Текст книги "Одинокая волчица. Том второй. Императрица"

Глава пятая. Одна и без оружия

Сказать, что праздник по поводу повышения в звании Павла и Андрея удался, я бы не могла. Казалось, произошло то, чего они оба давным-давно ждали, к осуществлению чего приложили массу усилий, и теперь просто наслаждаются самой возможностью расслабиться и ни о чем не думать. Во всяком случае, разговор за столом не клеился, говорила только жена Павла, Елена, а я этот разговор поддерживала, хотя тема меня не слишком вдохновляла. Елена жаловалась, что вынуждена была уволить очередную домработницу и теперь непонятно, как справляться с делами. Она же – беспомощный инвалид.

– А за что вы ее уволили? – поинтересовалась я из чистой вежливости.

Ответом мне послужил темпераментный монолог о «сороке-воровке», которая не только крала всякие мелочи типа шампуня или дорогой колбасы, но еще и регулярно прикладывалась к запасам спиртного хозяина. Сама Елена, в принципе, не пила, но ущерб, нанесенный «бару Павлуши», привел ее в ярость, и прислугу выставили вон.

– Откуда вы ее взяли? – возник у меня уже закономерный вопрос. – Не с улицы же?

– Почти! – фыркнула Елена. – Из соседнего поселка. Они там все поголовно без работы сидят, так что место домработницы для них – манна небесная. Не ценят… Когда она стащила у Павлуши сувенирную ручку, буквально на моих глазах…

– Ты что, не запираешь кабинет, когда уезжаешь на работу? – спросила я Павла.

По прежним временам я помнила, что Володя, кому принадлежал кабинет, никогда не оставлял его открытым, даже если просто спускался в кухню или гостиную. Согласна, это тоже не вполне нормально, но зато надежно. У Володи никогда ничего не пропадало, да и пропасть не могло.

– У меня сейф на работе, – отозвался Павел. – А здесь я важных бумаг не держу. Кто же мог предположить, что домработница будет регулярно наведываться к моему бару?

– А это точно она? По виду не скажешь, что любительница…

Эту домработницу я видела здесь все прошлые разы. Тихая, скромная женщина средних лет, меньше всего похожая на тайную пьяницу. Впрочем, в тихом омуте…

– Ну, не Иван же, – снисходительно обронил Павел. – Он и в дом-то не заходит.

– Обратись в бюро по найму, – посоветовала я. – Пришлют с рекомендациями, профессионалку. Платить, конечно, придется побольше, чем местным жительницам…

Мое предложение осталось без ответа. Ну, взрослые люди, пусть поступают, как считают нужным. Мне стало скучно, я извинилась и сказала, что хочу подышать свежим воздухом. Меня не удерживали.

Майский вечер уже перешел в ночь, но по-прежнему было тепло, хотя звезды высыпали – как в августе. Я медленно пошла по главной дорожке, подсвеченной стоячими фонариками, к пруду, где по-прежнему стояли садовые качели-диван. Села и бездумно уставилась на воду: вот в этом пруду она хоть и течет, но по кругу, поэтому ничего как бы и не меняется. Точно так же мы сидели тут с Мариной и шушукались о всяких девичьих секретах. Да какие это были секреты – смех один. Это потом пошли сплошные тайны…

Как бы в подтверждение этих мыслей, мне почудилось, что в саду кто-то есть. Точнее, почти бесшумно идет по одной из дорожек. Шаги были легкие, но ночь была такой тихой… Потом открылась какая-то дверь и раздались неразборчивые голоса: по-моему, женские. Молчание, снова приглушенные голоса, звук закрывающейся двери, звук удаляющихся шагов, чуть более громких. Чертовщина какая-то. Глюки у меня, что ли, начались? Калитка у главного входа явно не открывалась, звук у нее довольно специфический, потому что замок – электронный с дистанционным управлением. И звонком, между прочим, никто не пользовался…

И тут я снова услышала шаги. На сей раз более твердые, уверенные, которые явно направлялись ко мне. Только не от дома, а как раз от главного входа. Неужели все-таки кто-то здесь есть?

– Картина «У омута», – услышала я мужской голос за своим плечом и подскочила от неожиданности так, что чуть не свалилась с качелей.

Секунду спустя я узнала и голос, и его обладателя. Иван плюхнулся на качели рядом со мной и тут же закурил. Я подождала, пока сердцебиение прекратится, и тоже полезла в карман за своими табачными палочками.

– Веселишься? – снова нарушил молчание Иван. – В теплой, дружеской компании, с любимым мужчиной…

От Ивана слегка, но все-таки ощутимо тянуло пивком. Всегда терпеть не могла этот запах.

– Зачем ты выпивку из бара таскал? – спросила я, подчиняясь внезапному импульсу.

– Из какого бара? – без тени удивления и очень спокойно задал он ответный вопрос.

– Из хозяйского, естественно. Из-за тебя горничную уволили, между прочим. Пари держу, ты входил в дом через заднюю веранду.

– Вот ты такая умная, с тобой поговорить – чистое удовольствие. Сама все знаешь, сама все рассказываешь. Сразу видно мэтра детектива.

– Если уж ты хочешь беседовать на иностранным языке, то женский род будет – мэтресса. Но ты торопишь события, я пока еще только учусь.

А вот Иван французскому не учился, поэтому не знал, что слово «мэтресса» на этом языке означает прежде всего «любовница», а потом уже все остальное. Я просто отбрехалась, вот и все.

– А я пока только мучусь, – в рифму продолжил Иван. – Знаешь, как тут тоскливо. Делать абсолютно нечего, только следить, чтобы никто посторонний на участок не пролез. Откуда же он пролезет, если моя халупа прямо у входа стоит? Это помимо того, что вокруг всего поселка – своя ограда и охрана на входе. Всего и радости – отлучиться на полчасика в поселок и купить пару банок пива.

– Все так, – согласилась я, – только в данном случае твоя хата с краю.

– В каком смысле?

– В прямом, солнце мое. Северный участок ограды совпадает с общей. А за ним – рощица, овраг и все прочее. Я тут много гуляла в свое время, помню окрестности-то. Еще когда и поселка никакого не было, а несколько профессорских дач стояло.

– Так с тех пор все изменилось.

– Не уверена. Только что слышала около дома два женских голоса. Домработница уволена, я здесь, в доме – только Елена Сергеевна. Допустим, один из голосов ее, тогда чей второй?

– Вот в том-то и дело, – вдруг перешел на шепот Иван, – что здесь происходят странные вещи. Я прошлый раз пытался тебе сказать, но нам помешали. А теперь, кажется, мы одни. Послушай, здесь постоянно кто-то появляется, но я не вижу, ни как они входят, ни как они выходят.

– Они?

– Я не знаю, кто это, даже не могу понять, мужчины или женщины. Появляются не каждый день, но только тогда, когда в доме никого нет.

– Как это – никого? Куда может уйти Елена Сергеевна? Она же дома всегда.

– Так это считай – никого нет. Она из дома почти не выходит. Только когда хозяин возвращается, он иногда вывозит ее на прогулки или сюда, к пруду. Без него она сиднем сидит в своей коляске.

– Ты видел?

Иван немного смутился.

– Ну-у… в общем, когда я заходил… иногда, то в доме никого не было. Домработница ведь уходила в магазин, на рынок, в аптеку. Так вот, в доме при этом было абсолютно тихо и все двери закрыты.

– А ты не боялся, что Елена Сергеевна накроет тебя с поличным?

– Нет. К кабинету нужно подниматься еще на полдюжины ступенек со второго этажа. И пандуса там нет.

– И после этого ты будешь утверждать, что не заходил в дом?

– Ну, милая моя, там же иногда что-то делать нужно. Мне хозяин периодически оставляет список поручений: лампочку поменять, гвоздь забить, кран починить…

– И ты все это умеешь?

– Представь себе.

– Не представляю. Во время нашей совместной жизни ты всегда советовал мне вызвать мастера или самой постараться наладить быт.

– Да? Не помню. Но здесь мне за это приплачивают. Когда деньгами, когда натурой.

– То есть?

– Ну, продуктами, всякими мелочами. Слушай, ты все время сбиваешься на ерунду. Я пытаюсь тебе объяснить, что здесь происходит нечто странное, а ты выясняешь наши отношения в прошлом веке.

– Тогда давай по порядку. Что именно странного происходит? Тебя довольно трудно понять: то в доме никого нет, то туда кто-то приходит.

– Один раз я зашел по какому-то делу и услышал в гостиной голоса. Очень тихие, даже не разобрать, мужчины или женщины и сколько их. Потом шаги в сторону веранды, задней. И тишина. А потом я услышала, как коляска Елены поехала сверху вниз и решил на всякий случай смыться. Я ее боюсь.

– Почему?

– Не знаю. Она как глянет – у меня мороз по коже бежит. И вообще я калек не люблю. Тут есть еще один – наполовину калека, так к нему я бы за миллион баксов близко не подошел бы. Хорошо, что он сидит у себя в доме, только с балкона иногда зыркает.

– Да о ком ты?

И тут Иван, поминутно озираясь и вздрагивая, поведал мне историю того особняка-бастиона, который стоял в стороне от коттеджного поселка. Построил его наш простой российский магнат, удививший широкую общественность тем, что как-то взял, да и уплатил родному государству налоги на сумму в миллион долларов. У него даже не фирма – государство в государстве. Богат невпроворот, при этом страшный, как Квазимодо и Кащей Бессмертный в одном лице. А жена – молодая красотка, которую он держит взаперти и практически никуда не выпускает без солидной охраны. Сам же последнее время сидит на балконе своего особняка, то ли дремлет, то ли караулит кого-то.

– И почему тебя это пугает? – недоуменно спросила я.

– Не только меня: весь поселок. Не этот, буржуйский, а обычный, который в паре километров отсюда. Тамошних жителей ни за какие деньги не заставишь к этому особняку подойти, они утверждают, что люди там просто пропадают. Нанялся, допустим, парень охранником – и пропал. А родным отвечают, что его перевели в Москву, на фирму. Или девушку в горничные взяли – так ее больше никто никогда не видел и не слышал.

– В милицию нужно обращаться с такими проблемами, – сказала я, закуривая очередную сигарету. – А то устроили тут Бермудский треугольник местного разлива. Да и пить, кстати, надо меньше. Это я не о тебе, а о жителях поселка.

– Между прочим, одна баба оттуда в милицию обратилась. С заявлением о пропаже дочери. Через два дня ее дом сгорел, причем, что характерно, вместе с нею. И твоя замечательная милиция все это похерила, списав на несчастный случай. А дочку, естественно, никто и искать не стал.

Если честно, я даже не знала, что Ивану на это все ответить. Буйной фантазией он никогда не отличался, суеверным не был, и уж если напивался, то сначала буянил, а потом просто вырубался. То есть вел себя вполне адекватно. Все эти страшилки были совершенно не в его духе и стиле, тем более что звучали абсолютно неправдоподобно. Всем известно, что в год у нас без вести пропадает примерно сорок тысяч человек – это по официальным данным. А пожаров случается раз в десять больше, в том числе, и с человеческими жертвами. Только связывать эти два явления в логическую цепочку было несколько странно. Для нормального человека, естественно.

– А ты хозяину об этом говорил? – осведомилась я, просто чтобы хоть что-то сказать.

– Зачем? Мне положено сторожить дом и участок, вот я и сторожу. А что происходит за его пределами, меня касаться не должно. Сама же сказала: моя хата с краю.

В этот момент в доме хлопнула парадная дверь и раздались мужские голоса и шаги, явно направлявшиеся в нашу сторону. Судя по всему, Павел с Андреем вышли проветриться. Иван тоже это услышал, по-моему, еще раньше, чем я, потому что в следующую секунду рядом со мной на качелях уже никого не было, точно мне все это приснилось.

– Светуля, ты что тут грустишь у пруда в гордом одиночестве? – весело спросил Павел, подходя поближе. – Скучно тебе с нами?

Впервые он назвал меня этим уменьшительным именем, и я невольно вздрогнула. Так называл меня только один человек, прежний хозяин всего этого великолепия, человек, которого уже больше года не было в живых. А память никак не хотела его выпускать. Будь она неладна, эта самая любовь до гроба и за ним!

– Просто думаю, – как можно спокойнее ответила я. – Как и положено по инструкции: о светлом и радостном. В частности, о вашем с Андреем карьерном росте.

– Он тебе не нравится?

– Старик, она просто еще не привыкла, – вмешался Андрей. – Был майор, все нормально, а тут – раз, и подполковник. А ты так вообще полковник. Настоящий.

Несмотря на некоторую пафосность момента я невольно фыркнула. Во-первых, Андрей был в крайне веселом расположении духа, а это случалось довольно редко, но всегда очень заразительно действовало на окружающих. Во-вторых, я тут же вспомнила бессмертный шлягер нашей Примадонны и окончательно развеселилась.

– Ну вот, совсем другое дело, – тут же констатировал Андрей, садясь рядом со мной на качели и по-хозяйски притягивая меня к себе. – Пашка, я этой девушке предложение сделал, представляешь? И она не сказала «нет».

– Поздравляю, – довольно сухо отозвался Павел, усаживаясь в пластмассовое кресло возле качелей. – Только развестись не забудь.

Веселость Андрея, однако, была совершенно непоколебима. Чем это объяснить, я не знала, поскольку сталкивалась с таким явлением впервые за все время нашего знакомства.

– Не забуду, не бойся. На следующей… нет, через десять дней идем подавать заявление в загс.

Тут уж я, что называется, «выпала в осадок». Какой загс, если у него в паспорте уже стоит соответствующий штамп о браке с другой женщиной? Перепил, что ли?

По-видимому, те же мысли посетили и Павла, потому что он отреагировал молниеносно и адекватно:

– Так. Этому столику больше не наливать. Он и так в большом порядке.

Андрей от души расхохотался:

– Эх вы, умники! Заявление о разводе! Наследничек у меня уже взрослый, в суд идти незачем. Достаточно загса. Слушай, малыш, а давай соединим приятное с полезным.

– В каком смысле? – осторожно осведомилась я.

– Пойдем заодно заявление подадим.

– Не примут, – бесстрастно прокомментировал это намерение Павел.

– Почему это? – как бы даже обиделся Андрей.

– Потому что сначала нужно получить свидетельство о разводе. Это во-первых. А во-вторых, Анна вряд ли обрадуется, если ты придешь с ее, так сказать, преемницей.

– Черт, про Анну-то я и забыл, – огорчился Андрей. – Действительно, не обрадуется. И так скандал будет. Такого повода она не упустит, можно не сомневаться. Когда еще следующий раз увидимся…

– Вечером этого же дня, – так же бесстрастно заметил Павел. – Когда оба вернетесь домой. Если, конечно, ты не намерен переехать к Светлане.

– Пашка, совсем вылетело из головы! Я же комнату снял! Собственную! Так что теперь – кум королю, никто зудеть не будет.

– О присутствующих, надеюсь, не говорят? – великосветским тоном осведомилась я.

Было ясно, как день, что мой драгоценный сильно подшофе. Как говорится, о людях хороших: сегодня вечером Андрей был хорош. Правда, при этом он становился, оказывается, очень веселым и жизнерадостным, но кто знает, какая будет следующая стадия. Хорошо еще, если просто быстро заснет, но вариантов на самом деле было предостаточно: от бесконечных рассуждений «за жизнь», до элементарного буйства. Оставалось только надеяться, что присутствие Павла все-таки сдержит эту стихию. Но в любом случае для меня даже это подобие праздника было безнадежно испорчено.

Единственным лучиком света в темном царстве было то, что вопрос о разводе, кажется, наконец решился. До этого меня периодически посещали определенные сомнения, переходившие в невеселые мысли о том, что подобная ситуация может длиться до бесконечности: формальная жена в одной квартире, фактическая любовница – в другом месте на уик-энды. И все довольны. Таких историй я за свою жизнь наслушалась предостаточно и совершенно не хотела стать героиней одной из них. Все-таки любовница – это не мое амплуа. Уже не та возрастная категория. Или не тот менталитет.

Все, однако, разрешилось очень быстро и благополучно: через несколько минут Андрей замолк на полуслове и мирно засопел, а потом стал похрапывать. Я вздохнула с облегчением: такой вариант был оптимальным. Для меня, во всяком случае.

– Успокойся, – совершенно правильно растолковал мой вздох Павел, – сегодня ты наблюдала крайне редкий случай. Андрей обычно твердо знает свою меру, да и профессиональная выучка сказывается. Сегодня он просто расслабился, последний месяц был не самым легким.

– Зачем ему понадобилось переходить в милицию? – поинтересовалась я. – Причем, кажется, с твоей подачи.

– Более того – при моем непосредственном участии, – усмехнулся Павел. – Газет ты, как я понимаю, не читаешь, телевизор практически не смотришь, радио у тебя просто нет.

– Все правильно, только…

– Поэтому, – словно не слыша меня, продолжил Павел, – ты вряд ли знаешь, что происходит в наших доблестных правоохранительных органах. Во всяком случае, в некоторых их подразделениях. Не ломай голову, я тебе сам скажу: бардак происходит. Меня попросили порекомендовать надежного человека на ответственный пост, а стопроцентно поручиться я могу только за Андрея. К тому же одним из условий перехода изначально было повышение звания, а это очень многое значит. Плюс дополнительные деньги.

– А в ФСБ нельзя было получить это повышение?

– Во всяком случае, не так быстро. Пришлось бы ждать еще несколько лет. Мне. Кстати, тоже. А так все получилось очень удачно: я порекомендовал, меня в благодарность продвинули вверх.

– А в результате кривая преступности резко пойдет вниз, – усмехнулась я.

– Не исключено, – нахмурился Павел, – только не вижу тут ничего смешного.

– Извини, я просто вспомнила, что в твоем собственном доме только что поймали воровку с поличным.

– Все не так просто, как ты думаешь. Елена… Ну, она больной человек, ты же понимаешь. Я думаю, ей просто не нравилась эта домработница, вот она и прицепилась к первому же предлогу. Не исключено, конечно, что женщина действительно польстилась на красивую безделушку, но можно было решить вопрос и по-другому, не доводя до увольнения. А мне теперь морока: искать новую.

– Поговори с Иваном, – посоветовала я. – У него наверняка есть масса бывших коллег, которые не купаются в роскоши. Или просто вылетели на пенсию, а это, сам понимаешь, почти за гранью…

– Неплохая идея, – слегка оживился Павел. – Поговорю, завтра же. Только…

Он замолчал, по-видимому, подбирая слова. Я тоже молчала, потому что понятия не имела, что в этом предложении могло его хоть немного смутить.

– Главное, чтобы была не слишком симпатичная, – наконец выдавил из себя Павел. – Елена очень ревнивая женщина…

Вот тут я действительно онемела. Ревновать Павла было просто бессмысленно, у него была только одна страсть – работа, женщин он, по-моему, замечал только постольку поскольку. Работа – дом – работа. Уж до такой степени я в мужчинах все-таки разбираюсь, время от времени Павел при мне общался с очень привлекательными дамами, но особого блеска в глазах и прочих почти неуловимых перемен в поведении любого нормального мужчины в такой ситуации я не замечала. Да и Андрей как-то обмолвился, что уж если и есть на свете верный муж, то это – Павел, остальные все в той или иной степени кобели. С чем, в общем-то, было трудно не согласиться.

– Конечно, все дело в том, что она очень больна. Раньше такого не было.

Я, наконец, обрела дар речи:

– Ты прости, что я лезу не в свое дело, но чем вообще больна Елена? Паралич ног просто так не возникает.

– Она в детстве болела полиомиелитом, – глухо ответил Павел. – Родилась в провинции, прививки не делали. Потом лечили – в больницах, санаториях. В общем, к первому курсу института она могла ходить даже без костылей. Тогда мы познакомились и поженились. А потом – неудачная беременность, поздний выкидыш, операция. Сначала думали, что обойдется, а потом… В общем, после одного очень тяжелого гриппа у нее совсем отнялись ноги. С тех пор передвигается только в коляске, костыли она ненавидит. А маленьких детей даже видеть не может, разу начинается истерика. Это, конечно, уже психическое заболевание, но медицина, как говорят в таких случаях, бессильна. Так что она не злая, а просто глубоко несчастная, больная женщина.

– Надеюсь, ко мне она тебя не ревнует? – не без опаски поинтересовалась я. – Мне бы не хотелось…

– Окстись, – криво усмехнулся Павел. – Ты – любимая женщина Андрея, а Елена достаточно хорошо меня знает. Женщины моих друзей для меня – табу. Так было всегда, даже когда я был молодым и глупым.

– Что-то не верится, чтобы ты когда-нибудь был глупым, – засмеялась я. – По-моему, ты родился умным.

– Ага, – ответно улыбнулся Павел, – причем сразу – в погонах. Ладно, давай я этого спящего красавца отволоку в опочивальню. Завтра будет как огурчик.

– Помочь?

– С ума сошла? Сам пойдет, только во сне. Ничего, не впервые. Пошли, старик, пора в койку.

К моему огромному изумлению, этот трюк у них получился: Андрей послушно поднялся и, опираясь на Павла, торжественно прошествовал к дому. Через какое-то время за ними пошла и я: в саду уже было прохладно, да и время давно перевалило заполночь. Я неторопливо пошла к заднему крыльцу, намереваясь подняться наверх через веранду и балкон, чтобы не идти через весь дом. Павел оставил наверху зажженный свет и отблески падали на дорожку перед крыльцом. В этом слабом свете я заметила посторонний предмет, валявшийся почти у края травы. Природное любопытство заставило наклониться и посмотреть, что это такое валяется на обычно стерильно чистом пространстве.

Оказалось – всего-навсего окурок, причем дамский, да еще со следами помады. Я окурки по земле не разбрасываю принципиально, равно как не признаю дамские сигареты: трава и трава, пустой перевод денег. Елена именно такие и курит, но губы не красит. Может, это домработница напоследок «сувенир» оставила? Сперла у хозяйки дорогую сигаретку и подымила тут в кайф? Господи, ну что я зациклилась на такой ерунде? Все Иван, его разговоры о непонятных визитерах и прочей зауми. Завтра уберу эту дрянь, весь вид при дневном свете испортит.

Все-таки свежий воздух – великое дело, спится на нем идеально. Андрей проснулся часов в десять, что для него совершенно нехарактерно, причем проснулся действительно «как огурчик», что и не замедлил доказать. После чего я снова заснула, хотя вроде бы не собиралась, и окончательно очухалась только ближе к полудню. Интересно получается: один пьет, другая глаза продрать не может. Просто разделение труда какое-то.

Собираясь спуститься вниз, я вдруг вспомнила вчерашний разговор с Павлом, в частности, то, что он говорил о ревности Елены. Нужно последить за собой и воздержаться от своей дурацкой привычки: автоматически кокетничать с любым представителем сильного пола. Больной человек – есть больной человек, адекватной реакции от него дожидаться не приходится.

К моему удивлению, Елена сегодня была в превосходнейшем расположении духа. Глаза были блестящие, на щеках даже прорезался легкий румянец. И беседу она вела удивительно легко и изящно, причем – без особого предмета разговора. Просто великосветская дама. Но через некоторое время разговор все-таки обрел некоторую конкретность.

– Светлана, я давно хочу вас спросить, – сказала она, закончив милый анекдот про собачку и поручика Ржевского. – Вы с Иваном давно в разводе?

– По-моему, с момента заключения брака, – не удержалась я. – Простите, Елена, неудачная шутка. Лет восемь, наверное. А фактически чужими людьми стали значительно раньше. В общем, банальная история.

– Извините меня за любопытство, но такой видный, представительный мужчина… Он должен нравиться женщинам.

– Он и нравился, – не стала я отрицать. – И ему женщины нравились. Беда в том, что все это не слишком нравилось мне, во всяком случае, в первые годы брака. Потом, конечно, было просто безразлично.

– Я вас прекрасно понимаю, – сочувственно покачала она головой. – Неверный муж – это ужасно. На себе я, правда, этого никогда не чувствовала, мой муж в этом отношении безупречен.

Я ограничилась сочувственным кивком. Подтверждать или опровергать этот постулат казалось мне одинаково небезопасным. Кто ее знает, как она истолкует мой ответ. Честно говоря, я не совсем понимала, к чему она вообще завела этот разговор, но у сумасшедших своя логика. Хоть бы Андрей появился, что ли. Куда они с Павлом запропастились?

– Мальчики поехали за продуктами, – безошибочно прочитала она мои мысли. – Мне ведь теперь нужен запас на неделю, я остаюсь одна. Вдруг Павел задержится в городе, работа у него непредсказуемая.

– Можно Ивана попросить сходить в магазин, – сказала я самым безразличным тоном, на какой только была способна. – Он вполне способен купить и принести все необходимое.

– А это его не оскорбит?

– Не думаю, – сухо сказала я. – Думаю, не оскорбит, в крайнем случае – удивит. Пока мы были женаты, по магазинам ходила я, поскольку это – не мужское занятие. Но времена меняются и люди тоже.

– Вы с ним, кажется, все-таки сохранили хорошие отношения? Каждый раз так мило беседуете…

Когда и как она могла это заметить, хотела бы я знать? Наши разговоры с Иваном всегда происходили вне дома, к тому же достаточно далеко от него. Слышать она их явно не могла, а если видела, то выражение лиц должно было ей сказать совсем о другом. Или тут жучки везде понаставлены?

– Так, обмениваемся информацией, – уклончиво ответила я. – В основном, о сыне…

И тут же прикусила язык. Черт побери, вчера же Павел предупреждал: дети – это самая болезненная тема для его жены. Надо же было такое ляпнуть!

Но лицо Елены осталось совершенно безмятежным и по-прежнему излучало приветливость. Кажется, проскочили. Но больше я про Альку ни слова не скажу, пусть хоть пытают.

– А вот и мальчики, – вдруг сказала Елена. – Молодцы, быстро обернулись, я даже не успела начать беспокоиться.

Я прислушалась и действительно уловила какие-то звуки в районе ворот. Но слух у Елены, конечно, отменный, можно только позавидовать. И это днем, когда вокруг происходит какая-то жизнь, сопровождающаяся всевозможными звуками! Интересно, как она слышит ночью? Наверное, километров на десть в окружности, как радар.

Непонятно было только, за каким чертом «мальчиков» вообще понесло за покупками. Мы с Андреем вчера привезли запасы провизии чуть ли не на роту солдат, да и Павел перед уик-эндом обычно затаривается по полной программе. Хотя, может быть, хлеб забыли купить или еще что-нибудь. Бывает, особенно если у Елены возникли какие-то внезапные потребности в редких деликатесах или резко кончились сигареты. Кстати, я же хотела убрать окурок, на который вчера наткнулась.

– Пойду помогу разгрузиться, – улыбнулась я Елене. – И с Андреем заодно поздороваюсь, а то я его уход сегодня проспала.

Елена лучезарно улыбнулась мне в ответ и я отправилась к выходу, возле которого было вделано в стену довольно большое прямоугольное зеркало. Естественно, я в него заглянула мимоходом. И увидела за своей спиной изменившееся до неузнаваемости лицо моей собеседницы и глаза, излучавшие ледяную, огромную ненависть. Господи, помилуй и спаси! Я выскочила за дверь, как ошпаренная, хотя хватило ума не оглянуться, поскольку глазами мы с Еленой в зеркале не встретились. Кажется, я начинала понимать страхи Ивана относительно этой женщины.

Машина Павла уже стояла в гараже, но возле нее никого не было. Куда, интересно, они могли подеваться, бросив все покупки в багажнике. Или там какая-нибудь ерунда и они решили разгрузить ее после? На всякий случай я приоткрыла незапертый багажник и к своему удивлению обнаружила, что он совершенно пуст. Не считая, конечно, всяких необходимых автомобилисту приспособлений. И в салоне никаких сумок не просматривалось. По делам они, что ли, ездили? Так почему бы прямо об этом не сказать? Возможно, Елена была бы недовольна, но ведь она теперь все равно узнает, что «мальчики» отнюдь не за фуражом ездили. Впрочем, их проблемы, не мои.

Я обошла дом и подошла по дорожке к заднему крыльцу. Окурок по-прежнему валялся там, и в свете дня выглядел еще более странно, чем накануне. Я не поленилась поднять его и только теперь разглядела, что помада была какого-то удивительно ядовитого малинового цвета, которой ни одна уважающая себя женщина пользоваться не будет. Этот вид косметики – из арсенала какой-нибудь торговки с рынка, причем уроженки ближнего зарубежья. Интересно, каким ветром занесло это чудо сюда?

Я пошла к калитке, чтобы вынести этот мусор за пределы участка, а заодно и посмотреть, что происходит «на воле». На сей раз я была совершенно спокойна, поэтому увидела то, что проглядела в прошлый раз: отчетливую тропинку, уводящую от калитки в сторону рощицы.

На сей раз там не было никаких собак и я рискнула пройти дальше. На противоположном краю рощицы осмотрелась, увидела, что до проселка с этого места – от силы метров двести по открытой поляне. Проселок был мне знаком по прежним посещениям, еще при старых хозяевах, моих друзьях, и я знала, что движение по нему особой интенсивностью не отличается. Вот через километр, когда проселок перейдет в основное шоссе, будет совсем другое дело. Но туда ходить совершенно не обязательно, ничего интересного там все равно не будет.

Женская логика – великое дело! Именно повинуясь ей я, судя по всему, и направилась в сторону проселка, где мне было совершенно нечего делать. Предварительно, правда, затоптала злосчастный окурок в землю, чтобы больше никому глаза не мозолил. И только хотела закурить собственную сигарету, как в нескольких шагах вперед себя, рядом с тропинкой увидела… близнеца только что погребенного остатка сигареты. Та же марка табачного изделия, тот же цвет помады. Похоже, что хозяйка сигарет то ли приходила к дому со стороны проселка, то ли уходила этим путем. А возможно и то, и другое. В любом случае ясно было одно: у Ивана с головой все в порядке, на участке действительно бывают какие-то люди или одна какая-то женщина. Вопрос только в том, к кому и зачем она приходит?

Небо внезапно нахмурилось, будто собираясь пролиться основательным дождем, и я подумала, что занимаюсь полной ерундой, рискуя при этом основательно промокнуть. Какое мне дело до того, что здесь происходит? Иван – здоровый, сильный мужик, да и Павла Бог физическими данными не обделил. Сами разберутся в случае чего. А у меня есть свои проблемы, с которыми вряд ли кто-то будет помогать разобраться. Сама должна справиться. Точнее, одна. И, как говорилось в каком-то старом популярном фильме, без оружия, потому что его у меня просто нет.

Не знаю, почему, возможно, просто из-за резкой смены погоды у меня по спине пробежал озноб и показалось, что в роще меня ждет какая-то малоприятная встреча. Я понимала, что веду себя в высшей степени глупо, но все равно пошла не назад, к дому, а вперед, к проселку. И только сделав приличный крюк по нему и по шоссе, подошла к главной калитке и позвонила.

– Кто? – спросил меня искаженный электронным устройством голос.