Текст книги "Позвольте вас подставить (сборник)"

Ларисе все это было неинтересно, ей нужно было в первую очередь поговорить с Кравченко. Судя по его виду, он хоть и забыл про работу, но сейчас выглядел вполне вменяемым – наверное, еще не успел с утра основательно принять на грудь. И Ларисе нужно было успеть поговорить с ним, пока он не потерял способности более-менее трезво мыслить.

Хозяин квартиры тем временем, ни слова не говоря и не реагируя на щебетание своей собутыльницы, разлил по стаканам водку и пододвинул один Ларисе.

– Спасибо, я за рулем, – вежливо отказалась она. – Мне бы с Павлом поговорить. Есть одно дело.

– Вот выпьем, потом дело будет, – рассудил Сергей.

– А у вас машина? – все с той же угодливой улыбкой проворковала блондинка хриплым голосом.

– Да, – коротко ответила Лариса.

– Ой, как здорово! – Блондинка даже хлопнула в ладоши.

«Только этого мне не хватало, – подумала Лариса. – Сейчас еще начнет приставать – прокати!»

– Меня, кстати, Анжелика зовут, – продолжала блондинка.

– Очень приятно, Лариса, – сухо ответила Котова. – Но я вообще-то пришла поговорить с Павлом: у него могут возникнуть серьезные проблемы.

Кравченко за все это время вообще никак не отреагировал ни на Ларису, ни на ее слова насчет проблем, что заставило ее усомниться в его трезвости и вменяемости, поэтому она решила сразу же перейти к делу.

– Пашк! – тем временем просипел хозяин, толкая в бок Кравченко, который продолжал сидеть с безучастным видом.

– А? – откликнулся тот.

– К тебе пришли вот. Женщина пришла, между прочим! – повысил он голос. – Она не пьет и за рулем. С работы, наверно…

– А? – словно очнувшись, поднял косматую голову Кравченко, всматриваясь в Ларису. – Здрасьте! – неуверенно и как-то даже испуганно произнес он и добавил заплетающимся языком: – Я это… Я завтра выйду на работу. Так и передайте Виктору Александровичу…

– Дело в том, – четко, почти по слогам проговорила Лариса, – что вы можете и не выйти на работу.

– Что он, выгонит, что ль, меня? – поднял голову Кравченко. – Дядя Володя, что ли, меня сдал?

– Нет, дело гораздо серьезнее. Жена Виктора, Татьяна, была похищена три дня назад мужчиной, чьи приметы полностью совпадают с вашими.

– Чего? – вытаращил глаза Кравченко, а вслед за ним на Ларису обратились испуганные и недоумевающие взгляды Сергея и блондинки.

– Да ну… Да нет… – посыпались отрицающие предположение Ларисы возгласы.

– Вы где вообще-то были последние три дня? – жестко задала вопрос Лариса.

– Здесь, – тут же, не задумываясь, ответил Кравченко. – Вот они могут подтвердить. Вы что, я никого не похищал! Кто это сказал, что это я? Да вы что!..

– Это потребуется сделать официально, – сказала Лариса. – Вы, Павел, машину водите?

– Да у него и машины-то никакой нет! – горячо вступилась за собутыльника Анжелика. – И никогда не было.

– Была, но он недавно продал ее, – мрачно поправил женщину Сергей. – Так ведь, Пашка? Ты чего молчишь? – прикрикнул он на приятеля.

Кравченко, опустив голову, кивнул в знак согласия. Он посидел так некоторое время, потом более решительно поднял голову и спросил:

– А вы кто? Вас Виктор, что ли, попросил меня найти?

– Да, – ответила Лариса. – Он очень озабочен тем, где его супруга. Поэтому и разыскивает, в том числе и вас.

– Да я чего… Я завтра на работу выйду, вы ему так и передайте…

– Хорошо, я передам. И все же давайте выясним насчет Татьяны, – продолжала Лариса.

– Ка…какой Татьяны? – До Кравченко никак не мог дойти смысл сказанного Котовой.

– Одним словом, сейчас мы с вами проедем в отделение на опознание. И если свидетельница узнает вас, значит, будете отвечать по всей строгости закона.

Лариса намеренно нагнетала официальность. С пьяницами, как показал ее опыт, независимо от их возраста и социального положения такая тактика была наиболее эффективной. Как правило, эти люди стараются избежать контактов с представителями закона.

Кравченко растерянно хлопал глазами, ничего не понимая. Понимал он только то, что сейчас, возможно, ему придется ехать в ментовку, куда ему, ясное дело, совсем не хотелось.

– Но мы можем поговорить и здесь, – чуть смягчилась Лариса. – Если вы готовы честно ответить на мои вопросы.

– Я… готов! – мотнул головой Кравченко, уловив перспективу не ехать в отделение.

«Так, если сейчас обнаружится, что алиби у него нет, нужно будет срочно везти его к Абакумову, вызывать Машу, и пусть он проводит опознание», – подумала лихорадочно Лариса, оценивая свои возможности перед проведением этой, скажем так, не совсем женской операции.

– Итак, где вы были восемнадцатого сентября в шесть часов вечера? – спросила она.

Павел отчаянно наморщил лоб.

– У меня… это… все числа в голове перепутались! – сообщил он виноватым голосом.

– Восемнадцатого числа вас не было на работе. Где вы были? – повторила вопрос Лариса.

– Да е-мое! Здесь мы все были! – подал голос хозяин дома Сергей. – Как раз с семнадцатого числа и тусуемся. И он, и эта! – Он кивнул в сторону Анжелики. – Три дня назад, семнадцатого, у меня день рождения как раз был. Вот мой паспорт, смотрите. – Хозяин квартиры вынул из кармана висевшего неподалеку пиджака грязную книжицу и показал Ларисе одну из ее страниц.

Там было написано, что Сергей Алексеевич Пузырев родился 17 сентября 1963 года. Данные, таким образом, совпадали.

– Он как пришел, мы, значит, выпили… Ну а потом Анжелика пришла… Ну и он остался ночевать. А потом еще сходили взяли, знаете, как бывает – недогон один раз, второй… – начал оправдывающимся голосом говорить Пузырев.

– Точно! – подтвердила Анжелика. – Мы праздник отмечали.

– Да все соседи могут подтвердить! – просипел Сергей. – Мы с пяти часов сели, ну, выпили, как водится, ну, пошумели малость… А они как раз жаловаться пришли, что шумим и мешаем…

– Ой, да чего мы там мешали-то? – недовольно махнула рукой Анжелика.

– Да? – ехидно спросил Сергей. – А кто голый на столе выплясывал и орал при этом частушки матерные?

– Ой, ну, погорячилась немного, разошлась, что тут такого? Все-таки день рождения! – покраснела Анжелика, недовольно замахиваясь на Сергея.

– А у вас документы имеются? – повернулась Лариса к блондинке.

– Имеются, – почти радостно объявила та и полезла в свою куртку.

Вскоре Лариса имела возможность выяснить возраст блондинки. Ей было всего-навсего двадцать шесть, но, увы, образ жизни, который она вела, не способствовал тому, чтобы она выглядела на свои годы. «Тридцать пять как минимум» – таков был безжалостный вердикт Ларисы.

Котова взглянула на фотографию, где была запечатлена Анжелика в шестнадцать лет, и поразилась тому, насколько пьянство и неподобающий образ жизни могут состарить женщину за десять лет.

– Так что, звать соседей-то? – спросил Сергей. – Правда, поздно уже. Но они подтвердят, что Пашку здесь видели. Как раз около шести часов, когда вы говорите, что похищение было. А потом он никуда и не уходил. Всегда бегал в магазин… Один недогон, второй, знаете, как бывает… – развел он руками, улыбаясь и призывая к пониманию.

– Ясно, – оборвала исповедь пьяницы-именинника Лариса. – Не исключено все-таки, что вам придется проехать со мной в милицию, чтобы там подтвердить ваши показания. Но это будет позже. А сейчас – у меня свои дела, я должна ехать.

Котова решительно поднялась со стула. В принципе она поверила на девяносто процентов в то, что Павел Кравченко не виноват в случившемся с Татьяной Прошаковой. Его состояние, плюс показания собутыльников, плюс отсутствие мотива, машины… Все это в итоге говорило о его непричастности. Следовательно, больше терять времени на разговоры с пьяницами не было смысла.

Выйдя на улицу, Лариса подумала, что самое время связаться с Романом. И из машины позвонила ему по мобильнику. Батурин, правда, разочаровал ее – ему сообщили, что Анатолия Николаевича сегодня уже на работе не будет, а завтра он должен весь день быть в магазине. Батурин выяснил домашний адрес Вельчинского и уже съездил туда, но и там не застал хозяина. Соседи сказали ему, что Анатолий дома сейчас не бывает, а вроде бы, по слухам, живет у какой-то подруги, адреса которой они, естественно, не знают.

Глава 5

Алла Суровикина выросла в неполной семье. Отец девочки умер, когда ей было всего три года, и мать, человек мягкий, добрый, с сильно выраженным чувством справедливости, воспитывала ее одна. Именно в таких же традициях она воспитывала и свою дочь. И Алла охотно впитывала навыки, которые прививала ей мать, разделяла ее взгляды на жизнь.

Она и выросла очень похожей на маму – такая же русоволосая, голубоглазая и очень женственная. Ее не называли красавицей, не ахали и не оборачивались ей вслед. Но стоило познакомиться с девушкой ближе, как становилось понятно, что она и не нуждается в какой-то особой яркости: в ней было то, чего не приобретешь с помощью никаких пластических операций и косметических средств, – обаяние. К сожалению, недостатком женского воспитания являлась некая наивность, идеализация действительности. К людям Алла относилась с любовью и абсолютно всех считала хорошими и добрыми. Если же сталкивалась с проявлением каких-то недостатков, относилась к таким людям как к больным, которых нужно лечить. И могла нянчиться, возиться, тратить время на них, чего, в сущности, не стоило делать, нередко в ущерб себе. Она вообще была склонна к самопожертвованию.

Первые признаки такого альтруизма появились еще в школе, классе в третьем. С нею вместе учился мальчик, которого и учителя, и родители других детей называли не иначе как хулиганом. Юра был из неблагополучной семьи. Его тоже воспитывала одна мама, но в отличие от Аллы отец у него не умер, а сидел в тюрьме. А мама… Ее никто из одноклассников никогда не видел, а учителя при учениках предпочитали не говорить о ней. Но однажды Алла услышала о том, что она пьет. Не очень вникнув в смысл этого, уяснила только, что это что-то нехорошее. А как-то завуч школы в разговоре с классным руководителем бросила фразу «мальчика нужно спасать».

Алла помнит, что испытала тогда прямо-таки оглушающее чувство – ей казалось, что спасать должна именно она, правда, не представляя себе как, но это было неважно. Главное, что она была к этому готова. Собственно, учительница и подсказала решение – Юра учился плохо, кому-то из одноклассников нужно было с ним позаниматься. Ну кому же, как не ей, Алле! Она первая подняла руку, и в тот же день после уроков они пошли к ней домой. Юра поначалу идти не хотел, упирался и насмехался над девочкой, презрительно называя ее «училкой», но она, не обращая на это внимания, крепко взяла его за руку и повела за собой.

Мама Аллы встретила их радушно, накормила и отправила заниматься. Пока дети корпели над учебниками, она осмотрела Юрину куртку, зашила на ней дырки и почистила башмаки. На дорогу она нагрузила Юру свежеиспеченными пирожками и пригласила приходить в гости.

На следующий день ситуация повторилась, только теперь Юра шел охотнее. Правда, он вел себя все еще грубовато, часто смеялся над Аллой, дергал ее за косички и норовил сделать какую-нибудь пакость, но Алла терпеливо сносила это. В конце концов они стали заниматься почти каждый день, и оба привыкли к этим занятиям. Алле они приносили радость, она испытывала и чувство гордости, считая, что делает очень большое и важное дело. И пусть на это уходило немало времени и сил, не в этом дело. Главное, чтобы мальчик стал охотно учиться и все у него сложилось хорошо. Так продолжалось до момента, пока однажды Юра не пришел в школу. Его не было три дня, а на четвертый Алла не выдержала и, посмотрев в классном журнале адрес, после уроков отправилась к нему домой.

Она еще ни разу не была у него, и ей пришлось поплутать в запутанном частном секторе, пока она не нашла этот старый дом. По дороге девочка думала, что Юра, может быть, заболел, может быть, ему плохо, что он уже пропустил несколько занятий и ему потом будет труднее все это наверстывать. Она купила в магазине по дороге пирожное с заварным кремом для него и очень торопилась.

Алла подошла к деревянной калитке перед домом и постучала. Сразу же послышался заливистый собачий лай, а следом на крыльце появился Юра. Увидев Аллу, он просиял и хотел было бежать ей навстречу и отпереть дверь, как из дома раздался резкий хриплый голос, а следом показалась женщина с грубым, опухшим лицом. Она грубо окликнула Юру, и тот будто сжался под ее окриком. Потом женщина заметила Аллу и громко спросила, что ей нужно.

– Я его одноклассница, пришла узнать, почему Юра не ходит в школу, – ответила девочка.

– Не ходит, потому что мать у него болеет!

– А что с ней? – спросила Алла. – И где она?

– Его мать – я, – сказала вышедшая из дома. – И когда ему в школу ходить, решать мне! А ты иди отсюда, а то сейчас собаку спущу! Юрка, слышь? Давай гони отсюда эту соплячку, жрать пора готовить!

Юра нерешительно посмотрел на Аллу, потом на мать.

– Ну? – повысила та голос.

– Ты лучше уходи, – сказал он и вдруг закричал: – И не приходи сюда никогда больше, поняла? А то… А то сейчас и правда собаку спущу! Белка!

Он сбежал с крыльца, и Алла резко отскочила от калитки. Собака зашлась надрывным лаем, и девочка, не оглядываясь, помчалась по переулку домой. К вечеру у нее поднялась температура, и мать очень тревожилась, что произошло с дочерью.

Юра в школе больше не появлялся, Алла краем уха слышала, что его перевели в интернат. Она старалась не вспоминать о нем. Первый раз в жизни она столкнулась с проявлениями жестокости и несправедливости и восприняла это очень тяжело.

А потом… Сколько потом было всякого!.. Сколько ей пришлось вытерпеть от людей, которым она, кроме добра, ничего не делала.

«Сама виновата, для кого стараешься?!» – говорили ей подруги и были, в сущности, правы. Действительно, ради кого она всегда старалась, приносила себя в жертву? Разве не видела, не понимала, что за человек перед ней? Нет, конечно, все видела и все понимала. Но привитое матерью убеждение, что каждый человек в душе хороший и заслуживает сочувствия и заботы, не давало ей жить для себя, быть счастливой, а не пытаться осчастливить других.

В итоге она потом не раз разочаровывалась, не раз сталкивалась с предательством, и оставалось только удивляться, как она не разочаровалась во всем человечестве и в жизни вообще. Эта ее жалостливость и забота о других привели к тому, что она тоже воспитывала своего ребенка одна. Только отец ее дочери не умер, как когда-то ее, а просто и банально бросил их, естественно, после того, как Алла потратила на него почти все свои деньги, не считая нервов и здоровья.

Но она по-прежнему не унывала, ее часто видели со счастливой улыбкой на лице. И дочь воспитывала, как воспитывала ее мама, – доброй, бескорыстной, справедливой. И видя, как маленькая Дашенька улыбается ей, как играет с другими детьми, никого не обижая, стремясь всегда и во всем к справедливости, Алла убеждалась снова и снова, что все делает правильно. Пусть даже иногда и в ущерб себе.

Отца своей дочери она давно простила, хотя он так ни разу и не навестил ее и не предложил никакой помощи. С момента их расставания прошло уже шесть лет, рана затянулась, но Алла долго не могла даже смотреть на мужчин. Вроде бы и дома не сидела – обстоятельства вынудили ее вскоре после родов устроиться на работу, – и сама довольно общительная, и представители сильного пола навязывали свое знакомство, но сердце ее не откликалось: она, как всегда, жила проблемами других, ну и, конечно, своей дочери.

Те мужчины, которые не пользовались ее добротой, не злоупотребляли безотказным характером, нередко становились Алле хорошими друзьями. Так получилось и с Виктором Прошаковым, руководителем фирмы, в которую Алла устроилась бухгалтером. Спокойный и доброжелательный, он сразу понравился Алле, она почувствовала, что ей будет легко у него работать. И не ошиблась. А когда и зарплата оказалась вполне достойной, то и вовсе уже не задумывалась над тем, чтобы сменить место работы.

Постепенно Алла подружилась с людьми, узнала, как водится, все обо всех, рассказала о себе – она вообще была открытым человеком. И что ее удивило больше всего из рассказов коллег, так это то, что, оказывается, у их начальника совсем не сложилась семейная жизнь.

В небольшом коллективе тайн нет, и вскоре Алла была посвящена во все подробности: жена у Виктора – стерва, эгоистка и «просто дура», зарабатывает сущие пустяки, семью содержит он, а она занимается только тем, что постоянно грызет его. Детей у них нет, потому что она не хочет, и это понятно – ей лень ими заниматься. А теперь уже и он не хочет, потому что кто же от такой захочет детей? Непонятно всем, и в том числе Алле, было только одно: почему он вообще с ней живет и до сих пор не разведется?

Все сотрудники так или иначе высказывали Виктору свое сочувствие, а у Аллы, когда она услышала эти подробности, в душе вспыхнул прямо-таки огонь негодования. Жгло чувство несправедливости: почему же такому симпатичному мужику и так не повезло в жизни?

Она не раз хотела поговорить на эту тему с самим Виктором, но не решалась – мало ли, как он мог воспринять ее любопытство, еще сочтет бесцеремонной хамкой! А то не дай бог подумает, что она прощупывает почву, чтобы охмурить его. А у нее в ту пору и в мыслях ничего такого не было.

Случай для откровенного разговора представился сам собой. Однажды в фирме устроили вечеринку по поводу какого-то праздника, Алла сейчас даже уже и не помнила, какого. Было шумно и весело, денег на мероприятие выделили достаточно, так что скучать и поститься не приходилось. Но всему приходит конец, и все, кто пришел парами, начали расходиться. Одинокими были только Алла и Виктор. Алла потому, что ей просто не с кем было прийти, а Виктор всегда везде один, на всех торжествах. Жену его вообще никто не видел, кроме Толяна Вельчинского, да и то потому, что Толян был другом Виктора и заходил к нему домой. Одним словом, Алла и Виктор остались вдвоем.

Алла, отчего-то смутившись, принялась было убирать со стола, но Виктор остановил ее.

– Ладно тебе, – сказал он. – Такой вечер классный, давай лучше посидим, покурим, поболтаем… Мне что-то домой совсем не хочется, а тебе?

– Мне тоже, – призналась Алла, поправляя рассыпавшиеся по плечам русые волосы. – Дочка у матери, а дома меня никто и не ждет.

Она не кокетничала, пытаясь намекнуть Виктору, что дома у нее никого нет, просто говорила откровенно, и он, очевидно, почувствовал это, потому что вдруг заговорил тоже искренне. О том, что устал, что домой не хочет идти не только сегодня, а вообще, что и самого понятия-то дома у него нет, потому что та квартира, где они живут с женой, превратилась в какое-то поле битвы. Алла внимательно слушала, и в душе ее просыпалась жалость к Виктору. Он почти не спрашивал о ее жизни, выплескивал то, что волновало его, но она не обижалась. Ей было интересно.

– А почему ты не разведешься? – осторожно спросила она.

Виктор помолчал, потом пожал плечами.

– Знаешь, я и сам нередко задаю себе этот вопрос. Наверное, потому что в душе я трус, – улыбнулся он. – Побаиваюсь скандала, который непременно закатит моя жена, если я объявлю ей о разводе. Она поставит в известность об этом всех, кого можно, причем повернет все так, что во всем буду виноват я. На каждом углу будет кричать, какой я подлец и негодяй, да еще постарается выжать из меня по максимуму. Собственно, этот вопрос меня уже, наверное, волнует меньше остальных, хотя… Квартира у нас однокомнатная, Татьяна в ней прописана и имеет право там жить. Идти ей все равно некуда. Как нам ее делить? Получается, что я еще должен купить ей квартиру, чтобы она ушла? Я уже думал об этом не раз! – махнул он рукой. – Не получается ничего. Так и придется, видно, терпеть до конца.

– Но ведь так очень тяжело жить, – тихо сказала Алла.

– Конечно, тяжело, – усмехнулся Виктор. – Я все думаю – ну кто меня тянул жениться? Какая была необходимость?

– А почему она за тебя вышла? Любила?

– Любила? – медленно переспросил Виктор. – Боюсь, что она меня никогда не любила. Просто нужно было выходить, чтобы подружкам нос утереть, вот и все. Я был вполне подходящей кандидатурой для нее тогда, это потом стал неугодным…

Так они проговорили полночи, потом вышли из офиса. Виктор отвез Аллу домой, а потом поехал к себе. Нет, между ними так ничего и не случилось в ту ночь, он не поднялся к ней и не пригласил куда-то еще… Его отношение к ней было просто дружеским. Но Алла после той ночи почувствовала, что влюбилась в Виктора. Теперь она уже не просто сочувствовала ему, это сочувствие было окрашено любовью. Но любила не так, как раньше, по-другому. Ей было мало довольствоваться своей любовью, оставаясь в тени и ничего не получая при этом взамен, кроме дружеских приветствий и поцелуев в щечку. И ее не устроила бы перспектива печь Вите пироги, угощать его и радоваться, что она хоть чем-то ему полезна. Ей захотелось стать его женщиной.

Но это было невозможно по ряду причин. Во-первых, отношение Виктора к ней не изменилось кардинальным образом после ночи в офисе, которая сделала их ближе. Оно стало более теплым, более доверительным, более дружеским, но и все. Если бы Виктора кто-то спросил об Алле, он расписал бы ее с самой лучшей стороны. Он не мог обходиться без ее профессиональных услуг, она присутствовала на всех праздничных мероприятиях фирмы, Виктору было бы совсем невыносимо, если бы он не мог то и дело делиться с ней своими переживаниями и заботами. Он привык к ней и сам не заметил, что нуждается в этой женщине. Но эротической окраски при этом чувства Виктора были лишены.

Он мог бы провести с ней и еще много ночей, с удовольствием болтая или даже ничего не говоря, но ему бы не пришло в голову попробовать на вкус ее губы, ощутить, насколько мягки ее волосы, упруга грудь и горячо ли тело.

А вот Алла испытывала совсем другие эмоции. Она часто представляла себе, как Виктор обнимает ее, поднимает на руки, проводит пальцами по ее коже… Ей так этого хотелось, что она порой еле сдерживалась, чтобы не признаться ему в своих чувствах.

И ощущение несправедливости, что та, другая, нелюбимая и нелюбящая, получает то, что может и должна получать она, Алла, росло с каждым днем. Она просто вся кипела от возмущения, особенно когда Виктор позволял себе обмолвиться об очередном разладе.

Алла сама не заметила, как в душе ее стало созревать решение. Это длилось долго, зато за это время успело окрепнуть и четко оформиться. Алла уже не сомневалась, что ей просто необходимо так поступить, потому что это могло быть выходом и для нее, и для Виктора. А если Виктор сам не в состоянии изменить ситуацию, это должна сделать она. В конце концов, она сделает хоть что-то для порядочного человека, а не для проходимца, который беззастенчиво пользуется ею.

Правда, Алла немного побаивалась увидеть жену Виктора, почти все говорили, что она мегера. Ну и что? Ей, в конце концов, недолго на нее смотреть. Ей нужно просто прийти, решиться на первый шаг, а дальше будет легче. Во время одной из бесед с Виктором она узнала название фирмы, в которой работала его жена, а имя ее ей давно было известно. Теперь нужно было только решиться и пойти к ней. Естественно, ни слова не говоря Виктору. Она совсем не хотела, чтобы тот о чем-то узнал, не хотела доставить ему лишние переживания. Она решила для себя, что если у нее все получится, то в дальнейшем она вообще постарается оградить его от всяческих треволнений. Но для начала нужно поговорить с самой Татьяной.

Она позвонила в фирму «Ваша книга», узнала график работы… Собственно, можно было уже идти, практически в любой день, но Алла отчего-то все медлила, оттягивая этот момент. Пару раз она подходила к зданию офиса, где работала Татьяна, видела, как выходят оттуда женщины, и гадала, кто из них может быть женой Виктора. В лицо она ее не знала, но и это не являлось проблемой, можно было просто прийти и спросить Татьяну Прошакову.

И вот наконец она решилась. Толчком послужил очередной скандал между Виктором и супругой, после которого он явился на работу в совершенно взвинченном настроении и заперся у себя в кабинете. Медлить больше было нельзя, и на следующий же день Алла отправилась в фирму «Ваша книга». Однако разговора не получилось…

* * *

– Сегодня мы поедем вместе, – решительно заявил Роман во время завтрака. – Мне почему-то кажется, что именно сегодня мы разгадаем эту загадку. Вельчинский чисто интуитивно представляется мне важной фигурой.

– А интуиция у вас развита хорошо? – осторожно поинтересовалась Лариса.

– Если дело касается того, что подарить мне на день рождения, то, возможно, и да, – вступила в разговор Ирина, – а вот относительно другого, не знаю…

Роман был явно недоволен репликой супруги. Как и тем, что Екатерина Андреевна тут же высказалась насчет своего дня рождения, на который ей, как выяснилось, подарили совсем не то, что нужно, вместо того чтобы дать денег на лекарства. Роман вспылил, поспешил побыстрее закончить завтрак и увлек Ларису за собой, не обращая внимания на поджатые губы тещи.

Около магазина «Атлант», владельцем которого являлся Анатолий Вельчинский, были припаркованы две машины – «девятка» темно-серого цвета и черная «БМВ». К ним прибавилась еще и Ларисина «Ауди».

В помещении все было внешне по-западному – одетые в безукоризненно черно-белые фирменные одежды молодые люди с одинаковыми лощеными лицами. Один из них, когда Роман с Ларисой вошли, с улыбкой встретил их и тут же обратился к Батурину:

– Вам помочь чем-нибудь?

– Да. Нам бы хотелось увидеть вашего директора, – ответил Батурин.

– А вы по какому вопросу? Что-нибудь не так с товаром? Расскажите мне, мы обязательно разберемся.

– Нет, нам нужен Анатолий совсем по другому вопросу, – нарочно назвал директора магазина по имени Батурин.

– К сожалению, он сейчас занят. – Парень покосился в сторону прохода, ведущего внутрь помещения, туда, где, очевидно, располагался кабинет директора.

Тут только Лариса обратила внимание на то, что оттуда доносились громкие голоса. Разобрать слова, однако, было невозможно, но ясно было, что разговор велся на повышенных тонах.

– Хорошо, мы подождем, – сказал Роман, отходя к стене.

Парень открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом, махнув рукой, передумал и занялся протиранием каких-то запчастей.

Лариса и Роман вяло осматривали витрины, стараясь разобрать, о чем ведется разговор, но так и не смогли толком ничего расслышать. Единственное, что поняла Лариса, так это то, что в кабинете присутствуют несколько человек, что все мужчины – во всяком случае, женских голосов слышно не было – и что ситуация в кабинете сложилась не очень-то дружеская, поскольку парень за прилавком не переставал хмуриться и явно нервничал. Он часто бросал взгляды туда, где находился директорский кабинет, и что-то бормотал про себя, видимо, тихонько матерясь и покачивая головой.

– А кто там у Толяна? – стараясь говорить равнодушно, спросил Роман, как бы по-свойски обращаясь к продавцу.

– Там… Да… так, знакомые, – уклончиво ответил парень. – А вы, может, все же в другой раз приедете? У Анатолия Николаевича вряд ли сейчас найдется для вас время…

– Нет-нет, он меня ждет, – проговорил Роман как раз в тот момент, когда мужские голоса стали совсем громкими и из двери кабинета в торговый зал вышли трое мужчин.

Двое из них были крепкими, коротко стриженными парнями в кожаных куртках. Они уверенной походкой прошли через зал. За ними шел высокого роста худощавый темноволосый мужчина лет тридцати, выглядевший уставшим и разбитым.

– Смотри, Толян, – поворачиваясь к нему, проговорил один из парней. – Завтра – последний срок!

– Да понял я, понял! – угрюмо ответил мужчина, который и был, видимо, директором магазина «Атлант» Анатолием Вельчинским. – Сказал же – будет!

– Смотри! – еще раз пригрозил парень.

Его спутник бросил вдруг пристальный взгляд на Романа с Ларисой и что-то шепнул своему дружку. Тот на секунду замешкался, потом выглянул за дверь и вышел вместе с ним на улицу.

Лариса видела, как оба сели в «БМВ» и отъехали. Вельчинский вытер пот со лба и, переведя дух, пошел к своему кабинету.

Романа с Ларисой он, вероятно, принял за покупателей и не обратил на них никакого внимания.

– Слава богу, свалили, козлы! – в сердцах произнес парень за прилавком. – Работать не дают спокойно!

– Да, Толяна, видно, здорово достали, раз он даже меня не заметил, – сказал Роман, направляясь прямиком к проходу, ведущему в кабинет. Лариса последовала за ним.

Подойдя к обитой кожей двери, Роман, постучав, сразу же открыл ее. Анатолий Вельчинский сидел за столом, перед ним стояла открытая бутылка коньяка и пузатая рюмка, из которой он, видимо, только что пил.

– Вам кого? – поднял он на Романа и Ларису воспаленные глаза.

– Если вы Анатолий Вельчинский, то вас, – проговорил Роман.

– Я Вельчинский, что вы хотели? – скороговоркой спросил Анатолий, явно желая поскорее избавиться и от этих посетителей.

– Разрешите присесть? – деликатно спросила Лариса.

– Садитесь, – вздохнул Вельчинский, глядя на бутылку коньяка.

Видно было, что ему необходимо выпить еще, поскольку он был в сильном нервном напряжении, но, не желая это делать при посторонних, решил подождать.

– Моя фамилия Батурин, я адвокат, – представился Роман.

– Лариса Котова, частный детектив, – сказала Лариса, доставая свою визитку.

– Черт, мне только частных детективов не хватало сейчас, – пробормотал Вельчинский, вертя в руках визитку. – И адвокатов, откровенно говоря, тоже… Вам-то что от меня нужно? Не думаю, что вы пришли меня защищать.

– Нет, – покачал головой Роман. – Не за этим. Хотя, судя по недавнему визиту к вам неких двух граждан совершенно определенного вида, можно сделать вывод, что в защите вы нуждаетесь.

– Фу-у-ух ты! – выдохнул Вельчинский и, налив себе полную рюмку коньяку, выпил залпом и ее. – Да не ваше это дело, понятно? Вам-то что от меня нужно? Говорите быстрее, если можно, а то меня достали уже!

– Вообще-то мы по делу Прошакова, – сказала Лариса.

– Какому еще делу? У нас с ним давно никаких дел нет! – набычился Вельчинский.

– А были ведь в свое время… – напомнила Котова. – И закончились не очень хорошо.

– Ну и что? Когда это было-то? – фыркнул Вельчинский. – Я уже забыл все.

– У Виктора Прошакова пропала жена, – медленно проговорила Лариса. – И, по показаниям свидетелей, ее увез мужчина, похожий на вас. На темной «девятке».

– Да вы что… – Вельчинский неожиданно побледнел. – Вы запугивать, что ли, меня пришли? Не выйдет! Я никого не похищал, тем более Таньку – на хрен она мне сдалась? И лучше оставьте меня в покое, потому что хрен вы докажете, что это именно я увез Таньку! Я ее видеть не видел уже больше года! Так что лучше даже не пытайтесь меня доставать.