Текст книги "Была у Егора «Красавица»"

Глава 7

У калитки Алю ждал высокий спортивный парень. Прямые тёмно-русые волосы, карие глаза, джинсы, майка с парусником.

– Здравствуйте, – вежливо поздоровалась, – я Аля.

– Роман, можно – Ромка. Пойдём?

– Пойдём.

Не спросила – куда, просто и доверчиво пошла рядом.

– Ты живёшь в Англии?

– Можно и так сказать. Я там семь лет в пансионе.

– А родители – там? Дядя Коля тебе кто?

– Папин младший брат. Папа моряк, а мама просто мама. Они здесь, в России.

– Я ведь тоже буду моряком, давно решил. Папа сюда за тобой приедет, познакомишь? У нас в школе физрук бывший моряк, а больше я ни с одним моряком не встречался. Тебе бы повезло, если бы ты была мальчиком!

– Мне и так повезло…

– Ну да. Жарко уже, пойдём, искупаемся?

– Пойдём.

И опять его тронула эта готовность слушаться. У них в классе девчонки всегда старались показать свою независимость, даже превосходство.

С косогора по тропинке можно было спускаться по одному, и он шёл впереди, боком, держа её за руку.

Вот и Дон.

– Ух, ты! – сказала она восхищённо.

И он почувствовал гордость за эту могучую реку.

Дон и в городе был широк и полноводен, но здесь разливался на рукава и заводи, сплошная речная гладь.

Трое мальчишек в плавках поднялись в рост на узкой полоске песка. Девочку они заметили издали, не местную, не станичную. Не ожидали – в своей мужской команде. Но раз Ромка привёл!

Сейчас все трое стояли, пока Ромка вёл Алю за руку с косогора.

– Привет!

– Привет. Знакомьтесь – Михаил, Сергей, Виктор. А это Аля. Кто обидит словом, или как, будет иметь дело со мной.

Витёк засмеялся коротким смешком:

– С чего ты взял, что её кто-то собирается обижать? Мы с девчонками не воюем. Это у вас в городе, наверно, такие порядки. Плавать умеешь, девочка?

– Не умеет, научим, – ответил за неё Ромка.

– Умею, конечно. У нас хороший бассейн в пансионе.

Домой возвращались вечером. Жара спала, люди шли с работы, мальчишки вывели велосипеды на простор главной улицы. Станица ожила.

Шли стайкой – Аля посредине, Витёк слева, справа Ромка, Миша и Серёжка сзади.

И какая-то бойкая девчонка кричала из-за своего забора:

– Витёк, ты что, записался к ней в свиту? Тебе своих девчат мало? А ты, залётная, гуляй с городскими, наших ребят не замай, хуже будет!

Аля опускала глаза, Витёк независимо смотрел вперёд, и процессия двигалась дальше. Первыми отстали Миша и Серёжа, свернули на свою улицу. А Ромка с Витьком довели Алю до калитки. Она повернула щеколду, оглянулась:

– Пока! – И такая сияющая улыбка, глазам больно.

Глава 8

Врач велел полежать недельки две, но Егор встал к выходным. Ему было тяжело дома – из него ушла жизнь, когда не стало Тони. Столько лет прошло, а он не может себе простить – не досмотрел, не уберёг.

Как-то сказала:

– Устала я, Егорушка.

– Есть от чего, такое хозяйство тащим, огород, картошка, кабанчик, птица. Всё детям да внукам – варенья, соленья! Морозильник с осени мясом и птицей набиваем, и каждую копейку – туда. Всё, мать. Никаких кабанчиков, картошку – только себе, уж как-нибудь купят на рынке. Корову оставим, не отдавать же в чужие руки. Поживём для себя, путёвки возьмём в санаторий зимой.

– Какой санаторий! А корова, а несушки? И хата вымерзнет, не натопишь.

– Одна поезжай, досмотрю за всем.

Не хотела ехать, ох, как не хотела! Вернулась до срока, диагноз был, страшней некуда. Не поверил, повёз в область, в лучшую клинику положил. На операцию шла своими ногами и улыбалась, улыбалась, чтобы ему не страшно было.

Операция прошла хорошо, постарались хирурги. Но сердце не выдержало. Опомниться не мог, поверить не мог…

После похорон неделю пил и не пьянел. Потом ушёл на «Красавице» вверх по Дону. Вернулся дня через три или четыре, когда водка закончилась. Говорят, помогает забыться. Ему не помогла.

Варя, соседка, встретила у ворот. Наверно, выглядывала его «Красавицу» с того же мыса. Пошла за ним в дом и частила, частила:

– Невестка ваша мне корову продала. Деньги я отдала, чтобы она кого другого не искала. А уводить к себе не стала, вдруг вы не позволите.

– Как не позволить, если вы деньги заплатили. И корова мне теперь ни к чему.

– Можно, она в вашем сарае постоит, мне её и держать-то негде?

– Пусть, только ухаживайте сами, и молоко ваше.

Потом, потом… Молоко ему каждый день и масло, и творог, и сметану. И еду какую-то. Он рыбачил ещё, на рынок не ездил, улов раздавал – ей, Николаю, себе на уху и жарку, ничего другого не готовил, не умел. Отказывался сначала от её заботы, а потом рукой махнул.

Жил, как в тумане, поверить не мог, что Тони нет, не то, что привыкнуть. По дому ничего делать не хотелось. Весной вышел в огород, постоял, воткнул в грядку лопату и ушёл в дом.

Варя убирала в доме и во дворе, когда его не было. Приходил – чисто и обед на столе. А года через два нелепый разговор:

– Ты один, я одна…

– Прости, Варя, хорошая ты, добрая, и молодая ещё, тебе ровня нужна. В моей хате одна хозяйка, Тоня. И вот здесь – ударил себя в грудь, – тоже она одна.

Убежала, не заикалась больше. Сын у неё в тюрьме по третьему разу…

Время шло, он начал сдавать, и как-то получилось, что она стала почти хозяйкой. И уберёт, и на стол накроет, и рубаху глаженную на спинку стула повесит, пока Николай парит его в баньке.

Перед Варей он был в долгу, кругом виноват.

Глава 9

Нюра накрывала на стол, и Аля стала ей помогать.

– Как тебе Дон?

– Прекрасно! Я же в реке никогда не купалась, только на море и в бассейне.

– Сейчас отец мальчишек привезёт, будем обедать. Когда я на дежурстве, ты помогай ему, хорошо?

– Конечно, тётя Нюра, вы говорите, что нужно, я всё сделаю!

– Отдыхай, набирайся солнышка, вон ты какая бледненькая. Небось, в Лондоне совсем солнца не бывает.

– Да бывает, конечно!

Вернулся дядя Коля с мальчишками, в доме стало шумно и весело. И привёз ей флэшку, можно включать Интернет!

Поздно вечером ей удалось добраться до ноутбука.

И ушли в невидимые сети Интернета три письма, два коротеньких, маме и папе отдельно. И длинное – единственной подружке, они дружили все семь лет.

Аля хорошо помнила первые дни в пансионе – домашний ребёнок в чужом неприветливом доме. Пятнадцать девчонок разного возраста.

Одни приехали на полный курс, других присылали на год или два пожить в англоязычной среде, чтобы язык стал своим и лёгким, как родной.

Все говорили по-английски, Аля не понимала ни слова и молчала. Её прозвали Немой, над ней смеялись все, кроме Барби, высокой чёрненькой девочки, очень красивой, с огромными серыми глазами.

На самом деле её звали Мария, но так – только учителя и классная дама. Она подсела в первый же вечер, когда Аля тихонько плакала в подушку.

– Не плачь, Мышонок, я буду твоим гидом и переводчиком. И не бойся, рядом со мной тебя никто не тронет. Но английский будем учить, без него здесь нельзя.

Аля с трудом научилась понимать окружающих. Но сама не говорила, стеснялась. Когда, наконец, сказала своё первое слово по-английски – сэнк ю, спасибо, классная дама вздохнула облегчённо:

– Наконец, заговорила наша Немая. Привозят таких неподготовленных детей!

Дружба их была странноватой. Барби сторонилась других девочек и ревниво отгораживала от них Алю. Держалась, как умная старшая сестра с младшенькой глупышкой. Словно не замечала, что Аля росла, взрослела, много читала, училась хорошо. Но всегда, всегда была рядом!

«Барби, дорогая, привет! Прошло так мало времени, а я уже скучаю. Куда вы поехали на этот раз? Наверно, в какое-нибудь совершенно необыкновенное место! За мной мама не смогла приехать, а у папы отпуск через месяц.

Меня отправили к дяде Коле, папиному младшему брату в станицу. Оказывается, у меня трое братишек! Я уже гуляла по улице и купалась в реке, называется Дон. Жду письма! Обнимаю. Я».

Как люди жили без Интернета? Не успела оглянуться, от Барби пришёл ответ!

«Мышонок, ну, ты и путешественница! Может, тебя переименовать в Лягушонка? Странно и здорово, что у вас есть Интернет! Тебе не скучно там? Я в деревне никогда не была. Родственники не притесняют, не заставляют нянчить малышню, убирать, готовить, доить корову? Тебе же надо отдохнуть!

Мы живём на самом юге Индии в пятизвездочном отеле. Через неделю полетим в Гонконг и Сингапур. Жалко, что наши родители вовремя не договорились, мы могли бы взять тебя с собой!»

Глава 10

Варя зашла и разволновалась:

– Ты зачем встал, Егор, врач ведь велел полежать хоть недельку!

– Знаешь, так можно и совсем не встать. Понравится! Ты лежишь, Варя вокруг хлопочет…

– Смеёшься! Давай всё же – походил немного, полежи. Походил – полежи. Я так боюсь, что ты упадёшь, не дай Бог!

Боится она! Только она и боится…

Как Варя появилась в его жизни?

Соседский дом долго пустовал после смерти старушки Тихоновны. Сын её жил на Севере, даже на похоронах не был. И вдруг приехал с женой и ребёнком.

Егор познакомился сначала с главой семьи, вышли одновременно из дома. Сосед был крепкий краснолицый мужик лет сорока.

Какое-то время шли рядом, Егор спросил:

– На работу устраиваетесь?

– Надо обжиться сначала, дом в порядок привести.

– По специальности кто?

– На Севере нужно быть на все руки, я и шофёр, и механик, и плотник, и каменщик.

– Такие люди везде нужны. Осмотритесь, приходите к нам на Консервный. Завод огромный, работа всегда найдётся.

– Наработался я, по правде говоря. Но спасибо, надумаю, приду.

– И если нужно что, заходите по-соседски. Не заходил. И на завод не пришёл.

Соседка была почти ровесница их Антону, светловолосая, глаза светлые, то ли зелёные, то ли светло-карие.

Их с Тоней спокойная жизнь на этом закончилась. Пил Тимофей, как говорится, по-чёрному. Дружки завелись, приехал с деньгами, угощал.

В каждом селе, наверно, есть свои праведники, свои грешники, свои хулиганы и пьяницы тоже свои.

До Тимофея самым заядлым был Петро. Найдёт какую-никакую работёнку, в станице всегда можно. На бутылку заработает или заплатят самогоном, местной валютой, и готово!

И свела же их судьба с Тимофеем! Сдружились – ближе некуда. Теперь Петру даже работу искать не приходилось, денег на выпивку хватало у Тимофея. Начинали пить с утра, и к вечеру едва стояли на ногах.

Петро после выпивки добрел, лез ко всем обниматься, а Тимофей будто вливал в себя дополнительную дозу злости. Варвара пыталась говорить с ним, пока был трезв:

– Ты же обещал, когда уезжали, хозяйство будет, корову купим! Где та корова? И в доме – ни за холодную воду!

От пьяного пряталась, но находил, бил смертным боем.

Егора дома не бывало допоздна – то на заводе, то на рыбалке. Тоня места себе не находила. Однажды, осенью уже, глянула – дверь в их дом закрыта, а на порожке Вася, мальчишка лет девяти. В одной рубашонке, дрожит, обнял себя за плечики.

Увела к себе, за стол посадила. Осматривался светлыми серыми глазами.

– Васенька, чаю налить? Или, может, борщ?

Молчит, смотрит волчонком.

Налила борщ, из тарелки пар поднимается, сметана плавает. Взял всё же ложку. Тут соседка прибежала:

– Вот ты где. А я смотрю… Спасибо вам, но мы пойдём. Заснул он уже, не бойся!

Лет двенадцать было Васе, когда утонул Тимофей по пьяному делу. Как – никто не видел. Пропал мужик, как не было. А через несколько дней нашли рыбаки, вынесло на отмель.

Варя старалась, завела какое-никакое хозяйство. Но корову так и не купила. Тоня жалела её, ставила на крыльцо и молоко, и творожок со сметанкой.

– Зачем вы, тётя Тоня, я же работаю, могу взять в магазине.

– В магазине чего другого возьмёшь.

А так – и огород, и птица, даже кабанчик.

Васька без отца совсем от рук отбился. На мать кричал не хуже отца. Звали его теперь Воробей, и друзья были, Игнат с Пашкой. Ни учиться не хотел, ни работать.

Однажды увидел Егор – замахнулся на мать. Прибежал, скрутил мальчишку.

– Не имеете права! – кричал Васька. – Вы мне никто!

Вот уж, правда – и бандиты свои в каждой станице. Шли по улице втроём, встречные станичники на другую сторону переходили. А если по проезжей части, ни мотоциклу, ни редкому автомобилю дорогу не уступят – казаки идут!

Какие казаки, бандиты малолетние. В любую драку ввязывались. Воробей первым кричал:

– Шашки наголо! – Шашки, как же! Кулаки одни.

Но в одной драке появились ножички, и загремели все трое по малолетке.

Ездила Варя к сыну в колонию. Вернулась, Тоня спросила:

– Как он там?

– Как здесь, так и там. Нет на него управы, срок добавили.

Освободились – Игнат с Павлом пораньше, Василий на полгода позже. Правда, недолго побыли вольными казаками. Ограбили магазин в соседней станице, и опять осталась Варя одна.

Помогал ей Егор по-соседски то забор починить, то крышу у сарая, то крыльцо – без мужика дом не стоит, рушится.

Тоня молчала. А иногда увидит, что Варя не может расколоть полено – сама скажет:

– Егор, подсоби.

Егору за шестьдесят, но ему это полено – на раз! Завидовала Варя Тоне, за таким мужиком – что не жить, не петь да не смеяться! И внуки приезжают городские, чистенькие, спокойные. Бабуля да бабуля, да дедушка Егор…

Глава 11

У Ромкиных соседей был, как говорили Вовка с Витькой, «папин день». Мама уходила на дежурство вечером. Папа варил кашу им двоим и Олежке. Хотя их ждал завтрак в детском саду, считалось, лучше на всякий случай поесть дома. Мальчишки и от детсадовского завтрака не отказывались.

Аля с готовностью взялась помогать. Пока Николай варил кашу и кормил Олежку, накрыла на стол, пожарила яичницу. Николай в первый раз позавтракал в свой «папин» день, а то бежал в буфет перед началом работы.

И вот уже мальчишки в машине, и Николай несёт Олежку. Вышел за ворота и увидел Ромку и Артиста. Витька в станице знали все.

Останавливаться было некогда, но мелькнула мысль – надо же, девчонка, ребёнок совсем, а мальчишки уже в стойку!

Аля не знала, что её ждут. Убрала со стола, вымыла посуду, пол на кухне, дощатый, крашеный. Выглянула в окно.

Витёк прохаживался вдоль забора, Ромка подпирал столб. Схватила купальник, скорей, скорей, запуталась в бретельках сарафана и медленно вышла на улицу.

По дороге к пляжу Витёк, что называется, взял на себя инициативу, не умолкал ни на секунду. Рассказал историю станицы, и какие замечательные люди здесь живут.

– Школа – лучшая в районе, даже компьютерный класс, информатику проходим. Ром, у вас есть компьютерный класс?

– Есть.

– А Дворец культуры!

– Мы пришли, Витёк, спускайся, я помогу Але. Витёк помедлил, но Аля протянула Ромке руку, и он побежал вниз по косогору.

Потом они с Ромкой наперегонки поплыли до самой середины реки. Аля смотрела с берега – Ромка обогнал, разве могло быть иначе! Она не заплывала далеко, ей было трудно бороться с течением. Ни с бассейном, ни даже с морем не сравнить.

Подошли Мишка и Сергей, тоже, как они говорили, сплавали на середину. И все растянулись на песке. Витёк лег на бок, руку под голову, и Ромка почувствовал, сейчас начнётся.

– Не передумал с Мореходкой, Ромка? Всё метишь в капитаны!

– Я своих решений не меняю.

– Ну, кончишь свою Мореходку, её кончают сотни, а сколько из них становятся капитанами, старпомами, боцманами, на крайний случай? Будешь драить палубу на каком-нибудь буксире!

– Можно и палубу, только недолго. Похожу на больших прогулочных катерах, там и капитаном несложно. Денег соберу, смогу сам фрахтовать яхты. Ещё заработаю, куплю свою, команду подберу один в один. Трое верных ребят есть в городе, тоже пойдут в Мореходку. И вас могу взять, когда доучитесь.

– А твои верные ребята не хотят капитанами? – опять не утерпел Витёк.

– Договоримся. Если яхта моя, я и капитан. Заработают на свою – пожалуйста! Сам говорил, Мореходка выпускает сотнями.

– Пока ты накопишь! И даже будет у тебя яхта. Ну, не для себя же самого, для работы, так? Будешь катать богатых. Может, и меня, я к тому времени буду богатым и знаменитым, на самом верху, бобла не сосчитать! Будешь меня катать? Молчишь. Куда ты денешься!

Мишка и Серёжка слушали с интересом, даже одобрительно. Это только подстегнуло Витька, как любого артиста.

– Ладно, ты капитан, – продолжал издеваться Витёк. – Хозяева всё равно те, кто платит! А ты – обслуга. Они могут делать у тебя на яхте всё, что захотят! И командовать, куда плыть, и пить, и ругаться, и девочек брать на борт, они же платят!

Обслугой Ромка быть не собирался, тем более в Алиных глазах.

– Мои пассажиры – это мои гости. А нормальные люди в гостях ведут себя нормально. Никакого хамства не потерплю. Высажу на пару дней на какой-нибудь необитаемый остров, опомнятся!

– А жена твоя, бедная, будет ждать, пока ты нагуляешься? – не унимался Витёк. – Или не женишься, дашь обет безбрачия, так сказать?

– Почему же! Будет со мной. Выйдет вечером к гостям, нарядная, красивая, как королева. Любой хам заткнётся!

– А если какой-нибудь хам, как ты говоришь, захочет твою королеву?

– За борт выброшу, акулам!

– Да тебя потом найдут, с деньгами всё можно, мокрого места не останется!

– Это если найдут! Все моря и океаны наши, до самого края света! Аль, пойдёшь со мной на край света?

В шутку спросил, а она серьёзно ответила:

– Пойду.

Ребята замерли, особенно Витёк. Но не думал сдаваться. Ромка смутился и пошёл в воду. Плыл большими саженями, опускал в воду лицо, щёки горели. Мишка с Серёжкой легли на песок, отвернулись, будто ничего не произошло. А Витёк подсел к Але.

– Можем встретиться вдвоём, только ты и я, без Ромки? Погуляем вечером, у нас красиво. Можем сюда прийти, ночью купаться – не представляешь, как здорово!

– Нет. – Коротко и ясно.

– Что ты в нём нашла?

– Всё. – Куда уж ясеней.

Ромка плыл обратно, ему тоже всё было ясно. А Витёк не знал, что ответить. И, не оглядываясь, побежал в воду.

Ромка и Витёк дрались на мелководье, почти у берега, не помня себя от ярости, как слоны или олени. Мишка с Серёжкой встали, но не вмешивались – всё по-честному. Только Аля бегала по кромке воды и кричала:

– Мальчики, ну, что вы! Перестаньте, мальчики! Витёк вышел из воды первым, взял свои вещи и пошёл по косогору в плавках, не одеваясь и не оглядываясь. Больше он не приходил на их общий пляж, который они с Мишкой и Сергеем открыли с лодки давным-давно.

Домой возвращались вчетвером. Ромка с Алей впереди, Мишка с Серёжкой сзади и отстали, свернули на свою улицу. Дальше шли вдвоём, молча, не глядя друг на друга.

Только у калитки Ромка тронул её за руку:

– Пока! До завтра?

– До завтра! – И улыбнулась такой счастливой улыбкой, что у Ромки опять зашлось сердце.

Глава 12

Матвей пришёл ровно через неделю.

– Дядя Егор, можно к тебе?

– Заходи. С чем пришёл?

– Берём «Красавицу», с кредитом утрясли, у своих пособирали…

– Ну и славно, не так жалко, в хорошие руки отдаю.

– В этом не сомневайся.

– Деньги соберёте, приезжайте с нотариусом, честь по чести, это же не мешок картошки!

Матвей ушёл. Егор подвинул стул к окну, стоять ему было трудно. Варя подошла сзади, положила руку на плечо:

– Пойду я, мне обед готовить.

Дом был на краю станицы, от берега близко, Дон виднелся – голубой, сверкающий на солнце.

И будто лента памяти, замкнутая в кольцо, натыкалась на какую-то мелочь и начинала раскручиваться.

Странно, с памятью, на самом деле, было плохо. Он мог долго вспоминать, зачем вышел во двор или пошёл в другую комнату. А в прошлом помнилась каждая деталь.

На пенсию Егор ушёл неожиданно, прислали из города нового директора. Гудела станица – кто таков, чей-то сынок, наверно. Но поговорили, да и перестали. Завод работал, как часы, хорошую копейку приносил совхозу.

Богатела станица. Строили, строили – школу новую, ребятишек хватало, Наталья Ильинична уже директором была. И Дом культуры – всё, как у людей.

Парни из армии возвращались, редко, кто уезжал. Только Трофимов-старший пошёл на флот, в станицу приезжал два раза – отца хоронить мичманом, а младшего брата, Николая, женить – уже капитаном.

Женились на своих девчатах и замуж выходили за своих. И участок под дом выделят, и ссуду на строительство, и материалами поможет совхоз.

Ну, и тёлку с фермы, и поросят, и птицы всякой с инкубатора всей станице по весне – бери, не хочу. Простор, Дон – вот он! Рыбалка, и земля благодатная. Росла, росла станица.

Но тут перегородили Дон, плотину поставили. Не та пошла рыба в реке. И подбил Егор мужиков прокопать канал к морю.

Были в станице рыбаки значительно моложе Егора. Рыбачили с лодок, без улова не приходили и на базар возили тоже. Но если совпадали с Егором, старались стать подальше, до его рыбы им было далеко. Мелочь он выпускал, привозил отборную. И рыбачил подальше от станицы, места у него были свои.

Самым заядлым рыбаком и самым удачливым был Матвей, с него Егор и начал. Подошёл на берегу, когда тот с лова возвращался:

– Как рыбка?

– Слёзы одни! Перегородили реку, кончилась наша рыбалка.

– А если в море?

– Сядешь на мель в рукаве за милую душу.

– Можно по самому короткому.

– Он же самый мелкий! Думаешь, не пробовали, ты один такой умный?

– Можно канал прорыть.

– Ну, удумал, так удумал, кто это будет нам канал копать, кому это нужно!

– Самим. Поговори с мужиками, не лопатами же. Скинемся, технику наймём по-тихому.

Смеху было! Потом перестали смеяться. Подумали, перекурили это дело. И на майские праздники за два ящика водки землечерпалка углубила рукав, прорыла-таки канал к морю. Никому и в голову не пришло, что самовольничают мужики. Думали, по плану, по проекту! А готовый – вот он, кто будет засыпать!

Так раньше, в давнее время, дома строили. Пока под крышу не подвёл, могут и снести. А крышу накрыл, успел, твоё счастье!

Воспрянули духом. Море тёплое, рыбы хоть отбавляй.

А тут Егор коптильню соорудил, и опять у него товар лучше всех, хотя мужики тоже стали коптить рыбу. И стоит дороже, и не надо с лова на базар, пока не подвяла.

Но то ли Егор травки какие добавлял для вкуса и запаха, то ли просто везло ему во всём, как считали в станице, но опять его товар был лучший на базаре.

И морскую привозил, и свою, донскую. В городе больше речную жаловали. Антон встречал на пристани, забирал две сумки с продуктами – и рыбку, и что Тоня собрала с огорода, и птицу, и молочное. И Егорова пенсия шла туда целиком.