Текст книги "Тушите свет"

Теперь я уже не хотела, чтобы в нашем городе случилось что-то еще. Меня всерьез волновала судьба Марины, и, пока не придет убеждение, что с ней все в порядке, о других происшествиях не стоило и думать. Тем более что намечающееся расследование само по себе обещало быть перспективным.

В редакции меня ждали с нетерпением. Особенно это относилось, конечно, к Марине, которая ни с кем из мужчин не делилась своими секретами, и это еще больше накаляло обстановку. Внешне это проявлялось, впрочем, лишь в любопытствующих взглядах, какими встретили меня сотрудники. Маринка не была исключением. Ее глаза безмолвно вопрошали: «Ну, что ты узнала?»

– Приготовь кофе! – скомандовала я. – И прошу всех ко мне в кабинет!

Эта короткая команда вывела коллектив из оцепенения. Заметно повеселев, все потянулись за мной в кабинет и расселись по своим обычным местам. Я не торопилась начинать, дожидаясь, пока появится, так сказать, героиня дня. Наконец она появилась с подносом, на котором стояли чашки с обжигающим кофе. Раздав его, она скромно уселась в сторонке.

– Прежде чем мы начнем совещание, – строго сказала я, – придется ввести вас в курс дела. Прошу всех проявить понимание и такт, поскольку здесь затронуты интересы и чувства человека, всем нам близкого… Речь идет о Марине. Она попала в беду и заслуживает снисхождения. Поэтому прошу всех сосредоточиться не на интимных подробностях, а на конкретных фактах, имеющих профессиональный интерес.

Пока я произносила это, Марина постепенно делалась пунцовой и в качестве самозащиты вызывающе поглядывала по сторонам. Но наши мужчины оказались, как я и ожидала, на высоте – на их лицах ничего не отразилось, кроме сосредоточенного внимания и профессионального интереса. С удовлетворением отметив это, я посвятила всех в подробности дела, которым нам предстояло заняться.

– Итак, если у кого есть соображения, – закончила я, – прошу высказываться.

– Сначала нужно выяснить, случайно ли Марина встретила этого… типа! – выпалил раньше всех Ромка и тут же покраснел, напуганный собственной решительностью. – Может быть, он ее специально выслеживал…

Марина, которая к тому времени уже обрела душевное равновесие, смерила его снисходительным взглядом.

– Никто никого не выслеживал, Ромчик! – сказала она. – Если хочешь знать, женщинам сейчас самим приходится проявлять инициативу… – И, вздохнув, добавила: – К сожалению!

– Совершенно ясно, что Марина попала в ситуацию, которая называется «в чужом пиру похмелье»! – заявила я. – Этот Луньков замешан в чем-то серьезном. Из-за любви сейчас не стреляют – это вам не бразильский сериал. И за границу срочно уезжают не просто так! Наверняка Горохов что-то знает, но вряд ли захочет делиться этим знанием. О тех, кто угрожал Марине, нам вообще ничего не известно. Можно только предположить, что они как-то связаны с Гороховым. Но это только догадки. Надо искать Лунькова и брать его за жабры – как-никак, а на нем кража значительной суммы денег. Вопрос в том, где его искать.

– А если попробовать проникнуть в его квартиру, – предложил Ромка. – Может быть, там мы наткнемся на след.

– Это противозаконно и, пожалуй, опасно, – не согласилась я.

– Ну и что! – запальчиво крикнул Ромка. – Не станет же он подавать жалобу!

– Все-таки мне не нравится этот вариант, – поморщилась я. – Мне бы хотелось, чтобы мы действовали в рамках закона. Мне кажется, нужно пристальнее приглядеться к семье Гороховых. Нужно выяснить их связи, постараться найти тех, кто хорошо знает Елену. Лично я завтра собираюсь на прием к господину Горохову. В крайнем случае намекну ему на стрельбу из пистолета – не в его интересах доводить дело до милиции…

– Но ведь нет никакой уверенности, что стреляла его дочь! – напомнил мне молчавший до этого Виктор.

– Уверенности нет, – согласилась я. – Но в последнее время Луньков общался именно с ней. Поэтому вероятность имеется…

Неожиданно подала голос Марина, она посмотрела на меня жалобно и сказала:

– Между прочим, что мне делать? Я боюсь возвращаться в квартиру! Может, меня там уже ждут!

– Квартирой мы тоже займемся! – успокоила я Марину. – Прямо сейчас. После совещания возьмем Виктора и отправимся туда. Но я все-таки сомневаюсь, что угрозы воплотятся в жизнь. Однако для твоего спокойствия придется тебе пожить несколько дней в твоей коммуналке.

– Возьмите и меня с собой, – стараясь говорить солидно, произнес Ромка. – Вдруг там действительно засада!

– Это заявление я оставляю без внимания, – сказала я. – Между прочим, меня немного удивляет молчание Сергея Ивановича. У меня предчувствие, что он приберег напоследок какую-то бомбу. Или я ошибаюсь?

Кряжимский развел руками и смущенно улыбнулся.

– Не ошибаетесь, Ольга Юрьевна, а только слегка преувеличиваете. У меня действительно есть кое-какая информация. Назвать ее бомбой трудно, но она проливает свет на некоторые детали… Не исключено, что они имеют отношение к нашему делу.

Кряжимский полез в карман и достал какой-то листочек. Все взгляды сосредоточились на этом клочке бумаги, а Сергей Иванович неторопливо продолжил:

– После того как вы, Ольга Юрьевна, заинтересовались данными на Горохова, я позволил себе порыться в кое-каких анналах… Поскольку фамилия показалась мне знакомой и отнюдь не в связи с делами управленческими… Вот что мне удалось выяснить! Об этом случае в печати почти не упоминалось, и ничего странного, что он ускользнул от вашего внимания. Однако в уже несуществующей газете «Субботний репортер» мне удалось раскопать вот какую заметку о происшествии в Караманском районе, случившемся в сентябре минувшего года… – Сергей Иванович для вида заглянул в бумажку, но продолжал излагать своими словами. – На территории тамошнего заказника некая троица охотников-любителей устроила ночную охоту на косуль с джипа под светом фар. Насколько я понимаю, закон в данном случае был нарушен трижды: во-первых, на территории заказника охота вообще запрещена, во-вторых, был не сезон, и, в-третьих, методы охоты применялись варварские. Но даже не это было самым ужасным. Нашим героям попытался воспрепятствовать егерь Артамонов. И это закончилось для него очень печально. Возник конфликт, в результате которого один из охотников выстрелил в егеря из карабина, тяжело ранив его. После этого охотники с места происшествия скрылись… Так вот, одним из них был как раз некий Горохов Артур Евсеевич! – Кряжимский обвел нас многозначительным взглядом.

– Выходит, их вычислили? – воскликнул Ромка.

– Совершенно верно, – кивнул Кряжимский. – Все трое были в подпитии и не особенно заботились о заметании следов. Тем более Артамонов узнал одного из них – бывшего председателя Карамановского сельсовета Потягина. А третьим участником, тем самым, что произвел роковой выстрел, был тарасовский бизнесмен Букреев. Вот, пожалуй, и все, что было в заметке…

– Все? – разочарованно переспросила я. – Но что же было дальше?

Сергей Иванович сделал эффектную паузу и скромно ответил:

– Я позволил себе поинтересоваться продолжением этой истории через одного знакомого адвоката. Продолжение самое обычное. Следствие шло ни шатко ни валко, с большими огрехами. Кроме того, по слухам, на следствие оказывалось не явное, но настойчивое давление. Кое-как дело добралось до суда, но заседания постоянно откладывались по тем или иным причинам… Мой знакомый убежден, что виновный отделается легким испугом, если вообще не будет оправдан. Большего сообщить вам не могу, потому что, сами понимаете, подробностей выяснить не успел…

В кабинете на минуту воцарилось молчание.

– По-моему, ясности это не добавляет, – заявил наконец Виктор.

– Если не убавляет, – добавила я.

Сергей Иванович развел руками и проговорил с улыбкой:

– Прошу прощения, друзья, но я сообщил лишь то, что успел узнать! Я не обещал вам, что сразу все объясню. Однако призываю вас не торопиться с выводами. Эта история на охоте может оказаться ложным следом. Но, с другой стороны, кто знает? Нужно покопаться основательнее… Знаете, что я предлагаю, Ольга Юрьевна? Случай этот сам по себе интересен и к тому же прошел мимо нашего внимания – поэтому я хотел бы съездить в Караманский район, встретиться с потерпевшим. Это не так далеко, и я еще успею на автобус…

– Ну что ж, вы, наверное, правы, Сергей Иванович, – согласилась я. – Так и поступим. Вы отправляйтесь в район, а мы заглянем домой к Марине. Ромка остается в редакции – за главного… Возражения есть?

По глазам Ромки я видела, что у него есть возражения, но решила оставить их без внимания. Его бы воля, в редакции сидели бы мы, а Ромка занимался расследованием, пожиная соответствующие лавры. По этому пункту наши мнения расходятся категорически и постоянно.

Разумеется, ему пришлось смириться, а мы втроем отправились на квартиру к Марине. На этот раз я не испытывала никаких предчувствий, зато заметно нервничала Марина. Ей мерещились разные ужасы. Виктор хранил невозмутимое молчание до той поры, как мы прибыли на место.

Прежде чем Марина открыла ключом дверь, он мягко отстранил ее и внимательно осмотрел замочную скважину, потом кивком дал понять, что все в порядке, никто в замке не ковырялся.

Марина пожала плечами и нетерпеливо открыла замок. Мы вошли в квартиру и, настороженно глядя по сторонам, осмотрели все уголки. По моему мнению, ничего здесь с вчерашнего дня не изменилось, и я была уже готова произнести что-то вроде обычного: «Ну вот, а ты боялась, дурочка!», но вдруг Марина тихонько охнула и побледнела. Ее дрожащий пальчик указывал на книжные полки.

– Здесь кто-то был! – обреченно сказала она. – Третий и четвертый тома Гете переставлены местами! Здесь что-то искали!

Глава 4

На следующее утро Кряжимский не появился. Следовало понимать так, что в Караманском районе он задержался на ночь и наверняка вернется с какой-то информацией. Она бы не помешала мне перед встречей с господином Гороховым, но, позвонив на автобусную станцию, я выяснила, что автобус из Карамана придет не раньше, чем в тринадцать часов. Таким образом, приходилось действовать наугад, рассчитывая на откровенность Артура Евсеевича.

Вчерашняя проверка Маринкиной квартиры тоже мало что дала. За исключением злосчастного Гете, никаких следов посторонних злоумышленников мы не обнаружили. Признаться, насчет переставленных книг у меня тоже были сомнения, но Маринка клялась, что порядок томов нарушен. Как бы то ни было, если кто-то и рылся в ее квартире, то делал это на редкость аккуратно – мы проверили все, что можно. И если у Маринки перепутанные тома Гете вызывали прямо-таки мистический ужас, то я была настроена куда более оптимистично. Даже если обыск имел место, те, кто его проводил, старались не обнаружить себя, а это означало, что без крайней необходимости прибегать к отрезанию ушей они не намерены.

Тем не менее ночевать в этой квартире Маринка отказалась наотрез. Пожалуй, она была права. Даже если она ошиблась насчет Гете, успокаиваться не следовало.

Наутро я отправила Виктора в юридический институт в расчете на то, что Луньков все-таки мог там объявиться, а сама отправилась в мэрию.

Обстановка в приемной господина Горохова сегодня чудесным образом изменилась. Телефоны трещали без перерыва, двери не закрывались, какие-то солидные люди с неподвижными глазами степенно восседали в креслах, видимо, ожидая приема. Секретарша узнала меня и приветливо улыбнулась.

Сегодня она была в коротком черном платье и выглядела особенно хрупкой.

– Посидите минуточку! – попросила она. – Сейчас Артур Евсеевич вас примет!

– Позвольте! – возмущенно загудел какой-то толстяк с аккуратной плешью на макушке. – У меня неотложное дело, и я первый в очереди…

– Мне лучше знать, кто здесь первый! – отрезала секретарша, глядя на толстяка строго и непреклонно.

Немного поворчав, тот умолк. У этой хрупкой девушки был стальной характер! Заговорщически кивнув мне, она скрылась за обитой кожей дверью, а потом, выпорхнув оттуда, сказала:

– Проходите, Ольга Юрьевна! – Оказывается, она с одного раза запомнила мое имя, а возможно, справилась о нем в газете.

Я благодарно кивнула и прошла в кабинет.

Помещение оказалось довольно вместительным и очень светлым. В светлых же тонах была выполнена и мебель – столы, поставленные буквой Т, мягкие стулья с бежевой обивкой, застекленные шкафы. В глубине комнаты за столом сидел хозяин кабинета.

Нельзя сказать, что у него была располагающая внешность. В нем сразу угадывался человек, привыкший повелевать и взыскивать за упущения. Массивная сутулая фигура, сумрачное лицо с грубыми, словно вырубленными чертами, недоверчивые колючие глаза. На мое приветствие Горохов ответил коротким кивком и вопросительным взглядом. Ему и в голову не пришло встать или предложить мне присесть.

Не слишком смущаясь таким приемом, я подошла к столу и преспокойно опустилась на стул напротив Горохова.

– Ольга Юрьевна Бойкова, – представилась я с улыбкой. – Главный редактор… – Знаю! – перебил меня Горохов. – Какой у вас ко мне вопрос?

Чувствовалось, что это его обычная манера вести диалог – обескураживая собеседника и показывая свое превосходство. Но я не занималась торговлей и особенного трепета перед чиновниками не испытывала. Я решила тоже начать с обескураживающего вопроса.

– Артур Евсеевич, скажите, пожалуйста, – начала я, – вам известен Луньков Вячеслав Игоревич, студент юридического института?

Не скажу, что Артур Евсеевич изменился в лице – это забронзовевшее лицо вообще менялось редко, – но могу поклясться, что в глазах его на краткий миг появилось смятение. Но закалка у него была на зависть – Горохов немедленно взял себя в руки. Не пошевелившись и не отрывая от меня взгляда, он сухо сказал:

– Не знаком. У вас есть еще вопросы?

Разумеется, они у меня были. В своем стремлении сразу поставить меня на место Артур Евсеевич переигрывал. Было бы естественнее вести себя в таком положении иначе.

– Простите, – сказала я. – Вопрос звучал немножко по-другому. Я спросила, известен ли вам такой человек…

– Не известен, – так же категорически заявил Горохов. – У вас ко мне все?

Это можно было бы назвать фарсом, если бы не жесткое, высокомерное выражение его лица. Я закинула ногу на ногу, давая понять, что не собираюсь пока уходить, и продолжила:

– Но ведь ваша дочь Елена училась в одной группе с Луньковым, и между ними даже были приятельские отношения, насколько мне известно…

Артур Евсеевич холодно молчал и, не мигая, смотрел на меня. Потом он произнес, почти не разжимая губ:

– Личные дела дочери меня не касаются. Тем более они не касаются вас. Не знаю, что у вас на уме, да и не хочу знать, но у меня много работы, а потому попрошу не отнимать у меня время…

Я решила пойти ва-банк и небрежно заметила:

– Не могу утверждать, что дела вашей дочери касаются меня непосредственно, но одна моя знакомая была свидетелем, как ваша дочь стреляла в вышеупомянутого студента Лунькова. А такое дело из разряда личных переходит, насколько я понимаю, в разряд уголовных…

Артур Евсеевич опустил глаза – но не от смущения, а скорее, от глубочайшего недовольства моей беспардонностью – и тихо сказал:

– Прошу вас покинуть мой кабинет! – Рука его нащупала кнопку на столе.

– Последний вопрос! – сказала я, поднимаясь. – У вас дома есть оружие, Артур Евсеевич? Полагаю, охотничье имеется непременно, но меня интересует в данном случае пистолет…

– Вон отсюда! – резко сказал Горохов, глядя мимо меня на дверь.

Я обернулась. На пороге стояла тоненькая секретарша.

– Заруби у себя на носу, Лариса, – внушительно произнес Горохов. – Никаких представителей желтой прессы в моем кабинете! Сегодня это было в первый и последний раз. И проводи мадам на выход!

Девушка коротко кивнула и бросила на меня взгляд, полный сожаления. Я решила не подставлять ее и направилась к дверям. Но перед уходом я все же не смогла удержаться от последнего слова.

– До свидания, Артур Евсеевич! – сказала я. – И большое спасибо! Вы мне очень помогли. Теперь я уверена, что знаете вы гораздо больше, чем хотите показать. Хочу предупредить, что мы не успокоимся, пока не будем знать столько же. Желтая пресса, сами понимаете!

Горохов никак не отреагировал на мое заявление. Взгляд, каким он меня проводил, был наполнен холодным презрением. Так мог смотреть слон из басни на ничтожную моську, попытавшуюся его облаять.

Несмотря на свой задиристый тон, я вовсе не чувствовала себя на коне. Дело с мертвой точки не сдвинулось. Артур Евсеевич, как того и следовало ожидать, оказался крепким орешком. Несомненно, он что-то знал, и между его молчанием, отъездом дочери и студентом Луньковым имелась какая-то связь. Но она была нам недоступна. Единственный реальный шанс – это разыскать Славика.

Все это промелькнуло у меня в голове, пока я переступала порог кабинета. Потом я осознала, что кто-то держит меня за руку. Я подняла глаза. Секретарша Лариса виновато смотрела на меня.

– Вы на меня не обижайтесь, пожалуйста! – шепнула она. – Но я больше не смогу вас пропускать, а то меня выгонят с работы!

Я ободряюще улыбнулась ей.

– Не волнуйся, Лариса! Теперь я появлюсь, только когда Горохов меня сам позовет!

– Ой, да разве он позовет! – тихо ужаснулась девушка. – Он на вас страшно рассердился – это я вам точно говорю!

– Ничего страшного, – заверила я ее. – Просто он, наверное, читает другую газету.

Я уходила с гордо поднятой головой, но на душе у меня скребли кошки. Ничего выдающегося в этом кабинете мне совершить не удалось. Расследование не продвинулось ни на шаг. Правда, теперь я интуитивно была уверена, что в Лунькова стреляла его подружка Горохова, но что это давало? Интуицию к делу не пришьешь. А тем более не скроишь из нее сенсационного репортажа. Как я сама говорила – с такой мистикой обращайтесь в «Аномальные явления»! Вот если бы удалось доказать, что пуля, выпущенная в Лунькова, вылетела из ствола, который находится в оружейной коллекции Горохова! Но это было почти нереально – ведь я даже не была уверена, что такая коллекция существует. Значит, нужно найти человека, хорошо осведомленного в таких делах. Такой человек должен быть в милиции: вряд ли Горохов хранит у себя незарегистрированное оружие – хотя опять же кто может за это поручиться?

Таким образом, вопросов все прибавлялось, а ответов не было ни одного. И еще меня смущало то, что бегство Елены Гороховой было подготовлено раньше, чем прозвучал роковой выстрел. Он стал как бы дополнением к другим, более важным событиям, о которых мы ничего не знали.

Горохова скрылась не потому, что стреляла. Скорее всего она решилась на этот выстрел, зная, что завтра ее уже здесь не будет. Это было похоже на запоздалую месть и, конечно, никак не было связано с нашей Мариной. Что-то произошло раньше. Но что это могло быть – нежелательная беременность, СПИД, шантаж?

Подумав о СПИДе, я поежилась. Конечно, Маринка легкомысленная и увлекающаяся девушка, но такого тяжкого наказания она не заслуживает. Мне оставалось надеяться, что в своем предположении я ошиблась, и молить бога, чтобы причиной конфликта было что-нибудь попроще.

Вернувшись в редакцию, я не стала ни с кем делиться своими сомнениями и лишь коротко поведала, что мои усилия не дали положительных результатов и все нужно начинать сначала.

Виктор, который уже успел побывать в юридическом институте, коротко сообщил, что у него тоже нет ничего утешительного. Луньков в институте не появлялся, но его там уже разыскивали до нас какие-то крутые парни с бычьими шеями. А закончил он совершенно конкретным предложением:

– Нам нужно попасть в квартиру Лунькова!

– Об этом мы уже говорили! – поморщилась я. – Представляешь, в каком мы окажемся положении, если нас застукают? И еще вопрос, найдем ли мы там какие-то следы. Если считать, что те же самые люди обыскивали квартиру Марины, то надо признать, что следов они оставляют на удивление мало.

Виктор не стал спорить. Вообще-то он человек с характером, порой даже отчаянный, но уважение к дисциплине и субординации сохранилось в нем со времен армейской службы.

В глубине души я и сама понимала, что Виктор прав. Сергей Иванович скорее всего ничего существенного не узнает, а этот Луньков наверняка зависнет теперь у одной из своих подружек, которых у него миллион.

Ясно было, что, проникнув в квартиру, мы обязательно что-то узнаем о ее хозяине – есть же у него какие-то счета, письма, записные книжки. Может быть, мы сумеем найти пулю или гильзу…

Потеря времени вела к тому, что возвращение Маринкиных денег становилось задачей все более бесперспективной. К тому моменту, как Луньков объявится сам, у него может не остаться ни денег, ни головы. В принципе, газетный материал от этого даже выиграл бы, но я все-таки предпочла бы менее кровожадный финал. Но пока я была не готова к тому, что на юридическом языке называется нарушением неприкосновенности жилища. Я еще очень надеялась на расторопность Кряжимского.

Он появился гораздо позже, чем мы ожидали. Сергей Иванович выглядел усталым, но был чисто выбрит и благоухал одеколоном. Костюм и рубашка были абсолютно свежими, а носки ботинок даже не запылились. Поймав мой удивленный взгляд, Кряжимский пояснил:

– Прошу прощения за задержку, Ольга Юрьевна, но я не решился явиться в общество сразу с автовокзала. Предварительно я заехал домой и немножко привел себя в порядок… Надеюсь, вы на меня не сердитесь, тем более что вряд ли добытая мной информация прояснит ситуацию…

Я попросила Сергея Ивановича не беспокоиться насчет задержки и поинтересовалась, пообедал ли он. Кряжимский махнул рукой:

– С этим успеется. Впрочем, от чашечки кофе я бы не отказался…

Я немедленно отправила Маринку варить кофе, а Ромку услала за гамбургерами. Отчет о проделанной работе Сергей Иванович, таким образом, делал мне и Виктору. Он начал без предисловий.

– Прежде всего хочу сказать, что я получил бездну впечатлений! Если честно, я уже забыл, когда последний раз выбирался из города. Это незабываемо – лес, поля, река… Великолепный воздух! Нет, в самом деле, брошу-ка я все и переселюсь в деревню, Ольга Юрьевна! Живем мы здесь и не знаем, какая красота вокруг.

Глаза Сергея Ивановича подернулись мечтательной дымкой, а на губах появилась рассеянная улыбка.

– Стоп-стоп-стоп! – проговорила я поспешно. – Это какой-то лирический репортаж, Сергей Иванович! Но мне помнится, в этих райских местах совершено преступление? Или у вас теперь другие сведения?

Улыбка Кряжимского сделалась грустной.

– Увы, Оленька! – со вздохом сказал он. – Сведения те же… Я бы сказал, варварская цивилизация простерла свои щупальца и в этот благословенный уголок! Все обстоит даже хуже, чем можно было предполагать. Мне удалось встретиться с егерем Артамоновым. Его рассказ не располагает к оптимизму. Случай, описанный в газете, далеко не единичный. Оголтелое браконьерство стало повседневной реальностью. К сожалению, виновные, как правило, уходят от ответственности или отделываются смехотворными штрафами. Как вы знаете, охота всегда пользовалась популярностью среди сильных мира сего – отсюда и проблемы. Можно сказать, что и случай, произошедший в сентябре прошлого года, доведен до судебного разбирательства только потому, что серьезно пострадал человек, и замять дело не удалось – сам потерпевший и его родственники проявили характер… Однако утверждать, что справедливость будет восстановлена, рано. Сейчас я вам включу запись, которую сделал в доме Артамонова. Он находится на больничном, продолжает лечение… После полученного ранения здоровье его сильно пострадало, и еще вопрос, сможет ли он вернуться к работе… Впрочем, послушайте сами, здесь у меня записан рассказ Артамонова о том злосчастном дне и дальнейших его мытарствах… Не знаю, прибавит ли это ясности нашему делу, но рассказ сам по себе поучителен.

Кряжимский достал из кармана диктофон, поставил его на стол и нажал кнопку. Из динамика послышался глуховатый усталый голос. Артамонов вел рассказ рассудительно, без эмоций, точно вспоминал о чем-то очень далеком…