Текст книги "Письма папам"

«И я набрала твой номер»

Знаешь, а ведь я долго не могла называть тебя «папой». Все никак понять не могла, как же можно называть папой человека, который бросил своего ребенка. Несколько лет работы с психотерапевтом, реки слез. Сейчас мне не больно от этого слова. Папа.

Я помню, как в моем детстве вы с мамой ссорились. Тогда еще мы были семьей, точнее я думала, что мы семья. Ты ушел тихо, когда мне было 10. Сказал, что у тебя больше нет дочери. Меня. Твоего единственного ребенка. Ты предпочел всю жизнь считать, что меня у тебя нет.

В том, что ты ушел от нас с мамой, оставив ее, неработающую, без средств к существованию, я винила только себя. Мне всегда казалось, что я недостаточно хорошая. Даже когда я выросла и уехала из нашего города, а после и из страны, этот комплекс сидел во мне.

Я рано начала работать, рано вышла замуж. Я помню, как мой муж, тогда еще жених, настаивал, чтоб я позвонила тебе и пригласила на свадьбу. «Каким бы он ни был, он твой отец, другого у тебя нет. Именно отец должен отдать дочь жениху». И я набрала твой номер. Помню, как тряслись мои руки, как от волнения я несколько раз подряд нажимала не на те цифры. В итоге мы поговорили буквально одну-две минуты. Ты поблагодарил за приглашение и пообещал прийти.

В день свадьбы я ждала тебя. Но жениху меня передавал мамин друг, который впоследствии стал ей мужем. А ты так и не появился. В принципе с тех пор больше и не появлялся в моей жизни. А я живу за границей. У меня трое детей и любящий муж. И я счастлива. И мама счастлива тоже, пап.

Пару месяцев назад мама сказала, что встретила тебя на улице и вы даже о чем-то поговорили. Я поинтересовалась, спросил ли ты обо мне. Мама ответила: «Нет». Я очень расстроилась из-за этого, опять слезы и бессонные ночи, опять визиты к психотерапевту. Но я вдруг четко поняла одну вещь. Если ты ведешь себя так по отношению к нам с мамой, это не потому что мы недостаточно хорошие. Это потому что ты достаточно плохой.

«Ты боялся доверить меня этому миру»

Папочка мой любимый, только в последнее время начала осознавать, как сильно ты меня оберегал от дурного. То, что ты не разрешал мне оставаться у сестер и тем более у подруг, это не от недоверия ко мне (в меня ты всегда верил), а оттого, что боялся доверить меня этому миру. А ведь ты очень любил этот мир и людей, так, как никто не может, но меня ему не доверил, и как же мне приятно это осознавать. И хоть тебе не удалось меня уберечь, родной, я все равно стала счастливым человеком от осознания твоей огромной и глубокой любви. Ты оберегал меня, наказывал мне не впускать в дом даже самых твоих близких людей в твое отсутствие, людей, за которых, возможно, мог бы жизнь отдать не думая. Но ужасное со мной все равно случилось в раннем детстве. Я не думаю и стараюсь не помнить об этом, а недавно, вспомнив, проплакала всю ночь. Не от самого факта произошедшего, а оттого, что ты делал все, чтобы уберечь свое сокровище, но не смог. Ты оберегал меня, а я оберегала тебя….

Твоя любовь навсегда со мной, и я всегда смогу быть счастливой благодаря ей. Счастливой, несмотря ни на что.

Петля в букете пышных роз

Ты знаешь, есть девочка, которая борется с такими, как ты. Она предложила написать письмо отцу. Я бы так хотела рассказать о тебе как о примерном отце, который дарил мне большие букеты красивых роз на день рождения, но… Зачем ты все испортил? За что ты так со мной поступил? Я ведь была маленькой послушной девочкой.

Мне ведь было всего одинадцать или двенадцать лет. Зачем ты заставлял трогать тебя, зачем укладывал спать рядом с собой и клал «туда» мою маленькую детскую руку?

Ты знаешь, как я каждую ночь боялась?! Столько лет прошло, но до сих пор по вискам, будто дятел, стучат слова: зачем, зачем, зачем?

Когда ты покончил с собой, я не плакала. Помню, как мать кричала на меня: «Ная, плачь, кричи, что умер твой отец, и плачь!». А я не плакала. Я ликовала в душе. Когда спустя девять месяцев после твоей смерти я танцевала на своей свадьбе, то радовалась, что тебя нет. Меня выдавали замуж насильно за нелюбимого, а я танцевала. Всего лишь раз я решилась прийти на твою могилу и не могла ее найти. Ходила часа два туда и сюда, мысленно кричала «найдись!». Наверное, тебе было стыдно видеть меня, и ты прятался. А когда я нашла могилу, то хотела топтать ее ногами. Хотела выкопать тебя, оживить и потом снова увидеть тебя висящим в петле.

Знаешь, мне больше никто и никогда не дарил на день рождения большой букет красивых роз…

«За моей свободой всегда стоял ты»

Я родилась, когда ты служил в армии… И кажется, воспринимал меня скорее как сестренку, чем как дочку.

Мне было лет пять, мы играли в прятки, и я спряталась в любимом месте на крыше. Эта крыша служила мне сценой для пения и чтения стихов, а два тутовых дерева, что росли рядом, меня прикрывали от всего мира.

Ты искал долго, а не найдя меня, не испугался, как испугался бы отец, а обиделся, как ровесник. Крикнул: «Это нечестно!»

Классе в восьмом нас, школьников, повезли на колхозные виноградники, на сбор урожая. А после привезли назад. И вот колхозный автобус выгрузил меня и моих трех одноклассников в поселке, где мы тогда жили. На мне были серые брючки, запачканная кофточка бордовая и платочек ситцевый, повязанный галстуком на шее. Мы, очень веселые, грязные и липкие, шли по домам, и тут я увидела тебя, папа, и твоего старшего двоюродного брата.

Я кинулась обниматься с дядей…. и получила в ответ пощечину… Это был гром, от которого не спрятаться, щека горела, шумело в ушах, а спину жгли взгляды одноклассников. Это же были ребята с соседних улиц, с которыми каждое утро встречаешься по дороге в школу, сидишь в одном классе и идешь домой после уроков. Они стояли и смотрели, а дядя, будто работая на публику, громко сказал: «Ты на кого похожа! Как чмо, в брюках, как эти пацаны, им можно, тебе нельзя, ты девочка, понимаешь?!»

По чеченским традициям девушке брюки носить нельзя. А еще нельзя пререкаться со старшими, особенно если они делают замечание твоему ребенку. Но ты, папа, нарушил эту традицию и сказал своему старшему брату: «Роман, я свою дочь единственную за десять пацанов не отдам, и за то, как она одета, и за ее поведение отвечу сам».

Моя щека все так же горела, но я больше не была жалкой, во всем виноватой, нехорошей девочкой. Рядом со мной встал ты.

Прошло много лет, я собиралась замуж и очень нервничала. У нас же невеста уходит в другую семью; если жизнь семейная не сложится, родители могут не принять ее назад. Ты заметил, что я не в себе, и спросил: «Чего переживаешь?» Я ответила тоже коротко: «Боюсь потерять какую-то внутреннюю свободу». Ты взял пачку сигарет со стола, будто собрался пойти покурить и задерживаешься буквально на секунду, и сказал: «Ты знай одно: тебе всегда есть куда вернуться!» Сейчас понимаю, что ты мне тогда подарил эту свободу на всю мою оставшуюся жизнь.

Тебя нет уже больше пяти лет, а я осознаю то, что ты дал мне все, хоть и ничего для этого, скажем так, материального не делал. Ты дал мне свободу, и это меня сделало той, какой я есть сейчас! Ты не учил, ты не ругал, ты даже и не указывал! Но ты всегда был готов к разговору, к общению, к беседе… Мы могли с тобой говорить часами.

И это был какой-то наш необитаемый островок, именно здесь включалось самое главное: понимание и какая-то нереальная близость. Я могла даже спорить с тобой, что по чеченской ментальности недопустимо.

Я знаю, ты гордился мной, ты любил меня! Чего мне не хватает сегодня? Мне не хватает свободы. Потому что за ней был Ты, мой папа, который всегда мог поговорить по душам, просто по-дружески, просто так…

Но ты спрятался от меня навсегда, и это нечестно.

«Боялась тебя так, что стала бесстрашной»

Я хочу уйти из дома. Уйти из дома, уйти из дома. Эти слова я повторяла про себя так часто, что однажды все стало всерьез. По-настоящему.

Сколько мне было, когда вы с мамой развелись? Кажется, три с половиной. Мы с младшим братом остались с бабулей и дедулей, а мама ушла. Говорит, надеялась нас забрать. Мы виделись с ней каждый месяц, а когда мне исполнилось девять, ты запретил нам встречаться, сказав, что встретил ее с женщиной неприличного поведения. Я любила тебя в детстве, хотя и боялась, почему-то у нас считается правильным, если дети боятся отца до дрожи, самым крутым считается, если он даже не ругает, не наказывает, а только бровью вот так поведет, и все. Но ты не был плохим, да и общались мы редко – ты был на заработках в других городах. Ты запрещал многое, но по-хорошему объяснял, что «нельзя смотреть даже на помаду, косметику». Чаще пугал не ты сам, пугали тобой твои сестры: если я что-то не так сделала, огрызнулась, отказалась пахать по дому, сидела с книжкой, когда звали – сразу грозили «расскажем отцу!».

Когда мне было двенадцать, умер дедуля. Ты приехал на похороны и остался жить с нами, тогда и начался мой ад. Ты установил свои законы в семье, запретил женщинам выходить из дома. Мне позволили закончить восемь классов, а как только исполнилось семнадцать, выдали замуж. Я помню твое отцовское напутствие, ты предупредил, что после трех жалоб мужа на меня, сломаешь мне челюсть и нос.

Мужу моему ты такого не сказал. Он избивал меня так, что я потеряла ребенка. Мог избивать каждый час без причины: просто не так села, не так посмотрела, не улыбнулась. У меня до сих пор часто болит голова, сильно, дико болит. Как-то муж пожаловался тебе, и ты на полтора месяца отослал меня в село, в «ссылку». Там меня били палкой и допрашивали, задавая какие-то бредовые, дикие вопросы.

Мне было девятнадцать, когда я развелась и вернулась домой. Ты принял меня, но сказал: «Отныне ты мой раб. Смерть всем предписывает Аллах, а тебе предпишу ее я».

Рядом со мной не было ни одного человека, который мог бы меня защитить. Твои сестры ненавидели меня; когда говорили со мной, будто плевали в лицо. Бабушка была бессильна против них. Она только плакать могла, но поддерживала, давала денег на книги (я тайком через ее телефон из каталога заказывала), их после школы забирала сестра и приносила мне. Я вела себя тихо, но стала сильнее. Через год бабуля умерла. Было тяжело. Я получала от тебя, но уже реже, раз в три-пять месяцев.

Ты мог ударить за то, что завязала платок сзади и шея осталась незакрытой, если в доме что-то сломалось, если в котельной выбросило воду из трубы. Если не бил меня, то мог сорвать злость на моем коте, пнуть его, сломать ему зуб. Я не знаю, почему мне стыдно писать это.

Как-то избил за то, что вышла за ворота. Я отошла только на шаг, только погладить кошку. И в этот момент увидела твою машину, оказывается, ты забыл ключи и возвращался за ними. Забежала домой, заперла ворота на ключ. Ты ломал их, пришлось открыть. Соседи слышали крики сестры, она просила тебя остановиться: «Не убивай ее, дада, пожалуйста». Я не пикнула. Продержалась. В ступоре не чувствовала боли, но позже начали болеть живот и голова.

После смерти бабули деньги неоткуда было брать, я попросила сестру продать мои золотые серьги и купить мне телефон и симку. Был момент, когда я начала тырить деньги, копила, чтоб сбежать, но вы нашли их, а меня избили и закинули в сарай. Была зима, я провела там ночь, замерзла сильно, но выжила и здорова сейчас.

Ты держал меня взаперти. Куда-то выйти я могла только с тобой, да и то, чтоб люди не задавали вопросов: жива ли я. Даже в магазин за продуктами мне было нельзя, ты покупал их сам и только то, что считал нужным. Давай я, наконец, скажу: когда ты читал очередное сообщение в Вотсап и проникался новой псевдозожной идеей, я смотрела на тебя, как на помешанного. Ты каждый день обнаруживал, что какой-то продукт вреден, сразу верил и исключал его из нашего рациона, чтоб взамен добавить какую-то гадость. Ты решал не только, что мне есть, но и когда есть.

Ты ломал, гнул меня семь лет, кулаками и унижением выбивал из меня даже мысли о сопротивлении или возможности какой-то другой жизни. С девятнадцати лет я не видела свой паспорт, ты забрал его у меня после развода, чтобы не сбежала. Сказал, что даже попытка – смерть для меня. В двадцать лет положено его обновлять, но когда тебе об этом напомнили, ты ответил: «Он ей не нужен».

Я боялась тебя больше смерти. Боялась так, что возненавидела свой страх. И тогда я стала бесстрашной.

Скажи, что ты почувствовал, когда обнаружил, что я сбежала? Забитая, затурканная, поломанная твоя рабыня, твоя девочка для битья – сбежала! А знаешь, что я сделала, как только отъехала от дома и от тебя достаточно далеко? Пошла в магазин. Пошла в магазин и купила какую-то еду из разряда той, что ты ни за что не потерпел бы дома. И почувствовала себя свободной.

«В моей жизни есть все, а тебя нет»

Привет, папа. Непривычно употреблять это слово по отношению к тебе, ты так и не стал для меня больше, чем биологический отец. Хочу тебе сказать, что я выросла. Я занимаюсь саморазвитием, хорошо учусь, прилежно себя веду. Всегда вела.

Сначала я знала о тебе только по рассказам мамы и даже не понимала, каково это, когда у тебя папа, каково, когда у тебя полная семья. В классе из неполной семьи была одна я, и все были удивлены, как это «нет папы»? А я тоже не понимала, и просто сказала, что да, у меня его нет. Но ты был. Ты жил и наслаждался жизнью со своей новой семьей. Со своими детьми. Помню, как впервые увидела тебя. Жутко стеснялась, но потом была рада, оттого что ты у меня есть. Не понимала тогда, что ты не был рад. Не понимала и позже, когда ты годами не выходил на связь, даже не звонил, отправляя лишь материальную помощь пару раз в год. Ты был нужен мне. Очень нужен, но тебя не было.

Не знаю, когда я осознала, что твое отсутствие в нашей жизни – счастье для мамы и для меня. Я не помню, как ты жестоко избивал маму за пуговицу, которую она забыла пришить, не помню, как я сидела в люльке и плакала, глядя на это. Но мне было плохо, и это запомнило мое подсознание. И я росла неуверенной в себе, тихой девочкой, которая сидела молча и не создавала никому проблем. Не верила, что ее смогут полюбить, что она заслуживает любви. Меня тянуло к грубым, властным парням, похожим на тебя.

Хорошо, что я вовремя это поняла и начала работу над собой. Теперь я люблю себя и ценю, не терплю неподобающего отношения к себе и легко прощаюсь с людьми, которые пытаются мной манипулировать. У меня есть цели, мечты, к которым я иду. В моей жизни есть все, а тебя нет. И знаешь что? Спасибо тебе за это и спасибо тебе за жизнь. Прощай, отец…

«После твоей смерти мы перестали отмечать праздники»

Давно не виделись. Сколько уже прошло? Двадцать два или двадцать три года? Когда ты умер, сразу стало все очень плохо, особенно в первые годы. Где-то в нашей вселенной появилась огромная дыра, и оттуда потянуло ледяным холодом.

Ты не видел, как рос твой старший внук, между прочим он носит твое имя. После твоей смерти мы его сразу переименовали. Могу только сожалеть, что вы толком друг с другом не познакомились, ему ведь тогда только годик исполнился. Ты не мог уже держать его на руках долго – начинало болеть сердце. А помнишь, ты мечтал, как он подрастет и ты будешь гулять с ним за ручку по берегу моря? Как когда-то мы с тобой. Ты же помнишь, как мы пролезали под вагонами, а я страшно боялась, что поезд сейчас тронется, и еще всегда пачкалась мазутом. А потом мы шли в порт, благодаря тебе я знала там все закоулки. Когда подрос твой внук, я водила его туда гулять. А еще там была столовка, и мы заходили перекусить. И покупали копченую кильку в желтой коробке, называемую в народе «братской могилой», вкуснющая такая, и приносили ее домой. Мама всегда потом ругалась, что едим на улице всякую дрянь. Она сильно скучала по тебе, и после твоей смерти у нее пропал интерес ко всему. И мы незаметно для себя перестали отмечать дома праздники и дни рождения, как-то все это было невесело без тебя.

Нас всех мучило, что ты так внезапно умер и ничего не успел нам сказать. И через полгода после твоей смерти мы с мамой даже поперлись к типа святой, которая разговаривает с умершими. Это было очень смешно, и святая оказалась обычной аферисткой, ты бы очень смеялся, узнав об этой истории. Но сейчас мама ничего, бодряком. До сих пор работает, представляешь? И мы с ней, наконец, перестали воевать друг с другом.

Ты знаешь, а мы даже сделали этот злосчастный ремонт в доме. Нормальный, человеческий ремонт. И ничего, все выжили и даже счастливы. Помнишь, как ты психовал, когда мама заводила разговоры на эту тему? Ремонт был под запретом.

Ну и многое изменилось в нашей жизни, а сами мы стали вроде как взрослыми тетками, но это только внешне. Твой старший брат сильно возмущался, когда увидел меня сильно раздобревшую. А я вышла второй раз замуж и счастлива, мой муж очень напоминает тебя. Про первый свой брак ничего не хочу говорить, ты бы огорчился.

Как же я жалею, что не была взрослой и умной и не расспросила тебя как следует о некоторых важных для меня вещах. И знаешь, я рада, что ты был моим отцом и у меня была нормальная семья. Не хочу писать о каких-то обидах, они вдруг стали казаться мне слишком мелкими и ерундовыми, единственное, что меня огорчает – это невозможность видеться с тобой.

«Все потому, что тебя не было в моей жизни»

Всегда хотела тебя обнять и чтобы ты меня обнял. Несмотря на то что ты оставил меня и старался не вспоминать, я нахожу тебя, звоню тебе, скучаю по тебе, жду, когда же ты сам начнешь звонить, спрашивать «как ты, дочка?». Ты ведь ни разу не назвал меня дочкой, я как дура все жду и думаю, а какой была бы она, моя жизнь, если бы ты был в ней? Хоть вы с матерью и разошлись, ты ведь мог меня не бросать, мне плохо и больно оттого, что я тебя люблю всю жизнь и жду. Как ты знаешь, у меня у самой две дочки, и мне уже тридцать три. Я все еще жду, но уже меньше. Я столько совершила ошибок от нехватки твоего тепла, от отсутствия твоей любви, мне иногда хочется кричать от боли. Если бы ты был рядом, может быть, мама не била бы меня при любом случае с малого возраста. Моя жизнь – сплошная обида на маму. Она такая потому, что тебя нет, но я никогда не винила тебя, всегда на нее обижалась, и почему-то моя любовь к тебе существует по сей день, а к маме холод. Я каждый раз мечтала, что ты придешь и защитишь, СПАСЕШЬ. Чувствую, что так и не дождусь той любви, что ты подарил своим сыновьям. Ты знаешь, папа, как я одинока и все не так, как мне хотелось, лишь потому, что тебя не было в моей жизни.

«Лайкаю посты, где говорится: “для каждого отца его дочь принцесса”»

Недавно я услышала слова: «Человек взрослеет тогда, когда умирают его родители». Со мной все произошло не так, я умерла намного раньше.

Я умерла, будучи ребенком. Я, имея родителей, чувствовала их отсутствие. Чего я же хотела от вас? Я хотела любви и ласки и больше ничего. Разве это так много?

Такие случаи есть и были, оказывается: когда человек не любит своего ребенка. Я думала, только у меня, но было и у других. У меня нет ничего, что я могу вспомнить о тебе хорошего, только рассказы, как ты любил меня малышкой, как заботился обо мне. Сама я этого не помню, но до сих пор живу этими рассказами. Если бы ты знал, как мне трудно, как я люблю тебя, маму, но люблю по чужим рассказам о вас.

Я в душе тот же ребенок, хоть мне столько лет. Вы не любите меня за то, что я не такая, как вы, что другая. Но почему же? Разве не нужно любить своего ребенка таким, какой он есть, какие бы он проступки ни сделал? Но меня не любили всегда, даже когда я ничего дурного не делала. Ты даже не знал, какая я, но уже не любил. Но почему? Разве я не твоя кровь и плоть? Мне очень трудно, я живу и вроде нет. Иногда мне кажется, я выживаю. Я одна, я совсем одна, моя душа разбита. Мне трудно смотреть на детей с родителями, в жизни, в интернете, везде. Я за них рада, и в то же время мне грустно: почему нет такого у меня?

Я скучаю, я хочу семью, у меня нет никого, нет матери, чтобы меня утешила, нету отца, чтобы я могла в трудную минуту поплакаться, нету сестры, чтобы пожаловаться, нету брата, который бы меня защитил и заступился. Я позор для вас и не существую для вас. Вы бы хотели, чтобы я умерла. Я разбитый жизнью человек, пытающийся собраться. В интернете вижу посты про семью, отца, мать, брата и сестру, я их лайкаю, потому что люблю вас, скучаю и мечтаю о семье. Лайкаю посты, где говорится: «для каждого отца его дочь принцесса», «цените матерей», «матери любят своих детей такими, какие они есть», «брат всегда рядом», «как бы ни ругались сестры, они любят друг друга». Я нуждаюсь в этом, очень.

Я знаю, ты никогда не услышишь и не прочтешь моих слов. Мне есть много что тебе сказать, столько обид. Моя душа кричит, разрывается, но хожу я с улыбкой и натягиваю эту маску каждый день.

Я желаю всем иметь счастливую семью, и чтобы их приняли такими, какие они есть. «Ведь неважно, в каком мире мы живем, важно, какой мир живет внутри нас».