Текст книги "Фортуна на стороне мертвеца"

Глава 10

– Мертвые играют ключевую роль в культуре любого цивилизованного народа, от племен Амазонии до аравийских пустынь и, конечно же, здесь, в Нью-Йорке. Мы почитаем покойников. Разговариваем с ними. Просим указать путь. Они присутствуют в каждом действии живых, осознанно или нет. Мертвецы во многих смыслах направляют нашу жизнь.

Я подавила зевок.

Не потому, что женщина, стоявшая перед нами в университетской аудитории, говорила скучно. Просто я слишком много часов пролежала без сна, мысленно проигрывая каждый шаг Белестрад, каждое ее слово.

Я должна была разгадать ее игру раньше. А я позволила ей водить себя за веревочку как циркового пони. Прощупывать меня.

Хуже того, она знала обо мне то, что я предпочитала не афишировать. В том ночном клубе я бывала всего пару раз, и больше полугода назад. Но если пойдет молва, что я провожу время в подобных заведениях и с кем его провожу, не знаю, до кого еще могут дойти эти слухи.

Мы с мисс Пентикост нажили врагов. И некоторые из них носят полицейские значки. Есть куча законов, которыми можно воспользоваться, если копы захотят до нас докопаться.

Я не рассказала боссу о вечерних приключениях. Как я могла? Я хотела доказать, что кое-чего стою как детектив, а в итоге доказала совсем другое.

Мне было стыдно.

Но мисс Пентикост понимала, что я чем-то обеспокоена. За обедом она трижды спросила, не хочу ли я добавки фирменного рагу из морепродуктов миссис Кэмпбелл. Для мисс Пентикост такое поведение – почти что подхалимаж.

Сейчас мы сидели в заднем ряду, дожидаясь, пока доктор Оливия Уотерхаус выгонит свою последнюю на сегодняшний день группу. Она была такой миниатюрной, что напоминала скорее студентку, чем уважаемого профессора сорока с лишним лет. Ее непослушные каштановые кудри выглядели так, словно упрямо сопротивлялись расческе, а за очками в тонкой оправе виднелись темные глаза. Она была в коричневом шерстяном костюме, видавшем и лучшие дни, вероятно купленном на распродаже в отделе для подростков.

– Я знаю, о чем вы думаете, – обратилась она к полупустой лекционной аудитории. – Вы думаете: «Я рациональный человек двадцатого века. Меня не проведешь. Идеи о том, что мертвецы разговаривают, что нашу жизнь контролируют давно умершие предки, остались в старом мире. Им не место в новом. Мы свободны в выборе судьбы. Нас не связывают оковы суеверий». Заверяю вас, вы ошибаетесь.

Ее голос был высоким и легким, но в нем чувствовались сила и страсть. Люди вроде доктора Уотерхаус не привлекают внимания прохожих. Но здесь, перед аудиторией, когда она оседлала любимого конька, ее глаза зажглись, подсвеченные неким скрытым источником обаяния.

Сотня студентов определенно слушала с интересом, а это о многом говорит, в такой поздний час и среди первокурсников.

– Задумайтесь вот над чем, – продолжила доктор Уотерхаус. – Сколько церквей в этом городе? Сколько кладбищ? Сколько склепов? Сколько статуй давно умерших людей? Все это существует потому, что мы верим: мертвые – это не просто прах и кости. Современные религии, в особенности христианство, создали такую сложную иерархию мертвецов, что посрамили даже древних египтян. Нас учат, что мертвые по-прежнему рядом. Смотрят с небес или, в случае более свободомыслящих предков, снизу.

При этих словах она хмыкнула.

– Давайте выполним одно упражнение. Кто из вас в детстве что-либо воровал? Что-нибудь маленькое, например конфету в магазине?

Я не знала, куда заведет это отступление, но подняла руку вместе с горсткой других. Доктор Уотерхаус напоказ пересчитала руки.

– Так. А кто из вас в детстве хотел что-то украсть, размышлял об этом, но решил этого не делать?

Поднялось раз в пять больше рук. Уотерхаус улыбнулась и кивнула.

– Что побудило тех из вас, кто все-таки не украл, принять такое решение? – спросила она. – Неожиданный порыв гражданского самосознания вызвал у вас отвращение к нарушению законов?

Я начала понимать, куда она клонит. Когда мы с мисс Пентикост впервые слушали лекцию доктора Уотерхаус, я была поражена, насколько хорошо она умеет выступать. Большинство ученых не такие. Они как будто не понимают, что выступают на сцене и их задача – захватить внимание публики и не дать ей сорваться с крючка. Но Уотерхаус знала, когда вдохнуть, когда взмахнуть рукой, когда повысить голос, а когда понизить, чтобы все подались вперед и напряженно вслушивались.

– Или вас наставило на путь истинный чувство вины? – предположила она. – Может, это потому, что в детстве в вашей голове запечатлелось, что кто-то смотрит на вас сверху, наблюдает и осуждает? Гораздо труднее стащить батончик «Марс», если за это вас ждет ад. Или если вы думаете, что ваша бабуля Грейс смотрит на вас с небес.

Эта шутка вызвала волну смеха и сняла сковавшее аудиторию напряжение.

– Я сделала это отступление, чтобы подчеркнуть: мы, современные люди двадцатого столетия, не так уж далеко ушли от древних культур, которые изучаем. Нами так же правят суеверия, – пылко сказала она. – Я говорю это не для того, чтобы вас поддеть. Просто хочу напомнить, что мы не так далеко отошли от пещеры, как нам нравится думать. А теперь откройте, пожалуйста, учебники на пятнадцатой главе.

Она перешла к более традиционной лекции, и следующий час посвятила шумерам, чьи боги, насколько я могу судить, намного интереснее, чем любой святой на параде в день святого Патрика.

Когда она закончила, мы протиснулись сквозь покидающих аудиторию студентов, представились и попросили уделить нам несколько минут.

– Конечно, – ответила она. – Это мое последнее занятие, и, как обычно, у меня нет никаких планов. Прошу, пройдемте в мой кабинет.

Пока мы следовали за ней по паутине узких коридоров, она спросила:

– Что вы думаете о лекции?

– Удивлена, – сказала мисс Пентикост. – Но не столь содержанием, сколько тем, что вы благоразумно опустили.

– Что, например?

– Похоже, ваша аргументация вела к тому, что религию веками использовали для укрепления закона, – объяснила мисс Пентикост. – И сверху взирает не просто покойник, а некто, обладающий властью, тот, кто хочет, чтобы этих правил придерживались.

– Это было понятно, правда? – сказала доктор Уотерхаус, остановившись перед дверью.

– Вот бы мои студенты были такими сообразительными, как вы, – добавила она, выуживая из кармана ключ. – К сожалению, большинство из них посещают мои лекции только по обязанности. Но некоторые все-таки приходят к таким же выводам. Хотя частенько обнаруживается, что жизнь уже преподала им урок о власти и злоупотреблении ею.

Она открыла дверь, и мы вошли в кабинет размером чуть больше туалетной кабинки. Доктор Уотерхаус втиснулась за стол величиной с почтовую марку, а мы сели на шаткие деревянные стулья.

Не считая россыпи бумаг и книг, комната была почти голой. Единственным личным предметом, который я заметила, была стеклянная полка над столом. На ней лежал ряд каменных наконечников для стрел, на такие я иногда натыкалась в детстве на вспаханном поле. Полка привлекла и внимание моего босса.

– Иллинойс? – спросила она, кивнув на полку.

Доктор Уотерхаус явно удивилась.

– Цвет камня, – ответила мисс Пентикост на незаданный вопрос. – И зазубренные острия.

Профессор улыбнулась.

– Должна признать, вы и в самом деле настолько проницательны, как о вас отзываются, – сказала она, листая сложенный экземпляр «Таймс», лежащий на столе.

На третьей странице была статья об убийстве миссис Коллинз, озаглавленная «Убийством в семье Коллинзов занялась прославленная сыщица». В статье была фотография мисс Пентикост как минимум пятилетней давности. Я сделала мысленную пометку устроить фотосессию, хочет того прославленная сыщица или нет.

– Вы были на вечеринке в тот вечер, когда убили Абигейл Коллинз? – спросила мисс Пентикост.

Примитивный вопрос, но надо же с чего-то начать.

– Была. Хотя не уверена, что смогу помочь. – Профессор сняла очки, прищурилась и снова надела их. – Естественно, полиция уже меня допрашивала. И похоже, мои показания не показались им интересными. Хотя я изо всех сил пыталась вспомнить больше подробностей того вечера.

– Давайте начнем сначала, – предложила мисс Пентикост. – Почему вы пришли вместе с мисс Белестрад?

– Ну, я и сама этого не ожидала, – ответила доктор Уотерхаус. – Она пригласила меня довольно давно, но я отказалась. Я не любительница подобных мероприятий. Это как сборище на факультете. Я всегда чувствовала себя там неловко и не в своей тарелке, к тому же я начинаю разглагольствовать о неписаной кастовой системе в современной Америке и почему в некоторых аспектах она более регрессивная, чем у древних цивилизаций, в особенности по отношению к женщинам. Ну конечно же, люди не желают вести подобные разговоры на вечеринке, я пытаюсь сменить тему, и выходит только хуже. Но потом я поговорила со своим редактором, и он сказал, что это может стать той темой, которая соберет последнюю главу моей книги воедино. Вот я и решила пойти.

Я взглянула на мисс Пентикост и с удовлетворением заметила, что она так же растеряна, как и я. Она подождала, пока доктор Уотерхаус прервется, чтобы перевести дыхание, и подняла руку.

– Пожалуй, лучше начать с основ, – предложила она. – Как вы познакомились с мисс Белестрад?

Будучи рыжеволосой девушкой с бледной кожей, я очень легко краснею. Но доктор Уотерхаус побила мой рекорд.

– Простите. Без плана лекции мне свойственно говорить слишком пространно, – сказала она. – Видите ли, я работаю над книгой. Вообще-то она уже в издательстве, так что почти готова. В ней я беру интервью у ясновидящих, экстрасенсов, медиумов и так далее. У людей, утверждающих, что они обладают сверхъестественными способностями или говорят с мертвыми. Все в таком духе.

– Чтобы их разоблачить? – спросила мисс Пентикост.

– Я не использую слово «разоблачить». Уж точно не в интервью. Мне не так интересно, каким образом они это делают, а больше – как они вписываются в современную культуру. Наша готовность поверить в невероятное, если это может утешить. Поскольку большинство ясновидящих обслуживают бедняков и рабочий класс, таким утешением обычно служит надежда. Что все наладится. Что им улыбнется удача.

– Клиентов мисс Белестрад вряд ли можно назвать рабочим классом, – указала босс.

– Точно! Ариэль… в смысле, мисс Белестрад – что-то вроде пережитка прошлого столетия. Спиритические сеансы в гостиных, театральность – все это уже вышло из моды. Началось с научно-технической революции, но окончательно покончила с этим Великая депрессия, понимаете?

Мы не понимали и сказали ей об этом.

– Для богатых и могущественных медиумы оборачивали утешение в послание о том, что все останется как прежде. Что все хорошо и будет таким и впредь. Даже после смерти. – Уотерхаус села на краешек кресла, на полную мощь включив режим лекции. – Великая депрессия показала, что это ложь. А последующие за ней годы лишь подтвердили это. Благополучие не может длиться вечно. Даже у богатых и могущественных.

Она наконец перевела дыхание, и мисс Пентикост воспользовалась шансом для вопроса:

– И как же мисс Белестрад удалось преуспеть, в отличие от остальных?

Сбившись с ритма, Уотерхаус на мгновение задумалась.

– Полагаю, ее послание в другом, – в конце концов сказала она. – Она не столько общается с миром духов, сколько увеличивает успех клиента в мире живых. Это еще один ее замечательный талант.

– Талант?

Профессор откинулась на спинку кресла. То есть, учитывая размеры кабинета, больше похожего на тюремную камеру, отклонилась в угол по диагонали.

– Я познакомилась с ней на какой-то вечеринке, куда меня затащили много лет назад. Мы разговорились. Она слышала о моих исследованиях и пригласила меня к себе. Я неоднократно расспрашивала ее и присутствовала на нескольких ее встречах с клиентами. Она быстро стала главной героиней моей книги. В то время ее услуги не пользовались таким спросом, как сейчас, но я не сомневалась, что все еще впереди.

– Из-за ее таланта? – предположила мисс Пентикост.

– Ариэль обладает весьма… мощной харизмой.

Она опять сняла очки, прищурилась и надела их. Она говорила так, словно была чуточку влюблена в ясновидящую. Хотя… кто знает?

– Вы знаете, что такое холодное чтение? – спросила она.

Мисс Пентикост повернулась ко мне.

– Я немного знакома с такими ловкачами, – сказала я. – Они задают общий вопрос или говорят то, что подошло бы любому. Вроде «Я чувствую, что вы кого-то потеряли». Если ответ «да», то легко перейти к фразе «Я чувствую, что этот человек был вам дорог», потому что, когда говорят о потере, это всегда кто-то дорогой. Потом круг сужается. И в итоге создается впечатление, будто гадалка знает то, чего знать не должна. Но на самом деле субъект сам показывает свои карты.

– Да-да, именно так! – Во взгляде профессора вновь появилось то же сияние, что и на лекции. – Человек, который приходит к такому «ловкачу», как вы его назвали… Мне нравится это слово. Надо было использовать его в книге. Так вот, человек, приходящий к медиуму или гадалке, почти всегда тем или иным образом эмоционально уязвим. Даже тот, кто не верит. В глубине души они хотят поверить.

– И если медиум, или как его там, сразу попадет в яблочко, объект будет считать, что ловкач знает то, чего не знают другие. И даже если потом он промахнется, объект все равно будет трактовать все в его пользу, – добавила я.

Уотерхаус задумчиво кивнула. У меня возникло ощущение, что она впервые меня заметила.

Мисс Пентикост выхватила у меня вожжи допроса.

– А почему же мисс Белестрад отличается от остальных так называемых ловкачей?

– Ариэль не только способна выудить информацию из каждого слова или жеста клиента, но и обладает определенным магнетизмом, – объяснила профессор. – Умеет так убаюкать объект, что он выдаст больше сведений, чем хотел. Ее голос и манера держаться, темп речи. Все это вместе расслабляет человека и делает его податливым.

– Похоже на гипноз.

В голосе мисс Пентикост явственно слышалось все, что она об этом думает.

Уотерхаус покачала головой.

– Нет-нет. Гипноз против воли и не во время сна – это миф. Она действует тоньше.

Я вспомнила про медовый голос, проникающий в уши.

– А кроме того, порой она говорила обо мне такое, что я совершенно точно не сообщала, ни сознательно, ни невольно. То, что обо мне знают очень немногие. Она заявила, будто ей это поведали духи.

– И вы ей верите? – осведомилась мисс Пентикост.

Уотерхаус смущенно улыбнулась.

– Должна признаться, что почти поверила. Наверное, я ничем не отличаюсь от других – просто хочу верить.

– Но в конечном итоге вы ей не поверили.

– В конце концов я познакомилась с ее помощником, – сказала она. – Он здесь учился. Нил как-то там… Уоткинс. Нил Уоткинс. Специализировался на истории и антропологии, но бросил университет до выпуска. Из-за нехватки средств, я думаю. Я поспрашивала его преподавателей, и они помнили его как блестящего исследователя. Предполагаю, ему дали задание накопать мутные подробности моей жизни.

– То есть в конце концов вы ее вывели на чистую воду?

– Я не могу этого доказать. По крайней мере, в такой степени, чтобы написать об этом в книге. Не люблю выдвигать шаткие обвинения. И…

– И? – поторопила ее мисс Пентикост.

– Кое-какие подробности моей жизни, которые она знала… Их не добудешь с помощью обычного расследования. Не знаю, как она их заполучила. Даже имея помощника.

По ее тону можно было понять, что не стоит в этом копаться. Мисс Пентикост тоже это уловила, а потому сменила тему.

– Судя по описанию вечеринки на Хеллоуин, она проделала то же самое с Ребеккой Коллинз. Какое впечатление произвел на вас ее спектакль?

– Как любопытно, что вы назвали это спектаклем. Потому что так и есть. Она актриса. Причем обычно хорошая. Но в тот вечер…

Она снова откинулась в кресле и закрыла глаза.

– Поначалу все текло как обычно. Гадание на картах, мелкие трюки. А потом случился… этот инцидент с Ребеккой Коллинз и вызовом ее отца. Никакой утонченности и благородства.

– Раньше вы видели, как она якобы вызывает мертвых? – поинтересовалась мисс Пентикост.

– Два раза, но все было совершенно по-другому.

– Вы еще были на вечеринке, когда обнаружили тело?

Она покачала головой и снова подалась вперед.

– Нет. Я ушла сразу после спиритического сеанса.

– Вам удалось поговорить с мисс Белестрад относительно ее действий в тот вечер?

– Нет, не удалось. Я оставляла ей сообщения, но она не перезвонила.

В голосе явно слышалось сожаление. Я решила, что интерес доктора Уотерхаус к ясновидящей определенно слегка выходит за рамки рабочего.

Мисс Пентикост задала еще несколько вопросов о вечеринке и гостях, которых она там видела и слышала, но больше никаких откровений не последовало. Мы поблагодарили Уотерхаус за то, что уделила нам время, и пошли обратно по паутине коридоров, как вдруг услышали ее торопливые шаги.

– А нельзя ли как-нибудь и мне вас расспросить, мисс Пентикост? – спросила она, отдышавшись. – Я была заворожена, увидев, что для криминальных расследований используют ту же технику, к которой прибегают мои шарлатаны. Это была бы чудесная глава для переизданий моей книги.

На секунду я подумала, что мисс Пентикост согласится. Но потом она покачала головой.

– Пожалуй, нет, доктор Уотерхаус. Как и ваши шарлатаны, я люблю хранить свои трюки в тайне.

За всю дорогу до Бруклина мисс Пентикост не проронила ни слова. Как и я. Я знала это выражение лица, когда она погружалась в глубокие раздумья, и предпочитала не беспокоить ее в такие минуты, пока она следует за нитью размышлений.

Но я тоже призадумалась. Об Ариэль Белестрад и Абигейл Коллинз, и что могло пойти не так на Хеллоуин. Остановившись перед домом из бурого камня, я заметила на другой стороне улицы припаркованную машину. Заметила, потому что это был красный «Пирс-ЭрроуV12», модель 1935 года, и на нашей улице автомобиль смотрелся инородным телом, как опал в пачке с попкорном.

За рулем сидел мужчина, молодой и стройный, с тщательно постриженными волнистыми черными волосами. И когда мы поднимались по ступенькам, он нас рассматривал.

Я едва успела вставить в замок ключ, как миссис Кэмпбелл открыла дверь, и обычно невозмутимое, как у привратника, лицо омрачала тревога.

– Вот и вы, – проворчала она, наполовину с облегчением, а наполовину раздраженно. – Я сказала ей, что вас нет, но она не желала слушать возражений. Заявила, что будет ждать сколько понадобится. Дескать, это вопрос жизни и смерти. А потом пошла прямо в кабинет и устроилась там как у себя дома.

Мисс Пентикост спросила, назвалась ли посетительница, но в этот раз я поняла все раньше ее. Это была легкая догадка. За спиной миссис Кэмпбелл на вешалке в прихожей висела знакомая белая шуба.

Глава 11

– Простите, что вот так ворвалась, но у меня возникло чувство… очень сильное чувство, что нам нужно встретиться. Причем сегодня.

Ясновидящая устроилась на самом удобном кресле для гостей. Все те же длинные ноги и черная стрижка-каре, только одета она сегодня была в белые брюки и фиолетовую блузку, сильно контрастировавшие с темными, строгими тонами наряда мисс Пентикост. И по-прежнему в остроносых туфлях на каблуках, на сей раз в тон блузки.

– Почему именно сегодня? – поинтересовалась мисс Пентикост.

Судя по поведению, мой босс восприняла внезапное появление Ариэль Белестрад спокойно. Однако я знала, что это напускное безразличие. Под поверхностью ощущалось напряжение. Оно проявлялось в ее взгляде и в том, как она обхватила пальцами подлокотники кресла. Она смотрела на тигра в клетке и гадала, надежна ли решетка.

– Не знаю почему, но знаю, что это важно, – сказала Белестрад. Сегодня в ее голосе было меньше остроты и больше меда. Правда, мисс Пентикост не была любительницей ни того, ни другого. – Она приходила ко мне, – произнесла ясновидящая, добавив в голос чуточку напряжения. – Ей нужна помощь. Я чувствую, что только вы способны ей помочь.

– Кому нужна моя помощь?

– Абигейл, – заявила Белестрад, словно нечто само собой разумеющееся. – Жестоко убитые люди могут надолго задержаться в этом мире, прежде чем уйти окончательно. Они заперты в ловушке боли и страха. Гнев приковывает их к этому миру как чудовищный камень на шее.

Я увидела, как по лицу мисс Пентикост промелькнул десяток аргументов и способов разбить в пыль суеверия Белестрад. Я однажды видела, как она довела человека до слез, потому что тот отвергал существование эволюции.

Но она меня удивила.

– Абигейл Коллинз сообщила вам что-нибудь новое? – спросила она совершенно серьезным тоном. – Например, назвала убийцу?

Белестрад печально покачала головой, ее глаза округлились и смотрели так искренне – по крайней мере, очень похоже.

– Боюсь, что нет. Духи, умершие насильственной смертью, выражаются не так ясно, как другие. Гнев все портит.

Мисс Пентикост не ответила, и тогда в беседу решила вступить я.

– Так всегда бывает, когда я пытаюсь в ветреный вечер поймать по радио игру «Доджерс», – съязвила я, одарив ее фальшивой улыбкой.

В ответ она с наигранной печалью покачала головой.

– Я и не жду, что вы мне поверите.

– А чего же вы ждете? – спросила мисс Пентикост.

– Что мы это обсудим. Я знаю, вы мной интересуетесь. Не вижу причин, почему бы нам просто не встретиться, вместо того чтобы подсылать мисс Паркер следить за мной.

Мисс Пентикост подняла брови и посмотрела на меня, тем самым сообщая, что мы поговорим об этом позже. У меня упало сердце при мысли о том, что придется рассказать, как Белестрад обвела меня вокруг пальца.

Что касается ясновидящей, то для нее этот взгляд был ярче неоновой вывески.

– Ах, вот оно что, – сказала она, повернувшись ко мне. – Так, значит, вас не присылали. Наша встреча, вероятно, произошла по счастливой случайности.

И на ее губах вновь заиграла змеиная улыбка. Я задумалась, насколько эта женщина ядовита.

Но так и не выяснила, потому что мисс Пентикост пришла мне на помощь.

– Я предоставляю мисс Паркер свободу действий в том, как добывать информацию о подозреваемых, – заявила она.

– Я подозреваемая? Как волнующе, – сказала Белестрад с какой-то извращенной радостью. – Разумеется, это нелепо. У меня не было причин желать зла Абигейл. Но все равно это так захватывающе, патологически захватывающе.

– Ваша жизнь – сплошная патология, в прямом смысле, – заметила мисс Пентикост.

– Моя работа гораздо больше касается живых, нежели мертвых, – объяснила Белестрад. – Я утешаю их и даю советы.

Мисс Пентикост слегка поерзала и приняла положение, которое я называю позой ведущего допрос.

– Что ж, раз вы уже передали послание от покойной миссис Коллинз, не будете ли так любезны ответить на несколько вопросов?

Ясновидящая задумалась над этим – точнее, сделала вид, что задумалась, ведь она ожидала этой просьбы.

– Я очень замкнутый человек, мисс Пентикост.

– И все же не чураетесь внимания прессы, если верить газетам.

Вот это удар! И весьма болезненный.

– Вы обо мне читали? Специально искали заметки? Или они уже были в вашем обширном архиве? Том, что вы храните наверху?

Видимо, я была не единственным обитателем этого дома, на кого собрали информацию. Если моего босса это и встревожило, она не подала вида.

Медиум помахала рукой, словно отмахиваясь от собственного вопроса.

– Неважно. В прессе меня упоминали, только когда я играла второстепенную роль в чьей-то жизни. Это никогда не была моя личная история. А вам ведь нужна именно она.

На ее лице снова появилось задумчивое выражение, и я вспомнила об игре в покер в те дни, когда еще работала в цирке. В особенности с моим приятелем Поли, клоуном. Даже под тройным слоем грима он не мог скрыть, что ему пришли отличные карты.

– Предлагаю сделку, – объявила ясновидящая. – Даю вам час и отвечу на все ваши вопросы. А в обмен вы обе навестите меня и подарите час вашего времени.

Крупная ставка.

– С какой целью? – осведомилась мисс Пентикост.

– Я прочту ваше прошлое и предскажу будущее, – будничным тоном пояснила наша гостья. – И дам наставления, какие смогу.

Последовало долгое молчание. Я буквально слышала, как в голове босса крутятся шестеренки, и мысленно вопила: «Нет! Гоните ее в шею!»

Мы не можем доверять ни единому ее ответу. А кроме того, наверняка и сами все раскопаем, просто для этого нужно время и немного побегать. Мне не хотелось пускать мисс Пентикост в логово паучихи. Конечно, мухой моего босса не назовешь, но лучше поберечься, чем рисковать быть съеденной.

– Согласна, – сказала мисс Пентикост.

Я попыталась не показать своего разочарования, но, учитывая способности обеих присутствующих женщин, это была бесполезная затея.

Белестрад улыбнулась как человек, который только что собрал флеш и ему не терпится раскрыть карты.

– Спрашивайте.