Текст книги "Во имя отца и сына"

– Нет, я требую объяснений! – не перестала настаивать она – Кто тебе эта девица? Я не успокоюсь, пока ты мне не ответишь!…

– Я расскажу тебе всё позже – из последних сил держался Георгий.

– Но я всё же не понимаю… – попыталась продолжить допрос неугомонная.

И тут Матрёна взвела затвор и, глянув на молодую особу, выстрелила в воздух. Завыли, залаяли соседские псы. Из близлежащих домов повысыпали перепуганные люди.

А Ольга, вздрогнув, всё же отступила.

– А то ты не знал, – продолжила Матрёна, держа на прицеле своего бывшего жениха, – что Тася жена брата Костинова, которого ищет полиция! И теперь она, и мой Костя в тюрьме!

Из глаз женщины прыснули слёзы.

– Поверь, я ничего об этом не слышал. Я б никогда не причинил тебе вреда, ты же понимаешь…

Сзади на Мотю наступали слуги. Но Георгий строго глянул на них.

– Не трогайте её! – приказал им Жорж.

И дворовые покорно остановились.

А Матрёна, обессилено опустив ружьё, села на холодные ступени. Она закрыла лицо руками и зарыдала.

«Ну, кто, кто это мог сделать? – билось у неё в голове – Кто?»

***

Пернатые заливались на все голоса, радуясь майскому тёплому солнышку. Белые цветы усыпали яблони, и всё вокруг благоухало.

Прохор сидел в тенистой беседке у себя в саду, выпивал и наслаждался льющейся из трубы граммофона песней.

– Хорошо! – крякнул молодой барчук, не в силах больше сдерживать обуявшие его чувства и глянул пьяным глазом на своё отражение в самоваре. Зализанные волосы на прямой пробор, нос картофелиной и чёрная окладистая борода удовлетворили его полностью – Хорош! – вновь хмыкнул он довольно.

Сытую жизнь Прохора ничто не омрачало, акромя одного обстоятельства. Он никак не мог простить свою сводную сестрицу, которая выскочила замуж за безродного мужика, лишив его возможности породниться с одним из самых богатых семейств губернии.

– Барин! – вдруг прервала его покой дворовая девка Фроська – К вам господин Миронов пожаловалис.

– Какой он к чёрту господин! – возмутился Прохор – Лапоть драный. Давай зови – приказал разгневанный хозяин.

На дорожке сада показался Трифон. Улыбаясь как мартовский кот, он мягко подошёл ближе и поздоровался.

– Доброго здоровьичка вам, Прохор Евстратьевич. Как поживаете?

– Живу, не тужу, как видишь – зло ответил ему Прошка – Садись, чё встал! – предложил он гостю.

Тот примостился на краешке стула.

– Ну как там? Сказывай – велел Миронову хозяин дома.

– Вашими молитвами, Прохор Евстратьевич, всё сладилось! – опять глянул Трифон ласково на собеседника.

– Ну, не тяни ужо… – основательно начал злиться Прошка.

– Полицейских, которых вы направили, заорестовали мужа вашей сестрицы и энту как яё? – подумал староста – О роженицу…

– Роженицу! – заржал во всё горло барчук – Ну ты, Мирон, ляпнул тожа… – потом, успокоившись, сверкнул глазами – Жена она политического преступника, который против царёвых порядков выступал, да бомбу рванул в губернской столице, что служивых на тот свет отправила! Поняяял, дурень?

– Понял, Прохор Евстратьевич, понял… – заёрзал на стуле Трифон.

Прохор рукой с перстями налил себе из графина водочки в стопку и, не предлагая гостю, залпом выпил её.

– Эээх! – поморщился он, черпнув из креманки серебряной ложкой чёрной икры для закуси.

Миронов сидел, глотая слюни.

– А как вам-то удалось выведать, – заговорил Трифон, взглядом провожая очередную порцию деликатеса в рот Прохора – что Таська энта жена Иванова?

– Да докторишка у меня есть купленный – отстраняясь от стола, сказал надменно Прошка – Прибёг ко мне вчерась и сказывает, мол Жорка рыжу каку то привозил, а та с бабой пузатой, Ивана всё кликала. Тут-то я и смекнул….

– Ловко – засмеялся староста.

– Ловко то ловко, только вот Мотька всё одно жива живёханька. Вот если бы прибить её гадину… Ты как, Миронов, а? – вопрошающе посмотрел Прохор на собеседника.

Тот вытаращил глаза.

– Нее, я на эн… энта не способный. – зазаикался Трифон – вот ежели подлянку каку ей или пакость, я всегда зараз, а убить, увольтя….

Прошка снова заржал.

– Да ладно не боись – стал говорить он, прищурившись – Шутканул я, Мирон. Пусь живёт стерва, в навозе ковыряетси…

– Ваша правда – хихикнул испуганный Трифон.

***

С тех пор, как арестовали Костю, прошёл почти год.

Он сидел в камере с политзаключёнными в Уфимской тюрьме и ждал решения своего вопроса. Но строгая фемида не торопилась объявлять ему вердикт. А Мотя писала мужу слёзные письма. В первом из них она сообщила страшную новость. «А Тасю мы схоронили у края дороги на кладбище. Померла Тасенька то в неволе, на второй день ареста померла. У нёй кровь пошла женским местом, и тюремный доктор ничем не смог ей помочь. А Дуняшу я забрала себе. Куды ж её сиротинушку то девать? Она меня уж мамой кличет. Васятка часто о тебе справляется, очень тоскует. Когда ж ты к нам воротишься, Костюшка. Изболелось уж всё моё сердечко по тебе….»

Если бы она только знала, как переживал и тосковал по ней сам Костя. «Милая моя, как ты там?» – думал про себя он.

– А ты что мыслишь, Константин, по этому поводу? – обратился к нему учитель Зайцев, худощавый, близорукий интеллигент, сиделец той же камеры.

– Я вас не слышал, что?

– Ну, я говорю. Вот почему в России все бунты оканчиваются ничем. Ну, вот, взять, тех же, Стеньку Разина или Емельку Пугачёва?

– Я мыслю, что они сами хотели в царёво кресло сесть.

– Вот и я так думаю. Пока с царизмом не покончим, не ждать нам успеха – обратился учитель к остальным арестантам. – Не должен русскими людьми один человек командовать.

– А кто ж тогда будет править то? – спросил рассказчика молодой рабочий Кирьян Кульков.

– Никто, сами люди и будут…

– Как это?

– Ну, выберут, к примеру, тебя промеж трудящихся, и поедешь ты в Петербург в Думу разговаривать с такими же как и ты избранными товарищами, дела государственные решать.

И парень округлились глаза.

– А кто ж меня туда допустит то?

– А это уж обмозговать нужно, как избавить людей от допускальщиков.

– То есть вы предлагаете царя то с трона попросить? – почти шёпотом, испуганно произнёс Кирьян.

– Конечно. Не просто попросить, а свергнуть, вместе со всей его свитою – заключил радостно Зайцев.

– Вот это да! – ещё больше выпучил глаза озадаченный рабочий.

Костя слушал собеседников, молча, и старался в разговоры такие не лезть. Далёк он был от политики то. Что с царём, что без царя, дали б ему землицу пахать, да хлеб сеять, боле ничего и не надобно.

Вдруг дверь камеры заскрежетала и открылась.

– Казаковцев, в допросную! – услышал Константин голос охранника.

И молодой мужчина, заложив руки за спину, отправился на выход.

Его провели по длинным, мрачным коридорам каземата. Страшно и мерзко было тут находиться привыкшему к воле человеку. Больно от осознания своей беспомощности и нелепости всего происходящего.

Наконец, Костя приблизился к небольшой арочной двери и остановился напротив. Охранник завёл его внутрь.

– Присаживайтесь, арестованный – глянул на Константина, знакомый ему уже, крючкотворец Шапкин.

Он восседал за массивным письменным столом, сутуловатый, несколько неопрятный и вечно заспанный.

Костя примостился на стул напротив следователя и осмотрелся. Белые стены и потолок, шкаф, да маленькое решётчатое оконце, в котором виден был клочок неба. Мужчина тяжело вздохнул и стал ждать, пока Шапкин что-то допишет. Наконец, чиновник поставил перо в чернильницу, оторвался от бумаг и направил свой взор на Константина.

– Нус, Казаковцев – произнёс он протяжно – Участь ваша предопределена – заявил следователь сурово и, помолчав немного, продолжил – Дружков вашего братца мы изловилис. Господин Якунин уже казнёнс. Та же участь ожидает и остальных…

Шапкин вновь внимательно посмотрел на арестанта, снял своё пенсне, и, тщательно стал протирать его кружевным платочком, а после снова надел на нос.

– Что же касаемо вас? – он вновь замолчал и после продолжительной паузы добавил – Судья не нашёл в ваших действиях виныс. Связь ваша с преступниками не была доказанас. А посемус, мы вас отпускаем. Но помните, родственничка вашего мы обязательно отыщем и накажемс…

И Костя сглотнул подступивший к горлу ком.

Он возвращался домой уставший, потерянный, но счастливый….

В сущности, мирный человек, ни чем не провинившийся перед законом, Константин отсидел за брата целый год своей жизни. Но мужчина ни о чём не жалел. Видимо так распорядилась судьба, которая не всегда бывает благосклонной к таким как он…

А теперь ему многое нужно наверстать, руки соскучились по работе, а душа истосковалась по родным. И ещё он так хочет обнять свою Мотю…

Глава 4

***

Периодически поругиваясь, Митька шёл к своему блиндажу, ступая сапогами по вязкой противной каше из глины и песка.

«Что за зимы здесь такие? – ворчал он отчаянно – Ни морозца тебе, ни снега хорошего, так одна баламуть. Не то, что у меня дома! Снежок нежный пушистый, как ляжет белым ковром, утопит собою всё в округе и искрится себе серебром на солнышке… Эх! – вздохнул парень печально – Скорей бы весна!»

Он уже был на месте, как вдруг услышал приятный женский голос:

– Мить, позови Серёжу пожалуйста – застенчиво попросила парня радистка Оксана, высокая, белокурая девушка. – А то я тут околела совсем…

Митька глянул на несчастное создание в тулупе, валенках и шапке ушанке, то и дело шмыгающее своим носом и согласно кивнул головой.

– Сейчас позову – сказал он радистке и нырнул под брезент.

В блиндаже в полумраке было тихо и покойно. Денисыч штопал свою гимнастёрку, сидя на табурете в сторонке, а Серёга, укрывшись по самые уши фуфайкой, раскатисто храпел. Митяй подошёл к спящему товарищу.

– Берёз, вставай, к тебе Оксана пришла – толкнул он кудрявого сердцееда.

– Нет – отмахнулся Серёга от парня, словно от назойливого комара.

– Чего нет? – переспросил его Митька.

– Будь другом, скажи ей через два часика… – чуть слышно промямлил Берёза и, не открывая глаз, отвернулся к стене.

И Митрий остался стоять ни с чем.

– Вот зараза – выругался парень и снова вышел наружу.

– Спит – сообщил он Оксане. – Просил попозже прийти…

– Ну, вот ещё – фыркнула девушка разочарованно. – Надо больно! – крикнула она уже, убегая.

Он вернулся обратно рассерженный.

– И что они все в нём нашли, Семён Петрович? Ходят за ним, то одна, то другая… – обратился Митяй к старшине, который всё это время, молча, наблюдал за происходящим.

Тот взглянул на музыкально храпящего Сергея и улыбнулся.

– Ну как что, харизму! – крякнул Денисыч.

Митька сморщился.

– Какая там харизма, дурить головы девчатам! – заворчал он – Нашёл бы себе одну единственную, самую, самую. А так? – махнул парень рукой в сторону друга.

– Так ведь он и нашёл, да только она предала его…

Митрий удивлённо посмотрел на командира.

– Как предала?

Старшина, перекусив нитку, убрал иглу и стал аккуратно сворачивать отремонтированную гимнастёрку.

– Пока он здесь воевал, ушла к какому – то полковнику из снабжения, и сына с собой забрала.

Митька от неожиданности поперхнулся.

– Ничего себе! – наконец вымолвил он – А как же Серёга?

– Плохо тогда ему было очень, под каждую пулю лез без разбору, да время вылечило.

Митрий опустил голову.

– Вы простите меня, Семён Петрович, что я вот так про Берёзу скверно подумал… Я ведь и сам не святоша…

Денисыч заулыбался, глянув на совсем ещё юное, наивное лицо собеседника.

– И много грехов у тебя? – вдруг строго спросил он, подавляя приступ хохота.

– Да есть два … – вздохнув удручённо, ответил ему Митька.

***

Они ползли по-пластунски по липкому грязному снегу в кромешной тьме, освещаемой лишь всполохами нашей артиллерии, которая отвлекала внимание противника на себя.

– Ну, всё, кажется, добрались – тихо сказал Денисыч, опускаясь в глубокую, метра три в диаметре воронку, оставшуюся здесь после взрыва снаряда.

Через минуту на дне её сидели уже все – Лёнька, Мишико, Дубина, Берёза и Митька.

– Хорошее сопровождение нам сегодня организовали – похвалил своих артиллеристов Мишико.

– Да уж, неплохое – тяжело дыша, согласился Дубина. – Только вот боюсь, тут нам с вами не рады будут.

– Ещё бы! – стал хихикать как то странно щербатый Лёнька, а следом за ним и все остальные ребята, вспомнив свою недавнюю вылазку сюда, когда не только пленные были взяты, но и несколько бутылей заграничного наивкуснейшего первака.

На веселящихся строго глянул Денисыч.

– А ну отставить – тут же приказал он. – Забыли, где находитесь?

И бойцы тот час все умолкли, а старшина продолжил.

– Берёза, Митька, выяснить обстановку.

– Есть! – ответил командиру Митяй и выполз вслед за Серёгой.

По-пластунски он преодолел порядка тридцати метров, пока яркий всполох от пущенной немцами ракеты не осветил его целиком, заставив вжаться в снег ещё сильнее. Митькино лицо глубоко погрузилось в рыхлую кашу, которая немедленно начала таять.

– Видал? – спросил его шёпотом, распластавшийся рядом Берёза.

– Чего видал? – не понял Митяй.

– Колючку?

– Ага – наконец разглядел парень металлическую, перекрученную проволоку высотой в метра полтора.

– Возвращаемся – скомандовал Серёга и, как только ракета погасла, повернул обратно.

– Колючка, говоришь? – переспросил Денисыч ребят, когда те вернулись к остальным.

– Да, по всему периметру. И жестянки навешали гады – доложил Берёза старшине. – Офицерский блиндаж там же.

– Ну, а в карауле сколько?

Сергей закатил глаза.

– Да трое – сказал тут Митька – Точно трое. Двое курили и ржали. А третий всё туда, сюда ходил.

– Ну, и чего теперь делать станем? – спросил свою группу командир.

И разведчики, задумавшись, умолкли, все кроме Лёньки.

– Надо проволоку бесшумно перекусить, – бойко предложил он – а потом пролезть потихонечку.

– Не пойдёт – возразил другу Сергей. – Шума наделать можем, тогда нам всем тут мало не покажется – он немного поразмыслил. – А если мы их погоняем немного? – подмигнул Берёза товарищам – Сашка, верёвку давай – протянул он руку Дубине.

И уже через несколько минут привязывал её к колючке.

– Пусть маленько побегают. Им полезно – выдохнул сибиряк, как только вернулся обратно.

Так группа и сидела в укрытии всю ночь, периодически дёргая кабель. Банки отчаянно брякали, заставляя фрицев то и дело нервничать.

– Постреляйте, родные, постреляйте – приговаривал Дубина ласково, наблюдая светящиеся автоматные очереди.

Митька ждать не любил. Как говорится, нет этого хуже. Но что поделаешь! Со смертью в игры играть он тоже не хотел. И чтобы хоть как то скоротать время по привычке своей стал со всеми беседовать.

Лёнька рассказал ему о Зимнем дворце и о разводных мостах, Мишико о грузинских обычаях, Семён Петрович о Бисмарке, ну а Берёза читал стихи.

– Командир, сколько времени? – вдруг спросил старшину Сашка.

– Да уж пять скоро – глянул Денисыч на циферблат.

Дубина ещё раз дёрнул кабель, пустые банки снова заплясали, но немцы на них даже не отреагировали.

– Кажись уснули? – прислушался Санёк.

Командир высунул голову из укрытия и стал внимательно всматриваться в позиции противника.

– Ну что, потопали благословясь! – наконец, скомандовал он.

И разведчики, словно опытные охотники, пустились за добычей. Перекусить провод им труда не составило, впрочем, как и бесшумно снять часовых. А вскоре был взят в плен и офицерский чин, так вовремя вышедший до ветра.

– Генрих! Ты где?! – вдруг услышала притаившаяся за блиндажом группа ещё один пьяный бас.

– Второй – шепнул командиру Митька.

А Денисыч, приложив палец к губам, вдруг крикнул по-немецки:

– Я здесь! Снег поливаю!

Обрадованный фриц заржал, и видимо, решив присоединиться к другу, отправился на голос. А через минуту уже лежал рядом с товарищем.

Мишико вязал его коронным узлом.

– Говорят вам вино грузинское пить надо – шептал он пленному – А вы всё шнапс, да шнапс – закончил он с нравоучениями и встал в полный рост.

– Ну, всё, ребята. В гостях хорошо, а дома лучше. Пора и честь знать – улыбнулся Денисыч.

И разведчики незамедлительно отправилась к своим.

***

Казалось, Митька всегда верил в чудеса и Деда Мороза. И каждый год дома с замиранием сердца ждал наступления этого волшебного праздника, когда на утро после новогодней ночи, он обнаружит на лавке, возле окна, бумажный свёрток с какой ни будь безделицей на вроде свистка или мяча, и как будет радоваться подарку, оставленному кем-то здесь для него.

– Ну что, Мить, а ты чего хотел бы пожелать себе сегодня? – спросил наряженный в белый тулуп и шапку-ушанку «Дед Мороз» с добрыми глазами Денисыча.

– Я? – растерялся Митька, и как-то в раз все его прежние желания улетучились из головы, да и не были они столь уж важны сейчас, кроме, пожалуй одного, самого заветного – Хочу, чтобы мир наступил в наступившем году, и мы с вами все живы остались….

– Хорошо, Дмитрий! – похлопал по плечу «Дед Мороз» парня и улыбнулся в ватную бороду.

Все последние дни декабря шли жестокие бои на подступах к Венгерской столице, которую фашисты обороняли яростно. Да и сейчас в новогоднюю ночь 1945 года гремело. Но, здесь, в заброшенном домике, будто и не было войны…

«Опалённое солнце нежно с морем прощалось….» – пел сладкий мужской голос из трофейного патефона, и парочки в валенках по деревянному полу танцевали под неспешный ритм танго.

В углу красовалась маленькая ёлочка, украшенная погонами, бинтами, ватой и стреляными гильзами.

На столах к привычному набору продуктов добавились шоколад и печенье, принесённые девушками радистками Оксаной и Надей, и медсестрой Верочкой.

– Вай, вай! Если бы вы только видели как отмечают Новый год у нас в Грузии! – рассказывал собравшимся за столом Мишико – Хачапури, далма, сациви, ачма… И всё это под грузинскую песню! Приезжайте ко мне, братцы, после войны. Шашлык из барашка кушать будем, вино красное пить…

– Это ж надо, как вкусно! – сказал, улыбаясь, Берёза.

Он подошёл к однополчанам после танца с раскрасневшейся Верочкой.

– Давайте лучше ко мне в Красноярск в гости. Я вас нашими сибирскими пельменями с хреновиной угощать стану. Эээх! – заходили желваки у довольного Серёги.

Микола погладил свои густые усы и отрицательно покачал головой.

– Нээ. Наши вареники лучшее! – произнёс он уверенно – Да з вишенкой, да зо сметанкою…

Ребята засмеялись, а Митька задумался

– А я мамины пироги всё вспоминаю – вздохнул печально он – С пылу с жару, большие, румяные, с рыбой, с мясом, с капустой и сладкие. Очень, вы знаете, у неё сладкие вкусно получаются…

Все взглянули на молодого бойца, который в этот самый момент мысленно был у себя дома и смотрел на тлеющие угли в печи, неприкрытой заслонкой, на пышащеее тесто, то и дело норовящее выбраться из чугуна наружу, на стол посыпанный мукой и ловко управляющиеся со стряпнёй мамины руки…

– Эээ, так не пойдёт, друзья вы мои хорошие – глянул на всех командир. – В праздник, а тем более такой, как сегодня, грустить не полагается. А ну наливайте дедушке, да стихи про меня сказывайте! – на правах старшего приказал он.

И девушки, сидевшие за столом, лукаво переглянулись.

– Дед Мороз под Новый год трудный делает обход! Чтобы всей фашистской своре навсегда погибнуть вскоре! – звонко выдала радистка Наденька.

Разведчики от стихотворения пришли в восторг, засмеялись, захлопали, а Денисыч одобрительно поднял свою кружку.

– Вот это молодец! Вот это другое дело! – улыбнулся он – За такое пожелание и выпить не грех – посмотрел он на подчинённых.

И ребята тут же поддержали старшину.

– За победу!!! – выкрикнул кто-то.

– За победу!!! – выпили свои фронтовые сто грамм бойцы.

***

В первых числах января в Митькин взвод прибыло новое пополнение – восемнадцатилетние желторотые мальчишки, с горящими, но испуганными глазами. Они стояли в ряд, вытянувшись по стойке смирно и, неотрывно наблюдали за командиром, который, заложив руки за спину, прохаживался вдоль неровного строя.

– Подровняйсь!!! – гаркнул лейтенант Гребенюк, с безысходностью взирая на присланный детский сад – Плечи расправить, грудь вперёд! – осматривал он каждого юнца без исключения.

Вдруг его внимание привлёк лопоухий рыжий паренёк, в несоразмерном, относительно его комплекции, тулупе. Лейтенант приблизился к новобранцу и хлопнул его по выпяченному вперёд животу.

– Ну, чтооо это? – спросил он юношу недовольно.

Под шубейкой бойца что-то пискнуло. Гребенюк сделал удивлённое лицо.

– Не понял? – произнёс он и глянул в глаза подчинённого – Фамилия, красноармеец!

– Горохов! – громко ответил неказистый паренёк.

– Тулуп расстегни – приказал солдату военный.

– Может не надо, товарищ лейтенант?

– Что значит не надо?! – вскрикнул возмущённо Гребенюк – Где ваша воинская дисциплина, рядовой?!

Новобранец нехотя распахнул полушубок. Под гимнастёркой парня шевелился странный бугорок.

– Что это? – спросил бойца лейтенант.

– Котёнок – жалостливо стал говорить солдатик. – Совсем ещё маленький, слепой. Я его здесь неподалёку подобрал. Погибнет ведь без уходу то – шмыгнул юноша своим сопливым носом.

– Тааак дожили – обречённо сказал командир. – Мало того что детей нам сюда присылают, так ещё и со своими игрушками.

Он вновь повернулся к новобранцу.

– Котёнка на кухню. Самому на перевоспитание к старшине Денисову. Понятно?!

– Так точно! – бойко ответил рядовой Горохов и кинулся исполнять приказание.

***

Ребята обступили новенького со всех сторон, рассматривая его. Невысокого роста, веснушчатый, он улыбался им во весь рот и напоминал сейчас яркое солнышко, нечаянно выглянувшее, зимним вечером.

– Как звать? – спросил паренька Ёсик.

– Горохов Толик!

– Откуда родом? – поинтересовался Дубина.

– Из Москвы я.

– Москва это хорошо! – сказал командир – Чем на гражданке занимался?

– Школу я кончил. И музыкальную тоже, по классу фортепьяно. Отец мой профессор хотел меня в консерваторию определить, а я на фронт сбежал.

– Да уж – вздохнул как-то грустно старшина. – Ну что ж, располагайся, Толик, да пойдём тебя военному делу обучать…

Тренировались разведчики в специально отведённом месте, на опушке леса.

После часа занятий выяснилось, что новенький неплохо стреляет, метает ножи, однако драться совсем не умеет.

– Мить, займись им – попросил подчинённого Денисыч, отправляясь с остальными ребятами на отдых.

И Митька согласно кивнул головой.

– Ну что вставай, – посмотрел он на всё ещё смущённого паренька – нападай на меня.

Толик выполнил всё, что ему было велено, и через секунду уже лежал на снегу.

– А теперь я нападаю, а ты обороняйся. Понял? – скомандовал строгий учитель.

– Хорошо – согласился новобранец и протянул к Митьке свои руки.

Изловчившись, он сделал первый бросок, и Митяй с лёту рухнул на землю.

Однако, поднявшись на ноги, он увидел, как Толик корчится от боли.

– Моя рука – чуть не плача, запричитал паренёк – Как же я теперь на инструменте играть буду?

Митька, испуганно, застыл на месте.

– Дай посмотрю – вдруг сказал он и схватил кисть травмированного.

Митрий внимательно осмотрел повреждённую конечность, а затем и неожиданно дёрнул её.

Толик вскрикнул громко, но тут же умолк.

– Ничего страшного – заключил Митька – вывих. У меня было такое. Не смертельно.

Новенький вновь улыбнулся.

– Чего же ты, Анатолий, с твоими-то данными в разведку то пошёл? – спросил солдатика Митрий – У нас ведь здесь не концертный зал. И переломы случаются, да и кое-что посерьёзнее.

– Не знаю – как-то беспечно ответил Толик. – Романтики наверно захотелось.

– Ну что ж, романтик, вставай, давай – вздохнул Митька и вручил своему подопечному деревянный нож. – Продолжим твоё обучение…

***

Отчаянные попытки противника деблокировать окружённые в районе Будапешта заканчивались неудачами. Немецко-фашистские войска терпели одно поражение за другим. Но противостояние затягивалось.

Группа расположилась в снегу, в зарослях лесного кустарника. Вот из сухостоя выпорхнула птица, лакомившаяся там редкими ягодами. Высокие ели раскинули свои зелёные лапы, будто скрывая разведчиков от посторонних глаз.

– Передавай – сказал Денисыч Берёзе, который только что настроил свою рацию. – В одиннадцатом квадрате наблюдаем развёртывание группировки противника. Насчитали около двадцати танков, батальон пехоты и три самоходных орудия. Всё.

Серёга отстучал положенное и вопрошающе посмотрел на старшину.

– А привет девчатам передать можно?

– Нельзя – строго произнёс командир. – Скоро будем на базе, сам свой привет им и преподнесёшь.

В это время ребята принялись подтрунивать над товарищем.

– А кому привет то? Оксане или Наденьке? – весело спросил ловеласа Мишико.

– Да, ну вас – сделав равнодушный вид, начал складывать рацию Берёза.

Задание своё разведчики выполнили, оставалось вернуться домой. Шли тихо, бесшумно, обходя стороной населённые пункты и открытые места. Позади уже был железнодорожный переезд и крошечная венгерская деревенька, как вдруг, движущийся первым Денисыч, подал знак, и бойцы залегли в снег.

– Чего там? – спросил Митяй, распластавшегося впереди него, Сашку.

– Кажись сапёры немецкие – вытянув свою шею, зашептал Дубина. – Мины на дороге закладывают. Человек десять в поте лица трудится и командир с ними – вдруг улыбнулся Санёк. – Вот это сюрприз! Давно я таких подарков не получал, даже на собственные именины…

Сзади, за плечо Митьку осторожно тронул Толик.

– Пришли? – чуть слышно поинтересовался он.

Митька глянул на растерянного паренька. Тот был на задании впервые, а потому волнение своё скрыть не мог.

– Нет, Толь. Там фрицы. Щас пленного брать будем – ответил новенькому Митяй и вновь отвернулся.

Через минуту Денисыч подозвал разведчиков к себе:

– Разделяемся – скомандовал он. – Дубков, Ломидзе, Савичев, Сидоренко идёте дальше и контролируете ту сторону дороги – показал рукой командир на место дислокации группы. – Все остальные работают здесь – старшина посмотрел на Толика. – А ты, Толь, на ту высоту давай, рано тебе ещё с нами. Заляжешь там. Твоя задача, не дать фашистам уйти, ну и нас прикрывай если что. Понял?

– Понял – бойко ответил Толик и, пригнувшись, припустил в горочку.

– Ну, всё пошли, ребята – сказал Денисыч.

И разведчики двинулись на исходные позиции. И вот уже ничего не подозревающие немцы были окружены. Но взять их без боя всё же не удалось. Фрицы слишком рано заметили засаду и, не раздумывая, открыли стрельбу.

– Ложи их всех!!! – крикнул командир – Офицера не трогать!!!

Палили с обеих сторон ещё минут пять, пока всё не стихло. Испуганный оберефрейтор уже и не думая сопротивляться, сидел с поднятыми руками в окружении трупов своих подчинённых.

– Вот и ладненько… – вышли из леса разведчики.

Микола начал связывать пленного. Остальные разоружали и осматривали убитых. Наконец, Митька вспомнил о Толике, который с высоты так и не спустился.

– Толян, выходи! Всё уже! – выкрикнул он.

Но парень почему-то даже не откликнулся

– Может, ранен? – испуганно посмотрел Митяй на Денисыча.

– Иди, глянь его там – сказал командир.

Митька, не помня себя, влетел на злополучную горочку и, от увиденного, замер на месте. Толик лежал обездвижено в снегу, широко открыв глаза, и по-детски улыбался.

– Ну как же так? – подошёл Митя ближе и опустился на колени рядом с совсем ещё юным пареньком, его сверстником, для которого жизнь оборвалась так нелепо – Ну как же так?

***

Теперь он появлялся здесь почти, что каждый день.

– Здравствуйте, дядя Игнат – поприветствовал Митрий местного повара.

– Здорово, Мить – как всегда добродушно обернулся на парня пожилой усатый мужчина – Что Толика проведать пришёл?

– Его – вздохнув, ответил Митька.

– Вон он твой дружок усатый, хулиган, облизывается – показал кашевар на провинившегося в чём-то рыжего котёнка, который мирно сидел в коробке из-под тушёнки и дремал – Полюбуйся на этого бандита хвостатого. Паинькой он прикидывается! Спёр у меня сегодня масла кусок. Я пока тут перловку то мешал, глядь, а масла то и нет.

Митяй улыбнулся.

– Да ничего. Мы и без масла обойдёмся – сказал он, глядя на серый пушистый комочек – Главное, чтобы ему хорошо было…

– Ему-то как не хорошо! – засмеялся повар – Все первые пеночки Толику достаются, да и внимание. Не жизнь, а малина!

Митька взял котёнка на руки. Тот как всегда принялся царапать и кусать парня, яростно выказывая своё недовольство

– Ну что ты, что ты маленький – стал говорить ему Митька. – Я ведь тебя не обижу, дурачок ты глупый! – погладил он шёрстку котёнка – Ладно беги, играй уже – посадил Митя своего друга обратно в коробку – Пока. До завтра. Увидимся ещё…