Текст книги "Постигая Вечность"
Автор книги: Светлана До
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Марэнгл молча кивнул.
– Ты хочешь иметь жену, у которой семь пятниц на неделе?
Он кивнул, Бетя – следом. Я едва не рассмеялась, настолько мой вопрос не соответствовал серьезному выражению лиц присутствующих.
– Ты хочешь иметь жену, для которой свобода и независимость превыше всего?
Опять кивки. Бесполезно продолжать. Они будут кивать, как китайские болванчики, на любое мое условие. Осталось спросить о самом главном: «Неужели ты согласен иметь жену, которая не любит тебя?» Уверена, что и на это последовал бы кивок.
– Тогда осталось заявить о своих достоинствах. Все они с приставкой «не». Я – не вредная, не мстительная, не злопамятная, не предъявляю другим требований, которым не соответствую сама. Ну вот, пожалуй, и все.
– Ты забыла о своем главном достоинстве – неземной красоте, – восторженно добавила Бетя.
Ай да Бетя! По собственному сценарию срежиссировала знакомство, сватовство. Такой сюжет закрутила! Но я с удовольствием вручила ей «бразды правления».
– Я предупредила – ты согласен. И я согласна.
– Дети мои, поздравляю! Какая радость! – просияла Бетя.
Свадьбу она планировала устроить грандиозную, пригласить всех родственников, близких, дальних, друзей. Мою робкую попытку возразить: «Зачем собирать такую толпу?» – решительно пресекла: «У нас один сын и теперь такая дочь – пусть все видят. Свадьба бывает раз в жизни». Мне бы ее уверенность… И Бетя закатила лукуллов пир. Столы изобиловали деликатесами: красная, черная икра, фаршированные осетры и перепела, коллекционные вина, марочные коньяки. И гости были под стать – дамы, увешанные золотом и бриллиантами, господа в дорогих костюмах. Моя немногочисленная родня казалась чужой на этом празднике жизни. Мамочка и бабуля светились от счастья – наконец-то их строптивая девочка пристроена. Марэнгла они считали очень выгодной партией. Подруги поздравляли, изображая радость. Один Ромчик был мрачен.
– Ты даже не поздравил меня.
– Поздравляю, – процедил он, – но это неправильный выбор.
Но жизнь доказала обратное – это был правильный выбор. За годы совместной жизни Маруля не разочаровал меня, впрочем, и не очаровал. Никаких сюрпризов не преподнес – оказался именно таким, каким я успела узнать его до замужества. «Если такая девушка вышла за меня замуж, я горы сверну», – заявил он после свадьбы. И он сворачивал. Основным его талантом был тот самый недостающий мне компонент – упорство. Маруля стремительно делал карьеру и теперь возглавляет крупное предприятие в концерне отца. И занудство его осталось при нем, но оно было необременительным. Когда он начинал «учить меня жизни», я отключала слуховой канал, не слушая его поучительное бухтение – думала о чем-нибудь приятном, вспоминала что-нибудь интересное. Иногда он замечал это:
– Что ты лыбишься, не слушаешь меня?
– Слушаю.
– Тогда повтори.
– Зачем? Я все поняла.
И только в одном пункте произошла осечка: мне так и не удалось обуздать мощный темперамент Марули. Его эмоциональная палитра не обогатилась дополнительными нюансами – чувствовал и любил он все также лапидарно – «по-марэнгловски». И хотя уже не так бушевал, как в молодости, пыл его продолжал доставлять мне неудобства. Поняв тщетность попыток унять его, я ограничивала наши интимные отношения, постепенно сведя их до необходимого минимума. Иногда мне становилось жалко Марулю: «Он, конечно, не моя половинка, но и я – не его. Более того, мы – половинки яблок не только разных размеров, но и разных сортов». Наверное, это было нечестно – выходить за него замуж. Зачем вообще я ему нужна? И он мне?» И тогда я плакала от жалости к себе и к Маруле, и щемящая тоска, что прошла не по той улице, свернула не в ту сторону, сжимала сердце. И, возможно, где-то также плакала и тосковала женщина, которой предназначен Маруля… Своего Остапа Батлера я так и не встретила, и шансов встретить с каждым годом становилось все меньше. Сердце мое оставалось все так же безмятежно – я продолжала жить с пустотой внутри. Может, во мне отсутствовала способность любить или ее вовсе не было в моей генетической программе? А может, я не заметила ее, создав воображаемый образ?.. Но иногда мелодия или запах так трогали сердце, увлекая в манящую даль, наполняя неж-ностью… Я знала: то были знаки, но кем и откуда они посланы?..
И Бетя не разочаровала меня – прошло двадцать лет, а она любит и идеализирует меня по-прежнему. Ни одного грубого слова, косого взгляда. В наших редких размолвках с Марулей всегда принимает мою сторону, независимо от того, кто прав. Я и сама полюбила ее всем сердцем. И не перестаю восхищаться ее человеческими и организаторскими качествами. Быт ее семьи идеально отлажен и функционирует, как швейцарские часы. Для поддержания порядка в квартире и загородном доме она отыскивала и привозила из провинции молодых дальних родственников, которых у нее было множество. Поселяла у себя в отдельном домике на полном пансионе, распределяя между ними обязанности – садовника, повара, домработницы. Каждые несколько лет штат обновлялся, а прежних Бетя хорошо пристраивала – кого учиться, кого замуж, кого женила. Все с готовностью служили ей, охотно выполняя ее поручения. Она же, как маститый дирижер, руководила своим большим «оркестром» виртуозно и без суеты. Прямо перед домом располагался большой английский сад – аккуратные елочки, ухоженные клумбы, фонтанчики, идеально подстриженный газон. С задней стороны находилось подсобное хозяйство, такое же большое и ухоженное. Там содержались куры, гуси, козы и даже корова. Все животные были как с картинки – чистые, холеные. Бетя часто повторяла: «В доме все должно быть красиво, даже курица». Видимо, по этому принципу она выбирала и меня, но курочки действительно были очень живописные – черненькие, беленькие, рыженькие, пестренькие, ни одной одинаковой. Я любила прогуливаться на заднем дворе, каждый раз поражаясь разнообразию расцветок их оперения. Пернатые привыкли ко мне и уже не разбегались в стороны при моем появлении. Выстраивались в сторонке в ожидании привычного лакомства. А один гусь – огромный, откормленный, с белоснежным «пивным брюхом» – фамильярно подходил вплотную и бесцеремонно хватал куски булки из рук, иногда больно прищипывая. Кеша – называла я его. Он не отходил, даже когда заканчивалось угощение. Стоял неподвижно, гордо выставив горбатый профиль с оранжевым клювом, уткнувшись в меня голубым глазом. На прощание Кеша позволял погладить свою крупную круглую голову. После каждого уик-энда, провожая нас в город, Бетя загружала в багажник продуктовые корзины с домашними яйцами, свежевыпотрошенными курочками, парным молоком. Я была избалована вкусом натуральных продуктов, и мне было нелегко соблюдать ненавистное правило – «выходить из-за стола полуголодной», имея возможность так питаться. Бетя обожала и умела устраивать праздники. Каждый наш воскресный обед был к чему-нибудь приурочен: годовщина их с мужем свадьбы, первого зуба Марули, потом Розика… Она продумала так посадить, что у нее в саду все время что-то цвело. Первыми распускались подснежники и, значит, в воскресенье был «день подснежника»: на клумбах, как дюймовочки в подвенечных платьях, трепетали эти предвестники весны и, собранные в прелестные букетики, заполняли все вазочки в доме. Наступал черед нарциссов, и в «день нарцисса» эти «солнечные зайчики» жизнерадостно сияли в саду и в охапках по всему дому. А потом распускались тюльпаны, полыхая на клумбах и в вазах на столе. Мне очень нравился такой уклад жизни – я прежде и не мечтала о таком – и после каждого воскресенья с нетерпением ожидала следующего. Но более всего любила я новогодние праздники. Мы отряхивали снег с самой пушистой елки в саду и весело, со снежками, плюханьем в сугробы, наряжали ее. На одном из рождественских ужинов, как всегда, подали гуся с яблоками.
– Какое сочное мясо! – причмокивала Бетя. – Вовремя мы его забили, на следующий год он был бы уже жестким.
Меня как током ударило: Кеша!
– Бетя, это – Кеша? – спросила я, с ужасом глядя на расчлененную, румяную тушку.
Бетя испуганно заморгала.
– Вы убили Кешу?
– Но… солнышко… мы их для этого и держим.
Я выбежала из дома, встала под снег и расплакалась. Перед глазами стоял гордый профиль Кеши, с укором пронзая меня голубым глазом. «Кеша, Кеша…» Кешина плоть жгла мои внутренности – я не могла оставить его в себе. Два пальца в рот и… А что это даст? Если бы это искупило мою вину… «Прости меня, Кеша!» И в тот же момент дала себе зарок стать вегетарианкой. Вышла Бетя:
– Прости меня, деточка. Но Бог создал всю эту живность для нашего пропитания.
– Кто это вам сказал? Он Сам?
После того случая Бетя больше никогда не готовила гуся. Его место на праздничном столе заняла индейка.
Не знаю, прожили бы мы с Марулей столько лет, если бы Бетя, как герметик, не держала нас вместе. Свекр мой так и остался для меня загадкой. За прошедшие годы мне едва удастся наскрести хотя бы два часа нашего общения. Все так же безмолвен, все так же неизменно поддакивает Бете, все в тех же очках с толстенными стеклами. Сфинкс! Однажды я спросила у Бети: почему он не сделает операцию и не исправит зрение.
– Ты что? Чтобы он увидел, на ком женат? – с обезоруживающей прямотой ответила она.
Розу она обожала и жалела.
– Не обижайся на нее, она тебя любит, но завидует, – утешала меня Бетя после размолвок с дочерью.
А как-то, разглядывая семейные фотографии, задержала взгляд на внучке:
– Да-а, подпортили мы тебе породу.
Иногда я спрашивала ее:
– За что вы меня так любите?
– За красоту, – неизменно отвечала она.
Мне очень хотелось отблагодарить ее за такое отношение, но она окружила меня броней заботы и любви, не оставив ни малейшей щелочки для взаимности. Иногда меня посещали идиотские мечты: Бетя состарилась, больная и немощная, в инвалидном кресле, всеми покинутая. И вот тогда-то я стану ее Антигоной и воздам за все – буду кормить, ухаживать и принимать это за счастье.
Когда Роза перестала заниматься бальными танцами, я решила открыть свое первое дело – салон красоты. Деньги на открытие дала Бетя и уверенно предрекла:
– Это будет лучший салон в городе!
К делу, как всегда, я подошла обстоятельно, и Бетин прогноз оправдался. Салон со временем стал очень популярным, своего рода женским клубом. И одновременно рассадником сплетен и интриг. Столько женщин в одном месте… Я свернула это предприятие, выгодно продала и принесла Бете деньги.
– Зачем? – удивилась она. – Я давала их просто так.
– А я брала в долг, а долг платежом красен.
– Я не возьму их – и точка!
– Не возьмете? Тогда я их сожгу!
– Жги!
Я вышла на площадку для барбекю и начала разжигать огонь, краем глаза наблюдая за входной дверью. Бетя подошла ко мне:
– Ты так не хочешь зависеть от меня?
– Вы считаете долг зависимостью? От нее легко избавиться, вернув его. А я без вас жить не могу – вот от такой зависимости никуда не деться.
– Ты… Это правда то, что ты сказала?.. За такие слова… – растрогалась Бетя. Мы обнялись, она всплакнула на моем плече, я поцеловала ее редеющую макушку.
– Дорогая, я возьму деньги, но положу их отдельно – все равно они твои.
Следующим моим проектом стал продуктовый магазин. И снова Бетино напутствие оказалось пророческим:
– В твоем магазине будет аншлаг.
И он был – я старалась сделать все, чтобы вместе с продуктами покупатели получали положительные эмоции, доплачивая продавцам за улыбку и доброжелательность. «Клиент всегда прав», – без устали наставляла я их.
Магазин работал круглосуточно, цены ниже, чем у соседей, летом – холодная вода, зимой – горячий чай – бесплатно. Книга отзывов распухла от благодарственных записей, дела шли в гору, и встал вопрос о расширении, но… Я поняла, что уже исчерпала эту тему, поле для творчества было вспахано. Оставались лишь контролирующие функции – мне стало неинтересно, и магазин я продала. И вот теперь набирал обороты мой последний проект – свадебный салон «Комильфо». И я в очередной раз убедилась, что «Реклама – действительно двигатель торговли». После выхода в свет номера журнала с заметкой о салоне и фотографиями Ромчика невесты шли одна за другой, и никто не уходил без заказа. Мне нравилось наблюдать за преображением «золушек» в джинсах в «принцесс-белоснежек», слушать истории знакомства и любви. У меня даже возникла мысль написать сборник новелл «Истории любви». Я оставила эту идею про запас. Глядя на счастливые лица невест, вспоминала себя… Нет, я не излучала такой радости перед свадьбой. Неужели все они нашли свои половинки? Или их критерии не такие прицельные, как мои? Но и в эту «оду Гименея» однажды вплелась минорная нота. Вскоре после открытия в салон приехали клиенты – высокая прекрасная девушка, словно пери, сошедшая со страниц восточных сказок, и такая же мама, более похожая на сестру. То, как и на чем они подъехали, говорило о том, что это влиятельные и состоятельные люди. Холодно поздоровавшись, женщина обошла салон и остановилась перед самым дорогим платьем – из тончайших кружев с ручной вышивкой жемчугом.
– Вот это! – кивнула она, властно посмотрев на дочь. Пока мать, утонув в удобном кресле, листала свадебные каталоги, мы с девушкой уединились в примерочной. С безразличием наблюдала она, как мои помощницы старательно наряжали ее, затягивая корсет, расправляя фалды.
– Почему ты такая грустная? Тебе не нравится платье? – поинтересовалась я.
– Очень нравится. Но меня выдают замуж насильно, за нелюбимого. – Две крупные слезы выкатились из прекрасных глаз девушки.
– Как это возможно?! В наше время? Мрако-бесие!
– Наши отцы договорились еще в детстве. А я люблю другого. И он – меня.
– Так пусть он тебя выкрадет, и вы поженитесь. Пройдет время, родители смирятся и с радостью раскроют вам свои объятия.
Взгляд ее оживился.
– А в назидание оставите им книжку «Ромео и Джульетта» на видном месте, – понизила я голос.
– Но я не могу с ним связаться, и он со мной. У меня отобрали телефон, и всюду за мной ходят вон те. – «Пери» кивнула на охранников, стоящих у входа.
– Дай мне его телефон, я с ним поговорю.
– Спасибо большое, вы такая добрая. – Она быстро продиктовала номер.
– Пока не за что. – «До чего хороша – загляденье!»
Раздвинув шторы примерочной, девушка предстала перед матерью – та одобрительно кивнула.
– Мы его берем, – не поинтересовавшись ценой, заявила она.
– Вам придется приехать еще раз. Завтра подвезут перчатки к этому платью, – на ходу приду-мала я.
– Хорошо, завтра мы подъедем.
Отказавшись от залога – «В этом нет необходимости», – я проводила гостей, незаметно подмигнув «пери» на прощание.
– Виолетта, у нас же есть перчатки, – непонимающе уставились на меня помощницы.
– Спасибо, что не сказали при клиентке. Я хочу помочь ей бежать.
– Зачем, Виолетта? – заканючили они. – Это самое дорогое наше платье. Такие богатые клиенты – редкость.
Мне было понятно их недовольство – с каждого заказа им причитались проценты. Проценты с этого платья равнялись бы их полугодовому окладу.
– Девочки мои, мы можем посодействовать счастью двух любящих сердец! Что значат деньги в сравнении с этим?
Девочки не разделяли моего энтузиазма. Я же немедля набрала номер – в трубке послышался приятный мужской голос. Представилась, изложила свой план. После небольшой паузы услышала:
– Спасибо за ваше участие, но все уже решено. Я никогда не пойду против воли родителей, – твердо произнес «предатель».
Вот это да! Как обухом по голове. Трус, мерзавец! – негодовала я. Но как сказать об этом бедной девочке? Надо что-то придумать, смягчить удар. Весь оставшийся день и последующее утро я сочиняла варианты – один никудышнее другого. На следующий день все повторилось: девушка зашла в примерочную, я лихорадочно соображала, что сказать, но она меня опередила:
– Спасибо вам, но звонить не надо. Мой будущий муж – хороший человек, и я не посмею огорчить отца, – вполголоса проговорила она.
– Уф! – будто сдулась я. Какое облегчение… Как после внезапного помилования перед казнью.
Молча, не торгуясь, мать отсчитала деньги.
– Будь счастлива! – пожелала я девушке от всей своей облегченной души.
Мои помощницы ликовали, а мне было грустно. Сумма, полученная за платье, покрывала треть затраченных на салон средств. Но это обстоятельство не компенсировало моего сожаления о том, что не удалось побыть святым Валентином. Конечно, деньги я люблю, нет, не люблю – я жить без них не могу, как без воздуха. Но в моей шкале ценностей они никогда не занимали верхнюю позицию. Пьедестал незыблемо принадлежит справедливости. Все остальные составляющие располагаются произвольно на подвижной иерархической лестнице и часто меняются местами, в зависимости от обстоятельств. Кстати, надо сдержать обещание, данное Ромчику на презентации, – обмыть первый заказ, тем более этот уже не первый. Набрала номер.
– Ал-ле, – вяло прозвучало в трубке. – Ты опередила меня на минуту. Я ухожу.
– Куда?
– Не куда, а откуда – из этой поганой жизни.
Та-ак… Начинается очередное представление моноспектакля для одного зрителя под названием «Самоубийство Ромчика». Время от времени он впадает в депрессию и таким способом выходит из нее, попутно реализуя свой несомненный актерский талант. Много лет назад, на «первой премьере», я не на шутку испугалась и весь дар убеждения и красноречия пустила в ход, чтобы предотвратить трагедию. А вскоре поняла – ничего делать с собой он не собирается, но ни в коем случае не обнаруживала этого, принимая его правила игры.
– Задержись, я сейчас приеду.
– Ладно, только скорее, – промямлил Ромчик.
Приехала. Застаю Ромчика – всегда безупречного, душистого – нечесаным, одетым кое-как. Он плюхнулся в кресло, взял со стола миску – в развалинах салата «Цезарь» бледно мерцали рваные ломтики куриной грудки. Ромчик апатично тыкал в них вилкой.
– Ну, рассказывай, – расположилась я напротив, приготовившись слушать и утешать, заранее зная текст нашего диалога. За прошедшие годы он почти не изменился, став «классикой».
– Что рассказывать? Жизнь моя – дерьмо, мать достает, никому на этом свете я не нужен.
– Во-первых, ты знаешь хоть одну мать, которая не достает? Во-вторых, ты нужен мне. А журнал без тебя вообще закроют, – бодро произнесла я.
– Сомневаюсь… смысла во всем этом нет… А в чем он – я не знаю.
– И я не знаю. И никто не знает.
– Ты-то зна-аешь, ты все-е знаешь, – уверенно протянул Ромчик.
– Увы! Великие умы бились над вопросом о смысле, но так и ушли без ответа. Теперь-то они его знают. И мы узнаем когда-нибудь, в следующей жизни.
– А она есть?
– Есть, и тебя там пока не ждут, ты будешь незваным гостем. А незваный гость знаешь хуже кого… или лучше… короче, не спеши туда, куда и так попадешь со временем. А вопрос о смысле я давно заменила на утверждение: «Жизнь – это цепочка смыслов, каждый из которых должен отвечать на главный вопрос бытия – “зачем?”. Ответ на этот вопрос и станет путеводной звездой, освещающей жизнь смыслом.
– Красиво сказала, – встрепенулся Ромчик.
– Самой понравилось. Так вот, – порой единым смыслом наполнены месяцы, а порой он заключается в одном часе. Совсем недавно моим смыслом было открытие салона. Иногда я знаю его уже с утра, а иногда он определяется лишь к вечеру.
– Но у тебя есть дочь, будут внуки. А мне даже стакан воды перед смертью никто не подаст, – пафосно произнес Ромчик.
«Какой актер пропадает!»
– Может, тебе не захочется пить в этот момент, а захочется – перетерпишь. А наши отношения с дочерью ты знаешь – это не смысл, а бессмыслица. Я никак не могу пробраться к «этому цветку» сквозь ее колючки. Женщины запрограммированы на рождение детей, и я лишь выполнила эту программу по минимуму. Ну а внуки… Сомневаюсь, что они будут съезжаться по воскресеньям на бабушкины пироги и умиляться, разглядывая семейные фотографии. Родственные связи слабеют, сентиментальность исчезает из отношений.
– Не в то время я родился. Моя эпоха – Франция Людовика XIV, – мечтательно вздохнув, переключился Ромчик.
– Насмотрелся «Анжелик» и воображаешь себя как минимум братом короля. А если бы оказался клошаром?
– Не дай бог! Лучше здесь.
– Так-то. Кстати, о смысле. Я прямо сейчас поняла смысл моего сегодняшнего дня – покататься с тобой на машине, а потом поужинать где-нибудь.
Ромчик, оживившись, подскочил ко мне.
– Обожаю!!! Обожаю кататься с тобой на машине, обожаю ужинать с тобой где-нибудь. Обожаю тебя, обожаю, обожаю… – тараторил он, чмокая мое лицо.
Остаток дня мы провели весело и беззаботно. Я не одергивала его, как обычно, и выпил он больше положенного. Вечером, с моей помощью, с трудом поднялся на второй этаж в свою квартиру. Я помогла ему раздеться, уложила в кровать, поставила стакан кефира на прикроватную тумбочку. По дороге домой решила заехать к матери Ромчика. Поздновато для визита, но ничего, она переживет. Это была властная, авторитарная женщина, владела несколькими автосалонами. Моему визиту она обрадовалась, несмотря на позднее время. Отказавшись от предложенного чая, я начала без лишних предисловий:
– Хочу поговорить о Ромчике.
Она покачала головой:
– Это моя боль, мой позор.
– Почему? Он плохой сын?
– Как сын-то он хороший, заботливый, внимательный. Но ты же знаешь… что он…
– Знаю. Он вам не нравится таким. Так измените его.
– Если бы я могла.
– Тогда не сокрушайтесь напрасно о том, чего не можете изменить. Если вы родились с кривыми ногами – не будете же всю жизнь страдать из-за этого. Смиритесь и полюбите такие. Куда деться – других уже не будет.
– У меня не кривые, – всерьез возразила она.
– Я имела в виду – предположим.
– Но у него не будет семьи, внуков.
Дались им эти внуки. И Ромчику, и эта туда же.
– У вас же есть два внука.
– Это от дочери.
– Ну и достаточно.
– А как смотреть в глаза знакомым! Так стыдно.
– Не пускайте их на вашу территорию, пусть приберутся на своей. У каждого есть свой «скелет в шкафу». Ромчик сегодня собирался покончить с собой, – минорно произнесла я.
– Да что ты! – всплеснула она руками, округлив глаза.
– Да. И мне с трудом удалось отговорить его, – продолжила я в той же тональности.
– Виолетточка, что же мне делать?
– Принимать и любить его таким, какой он есть – добрый, талантливый, душевный. Ведь он такой?
– Да-да, он замечательный мальчик!
«Кажется, удалось напугать ее. Теперь она надол-го отстанет от Ромчика».
– И запомните: только Ромчик будет приносить вам в старости продукты, лекарства и подавать этот пресловутый «стакан воды». А те, кто о нем судачат, забудут дорогу к вашему дому.
– Да-да, – повторила она, – ты права. Спасибо, что дружишь с ним. Ты настоящая подруга. Молодец твоя мама, что воспитала такую дочку.
Интересно, как бы среагировала моя мамочка, услышав эту похвалу. Наверное, скептически хмыкнула бы. Да, именно так – ведь такой Виолеттой, как сейчас, я стала не благодаря, а вопреки ее нехитрым заповедям, которые последовательно нарушала. А самую главную – «Сохранить невинность до замужества» – попрала так вероломно, что до сих пор не рискнула бы рассказать ей об этом. Но именно с этого ослушания началась новая глава в моей жизни, автором которой стала я сама, Виолетта…
До шестнадцати лет меня, как бревно в бурной реке жизни, бросало от берега к берегу, стукая обо все подводные камни. «Весь мир театр, а люди в нем актеры», – как всегда гениально заметил Шекспир. А мне совсем не нравился этот театр – бездарные режиссеры, бестолковые исполнители. И сама себе я не нравилась – начинающая актриса без определенного амплуа. На сцену выпустили, а что делать, не сказали. Вовремя подоспевший переходный возраст «подлил масла в огонь», обострив уже имеющиеся противоречия, добавил новые. Гормоны разрывали меня на части, юное тело изнывало от томления. Но разрешить мучительный поединок между строгим воспитанием и зовом плоти в пользу последнего я и помыслить не могла – в голове набатом звучали мамочкины слова: «Умри, но не дай поцелуя без любви». В совершенной растерянности я не знала, что мне с собой делать. Как беспомощный слепой щенок, тыкалась в разные стороны, ища опоры. Посоветоваться было не с кем – подруги еще более несведущи, а к мамочке обратиться никогда бы не посмела. Начала перечитывать классиков, но и там обнаружила больше вопросов, чем ответов. Продолжая стойко сопротивляться искушению, с последней надеждой отправилась в библиотеку. Переворошив кучу книг, нашла брошюрку для мальчиков-подростков. За отсутствием оной для девочек решила воспользоваться. Добросовестно прочитала от корки до корки. Но советы, как и куда сублимировать сексуальную энергию, показались мне совершенно нелепыми. А один – «чтобы отвлечься от навязчивых мыслей – заняться спортом, например, плаванием» – очень рассмешил. Какофония внутренних противоречий достигла такого мощного звучания, что идея покинуть этот ненавистный мир показалась мне единственно привлекательной. Но все мысли о самоубийстве вдребезги разбивались о несокрушимую стену врожденного оптимизма. И, послав все к черту, я решила: хватит! Хватит плутать в поисках истины. Мне скоро семнадцать лет – я взрослая, умная девушка. И поводыри мне не нужны – я сама зрячая. Пора вернуться туда, откуда и уходить не следовало, и навести в себе порядок. А бушующий во мне хаос – бесценный материал, из которого я соберу и построю крепкую психическую конструкцию. И советчики с чужим опытом мне тоже не нужны. К тому же у меня уже есть один. Даже два. Во мне всегда звучало двухголосие, внося сумятицу в мысли и чувства. Эти голоса тянули меня в разные стороны, как в прокрустовом ложе – я терялась, не зная, к какому из них прислушаться: один – чувствовал, другой – думал. Теперь же эти двое будут моими советчиками, вернее, советчицами. Я назову их – Лета эмоциональная – Летэм и Лета разумная – Лераз. А управлять собою и находить компромисс между этими вечными спорщицами буду я, «третейский судья» Виолетта. И если захочу есть – куплю в магазине булочку. И в бассейн пойду, только если захочу поплавать. И все остальные желания буду удовлетворять естественным и единственно предназначенным для этого способом.
После такой «инвентаризации» я чувствовала себя уже не бревном, а лодочкой с веслами!
И в этом новом качестве уверенно отправилась в дальнейшее плавание по жизни к первому пункту назначения – «моя инициация». Для совершения этого обряда мне нужен был соучастник. Но ни один из поклонников не был источником моего либидо. Томления мои были абстрактны, поэтому к выбору партнера я подошла прагматично. Сразу решив, что процессом буду руководить сама, из многочисленных ухажеров выбрала самого застенчивого, влюбленного в меня до заикания, не болтуна, что было крайне важно. После сообщения о том, что я согласна с ним встречаться, мой избранник онемел. А когда мы вплотную приблизились к цели, едва не потерял сознание. И все-таки я довела задуманное до конца. «Прости меня, мамочка», – было моей последней мыслью перед грехопадением. «И вообще, не я создала себя такой, а природа – все претензии к ней», – решительно поставила я точку в нашем внутреннем с ней споре. Все произошедшее не впечатлило меня, так же как не впечатляло впоследствии. Прелюдия еще стоила потраченного времени, а фуга… как и положено фуге, была нудной и однообразной. И вообще, вскоре я пришла к выводу, что прекрасно могу обходиться без мужчин. Но не желая становиться маргиналом, оставила их присутствие в своей жизни. Несмотря на то что первый сексуальный опыт разочаровал меня, я испытывала неведомое доселе чувство уважения к себе – ведь я впервые нарушила табу не из духа противоречия, а осознанно. И мир вокруг уже не казался таким враждебным, и коли мне предстоит находиться в нем некоторое время, постараюсь устроиться с максимальным комфортом, решила я. И прежде всего – быть счастливой. «Человек рожден для счастья, как птица для полета»? Мм… Не хотелось бы оспаривать классика, но в жизни я почти не встречала счастливых людей, а чаще сталкивалась с парадоксом: одни – счастливы вопреки, другие – несчастны вопреки. Я сама редко бывала счастливой. Последним было воспоминание о шестнадцатилетии. Мамочка подарила мне вожделенные модные сапоги-чулки. Я надышаться на них не могла, пылинки сдувала, обходила все кочки, начищала до блеска перед сном. Казалось, счастью моему не будет предела, но предел наступил: привычка стерла остроту новизны. Вскоре я уже шлепала в них по лужам, оставляла грязными в углу. И в конце сезона, убирая зимнюю обувь в шкаф, смотрела на пару стоптанных туфель с вяло поникшими голенищами, не испытывая никаких эмоций. «Ну и где же ты, счастье? Куда делось? И что нужно для того, чтобы ты снова появилось – купить что-нибудь? А если мне не нужно? Или я не хочу? Ненадежный ты попутчик, счастье. Пришло – ушло, кто-то дал – кто-то отнял», – разочарованно думала та, прошлая Виолетта-бревно. Теперь же, с позиции Виолетты-лодочки, я рассудила так: «Если счастье все время ускользает, то поместить его надо в самое надежное место – в себя! Я сама буду генерировать и продуцировать его. Во мне для этого достаточно источников – молодость, красота, здоровье, талант…» Хм – наличие даже половины из перечисленного многих сделало бы счастливыми. Отныне ощущение счастья будет моей эмоциональной константой, а внешние обстоятельства лишь усиливать или ослаблять его. Определившись с внутренним устройством и воодушевленная результатом, я перешла к заключительному этапу – темперации[6]6
Темперация – от лат. temperatio – соразмерность, правильное соотношение, надлежащая организация.
[Закрыть] взаимоотношений с внешним миром. Но как? Что мешает людям жить в гармонии с окружающим? На этот вопрос я не могла ответить сразу. Но, подумав, проанализировав, определила эти помехи. Взяла ручку, листок (с тех пор берет начало моя полезная привычка ко всему подходить обстоятельно) и записала:
«1) Несоответствие желаний и возможностей.
2) Зависимость от общественного мнения.
3) Обиды».
С удовлетворением обнаружила, что с первым пунктом все в порядке – мои желания никогда не превышали мамочкиных возможностей.
Общественное мнение – и здесь без проблем. Мне оно всегда было безразлично. Это качество – генетический подарок от кого-то из предков. Но я все же решила проверить это и проверила самым радикальным способом. Купила детский пластмассовый автомат, напялила старые, вытянутые треники, ветхую, ажурную от моли бабулину кофту. Накрутила волосы на крупные розовые бигуди и прежде, чем отправиться на улицу, посмотрела на себя в зеркало – чеканашка! Прохожие реагировали адекватно – замедляли шаг, оборачивались, останавливались, хихикали. Такая реакция меня веселила, но ничуть не смущала. Я прошла две остановки, развернулась и направилась обратно домой. Эксперимент прошел успешно, но… в глубине души, в са-амой глубине, я вздохнула с облегчением, что не встретила никого из знакомых.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?