Текст книги "Тридцать первое мечтабря. Повесть и рассказы"

– Не нужен мне никакой заряд! Так что здесь я был… Просто с тобой не разговаривал! – фыркнул улучшатель.

– Это почему? – оторопела она.

– Потому что ты вот кто, – на экране появилось очередное изображение ослика, – такая же упрямая! Стараешься ради неё, стараешься…

– Ну, извини! – буркнула Лида. – Между прочим, я и без тебя сегодня кое-что смогла. И встала рано, и на пробежку выбралась. И личной жизнью, кстати, тоже без напоминаний занялась.

– Зна-а-аю… – протянул улучшатель. – Я потому и включился. Процесс улучшения жизни продолжен, а я обязан присутствовать. Кстати, Алику ты понравилась.

– Скажи честно: он точно не имеет к тебе никакого отношения? – с подозрением спросила Лида.

– Не-а. Слишком взрослый, – туманно пояснил улучшатель.

– В каком смысле?

– В психологическом. Ты ещё не поняла, что меня мог создать только такой человек, в котором еще живет ребёнок? Тот, что верит в волшебство. И установить меня могут только не до конца повзрослевшие люди. Другие просто не видят в сети мой значок.

Лида обиженно прищурилась:

– Погоди, ты что, хочешь сказать, что я до сих пор ребёнок?

– А тебе все это говорят! – фыркнул улучшатель. – Вспомни хоть бабу Аню. Да и вообще, твой инфантилизм невооруженным глазом виден. Если бы его не было, ты давно бы смогла взять на себя ответственность за свою жизнь. Ведь взрослые от детей именно этим отличаются.

– А я и беру! – ощетинилась она. – Живу отдельно, работаю…

– Ага, и всё время ждешь, пока прилетит какой-нибудь волшебник. И сделает так, чтобы тебя на работе повысили, чтобы из съемной квартиры ты переехала в свою, а еще вдруг начала следить за здоровьем и завела интересное хобби. Ну, вот прилетел я, и что? Мои методы тебе не нравятся, а других нет. И это я тебя не заставлял бизнес-план писать!

– Какой еще план?! – ужаснулась Лида. – Где я, и где бизнес?

– Ну а откуда деньги на квартиру возьмутся?

– Я думала, в банке повышение получу…

– Тогда давай посмотрим фотки гор, – ехидно предложил Алик. – Вдруг раки уже ползут к вершинам?

– Какие раки? – удивилась Лида.

– Ну, которые свистнут, и ты сразу станешь директором! – невинным голосом объяснил улучшатель.

«Да он издевается!» – поняла Лида, надулась, и переплела руки на груди. В комнате повисла тишина. За окном валил снег, и от этого она казалась плотной, как вата. И в этой тишине было очень удобно думать. Ведь ничто не отвлекало, не мешало трезво смотреть на вещи – а это, наконец, нужно было сделать после обидных слов Алика. И Лида думала. Всё отчётливее понимая, что в этом местечковом банке, где на всех руководящих постах сидели родственники и друзья учредителей, она до пенсии будет работать обычным менеджером.

– Бока не отлежала? – осведомился Алик.

– А ты с какой целью интересуешься? – мрачно спросила Лида.

– Так отрабатывать надо. Вчерашний тирамису и сегодняшний оливье, – ответил тот. – Так что встаём, боец. Программа прежняя: приседания, гантели, круг здоровья. А потом кое-чем приятным займёмся.

– Даже боюсь представить, чем, – огрызнулась Лида и нехотя сползла с дивана. А из смартфона уже лился армейский марш.

Прозанимавшись около часа, она вспотела так, словно на неё вылили ведро воды. Лида залезла в ванну, где снова испытала на себе все прелести контрастного душа. Улучшатель Алик опять вел себя, как генерал перед взводом салаг. Но Лида терпела.

– И где твоё приятное? – спросила она, вытираясь.

– В холодильнике ждёт. Будем готовить селёдку под шубой, твою любимую. Но – по моему рецепту.

– Это ту, которая с фруктами? – ужаснулась Лида. От одной мысли о подобном сочетании ей становилось плохо.

– Ее. Даю гарантию, тебя потом за уши не оттащишь.

Лида недоверчиво хмыкнула, но всё же отправилась на кухню. Всё сделала так, как подсказывал улучшатель: сварила морковку и свеклу, почистила селёдку и пару яблок.

– Лук класть не будем, он раздражает желудок и вызывает аппетит, – распоряжался Алик. – Так, теперь давай режь всё кусочками и в миску, а потом добавь немножко растительного масла.

Салат получился не слишком аппетитным на вид. Лида смотрела на него с большим сомнением во взгляде.

– Это потому что ты привыкла видеть его другим, – со знанием дела заявил Алик. – Ну-ка, попробуй! Да смелее! Всё равно ничего другого до завтра не будет.

– Ладно, – сдалась она. И тут же добавила, решив поторговаться: – Но телевизор я включу. Хоть какая-то компенсация за то, что я вынуждена питаться этой гадостью.

– Попробуй, – хихикнул улучшатель.

Она уселась за стол и нехотя положила в рот ложку салата. Сладковатые кусочки морковки и свеклы привычно оттенили вкус малосольной селёдочки. А кисло-сладкая яблочная свежесть стала новой и отнюдь не неприятной нотой в этом давно знакомом блюде.

– Хм… А неплохо! – похвалила она и нажала на кнопку пульта. Телевизор мигнул и включился. С экрана смотрела строгая блондинка.

– Hi, what's your name? My name is Helen, – сказала блондинка-ведущая и поправила стильные металлические очки. А внизу появились титры: «Привет, как тебя зовут? Моё имя Хелен».

– Слушай, дай спокойно поесть! – зарычала Лида.

– Ты же сама хотела выучить английский, – напомнил Алик.

– А ты говорил, что нельзя отвлекаться во время приёма пищи! – огрызнулась Лида и выключила телевизор.

Языком они всё-таки занялись, но через пару часов, которые она провела за чтением книги. Это была «Заповедник гоблинов» Клиффорда Саймака. Лида с большим удовольствием нырнула в эту историю, но подумала в какой-то момент: «Я даже книги сказочные предпочитаю. Вот что это – тоже признак инфантилизма?»

– Саймак для взрослых пишет, – пробурчал смартфон. – Так что хотя бы в выборе литературы ты далеко не ребёнок.

– А ты, как всегда, слушаешь мои мысли? – возмутилась Лида.

– Но должен это хоть кто-то делать? Если ты не хочешь слушать себя.

Лида захлопнула обложку электронной читалки. Уже стемнело, и она включила свет в комнате. Постояла, раздумывая. Удивительно: на часах было десять вечера, а ей казалось, что с начала дня прошёл целый год. Столько всего случилось… «Это потому, что я сегодня вообще не выходила в интернет, – поняла она. – Раньше как залезу в соцсети, так и пропаду. Переписка, статьи в группах, игрушки…» Снова вспомнился недавний разговор об инфантильности, и Лида сникла. В голове была каша, в груди холодной лягушкой сидело чувство вины. Ей захотелось немедленно заняться чем-то полезным, что пригодится ей в жизни – а не просто поможет убить время. Раньше она тратила его бездумно, будто в ожидании кого-то, кто придёт и всё исправит…

– Давай учить английский, – вздохнула она, доставая из тумбочки тетрадь и ручку.

– Давай! – тут же откликнулся Алик. – Садись поудобнее и слушай внимательно, в конце будет проверочное задание.

Лида послушно уселась на диван, раскрыла на коленях тетрадку. Экран телевизора ожил, и на нём снова появилась строгая блондинка в стильных очках.

– How are you doing? – осведомилась она. И начала рассказ о столице Великобритании Лондоне, который Лида слышала ещё в четвёртом классе. Внимая речам блондинки, она честно старалась сконцентрироваться, и даже что-то черкала в тетрадке. Но так и не смогла преодолеть себя: ровно через пятнадцать минут двадцать пять секунд Лида мощно зевнула в первый раз, через полторы минуты – во второй, ну а потом…

– Просыпайся! – зудел над ухом Алик. – Ох, стыдобища-а… Заснула посреди урока, да ещё и храпишь!

– А потому что было очень интересно, – сонно щурясь, буркнула Лида. Она лежала поперёк дивана, свет люстры бил в глаза, как на допросе. На экране телевизора, в стоп-кадре, с открытым ртом замерла блондинка.

– Ты сама просила. Цель поставила – выучить английский, – озадаченно сказал Алик. – Я специально видеоуроки подготовил, потому что когда их смотришь, три вида памяти задействуются: аудиальная, визуальная и ассоциативная. Это эффективнее, чем учебники.

– На меня не действует, – Лида не смогла сдержать зевок. – Может, потому, что я устала? Столько всего сегодня случилось… Давай я лучше спать лягу, а? Завтра ведь опять в семь утра поднимешь?

– Ладно уж… Тогда после зарядки и прогулки – сразу английский, – поставил условие улучшатель.

Лида поднялась, чтобы выключить свет. Но со стороны входной двери послышался металлический грохот и лязг, будто за ней стоял рыцарь, который попытался снять доспехи – да вместе с ними и брякнулся. А потом кто-то нажал на звонок.

Она глянула в глазок, но за ним была темнота. Впрочем, в ее подъезде редко горели лампочки. Раньше Лида пыталась с этим бороться, вкручивала свои. А они исчезали, не провисев и пары дней.

– Кто? – крикнула она.

В ответ раздался успокаивающий бубнёж.

Открыв дверь, Лида увидела мужчину в чёрной вязаной шапке, дублёнке и джинсах. Он почему-то стоял на коленях, но – задом к двери.

– Вам кого? – оторопела Лида.

Мужчина обернулся, и она узнала соседа-Алика.

– Привет. У меня телефон сел. Есть фонарик? – как ни в чем не бывало, спросил он. – Представляешь, пакет порвался, инструменты рассыпались. Сверла, похоже, по всему подъезду собирать придёется.

Лида отдала ему смартфон. И принесла с кухни новый пакет, куда он сложил то, что удалось найти.

– Я чего зашёл, – поднявшись, сказал сосед. – Завтра в одиннадцать ко мне придут потолки натягивать, а у меня срочная встреча образовалась. Я тебя очень прошу – встреть людей, им просто дверь открыть нужно. А они, уходя, захлопнут. Сидеть там с ними не надо, у меня всё равно воровать нечего.

– Хорошо, – ответила Лида, принимая ключи.

– Спасибо. Мне, понимаешь, вообще попросить больше некого, – принялся объяснять Алик. – А в благодарность приглашаю тебя в свою избушку на курьих ножках.

– Куда?

– Ну, у меня дачный дом так построен: внизу стоянка для машины, поэтому со стороны кажется, что он на ножках стоит. Я ведь там живу, пока квартиру не отремонтировал. Тишина, природа, воздух свежий! Шашлыком тебя угощу…

– Я на диете, – уныло сообщила Лида.

– Ну, рыбных стейков нажарим, – отмахнулся сосед. – Чего тебе в городе сидеть? В субботу можем поехать, у меня день полностью свободен. А у тебя?

– У меня месяц свободен, – хмыкнула Лида.

И, уже закрыв дверь, удивлённо подумала: «Я что, чем-то зацепила этого красавчика? Как-то не верится… Тётка Зинаида была бы в шоке».

***

Следующее утро опять прошло вместе с улучшателем, а значит – под лозунгом «Вставай, боец!» Смартфон командовал, Лида выполняла, сжав зубы. После зарядки, контрастного душа и полезного завтрака она снова отправилась на прогулку в сквер. Планировала покормить белок и сделать хотя бы пару-тройку кругов своим черепашьим бегом.

Розовая полоска рассвета растекалась по небу. Город за ночь засыпало снегом, и Лида побрела на жёлтые маячки снегоуборочной техники, которая возилась на дороге стайкой деловитых жуков. Осторожно ставя ноги в чьи-то следы, она выбралась из двора и уже увереннее пошла по вычищенному тротуару. Улучшатель-Алик молчал. Если бы он был человеком, Лида могла бы подумать, что тот просто-напросто дрыхнет, вволю накомандовавшись подопечной.

Этим утром в сквере снова было безлюдно. Видимо, в праздничную неделю люди не спешили рано выбираться из дома. И лишь подходя к елке, Лида услышала возбуждённые мальчишечьи голоса. Дети то ли дрались, то ли собирались подраться – по крайней мере, мальчишка в красном лыжном костюме и с красными же от мороза щеками воинственно размахивал бутылкой воды и кричал двум другим пацанятам:

– Да моя мама! Ваших пап! Одной левой! Ногой!

– Ха-ха, мамкина дочка! – издевались пацаны, пиная по снегу рюкзак, который, судя по всему, принадлежал рассерженному мальчишке. – Беги быстрее, жалуйся!

Тот попытался отбить рюкзак, но обидчики только смеялись, перебрасывая его от одного к другому. Тогда мальчишка открыл бутылку и начал выплескивать воду в их сторону. Те с визгом отбегали, не забывая отпинывать рюкзак ещё дальше.

– Ну-ка отдайте! – прикрикнула Лида, которой стало безумно жалко мальчишку. Обидчики уставились на неё двумя парами тёмных глаз, и она поняла, что это близнецы. Лида решительно направилась в их сторону, и пацанята отступили. Мальчик, которого назвали «мамкиной дочкой», подобрал рюкзак и начал отряхивать его от снега. Но бутылка в руках мешала, и он бросил ее в сторону. Она закрутилась вокруг оси, выплескивая оставшуюся воду.

– Подними! – скомандовала Лида. – Мусорить нехорошо!

Мальчишка схватил бутылку и побежал по дорожке, близнецы рванули в другую сторону. Оставшись в одиночестве, Лида подняла голову, пытаясь разглядеть в плотной еловой зелени серые беличьи шубки. Но зверьки попрятались – видимо, мальчишки их напугали. Лида задумчиво глянула на высокий сугроб под ёлкой, который снежным горбом вздымался над бордюром клумбы. Его вершина была почти на уровне ее груди. Потянувшись вперед, Лида насыпала семечек на корочку наста, покрывавшую снег. И пошла по дорожке между кустами, почти до макушек занесенными такими же сугробами. Сквер явно чистили трактором, потому и завалы из снега оказались высокими – настолько, что из-за них было не видно, есть ли кто-то за поворотом дорожки.

Лида прибавила шагу, а потом и вовсе перешла на бег. Сделала первый круг по скверу, встретив лишь молодую пару с коляской. И, отдуваясь, остановилась у центральной елки. Белки уже нашли оставленное ею лакомство, и сейчас прыгали по насту, подбирая семечки. Здесь же сновали воришки-воробьи, и казалось, что им не так хочется позавтракать, как утащить корм из-под беличьих носов. Лида нащупала в кармане пакет с семечками и шагнула к елке – хотела отсыпать птицам и зверькам добавочную порцию. Краем глаза она заметила ярко-желтый помпон, подпрыгивающий над кустами за поворотом. И едва успела подумать, что это, наверное, опять тот самый бегун, как он вылетел ей навстречу. Лида решила, что сейчас он молча обогнет ее и понесется дальше. Но бегун вдруг глянул на нее ошалело, вскинул руки, будто напугавшись – и рыбкой нырнул под ёлку, протаранив головой наст. Воробьиная туча замельтешила в воздухе, панически махая крыльями. Белки, испугано вереща, взобрались на дерево. А бегун лихорадочно заработал руками, заелозил, уползая – поглубже в сугроб, и подальше от Лиды.

– А нормально ты на мужиков действуешь, – озадаченно хмыкнул ей в наушник улучшатель-Алик.

– Сама в шоке, – ответила Лида, разглядывая ноги бегуна, торчащие из сугроба. И только когда он начал извиваться, пытаясь задним ходом выползти на дорожку, она поняла, что произошло. Вода, которую разлил здесь мальчишка, превратилась в лужу – и бегун просто поскользнулся на ней. А в сугроб нырнул, чтобы не упасть на нее, Лиду. И закапывание в сугроб, последовавшее за падением, было всего лишь попыткой выбраться. Вот только под тонкой корочкой наста оказался рыхлый снег, поэтому бегун увяз в нём ещё сильнее.

– Вам помочь? – спросила она, когда мужчина вынырнул из снега и уселся под клумбой в неуклюжей позе. В его темных волосах белели снежинки, на разгорячённом от бега лице блестели капли. Каре-зеленые глаза смущённо смотрели на Лиду.

– Спасибо, я сам, – ответил он. И ощупал рукой голову: – Чёрт, шапка в снегу осталась… Вы не знаете, какая сволочь устроила здесь каток?

– Это дети баловались, – она смутилась, словно разливала воду вместе с ними.

Мужчина крякнул, во взгляде проступило спокойствие.

– Ну, раз дети… – он поднялся, зашарил рукой в сугробе. – Если дети, то ладно.

Неожиданно для самой себя, Лида подошла к нему и перчаткой стала стряхивать снег с его куртки, приговаривая:

– Эх, надо было крикнуть вам, чтобы осторожнее здесь были! Я же видела, что вы бежите. Но вот не догадалась, извините…

– Ой, девушка, да за что вам-то извиняться? Тут никто бы не сообразил, – ответил он, сильно встряхивая шапку. Ярко-желтый помпон запрыгал из стороны в сторону. Поморщившись, бегун нахлобучил шапку на голову. И, глядя на Лиду с высоты своего роста, протянул руку:

– Петр.

– Лидия, – она протянула ему свою, и тут же отдернула. Он удивленно повел бровью, но затем, видя, что она поспешно стаскивает перчатку, улыбнулся и осторожно пожал ее ладонь.

– Смотрю, каждый день стали на пробежку выходить. А раньше я вас здесь не видел.

– С Нового года – новая жизнь, – смущённо ответила Лида, отводя взгляд. Еще один брюнет, и опять симпатичный… Не многовато ли за три дня?

– Ну и правильно, – кивнул Петр. – Всячески поддерживаю. Но, признаться, впервые вижу девушку, которая начинает заниматься собой не до и не после, а во время новогодних праздников. Обычно все в декабре на диету садятся, бегать начинают. Чтобы к тридцать первому привести себя в порядок, а потом оторваться за праздничным столом.

– Я модель нестандартной сборки, – попыталась отшутиться Лида.

– А знаете, это прекрасная новость. Люблю всё нестандартное, – хохотнул он. – Может, сделаем кружок вместе?

– Ох, боюсь, мне не выдержать ваш темп, – развела руками Лида. – Я ведь только начинаю…

– Это ничего. После моего феерического нырка в сугроб мне как-то не хочется ставить олимпийские рекорды.

Лида кивнула, и они побежали рядом. Петр явно приноравливался к ее шагу, старался не спешить. Но она от смущения прибавляла ход, не желая казаться неспортивным увальнем. И, конечно же, завершила круг едва живой.

– Уф!.. Уф!.. Я… Щас я… – она упала на скамейку, раздосадованная собственной немощностью. Петр уселся рядом, взял ее за руку и, сжав запястье, уставился на свои часы.

– Пульс слишком частый, – наконец, сказал он. И принялся объяснять: – Понимаете, вы дышите неправильно. Вам надо считать шаги: три-четыре пробежали – выдохнули, ещё три-четыре пробежали – вдохнули. Вот такое дыхание больше подходит для бега. Тогда и уставать меньше будете, и тренировка пройдёт с пользой.

– Ффф-фы спорт-фмен? – всё ещё пытаясь отдышаться, спросила Лида.

–Нет. Я просто долго служил в армии.

Она на секунду закрыла глаза, чтобы Петр не увидел разочарования в ее взгляде. Военный!.. Какой кошмар!.. У нее уже есть один, с голосом главнокомандующего…

Смартфон в кармане пискнул, и она устало потянулась за ним. «Вот и правильно, у тебя есть я, – писал улучшатель-Алик. – Поэтому сейчас вставай, вежливо прощайся и домой. А для бега мы тебе другой сквер подыщем».

Но вместо того, чтобы выполнить и этот приказ, Лида спросила:

– А почему в прошедшем времени?

– Вышел в отставку, – ответил Петр. – Из-за ранения. Ничего трагического, но… к строевой службе не годен.

– Сочувствую, – пробормотала Лида.

– Да нет, что вы! Мне эта армия знаете, где? – он провёл большим пальцем под подбородком и скорчил такую рожу, что у Лиды отлегло от сердца. – Ведь в военные я по отцовским стопам пошел, мальчишкой еще, через Суворовское… А что я там соображал, в четырнадцать-то лет? Но год назад пришло время перевернуть страницу – и я это сделал. Зато сейчас занимаюсь любимым делом.

– Каким?

– Не поверите. Мультики делаю.

Она отстранилась, удивлённо округлив глаза, и посмотрела на него так, будто видела впервые. Петр – с его долговязой фигурой, грубоватым лицом и глазами, смотревшими цепко, будто запоминая особые приметы – никак не вписывался в ее представление о мультипликаторе. Ей казалось, что человеком этой профессии может быть либо девушка с дредами и набитым жвачкой ртом, либо озорной дедулька маленького роста, похожий на добродушного волшебника.

– И какие мультфильмы вы рисовали? – несмело спросила она.

– Ну, не я один, – улыбнулся Петр. – Это делает большая команда. Но, из самого известного – «Иван царевич и серый волк». Все части. Ещё «Смешарики» рисовать помогал…

– Подождите, а разве их не московские студии создают? – нахмурилась Лида, которая никак не могла отделаться от ощущения, что новый знакомый над ней подшучивает.

– Московские, – кивнул Петр. – Но они привлекают фрилансеров. Так что я сижу дома, рисую в удобное мне время, а зарплату получаю столичную.

После этих слов у Лиды в кармане звякнул смартфон. «А ещё он платит алименты! И его жена тебя сожрет! Беги от этого хвастуна!» – гневные смайлики в сообщении улучшателя образовывали Первомайскую колону.

– Муж?.. – спросил Петр.

– Нет, я не замужем, – ответила Лида и поежилась: м-да, не повезло… Но что-то не давало ей уйти. И она решила, что лучше спросить в лоб: – А вы женаты?

– Был, – он сказал это спокойно, глядя ей в глаза.

– Одну минуточку, – ласково сказала Лида. И настрочила сообщение: «Ты подлый врун!» В ответ прилетело: «В базе данных программы «Улучшатель жизни» устаревшая информация. Приносим извинения за доставленные неудобства». Но Лида не повелась на эту хитрость и написала: «Занесите в базу данных, что ваш улучшатель трус и сплетник!» Через секунду ей прилетел пристыжённый смайлик.

– Так значит, вы художник-мультипликатор? – спросила Лида. – Наверное, у вас очень интересная работа. И весёлая.

– Скорее, кропотливая. Очень много терпения требует, усидчивости. Но оно того стоит. Если хотите, я покажу вам свои работы, – предложил он.

Смартфон тревожно загудел – ни дать, ни взять иерихонская труба. Такого страшного рингтона в коллекции Лиды никогда не было. Конечно же, это снова оказался Алик с очередным приступом паники. «Заманит! Заманит и срисует с тебя какого-нибудь коня Юрия! С кого-то ведь они их срисовывают!» – фотка коня прилагалась к сообщению. «А мне интересно!» – Лида присовокупила к ответу банду смайликов, показывающих языки. «А тебе не интересно, что натяжные потолки уже едут к твоему дому? Ты, между прочим, обещала Алику помочь! Вспомни, какой у него торс!» – улучшатель зашел с другой стороны, видимо, поняв, что Лиду просто так не запугаешь. Она глянула на часы: двадцать минут одиннадцатого. Действительно, пора и честь знать.

– Вы извините, мне срочно нужно домой, – сказала она, вставая со скамейки. – Но работы я бы с удовольствием посмотрела. Вообще не представляю, как делают мультфильмы.

***

– Ну и что теперь? – спросил улучшатель-Алик, когда Лида вернулась домой после того, как открыла квартиру соседа паре угрюмых, послепраздничного вида, мужиков, один из которых тащил большой пакет с ПВХ-плёнкой, а второй – чемоданчик с инструментами и тепловую пушку.

– Вчера ты угрожал мне английским, – ответила Лида, подойдя к кухонному окну. Опершись на подоконник, она глянула вниз. По двору семенила бабулька с собачкой, одетой в модный вязаный свитер – красно-белый, с новогодним орнаментом.

– Английский сейчас будет, – пообещал улучшатель. – Я тебя не о том спрашиваю.

– А о чем?

– О мультипликаторе этом. Зачем он тебе нужен? Вот есть же Алик, сосед. Положительный во всех отношениях. Машина, квартира, дача… – начал подсчитывать улучшатель. Лиде казалось, что там, внутри смартфона, сидит маленький человечек с внешностью Наполеона и, перечисляя, загибает пальцы.

– Ты говоришь, как тетка Зинаида, – сказала Лида.

– И ничего я не тетка! – разобиделся улучшатель. – Я программа, а значит, умею просчитывать варианты и выбирать лучший.

– Так может, ты за меня и жизнь проживёшь?

– Фу, грубиянка! Ну и ладно. Тогда готовься к английскому! – в его голосе прозвучали угрожающие нотки, но… в то же время добродушие, и это сочетание удивило Лиду. Пожав плечами, она пошла в комнату.

Как и вчера, Лида устроилась на диване с тетрадкой на коленях. Алик включил телевизор. И давешняя блондинка холодно, с еле заметной обидой, сообщила: «Lesson two. My room. In the room there is a sofa and I sleep on it». В титрах тут же появилось: «Урок два. Моя комната. В комнате стоит диван, и я на нем сплю». Лида подавилась зевком и смущенно склонилась над тетрадкой. Но на десятой минуте занятия почувствовала, как отяжелели веки, как слипаются глаза…

– Не спать, боец! – улучшатель-Алик поставил урок на паузу. – Это что опять такое? Совсем недавно бодрая была, с алиментщиком болтала, мультики собиралась смотреть… А стоило чем-то полезным заняться, сразу впала в спячку?

Лида вздохнула. Ей и стыдно было, и мелкий бес вертелся внутри, пищал: «Не хочу, не буду!..» Но она понимала, что если уж поставила себе цель – надо переломить себя и идти к ней, как бы трудно ни было. Хватит уже отодвигать, она не маленький ребёнок, надо по-взрослому…

– Зачем тебе вообще нужен этот английский? – вдруг спросил улучшатель, прерывая течение ее мыслей. Лида вздрогнула.

– Ну как же! Все учат, – забормотала она. – И работодатели предпочитают сотрудников со знанием языка. Сейчас везде английский…

– То есть лично тебе это не нужно? – перебил Алик.

– Почему? – запротестовала она. – Я же объясняю…

– Ты сказала – все, работодатели, везде. И не сказала только одного – я, – объяснил он. – Напрашивается вывод, что лично тебе язык не нужен. Ты просто хочешь быть не хуже других.

– Ммм… Ну… Наверное, да, – она чувствовала, что в его словах есть разумное зерно. Вот только сейчас ей жутко не хотелось вдумываться.

– Вот так всегда: разум застывает, когда ломаются стереотипы, – пояснил улучшатель.

Она растерянно почесала кончик носа. Что ж, в его словах был смысл.

– Лид, я просил тебя поставить цели. Свои цели. Зачем ты подсовываешь мне чужие? – улучшатель вдруг стал серьёзным.

– Но это мои…

– Нет, не твои. Подумай, – и Алик заговорил с ней, как старый добрый друг, всей душой переживающий за близкого человека. – Давай с другой стороны на всё это посмотрим. Вот о ком ты волновалась больше всего, когда поняла, что не влезла в платье? О тетке Зинаиде и сестре, с которой тебя вечно сравнивают! Ты даже Новый год не пошла встречать с семьей, потому что боялась – они скажут, будто с тобой что-то не так.

– А причем здесь мои и не мои цели?

– А притом! Дай договорить. Смотри, вот ты хотела повышения на работе. Но ведь сама понимаешь, что в этом гадюшнике, где на руководящих постах только родственники и друзья учредителей, тебе придётся очень туго.

– И что? – Лида не могла понять, куда он клонит.

– Вот нетерпеливая какая! – возмутился улучшатель. – Голову включай! Ты зачем похудеть и карьеру в банке хотела? Если для родственников, так это не твои цели. Тебе другие люди твердят, что надо сбросить вес, вырасти на работе. Так пусть сами худеют и карьеру делают! А сама ты чего хочешь? Лично тебе – что нужно?

– Английский! – упрямо сказала она.

– Не смеши мои микросхемы! – фыркнул Алик. – Ты же засыпаешь на занятиях, потому что не хочешь признаться себе – нифига он тебе не нужен! Конкретно сейчас – не нужен. Так какие цели лично у тебя?

Она сникла, молча уставилась на край покрывала: он был вытертым и махрился от старости. В голове было пусто, и жутко не хотелось отвечать на вопрос Алика. Даже думать не хотелось – просто лечь бы, уткнуться в подушку… Чем сидеть вот так и ощущать себя глупой школьницей, которая только и ждёт, что кто-то – общество, родня, учитель – даст ей задание, а она постарается выполнить его. Только потому, что взяла.

«А правда, чего на самом деле хочу я? – Лида буквально силком заставляла себя думать. – Похудеть? Да, но зачем? Чтобы пройтись перед родней в новом платье, и все сказали: «Да-а-а, Лидок, ты у нас молоде-е-ец!», а я почувствовала бы себя так, будто получила пятерку в дневник? Нет уж, не стоит одобрение тетки Зинаиды того, чтобы греметь по утрам кругом здоровья и отказываться от праздничного оливье! Но тогда… ради чего приносить эти жертвы?..»

На душе стало тускло, и от неуверенности Лида почувствовала себя так, будто заблудилась посреди пустыни. Одна. Как всегда – одна. Несмотря на то, что есть семья, коллеги, знакомые… Что от них толку, если среди этих людей ей неуютно от своей внешности, женской неустроенности и неумения много зарабатывать? Если среди них она стыдится себя… а иногда даже прячется?

Будто ее, Лидии Ивановой, вообще не существует…

И она вдруг ощутила страшную обиду. За что они так с ней? Или это она… так с собой?

– Да ну их к чёрту! Я, в конце концов, имею право себя ценить! – выпалила Лида. – И быть такой, как мне хочется!

Алик молчал. И от этого молчания ей стало еще обиднее. А ну и пусть! Она сама себя поддержит, раз больше некому.

– Пусть это звучит эгоистично, только мне все равно, и я скажу, – упрямо заявила она. – Я хочу научиться любить себя. Потому что я – самое важное в моей жизни. Всё остальное – вещи, квартиры, мужья, начальники, люди – может прийти, уйти, быть чем-то заменено… А я – нет.

Лида сглотнула. Странно было слышать себя такую.

– Отвечать я теперь буду только перед собой. Слушать – только себя. И заботиться о себе! Каждый день! Если научусь этому, смогу всё. Уберу лишний вес, и это будет мне на пользу, а не тетке Зинаиде на зависть. Ради своего здоровья перестану наедаться на ночь и лопать пирожные. И замуж выйду – ради своего счастья! А не для того, чтобы галочку в списке поставить, или бабу Аню порадовать. Хобби найду, от которого буду балдеть! И, может быть, наплюю на этот чёртов банк…

Лида замолчала, чувствуя, как запылала, ожила в ней уверенность. Но прошла минута, другая… И голос подала робость.

«Кто ты такая, чтобы так о себе говорить?» – спросила она, и Лиде стало стыдно. И этот стыд, как живой, подал голос.

«Лида, как можно? – с осуждением говорил он. – Только «я», да «я»! С чего это ты так себя ценишь? Ты знаешь, что от таких людей все отворачиваются? И от тебя отвернутся».

Лида почти испугалась. Стыд, жегший ей щеки и уши, почти победил. И она съежилась было, ушла в себя… Но внутри всё еще горел огонь, который зажегся, когда она осознала ценность себя. Он осветил вдруг то, что было так долго скрыто. И не важно, что это ощущение длилось лишь пару минут! Зато теперь – она знала – огонь не погаснет никогда. И в его свете голоса из темноты будут терять свою силу…

***

В следующие дни на город обрушился буран. Он остервенело тряс над землёй огромную пуховую подушку, из которой всё сыпались и сыпались белые перья. Его дружок ветер утробно завывал, по-хулигански швыряя в окна домов горсти снега. А напуганные морозом столбики термометров трусливо сжались, не решаясь подняться выше тридцатиградусной отметки. Пешеходы передвигались короткими перебежками, каждый прятал щеки в воротник или прижимал варежку к носу. Радость светилась только на детских физиономиях, которые с утра появлялись за стеклами теплых квартир, а днем и вечером алели румянцем на горках и в снежных крепостях. На этих физиономиях явственно читалась надежда: вдруг вся зима окажется такой, и школу отменят до марта?!

Лиде, конечно же, пришлось отказаться от прогулок и пробежек. Но она нет-нет, да и вспоминала мультипликатора Петра. Вот и сегодня, в канун Рождества, она всё время возвращалась мыслями к моменту их знакомства.

– Сдался он тебе, – ворчал улучшатель. – Влюбилась, что ли?

Лида прислушалась к своим ощущениям и покраснела.