Текст книги "Операция «Минотавр»"

Стивен Кунтс
Операция «Минотавр»

«Стивен Кунтс пишет все лучше и лучшее».

Том Клэнси

«Напряженный, наглядный триллер вскрывает леденящие душу детали безжалостного мира летчиков-испытателей, которые ходят по лезвию ножа, и вводит в лабиринт шпионажа сверхдержав».

«Вашингтон пост»

Вы, конечно, слышали миф – древний-древний миф о том, как царица Крита взяла в любовники быка, а через положенное время родила Минотавра. Чтобы скрыть свой позор и спрятать отвратительного человека-быка подальше от глаз людских, царь Минос приказал Дедалу построить лабиринт. Архитектор долго высекал в камне проходы так, чтобы они были как можно более запутанными, чтобы глаз терял в них перспективу и искажалась память, чтобы любой вошедший никогда не смог найти пути назад, – и там поселил Минотавра. Так Дедал воздвиг памятник женщине, изменивший царю.

Средства уничтожения совершенствуются с ужасающей быстротой.

Барон Антуан Анри Жомини 1838 год

Глава 1

Терри Франклин был шпион. В один из февральских дней он сидел в дальнем углу подвала Пентагона и занимался своей работой. Это была кропотливая работа.

Он отрегулировал яркость экрана монитора своего компьютера и отпечатал секретный код доступа. Затем номер файла и еще один специальный код – его категория была выше, чем «совершенно секретно». Приходилось быть очень внимательным, потому что буквы и цифры, которые он печатал, на экране не появлялись. Малейшая ошибка заблокирует компьютер и закроет доступ к файлу. А печатал он плохо, лишь двумя пальцами.

Voila! Вот он. Файл УТИ – Усовершенствованного Тактического Истребителя.

Он набрал еще несколько знаков и принялся изучать перечень документов. Номер 23241 – это первый. Он вставил в щель 5,25-дюймовый гибкий диск большой емкости и снова застучал по клавишам. Над дисководом засветилась красная лампочка, и диск пошел. Франклин удовлетворенно усмехнулся.

В мастерской по ремонту компьютеров было тихо. Слышалось только шуршание дискеты и слабые щелчки ударяемых клавиш. И еще тяжелое дыхание Терри Франклина. Смешно, подумал он: компьютер легко и бесшумно раскрывает самые тщательно охраняемые тайны своих хозяев. Машина лишена угрызений совести и даже малейшего проблеска какого-либо чувства: экран бесстрастно выдает результаты озарений, которым предшествует многолетний и кропотливый труд самых образованных, самых талантливых ученых, и практического применения добытых ими знаний самыми одаренными инженерами. То, что записывалось на дискету, имело куда большую ценность, чем горы золота или алмазов, – это было сокровище, которое не доступно подавляющему большинству рода человеческого, замятому повседневной борьбой за существование. Только здесь, в Америке, где лучшие умы планеты исследуют тайны мироздания, эти сокровища рождались одно за другим с такой быстротой, что не успевали их украсть, как появлялись новые, еще более ценные.

Терри Франклин хмыкнул про себя. Он уж постарается. Он снова вызвал перечень документов, затем вставил новый диск. Эти три крохотные дискеты принесут ему тридцать тысяч долларов. Он долго торговался. Десять тысяч долларов за дискету, полную или неполную. Наличными.

Он нашел способ, как заставить компьютеры приносить деньги. Он довольно улыбнулся своим мыслям и снова застучал по клавишам.

Терри Франклин стал шпионом ради денег. Добровольно. Он принял решение после того, как прочел все, что смог достать о шпионаже. Лишь тогда он продумал план, как сбывать секретные материалы, к которым он имел доступ как старшина флота – специалист по компьютерам. Свой план Терри вынашивал месяцами, выискивая недостатки и тщательно взвешивая степень риска. Риск был, он знал, и риск огромный, но за это он и требовал столь высокое вознаграждение. И все время уверял себя, что любит риск: он придает остроту жизни, позволяет терпеть скучный брак и скучную работу. Вот Терри и подался в шпионы.

Субботним утром пять лет назад Терри Франклин вошел в советское посольство в Вашингтоне. Он читал, что ФБР держит посольство под постоянным наблюдением и фотографирует всех входящих туда. Поэтому он надел парик, приклеил усы и напялил огромные светоотражающие очки. Он заявил дежурному, что ему нужен офицер разведки. После сорока пяти минут ожидания его отвели в комнатку без окон, где его тщательно обыскал худощавый крепкий мужчина лет тридцати. Еще полчаса спустя – Терри был уверен, что его фотографируют скрытой камерой – появился невзрачный человечек лет пятидесяти в мешковатом костюме и сел на единственный свободный стул. Не говоря ни слова, Франклин протянул свое зеленое флотское удостоверение, а затем подал этому человеку рулончик пленки. Тот взвесил пленку в руке, а Франклин сорвал с себя очки, парик и усы. Русский молча вышел. Прошло еще полчаса, потом еще столько же. Несомненно, его снова фотографировали.

Когда тот, в мешковатом костюме, вернулся, было уже около полудня. Он широко улыбался, пожимая руку Франклину. Можно посмотреть удостоверение? Где он служит? Когда снята пленка? Почему? Русский прекрасно говорил по-английски, хотя и с легким акцентом.

– Деньги, – сказал Терри Франклин. – Мне нужны деньги. У меня есть что продать, я принес вам образец и надеюсь, что вам захочется купить еще кое-что.

Сейчас, печатая на клавиатуре, он мысленно возвращался к тому дню в посольстве. Это был самый важный день в его жизни. Пять лет и два месяца прошло с тех пор – пятьсот сорок тысяч долларов наличными хранятся в сейфе в городке Маклин, штат Вирджиния, положенные на вымышленное имя. Он собирался покончить со шпионажем, когда эта сумма достигнет миллиона. А по завершении контракта с флотом он намеревался бросить Люси и детей и удрать в Южную Америку.

Он решил не исчезать, пока не выйдет в отставку, – в этом был весь Терри Франклин. Начнет новую жизнь, когда будет совершенно свободен и никто не станет объявлять его розыск. Он, прежний, исчезнет, приняв иное обличье. Старшина первого класса Терри Франклин, тот студент Бейкерсфилда, что трахнул Люси Саутуорт на заднем сидении автофургона ее отца в открытом кинотеатре, женился на ней, затем поступил на флот – тот Терри Франклин прекратит существование.

Неплохая сумма – пятьсот сорок тысяч долларов плюс еще тридцать за эти три дискеты. Хорошие денежки. Но этого мало. Он не жаден, но нужна сумма, достаточная, чтобы жить на проценты с нее.

Он был весьма, весьма осторожен. Ни разу не оступился. Не истратил ни цента из тех денег. Пока что все идет четко, как часы. Эти русские – они молодцы. Перед ними следует снять шляпу. Они ни разу не звонили и не разговаривали с ним после той встречи в Майами почти три года назад, когда он получил перевод в Пентагон.

Все шло гладко, почти с полной гарантией, размышлял он, вставляя третий диск. Звонки всегда раздавались вечером, когда жены не было дома – выходила то поиграть в кегли, то к подруге. Телефон звонил раз, и если он снимал трубку, слышался лишь гудок. Через минуту снова звонок. Еще минуту спустя раздавалось один, два, три или четыре звонка. Количество звонков в третий раз служило кодом. Ему следовало как можно скорее проверить почтовый ящик номер один, два, три или четыре. Обычно он тут же выходил из дому, не менее часа колесил на машине, чтобы убедиться в отсутствии слежки, затем направлялся к почтовому ящику. И там находил информацию. На внутренней стороне пустой, порванной пачки сигарет печатными буквами было написано наименование файла, который он должен был сфотографировать, секретные коды, необходимые для получения доступа к нему, и номер телефона, по которому следовало позвонить в тот вечер, когда он будет готов передать диски. Передача дискеты происходила точно таким же образом.

Никто его не видел, и он не видел никого, все чисто.

Терри ухмыльнулся: пачки сигарет, на которых были написаны инструкции, всегда одного и того же сорта – «Мальборо Голд 100», и он ощущал, что его тайный партнер обладает тонким чувством юмора. Сидя над клавиатурой и думая о деньгах, он восхищался этой изящной иронией.

Они, очевидно, следят за домом, чтобы знать, когда он остается один.

Разумеется, кто-то обслуживает почтовые ящики. Но откуда они узнают коды и наименования файлов? Ладно, свой кусок пирога он получает, и не надо слишком жадничать.

«Не спрашивайте меня ни о чем, и я не солгу», – пробормотал Терри Франклин, вынимая последнюю дискету из щели и укладывая ее в конверт. Он с улыбкой посмотрел на экран, а затем отбил команду на выход из файла.

Теперь предстояло самое сложное. Три года, назад, когда Советы впервые дали ему задание добывать копии документов из вычислительной системы, он сочинил программу-лазейку для главной ЭВМ. Это заняло шесть месяцев: уловка должна была сработать сразу, потому что второго шанса не будет. Программа выполняла несколько функций: она обеспечивала Франклину доступ к любому файлу в памяти центрального компьютера с терминала в ремонтной мастерской, образуя как бы потайную дверцу, позволяющую обходить многочисленные ловушки, которые разрешали доступ к секретным файлам только со строго определенных терминалов; она же стирала информацию о доступе с его стороны в файле W-3 – программе безопасности, которая автоматически фиксировала, кто, что и когда запрашивал, и впускала его в саму программу W-3, чтобы проверить, не наследил ли он там.

Эта программа-лазейка была гордостью Терри Франклина. Он сам видел письменное заявление проектировщика программного обеспечения о невозможности несанкционированного доступа к информации. Так что пришлось серьезно поломать голову – надо отдать должное этим ребятам, – но в конце концов он нашел выход.

Выход есть всегда, если ты действительно разбираешься. Изготовитель, конечно, содрал с вояк хороший куш за гарантированную секретность. Что ж, он получил свое, но и Терри Франклин имеет себе на кусок хлеба.

Однажды, когда пятнадцать техников бездельничали, пили кофе и наблюдали, как он возится с заедавшим лентопротяжным механизмом, он ввел программу-лазейку в главный компьютер. Никто не обратил внимания, что он делает. Да никто ничего и не понял бы, даже если бы и заметил, злорадно подумал он про себя. В основном эти парни были настолько же бестолковы, насколько доверчивы.

По сей день файл W-З чист, как совесть непорочной девы. Франклин вывел программу и отключил свой терминал. Он встал и потянулся. Самочувствие хорошее.

Очень-очень хорошее. Приток адреналина действует, словно хорошая доза кокаина, даже лучше, потому что нет похмелья. Он ходил по лезвию ножа, и это приятно щекотало нервы.

Убрав в мастерской, он выключил кофеварку и надел шинель. В последний раз осмотревшись, он погасил свет и запер за собой дверь.

Проносить дискеты мимо часовых на выходе из здания было достаточно рискованно. Гражданские охранники иногда наудачу обыскивали выходящих, и рано или поздно настанет его черед. Нескольких охранников он знал в лицо и часто заговаривал с ними, но неизбежно рано или поздно… В этот вечер с ним ничего не случилось, но он все равно был чист. Дискеты остались в мастерской, надежно спрятанные. Он вынесет их на будущей неделе, когда на проходной будет столпотворение, что сведет вероятность обыска до минимума. Минимум риска, максимум выгоды.

Поднимаясь на эскалаторе к остановке пригородных автобусов, Терри Франклин застегнул верхнюю пуговицу шинели и поднял воротник. Из кармана он извлек белую матросскую пилотку и натянул ее на голову – ровно на палец над бровями.

Холодный, влажный ветер на самом верху эскалатора заставил его поежиться.

Он быстро забрался в автобус до Аннандейла и уселся у окна. Он глядел сквозь сгущающиеся сумерки на кишевшее людьми здание. Кто в форме, кто в штатском, они бегом мчались к автобусам, торопясь спрятаться от ветра. Бедные-бедные. Если бы они только знали!

Весьма довольный собой, Терри Франклин сложил колечком губы и принялся тихонько насвистывать.

* * *

Пока автобус увозил Терри Франклина, флотский капитан 1-го ранга ежился на ветру, пересекая освещенную автомобильную стоянку. Он не обращал внимания на автобусы, столпившиеся у выезда на шоссе, да и автобусы, скорее всего, не жаловали его вниманием. Терри Франклин раскрыл спортивную страницу купленной днем газеты. Франклин все равно не узнал бы этого офицера ни на быстро пустеющей стоянке, ни даже столкнувшись с ним в коридоре. Они никогда не встречались. Но код доступа капитана к секретной информации Франклин сразу опознал бы, потому что только что пользовался им.

Сейчас капитан 1-го ранга, морщась от сильного ветра, дувшего прямо в лицо, открыл багажник своей «тойоты-короллы» и положил туда кейс. Затем вставил ключ в дверцу, и, распахнув ее, быстро уселся на сиденье. Заведя двигатель и ожидая, когда в машине станет тепло, Гарольд Стронг попытался расслабиться.

Закончилась еще одна долгая неделя – долгая, как и все другие в этой гигантской фабрике бумаг на берегу Потомака. Он мельком взглянул на машины, ползущие к выезду со стоянки: не так уж много – основная масса давно разъехалась. А он хотел сегодня выбраться пораньше! Боже, как он устал!

Он включил передачу и тронулся с места. Проверил часы. Двадцать две минуты седьмого. Хотя бы вовремя. Когда он доберется до трассы, ограничения скорости будут сняты.

Очутившись на шоссе, он поехал вдоль берега на север, минуя Арлингтонский мемориальный мост, под пролетами моста Тедди Рузвельта, и влился в ревущий транспортный поток на дороге I-66 к западу. Здесь час пик уже заканчивался, машины шли с неплохой средней скоростью семьдесят километров в час, и пробки случались довольно редко. Капитан 1-го ранга Стронг внимательно прислушивался к передававшейся по радио сводке о жертвах дорожных происшествий. Шоссе I-66 не упоминалось.

Подъезжая к Фолс-Черч, он съехал на обочину и снял шинель. Переключив радиоприемник на станцию, передававшую мягкий рок, Стронг вернулся в мыслях к неприятностям минувшей недели. Черт побери, одернул он себя – у тебя же есть домик, где ты будешь наконец один весь уикэнд, так выбрось это все из головы.

Все равно в понедельник все начнется заново.

После развода он чаще всего проводил выходные дни в лесном домике. Его сын поступил в колледж и был всецело занят учебой и девушками. Женщины мало интересовали капитана – может, это и к лучшему, поскольку ему не хватало ни денег, ни времени.

Они слишком многого хотят от этого драндулета, сказал он себе, снова вспоминая споры прошедшей недели. Невозможно построить самолет, который бы сбрасывал бомбы, пускал ракеты, гонялся за МИГами, давал настолько малое радиолокационное отражение, что его нельзя было обнаружить, а по уик-эндам возил бы президента в Кэмп-Дэвид и обратно (если нужно было в этот момент защищать свободный мир) – и, в придачу ко всему, мог действовать как ночной перехватчик и садиться на палубу авианосца. При таком обилии компромиссов в конструкции самолет ни на что не будет годен.

Чертов летающий «Эдсел». Если он вообще когда-нибудь сможет летать…

Именно так Стронг сказал сегодня этому сукиному сыну из министерства ВВС, и скользкий политикан выглядел так, словно у него отбирают кошелек под дулом пистолета. А что капитан сказал вице-адмиралу Генри после этой встречи?

«Похоже, эти идиоты хотят купить только одну-единственную распроклятую летающую машину, способную делать все на свете, и поставить ее в Розовом саду Белого дома, чтобы насмерть напугать русского посла, когда он туда явится».

Генри не понравилась столь откровенная оценка. И все же он прав, как бы к этому ни относился Генри. Эти политические клоуны хотят построить этакую штуку из мастерской спецэффектов Голливуда – орбитальный крейсер, автоматически атакующий всякого, у кого форменные подштанники не грязно-оливкового цвета.

Почему через восемьдесят пять лет после того, как Орвилл и Уилбур показали всем, как надо строить самолет, приходится объяснять основы аэродинамики этим торговцам подержанными автомобилями, взявшимся управлять вооруженными силами?

У Стронга все внутри еще кипело от злости, когда он въехал на окраину Уинчестера. Первые капли дождя ударили в ветровое стекло. Он включил дворники.

Дорога сделалась скользкой, ночная сырость, казалось, пропитала фары машины, так что пришлось сбавить скорость.

Почувствовав, что проголодался, он съехал на обочину и подкатил к придорожному «Макдональдсу». Кофе оказался горячим и крепким. Вскоре он ехал дальше на запад, машинально прожевывая гамбургер.

Проезжая через Гор, он заметил позади свет фар. Они были не слишком близко, но и не отставали. Давно ли этот тип пристроился за ним? Может, полиция? Да нет, он ведь не превышал скорости – в такую-то погоду.

Двухполосное шоссе вилось серпантином в горах. Встречных машин не было – одно из преимуществ этих мест. Фары высвечивали черные стволы мокрых, голых деревьев, пока он выворачивал руль то вправо, то влево, следуя изгибам трассы.

На вершине виднелся плакат: «Добро пожаловать в дикую, чудесную Западную Вирджинию». По ту сторону плаката радиоволны не проходили! Конечно, уже на втором повороте, где шоссе спускалось вниз, вместо музыки слышались одни сплошные помехи. Он выключил приемник. Фары позади все еще отражались в зеркале заднего вида.

У подножия горы он проехал поселок Капон-Бридж. До цели оставалось всего несколько километров. Он взглянул в зеркало у фонаря дневного света, освещавшего маленькую заправочную станцию, где в этот поздний час уже никого не было, и наконец увидел – сзади шел пикап с приваренным спереди громадным стальным бампером. Не новый – года семьдесят пятого. Цвета не разберешь.

Проехала встречная машина, и он снова посмотрел в зеркало, снедаемый любопытством. Эта машина сзади, кажется, синяя. Да, похоже, синяя.

За поселком дорога пошла в гору, и пришлось снова петлять по серпантину на сорокакилометровой скорости. Свет фар пикапа, отражаясь на каждом повороте в зеркале, слепил Стронга. Он повернул зеркало в сторону, чтобы вспышки не мешали видеть дорогу. Надо было купить зеркало в дневном и ночном вариантах, подумал он, а не жалеть лишнюю двадцатку.

Сквозь шум мотора доносилось ритмичное постукивание дворников и жалобный визг шин о мокрый асфальт.

Он почти достиг вершины невысокой горы. Через несколько минут он уже будет в домике к разожжет камин. Может, глотнет виски, пока огонь разгорятся. Завтра он…

Сзади донесся рев двигателя пикапа, фары осветили приборную доску к ветровое стекло машины Стронга. Он зажмурился. Что вытворяет этот чертов идиот?

Идет на обгон? На самой вершине…

Грузовичок врезался в задний бампер его машины и смял его. Стронг что есть силы сжал руль. Машина катилась вниз. Он ударил по тормозам. Колеса забуксовали. Он отпустил тормоз и отключил газ. Стронг пытался править машиной, но колеса не сцеплялись с мокрым асфальтом. Черт побери – «тойоту» развернуло поперек дороги, а передние колеса зависли над обрывом!

Машина ползла юзом по гравию на обочине, и Стронг оглянулся через плечо – прямо в глаза бил свет фар пикапа. В этот момент пикап резко затормозил, и капитан почувствовал, что его «тойота» переворачивается.

Его охватил ужас: он ничего, не видел перед собой, все еще ослепленный ярким светом. Передние колеса машины зависли над краем пропасти… и она сорвалась вниз.

Сокрушительный удар неожиданно прекратил падение.

Когда Стронг очнулся, он сидел в темноте; двигатель заглох. Слабый свет пробивался откуда-то сверху и сзади, со стороны шоссе. Что-то черное и мокрое рядом с ним. Господи… Ствол дерева на месте пассажирского сиденья. Машина на полном ходу врезалась в дерево. Она вылетела с обочины, несколько раз перевернулась и оказалась на дереве. Этот гад в пикапе… пытался убить его.

Он почти не пострадал. Возблагодарим Бога за привязные ремни. На лице кровь, повсюду мелкие осколки стекла. Голова кружится. Что это за запах?

Бензин. Где-то течет. Он принялся поспешно расстегивать ремень. И тут понял: рядом кто-то есть, он просовывает что-то в разбитое окно.

– Эй!

В него плеснули чем-то мокрым.

– Что… Бензин! Это же бензин! Пожалуйста, вы должны…

Он с ужасом увидел, как сквозь разбитое окно в машину влетела зажженная спичка. Рев пламени мгновенно вспыхнувшего бензина был последним звуком, который он слышал.

Глава 2

Самолеты сияли и переливались всеми оттенками красного, желтого и синего.

Они висели на проволочках в витрине, словно застыли в полете, и весеннее солнце, отсвечивая на крыльях и фюзеляжах, подчеркивало благородное изящество их форм.

Джейк Графтон рассматривал их, стоя на тротуаре. Он внимательно изучал каждый образец, переводя взгляд то на хвост, то на пропеллер, то на черные, как у чайки, кромки крыльев. Поколебавшись, он толкнул дверь и зашел в теплое помещение, спасаясь от пронизывающего океанского ветра.

Пока он стоял посреди зала, рассматривая свисавшие с потолка полтора десятка моделей, владелец магазина, сидевший за остекленным прилавком, отложил газету и прокашлялся.

– Доброе утро.

– Здравствуйте, – Джейк взглянул на хозяина, похожего на лысеющего медведя на насесте. – У вас здесь замечательные самолетики.

– Конечно. У вас сын интересуется радиоуправляемыми моделями?

Джейк перевел взгляд на стремительные, изящные обводы планеров над головой.

– Нет, – задумчиво протянул он. – Просто смотрю.

Хозяин снова зашелестел газетой, а Джейк прошел дальше. Он медленно бродил, рассматривая образцы под стеклом, щупая детали из легкого бальзового дерева, приглядываясь к изящным ножичкам и крохотным сверлам, глазея на десятки коробок с моделями самолетов и автомобилей, которыми были заставлены полки над прилавком. Наконец, он направился к двери, пробормотал извинения владельцу и вышел на тротуар.

Дул резкий ветер, остро пахло солью. Людей на улице было немного. Этот городок на побережье штата Делавэр жил за счет туристов, а до лета было еще далеко. Слава Богу, хоть солнышко вышло после недели сплошной облачности и нудного дождя. Стоя на тротуаре, Джейк слышал в отдалении крики чаек, носившихся над пляжем и набережной, до которой было всего полквартала. Он снова взглянул на модели в витрине и вернулся в магазин.

– Продайте мне самолет, – сказал он владельцу, когда тот оторвал взгляд от газеты.

– С удовольствием. Какой вы желаете?

Джейк осмотрел свисавшие с потолка модели. Потом стал критически присматриваться к ним.

– Вы когда-нибудь строили радиоуправляемые модели?

– Строил? Вы хотите сказать, что готовый нельзя купить?

– Эти не продаются. Их сделал мой сын много лет назад. Сейчас он служит в ВВС. Это его модели.

– Построить, – задумчиво протянул Джейк. На это он не рассчитывал. Что ж, решение уже принято. Он хотел самолет.

– Покажите, что у вас есть.

Через сорок минут с желтой кредитной карточкой, похудевшей на 349 долларов 52 цента, Джейк Графтон вышел из магазина моделей, неся в руках две большущие сумки, и направился к машине. Шел он энергично, решительно.

Впервые за много месяцев перед ним стояла сложная задача, достойная трудов.

Еще пятнадцать минут спустя машина остановилась на усыпанной песком и ракушками площадке перед домом. Взойдя по ступенькам на маленькую деревянную веранду, он услышал слабое дребезжание телефонного звонка. Он отпер входную дверь, поставил одну из сумок на пол и поспешил к телефону, висевшему на стене рядом с кухонным столом. Звонок прекратился как раз когда он подошел к аппарату. Джейк вернулся в машину за второй сумкой.

Самолет, нарисованный на крышке, выглядел замечательно – прямо слюнки текли, но внутри коробки не было ничего, кроме множества тонких пластин бальзового дерева. По крайней мере, на них хоть были отштампованы названия частей самолета. Оставалось только сложить все эти кусочки и, может быть, слегка подогнать их. Инструкция выглядела чертовски запутанной, со множеством фотографий и чертежей. Джейк принялся изучать их. Потом начал раскладывать деревянные пластины из коробки на кухонном столе, то и дело сверяясь с чертежами в инструкции. Когда коробка опустела, он посмотрел на образовавшуюся кучу и ошеломленно потер виски. Предстоит большая работа, куда больше, чем он думал.

Он насыпал в кофеварку кофе, залил воду и ждал, пока она закипит, когда снова зазвонил телефон.

– Алло.

– Джейк, как ты сегодня? – Кэлли, его жена, звонила дважды в день, проверяя его, хотя и знала, как его это раздражает.

– Прекрасно. А ты как?

– Ты выходил?

– В город.

– Джейк, – произнесла она с нараставшим напряжением в голосе. – Нам надо поговорить. Когда ты позвонишь этому адмиралу?

– Не знаю.

– Ты же не можешь вот так слоняться без дела. Ты выздоровел. Тебе надо или вернуться на службу, или уйти в отставку и найти работу. Нельзя быть бездельником. Это не твое. Так нехорошо, Джейк.

Она выделила слово «нехорошо», машинально подметил Джейк. В этом вся Кэлли – она инстинктивно делит мир на белый и черный. Сегодня после работы она приедет из Вашингтона. Джейк перебрался в загородный дом два дня назад.

– Ты так сказал в прошлое воскресенье, а потом в понедельник и во вторник вечером. И вообще избегаешь этой темы. – В ее голосе зазвенел металл: – Я только по телефону и могу с тобой поговорить. Потому и звоню. Когда, Джейк?

– В субботу. Мы это обсудим в субботу, я обещаю.

Они наскоро попрощались.

Джейк налил себе кофе и пил его маленькими глотками, пытаясь разобраться в куче деревяшек на столе. Во что он вляпался?

С чашкой в руке он вышел на улицу. Джейк посмотрел на пляж, до которого было около ста метров. В соседнем с ним доме никого не было – он служил летней дачей какому-то доктору из Балтимора. В следующем доме жил местный аптекарь, жена которого дежурила в аптеке по ночам. Он однажды видел, как их сын запускает на пляже радиоуправляемые модели. Кажется, Кэлли говорила, что у школьников на этой неделе весенние каникулы? Он подошел к двери и постучал.

– Капитан Графтон! Какой приятный сюрприз!

– Здравствуйте, миссис Браун. Дэвид дома?

– Конечно. Дэвид, – позвала она сына, – к тебе гость. – Она снова повернулась к Джейку. – Не хотите зайти?

Появился мальчик.

– Привет, Дэвид, – сказал Джейк. Он объяснил, в чем дело. – Мне нужно, чтобы ты ненадолго сходил со мной и дал мне консультацию.

Миссис Браун кивнула и сказала сыну, чтобы он вернулся к ленчу.

Пока они шли по улице, Джейк объяснил, какие у него затруднения. Мальчик расплылся в улыбке, завидев кучу деталей на кухонном столе капитана.

– «Святая Дева», – прочел Дэвид название на обложке инструкции. – Это хорошая модель для начинающего. Легко монтируется и удобна в управлении. Вы правильно выбрали, капитан.

– Да, но я не могу разобраться, что к чему. Детали не помечены.

– Гм. – Дэвид присел к столу и начал разбирать кучу. Ему было лет двенадцать, он был угловатый, с подстриженными вихрастыми волосами. Его пальцы ловко ощупывали каждую деталь. – А двигатель к нему у вас есть?

– Не-ет.

– Планером управлять труднее, хотя, конечно, интереснее, зато когда освоите это дело, получите настоящее удовольствие.

– Правильно, – произнес Джейк, пристально глядя на юнца.

– Давайте посмотрим. У вас есть нож и клей, и продавец – мистер Своуз, да? – посоветовал вам купить эти штырьки, чтобы фиксировать детали при склейке. Хороший клей, цианоакрилат. У вас есть все, кроме доски, чтобы разложить на ней схему и крепить детали, и еще дрели.

– Что за доска?

– Ладно, я вам одолжу свою. Я построил три самолета. Вы раскладываете на доске схему и размещаете детали по ней, а потом пришпиливаете их к доске. И я вам дам дрель, если у вас нет.

Джейк кивнул. Мальчик продолжал, перебирая, детали:

– Самое главное при сборке этой модели – выдержать одинаковые углы и отрицательные крутки на деталях правого и левого крыльев – и на внутренних, и на внешних панелях. Будьте очень осторожны, не спешите.

– Понял.

– Я сбегаю домой и принесу доску и дрель. Дрель вам понадобится только через несколько дней, но я все равно ее принесу. – Он хлопнул дверью, а Джейк снова налил себе кофе и уставился на схему самолета в натуральную величину.

Было тихо, доносилось только ворчание прибоя с пляжа да изредка шум проезжавшей машины. Джейк был поглощен делом: отламывал детали от листов, раскладывал их на схеме, время от времени обдувал или зачищал острым ножом, прежде чем пришпилить к месту. Время от времени он поглядывал на рисунок на крышке, пытаясь представить себе, как самолет будет носиться взад-вперед над пляжем, и гадая, что он будет испытывать, управляя им. Он знал, что ощущение полета будет настоящим. Хотя ноги останутся на земле, все равно самолет будет в воздухе, а значит, и он, Джейк, тоже. Он старательно склеил руль и вертикальные стабилизаторы и начал собирать горизонтальный стабилизатор.

От стука в дверь он вздрогнул. Он так увлекся, что не слышал, как подъехала машина.

– Да. Входите!

Он услышал, как открывается дверь.

– Капитан 1-го ранга Графтон!

Джейк поднял голову. В дверях стоял мужчина дет двадцати восьми, чуть выше среднего роста, с коротко стриженными курчавыми волосами.

– Бабун Таркингтон! Вот здорово! Заходи!

Лицо вошедшего расплылось в широченной улыбке, когда он пересек комнату и потряс руку Джейка.

– Рад снова видеть вас, КАГ. Я-то считал, что вы погибли.

Графтон кивнул, рассматривая лейтенанта Бабуна Таркингтона, который сегодня был в джинсах, футболке и спортивной куртке. Он выглядел… точно так же, как в тот день, пять месяцев назад, когда их F-14 спикировал на полковника Кази. В прошлом сентябре. У него была та же улыбка… быстрая, энергичная, напряженная. Он готов смеяться и летать, готов к трепу в курилке и скоротечному ночному перехвату, всегда готов. Бабун Таркингтон излучал искрящееся заразительное веселье, от него веяло жизнелюбием.

– Я теперь не КАГ, Бабун. Я просто капитан в отпуске по болезни. – КАГ было сокращенным наименованием должности «командир авиагруппы» и рифмовалось со словом «лаг».

Бабун долго тряс ему руку, а улыбка расплывалась почти до ушей.

– Нам есть о чем поговорить! Я пытался дозвониться к вам, сэр, но ваш телефон нигде не значится.

– Да. Мне пришлось сменить номер. Журналисты замучили.

Бабун подтянул кухонный стул и уселся.

– Я был чертовски рад, когда узнал, что вы живы. Что с вами случилось после того, как мы врезались в тот транспортник?

– Меня подобрали в воде греческие рыбаки. Я ничего не помню. У меня было сотрясение мозга. К счастью, спасательные жилеты в наше время надуваются автоматически. В общем, меня выловили, и я остался жив.

– Почему они не сообщили по радио или не пошли в какой-нибудь порт?

– Радиостанция у них сломалась, а прерывать лов они не стали. – Джейк осмотрелся. Он снова был среди нормальных, привычных вещей. На какое-то мгновение… но он же здесь, в доме на берегу. – Они считали, что я скоро отдам концы, а упускать косяк рыбы не хотели. Я был без сознания. – Он пожал плечами. – Чересчур круто заложил вираж. Зрение испортилось. Теперь приходится носить очки. – Джейк снял очки и осмотрел линзы, будто впервые видел их. – У меня осталось двадцать процентов зрения. Сначала было четыре процента. От перегрузки чуть не лопнули глазные яблоки. – Он снова надел очки и уставился на кусочки дерева на столе. – Я мало что помню. Врачи говорят, в мозгу лопнули какие-то сосуды, и я частично потерял память.