Генри на вопрос Джека, – я не слышал об этом по радио. Мальчика похитили этим утром.

– Нет, я узнал об этом от уборщика «Макстона», – ответил Генри на вопрос Джека. – Он видел, как чем-то озабоченный коп брал стоявший на тротуаре велосипед и укладывал в багажник патрульной машины.

– Кого именно похитили, я не знаю, – ответил Генри на вопрос Джека, – но в том, что Рыбак увеличил число своих жертв, сомнений нет. К вечеру Дейл установит личность несчастного, а завтра утром об этом напишут газеты. И вот тогда весь округ встанет на уши. Неужели ты не понимаешь? Одного известия о том, что ты взялся за дело, хватит, чтобы успокоить людей. Ты больше не можешь позволить себе такой роскоши, как пенсия. Ты должен включиться в расследование.

Джек ответил Генри, что тот делает скоропалительные выводы, и предложил поговорить об этом позже.

Через сорок пять минут позвонил Дейл Гилбертсон сообщить, что этим утром десятилетний Тайлер Маршалл исчез с тротуара у «Центра Макстона по уходу за престарелыми», и отец Тайлера, Фред Маршалл, в настоящий момент находится в полицейском участке, настаивая на встрече с Джеком Сойером. Фред – отличный парень, примерный семьянин, добрый друг Дейла, но в данный момент он на грани срыва. Судя по всему, у его жены, Джуди, еще до появления Рыбака возникли нелады с психикой, и исчезновение Тайлера привело к тому, что у нее окончательно поехала крыша. Она бормотала что-то бессвязное, поранила себя, чуть не разнесла весь дом.

– Я хорошо знаю Джуди Маршалл, – продолжил Дейл. – Красавица, просто красавица, такая миниатюрная, но с твердым характером, всегда здравомыслящая, уравновешенная, вот уж никогда бы не подумал, что она может сойти с ума. Похоже, она знала о похищении Тайлера до того, как нашелся его велосипед. Во второй половине дня ей стало так плохо, что Фреду пришлось позвонить доктору Скарде, и ее отвезли в Лютеранскую окружную больницу в Ардене, где поместили в отделение Д, для душевнобольных. Так что ты можешь себе представить, в каком сейчас состоянии Фред. Он настаивает на разговоре с тобой. «На вас у меня надежды нет», – сказал он мне.

Если ты не приедешь сюда, – продолжил Дейл, – Фред Маршалл намерен приехать к тебе домой, и он приедет. Я не могу удержать его на поводке и не собираюсь сажать в камеру только из-за того, чтобы не допустить вашей встречи. А самое главное, ты нужен всем нам, Джек.

Хорошо, – продолжил Дейл, – я знаю, что ты ничего не можешь пообещать. Но ты знаешь, что требует от тебя твой долг.

Хватило бы этих двух телефонных звонков для того, чтобы усадить его в пикап и направить к Самнер-стрит? Джек полагает, что да, с тем чтобы исключить третий фактор, секретный, несущественный, который не стоит принимать во внимание. Потому что он ровным счетом ничего не значит. Нервный срыв, паническая атака, вполне объяснимая, учитывая обстоятельства. Такое может случиться с каждым. Ему хотелось выбраться из дома, так что с того? Никто не смог бы обвинить его в бегстве. Он ехал навстречу опасности, а не убегал от нее, хотя ему и хотелось убежать, убежать от темной волны преступлений Рыбака. Но он и не собирался включаться в расследование. Друг Дейла и отец пропавшего ребенка, этот Фред Маршалл, настаивал на разговоре с ним, что ж, этот разговор состоится. Если полчаса с ушедшим на пенсию детективом могли помочь Фреду Маршаллу справиться с возникшими у него проблемами, что ж, ушедший на пенсию детектив готов выделить ему эти полчаса.

Все остальное – сугубо личное. Иллюзии и яйца малиновки не выходили у него из головы, но оставались сугубо личной проблемой. И конечно же, имели вполне рациональное объяснение, которое со временем обязательно удастся найти. Ни один здравомыслящий человек не мог воспринимать такое серьезно: странности эти – что летняя гроза, что появлялась и исчезала. Проезжая главный перекресток Сентралии, он автоматически (коп всегда остается копом) заметил ряд «харлеев», выстроившихся на стоянке перед баром «Сэнд», и вот тут дневные неурядицы предстали перед ним в ином свете. Стало совершенно ясно, почему он не смог, точнее, не захотел открывать дверцу холодильника. Пренеприятные сюрпризы заставляли семь раз отмерять, прежде чем резать. В гостиной перегорела лампочка, а когда он подошел к комоду, в ящике которого лежало полдюжины новых галогеновых ламп, выяснилось, что он не может выдвинуть этот ящик. Более того, он не мог выдвинуть ни один ящик, открыть ни одну дверь шкафчика или кладовой. Это лишало его возможности заварить чай, переодеться, приготовить ленч, короче, он мог только пролистывать книги да смотреть телевизор. Крышка ящика для почты вроде бы скрывала пирамиду маленьких синих яиц, вот он и решил, что корреспонденция подождет до следующего дня. Все равно там лишь счета, журналы да реклама.

«Не стоит впадать в крайности, – говорит себе Джек. – Я мог открыть любую дверцу, выдвинуть любой ящик, но не хотел этого делать. Я не боялся, что яйца малиновки покатятся из холодильника или кладовой… просто мне не хотелось найти хотя бы одно из них. Покажите мне психиатра, который скажет, что это невроз, и я покажу вам идиота, который ничего не понимает в психиатрии. Все копы-ветераны говорили мне, что работа в отделе расследования убийц действует на голову. Черт, потому-то прежде всего я и уволился!

А какие были варианты, оставаться на службе, пока не суну в рот пистолет? Ты – умный парень, Генри Лайден, и я тебя люблю, но есть что-то такое, чего понять тебе НЕ ДАНО!»

Ладно, он ехал на Самнер-стрит. Все требовали от него что-то сделать, вот он и идет навстречу пожеланиям общественности. Поздоровается с Дейлом, с другими копами, с Фредом Маршаллом, добропорядочным гражданином, у которого пропал сын, успокоит его словами о том, что делается все необходимое, что ФБР работает рука об руку с полицией, а в Бюро, как известно, лучшие в мире следователи. Обычная жвачка. Главную свою задачу Джек видел в том, чтобы погладить Фреда Маршалла по шерстке, успокоить, словно испуганное животное. Тем самым Джек выполнит свой долг перед общественным мнением, почему-то полагавшим, что он перед обществом в долгу. Потом он сможет вернуться к уединенной жизни, которую заслужил. Если Дейлу это не понравится, он может прыгнуть в Миссисипи с высокого берега. Если Генри это не понравится, Джек откажется читать ему «Холодный дом» и заставит слушать Лоренса Уэлка[55]55
  Уэлк, Лоренс (1903–1992) – дирижер, известный популяризатор так называемой «музыки под шампанское». Начинал музыкальную карьеру, играя на аккордеоне на сельских вечеринках. В семнадцать лет создал свой первый ансамбль танцевальной музыки, с которым успешно выступал по радио. В 1955–1982 гг. вел программу на ТВ. Обычно начинал выступление с громкой команды оркестру: «И-раз, и-два». Написал две автобиографические книги: «Тшудэсно, тшудэсно» (Уэлк говорил с польским акцентом) и «И-раз, и-два».


[Закрыть], Вона Монро[56]56
  Монро, Вон (1911–1973) – певец, руководитель оркестра (40‑е – начало 50‑х), киноактер, сыгравший многие ведущие роли в музыкальных вестернах. Начинал в Висконсине на сельских вечеринках.


[Закрыть] или что-нибудь не менее мучительное. Плохой «диксиленд». Много лет назад кто-то дал Джеку компакт-диск «Фэтс Манассас». Тридцать секунд «Фэтс», и Генри точно запросит пощады.

Образ просящего пощады Генри действует столь благотворно, что Джек уже точно знает, что колебания, которые он испытывал, подходя к ящикам или дверцам, всего лишь временное нежелание выдвигать и открывать их, а не устойчивая фобия. Даже когда его занимали другие мысли (то есть постоянно), пепельница, выдвигающаяся из-под приборного щитка, насмехалась и не давала ему покоя с того самого момента, как он сел за руль. Маленький прямоугольник передней панели пепельницы источал что-то мрачное, угрожающее.

Он боится, что за передней панелью перекатывается миниатюрное синее яйцо малиновки?

Разумеется, нет. Ничего за ней нет, кроме воздуха и черного пластика.

В таком случае он может выдвинуть пепельницу.

Мимо окон пикапа проплывают дома на окраине Френч-Лэндинга. Джек находится практически в том самом месте, где закончился трек «Грязной спермы». Очевидно, он может открыть пепельницу. Нет ничего проще. Суешь под нее пальцы и тянешь на себя. Предельно простое движение. Он протягивает руку. Перед самым соприкасанием с панелью отдергивает. Капли пота скатываются по лбу и оседают в бровях.

– Невелика задача, – говорит он вслух. – У тебя возникли какие-то трудности, Джеки-бой?

Он вновь протягивает руку к пепельнице. Вдруг осознает, что уделяет нижнему торцу приборного щитка больше внимания, чем дороге, вскидывает глаза, уменьшает скорость вдвое. Отказывается остановиться. Это всего лишь пепельница. Его пальцы находят переднюю панель, потом выемку за ней. Джек вновь смотрит на дорогу. И с решительностью медсестры, сдирающей полоску пластыря с волосатого живота пациента, дергает пепельницу на себя. Прикуриватель, который он, не сознавая, что делает, отсоединил утром, когда пикап стоял на подъездной дорожке, подпрыгивает на три дюйма. От неожиданности Джеку кажется, что это вовсе и не прикуриватель. А черно-серебристое яйцо.

Он сворачивает с асфальта, пикап трясет на бугристой, заросшей травой обочине, впереди – телеграфный столб. Прикуриватель с громким металлическим стуком, издать который не под силу никакому яйцу, падает на дно пепельницы. Телеграфный столб все ближе, практически полностью заполняет ветровое стекло. Джек давит на педаль тормоза, и пикап резко останавливается, исторгая дребезжание из выдвинутой до отказа пепельницы. Не уменьши Джек скорость вдвое, прежде чем выдвинул пепельницу, он бы прямиком въехал в телеграфный столб, который сейчас стоит в четырех футах от капота пикапа.

– Дерьмо собачье, – бормочет он, откидываясь на спинку сиденья. – Не зря говорят, что курение убивает.

Шутка не из тех, что может вызвать смех, так что пару секунд он сидит, глядя на проезжающие по Лайлл-роуд редкие автомобили. Когда сердцебиение сокращается почти до нормального, Джек напоминает себе, что он таки выдвинул пепельницу.

Светловолосый Том Лунд, конечно же, ждал его приезда. Как только Джек проходит мимо трех велосипедов, стоящих рядом с дверью, и переступает порог полицейского участка, молодой полицейский поднимается из-за стола и спешит ему навстречу, сказать, что Дейл и Фред Маршалл в кабинете Дейла и он тотчас же отведет его к ним. Они, безусловно, будут рады его видеть.

– Я тоже, лейтенант Сойер, – добавляет Лунд. – Я просто должен это сказать. Я думаю, нам очень нужны ваши знания и опыт.

– Зови меня Джек. Я уже не лейтенант. Я даже не коп. – Джек встречался с Томом Лундом во время расследования преступлений Киндерлинга, и ему еще тогда понравились его энергичность и преданность делу. Влюбленный в работу, форму, жетон, уважающий своего начальника и боготворящий Джека, Лунд проводил сотни часов на телефоне, в архивах, в патрульном автомобиле, проверяя и перепроверяя зачастую противоречивые данные, касающиеся висконсинского продавца фермерскими страховыми полисами и двух девушек, работавших на Сансет-Стрип. И при этом Том ни на минуту не терял энтузиазма куортербека[57]57
  Куортербек – в американском футболе – разыгрывающий, ключевой игрок команды.


[Закрыть] школьной команды, выходящего на первую игру.

Теперь он таким не выглядит, отмечает Джек. Под глазами темные мешки, черты лица заострились. Причина – не только бессонница и усталость. У него глаза человека, испытавшего сильнейший шок. Рыбак украл у Тома Лунда молодость.

– Посмотрим, что я смогу сделать. – Джек уже обещает больше, чем намеревался.

– Любая ваша помощь придется как нельзя кстати! – восклицает Лунд. В его глазах благоговение, он поворачивается и ведет Джека к кабинету Гилбертсона. «Я пришел не для того, чтобы становиться вашим спасителем», – думает Джек.

Эта мысль вызывает острый укол вины.

Лунд стучит, открывает дверь, объявляет о прибытии Джека, приглашает его войти, а сам исчезает, как призрак, не замеченный двумя мужчинами, которые поднимаются с кресел и смотрят на своего гостя, один – с благодарностью, второй – с благодарностью, но больше – с последней надеждой, такой искренней, но Джеку становится даже не по себе.

Фред заговаривает, едва Дейл успевает представить их друг другу:

– Спасибо, что согласились приехать, огромное вам спасибо. Все, что в моих… – Он протягивает правую руку. На лице – буря эмоций. Его рука по-хозяйски сжимает руку Джека, словно хищник, настигший добычу. Несколько раз пожимает. Глаза наполняются слезами. – Я не могу… – Маршалл отдергивает руку, вытирает со щек слезы. Глаза у него такие затравленные. – Господи, я так рад, что вы здесь, мистер Сойер. Или мне звать вас лейтенантом?

– Лучше всего – Джек. Расскажите, что сегодня произошло?

Дейл указывает на пустующий стул; трое мужчин садятся; Джек узнает печальную, но достаточно простую историю Фреда, Джуди и Тайлера. Какое-то время говорит только Фред. По его версии, энергичная, отважная женщина, верная жена и любящая мать постепенно менялась прямо на глазах, все больше и больше отклоняясь от нормы, но ее невежественный, глупый, эгоистичный муж ничего не желал замечать. Она бормочет какие-то непонятные слова, пишет на отдельных листках что-то лишенное смысла, засовывает листки в рот, пытается их проглотить. Она предвидит грядущую трагедию и сходит с ума. Похоже на бред, но эгоистичный муж думает, что это правда. Он думает, что это правда, поскольку после первого разговора с Дейлом эти мысли не выходят у него из головы, и пусть все это похоже на бред, логика здесь определенно просматривается. Иначе случившееся не объяснишь. Вот он и думает, что его жена начала терять рассудок, потому что знала о появлении Рыбака. Он полагает, что такое вполне возможно. К примеру, храбрая жена знала, что их прекрасный, удивительный сын станет жертвой Рыбака даже до того, как глупый, эгоистичный муж, который ушел, как обычно, на работу, рассказал ей о велосипеде. Сей факт доказывает его правоту. Прекрасный маленький мальчик уехал с тремя друзьями, но только трое друзей вернулись, а патрульный Дэнни Щеда нашел «Швинн», велосипед его маленького сына, и одну кроссовку на тротуаре около «Центра Макстона».

– Дэнни Чита? – переспрашивает Джек, который, как и Фред Маршалл, начинает думать, что история эта не только тревожная, но и загадочная.

– Щеда, – уточняет Дейл и излагает свою, более короткую версию. По Дейлу Гилбертсону выходит, что мальчик едет на велосипеде и исчезает, возможно, в результате похищения, с тротуара у «Макстона». Это все, что известно Дейлу, и он надеется, что Джек Сойер сможет заполнить пробелы, которыми зияет его версия.

Джек Сойер, на которого смотрят оба сидящих в комнате мужчины, пользуется паузой, чтобы упорядочить три мысли, которые одновременно возникают у него в голове. Первая скорее не мысль, а реакция, в которой скрыта мысль: с того момента, как Фред Маршалл сжал его руку, Джек понял, что ему нравится этот человек, хотя, отправляясь в полицейский участок, не предполагал такого развития событий. Фред Маршалл – идеальный житель маленького американского городка. Если украсить его портретом рекламу агентства, продающего недвижимость в округе Френч, можно заполучить немало новых клиентов среди жителей Милуоки и Чикаго, желающих приобрести домик в деревне. Дружелюбное, красивое лицо и поджарая фигура бегуна Маршалла говорят об ответственности, добропорядочности, хороших манерах, умении ладить с соседями, скромности и великодушии. Чем больше Фред Маршалл обвиняет себя в глупости и эгоизме, тем сильнее он нравится Джеку. И чем больше ему нравится Фред, тем острее он чувствует его боль, и желание помочь ему растет с каждой минутой. Джек приехал в полицейский участок, думая, что будет реагировать на просьбу друга Дейла как полисмен, но за последние годы его полицейские рефлексы от бездействия в значительной степени заржавели. Он реагирует просто как человек. Копы, как прекрасно знает Джек, редко видят в штатских ответственных граждан, а на первых этапах расследования – никогда (кстати, скрытая мысль: Фред Маршалл, такой уж он человек, не может заподозрить того, с кем поддерживает добрые отношения).

Вторая мысль Джека свойственна и копу, и гражданину. Стараясь ее упорядочить, он озвучивает третью, результат заржавевших, но не утраченных полицейских рефлексов:

– Велосипеды, которые я видел у двери, принадлежат друзьям Тайлера? Сейчас их кто-нибудь допрашивает?

– Бобби Дюлак, – отвечает Дейл. – Я говорил с ними, когда они пришли, но ничего путного не добился. По их словам, они вместе были на Чейз-стрит, а потом Тайлер уехал от них. Они заявляют, что ничего не видели. Может, и не видели.

– Но ты думаешь, что-то им известно.

– Безусловно. Я не знаю, насколько важна эта информация, но нам придется отослать их домой до того, как родители поднимут шум.

– Кто они, как их зовут?

Пальцы Фреда Маршалла сжимаются на рукоятке невидимой бейсбольной биты.

– Эбби Уэкслер, Ти-Джи Ренникер и Ронни Мецгер. С ними Тай болтается все лето. – Последняя фраза выдает его отношение к друзьям Тая.

– Похоже, вы не считаете их достойной компанией для своего сына.

– Не считаю. – Фред разрывается между желанием сказать правду и стремлением избежать обвинений в субъективности. – Если уж вы так ставите вопрос. Эбби – мелкий хулиган, а остальные двое… отстают в умственном развитии. Я надеюсь… я надеялся… что Тай это поймет и будет проводить свободное время с теми, что более или менее… вы понимаете…

– Соответствуют его уровню.

– Точно. Беда в том, что мой сын мелковат для своего возраста, а Эбби Уэкслер… э…

– Крупный и высокий для его возраста, – говорит Джек. – Идеальная ситуация для хулигана.

– Вы так говорите, будто знаете Эбби Уэкслера.

– Нет, но я видел его этим утром. С двумя другими мальчиками и вашим сыном.

Дейл выпрямляется на стуле, а Фред Маршалл роняет невидимую биту.

– Когда? – спрашивает Дейл.

– Когда? – одновременно спрашивает Фред Маршалл.

– На Чейз-стрит, в десять минут девятого. Я заехал за Генри Лайденом и вез его домой. Мальчишки на велосипедах выехали на мостовую прямо перед нами. Я хорошо разглядел вашего сына, мистер Маршалл. Чудесный мальчик.

Широко раскрывшиеся глаза Фреда Маршалла ясно указывают на то, что он увидел проблеск надежды. Дейл расслабляется.

– Тем самым ты подтверждаешь их слова. Это случилось до того, как Тай уехал от них. Если уехал.

– Или они уехали, оставив его, – вставляет отец Тая. – Они ездят быстрее, чем он, и иногда… дразнили его.

– Разгоняясь и оставляя его позади, – добавляет Джек. Мрачный кивок Фреда Маршалла доказывает, что ребенок делился своими обидами с любящим отцом. Джек помнит злобное, враждебное лицо, выставленный палец Эбби Уэкслера и задается вопросом: мог ли мальчик защитить себя от выходок этого гаденыша? Дейл почувствовал ложь в показаниях мальчиков, но с чего им лгать? Каковы бы ни были причины, инициатор, конечно же, Эбби Уэкслер. Остальные двое лишь исполняли приказ.

На мгновение отставив в сторону третью из своих мыслей, Джек говорит:

– Я хочу побеседовать с мальчиками до того, как ты отправишь их по домам. Где они?

– В комнате для допросов, на втором этаже. – Дейл показывает вверх. – Том тебя отведет.

С серыми стенами, серым металлическим столом, единственным окном, узким, как амбразура в крепостной стене, комната на втором этаже спроектирована так, чтобы скука или отчаяние помогали добывать признания. И Джек, переступивший порог вместе с Томом Лундом, чувствует, что ее атмосфера действует и на допрашиваемых, и на ведущего допрос. Бобби Дюлак перестает постукивать карандашом по столу, встает.

– Да здравствует Голливуд! Дейл сказал, что вы приедете к нам. Хотите допросить этих хулиганов, лейтенант?

– Возможно.

Двое из трех хулиганов, сидящих у дальнего края стола, с тревогой смотрят на Джека, опасаясь, что он отправит их в камеру. Слова «допросить» и «лейтенант» действуют словно холодный ветер из Канады. Эбби Уэкслер щурится, глядя на Джека, всем своим видом пытаясь показать, что его так просто не возьмешь. Ронни Мецгер ерзает на стуле, глаза у него большие, как плошки. Третий мальчик, Ти-Джи Ренникер, положил голову на скрещенные руки и вроде бы спит.

– Разбудите его, – бросает Джек. – Мне надо вам кое-что сказать, и я хочу, чтобы вы все слышали меня.

На самом деле сказать ему нечего, просто необходимо привлечь к себе внимание мальчиков. Он уже знает, что Дейл прав. Если они не лгут, то определенно что-то скрывают. Поэтому его внезапное появление так их напугало. Если бы он беседовал с ними первым, то разделил бы мальчишек и допросил по отдельности, но Бобби Дюлак допустил ошибку, и теперь ему приходится довольствоваться тем, что есть. Говорить он будет со всеми сразу и попытается сыграть на их страхе. Запугивать мальчишек не собирается, но постарается, чтобы у них учащенно забилось сердце, а уж потом сможет разделить их. Джек не считает зазорным врать, чтобы добыть ценную информацию.

Ронни Мецгер толкает Ти-Джи в плечо:

– Просыпайся, волбан… болван.

Спящий мальчик стонет, отрывает голову от рук, потягивается. Смотрит на Джека, моргает, сглатывает, выпрямляется.

– Добро пожаловать в мир бодрствующих. Я хочу представиться и объяснить, почему я здесь. Меня зовут Джек Сойер, я – лейтенант отдела расследования убийств управления полиции Лос-Анджелеса. У меня прекрасный послужной список и куча благодарностей и медалей. Если я иду по следу плохиша, то дело обычно заканчивается арестом. Три года назад я, проводя расследование, приехал сюда из Лос-Анджелеса. Двумя неделями позже мужчина, которого звали Торнберг Киндерлинг, отправился в Лос-Анджелес в кандалах. Поскольку я знаю этот район и работал в тесном контакте с местной полицией, УПЛА попросило меня помочь в расследовании убийств, совершенных Рыбаком. – Он искоса смотрит на Бобби Дюлака, ожидая увидеть, что тот усмехается, слушая эту галиматью, но Бобби сидит с каменным лицом. – Ваш друг Тайлер Маршалл был с вами до того, как исчез этим утром. Стал ли он добычей Рыбака? Мне не хочется в это верить, но я думаю, что да. Возможно, мы сможем спасти Тайлера, возможно, и нет, но, если я собираюсь остановить Рыбака, мне нужно, чтобы вы рассказали о том, что вам известно, в мельчайших подробностях. Вы должны быть со мной предельно откровенны, потому что вас обвинят в препятствовании отправлению правосудия, если вы солжете или что-то утаите. Препятствование отправлению правосудия – очень, очень серьезное преступление. Давайте поинтересуемся у Дюлака, каково минимальное наказание за это преступление в штате Висконсин.

– Пять лет, будьте уверены, – без запинки отвечает Бобби Дюлак.

Эбби Уэкслер прикусывает изнутри щеку. Ронни Мецгер отводит глаза и принимается изучать стол. Ти-Джи Ренникер разглядывает узкое окно.

Джек садится рядом с Бобби Дюлаком.

– Так уж получилось, что я тот самый водитель пикапа, которому этим утром один из вас показал палец. Не могу сказать, что меня радует новая встреча с вами.

Две головы поворачиваются к Эбби, который отчаянно щурится, стараясь найти решение новой проблемы.

– Я не показывал. – Он принимает решение все отрицать. – Может, вы подумали, что я показывал, но на самом деле этого не было.

– Ты уже лжешь, а мы еще и не начинали говорить о Тайлере Маршалле. Я даю тебе последний шанс. Скажи мне правду.

Эбби фыркает:

– Я не привык говорить с теми, кого я не знаю.

– Встань, – говорит Джек.

Эбби смотрит на Ронни, на Ти-Джи, но его друзья отводят глаза. Отодвигает стул, встает.

– Дюлак, – тон становится приказным, – выведи его за дверь и подержи там.

Бобби Дюлак прекрасно справляется с ролью. Медленно поднимается, идет к Эбби, не сводя с него глаз. Напоминает пантеру на пути к вкусному ужину. Эбби Уэкслер отскакивает, выставляет перед собой руки:

– Нет, нет… беру свои слова назад… я показал палец, идет?

– Слишком поздно. – Джек неумолим. Он наблюдает, как Бобби хватает мальчика за локоть и тащит к двери. Покрасневший, потный, Эбби упирается изо всех сил, но рука Дюлака неумолимо тащит его к двери. Эбби что-то кричит, из глаз брызгают слезы, но Бобби Дюлак уже открывает дверь и выводит его в пустынный коридор второго этажа. Дверь закрывается, отсекая вопль страха.

У оставшихся мальчиков лица цветом напоминают скисшее молоко, они не в силах шевельнуться.

– Не волнуйтесь, – говорит Джек. – Ничего с ним не случится. Через пятнадцать-двадцать минут вы все разъедетесь по домам. Я просто подумал, что нет смысла говорить с тем, кто с порога начинает врать. Запомните: даже плохой коп знает, когда ему лгут, а я один из лучших копов. И вот что мы сейчас сделаем. Вы расскажете мне о том, как прошло это утро, что делал Тайлер, как получилось, что он остался один, куда вы потом поехали, что делали, кого видели. – Он откидывается на спинку стула, кладет руки на стол. – Я вас слушаю.

Ронни и Ти-Джи переглядываются. Ти-Джи сует в рот указательный палец правой руки, начинает покусывать ноготь.

– Эбби показал вам палец, – говорит Ронни.

– Я знаю. Дальше?

– Тай сказал, что хочет куда-то поехать.

– Где вы тогда были?

– Э… рядом с «Увенимагом».

– «Универмагом», – поправляет его Ти-Джи. – Универмаг, садовая твоя голова, не увенимаг.

– И?

– И Тайлер сказал… – Ронни смотрит на Ти-Джи. – Тайлер сказал, что хочет куда-то поехать.

– И куда он поехал, на запад или на восток?

Мальчики смотрят на него так, словно он вдруг перешел на иностранный язык. Вопрос ставит их в тупик.

– К реке или от реки?

Они вновь переглядываются. Этот вопрос задан на английском, но точного ответа у них нет.

– Я не знаю, – первым отвечает Ронни.

– Как насчет тебя, Ти-Джи? Ты знаешь?

Ти-Джи мотает головой.

– Хорошо. Это честно. Вы не знаете, потому что не видели, как он уехал? И он, конечно же, не говорил вам, что хочет куда-то поехать, не так ли? Готов поспорить, все это придумал Эбби.

Ти-Джи сжимается в комок, а Ронни в изумлении таращится на Джека. Еще бы, первая встреча с Шерлоком Холмсом.

– Помните, как я проехал мимо вас на пикапе? – Оба кивают. – Тайлер тогда был с вами. – Опять кивки. – Вы уже съехали с тротуара у «Универмага Шмитта» и направлялись на восток по Чейз-стрит, от реки. Я видел вас в зеркале заднего обзора. Эбби изо всех сил жал на педали. Вы двое могли поспеть за ним. Тайлер меньше вас, и он сразу же отстал. Так что я знаю, что один он никуда не уезжал. Он просто не мог угнаться за вами.

– Он отстал, отстал, – верещит Мецгер, – и Бырак выскочил и схватил его. – Из его глаз льются слезы.

Джек наклоняется вперед:

– Ты видел, как это случилось? Кто-нибудь из вас видел?

– Н-е-е-е-т, – рыдает Ронни.

Ти-Джи медленно качает головой.

– Вы не видели, как кто-нибудь говорил с Таем, не видели, как рядом останавливался автомобиль, как Тай заходил в магазин, или еще что-нибудь?

Мальчики что-то бормочут, их голоса накладываются друг на друга, но Джеку ясно, что они ничего не видели.

– Когда вы поняли, что его нет?

Ти-Джи открывает рот, потом закрывает. Говорит Ронни:

– Когда ели мороженое.

Ти-Джи согласно кивает.

Еще два вопроса позволяют выяснить, что мороженое они купили в магазине «С семи до одиннадцати», как и карты «Магия», и буквально через пару минут заметили отсутствие Тайлера Маршалла.

– Эбби сказал, что Тай может купить нам еще по колоде карт «Магия», – добавляет Ронни.

Они подошли к главному. Каким бы ни был их секрет, связан он с тем, что произошло после того, как они вышли из магазина и заметили отсутствие Тайлера. И секрет этот принадлежит Ти-Джи. Мальчик разве что не потел кровью, тогда как воспоминания о мороженом и картах «Магия» значительно успокоили его друга. Но есть еще вопрос, который Джек хочет задать им обоим.

– Итак, Эбби захотел найти Тая. Вы все сели на велосипеды и отправились на поиски или Эбби послал одного из вас?

– Что? – переспрашивает Ронни. Ти-Джи опускает голову, скрещивает руки на затылке, словно защищаясь от удара. – Тайлер куда-то уехал, – добавляет Ронни. – Мы его не искали. Поехали в парк. Меняться картами «Магия».