Текст книги "История России в лицах. Книга третья"

История России в лицах. Книга третья
Светлана Бестужева-Лада

© Светлана Бестужева-Лада, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Святое красное солнышко

Первый православный князь на Руси, он одновременно был первым и почти единственным князем, образ которого запечатлен в былинах о русских богатырях. Сам далеко не богатырь, он, тем не менее, вершит судьбы и витязей, и бояр, и простолюдинов. Но былины, при всей их занимательности и красочности, не дают почти никакого представления о том, каким же был Владимир Первый Святославович, Святой Владимир Равноапостольный, Владимир Красное Солнышко. Потому что этот человек прожил, кажется, несколько жизней, каждая из которых была логическим продолжением предыдущей.

Ибо действительно слишком долгий и трудный путь прошел сын рабыни, робич, до всесильного князя, крестившего Русь, и, тем самым, положившим начало ее объединению.

Единственный сын княгини Ольги, Святослав, был воином – и только воином. Государственные дела его интересовали мало, да и правила за него мать, что ни для кого не было секретом. Столь же мало занимали его и женщины, так что Ольге пришлось лично озаботиться поисками для своего сына достойной невесты. Но пока такую девицу искали, Святослав нашел в княжеском тереме девку красоты необыкновенной – Малушу. И, как тогда говорили, слюбился с нею.

Позже будут утверждать, что Малуша приходилась дочерью древлянскому князю Малу, с которым так жестоко расправилась Ольга, мстившая за убитого супруга, князя Игоря. Но никаких доказательств высокого происхождения матери Владимира нет. Да тогда они и нужны-то не были: положение княжеской наложницы не считалось зазорным и даже было почетным.

В наше время, правда, спохватились, что важный исторический момент на Руси каким-то чудесным образом обошелся без пагубного влияния иудеев, поэтому некоторые «историки» объявили Малушу пленницей-иудейкой, не потрудившись, правда, уточнить, в каком из походов княжеская дружина могла захватить такую экзотическую пленницу. Да, в те времена существовала еще достаточно сильная держава – хазарский каганат, правители и подданные которой исповедовали иудаизм. Но по крови мало чем отличались от своих соседей – кочевников-печенегов. Ни в одной летописи нет даже намека на то, что Игорь или Святослав привел хоть какой-нибудь «полон» из Хазарии. Да и Малуша была не пленницей, а обычной рабыней.

Кроме того, совершенно игнорируется тот факт, что у Малуши был старший брат, Добрыня, выбившийся из рабов в княжеские дружинники и даже не подозревавший о том, что есть такая штука, как иудаизм, ибо был обычным славянином-язычником. Но поскольку это неинтересно и буднично, то Добрыню просто вынесли за скобки жизни его племянника и истории вообще.

Малуша родила сына, которого княгиня Ольга, мечтавшая о внуках, тут же взяла под свою опеку вместе с его матерью. Точная дата неизвестна, но большинство историков сходятся на 960-м году. Как было принято в те времена, к младенцу – пусть и незаконному, но княжескому сыну, приставили «дядьку» – его же родного дядю, Добрыню. А поскольку именно в это время Ольга сосватала Святославу угрскую княжну, христианку Марию, то пожаловала матери своего первого внука село под Псковом «для кормления», куда и отправились Малуша с новорожденным Владимиром и братом Добрыней.

Дальнейшая судьба Малуши никого не интересовала, потому и сведений о ней нет. Зато летописи сообщают, что малолетний Владимир с дядькой вернулся в Киев, под опеку княгини Ольги, и воспитывался там вместе со своими сводными братьями, сыновьями Святослава от угрской княжны Ярополком и Олегом. При этом двое законных княжичей были крещены втайне от отца матерью и бабкой, принявшей к тому времени христианство, а Владимир до поры до времени так и оставался язычником.

Ольга умерла, еще раньше скончалась ее невестка, а Святослав все время проводил в походах. Посему заблаговременно разделил свои владения между сыновьями: Ярополку достался княжеский стол в Киеве, Олегу – древлянское княжество. Владимиру при таком раскладе на Руси было, в общем-то, нечего делать и скорее всего он отправился бы завоевывать себе состояние и положение в иных странах, но…

Но как раз в это время к Святополку явилась делегация из Новгорода, где, в очередной раз устав от боярских склок, захотели иметь князя. Они требовали либо Ярослава, либо Олега, но те благоразумно отказались. Узнав о том, новгородцы пригрозили:

– Если не пойдете к нам, то сами добудем себе князя!

Перспектива иметь под боком какого-нибудь варяжского конунга Святославу не понравилась, но как решить проблему, он не знал. И тут на помощь ему пришел Добрыня, который посоветовал новгородцам просить себе в князья Владимира. Этот вариант устроил всех: в 969 году Владимир вместе с Добрыней отправился в Новгород, а Святослав отплыл в Переяславец на Дунай. Из этого похода он уже не вернулся, так как в 972 году погиб у днепровских порогов.

Несмотря на то, что сыновьям Святослава достались собственные богатые уделы, согласия между ними не было. Не прошло и нескольких лет, как взаимные претензии между Ярополком и Олегом переросли в открытую вражду, а потом дело дошло и до братоубийственной войны – в прямом смысле этого слова. Во время одного из сражений Олег погиб, причем обстоятельства его гибели так и остались весьма смутными и противоречивыми, а древлянские земли вновь перешли под руку киевского князя, то есть Ярополка.

Произошло это в 970 году. Владимир, никогда не отличавшийся большой личной храбростью, предпочел скрыться из Новгорода за морем у варягов. Там, собрав достаточно сильную дружину, вернулся и послал выборных новгородских людей объявить киевскому князю и сводному брату:

Владимир идет на тебя, готовься с ним биться.

Пока все происходило почти благопристойно, но дальше события стали развиваться так, что светлый образ князя Владимира изрядно потускнел. Дойдя до Киева с большим – наемным! – войском, Владимир осадил город, в котором Ярополк заперся со своей дружиной и доверенным воеводой Блудом.

Осада затянулась, а Владимиру нужно было платить своим дружинникам за каждый день, воевали они, или просто глазели на неприступные киевские стены. Поэтому молодой князь почел за лучшее вступить в тайный сговор с воеводой своего брата. А уговаривать Владимир умел, явно унаследовав дипломатические таланты от своей бабки, княгини Ольги.

– Будь мне другом, – предложил он Блуду. – Если убью брата моего, то буду почитать тебя как отца, и честь большую получишь от меня; не я ведь начал убивать братьев, но он. Я же, убоявшись этого, выступил против него.

Блуд, получивший помимо заверений в вечной дружбе еще и приличную денежную мзду, ответил на предложение согласием. После чего Владимир предоставил действовать ему самостоятельно, благоразумно оставаясь в стороне.

Первоначально Блуд хотел просто убить Ярополка, гл это было слишком опасно: киевляне любили своего князя. Тогда хитроумный воевода стал убеждать Ярополка в том, что в городе зреет заговор в пользу Владимира, и посему необходимо из Киева бежать и, собравшись с новыми силами, ударить на новгородского князя извне, чего он, конечно, не ожидает.

Ярополк, пошедший в своего отца Святослава не только жестокостью, но и простодушием, попался в приготовленную Блудом ловушку и «тайно», как он сам думал, вышел с дружиной из Киева и затворился в городке Родне.

Крайне довольный таким поворотом событий, Владимир без боя вошел в оставленный Киев, расплатился со своей дружиной и двинулся с нею дальше – к убежищу брата. Городок Родн, в отличие от Киева, был к осаде абсолютно не готов и вскоре его жители начали умирать от голода. Тогда воевода Блуд перещел к завершающей стадии своего плана и сказал Ярополку:

– Видишь, сколько воинов у брата твоего. Нам не победить их. Заключай мир с братом твоим.

Поскольку Ярополк и сам видел, что ситуация складывается не в его пользу, долго уговаривать его не пришлось. Воевода же послал к Владимиру гонца с известием:

«Сбылась мысль твоя, приведу к тебе Ярополка, приготовься убить его».

Разумеется, Владимир убил приехавшего на мирные переговоры не собственными руками: Ярополка зарубили его ближние дружинники, подкупленные все тем же Блудом. С этого времени Владимир стал княжить в Киеве единолично, а воевода Блуд в скором времени скончался от неведомой болезни. Впрочем, его судьба и тогда мало кого интересовала, и позже не вызывала особого интереса.

В ту пору – в 980 году – Владимиру было чуть больше двадцати лет. Но еще до своего воцарения на киевском столе он совершил поступок, вошедший не только в историю, но и в многочисленные легендах, романах и даже живописи. Имеется в виду прекрасная Рогнеда, дочь независимого полоцкого князя варяга Рогволта.

Добрыня, тогда еще находившийся в силе, стал сватать Владимиру Рогнеду. Ответ красавицы-княжны известен:

– Не хочу разуть робичича. За Ярополка хочу.

Хочу напомнить, что по обычаям того времени молодая супруга должна была перед первой брачной ночью снять обувь со своего мужа, демонстрируя тем самым свою покорность ему. Стаскивать сапоги с князя Ярополка, законного княжеского сына, Рогнеда была готова, но ползать на коленях перед сыном рабыни…

Знай она, чем обернется ее отказ, наверняка согласилась бы разувать Владимира всю оставшуюся жизнь. Смертельно оскорбленный, юный Владимир при поддержке Добрыни собрал воинов, пошел на Полоцк, взял город приступом, а князя с княгиней и дерзкой дочерью привели в шатер к Владимиру.

Дальше все было очень неромантично. Владимир приказал привязать князя и княгиню к столбу и на глазах у них изнасиловал Рогнеду прямо на земляном полу, предварительно объявив ее рабыней. После чего на ее глазах по его приказу были убиты родители, а сама Рогнеда стала… одной из жен Владимира, причем нельзя сказать, чтобы любимой. Хотя и родила ему старшего сына Изяслава.

Да, я не оговорилась: одной из жен. Язычник Владимир имел самый настоящий гарем, в то время, правда, не слишком многочисленный. Зато, утвердившись у власти в Киеве, Владимир поставил на холме за теремным двором кумиров языческих богов, в том числе деревянного Перуна с серебряной головой и золотым усом. Идолам на холме киевляне приносили человеческие жертвы.

Добрыня остался княжить в Новгороде, а Владимир несколько лет провел в самом неприглядном распутстве. У него было несколько жен, в том числе, и вдова его брата Ярополка, некая гречанка, бывшая прежде монахиней. Она родила Владимиру сына Святополка, но существует стойкая гипотеза о том, что этот ребенок (получивший впоследствии красноречивое прозвище «Окаянный») был сыном Ярополка.

Кроме Рогнеды и гречанки Владимир имел еще трех законных жен и 800 наложниц: 300 было у него в Вышгороде, 300 – в Белгороде и 200 – в селе Берестове. Так что времени собственно на княжение у Владимира оставалось не так уж и много. Да и вообще впору пойти по пути академика Фоменко и объявить, что Владимира на самом деле звали Соломоном.

Впрочем, возможно, что летописцы сознательно рисовали Владимира-язычника только черными красками, чтобы ярче показать чудотворное воздействие на него христианской веры. Не исключено, что Владимир был не бОльшим грешником, чем все остальные князья его времени, а количество его наложниц завышено в разы: для пущей убедительности. Ибо 800 наложниц не нужны даже османскому султану.

Тем более что, говоря словами Н. М. Карамзина, он «изъявил отменное усердие к богам языческим. Отвоевав в 981 Червенские города (Перемышль и др.), ранее захваченные Польшей, совершив успешные походы против вятичей (981—982), ятвягов (983), радимичей (984) и камских болгар (985), князь возжелал воздать почести благосклонным „богам“, покровительствовавшим его дружине в деле объединения страны».

«И постави кумиры на холме вне двора теремного, – говорит летописец, – и приносил им жертвы. И привождали люди сынов своих и дщерей и служили бесам и оскверняли землю требами своими».

Однажды жребий быть принесенным в жертву идолам пал на юного Иоанна, сына православного варяга Феодора. Отец отказался выдать его язычникам, сказав:

– Если ваши боги всемогущи, пусть сами придут и попробуют взять сына у меня! У вас не боги, а дерево: нынче есть, а завтра сгниют; не едят, не пьют, не говорят… не дам сына своего бесам!

Разъяренная толпа растерзала и отца, и сына в их собственном доме. Эти люди стали первыми и последними мучениками христианства в языческом Киеве. Церковь наша чтит их под святыми именами Феодора и Иоанна, а сам князь Владимир после своего обращения в христианство воздвиг на месте их гибели первую из созданных им церквей – во имя Успения Пресвятой Богородицы (она получила название Десятинной, так как благочестивый князь давал на ее содержание десятую часть своих доходов).

Впрочем, фанатичным язычником Владимир оставался не так уж и долго. Собрав «под свою руку» немалые земли, двадцатипятилетний князь задумался о единой религии для всех своих подданных. И потянулись на Русь посольства от разных народов, призывавшие Русь обратиться в их веру.

Сперва пришли волжские болгары мусульманской веры и хвалили своего Магомета; потом иноземцы из Рима от папы проповедовали католическую веру, а хазарские евреи – иудейство. Последним прибыл проповедник, присланный из Византии. Он стал рассказывать Владимиру о православии, и слушал его Владимир со всем вниманием. Но и только… пока.

В 987 году князь созвал бояр своих и старцев градских и сказал им:

– Приходили ко мне болгары, говоря: «Прими закон наш». Затем приходили немцы и хвалили закон свой. Затем пришли евреи. После же всех пришли греки, браня все законы, а свой восхваляя, и много говорили, рассказывая о начале мира и о бытии всего. Мудрено говорят они, и чудесно слушать их. Рассказывали они и о другом свете. Если кто, говорят, перейдет в нашу веру, то, умерев, снова воскреснет и не умереть ему во веки, если же в ином законе будет, то на том свете гореть ему в огне. Что же вы мне посоветуете? Как им ответить?

Бояре и старцы отвечали:

– Знай, князь, что своего никто не бранит, но всегда хвалит. Если хочешь обо всем разузнать, то пошли от себя мужей посмотреть, кто и как служит Богу.

Владимир последовал этому, прямо скажем, мудрому совету. Десять избранных мужей отправились из Киева знакомиться с религией и обрядами иных народов. Когда же они вернулись, князь Владимир вновь созвал бояр своих и старцев и сказал им и предложил выслушать послов. Те сказали:

– Ходили мы к болгарам, смотрели, как они молятся в мечети. Стоят они там без пояса; сделав поклон, сидят и глядят туда и сюда, как бешеные. И нет в них веселья, только печаль и смрад великий. Не добр закон их. И пришли мы к немцам, и видели в храмах их различную службу, но красоты не видели никакой. И пришли мы в Греческую землю, и ввели нас туда, где служат они Богу своему, и не знали – на небе или на земле мы: ибо нет на земле такого зрелища и красоты такой. И не знаем, как и рассказать об этом. Знаем мы только, что пребывает там Бог с людьми, и служба их лучше, чем во всех других странах. Не можем мы забыть красоты той, ибо каждый человек, если вкусит сладкого, не возьмет потом горького: так и мы не можем уже здесь пребывать в язычестве.

Оставим на совести летописца (безусловно, уже православного, причем не в первом колене) восхваление «закона греческого». Решающим для Владимира было другое: пример его бабки, княгини Ольги, которая приняла христианство именно в Царьграде. Разумеется, он не собирался туда сам и уж тем более не мог отправить в Византию всех своих подданных-язычников, дабы те узрели свет истиной веры. Посему решение вопроса о массовом крещении, равно как и об обращении в православие самого князя Владимира, было временно отложено и не только из-за колебаний самого князя и его ближайшего окружения.

В 987 года в Малой Азии вспыхнуло восстание, размах которого сильно напугал византийского императора Василия II. Он обратился за помощью к князю Владимиру, и тот согласился при условии, что император отдаст ему в жены свою сестру Анну. По-видимому, первоначальное согласие было получено: летом 988 года, как об этом однозначно свидетельствуют греческие и арабские источники, отряд русских воинов прибыл в Византию и оказал императору большую помощь в сражениях под Хрисополем и Авидосом. Но… невеста так и не приехала.

Обманутый и оскорбленный Владимир пердпринял поход против самих византийцев. Он осадил город Корсунь (нынешний Херсонес), который, возможно, и устоял бы, если бы не предательство одного из его жителей. Тот пустил в лагерь Владимира стрелу с письмом, в котором говорилось:

«Перекопайте и переймите воду, она идет по трубам из колодцев, которые за лагерем вашим с востока».

Владимир тотчас же велел последовать этому совету. Люди в осажденном городе изнемогли от жажды и сдались. Владимир же послал грамоту византийским кесарям Василию и Константину:

«Вот, взял уже ваш город славный. Снова прошу в жены вашу сестру девицу. Если не отдадите ее за меня, то сделаю столице вашей то же, что и этому городу».

Вторично обманывать Владимира византийцы не решились и прислали письмо следующего содержания:

«Не пристало христианам выдавать жен за язычников: если крестишься, то и ее получишь, и Царство небесное воспримешь, и с нами единоверен будешь. Если же не сделаешь этого, то не сможем выдать сестру за тебя».

Владимира это вполне устраивало: отойти от язычества он и без того собирался, а мир с Византией был важнее и нужнее новых разорительных военных походов. Посему ответ его был скор, мудр и даже смиренен:

«Я крещусь, ибо еще прежде испытал закон ваш и люба мне вера ваша и богослужение, о котором рассказали мне посланные нами мужи».

Оставалось… уговорить невесту, мнения которого до того момента спросить никто не удосужился. И тут возникло неожиданное препятствие: порфирородная царевна Анна, оказывается, предпочитала смерть или постриг в монастыре браку с безбожным варваром. Пришлось обращаться за помощью к священникам, которые предъявили царевне очень убедительный довод:

«Может быть, обратит тобой Бог Русскую землю к покаянию, а Греческую землю избавит от ужасов войны. Видишь, сколько зла наделала грекам Русь? Теперь же, если не пойдешь, то сделают у нас то же, что в Корсуни».

Стать орудием Господа в деле просвещения еретиков и язычников царевна вынуждена была согласиться, хотя и плакала, по свидетельству очевидцев, «долго, горько и отчаянно». С плачем села на корабль и в сопровождении пышной свиты прибыла в Корсунь, где, едва ступив на берег, осведомилась:

– Крестился ли Владимир?

Увы, нетерпеливо ожидавший невесту Владимир не только еще не крестился, но внезапно заболел глазной болезнью, завершившейся полной слепотой. Анна посоветовала немедленно окреститься.

– Если хочешь избавиться от болезни, то крестись поскорей, а если не крестишься, то не избавишься от недуга своего

– Если вправду исполниться это, – ответил якобы Владимир, – то поистине велик Бог христианский.

В момент совершения Таинства в купели, если верить летописцам, князь чудесным образом прозрел, причем не только очами, но и душой.

«Епископ корсунский с царицыными попами, огласив, крестили Владимира. И когда возложили руку на него, тотчас прозрел Владимир и, ощутив свое внезапное исцеление, прославил Бога. Многие из дружинников, увидев это чудо, тоже крестились. Случилось это в церкви св. Василия, что стояла посреди Корсуни».

Через несколько дней после этого в той же церкви Владимир обвенчался с Анной и княжеская чета в сопровождении дружины отправилась в Киев. Киевляне радостно приветствовали своего князя и его новую супругу, не подозревая о том, что их ждет в ближайшем будущем.

История крещения Руси описана в «Повести временных лет» таким образом:

«…Владимир взял царевну и священников корсунских с мощами св. Климента. Взял он также церковные сосуды и иконы и со всем этим отправился в Киев… Возвратившись в столицу, Владимир повелел опрокинуть идолов, – одних порубить, а других сжечь. Перуна же приказал привязать к хвосту коня и волочить его с горы к Днепру. Затем послал Владимир по всему городу с такими словами: „Если не придет кто завтра на реку, будь то богатый или бедный, или нищий, или раб, то будет мне враг!“ Услышав это, пришли люди к Днепру без числа. Одни стояли в воде до шеи, другие по грудь, некоторые держали младенцев. Когда крещены были все и разошлись по домам, приказал Владимир ставить церкви, определять в них попов и приводить людей на крещение по всей стране своей. Затем Владимир послал собрать у лучших людей детей и отдать их в книжное обучение. Матери, провожая их, плакали по ним, как по мертвым, ибо не утвердилась еще новая вера».

Небольшое отступление. В последнее время (благодаря, разумеется, Интернету, больше нигде подобного не найти) активно распространяется версия о том, что на территории Киевской Руси до крещения проживало двенадцать миллионов человек. И три миллиона после. Якобы «Владимир Кровавый», незаконнорождённый сын князя Светослава от Малки, иудейки, вырезал с помощью своей дружины ВСЕ взрослое население Руси. К концу десятого века это была уже страна-полупустыня с вымершими селениями. Версию эту, больше похожую на горячечный бред, распространяют приверженцы некоего культа Ра, внуки и правнуки… богов.

Цитирую:

«Самый простой крестьянин считал себя правнуком богов. Легко таким человеком управлять? Легко с него дань взять свыше положенной десятины? Но пришёл Владимир и сказал: Теперь вы будете не внуками и правнуками ваших родных богов, а будете рабами родоплеменного бога маленького палестинского народа, евреев. И не забудьте: на власть не роптать. Всякая власть от бога. От еврейского. А ваши боги теперь ничто».

«Слова Мудрости Волхва Велимудра».

После этой забавной репризы перейдем к дальнейшему изложению событий, основываясь все-таки на более серьезных источниках.

После крещения киевлян великий князь приступил к искоренению язычества на Руси и принялся ревностно истреблять языческих идолов. На их местах устанавливались христианские храмы, богослужение в которых шло по книгам, переведенным с греческого на славянский святыми братьями Кириллом и Мефодием. Вероятно ими же была переведена на славянский язык и наша Библия. Сначала готовые церковные книги шли на Русь из Болгарии, а потом, когда и между русскими появились грамотные люди, книги стали переводиться и на Руси. Таким образом вместе с христианством пришла на Русь и грамотность.

Владимир стал заботиться о больных и бедных. Он созывал на княжеский двор народ отовсюду; кормил, поил всех пришедших, а для тех, кто не в состоянии был приходить на княжеский двор, приказывал развозить еду по городу. Вообще Владимир возвратился в Киев совсем не таким, каким он покинул город. Он распустил свои гаремы, а Рогнеде, своей первой жене, послал сказать:

– Я теперь христианин и должен иметь одну жену; ты же, если хочешь, выбери себе мужа между боярами.

Замечательный ответ Рогнеды, скорее всего, придуман, ибо никак не согласуется с ее характером и образом жизни:

– Я природная княжна, – якобы велела она передать Владимиру. – Ужели тебе одному дорого Царствие Небесное? И я хочу быть невестой Христовою.

Рогнеда действительно кончила свои дни смиренной монахиней Анастасией, но крестили и постригли ее наверняка принудительно. Как и подавляющее большинство бывших «одалисок» князя Владимира. Все-таки это было более гуманно, чем зашивать ненужных уже наложниц в мешки и топить, как это принято в мусульманских гаремах.

Перестав, наконец, распутничать, Владимир сумел чрезвычайно много сделать для укрепления Русского государства, подчинив своему влиянию целый ряд славянских племен, живших на востоке от великого водного пути «из варяг в греки». Он распространил пределы своей державы от Балтийского моря на севере до реки Буг на юге.

Особенно много хлопот и забот доставляли тогда русским степные варвары-печенеги, став для Отчизны настоящим бедствием. В 993 году Владимир выступил против них. Летописец рассказывает, что когда русское войско встретилось с печенегами на берегах Трубежа, князь печенежский предложил Владимиру решить судьбу битвы поединком своих богатырей.

– Ежели русский убьет печенега, то обязан тогда я три года не воевать с вами; а ежели наш победит, то мы вольны три года опустошать твою землю.

И поединок состоялся. Против страшного великана-печенега вышел малорослый юный русич, который неожиданно крепкими мышцами своими даванул печенега и мертвого ударил о землю.

Возможно, именно так и было, а возможно и нет, ибо слишком уж напоминает библейский сюжет о Давиде и Голиафе. Точно известно только, что воспрянувшая духом княжеская дружина бросилась на войско печенегов, которое едва спаслось бегством. В память об этом событии Владимир заложил на берегах Трубежа город и назвал его Переяславлем, ибо юноша русский «переял» у врагов славу.

Для ограждения Руси от нападения чужеземцев по указанию Владимира строились оборонительные рубежи с новыми городами и крепостями. А чтобы предупреждать нападения незваных гостей, по окраинам Руси беспрестанно несли службу воины-богатыри. Дружины богатырские своими подвигами во имя Родины оставили в ее памяти неизгладимый след: из поколения в поколения передавались и передаются былинные легенды об Илье Муромце, Добрыне Никитиче, Алеше Поповиче, других чудо-богатырях и… князе Владимире Красном Солнышке.

При Владимире Древнерусское государство вступило в период своего расцвета, но одновременно начался и процесс княжеских междоусобиц, то есть феодальной раздробленности – этап, через который так или иначе проходили все крупные государства. В Киевской Руси первопричина этого была просто: у Владимира от разных жен было ДВЕНАДЦАТЬ сыновей, и каждому он, по устоявшемуся уже обычаю, должен был выделить собственный удел.

В разных летописях приводятся их имена, но без определения, в каком порядке они следовали по старшинству: в одном месте они поставлены по матерям, в другом они следуют в ином порядке. Так или иначе, от Рогнеды у Владимира точно было два сына: Изяслав, получивший в удел Полоцк, но скончавшийся раньше своего отца, и Ярослав, ставший впоследствии Великим князем киевским и получившим прозвище Мудрый, под которым и вошел в историю. Была еще и дочь Доброгнева, выданная замуж за польского короля Казимира I Обновителя и получившая при крещении имя Мария.

От гречанки, вдовы Ярополка, родился Святополк, который получил Туровскую волость и по смерти Изяслава оставался старшим в роде.

От византийской царевны Анны у Владимира было два сына – Борис и Глеб, получившие, соответственно, Ростовское и Муромское княжение. Но оба были убиты по приказу сводного старшего брата Святополка, который именно за этот поступок получил прозвище «Окаянный», а Борис и Глеб были впоследствии причислены православной церковью к лику святых. Еще один сын Владимира – Святослав – от неизвестной жены-язычницы, также был убит Святополком.

Хотя сыновья в своих уделах при жизни князя Владимира имели лишь права наместников, начало раздробленности Руси было положено практически одновременно с началом ее становления, как государства. Но главное было даже не в этом: вопреки всему Русь не разрушилась и не потонула в пучине междоусобиц. Причиной тому было быстрое распространение единой веры – православия.

Уже при жизни Владимира в Киеве были возведены сотни церквей. На севере: в Новгороде, Ростове, Муроме – язычество держалось дольше и крепче, но и там, после исторически непродолжительного периода двоеверия, Православие безоговорочно восторжествовало…

Необычной была жизнь у первого крестителя Руси. Много изустных сказаний, легенд и выдумок ходило о нем в связи с его необычной государственной, духовной и личной жизнью. Великий князь был известен своим хлебосольством и дружелюбием с соседями. Сам Папа Римский, но преданию, непрочь был принять Русь под свое начало. Дунайская Болгария и Греция охотно торговали с русскими купцами… Все говорило о благополучии страны и силе ее великого князя.

Владимир вёл активную внешнюю политику: за время правления им было заключено множество договоров с правителями разных стран. Это были: король Венгрмм Стефан I, король Польши Болеслав I, король Чехии Болеслав II, император Византии Василий II и даже папа римский Сильвестр II. Киевская Русь медленно, но уверенно входила в число признанных европейских государств.

С той же целью – укрепление государственности – Владимир начал чеканку собственной монеты – золотой («златников») и серебряной («сребреников»), воспроизводившей византийские образцы того времени. По этим монетам известен и княжеский знак Владимира – знаменитый трезубец, принятый в XX в. Украиной в качестве государственного герба. И златники, и серебряники служили дополнительным знаком суверенитета христианского государя.

Чтобы русский народ привыкал жить по христианскому закону, Владимир с помощью второго киевского митрополита Леона и супруги своей Анны дал ему два устава: первый – «ЗАКОН О СУДАХ ЦЕРКОВНЫХ», второй – «ЗАКОН СУДНЫЙ ЛЮДЯМ».

По церковному уставу духовенство должно было просвещать русский народ и заботиться о нем. В Законе этом оговорены были и наказания за церковные прегрешения: денежные взыски (пени) или церковное покаяние. По светскому суду наказания были: денежные взыски, лишение имущества, заточение в тюрьму… Впервые нормы жизни определялись не княжескою волей, то есть произволом, а более или менее четко установленными законами.

Владимир был первым русским князем, прославившийся не военными победами (хотя и таковых было немало), а гражданскими, государственными деяниями. Но конец его жизни был омрачен чередой печальных и трагических событий.

В последние годы жизни Владимир, вероятно, собирался изменить принцип престолонаследия и завещать власть любимому сыну Борису, поскольку двое старших сыновей – Святополк туровский и Ярослав новгородский почти одновременно отказались признавать верховную власть отца в 1014 году. Святополк был схвачен и заключен под стражу, а Владимир готовился к походу против Ярослава, но внезапно заболел и призвал в Киев Бориса.

Вскоре по его прибытии стало известно о вторжении печенегов, и отец послал его с дружиною для отражения их набегов. Пока Борис находился в походе, великий князь Владимир скончался 15 июля 1015 года, горько оплакиваемый народом. Его тело было заключено в мраморную раку и поставлено в центре киевского храма Богородицы рядом с гробницей его супруги Анны.

Борис нигде не встретил печенегов и, возвращаясь обратно, узнал о смерти отца и о занятии великокняжеского стола Святополком. Дружина предложила идти на Киев и овладеть престолом, но Борис не хотел нарушать святости родовых отношений и с негодованием отверг это предложение, вследствие чего дружинники отца покинули его и он остался с одними своими отроками.