Текст книги "Утраченное Просвещение: Золотой век Центральной Азии от арабского завоевания до времен Тамерлана"

Греки, богов приносящие

Школьники и студенты во всем мире изучают вторжение Александра Македонского в Персию и продвижение его войска по Центральной Азии до берегов Инда. Также они помнят, что он назвал своим именем более девяти городов в этом регионе[218]218
  Пьер Лериш указывает, что большинство эллинистических центров в Центральной Азии все еще предстоит определить («Bactria, Land of a Thousand Cities,» 122). Об эллинистическом Мерве см. у В. Массона «Страна тысячи городов», с. 100–122.


[Закрыть]. Специалисты рассматривают поход Александра как точку отсчета греческого влияния в Центральной Азии. Но эта точка должна быть перенесена на 150 лет назад, поскольку Геродот в своей «Истории» указал, что персидский царь Дарий (550–486 годы до нашей эры) насильно переселил в Бактрию всех жителей одного прибрежного города в Ливии. Народ Барки убил своего правителя, потому что он поддержал персидского царя Камбиса. За это преступление Дарий разрушил город и заставил все население перебраться на территорию современного Афганистана (или южного Туркменистана)[219]219
  Herodotus, The Histories, 210, 301.


[Закрыть]. Там они, несомненно, основали колонию, «аванпост эллинизма» на новой земле.

Еще одну похожую «колонию» основали жрецы из храма Аполлона в Милете, крупном греческом центре на средиземноморском побережье, ныне принадлежащем Турции. Несколько античных писателей оставили записи о том, что эти первопроходцы построили новый город, который, как полагают, находился в Келифе (Туркменистан) или в районе Кашкадарьи (Южный Узбекистан). Множество греков переехало в этот город, и, когда войска Александра проходили через него 150 лет спустя, жители все еще говорили на любопытной смеси греческого и бактрийского языков[220]220
  Говоря о колонии выходцев из Милета, Э. Ртвеладзе цитирует Страбона, Арриана и Квинта Курция Руфа (Civilizations, States, and Cultures of Central Asia, 43).


[Закрыть].

Александр покинул Центральную Азию в 326 году до нашей эры, а до этого он и его войско, насчитывающее от 60 000 до 100 000 человек, вынуждены были воевать в регионе в течение трех лет, проходя по просторам современного Афганистана, Узбекистана, Туркменистана и Таджикистана. В отличие от персов Александр был заинтересован не только в получении дани от населения. Перед уходом он оставил греческих воинов по крайней мере в семи городах, приказал построить восьмой город в Ай-Хануме и назвал Бактры постоянной столицей. Насколько «греческой» была греческая Центральная Азия? Так как Александр начал свое азиатское завоевание с 15-тысячной македонской и греческой конницей, он не мог оставить в каждом из девяти городов воинов, количеством превышающих пятнадцать сотен[221]221
  Цифры приведены по труду: Micah Greenbaum, «An Ancient Coalition: The Composition of Alexander the Great's Army,» 13, 17, http://ebookbrowse.com/greenbaum-doc-d32027256.


[Закрыть]. Это если считать, что все 15 000 выжили в предыдущей военном походе против Персии, хотя мы знаем, что многие погибли до прихода в Афганистан. То есть в течение 150 лет существования эллинистических колоний в Центральной Азии новые переселенцы должны были пополнять греческое население. На сегодняшний день нам практически ничего не известно об этом массовом передвижении людей с запада на восток. Археологические данные свидетельствуют, что в их числе были жрецы различных культов, художники, скульпторы, архитекторы, переводчики, ремесленники и ученые.

Храмы, посвященные греческим богам, вскоре стали появляться от запада Центральной Азии до Индии. Ионические колонны были добавлены к портику храма в Таджикистане[222]222
  Этот храм в Тахт-и-Сангин имел четыре колонны по периметру всего фасада. См.: ежегодные отчеты И. Р. Пичикяна в серии «Археологические открытия» за 1976–1979 гг.; R. A. Litvinskii and I. R. Pichikian, «The Hellenistic Architecture and Art of the Temple of the Oxus,» Bulletin of the Asia Institute, New Series, 8 (1994): 47–66; Пичикян И. Р. Культура Бактрии, 1991. – С. 138 и сл.


[Закрыть], и примечательный ионический храм был построен в Такшашиле (современной Таксиле) в Пакистане возле пакистано-афганской границы[223]223
  J. H. Marshall, An Illustrated Account of Archaeological Excavations Carried out at Taxila under the Orders of the Government of India between the Years 1913 and 1934 (Cambridge, 1951), 222–29.


[Закрыть]. Греческие скульптуры также укоренились в регионе, художники в Таксиле и в других городах создали поразительный синтез греческого и индийского стилей, что считается одним из величайших мировых достижений в искусстве ваяния. В одном из мест раскопок в Центральном Афганистане археологи обнаружили скульптуры Геракла, Афродиты, Тюхе и других богов[224]224
  J. Hackim, Nouvelles recherches archéologiques à Begram (ancienne Kâpici), 1939–1940, rencontre de trois civilisations, Inde, Grèce, Chine. Mémoires de la Délégation archéologique française en Afghanistan (Paris, 1954), 91ff.


[Закрыть]. В другом месте, в Южном Узбекистане, они нашли статуи греческих богов рек, которых древние жители этих мест связывали с прилегающей Амударьей[225]225
  B. A. Litvinskij and I. R. Picikian, «River-Deities of Greece Salute the God of the River Oxus-Vakhsh; Achelous and the Hoppocampess,» in In the Land of the Gryphons, 129–37.


[Закрыть]. Геракл был особенно почитаем по всей греческой Центральной Азии. Изваяние двух братьев Ромула и Рема, вскормленных волчицей, было обнаружено в Пенджикенте (Таджикистан) наряду с буддийскими, греческими и зороастрийскими богами[226]226
  Национальный музей Таджикистана. – Душанбе.


[Закрыть]. Даже греческое эротическое искусство нашло себе поклонников в центре Евразии[227]227
  Литвинский Б. А., Пичикян И. Р. Кушанские эроты (один из аспектов античного влияния на центральноазиатскую культуру) // Вестник древней истории. – 1979. – № 2. – С. 89–109.


[Закрыть].

Эллинистическое влияние укреплялось: парфяне в своей первой столице – городе Ниса (там, где сейчас Туркменистан) – продолжали до I века выпускать монеты с греческими надписями. Множество свидетельств подтверждает вывод Эдварда Ртвеладзе (Узбекистан): «По крайней мере 200 лет греческий язык в Центральной Азии играл роль языка межнационального общения, каким был латинский в средневековой Европе»[228]228
  Rtveladze, Civilizations, States, and Cultures of Central Asia, 233


[Закрыть]. В философии эллинистическое течение герметизм, исследовавшее магические и оккультные свойства предметов, а позднее значительно повлиявшее на арабов и европейцев, нашло своих наиболее верных сторонников в Мерве, где оно процветало (как направление естественной истории) вплоть до арабского завоевания[229]229
  S. H. Nasr, «Life Sciences, Alchemy, and Medicine,» in The Cambridge History of Iran, ed. Richard N. Frye (Cambridge, 1975), 4:403.


[Закрыть].

Но существовали определенные границы этого широко распространенного эллинизма, которые мы можем отчетливо увидеть в одном городе региона, построенном греками, – Ай-Хануме в Афганистане. Там, в 4000 км от Афин, находился настоящий греческий полис с агорой, театром на 6000 зрителей, храмом Зевса и гимназией[230]230
  D. W. Mac Dowall and M. Taddei, «The Greek City of Ai-Kahnum,» in The Archaeology of Afghanistan, 216–32; Paul Bernard, «The Greek Colony at Ai-Khanoum and Hellenism in Central Asia,» in Afghanistan: Hidden Treasures of the National Museum, Kabul, 81–130; also Guy Lecuyot, «Ai Khanum Reconstructed,» in After Alexander, 155–62.


[Закрыть]. Обширный передний двор дворца размером с два футбольных поля был окаймлен 108 колоннами с коринфскими капителями. Колоннада вела посетителей в главные комнаты для приемов и в царский дворец. Последний был украшен еще 90 колоннами, на этот раз в дорическом ордере[231]231
  Claude Rapin, Indian Art from Afghanistan (Manohar, 1996), 9ff.


[Закрыть].

Греческое влияние отражалось в архитектуре храмов – однако их общая планировка был скорее персидской, а боги, которым они посвящались, за исключением Зевса, были индийскими или местными. Так происходило по всей Центральной Азии – греческая форма совмещалась с греко-индийско-центральноазиатским содержанием, образуя уникальную синкретическую культуру.

Это не означает, что ценности эллинизма не находили отклика в Центральной Азии. Заманчиво (и, вероятно, частично оправданно) представить зрителей в театре Ай-Ханума, размышляющих над утраченной трагедией Еврипида «Геракл» или хлопающих себя по бедрам и хохочущих над комедией Аристофана «Вавилоняне» (также утраченной), которая изображала греков в качестве рабов под персидским господством. Но мы можем быть уверены, что они приходили в не меньший восторг от представлений гимнастов, фокусников, борцов и других развлечений.

Непосредственное подтверждение того, что греческая мысль присутствовала в древней Центральной Азии, – фрагмент философского диалога, найденный в кирпичной стене на территории Ай-Ханума. Ученые расходятся во мнениях, является ли этот примечательный документ, в котором анализируется связь между сферой идей и материальным миром, отрывком потерянной работы Аристотеля, или он был написан местным философом[232]232
  Jeffrey D. Lerner, «The Ai Khanoum Philosophical Papyrus,» Zeitschrift für Papyrologie und Epigraphik 142 (2003): 45–51.


[Закрыть]. И, наконец, существует надпись, которую обнаружили в развалинах центральной площади члены французской археологической делегации в Афганистане, которая вела раскопки в Ай-Хануме с 1964 по 1978 год. На каменном постаменте большой статуи основателя города оказались выгравированы следующие изречения:

[233]233
  ⁶³ Хранится в Национальном музее (Кабул).


[Закрыть]

Эти слова, выражающие ясный и умиротворенный дух эллинизма, сопровождались надписью, указывающей, что они написаны греком по имени Клеарх (вероятно, Клеархом из Сол, учеником Аристотеля). На самом деле грек позаимствовал их со стены одного из храмов в Дельфах. Знал ли Клеарх, будучи еще в Греции, что он скоро переедет на восток, и поэтому ли посетил самую главную святыню Греции? Во время трудного пути по Евразии текст находился в его багаже и стал философским даром Запада Востоку.

Культура буддийских монахов

За исключением тех случаев, когда мы вспоминаем о громадных статуях Будды в Бамиане (Афганистан), которые были уничтожены движением «Талибан», трудно представить, что Центральная Азия почти тысячу лет была в той же степени буддийской, в какой сегодня она является мусульманской. Но с I или II века до нашей эры и до арабского завоевания это было так. В середине III века до нашей эры индийский царь Ашока воздвиг в Кандагаре (Афганистан) и других городах огромные каменные колонны. На них были нанесены указы о том, как распространять буддийское учение. Он наставлял своих подданных в том, что:

«…благочестие и воздержание (существуют) во всех философских школах. Но наибольшее самообладание у того, кто является хозяином своего языка. Такие люди не хвалят себя, не принижают своих товарищей, что бесполезно. ‹…› Правильно – уважать друг друга и учиться друг у друга. Те, кто делает это, увеличивают свои знания, получая то, что знают другие»[234]234
  Перевод по: J. Harmatta «Languages and Scripts in Graeco-Bactria and the Saka Kingdom,» in History of Civilizations of Central Asia, 2:406.


[Закрыть].

Эти возвышенные слова принадлежат правителю, который честно признал в тексте на другой колонне, что убил 100 000 человек на войне до того, как стал миролюбцем, вегетарианцем и буддистом. Теперь он обратил свой доброжелательный взор на Афганистан и Бактрию. Чтобы привлечь как можно больше местного населения, он написал свои послания на греческом и арамейском – поразительное свидетельство важности этих языков в южных районах Центральной Азии в то время[235]235
  Надписи в Кандагаре, хранившиеся в Национальном музее Афганистана, исчезли или были уничтожены «Талибаном».


[Закрыть]. Возможно, благожелательность Ашоки объясняется тем, что упомянутый ранее врач из Бактрии вылечил его сына от слепоты[236]236
  Needham, Science and Civilization in China, 2:204ff.


[Закрыть]. Какая бы ни была причина, поучения Ашоки, оставленные для жителей Центральной Азии, послужили началом мощной волны распространения буддизма, которая прокатилась по региону в начале II века[237]237
  О менее распространенном, но тем не менее важном присутствии индуизма см.: Banerjee, «Hindu Deities in Central Asia,» in India's Contribution to World Thought and Culture, ed. Lokesh Chandra (Madras, 1970), 281–90.


[Закрыть].

Буддизм изменил религиозную топографию Центральной Азии[238]238
  B. A. Litvinsky, Outline History of Buddhism in Central Asia (Moscow, 1968); B. N. Puri, Buddhism in Central Asia (Delhi, 1987).


[Закрыть]. Там, где когда-то были лишь квадратные алтари местных богов, зороастрийские храмы огня с открытыми внутренними дворами и святилища различных божеств в греко-персидском стиле, теперь высились буддийские ступы. Одна, Тахт-э Рустам в Айбаке (Центральный Афганистан), была высечена в скале и уходила глубоко в землю. Снова синкретизм и то, что знаменитый русский археолог назвал «творческой ассимиляцией», нашли отражение в искусстве[239]239
  B. Stavisky, «Kara Tepe in Old Termez,» in From Hecataeus to Al-Huwarizmi, ed. J. Harmatta (Budapest, 1984), 134.


[Закрыть]. Греческие элементы присутствовали во многих таких храмах, и слова Ашоки были переведены для грекоговорящего населения кем-то, кто, очевидно, был хорошо знаком с греческой философской терминологией[240]240
  A. N. Dani and Bernard, «Alexander and His Successors in Central Asia,» in History of Civilizations of Central Asia, 2:96.


[Закрыть].

Идея визуального представления Будды пришла из Индии, но там он изображался как полураздетый аскет. Жители Центральной Азии изменили этот образ, «снабдив» его развевающимися одеждами с глубокими складками – другими словами, одеянием, которое греческие скульпторы мастерски изображали в течении веков. Культурное смешение Востока и Запада стало итогом сотрудничества между греческими или центральноазиатскими скульпторами (возможно, буддистами), обучавшимися в греческой школе, и буддийскими монахами, как индийскими, так и местными[241]241
  Deborah Klimburg-Salter, Buddha in India: Die Frühindische Skulpture von König Asoka bis zur Guptazeit (Milan, 1995), 111–24; Joe Cribb, «The Origins of the Buddha Image – the Numismatic Evidence,» in South Asian Archaeology, 1981, ed. Bridget Allchin (Cambridge, 1984), 243.


[Закрыть]. Этот процесс происходил во всем регионе, но достиг наивысшего расцвета в царстве Гандхара, простиравшемся вдоль торговых путей там, где сейчас находится граница Пакистана и Афганистана, к северу от Исламабада. Именно тот образ Будды, ранние примеры которого существовали в десятках центральноазиатских ступ и на центральноазиатских монетах, впоследствии распространился в Китае, Корее и Японии. Он все еще формирует и наше сегодняшнее представление о Будде[242]242
  A. Foucher, «Greek Origins of the Buddha Type,» in The Beginnings of Buddhist Art (Paris, 1917), 111–37.


[Закрыть]. Центральная Азия была единственным местом, где мог появиться этот образ.

Изменилась и религиозная география Центральной Азии. Руины больших буддийских ступ можно увидеть не только в северном и восточно-центральном районах Афганистана, где расположены Бамиан, Мес, Айнак и другие великие буддийские места, но и в Балхе и Термезе в Узбекистане, в Мерве (Туркменистан)[243]243
  F. A. Pugachenkova and Z. Usmanova, «Buddhist Monuments in Merv,» in In the Land of Gryphons, 51–84.


[Закрыть], в Далверзин-Тепе (Узбекистан, к северо-востоку от Термеза) и во многих других местах по всему региону[244]244
  B. A. Turgunov, «Excavations of Buddhist Temple at Dal'verzin-tepe,» East and West 42 (1992): 131–53.


[Закрыть]. Только на севере Кыргызстана археологи нашли четыре монашеских комплекса и три храма[245]245
  Stobdan, The Traces of Buddhism in the Semirech'e," Himalayan and Central Asian Studies 7, 2 (April – June 2003): 3–24.


[Закрыть], в то время как в Казахстане монастыри и ступы были обнаружены по всему 600-километровому пути от китайской границы на востоке до Кызыл-Кента (возле Караганды в центре страны).

Многие буддийские монашеские центры и места паломничества вокруг Газни, Кабула, а также в Северном Афганистане появились во времена смещения основных торговых путей между Центральной Азией и Индией, которое произошло за 150 лет до арабского завоевания. Раньше торговцы избегали пересекать Гиндукуш, но с середины VI века они нашли проходы через горы, которые привели их в самое сердце Центральной Азии[246]246
  Deborah Klimburg-Salter, «Corridors of Communication across Afghanistan 7th to 10th Centuries,» in Paysages du Centres de l'Afghanistan: Paysages naturels, paysages culturel (Paris, 2010), 167–85.


[Закрыть].

В скульптуре и декоративной лепнине появились многочисленные новые черты. В Айртаме (возле Термеза), на низком берегу Амударьи, сейчас практически смытом, был найден невероятно красивый фриз (хранится в Эрмитаже), на котором изображены улыбающиеся музыканты с персидскими лицами, играющие на индийских музыкальных инструментах, рядом с ними – музыканты, лица которых напоминают образ Будды, они играют на инструментах греческого или персидского типа[247]247
  Более полезна в качестве общего обзора, чем как отдельная публикация по данному месту работа Галины Пугаченковой The Buddhist Monuments of Airtam," Silk Road Art and Archaeology 2 (1991/1992): 23–41.


[Закрыть]. Лежащая статуя Будды (статуя известна под названиями «спящий Будда» или «Будда в Нирване») 12 м в длину из Аджина-тепе («Чертов холм») в Таджикистане сейчас находится в Национальном музее древностей в Душанбе; бамианские Будды и десятки других статуй были ярко расписаны, поскольку буддизм был и остается по сей день религией ярких цветов.

Буддизм получил огромный толчок при влиятельном кушанском правителе II века Канишке I. Рожденный кочевником, Канишка принял как буддизм, так и почитание определенных греческих богов, в то же время придерживаясь и зороастризма[248]248
  Rtveladze, Civilizations, States and Cultures of Central Asia, 169.


[Закрыть]. Невероятный синкретизм верований Канишки можно увидеть повсюду – в его летней столице (Баграм на территории Афганистана) и в удивительном алтарном комплексе, который он выстроил (в основном в честь самого себя) в храме Сурх-Котала, на северных склонах Гиндукуша (также в Афганистане)[249]249
  Daniel Schlumberger, Marc le Berre, and Gerard Fussman, Surkh Kotal en Batriane; les temples, architecture, sculpture, inscriptions, Memoires de la Délégation archéologique française en Afghanistan (Paris, 1983), vol. 25, pt. 1, 144–52; о религии бактрийцев в кушанскую эпоху см.: Ставиский Б. Я. Кушанская Бактрия: проблемы истории и культуры. – М., 1977. – Гл. 8.


[Закрыть].

Буддийские монашеские сообщества распространились по всему региону. Город Бухара даже получил свое название от одного такого буддийского монастыря («вихара» на санскрите). Кабул был окружен кольцом примерно из 40 буддийских монастырей. Поздний мусульманский поэт восхищенно описывал один из них, роскошный комплекс Субахар, говоря, что он являлся «…источником красоты. Тротуар был из оникса, стены из мрамора, ворота из золота, пол из самородного серебра, звезды были изображены везде, зубчатые стены располагались вокруг большой арки („айван“), солнце в середине знака Льва было украшено блестящими рубинами и пресноводным жемчугом, и во внешнем дворе сидел на троне из драгоценных камней золотой идол, красивый, как Луна»[250]250
  Асади Туси «Гаршасп-наме», цит. по: Bijan Omrani and Matthew Leming, Afghanistan (London, 2007), 579.


[Закрыть].

Сначала переселенцы из Индии, несомненно, играли большую роль в интеллектуальной жизни крупных центров буддийского монашества в Балхе и Термезе. Трехъязычные надписи в культовом центре в Термезе на бактрийском, брахми и кхароштхи (два индийских языка) свидетельствуют, что все монахи этого комплекса были сведущи в переводе, а некоторые из них прибыли из Индии. Но множество бактрийско-персидских имен, обнаруженных на настенных рисунках в одном из таких монастырей, не оставляют сомнений, что коренные жители региона были не менее благочестивыми буддистами[251]251
  B. Stavisky, «Bactria and Gandhara,» in Gandharan Art in Context: East-West Exchanges at the Crossroads of Asia, ed. Raymond Allchin et al. (New Delhi, 1997), 51, 160.


[Закрыть].

Буддисты Центральной Азии также занимались архитектурой и искусством, используя индийские традиции, чтобы создать новые типы храмов, отличающиеся от святилищ родины Гаутамы[252]252
  B. J. Stavisky, «On the Formation of Two Types of Buddhist Temples in Central Asia,» in Orient und Okzident im Spiegel der Kunst; Festschrift Heinrich Gerhard Franz zum 70. Geburtstag (Graz, 1986), 381–86.


[Закрыть]. Они обучались при монастырях, присоединялись к общинам верных и участвовали в спорах между различными направлениями буддизма. Один монах по имени Гхошака стал влиятельным и почитаемым буддийским теологом – он уехал из своего родного города Балха, чтобы сыграть важную роль в дебатах на четвертом буддийском соборе в Кашмире.

Какие направления буддизма особенно привлекали жителей Центральной Азии? Популярностью пользовались многие, но главенствующим в Балхе и ряде других центров региона стало учение Вайбхашика. Гхошака являлся представителем этого направления, как и другой выдающийся житель Центральной Азии Дхарматрата[253]253
  Boris J. Stavisky, «The Fate of Buddhism in Central Asia,» in Silk Road Art and Archaeology (1993/1994), 3:132–33. Школа Сарвастивада, которая нередко упоминается в связи с Центральной Азией, также известна как Вайбхашика.


[Закрыть]. Из четырех основных школ буддизма Вайбхашика наиболее тесно связана с миром, предполагая, что люди непосредственно познают внешний мир, включая прошлое и будущее, в отличие от остальных учений, которые признают реальность только настоящего момента.

Для эпохи, наступившей после арабского завоевания, важнее всего оказались сбор, редактирование и в некоторых случаях перевод буддийских текстов с санскрита на согдийский и другие местные языки, особенно на китайский. Сам Будда наказал, что все последователи его веры должны читать священные тексты на родном языке. Советский ученый Борис Литвинский рассчитал, что среди известных переводчиков буддийских текстов на китайский язык шестеро были индусами, шестеро или семеро – китайцами и шестнадцать – жителями Центральной Азии[254]254
  Litvinsky, Outline History of Buddhism in Central Asia, 13.


[Закрыть]. Многие добились такого признания и всеобщего уважения за свои переводы, что современники описывали их биографии[255]255
  Siroj Kumar Chaudhuri, Lives of Early Buddhist Monks: The Oldest Extant Biographies of Indian and Central Asian Monks (New Delhi, 2008).


[Закрыть]. Особенно жителям региона удавались вибхаса (санскритский термин для слова «комментарии»[256]256
  Anykul Chandra Banerjee, «The Vaibhasika School of Buddhist Thought,» http://himalaya.socanth.cam.ac.uk/collections/journals/bot/pdf/bot_1982_02_01.pdf.


[Закрыть]), благодаря которым они и стали известны. Один переводчик и комментатор, парфянин, известный как Чи Чиэнь и прославившийся своими переводами на китайский язык, читал «книги Запада» и говорил на шести языках[257]257
  Там же. 69.


[Закрыть]. Еще один – Кан Серн-Хуэй, согдиец – совмещал свою работу в качестве переводчика и редактора с изучением астрономии и астрологии[258]258
  Там же. 59.


[Закрыть]. Другие писали собственные работы. Дхармамитра, уроженец Термеза, написал комментарий к «Виная-сутре» – тексту, регулирующему жизнь в монашеских общинах. Легендарный Гхошака же написал огромный комментарий (ныне утерянный) к «Абхидхамма-питаке» – книге об основных принципах, управляющих духовными и физическими процессами[259]259
  M. A. Abuseitova, «Historical and Cultural Relations between Kazakhstan, Central Asia, and India from Ancient Times to the Beginning of the Twentieth Century,» Dialogue 6, 2 (December 2004), http://www.asthabharati.org/Dia_Oct04/Abuseitova.htm.


[Закрыть].

Выдающимся центральноазиатским проповедником был парфянский принц, который после смерти своего отца отказался от трона, стал буддийским монахом и уехал в Китай, чтобы распространять эту религию. С 148 года Ань Ши Као проповедовал буддизм в китайской столице и написал книгу о буддийском учении. Еще один парфянский принц стал монахом-проповедником и написал несколько книг, теперь утраченных, под китайским именем Ань Фагинь[260]260
  Ali Asghar Mostafavi, «Iranians' Role in Expansion of Buddhism,» Circle of Ancient Iranian Studies, http://www.cais-soas/.com/CAIS/Religions/non-iranian/budhiran.htm.


[Закрыть].

Неизвестно, началась ли у жителей Центральной Азии страсть к упорядочиванию, которая стала такой важной в исламскую эпоху, с буддизма или еще раньше. Мы знаем только то, что буддийские монахи из Большой Центральной Азии были среди ведущих редакторов и кодификаторов буддийских текстов и являлись наиболее активными переводчиками. В процессе редактуры они иногда расширяли текст или добавляли комментарии, которые объясняли наиболее сложные места. Важно подчеркнуть, что эта работа уже велась за несколько веков до начала перевода классических греческих трудов на арабский язык и кодификации мусульманских текстов.

Дальнейшая судьба буддизма в Центральной Азии неясна. До недавнего времени предполагалось, что упадок начался, когда персидское государство Сасанидов в попытке навязать официальный зороастризм в конце III века оказывало серьезное давление на все другие религии, существовавшие в этом регионе. Особую ненависть Сасаниды, как и позже мусульмане, испытывали к буддистам: в это время были закрыты некоторые буддийские монастыри. Но меры против буддистов, а также против манихейцев, иудеев и христиан оказались такими же неэффективными, как и большинство других попыток Сасанидов контролировать своего несговорчивого и независимого восточного наместника[261]261
  J. Duchesne-Guillemin, «Zoroastrian Religion,» in The Cambridge History of Iran, vol. 3, pt. 2, 882ff.; also Stavisky, «The Fate of Buddhism in Middle Asia,» 15–133.


[Закрыть]. Когда эта борьба утихла, буддизм расцвел снова. Некоторые считают, что он «вымер» еще до подъема ислама, в то время как другие называют причиной упадка буддизма появление кочевого племени эфталитов[262]262
  Mariko Namba Walter, «Sogdians and Buddhism,» Sino-Platonic Papers 74 (November 2006): 32.


[Закрыть]. Но обнаружение большой буддийской ступы в Мунке (Таджикистан), построенной в VII или VIII веке, показывает, что буддизм не прекращал своего существования в Центральной Азии[263]263
  Buryakov et al., The Cities and Routes of the Great Silk Road, 83.


[Закрыть]. Есть копия документа, утверждающего, что большой бамианский Будда около 55 м в высоту был создан в 600 году, то есть примерно в те же годы, когда проповедовал Мухаммед[264]264
  Deborah Klimburg-Salter, «Buddhist Painting in the Hindu Kush c. VIIth to Xth Centuries: Reflections of the Co-existence of Pre-Islamic and Islamic Artistic Cultures during the Early Centuries of the Islamic Era,» in Islamisation de l'Asie Centrale: Processus locaux d'acculturation du VIIe au XIe siècle, ed. Étienne de la Vaissière, Cahiers de Studia Iranica (Paris, 2008), 39:140–42.


[Закрыть].

Арабы, когда им удалось подчинить себе регион, нападали на буддизм и буддистов с особым неистовством из-за идолов, которых они нашли в храмах. Тем не менее, уничтожив и испортив десятки буддийских святынь, не они испортили лица бамианским Буддам. Это был результат попытки прикрепить к ним металлические маски – устоявшаяся практика в регионе[265]265
  Deborah Klimburg-Salter, The Kingdom of Bāmiyān: The Buddhist Art and Culture of the Hindu Kush (Naples-Rome, 1989), 87–92, figs. 21–22.


[Закрыть]. На самом деле Дебора Климбург-Салтер убедительно доказывает, на основе детального изучения археологических свидетельств, что буддизм продолжал занимать значительное место в жизни региона к югу от Амударьи до конца Х века[266]266
  Дебора Климбург-Сальтер сводит различные составляющие этой гипотезы воедино в работе: «Zones of Transition: Reconsidering Early Islamic Art in Afghanistan».


[Закрыть]. Другие сообщества буддистов продержались в области Семиречья (Жети-Су) на северо-востоке Кыргызстана, а возможно, и в других районах, до монгольского завоевания. По мере усиления нападок арабов и мусульман на буддизм его географический центр притяжения переместился к востоку Центральной Азии за пределы досягаемости захватчиков. Наконец, крупные караванные города Восточного Туркестана превратились в новый очаг центральноазиатского буддизма и манихейства. В Кашгаре, Хотане, Турфане и других монашеских центрах уйгуры, согдийцы и остальные народности региона продолжали собирать, переводить и распространять положения буддизма по всей Северной и Восточной Азии[267]267
  Десятки крупных буддийских святилищ в Синьцзяне продолжали процветать вплоть до прихода к власти Караханидов (в XI в.). О самой большой библиотеке и ее разрушении см. в работе Rong Xinjiang, «The Nature of the Dunhuang Library Cave and the Reasons for Its Sealing», Cahiers d' Extrême -Asie 11 (1999–2000), 247–75.


[Закрыть].