Текст книги "Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана"

Наука

Не существует четкой границы между техническими знаниями, которые были так широко распространены в Центральной Азии, и тем, что в современном мире определяется как «наука». Практикам, как правило, не хватает обобщения и в некоторых случаях анализа причин наблюдаемого явления. Переход от практики к теории можно рассмотреть на примере геодезии.

Орошение сделало пахотную землю ценной и редкой, она должна была быть поделена на участки с большой точностью. Столетиями трудясь на земле, геодезисты-практики разработали методы измерения стандартных и нестандартных полей, способы расчета их общей площади и так далее и тому подобное. Естественным способом было обобщить известные подходы в геометрии, выработать первую систему практической алгебры, создать тригонометрию. Важный шаг в этом направлении был сделан в IX веке на основе опыта, накопленного в Хорезме, наиболее интенсивно орошаемом оазисе. Легкость, с которой позже математики из этого региона и повсюду в Центральной Азии смогли изложить принципы решения алгебраических уравнений второй и третьей степеней, во многом обязана знаниям, которые они накопили, чтобы решать практические задачи на полях.

Таким же образом торговцы, которые вели караваны по ночам, накопили большой объем практических знаний, рассчитывая изменения суточного пути Солнца, Луны и звезд в зависимости от времени года. Эти знания привели к порогу астрономии, суть которой заключается в измерении и анализе движений небесных тел. Это также стало толчком к исследованию тайн астрологии, изучающей связи между небесными явлениями и человеческой жизнью. Астрологию часто считают шарлатанством, но она потребовала изобретения таблиц движения планет – эфемерид – и способов точного предсказания солнечных и лунных затмений.

К сожалению, полное уничтожение документов доисламской эпохи в Центральной Азии оставило нам лишь обрывки текстов по астрономии и другим наукам до IX века. Но и эти фрагменты крайне любопытны. Изобрел ли местный ученый сложные и точно откалиброванные полусферические солнечные часы, высеченные из известняка, которые были установлены более чем 2000 лет назад на видном месте в эллинистическом городе Александрии Оксианской (ныне Ай-Ханум в Афганистане)?[186]186
  Национальный музей, Афганистан.


[Закрыть]

Были ли труды по астрономии и другим наукам среди 40 книг, написанных согдийцами и переведенных на китайский язык?[187]187
  Needham, Science and Civilization in China, 3:205.


[Закрыть] Что можно узнать из астрологических документов VII века, которые были тщательно сложены в горшок на горе Маг? Или из астрономических таблиц, созданных при Сасанидах и оказавшихся в восточной столице империи (Мерве), где формировалась школа астрономии?[188]188
  O'Leary, How Greek Science Passed to the Arabs, 56.


[Закрыть] И, наконец, что сложнейшие календарные системы, бывшие в употреблении в Хорезме, Бактрии, Парфии, Тохаристане и Согдиане, говорят нам о состоянии науки в Центральной Азии доисламских времен? Безусловно, стоит отметить, что в основу исследований календарных систем, которые предпринял Бируни в начале XI века, был положен хорезмийский календарь[189]189
  Henning, «Zum soghdischen Kalendar,» in W. B. Henning Selected Papers, 5:629–37; Джалилов А. Ук. соч. – С. 40; Nicholas Sims-Williams and François de Blois, «The Bactrian Calendar,» Bulletin of the Asia Institute, New Series, vol. 10, Studies in Honor of Vladimir A. Lifshits (1996): 149–53.


[Закрыть]. Бируни пришел к выводу, что эта центральноазиатская система, основанная на 30-дневных месяцах, была столь же хороша, как и гораздо более известные вавилонский, древнееврейский и индийский календари, или даже была лучше их[190]190
  См. главы 8 и 9.


[Закрыть].

Столь же важно было желание систематизировать, обобщить и достичь более высокой степени точности во всех областях астрономии. Это было важнейшей задачей в Центральной Азии, начиная с Х века, когда местные ученые впервые открыли для себя основные произведения греческой науки. Страсть, с которой поколения более поздних астрономов Центральной Азии преследовали эти цели, во многом обязана прочному фундаменту, заложенному еще в доисламские времена. Даже энергия, с которой они принялись за сферическую геометрию, объясняется знаниями практической геометрии, долгое время бывшей частью культуры региона.

Аналогичные процессы шли полным ходом и в области медицины. Во всех древних обществах медицина была близка к власти, так как врачи могли отвратить опасность от здоровья правителя и его семьи. Можно представить себе, какое чувство благодарности испытывал индийский правитель Ашока, когда врач из Бактрии вылечил его сына от слепоты с помощью операции на черепе[191]191
  Needham, Science and Civilization in China, 2:204ff.


[Закрыть]. Помимо таких чудесных случаев выздоровления обычная медицина в доисламской Центральной Азии подразумевала обращение к большому объему накопленных знаний и готовность импровизировать в случае необходимости. Аптека V века, найденная в древнем торговом районе города Пайкенда близ Бухары, была полностью оборудована для приготовления лекарств, а также для создания новых снадобий[192]192
  Semenov «Excavations at Paikend,» in The Art and Archaeology of Ancient Persia, 117.


[Закрыть]. Она находилась в самом центре оживленного торгового района, что говорит о том, что ею пользовались все слои населения. Аналогичное оборудование было обнаружено и в других местах – от Хорасана до Хорезма. Данный факт свидетельствует о том, что профессия врача имела широкое распространение.

Практикующие врачи корпели над медицинскими фолиантами (как переведенными, так и местного «производства»), фрагменты которых найдены в Синьцзяне[193]193
  Nicholas Sims-Williams, «The Sogdian Fragments of the British Library,» Indo-Iranian Journal 18 (1976): 44.


[Закрыть]. Доктора доисламской эпохи в Центральной Азии были хорошо осведомлены о западных практиках, а также о ведической медицине Индии. Двадцать семь медицинских текстов на санскрите было обнаружено в сухих песках, скрывавших руины древнего города Куча в Синьцзяне[194]194
  B. N. Mukherjee, India in Early Central Asia (New Delhi, 1996), 27.


[Закрыть]. Балх имел тесные торговые связи с Индией и, видимо, получал знания об индийской медицине. На протяжении многих лет самой богатой семьей в Багдаде был клан Бармакидов (принявшие ислам буддисты родом из Балха). Когда они пожертвовали новую больницу столице халифата, то привезли индийского врача (вероятно, из своего родного города), чтобы он возглавил ее[195]195
  Alberuni's India, ed. Edward C. Sachau, 2 vols. (London, 1910), 1: xxxii.


[Закрыть].

Тексты – в изобилии

Желая выразить свое восхищение, многие сторонние наблюдатели (неспециалисты) восхваляют Центральную Азию как часть света, которая когда-то была «перекрестком цивилизаций». В каком-то смысле это не только верно, но и более справедливо для Центральной Азии, чем для любого другого региона в мире. Она является точкой стыка между культурами Ближнего Востока, Европы, Китая и Индии и, как сказал американец Оуэн Латтимор, представляет собой «стержень Азии»[196]196
  Латтимор применил фразу только к Синьцзяню. См. его работу: Sinkiang and the Inner Asian Frontiers of China and Russia (Boston, 1950).


[Закрыть]. Но, строго говоря, перекресток – это просто абстрактная точка между четырьмя дорогами без собственной идентичности, чего нельзя сказать о ранней Центральной Азии. Хотя она, несомненно, являлась перекрестком цивилизаций, ей больше подходит определение «цивилизация перекрестков» со своими отличительными особенностями. С самых ранних времен это было очевидно во многих областях, особенно в сфере языков и религий.

Языковая основа региона – иранские языки, которые включали в себя древний язык зороастрийских писаний и наречия – бактрийские, согдийские, хорезмийские. До прихода греков при Александре Великом (356–323 годы до нашей эры) ни у одного из этих языков не было собственного алфавита и письма. Основанное Александром царство Селевкидов в Бактрии адаптировало греческое письмо для местного языка, на котором говорили в Бактрах[197]197
  По бактрийскому и другим региональным языкам см. детальный обзор: J. Harmatta, «Languages and Literature in the Kushan Empire,» in History of Civilizations of Central Asia, 2:417–44.


[Закрыть]. Согдийцы в Афрасиабе (Самарканд) и хорезмийцы во многих городах, граничащих с северными степями, сделали нечто подобное, но вместо греческих они взяли буквы арамейского языка, на котором написан Талмуд и говорил Христос. Использование арамейского алфавита в Центральной Азии не столь удивительно, как это может показаться на первый взгляд. Сирийский язык (форма арамейского языка) был широко известен во всем регионе, потому что на нем общались тысячи сирийских торговцев, поселенцев и позже христианских миссионеров, которые пришли в этот регион.

Ранние тюркские народы придумали довольно сложные письмена, которые можно обнаружить на чашах и других бытовых изделиях, но которые также использовались и для записи стихов на тюркском и уйгурском языках. Кочевые народы в полной мере участвовали в процессе принятия и усвоения иностранной письменности. Несколько лет назад были обнаружены отрывочные надписи на скифском и тюркском языках, тщательно транслитерированные арамейскими буквами. Но другие алфавиты все еще предстоит расшифровать[198]198
  По хорезмийскому языку см. Henning, «The Choresmian Documents,» in W. B. Henning Selected Papers, 2:645–58; А. Джалилов. Указатель сочинений, с. 19–32. О бактрийском см. Henning, «The Bactrian Inscription,» in W. B. Henning Selected Papers, 2:545–53; Ilya Gershevitch, «Bactrian Literature,» in The Cambridge History of Iran, ed. Ehsan Yarshater (Cambridge, 1983), vol. 3, pt. 2, 1250–58. О неизвестных письменностях см. J. Harmatta, «Languages and Literature in the Kushan Empire,» in History of Civilizations of Central Asia, 2:417–42; Rtveladze, Civilizations, States, and Cultures of Central Asia, 39.


[Закрыть]. Невозможно определить уровень грамотности первых тюркских кочевников, хотя последние исследования предполагают, что он был высоким и, конечно, должен быть надлежащим образом учтен при любой оценке тюркской культуры, которая существовала за насколько веков до появления ислама.

То, что языки коренных народов могли брать иностранное письмо и процветать, а не быть подавленными языками внешних сил, свидетельствует о фундаментальности центральноазиатской цивилизации в обеих ее формах – персидской и тюркской. Это еще раз подтверждает, что Центральная Азия была скорее не перекрестком культур, а культурой перекрестков, на которую повлияли все ее международные контакты. Но, в конце концов, еще больше ее определяли внутренние силы, которые она накапливала в течение веков.

Невозможно оценить количество и степень распространенности книг в Центральной Азии до арабского завоевания. Достаточно отметить, что мир даже не знал о существовании письменного согдийского, бактрийского и хорезмийского языков до недавнего времени, когда в 1950-х годах советские археологи, а также советские и западные лингвисты начали изучать эту проблему. Теперь, однако, число найденных фрагментов увеличивается с каждым десятилетием. Одной из последних находок стала строчка согдийских стихов. Высеченная на горлышке глиняного сосуда, она поразила Владимира Лифшица своим сходством со стихами поэта XI века Омара Хайяма: «Тот, кто не в состоянии признать поражение, никогда не увидит богатства. Тогда пей, о, Человек!»[199]199
  Немного упрощенный перевод по: Vladimir Lifshits, «A Sogdian Precursor of Omar Khayyam in Transoxonia,» Iran and the Caucasus 8, 1 (2004): 18.


[Закрыть]

Существуют все основания полагать, что книги были многочисленны и широко распространены по всей доисламской Центральной Азии. Сто лет назад Аурель Стейн обнаружил 15 000 книг в сухих пещерах Восточного Туркестана, где их оставили оседлые тюркские уйгуры и другие группы, проживавшие в этой области. Написанные на санскрите, древнееврейском, персидском, сирийском (арамейском), согдийском, они включали в себя как переводы, так и оригинальные произведения. Большинство из них датированы IX и X веками, остальные – более древней эпохой, когда в регион пришли буддизм, манихейство и христианство. Валери Хансен в своем недавнем исследовании «Шелковый путь» детально описывает, как буддийские монахи из Гандхары в Афганистане и Пакистане принесли письменность в давно забытое царство Крорайна – туда, где в настоящее время находится Синьцзян, – в III веке[200]200
  Hansen, The Silk Road, 25ff.


[Закрыть]. Даже после того, как вторгшиеся арабы начали навязывать свой язык и ценности в регионе к западу от Тянь-Шаня, Восточный Туркестан продолжал поддерживать оживленную и плюралистическую интеллектуальную жизнь и оставался очагом грамотности. Тем не менее мы знаем, что крупные торговые города центральной части Центральной Азии были больше и богаче городов Восточного Туркестана. Так что разумно предположить, что в доисламские времена они могли похвастаться еще большим количеством книг, чем города Восточного Туркестана. Вне всякого сомнения, это общество ценило знания и обмен ими.

Общепризнанно, что такое распространение книг и следовательно грамотности стало возможным благодаря крупномасштабному производству бумаги. Конечно, поэт VII века из Ферганской долины Сайфи Исфаранги смог бы сохранить 12 000 двустиший, которые он написал, копируя их на дорогостоящий иноземный пергамент или искусно подготовленный пергамент из кожи[201]201
  Saidov et al., «The Ferghana Valley,» 23.


[Закрыть]. Но бумага была недорогим и более практичным вариантом. Жители Центральной Азии, как мы писали выше, играли такую же важную роль в этой отрасли, как и китайцы, улучшив продукт и наладив его массовое производство для экспорта. Джонатан М. Блум, который подробно исследовал древнюю бумажную промышленность, убедительно доказывает, что изобилие текстов самой разной тематики, которое «ранее приписывалось общему высокому уровню культуры и экономики, на мой взгляд, в немалой степени связана с наличием бумаги, которая сделала письмо и чтение доступными для гораздо более широкой аудитории, чем когда-либо прежде»[202]202
  Bloom, «Lost in Translation,» 85. См. его же: Paper before Print: The History and Impact of Paper in the Islamic World (New Haven, 2001).


[Закрыть]. Несмотря на то, что Блум имеет в виду времена Аббасидов в Багдаде (IX–X века), очевидно, что «бумажная революция» не только началась до арабского завоевания, но и была сосредоточена прежде всего в Центральной Азии. Как утверждает Блум, Шелковый путь был в не меньшей степени и «Бумажным» путем, и начинался он не в Китае, а в Центральной Азии.

Поскольку религии давали мощный стимул для производства книг в доисламской Центральной Азии, нам следует более подробно рассмотреть удивительную историю основных верований региона.

Заратустра и миры света и тьмы

Религии в Центральной Азии следовали одна за другой так же, как осадочные отложения в геологии. Каждая новая вера наслаивалась на предыдущую, но во времена потрясений нижние слои могли подняться на поверхность и весьма причудливым образом дать о себе знать. В самом глубоком слое находились бесчисленные местные культы, посвященные божествам с такими именами, как Нана и Сиявуш[203]203
  Guitty Azarpay, Sogdian Painting: The Pictorial Epic in Oriental Art (Berkeley, 1981), 132–39; Дьяконова Н. В., Смирнова О. И. К вопросу о культе Наны (Анахиты) в Согде // Советская археология. – 1967. – № 1. – С. 74–83; Дьяконов М. М. Образ Сиявуша в среднеазиатской мифологии. //Краткие сообщения института материальной культуры. – 1951. – № 1. – С. 34–44.


[Закрыть]. Поклонение свету или огню объединяло их и выражалось в бесчисленных алтарях огня, которые существовали во всем регионе от Афганистана до Северного Казахстана. В городах бронзового века алтарь огня находился в центре города как своего рода «коммутатор» для связи между другими культовыми центрами, окружающими его[204]204
  Сарианиди В. Маргуш. Туркменистан. – С. 276 и сл.


[Закрыть]. С древнейших времен поддержание огня в таких святилищах являлось ключевым элементом религиозной практики во всей Центральной Азии. Много позже, после появления буддизма и христианства, алтари огня продолжали строиться и функционировать даже в таких крупных буддийских центрах, как Балх[205]205
  а A. D. H. Bivar, «Fire-Altars of the Sassanian Period at Balkh,» Journal of the Warburg and Courtauld Institutes 17, 1–2 (1954): 182–83.


[Закрыть].

В основе культа лежало мировоззрение, сутью которого было противопоставление света и тьмы, добра и зла. На долю пророка Заратустры выпало превратить это в новую религию – зороастризм. Эксперты расходятся во мнениях, жил ли он в XI или VI веке до нашей эры, но последняя дата превалирует сегодня[206]206
  Даты жизни Заратустры, как и большинство дат, связанных с зороастризмом, очень противоречивы. См.:C. F. Lehmann-Haupt, «Wann lebte Zarathustra?» in Oriental Studies in Honour of Curseti Erachji Pavry, ed. Jal Dastur Cursetji Pavry (London, 1933), 251–80.


[Закрыть]. Верховный бог зороастризма Ахурамазда находился в нескончаемой борьбе с богом зла Ариманом. Но это бесконечное противостояние не означало, что Ариман обладал такой же силой, как Ахурамазда, равно как оно не умаляет важности Ахурамазды в качестве единого истинного бога. Именно он создал людей и наделил их свободой выбора между добром и злом. Восхваление Ахурамазды, стремление к спасению и вечной жизни в раю, а также предостережения о преобладании зла в мире звучат во многих текстах, которые Заратустра оставил своим последователям. Сперва Зороастр проповедовал в Бактрии, но вскоре он привлек сторонников по всей Центральной Азии и в западных персидских землях.

Зороастризм был и менее, и более важным, чем мы можем предположить[207]207
  Отличный обзор по зороастризму, включая его эстетику, см. в работе: История таджикской философии (со средневековых времен до XV века)/Под ред. К. Олимова и А. А. Шомолова. – Душанбе, 2012. – Т. 1. – С.105–157. С. 383–427.


[Закрыть]. С одной стороны, центральноазиатские зороастрийцы никогда не были приверженцами исключительно этой религии, они могли одновременно исповедовать и другую веру. Принятие зороастризма в качестве государственной религии в империи Сасанидов отвратило от него многих последователей, дороживших более простой и менее догматичной верой. Но, с другой стороны, зороастризм является старейшей из мировых религий, о которых нам известно, одним из первых монотеистических вероучений человечества, а также одной из первых религий спасения. Он являлся, по словам Мэри Бойс, специалиста по этой забытой вере, «первой религией, которая проповедовала доктрины личного выбора, рая и ада, будущего воскресения тела, общего Страшного суда и вечной жизни воссоединившихся души и тела»[208]208
  Mary Boyce, Zoroastrians, Their Religious Beliefs and Practices (London, 1979), 29.


[Закрыть].

Все эти понятия оказали глубокое влияние на еврейских мыслителей, которые столкнулись с ними во время «вавилонского плена»; евреи, в свою очередь, перенесли их в христианство и ислам. Вряд ли кто-то из мусульман Центральной Азии знал, что их собственная концепция рая (как и у христиан) берет начало непосредственно от зороастрийского «paradis», что означает «сад» во всех персидских языках. Едва ли было преувеличением со стороны Мэри Бойс констатировать, что зороастризм «…оказал на человечество, прямо или косвенно, больше влияния, чем какая-либо другая вера». Неудивительно, что, когда немецкий философ Ницше хотел объявить о смерти Добра и Зла в современном мире, он использовал образ Заратустры, заставив его отречься от своего древнего откровения в резонансном манифесте («Так говорил Заратустра»).

В то время как даты и места проживания реального Заратустры до сих пор являются предметом споров, есть свидетельства, что он впервые провозгласил свое видение веры в Балхе в Центральной Азии. Тщательный анализ всех мест, упоминаемых в сохранившихся зороастрийских гимнах и других текстах, указывает на то, что свою деятельность он вел в западной части Центральной Азии, особенно в Хорасане. Самый ранний из известных нам алтарей огня, существовавший за полторы тысячи лет до зороастризма, но связанный с ним в будущем, был обнаружен в Мервском оазисе. Археолог Виктор Сарианиди считает, что Заратустра жил в городах бронзового века, Маргуше и Гонур Депе, где он вел раскопки. Зороастрийские изображения и символика были найдены в Центральной Азии и Афганистане, в Синьцзяне и в Индии, а также в некоторых частях Ирана и Азербайджана.

Когда в III веке возникло персидское государство Сасанидов, оно приняло зороастризм в качестве государственной религии, поставив его под контроль группы жрецов. Священнослужители приступили к кодификации и систематизации зороастрийских текстов, что придавало вере формализма и последовательности. «Народный» зороастризм региона начал приходить в упадок – и это освободило место для других религий, которые вскоре распространились по всей Центральной Азии[209]209
  R. C. Zaehner, The Dawn and Twilight of Zoroastrianism (New York, 1991), chap. 8.


[Закрыть].

В III веке странствующий проповедник и маг возвел дуализм зороастризма в ранг основной драмы человеческого существования. Мани (216–274)[210]210
  Henning, «The Dates of Mani's Life,» in W. B. Henning Selected Papers, 2:505–19; «Manichaeism and Its Iranian Background,» in The Cambridge History of Iran, vol. 3, pt. 2, 963–90.


[Закрыть] родом из Западной Персии соединил идеи зороастризма и христианства. Он побывал в Индии, где, согласно центральноазиатскому ученому XI века, узнал о доктрине метемпсихоза (переселение душ) и включил ее в собственное учение[211]211
  Samuel N. C. Lieu, Manichaeism in the Later Roman Empire and Medieval China (Manchester, 1985), 56.


[Закрыть]. Шесть его книг, в настоящее время утраченные, были настолько интересны, что Августин из африканского города Гиппона прочел их и поверил Мани. Только позднее он вернулся к правоверному христианству и провел работу, в результате которой был канонизирован церковью.

Последователи Мани, так называемые манихеи, вскоре прошли по торговым путям в Центральную Азию, в Восточный Туркестан (Синьцзян) и за его пределы[212]212
  «Манихейские рукописи из Восточного Туркестана: среднеперсидские и парфянские фрагменты/Под ред. О. М. Чунаковой. – М.: Восточная литература, 2011.


[Закрыть]. Во всех крупных городах они создали общины и поручили их образованным людям, которые собирали вокруг себя обычных верующих и интеллектуалов[213]213
  V. A. Lifshits, «Sogdian Sanak, a Manichaean Bishop of the 5th – Early 6th Centuries,» Bulletin of the Asia Institute, New Series, 14 (2000): 47–54.


[Закрыть]. Как и Зороастр, манихеи призывали людей к борьбе за Свет. Как и позже мусульманские суфии, последователи Мани верили, что представители знати могли очистить себя посредством аскетической жизни, покаяния и религиозных песнопений[214]214
  Lieu, Manichaeism in the Later Roman Empire and Medieval China, 5–33.


[Закрыть]. Как и зороастрийцы, манихеи записывали свое учение и гимны, а проповедники вскоре начали активно переводить эти тексты (а вместе с ними – философские сказки и басни) на различные языки Центральной Азии. Манихейские общины, которые возникли на всем протяжении торговых путей в Китай и Индию, служили своего рода конвейерной лентой для передачи культурных ценностей как с Запада на Восток, так и с Востока на Запад[215]215
  Henning, «Sogdian Tales,» in W. B. Henning Selected Papers, 2:169–71.


[Закрыть]. К IV веку манихейство имело значительное число последователей во всех основных городах Центральной Азии, и в течение еще нескольких столетий оно распространилось по всему Восточному Туркестану и даже достигло уйгуров Монголии.

Кочевые народы – как тюркские, так и персидские – практиковали собственную религию, главным принципом которой было то, что судьба человека определяется вездесущим небосводом. Современные ученые назвали эту религию «тенгрианством» по имени верховного небесного божества тюрков Тенгри. Такая повсеместная сакрализация природы не требовала никаких догм и была неуязвимой для противоречий, которые рождались из письменных доктрин. Это позволяло кочевникам легко «маневрировать» между более формальными религиями, но в то же время создало благодатную почву для принятия новых, более систематизированных верований. Уже с ранних времен тюрки показали себя весьма открытыми для других религий, особенно манихейства и христианства.

Зороастризм оказал значительное влияние на самые распространенные в наши дни религии, что свидетельствует о том, что Центральная Азия являлась полноценной и независимой цивилизацией, а не только перекрестком культур других народов. Но нельзя сказать, что регион был неподвластен религиозным идеям из других стран. Наоборот, три величайшие религии и философские традиции укоренились и процветали в Центральной Азии: индийский буддизм, почитание греческих богов и христианство из Восточного Средиземноморья.

Только одна из них – греческая – пришла в Центральную Азию в результате завоевания. Все три религии, включая почитание греческих богов, были занесены в регион торговцами, идущими с караванами, которые зачастую выступали в роли проповедников[216]216
  Эта тема была развита в работе Richard Foltz, Religions of the Silk Road: Pre-Modern Patterns of Globalization (New York, 2010).


[Закрыть]. Не менее важным, о чем часто забывают, является тот факт, все три системы исповедовались переселенцами из Индии, Греции или Сирии, которые прибыли в Центральную Азию со всех сторон света, принеся собственные религиозные верования.

Многие жители Центральной Азии совершенно не чувствовали угрозы от изначально чужеродных идей – наоборот, он ими активно интересовались. В примечательную эпоху, предшествующую арабскому вторжению, три эти религии наряду с манихейством, зороастризмом и тенгрианством нашли активных последователей в Центральной Азии. Имелось ли в каком-либо другом регионе на земле такое религиозное разнообразие? Однако такая множественность не привела к появлению отдельных религиозных районов. Даже внутри одной этнической или территориальной группы можно было найти приверженцев различных вер. Среди согдийцев, например, встречались и манихеи, и христиане, и буддисты, и почитатели традиционных местных божеств[217]217
  Frantz Grenet, «Religious Diversity among Sogdian Merchants in Sixth Century China: Zoroastrianism, Buddhism, Manichaeism, and Hinduism,» Comparative Studies of South Asia, Africa, and the Middle East 27, 2 (2007): 463–78.


[Закрыть]. В большинстве случаев эти разнообразные религиозные системы и культы сосуществовали без каких-либо конфликтов.

Нет никаких сомнений в том, что эта плюралистическая атмосфера способствовала постоянному обмену идеями и практиками. Историкам известны многочисленные примеры религиозного сосуществования. Многие люди чувствовали, что в основе всех вероисповеданий лежит поиск истины, и пришли к выводу, что каждая система верований предлагала задуматься над тем, что формирует судьбу человека. В чем состоит природа Добра и Зла? Что такое праведная жизнь? Откуда произошла и как закончит существование Вселенная? Процесс сравнения и оценки ответов, которые дают на эти вопросы разные религии, придал интеллектуальной жизни Центральной Азии в доисламскую эру глубины, серьезности и открытости, что позднее нашло свое выражение в эпоху Просвещения.