Текст книги "Правда на крови"

В общем, жизнь улыбалась нашему герою, а он умел ценить такие улыбки. И не подозревал, что судьба уже приготовила ему свой главный сюрприз, и что он скоро окажется на перекрестке, все дороги которого определены, маршруты выверены чуть ли не до сантиметра, и от его выбора будет зависеть чрезвычайно мало… Если вообще что-нибудь будет зависеть.

Глава третья. Добрая фея

Довольно-таки слякотным мартовским вечером, когда с реки дул пронизывающий ветер, с неба сыпался то ли мокрый снег, то ли полузамерзший дождь, а под ногами лед чередовался с лужами, Илья вышел из здания редакции и отправился домой, мечтая поскорее добраться до теплой комнаты, горячего чая и какой-нибудь еды. А главное, ему хотелось окунуться в уютную атмосферу, царившую вокруг Анны Петровны и хоть на какое-то время забыть… Точнее, забыться.

Всю неделю он колесил по области, разматывая очередное бытовое убийство, страшное в своей нелепости, и ему казалось, что он теперь всю жизнь будет помнить остановившиеся глаза молодой женщины, мужа которой заезжие подонки убили ночью в гараже, польстившись, как выяснилось, на теплую куртку и меховую шапку. Во всяком случае, так они объяснили следователю, когда с помощью Ильи удалось обнаружить убийц, объявленных в розыск, чуть ли не в соседней деревне, где их никто и не думал искать. Поскольку никто и предполагал, что вот эти двое обыкновенных мужиков, тугодумы и не слишком поворотливые – убийцы.

Они были настолько ошеломлены внезапным визитом милиции, что и не думали отпираться. Впрочем, и признаваться, как выяснилось, им тоже было не в чем. Сидели, пили, как водится, не хватило, пошли добавили. Опять мало оказалось. Поехали в соседнюю деревню к знакомой. Той, как на грех, не оказалось дома. По соседству в гараже возился какой-то мужик. Они у него попросили прикурить, а тот оказался некурящим. Что было потом, они помнили смутно:

– Вроде, я ему в зубы дал… Или не я? Не помню. В общем, он – бряк, и лежит. Скучает…

– Экспертиза установила, что его ударили по голове металлической трубой. Она валялась рядом с трупом, – сдержанно заметил Илья.

– Трубой? Может, и трубой. Но били-то без сердца, просто обидно стало. Денег нет, сигареты кончились… Ну вот, взяли куртку и шапку, по дороге кому-то загнали за две бутылки. Утром вспоминали, вспоминали – пустота одна. А оно вон как…

– Вы человека убили! – почти сорвался Илья. – Двух детей сиротами оставили. И за что? За две бутылки водки?

– Да кто ж думал-то убивать? А оно вон как…

Последнюю фразу оба приятеля и повторяли все время, точно какое-то заклинание. Ни раскаяния, ни сожаления, ни даже страха. Типичная тупая реакция людей, которые думают только о том, чем похмелиться и где взять денег на очередную выпивку… И сколько таких развелось в последнее время – уму непостижимо! На улицу страшно выйти самому обычному человеку. Искалечат, убьют за пару рублей, за поношенные кроссовки, да просто – ни за что. За то, что подвернулся, так сказать, под горячую, а точнее пьяную руку… Что за страна, в которой могут убить «просто так»? Что за народ, который не ценит ни свою, ни чужую жизнь?…

Из раздумий Илью вывел резкий визг тормозов и несильный, но ощутимый удар в спину. Он не удержался на ногах и полетел на тротуар, приземлившись в опасной близости от чугунной тумбы, сохранившейся на неширокой улице чуть ли не с дореволюционных времен. В полуметре от себя Илья заметил черный блестящий бок машины и понял, что какой-то «крутой» опять развлекался ездой по тротуару, игнорируя мостовую – не слишком оживленную вообще-то, и что сам он очень дешево отделался, во всяком случае, если судить по ощущениям. Ни переломов, ни вывихов, ни ушиба головы, ни, следовательно, сотрясения мозга. Тем не менее, подниматься на ноги он не очень спешил, давая время пройти естественному шоку.

Из машины какое-то время никто не выходил, потом правая передняя дверца резко распахнулась и появилась женская фигура со смутно белеющим в темноте лицом. Фигура постояла несколько секунд возле машины, а затем сделала неуверенный шаг в сторону Ильи.

– Дана, вернись, не глупи! – раздался ей вслед мужской голос. – Ничего с мужиком не будет, впредь не станет спать на ходу.

– Оставь меня в покое! – резко отозвалась женщина. – И убирайся отсюда, если не хочешь, чтобы я милицию вызвала.

– Даже так? – хмыкнул невидимый водитель. – Ну, ты меня напугала до смерти, я поехал поскорее с места происшествия, пока милиционеры не прибыли.

– Давай-давай, – отозвалась женщина, не поворачивая головы в сторону машины.

– Наиграешься в сестру милосердия и добрую фею – позвони, – пустил шпильку мужчина напоследок. – Желание женщины для меня – закон, а твое – тем более.

Дверца хлопнула, мотор мягко заурчал и машина почти бесшумно растворилась в темноте. Незнакомка подошла вплотную к Илье, который уже сидел, а не лежал на тротуаре, и склонилась над ним:

– С вами все в порядке? Может быть, врача вызвать?

Голос был низкий, бархатный, какой-то обволакивающий. Такой голос должен был принадлежать зрелой женщине, обязательно брюнетке, с темными, глубокими глазами и чувственным ртом. Завораживающий голос…

– Сейчас разберемся, – откликнулся Илья, недоумевая, почему женщина предпочла его своему спутнику, почему вечером не побоялась остаться один на один с незнакомым мужчиной и вообще – почему?

Женщина протянула руку, помогла подняться. На Илью пахнуло каким-то незнакомым ароматом, сочетанием запаха цветов и свежести, словно распахнулось окно в весенний сад. Приглядевшись, он обнаружил, что держит за руку очень молодую девушку, почти девочку, и что эта девочка глядит на него с неподдельным участием, если, конечно, он не ошибался и не принимал за это выражение причудливую игру света и тени на вечерней улице. Но нарисованному в его воображении образу роковой брюнетки она никак не соответствовала. Все в ней было скорее наоборот: светлое, изящное, невинное.

– Все в порядке, – успокоил он ее, – отделался, как говорят, легким испугом. Задумался и вот…

– Вы тут не при чем! Все этот… Супермена из себя изображает, носится на своей тачке, как сумасшедший. Думает, что если у его папеньки есть деньги, то ему все позволено.

– А разве нет? В наше-то время…

Девушка передернула плечами:

– Не знаю! Мне это противно. Давайте, я вам помогу до дома дойти. Я тоже виновата, что допустила такое свинство, не остановила раньше. Вы весь испачкались, промокли… Да и ушиблись, наверное?

– Ничего, до свадьбы заживет, а идти до дома мне близко. Только… Зачем вам меня провожать? Как-то неловко даже. И потом мы даже не знакомы…

– Меня зовут Дарья… Даша. А вас?

– А меня – Илья.

– Ну вот мы и познакомились. И теперь я просто не могу вас оставить. Да и вам неловко будет бросать свою знакомую одну на улице.

Илья про себя поразился тому, как умело его новая знакомая обыграла ситуацию, как ненавязчиво взяла инициативу в свои руки и направила события по нужному ей пути. Между прочим, даже не по-женски как-то, а по-мужски. Царапнула мыслишка о том, что девушка уж очень бойкая и находчивая, несмотря на юный вид.

Но десять минут спустя он уже не думал ни о чем таком, а просто с удовольствием разговаривал на отвлеченные темы с остроумной и явно интеллигентной собеседницей. Тем более что голос Даши, так поразивший его с первой же произнесенной ею фразы, продолжал оказывать свое магическое действие: от его звука у Ильи буквально кружилась голова и произносимые слова не имели особого значения.

Анна Петровна заохала, увидев перепачканного Илью, заставила пойти переодеться, а сама кинулась на кухню – кормить и поить жильца и нечаянную гостью. Даша и с ней держалась уверенно и непринужденно, с чуть заметным оттенком почтительности. Илья про себя еще раз подивился выдержке и такту молодой особы, но уже без недоверчивости, а просто – отметил.

А когда, переодетый и умытый вышел на кухню, то застал там самую идиллическую картину: женщины в четыре руки накрывали на стол и болтали, точно сто лет были знакомы. Точнее, Даша беседовала так, как если бы разговаривала не с новой знакомой, а с пожилой дальней родственницей, такой оттенок имела дашина повадка. То есть именно то, что требовалось, ни чрезмерной фамильярности, ни излишней зажатости. И разговор шел самый незамысловатый: о студенческих буднях, об илюшиной занятости, о том, что дашины родители, слава богу, пока живы-здоровы, вполне активные люди, а вот бабушка, царствие ей небесное, несколько лет назад приказала долго жить.

– Хорошо умерла, – с легкой грустью сказала Даша. – Поужинала, как обычно, телевизор посмотрела и спать пошла. Утром смотрим – нет нашей бабушки, скончалась во сне, тихо-тихо.

– Дай бог нам так всем вместе и каждому по отдельности, – не без зависти вздохнула Анна Петровна. – Ну, да все мы там будем, с Богом судиться не станешь. Илюша, садись к столу, все готово.

Часа через два Даша собралась уходить и, конечно же, Илья отправился ее провожать. Он уже знал, что девушке двадцать лет, что она учится на третьем курсе местного института иностранных языков, что мама у нее не работает, а отец – «а-а, ерунда, бумажки перекладывает, да по телефону разговаривает, если по командировкам не мотается», что Даша – единственный ребенок в семье, причем ребенок поздний, «так что, сами понимаете, Илья, они бы меня по сей день в манеже держали, если бы могли, да слюнявчик подвязывали».

Слушать ее было интересно, говорила она обо всем с еле заметной насмешкой, но насмешкой добродушной, а если улыбалась по-настоящему, то эта улыбка удивительно красила простенькое личико без следа косметики, на котором – по странной прихоти природы – сияли огромные серые глаза, точно позаимствованные у какой-то сказочной красавицы.

– Можно мне позвонить вам как-нибудь, Даша? – спросил Илья, прощаясь с ней у подъезда довольно внушительного дома, как принято говорить, «улучшенной планировки» и – что совершенно для него нехарактерно – не обращая на этот самый дом ни малейшего внимания. – Мне бы хотелось пригласить вас куда-нибудь, по вашему выбору.

– Позвоните, – без жеманства откликнулась Даша. – Я с удовольствием с вами встречусь. А выбор – за вами, у меня фантазия бедная. Телефон запишите или запомните?

Илья никогда не жаловался на память, наоборот, гордился ею, но тут, из чувства непонятного ему самому суеверия, записал номер на отдельной чистой странице блокнота. Ни имени, ни инициалов – только шесть цифр. И потом, не торопясь, шел домой, радостно удивляясь тому, какие невероятные повороты бывают в судьбе. Не было бы счастья…

Неделю спустя Илья уже не понимал, как мог жить без Даши. В кафе они были один-единственный раз: при том, что Даша ничего не просила и всему радовалась, вечер обошелся в слишком круглую для Ильи сумму. Так что впоследствии они просто гуляли или сидели в комнате Ильи, разговаривая обо всем – и ни о чем.

Уже избалованного известностью журналиста умиляло и забавляло то, что девушка, похоже, понятия не имела о том, кто он на самом деле и приняла на веру слова об «окололитературной деятельности». Удивляясь самому себе, он рассказал Даше о «прелестях» жизни в детском доме, о том, как непрост и полон досадных помех путь к самостоятельности – не столько духовной, сколько материальной. И если бы он панически не боялся «красивых слов», то едва ли не на второй день знакомства признался бы себе, что влюбился. Первый раз в жизни.

Хотя при чем тут красивые слова? Если честно, Илья просто не понимал, что с ним происходит. В его жизни женщины всегда занимали так мало места, что мысли о них не тревожили его вообще. Разве что о недоброй памяти Виктории думалось ему чаще, чем следовало бы, но исключительно из-за того, что он боялся какого-нибудь безрассудства с ее стороны. Об остальных он забывал в ту же самую минуту, когда прощался – до следующей встречи или навсегда. Причем забывал совершенно искренне.

– Илья, – сказала ему как-то одна из его краткосрочных возлюбленных, – а ведь про тебя даже песня есть. Недавно по радио слышала.

– Это какая песня? – лениво осведомился Илья, абсолютно всем в данную минуту довольный и меньше всего желающий выяснять отношения, пусть даже и хорошие. – Это та, в которой про журналиста? «Трое суток шагать, трое суток не спать, ради нескольких строчек в газете»? Да?

– Нет, – усмехнулась девушка, – это та, в которой припев замечательный. «Не ходи к нему на встречу, не ходи, у него гранитный камушек в груди».

– У меня – камень в груди? – неподдельно изумился Илья. – Ну, ты даешь, дорогая моя! Чем обязан такому мнению?

– Только себе. Ты вот сейчас меня обнимал, а думал совершенно о другом. По глазам видно.

– Ну и что? Действительно, думал о другом. Но по-моему, на качестве процесса это не отразилось, если судить по твоей реакции… Впрочем, спасибо за подсказку, впредь глаза буду закрывать.

Чем закончилась эта увлекательная беседа, Илья и не помнил уже. Как, впрочем, не помнил и имени этой девушки, любительницы эстрадных песен. Хотя слова о гранитном камушке в груди его все-таки задели, да и кого бы обрадовало такое мнение?

Но – и в этом вся соль – герой наш искренне считал, что любовь – это литература, театр, кино, но уж никак не реальная жизнь. Что люди выдумали себе эту красивую сказку, дабы прикрыть слишком уж неприглядный смысл отношений между мужчиной и женщиной. Дружба – да, это действительно высокое и искреннее чувство, дружба и в жизни встречается ничуть не реже, чем в произведениях искусства. Но любовь… Помилуйте, и говорить-то смешно!

Так что совершенно верно: хорошо смеется тот, кто смеется последним. И по иронии судьбы, Илье пришлось испытать все прелести любовного помешательства, еще даже не отдавая себе отчета в том, что это – любовь. Он не обратил внимания на то, что девушка практически мгновенно согласилась на дальнейшие встречи и тут же дала свой телефон, не спрашивая, кстати, его номер телефона. Короче говоря, Илья вообще ни на что не обратил внимание, кроме самой девушки.

Более того, он позвонил Даше на следующий же день, едва дождавшись более или менее приличного времени – будь его воля, он бы позвонил в шесть часов утра. Это он-то, всегда городившийся своей волей и выдержкой! И с трудом взял себя в руки, когда после первого же звонка трубку сняли и неподражаемый голос, который всю ночь грезился ему в полусне-полумечтах отозвался:

– Слушаю вас.

Несколько секунд, которые ему самому показались вечностью, Илья не мог произнести ни слова, так перехватило горло. Но все же как-то с собой справился и произнес:

– Доброе утро, Даша. Это Илья, если вы меня помните.

В ответ раздался смех, такой же обворожительно-русалочий, как и голос. И совершенно необидный:

– Илья, ну как я могла забыть человека, с которым только вчера познакомилась? С памятью у меня, слава богу, все хорошо.

Илья не нашелся, что ответить. Но Даша как будто и не заметила возникшей паузы.

– С вами все в порядке? Я беспокоилась: может быть, за ночь выскочили все-таки какие-то последствия… Вы же упали, ударились. Все хорошо?

– Все просто отлично! А чтобы доказать вам это, приглашаю вечером посидеть в кафе. На ресторан у меня, простите, денег нет.

– Вы всегда так откровенны? – уже серьезнее спросила Даша. – Странно… Но в общем-то даже занятно, я такого еще никогда не встречала. Знаете, в кафе тоже ходить не обязательно, можно просто погулять.

– Ну, нет, – рассмеялся Илья, – кафе мой бюджет выдержит. А насчет откровенности… Знаете, Даша, я считаю, что всегда нужно говорить правду. Только правду. Тогда все намного легче и проще.

– Вам или окружающим?

И снова повисла пауза. Илья подумал: так могла сказать только Рита. Расставить правильно все акценты, не обидеться и не обидеть собеседника. Мудрая Рита, которая терпела его и понимала, как никто, самый его близкий друг. А тут – двадцатилетняя девчонка, вряд ли особо искушенная в жизни и в тонкостях человеческих отношений, нашла ту самую, единственно верную для Ильи интонацию…

Удивительное – рядом. Или – теперь уже далеко? Может быть, он отпугнул ее своей излюбленной правдивостью и теперь она вежливо и элегантно закончит разговор и вычеркнет из своей памяти и телефонный звонок, и растяпу-журналиста? Как он сам делал десятки раз… От этой мысли Илью бросило в холодный пот.

– Я не знаю, Даша. Наверное, мне. Но я думал…

– Но вы думали, что быть честным – это доблесть. Хорошо, убедили. Так что вы говорили насчет кафе? Я согласна.

– Правда? – непроизвольно вырвалось у Ильи и оба они расхохотались…

В тот день стрелки часов, казалось, приклеились к циферблату. Во всяком случае, Илье показалось, что до шести вечера прошло не восемь часов, а все сорок восемь. И уже за полчаса до назначенного срока он сорвался с работы, немало удивив этим и коллег, и начальство, поскольку все успели привыкнуть, что Астраханский первым приходит в редакцию и последним ее покидает.

Чуть ли не в последнюю минуту вспомнил, что девушкам полагается дарить цветы. Полагается-то полагается, но сам он своих более или менее временных подруг такими презентами не баловал, считал пустой тратой денег. Да и вообще подарки делал только тогда, когда был, с его точки зрения, стоящий повод: день рождения, например. А все остальное – придуманные людьми приманки. Если нравится девушке – то и без цветов и подарков с ним будет. Если нет… Ну, на нет и суда нет.

Он ждал Дашу на условленном месте, чувствуя себя несколько неловко с розой в нарядном целлофане, и не понимал, почему так нервничает. Почему мысль о том, что девушка может передумать и не прийти, приводит его в самую настоящую дрожь. Ему было необходимо увидеть ее еще раз – зачем-то. И услышать ее голос…

«Вот только сегодня. Пусть я ей не понравлюсь, пусть больше никаких встреч не будет. Но сегодня мне обязательно надо ее увидеть. Зачем? Не знаю, но чувствую, что надо. Только бы она не слишком опоздала… Впрочем, все равно буду ждать, даже если придется до ночи здесь простоять.

Идиот, если она опоздает больше, чем на двадцать минут, она не придет. Не гони волну, Астраханский, не валяй дурака. Придет – не придет, не утрата для короля и не приобретение для бога. Не ври себе, только этого не хватало! Ты же хочешь, чтобы она пришла, ты никогда в жизни ничего так не хотел…»

От разговора с самим собой его оторвало несмелое прикосновение чьей-то руки к локтю. Он обернулся: Даша стояла рядом с ним и смотрела на него смеющимися глазами.

– У вас был такой свирепый вид, что я даже не сразу решилась подойти. Вы сердитесь? Надеюсь, не на меня, я пришла почти вовремя.

Электрические часы на столбе действительно показывали четыре минуты седьмого.

– Здравствуйте, Дашенька. Я не сержусь, просто задумался.

– О чем?

– О вас, – просто ответил Илья. – Я очень боялся, что вы не придете. Знаете, для меня в первый раз в жизни оказалось важным, придет девушка на свидание или нет. Только не спрашивайте – почему. Я не знаю.

И Даша не стала его спрашивать об этом. Три часа, проведенные в небольшом, тихом кафе, показались Илье тремя минутами. А еще ему казалось, что они с Дашей знакомы уже давным-давно, что эти прекрасные серые глаза околдовали его в незапамятные времена, а не сутки тому назад. Хотя, если бы кто-то сказал Илье, что он будет испытывать подобные чувства, да еще к малознакомой девушке, реакцией было бы веселое изумление. В лучшем для собеседника случае. В худшем же Илья недвусмысленно покрутил бы пальцем у своего виска.

Проводив Дашу домой и договорившись о том, что обязательно позвонит ей на следующий день, Илья неторопливо пошел к себе, вспоминая проведенный вечер. Воспоминания были приятными, ожидание завтрашнего дня – еще более приятным и этими чувствами срочно хотелось с кем-то поделиться, что, в принципе, для Ильи было совершенно нехарактерно.

И тем не менее, он не стал сразу открывать дверь своей квартиры, а поднялся этажом выше и позвонил к Алексею и Алене, благо время было еще детское – десять часов вечера, а раньше полуночи молодые супруги не ложились, да и гостей, в том числе и незваных, любили принимать в любое время суток.

Алена открыла дверь и радостно закричала:

– Лешик! Илья пришел, выключай телевизор, будем чай пить! Я как чувствовала, пирожков напекла, а есть некому…

– Аленка, не могу. Я просто посидеть зашел, а сам только что из-за стола.

В дверях возник монументальный Алексей и тут же внес ясность в происходящее:

– Старик, пирожки не еда, а закусь. У меня бутылка водовки в холодильнике мерзнет. Сейчас сядем, расслабимся, за жизнь поговорим. Легко!

Илья и опомниться не успел, как его уже затащили в кухню и усадили за стол. Алексей устроился напротив, а Алена начала стремительно заставлять яркую клеенку всевозможными тарелками, тарелочками, мисками и мисочками. Готовить в этом доме любили не меньше, чем вкусно поесть.

А поскольку Алена трудилась в городской санэпидемстанции, продукты в доме всегда были не просто свежими – свежайшими, что в наше время практического отсутствия дефицита на самом деле самым большим дефицитом и является. В довершение ко всему, за продукты Алена не платила. Принципиально.

– Нет, Илюшенька, – хохотала она каждый раз, когда тот пытался указать ей на противозаконность подобного образа жизни, – я не преступница. Взяток я не беру, это всем известно. А маленькие подарки – ес-с-сественно. Коммерсанты меня любят, я девушка бедная, но честная. Если в палаточке или в магазинчике чисто, то я никогда придираться не буду, как некоторые, лишь бы денежку в карманчик положить. А подарочки… Посмотри, какая рыбка, прямо золотая, вчера еще плавала, а сегодня уже очень горячо копченая у нас на столе. Легко! А помидорчики? Один к одному, без пятнышка, сегодня утром с грядки сняли. А сало-то сало…

– Ох, Алена, наживешь ты неприятностей на свою голову, – вздыхал Илья. – Как вы с Алешкой любите выражаться, – легко! Донесет на тебя кто-нибудь из твоих коллег – и что тогда?

– А за что на меня доносить? Рыбку и помидорчики специальной краской не пометишь. Сало – тем более. Так что не переживай так сильно, тем более, что человек я справедливый, хотя и веселый.

– Но если все-таки…

– А тогда, старичок, мы пойдем другим пешком, – вмешивался Алексей. – Я из любой консервной банки могу иномарку сотворить, у Алены тоже руки на месте. Откроем частный автосервис. Семейный бизнес, так сказать. А ты про нас напишешь что-нибудь такое душевное, скрыто-рекламное. Легко! Договорились?

Сердиться на ребят было абсолютно невозможно. Да если честно – и не хотелось. Вот и на этот раз Илья скептически оглядел стол, заставленный всевозможными деликатесами, которые венчало огромное блюдо с коронным Алениным блюдом – слоеными пирожками, – вдохнул пьянящие ароматы и сдался на милость гостеприимным хозяевам. Тем более что в кафе на самом деле не столько ел, сколько разговаривал, да и заказ там был, прямо скажем, небогатый. А кофе с пирожными – что за ужин для нормального молодого мужика?

– А говоришь, только что из-за стола, – поддела его Алена, с удовольствием наблюдая, как исчезают пирожки и прочие закуски. – Кто же тебя так плохо накормил?

– Никто меня не кормил. Я был в кафе с девушкой.

– Хорошая девушка-то? – поинтересовался Алексей. – Мы ее знаем?

Илья покачал головой.

– Нет. Я сам с ней только вчера познакомился.

– А ты сказал ей, что не готов к серьезным отношениям? – поинтересовалась Алена с плохо скрытой насмешкой. – Подготовил к неизбежным… необязательностям отношений с тобой?

Рука Ильи замерла на полпути от тарелки ко рту. Его вдруг поразила мысль о том, что он впервые, встречаясь с девушкой, не сказал свою излюбленную дежурную фразу. Более того – даже не подумал о том, какие отношения будут у него с Дашей: это казалось ему кощунственным. Да что с ним происходит, в самом деле, с ума, что ли, сошел?

– Так сказал? – настаивала Алена. – Что ты будто окоченел? Что-нибудь не так?

– Да оставь ты его в покое, – заступился за друга Алексей. – Какая тебе разница? Илья у нас мужик правильный, девиц содержит в строгости. И это верно. Ну, еще по одной? Дернем, как говорится, за веревочки – челюсти отвалятся.

Илья потряс головой и включился в дальнейший разговор, так и не ответив на вопрос Алены. Говорить правду ему почему-то не хотелось, а уж врать он тем более не желал. Да просто не мог. И если шел он к друзьям с подсознательным стремлением поговорить о Даше, то теперь понимал, что делать этого не будет ни в коем случае. Что Даша – это его тайна, которую никому не нужно открывать. Во всяком случае, пока. И уж если есть человек, с которым он может поговорить на эту тему, то человек этот – Рита, а не Алексей и уж тем более не Алена.

И Рита словно почувствовала его настроение через сотни километров. Когда почти в полночь Илья, наконец, вернулся домой, Анна Петровна против обыкновения не спала, а дожидалась его.

– Тебе Рита звонила. Два раза уже, – сообщила она с порога. – Наверное, случилось что-нибудь. Позвони ей, я обещала, что передам. Просила тебя позвонить в любое время, когда бы ни пришел.

– Что случилось, Ритка? – спросил он подругу, когда та почти мгновенно сняла телефонную трубку. – Неприятности?

– Нет, – услышал он далекий знакомый голос, – мне почему-то показалось, что неприятности у тебя. Тревожно стало, ну я и позвонила. А тебя все нет и нет…

– Я был в гостях, – засмеялся Илья, у которого тут же отлегло от сердца. – У моих соседей, я тебе про них писал и рассказывал. А еще я вчера познакомился с одной девушкой… Алло, Рита! Ты меня слышишь?

– Слышу, – отозвалась та после почти незаметной паузы. – Странно, что ты об этом говоришь.

– Почему странно?

– Обычно ты рассказываешь не о том, что познакомился, а о том, что расстался. Или о том, что опять увернулся от брачных уз.

Илья подумал, что Рита как всегда абсолютно права и очень хорошо его знает. У него действительно не было привычки рассказывать о своих амурных похождениях. Но тут-то совершенно особый случай.

– Это необыкновенная девушка…

С каким трудом он на этот раз подбирал слова. И ведь разговаривал не с посторонним человеком, а с ближайшим своим другом. Чуть ли не единственным другом.

– Я как раз сегодня вечером подумал о тебе, Ритка. О том, что только тебе и могу о ней рассказать. Она удивительная… Почти девчонка, а рассуждает как взрослая, опытная женщина. И голос у нее – необыкновенный.

– Я тебя не узнаю, Илья. Наверное, это действительно что-то сверхъестественное, если ты так о ней говоришь. Ты ведь женщин не слишком жалуешь, так, используешь…

– Ну, знаешь! – искренне оскорбился Илья. – Выходит, тебя я тоже использую? Или, в крайнем случае, не жалую? Опомнись, родная…

– А обо мне речи нет, – вздохнула Рита, – я для тебя не женщина. Только не думай, что меня это огорчает, наоборот. Но вот с другими… Скажи, пожалуйста, ты и ее уже успел предупредить, что не собираешься жениться?

– Мы были с ней в кафе… И еще ни разу не поцеловались. Собственно, мы только вчера вечером познакомились. Так что о женитьбе никто не думает.

В трубке раздался смешок.

– Какие чудеса происходят, Астраханский? Ты второй раз встречаешься с девушкой и даже не поцеловал ее? Не говоря уже о более интимных отношениях… Неужели…

– Все когда-то бывает в первый раз, – чуть смущенно ответил Илья. – Можешь мне не верить, но я и не думал пока ни о каких поцелуях. Мне и так с ней хорошо.

– Илюша, я даже не знаю, радоваться за тебя или огорчаться. Похоже, ты влюбился, а поскольку у тебя это, насколько мне известно, впервые, то возможны всякие неожиданности… Хочешь, я приеду на пару дней, мне все равно нужно в командировку в ваши края? Поговорим…

– Если честно, Рита, то не знаю. Я, конечно, всегда рад тебя видеть, но… Впрочем, приезжай, познакомлю тебя с Дашей. И с тетей Аней, то есть с Анной Петровной. Действительно, приезжай, мы ведь почти год не виделись.

– Хорошо, – услышал он после неуловимой паузы, – я приеду. А пока – удачи тебе. Кстати, я тут неплохо подхалтурила в одном издании, так что заодно и подарок тебе привезу.

– Это по какому поводу?

– Подхалтурила-то?

– Нет, подарок?

– А в гости без подарков ездить не принято, – засмеялась Маргарита. – Тебе понравится, я уверена.

– Еще бы ты не уверена! По-моему, ты меня лучше знаешь, чем я сам.

– Вот именно. Ну, я прощаюсь ненадолго. Как только утрясу все дела-делишки, позвоню и скажу поезд и вагон. Ладненько?

– Ладненько. Целую тебя, Ритка и жду.

– Я тоже, – чуть слышно ответила она.

В трубке раздались гудки отбоя. Илья уставился в стену перед собой и подумал, что Рита, как всегда, попала в самую точку. Он, не терпевший долгих прелюдий в отношениях с женщинами, действительно даже не подумал о том, как будут развиваться его отношения с Дашей. Он думал только о том, чтобы эти отношения продолжались…

Действительно, все когда-то случается впервые.