Текст книги "Одинокая волчица. Том второй. Императрица"

– Лев, мне не нужны чудеса, я уже вышел из того возраста, когда в них верят. Мне нужно твое согласие опекать девочку. Одна она погибнет. Тебя я выбрал еще и потому, что ты… Что к женщинам ты…

– Отношусь прохладно, хочешь сказать? – хохотнул Лев Валерианович. – Не стану соблазнять вдовицу у гроба? Пожалуй, верно. Не у гроба тоже не стану, это ты правильно рассчитал. Хорошо, можешь быть спокоен, пригляжу за твоей девочкой.

Босс с видимым облегчением откинулся на спинку кресла.

– Она привыкла к роскоши, – сказал он. – К тому, что каждый ее каприз выполняется со скоростью звука. И совершенно не имеет тормозов…

– Алкоголь? – деловито спросил Лев Валерианович. – Наркотики? Мужики?

– Ну, мужики, пожалуй, в последнюю очередь, в этом плане она со мной еще как-то считается, да и следят за ней. В крайнем случае, с молодыми девками оттягивается, я на это спокойно смотрю, чем бы дитя ни тешилось… А вот остальное… В прошлом году она подобрала какую-то шлюшку, сделала ее своей любовницей, посадила на иглу, сама подсела… Потом спуталась с хахалем этой шлюшки, провела охрану, удрала за город и там попала в аварию. Девка погибла, несчастный случай, конечно, но скандал мог быть громким. Ирину я отправил за границу, хахаля пугнул как следует, хотел вообще убрать, да он сам каким-то образом под машину угодил в тот же вечер. Не знаю, каким образом, меня это не волновало.

Босс запнулся, увидев насмешку в глазах приятеля и вдруг усмехнулся сам:

– Можешь мне не верить, но я к этому действительно непричастен. Просто не успел, был занят Ириной. Чистое везение. Ну, я пожелал, чтобы он исчез, понимаешь! Просто пожелал…

– Бывает, – уже серьезно покивал головой Лев. – Случается. А ты вот в чудеса не веришь.. Ладно, это действительно неважно. А как Ирина теперь?

Босс невесело усмехнулся:

– Почти прилично, от наркотиков в клинике отучили. Пьет, но дома и, в общем-то умеренно. Пока… Не станет меня – сорвется, как теперь говорят, однозначно. Не от безутешного горя, конечно, а от радости, что освободилась, и от вседозволенности. Сама себе хозяйкой будет. Меня она не любит, естественно, только терпит и то с трудом. Но деньги отрабатывает честно и разговорами о неземных чувствах голову не морочит.

– А ты? – осторожно спросил Лев Валерианович.

– А я… Для меня она все, понимаешь, все. Пью какую-то дрянь, чтобы в койке соответствовать. Впрочем, если она заводится, то мертвого раскачает. Мастерица! А потом из меня веревки вьет. Сколько баб знал, ни к одной даже нежности не испытывал. А эта… Убить бы ее, да самому застрелиться – рука не поднимается. В общем, пытаюсь надышаться перед смертью. А, ладно!

– На каждого волка в лесу по ловушке, – глубокомысленно заметил Лев Валерианович. – Н-да, проблемная девочка. Чем ее сдерживать-то? Кобеля купить дрессированного?

Лицо Босса так исказилось, что стало напоминать маску из какого-нибудь фильма ужасов. Он схватился за горло и с трудом поборол приступ удушья.

– Перестань! – прохрипел он. – Я даже от одной мысли об этом с ума схожу. Не знаю, чем ее сдерживать, может, ты что-нибудь придумаешь. Главное, чтобы с ней все было в порядке.

– Хорошо, – решительно сказал Лев Валерианович, – что-нибудь придумаем. Надеюсь, ты еще не скоро нас покинешь, а утро, как говорится, вечера мудренее. Познакомь меня с твоей красавицей. Иначе она не поверит, что я – твой старый друг. Тогда уже все будет потеряно.

– Пожалуй, ты прав, – с некоторым усилием сказал Босс. – Откладывать нельзя, другого случая может не представиться. Сейчас я ее позову.

Он нажал кнопку под столом и в дверях тут же возник молчаливый охранник.

– Пойди к Ирине Феликсовне, – приказал Босс, – и попроси ее сюда. Не говори, что я не один. Просто попроси. Понял?

Охранник утвердительно кивнул и исчез.

– Обслуга у тебя выдрессирована по высшему классу, – заметил Лев Валерианович, закуривая сигарету. – Что ж жену-то упустил?

– А ты попробуй выдрессировать пантеру, – огрызнулся Босс. – Потом расскажешь, что получилось. Если выживешь, конечно.

– Проконсультируйся у Запашного, – невозмутимо ответил Лев Валерианович. – У него в цирке львы на тумбочках сидят, как детсадовцы за столиком.

– «Львы и тигры приручаются, это редко, но случается», – отозвался Босс.

– Господи, а эта бредятина откуда?

– Не помню. С детства в голове застряло.

– Вот уж не думал, что ты способен стихи декламировать.

– Такие – способен. Кстати, твоего Запашного его звери неоднократно рвали, читал где-то. Моя хоть не кусается, только рычит. И царапается. Сколько мне горничных пришлось уволить, я уже со счету сбился! Чуть что не по ней – выпускает когти. Что ты хихикаешь? Впивается ногтями в руку – до крови, стерва такая…

– Папик, ты меня звал? – раздался от двери низкий женский голос с хрипотцой завзятой курильщицы.

Лев Валерианович медленно обернулся на голос и непроизвольно вздрогнул. В дверях стояла женщина, при взгляде на которую действительно тут же вспоминалась пантера. Высокая, гибкая, с роскошными каштановыми волосами, чувственным ртом и зелеными чуть приподнятыми к вискам, глазами, невероятно красивого разреза. Рот был, пожалуй, великоват, но губы безупречной лепки скрадывали этот недостаток. Прекрасный, хищный, дикий зверь, отлично сознающий силу своей красоты. И такая женщина – жена Попугая?! Воистину, деньги всемогущи.

– Звал, Ириша, – тихо ответил Босс. – Хочу тебя познакомить с моим старым другом. Вместе когда-то начинали бизнес. Льву я верю, как самому себе.

– Да будет тебе, Генаша, – запротестовал Лев Валерианович. – Расхваливаешь, как цыган коня. Это наши с тобой дела.

Он неожиданно легко выбросил свое грузное тело из кресла и склонился над рукой Ирины.

– Рад, очень рад, – пророкотал он на самом низком своем регистре. – Понимаю, почему Геннадий вас никому не показывает. Я бы и сам такую женщину держал под замком.

Ирина кокетливо передернула плечами, не отнимая руки, прищурилась и сказала:

– Все вы одинаковые. Охмурили женщину – и под замок. А потом лежите на ней, как собаки на сене…

– Ирина! – предостерегающе сказал Босс.

– А что я такого сказала? Ладно, давайте выпьем за знакомство. Что у вас тут?

Она подбежала к столу, оглядела его и сделала капризную гримаску.

– Зубровка? Как можно пить такую гадость? Папик, в доме есть кое-что получше. Тебя что, жаба задушила? Пожалел для друга бутылку хорошего виски?

– Ирина! – простонал Босс. – Что ты несешь, опомнись! Когда я чего жалел?

«Оправдывается, – удивленно подумал Лев Валерианович. – Попугай оправдывается перед этой бабенкой. Вот уж не ожидал от него. Здорово скрутила мужика, стерва. Но – хороша, слов нет. Сколько живу – такой не видел».

Ирина, по-видимому, почувствовала, что произвела на гостя впечатление и губы ее торжествующе дрогнули. Восхищение окружающих всегда действовало на нее сильнее любого наркотика.

– Ну, я же пошутила, папик, – кокетливо протянула она. – У тебя отказало чувство юмора? Просто мне не хочется зубровки. Прикажи принести что-нибудь приличное для меня.

– Генаша, прикажи шампанского, – вмешался Лев Валерианович. – За прекрасных дам принято пить шампанское.

Ирина по-ребячески захлопала в ладоши:

– Да, конечно, будем пить шампанское! За знакомство!

Она уселась в кресло, закинула ногу на ногу и высокий разрез юбки позволил гостю по достоинству оценить открывшийся ему вид. Лев Валерианович даже крякнул, но Ирина и бровью не повела, точно не слышала.

– Веди себя прилично, Ирина, – с безнадежностью сказал Босс. – Тут только два старика, умерь свой пыл.

– Тут два мужчины, причем один из них – мой муж, – отпарировала та. – А больше никого я по твоей милости не вижу…

– Друзья, друзья, – зарокотал Лев Валерианович, – не будем придираться друг к другу. Красивая женщина не может вести себя неприлично по определению.

– Слышал? – с торжеством спросила Ирина у мужа. – Поучись хорошим манерам у своего друга.

– Боюсь, мне уже поздно, – с вымученной улыбкой отозвался Босс.

– Учиться никогда не поздно, – возразила Ирина.

– Ученого учить – только портить, – одновременно сказал Лев Валерианович и этот спонтанный дуэт внезапно развеселил всех, даже Босса, и атмосфера в комнате заметно разрядилась. В этот момент появилось шампанское, которое немедленно разлили по бокалам.

– За наше знакомство, – галантно сказал Лев Валерианович. – И за вашу красоту.

– Испортишь мне девочку, – заворчал Босс. – Она и так от себя без ума.

Ирина показала ему язык и осушила бокал до дна. По-видимому, это был не первый бокал за сегодняшний день: ее щеки тут же вспыхнули, а глаза неестественно заблестели. Она протянула бокал мужу:

– Добавь!

– Ириша, а может… – начал он.

– Я сказала, добавь, – отрезала она. – Сколько тут было? Слону дробина.

Босс подчинился и умоляюще посмотрел на Льва Валериановича, как бы желая сказать: «Ну, видишь? Что с ней прикажешь делать?» Тот ответил сочувствующим взглядом: «Да, старик, попал ты крепко. По полной программе».

Ирина пила практически без перерывов, прикуривая одну сигарету от другой, и болтала о пустяках, перескакивая с темы на тему. Лев Валерианович с любопытством наблюдал за ней, прикидывая, на каком по счету бокале женщина окажется под столом. Босс откровенно страдал, будучи не в состоянии остановить жену. Наконец ее речь замедлилась, глаза остекленели, она откинулась на спинку кресла и практически мгновенно заснула. Босс протянул руку к звонку.

– Не надо, – остановил его Лев Валерианович. – Сами справимся.

Он достал из кармана визитную карточку и написал на ней несколько слов, а потом протянул ее Боссу.

– Положи это ей куда-нибудь, куда она чаще всего заглядывает. Может, вспомнит, когда проспится. Или позже…

На карточке было написано: «Вы можете всегда на меня рассчитывать».

– Это еще зачем? – удивился Босс.

– Ты нас познакомил? Познакомил. Прекрасно. Больше нам с ней видеться ни к чему. А завтра или даже сегодня, когда проспится, она может меня и не вспомнить, неужели ты этого не понимаешь? Если, не дай Бог, я понадоблюсь, она меня позовет. Сама. Твоя рекомендация только все испортит. Она ведь дьявольски упряма, нет?

– Это еще мягко сказано, – вздохнул Босс. – Так, девушка готова. Не оставлять же ее тут…

– Конечно, нет, – пожал плечами Лев Валерианович. – Показывай дорогу.

Он без особого усилия поднял Ирину на руки и отправился к двери. Босс осмотрел на него с откровенной завистью, в очередной раз вздохнул и поплелся показывать дорогу в спальню Ирины. Там они поручили все заботы горничной и молча вернулись в столовую. В молчании разлили по рюмкам зубровку и выпили, не закусывая.

– Такую женщину действительно надо держать на цепи, – произнес наконец Лев Валерианович. – Одно слово – пантера.

– Цепь она перегрызет, – отозвался Босс. – Ну, так как? Выполнишь мою просьбу?

– Только потому, что просишь ты, – медленно сказал Лев Валерианович. – Любому другому я бы отказал, не задумываясь. Никогда не любил русскую рулетку. Как тебя угораздило?

– Наверное, это любовь, – пожал плечами Босс. – С ней мучаюсь, без нее страдаю. Пока она была в Швейцарии, чуть с ума не сошел от тоски. Вернулась – почти спятил от ее штучек. Сегодня она еще тихая.

Лев Валерианович отделался неопределенным междометьем. Перед глазами у него стояла Ирина в тот момент, когда она появилась в дверях столовой. Удивительная, дикая красота, шалые зеленые глаза, чувственный рот. А ноги! И ведь знает, чертовка, свою силу. Безумие, конечно, но эта женщина его по-настоящему взволновала.

Хотя лично он всегда предпочитал совершенно иной тип женщин: миниатюрных блондинок, пассивных, покорных, а главное – молчаливых. Они изредка появлялись в его спальне и очень быстро бесследно оттуда исчезали. Но эта оторва… Стерв он укрощать умел, только не любил. Что ж, для разнообразия, пожалуй, можно попробовать.

Он украдкой бросил взгляд на старинного приятеля. Недомерок, урод, соплей перешибить можно – и такая жена. Нет, справедливость все-таки существует, и если Попугаю суждено умереть, пусть не слишком копается. В крайнем случае, можно будет и посодействовать А Ирина не пропадет, он, старый Лев, об этом позаботится. Нельзя, чтобы такая женщина с таким наследством попала в руки какому-нибудь молодому подонку…

– Спасибо тебе, – вывел его из размышлений голос Босса. – Теперь я почти спокоен за малышку. Под твоим покровительством она не пропадет.

«Старый дурак, ты ничего не понял. Как кстати ты собрался умирать, как удачно обернулся сегодняшний вечер. Да, я возьму под покровительство твою малышку с ее миллионами. Она у меня по струночке будет ходить. И ведь какая удача: получить процветающий раскрученный бизнес, не связываясь с криминалом и не тратя своих денег. Воистину, старый друг лучше новых двух».

«Я все понял, Левка. Я знаю, как Ирина действует на мужиков. Я ошибся в своих расчетах: ты такой же подонок и кобель, как и все остальные. Но я пока еще жив. Я найду малышке другого попечителя. Тебе она не достанется. Тебе вообще никто не достанется, максимум через три дня ты будешь трупом. Я еще постою у твоего гроба, скорбный и безутешный. Кого ты думал провести: меня, Попугая? Да я всегда был умнее и дальновиднее тебя».

Босс протянул руку к бутылке и снова наполнил рюмки:

– Ну, за нашу дружбу! – сказал он. – Да, чуть не забыл: вот список моих основных дел.

Он протянул Льву Валериановичу сложенный вдвое лист бумаги, но тот отстранил его руку и негромко рассмеялся.

– Генаша, у тебя память сдает. Такой фокус ты проделал с одним фраером много лет назад. Дал почитать какой-то документ, а в рюмку сыпанул, с позволения сказать, лекарство. Через три дня фраер лежал на столе строгий и красивый, причем тапочки у него были белые. А перстенек-то у тебя прежний остался. Может, отрава поменялась, качественнее стала, я быстрее отмучаюсь. Список дел, говоришь? Да ты же сам объявил в начале нашего базара, что дело у тебя ко мне – одно-единственное. Обижаешь, старый кореш. Думаешь, я не видел, как у тебя морда перекосилась от ревности? Успокойся, твоя жена не в моем вкусе. Честное слово. Не горячись, никого другого на мое место ты все равно не найдешь. Лучше просто нет.

– От скромности ты не умрешь, – поддел его Босс.

– Не умру, – подтвердил Лев Валерианович. – От глупости – тоже. Ни от своей, ни от чужой. Так что хватит дурочку по полу катать, давай к делу. Если ты раздумал, то я без претензий: сию секунду забываю все, о чем мы говорили, и к Ирине Феликсовне ни при какой погоде на пушечный выстрел не подойду. Успокойся.

– Пожалуй, ты прав, – вздохнул Босс. – Я чуть было не свалял дурака. Об одном прошу: будь с ней осторожен. Она не так проста, как кажется. Вполне может погубить тебя, а тогда уж точно и сама пропадет.

– Да перестань ты себя накручивать! Обычная стервозная красотка, забалованная, перекормленная, тормозами пользоваться за ненадобностью разучилась… Так ведь ты помнишь, у меня, как в армии: не знаешь – научим, не можешь – поможем, не хочешь – заставим. Эта самая пантера с руки есть будет и хвостом вилять от усердия…

– Не переоценивай свои силы, Левка, и не обольщайся насчет Ирины, искренне советую. Знаешь, какую кличку ей дали мои подчиненные? Императрица. Как по-твоему, это о чем-то говорит?

– По-моему, это не столько говорит, сколько многое объясняет, – медленно произнес Лев Валерианович. – Практически все.

Глава третья. Рыцарь печального образа

Я напрасно изнуряла себя глупыми мыслями: завтра оказалось лучше, чем вчера в прямом соответствии с текстом когда-то популярной песенки. Во-первых, позвонил Андрей и очень ласково осведомился, во-первых, о моем самочувствии, а во-вторых, сказал опять-таки неожиданную для меня вещь:

– Малыш, я тут разговаривал с Павлом, он считает, что тебе довольно тоскливо бывает у них в «поместье». Может, подруг пригласишь, места-то там хватает.

– Подруг? С чего вдруг? – почти в рифму осведомилась я.

– Мне казалось, на следующей неделе у тебя день рождения. Или я ошибся?

Риторический вопрос: Андрей никогда не ошибался ни в датах, ни во времени, ни в фактах. Это я могла парить в эмпириях, как творческая личность. Кстати, о своем дне рождения я как раз забыла напрочь. Дата некруглая, но приближается к такой, после которой, как мне представляется, нужно не поздравлять, а выражать соболезнования.

– Ты что там примолкла? – осведомился Андрей. – Вспоминаешь, когда родилась? Или пересчитываешь количество возможных гостей?

– Гостей-то можно пересчитать по пальцам одной руки, – вздохнула я. – Галка со своим Тарасовым, да Алина… возможно.

– Алина – это твоя знаменитая гадалка?

– Других Алин у меня нет. Но она терпеть не может выходить из дома, а уж загородная поездка для нее – просто подвиг. Разве что кавалера какого-нибудь мобилизует.

– Итого четверо, – деловито подвел итог Андрей. – Вот и чудесно. А сегодня я освобожусь пораньше, пойдем покупать тебе подарок.

– Не рано ли? – усомнилась я.

– Я хочу подарить тебе то, что ты наденешь на день рождения. В последнюю минуту это вряд ли правильно делать.

Непостижимый человек! Уйти накануне, оставив меня почти уверенной в том, что наш роман начинает увядать, и тут же представить доказательства того, что все наоборот продолжает цвести пышным цветом. Конечно, я согласилась. Договорились, что Андрей заедет за мной часа в четыре, мы поедем выбирать мне подарок, а потом, когда управимся – на природу, к Павлу, как и планировалось ранее.

Я положила трубку, глянула на часы и охнула: на все сборы и приготовления у меня оставалось максимум два часа. А ведь я обиралась сегодня еще и приготовить к ремонту ванную и туалет: в понедельник с утра должны были прийти мастера, которые клятвенно обещали за четыре дня превратить стандартные «удобства» образца пятидесятых годов прошлого века в современный дворец, то есть в совмещенное пространство с душевой кабиной, ванной-джакузи и прочими предметами роскоши.

Облик этого помещения мне помогла создать Галка: будучи по профессии (и по призванию) архитектором, она за время своей трудовой деятельности собрала роскошную библиотеку по интерьерам на любой вкус и кошелек. Она же помогла мне подобрать аксессуары: плитку, сантехнику, оборудование. На картинке, которую она лично создала и оставила мне в компьютере сверкало Нечто в зеленовато-бежевых тонах, подчеркнутое густым изумрудным цветом фаянса и бронзой всевозможных кранов и ручек.

Смету она тоже составила лично, чтобы, как она выразилась, я «не пошла по миру с протянутой рукой». На самом деле при ее связях очень многое ей удалось приобрести для меня по оптовой цене на складах. Когда я увидела окончательную сумму, то глазам своим не поверила: за такие деньги, в принципе, можно по нынешним временам сделать разве что косметический ремонт с заменой старой сантехники на новую, почти такую же по дизайну и функциональным способностям. Все-таки знакомства и блат – великое дело.

Андрей еще не видел рисунка, да я и не собиралась демонстрировать то, чего пока не существовало, так сказать, в натуре. Если честно, то немного побаивалась: вкусы у нас совпадали далеко не всегда, и мне очень не хотелось дискутировать на тему «что такое хорошо и что такое – плохо». Не говоря уже про то, что Андрей предпочитал серо-синюю гамму, а больше всего любил черный цвет. О вкусах не спорят, вот я и не хотела о них спорить. Хотела просто поставить перед фактом: как это было в случае со спальней… Может быть, именно поэтому он и не остался ночевать? Выразил таким образом свое отношение? Ничего, привыкнет.

Ради этого самого ремонта мне пришлось на неделю отпроситься в издательстве, потому что два присутственных дня – понедельник и среда – как раз должны были быть самыми насыщенными в связи с переделками. Не могу сказать, что начальство отпустило меня с восторгом, но и препятствий особых не чинило: живые люди, прекрасно понимают, что происходит стихийное бедствие: ремонт. И что никто, кроме меня, дежурить дома не сможет. Так что предстоящую неделю я могла всласть побездельничать, но… Но с условием, что вставать придется в семь часов, потому что с восьми утра начинаются все работы. Ложка дегтя в бочке меда…

Впрочем, я практически все успела, даже позвонила Галке, чтобы прозондировать обстановку насчет следующих выходных. Подруга моя только что вернулась с каких-то своих деловых встреч и набиралась сил перед вечерней срочной работой. Так что момент я выбрала удачно, иначе она просто отключила бы телефон, чтобы не мешали. Это мне все кажется, что я пропущу важный звонок, если аппарат не будет функционировать круглосуточно.

– Я с удовольствием приеду, – сказала Галка, выслушав мое предложение о празднике за городом. – Только без Тарасова, он с понедельника в командировке недели на две. А могу я…

Галка замялась, что было для нее совершенно нехарактерно. Я, грешным делом, предположила, что «образцово-показательный брак» моей подруги все-таки приблизился к общепринятым нормам, и вместо супруга она хочет приехать с другом. Но я ошиблась.

– Могу я приехать с девушкой? Приехала Юлия, у нее дела в Москве и куча неприятностей, мне не хотелось бы оставлять ее на выходные одну.

Юля была школьной подругой Галки, я ее знала постольку поскольку, в основном, по рассказам подруги, и только пару раз видела лично. Но зато отлично запомнила, потому что таких красавиц мне наблюдать в реальной жизни доводилось не часто: стройная, среднего роста, с точеными чертами лица, прекрасной лепки ртом и очень выразительными зелеными глазами, чуть-чуть приподнятыми к вискам. Плюс – копна роскошных темно-каштановых волос, которые впору было показывать в рекламе какого-нибудь шампуня.

Но при всех этих роскошных внешних данных жизнь Юлю не баловала, а я бы сказала, дразнила. Поклонников у нее всегда было огромное количество, но она предпочитала проводить вечера дома, с родителями, которые ее просто обожали. Объяснялось это еще и тем, что, как по секрету рассказала мне Галка, младшая сестра Юлии пропала в годовалом возрасте. Ребенка просто украли вместе с прогулочной коляской, когда мать на несколько минут зашла в булочную. Юлии тогда было десять лет, она все прекрасно помнила, равно как и отчаяние матери. Ребенка так и не нашли, но после этого родители тряслись за старшую дочь так, как не трясутся за беспомощных младенцев.

Но судьбе было угодно распорядиться так, что в двадцать лет Юлия осталась круглой сиротой: по дороге на дачу их «Москвич» на полном ходу протаранила встречная «Волга». Родители погибли на месте, а Юлии повезло: через неплотно закрытую заднюю дверцу она просто вылетела из машины в придорожную канаву. Отделалась переломом руки и легким сотрясением мозга, но прежняя жизнь навсегда осталась под колесами лихача, который даже не остался на месте аварии, и которого так и не удалось отыскать.

После этого Юлия согласилась выйти замуж за одного из самых настойчивых своих обожателей, да что-то там не сложилось, свадьба расстроилась, а обожатель уехал куда-то на Урал и на несколько лет исчез из поля зрения всех своих друзей и знакомых. Через два года Юлия все-таки вышла замуж, не по страстной любви, как все понимали, но по твердой симпатии, за человека много старше ее. И опять не сложилось: муж оказался безумно ревнивым, к тому же психически не вполне нормальным человеком, жизнь с которым очень скоро превратилась в ад. Так что развод оказался единственным выходом. И опять Юлия осталась одна.

И тут объявился ее первый возлюбленный, успевший эмигрировать и получить американское гражданство, и сделал предложение. Галка была свидетельницей на их свадьбе и потом рассказывала мне, что муж Юлии – бизнесмен, начинает раскручивать свое дело в Уральске, привез для этого из Америки неплохие деньги. Юля продала квартиру в Москве и отправилась с мужем помогать ему. К сожалению, он оказался честным человеком, а таким в российском бизнесе делать нечего. Влиятельный партнер, суливший золотые горы и всяческую поддержку, элементарно «кинул» новоявленного бизнесмена, кончились деньги и, что самое печальное, кончился срок российской визы.

Юлин муж отправился в Америку, чтобы уладить свои дела и вернуться с новыми силами, но его самолет до Америки не долетел, упал по дороге в океан. Юля осталась вдовой с квартирой в Уральске и без копейки денег. И тогда она приехала в Москву, чтобы попытаться восстановить дело покойного мужа. Жить ей было негде, приютила ее, естественно, Галка, которая обожает покровительствовать всяким «несчастненьким».

Вот уж действительно: не родись красивой… Казалось бы, у Юлии должно быть все – и только по высшему классу. В результате: несколько лет жизни с любимым человеком – и полный крах всего. Ну, не совсем полный: в Москве Юлия рассчитывала получить кое-какие деньги от должников ее покойного мужа. По ее подсчетам, в случае удачи она могла бы на эти деньги восстановить московскую прописку, купить маленькую квартирку и попробовать жить дальше. Но пока ничего конкретного не получалось: должники кормили ее «завтраками» и неопределенными обещаниями.

– Ну, конечно, приезжай с ней, – сказала я, не раздумывая. – Хоть отвлечется немного. Или, по крайней мере, не будет одна дома в выходные сидеть.

Галка сразу повеселела и спросила, что я планирую переделывать в квартире после ванной комнаты.

– Кухню, естественно, – удивилась я подобному вопросу.

А Галка удивилась подобному ответу, правда, ненадолго. Когда-то давно мы с ней выяснили, что если кому-то придется переезжать на новое место и там устраиваться, то Галина первым делом озаботится, где принимать гостей. А я – где мне спать и вкушать утренний кофе. Не сомневаюсь, что в собственных апартаментах моя подруга прежде всего занялась бы гостиной или столовой. Я же, естественно, начала со спальни.

– Андрею спальня понравилась? – ревниво спросила Галка.

У них за это время сложились какие-то непонятные отношения полу дружбы, полу критичности, они то и дело друг друга подкалывали, причем чаше это делала Галина. Андрей скорее оборонялся. Что ж, даже умные женщины ревнуют своих близких подруг к их избранникам, хотя мне, например, в голову не пришло бы ревновать Галину к кому-нибудь из представителей сильного пола вообще.

Впрочем, я вообще не знаю чувства ревности. Точнее, плохо представляю себе, что это такое. Второй муж, царствие ему небесное, не давал к этому ни малейшего повода, первый давал столько поводов, что для ревности уже и места не оставалось. А человек, которого я действительно всю жизнь любила, всегда был с какой-нибудь другой женщиной. Его ревновать было еще более бессмысленно, хватало того, что он меня никогда не любил.

Разговор пришлось прервать, потому что в дверь позвонили. Между прочим, у Андрея были ключи и от прежней моей квартиры, и от этой я ему вручила практически в день переезда сюда, если не раньше, но он никогда ими не пользовался. Причем подчеркнуто не пользовался: даже если мы возвращались откуда-нибудь вместе и я просила отпереть дверь, он всегда поворачивал ситуацию так, чтобы это сделала я собственными ключами. Почему? Ответа на этот вопрос, как и на многие другие, касающиеся Андрея, у меня не было.

– Голодный? – задала я традиционный вопрос, ответ на который знала заранее. – Устал?

– И то, и другое, малыш, – довольно-таки бодро откликнулся Андрей. – Но и то, и другое, поправимо и преходяще. Если ты дашь мне какой-нибудь бутерброд, то я как-нибудь дотяну до вечерней трапезы у Павла. А за два дня отдохну по полной программе. И потом, надеюсь, буду уставать значительно меньше.

– Чем объяснишь? – осведомилась я, направляясь на кухню.

Бутерброд – понятие относительное, а при наличии выбора продуктов вообще абстрактное. В данном случае я решила сделать то, что Андрею нравилось больше всего: горячие сандвичи с ветчиной и сыром. В микроволновке все это готовилось за минуту, а я тем временем вымыла зелень и нарезала помидоры. Когда Андрей через пять минут вошел на кухню, на столе уже был готовый натюрморт.

– Сказка! – восхитился Андрей. – Мечта голодающего.

– Ты не ответил на мой вопрос, – напомнила я.

– Какой именно? – с набитым ртом отозвался Андрей.

– Последний. Почему ты теперь будешь меньше уставать?

– Потому, киска, что я ушел с работы. И теперь больше не будет постоянных ночных заданий, ненормированного рабочего дня и прочих прелестей моей профессии.

– А что будет? – с острым любопытством спросила я.

– Будет нормированный рабочий день, собственный кабинет, четко очерченный круг обязанностей и денежка. Называется это переводом на другую работу с повышением в звании. Собственно, подполковника я получил месяц тому назад…

Андрей осекся и виновато на меня поглядел. Я только вздохнула: по-видимому, я не так уж много значу для моего друга, точнее, уже почти жениха, если о такой важной новости он мне сообщает через месяц.

– Не сердись, Светланка, как раз решался вопрос о моем переводе в другое ведомство, мне хотелось преподнести, так сказать, весь пакет новостей. Завтра отпразднуем, как говорится, в узком кругу. Кстати, Павел с сегодняшнего дня – полковник, так что сама понимаешь…

Вот это моя беда: я всегда все понимаю, причем понимаю правильно, во всяком случае, с точки зрения окружающих. Вхожу в положение, встаю на точку зрения оппонента или даже на его место, делаю скидку… В результате все счастливы, а я принимаю успокоительное и страдаю бессонницей. Жалобы при этом можно писать только на самое себя: характер такой. Даже мой собственный сын периодически советует мне над характером поработать и добиться хотя бы минимальной твердости.

– Ты, маменька, человек крайностей, – заявило мне, в частности, мое чадо в одной из откровенных бесед. – Молчишь, терпишь, безропотно глотаешь любую гадость, которую тебе преподносят, сама уши под любую лапшу подставляешь. А потом – бах! – достигнута критическая точка и происходит термоядерный взрыв и идут клочки по закоулочкам.

Устами младенца…

– И где же ты теперь будешь трудиться? – спросила я, решив «не усугублять».

– На Петровке, – последовал четкий ответ. – В отделе по борьбе с наркотиками. Точнее, буду заместителем начальника отдела. Как говорится, дружеская кадровая поддержка нашего доблестного МУРа. Буду теперь ментом.

– Поздравляю, – отозвалась я с умеренной долей энтузиазма. – Подарка, к сожалению, ты сам себя лишил: я ничего к такому случаю не припасла. Придется ждать профессионального праздника.

– Не припасла? – изумился Андрей. – А ты не ошибаешься? Я вчера в спальне краем глаза заметил кое-что.

– В спальне? – в свою очередь изумилась я. – Понятия не имею.

– Темните, мадам. Пойдем, покажу.

– Пойдем, – согласилась я, окончательно сбитая с толку.