Текст книги "Несмотря на время"

Глава 2

Джилл

На вечеринку мы приезжаем уже затемно. Последние солнечные лучи совсем недавно скрылись за горизонтом, и небо сейчас похоже на яркую палитру красок, где синий смешивается с красным, а желтый с розовым. Перед нами во всём своём великолепии предстаёт величественный залив, волны то накатывают, ударяясь о каменистый берег, то отступают. Мы паркуемся и Кэмерон, притянув меня к себе, целует уже в тысячный раз. И каждый поцелуй действует на меня по-новому, пусть мои губы уже болят от лёгких покусываний, мне всё ещё хочется продолжать. Но я обещала Кензи приехать на вечеринку, и тем более это последний шанс побыть всем вместе. Завтра все начнут жить новой взрослой жизнью, и многим будет не до пьяных сборищ и голых купаний в океане.

– Пойдём, мы итак уже опоздали, – шепчет Кэм, отрываясь от меня и целуя мою ладонь.

Я улыбаюсь и киваю ему. Как только мы выходим из машины, нас тут же оглушает музыка, которая звучит из огромных колонок. Здесь творится что-то невероятное. Недалеко от нас полыхает, наверное, самый большой костёр из виденных мною. Вокруг все смеются и танцуют. Многие уже дошли до грани, ведь алкоголь тут льётся рекой. Кэмерон хватает меня за руку, переплетая наши пальцы, и ведёт к импровизированному бару. Там же я вижу Кензи, которая уже достаточно выпила, чтобы виснуть на каком-то незнакомом мне парне. Подруга видит нас и, пританцовывая в такт музыке, идёт к нам. Она как всегда ярко накрашена, на ней топ, который еле прикрывает грудь и джинсовый комбинезон с очень короткими шортами. Кензи всегда достаточно смело относится к выбору одежды, что не скажешь обо мне. Я по сравнению с ней выгляжу, как учительница младших классов в своей белой блузке и тёмно-синих джинсах.

– Я уж думала вы не придёте! – кричит она, потому что иначе тут ничего не услышать. Музыка орёт так сильно, что я начинаю переживать за свои барабанные перепонки, того и гляди, пойдёт кровь из ушей.

– Прости, у нас были дела, – кричу я в ответ и обнимаю подругу. Меня обдаёт сладким запахом её духов, смешанным с алкоголем.

– Вам нужно срочно выпить, а то вы выглядите, как два оленя в свете фар, – она хохочет, и я улыбаюсь.

Мы с Кэмом тащимся за ней и берём по банке пива из большой ванны со льдом. Вокруг все словно с ума посходили. Некоторые устроили настоящую танцевальную битву, собравшись вокруг танцующих босиком ребят. Несколько парней дурачатся и дерутся, это товарищи Кэма по футболу. Всё же мужчинам нужно выплеснуть свою энергию в таких бредовых занятиях. Присутствуют и такие тихони, как Бриджет Барнс. Она всегда такая скромняга и серая мышка. Все школьные годы прошли, а она нигде так и не засветилась. Она не присоединилась ни к одному клубу, всегда себе на уме. Поэтому я сильно удивлена видеть ее здесь.

Некоторые разделились на парочки и целуются, а кто-то заходит и дальше. Мои щёки тут же краснеют при виде Саманты Маерс и Джареда Сакса, которые явно зашли дальше поцелуев. Саманта раньше претендовала на Кэма, но он был не заинтересован, от чего Сэм была безумно зла. Капитан группы поддержки и капитан футбольной команды – это же устойчивый стереотип. Всем известно, что такие парочки в будущем непременно становятся королём и королевой выпускного бала, а в последующем (если повезёт, конечно), то и образцовой семьёй, которая непременно ходит в церковь по воскресеньям.

– Может, потанцуем? – говорит Кэм, прижимаясь ко мне сзади.

Он начинает медленно двигаться, а ладони его в этот момент проходятся по моему телу. Кэм выхватывает из моих рук уже пустую банку пива, бросая её на песок. Я оборачиваюсь к нему лицом и смотрю в его серые глаза, в которых сейчас отражается огонь костра. Он кривовато усмехается, что наверняка получается только у него, и смотрит на мои ноги. Я опускаю взгляд, понимая, о чём он думает, сбрасываю, свои босоножки и тяну его в толпу. Музыка то нарастает, то замедляется, шум и смех вокруг словно подталкивают меня освободиться, очистить свою заумную голову и просто расслабиться. Алкоголь немного придаёт смелости и, закусив губу, я бросаю игривый взгляд на Кэма, а после исчезаю в толпе. Я в центре круга, и тут же со мной стоит девушка. Я её не знаю, но по её спортивной фигуре, понимаю, что в танцах она смыслит, возможно, лучше меня. Но и я способна на многое, я люблю танцевать, лишь бы была хорошая музыка, а остальное не имеет значения.

Мы смотрим друг на друга. У девушки приятная улыбка и тёплый взгляд, она разминается и подмигивает мне. Толпа вокруг беснуется и кричит. Я вылавливаю в этой толпе взглядом Кэмерона: он смотрит на меня с нежностью и посылает мне свою фирменную ухмылочку. Наконец звучит новая песня, и мы начинаем танцевать. Музыка ритмичная, быстрая, страстная, благодаря ей я забываю обо всём. Моя голова мгновенно пустеет, никаких страхов и ненужных мыслей, над всем доминирует тело. Я танцую так, что голова кружится, а в крови с бешеной скоростью носится адреналин. В танце главное душа, неважно умеешь ты танцевать или нет. Знаешь ли правильные движения или нет. Если ты живёшь музыкой, вкладываешь душу в танец, всё получится. Чувствую, как струйка пота стекает по виску. Ветер треплет волосы, играя ими как заблагорассудится. Когда музыка заканчивается, я останавливаюсь и пытаюсь отдышаться. Я устала, но не могу закрыть рот от улыбки. Тяжело дышу и оглядываюсь, все смотрят на меня с лёгким недоумением, а потом их лица в одно мгновение озаряет улыбка и поднимается шум. Все что-то кричат, хлопают, и поднимают стаканы с пивом. Ко мне подходит моя соперница и хлопает по плечу.

– А ты молодец, не думала поступать в Джулиард? – она улыбается и смотрит на меня, ожидая ответа. А я недоумевающе открываю и закрываю рот. Хлопаю им, словно рыба, выброшенная на берег.

– Э… нет… вообще-то, – наконец выдавливаю я и глупо улыбаюсь.

– Тогда тебе стоит подумать, ты классно двигалась, – она подмигивает, потом достаёт из кармана шорт визитку и протягивает мне, – если что, позвони. Нам нужны такие, как ты.

Она снова улыбается своей голливудской улыбкой и, взмахнув своими чёрными волосами уходит, растворяясь в толпе. Какое-то мгновение я стою, боясь, шелохнутся. Неужели я и правда, хорошо танцую? На миг мой взгляд падает на визитку «Кэролл Адамс помощник хореографа» внизу написан адрес Джулиардской академии и номер телефона. В голове даже проскальзывает мысль попробовать. Но потом я вспоминаю о планах в Балтиморе и тут же одёргиваю себя. Это просто минутная слабость. Я всегда хотела быть врачом, изобрести лекарство от рака, наконец. Мне совсем ни к чему эти танцы.

– Детка, ты была потрясающей! – кричит Кэм и тут же подхватывает меня на руки. – Теперь я на двести процентов уверен, что хочу на тебе жениться, ты невероятна!

Он спускает меня на землю, целуя меня жадно и беспощадно. Вокруг шумит прибой, смеются пьяные друзья, но на какой-то миг всё это просто растворяется в воздухе. Но как только он отрывается от моих губ, всё возвращается на круги своя.

– Что она от тебя хотела? – он кивает в сторону, где только что скрылась Кэролл.

– Да так, просто сказала, что я отлично танцую, – отвечаю я и быстро сую визитку в карман, приказывая себе забыть об этой чепухе. Всё уже решено, мы едем в Балтимор.

– Ну, раз так, то у меня для тебя есть сюрприз, – он обнимает меня за талию и ведёт к своей машине.

– Опять секретничаешь? – спрашиваю я и смотрю на него.

– Тебе должно понравиться, только наберись терпения, – он открывает дверь автомобиля и усаживает меня на переднее сиденье.

– Хорошо, – отвечаю я, он быстро целует меня в щёку и захлопывает дверь. А несколько минут спустя мы уже выруливаем с пляжа, оставляя позади своих изрядно подвыпивших друзей.

Машина с бешеной скоростью летит по пустым улочкам города, а я смотрю в окно, пытаясь разглядеть хоть что-то в ночной мгле. Но всё что я вижу – причудливые размазанные полоски света от разнообразных вывесок. Мотор рычит, словно дикий зверь, запертый в клетке, создавая вибрации по всему салону. На поворотах меня даже заносит, того и гляди, вылечу в открытое окно. Спасает только ремень безопасности и крепкая ладонь Кэма, что держит меня за руку всю дорогу. Не понимаю, как он может так быстро ездить, да ещё и управлять одной рукой. Но что поделаешь, такой уж он есть. Риск – его второе имя. Многие глядя на нас удивляются, что мы вместе, ведь я, по сравнению с ним, тихоня и трусиха. Но они не знают того, что он вселяет в меня уверенность и страсть к приключениям. Кэм заставляет меня идти на риск, и я знаю, что он не даст мне упасть. Он моя половинка, и дополняет меня, как я его.

Я чувствую, как скорость снижается, а мы выезжаем на просторную парковку. Перед нами всеми цветами радуги переливается огромная вывеска. Я удивлённо гляжу на Кэмерона, а он хитро мне улыбается и, ни слова не говоря, выходит из машины. Я выскакиваю вслед за ним и, сложив руки на груди, кричу:

– Ты ведь это несерьёзно?

Он смотрит на меня с вызовом и усмехается. В его глазах блестят озорные огоньки. Светлые волосы треплет ветер, а губы изогнуты в кривой усмешке, что делает его похожим на ребёнка. Несносного, но очень милого ребёнка.

– Ты же сказала, что доверяешь мне, – говорит он и медленно подходит ко мне, протягивая свою ладонь, – а ещё ты согласилась выйти за меня замуж, несколько часов назад.

Я смотрю, то на него, то на вывеску, не понимая, к чему он клонит. Кэм берет меня за руку и начинает нежно её поглаживать. По телу бегут мурашки, а парень в это время немного закусывает губу и смотрит на меня, словно нашкодивший котёнок.

– Время обручальных колец, дорогая, – произносит он тихо, но я прекрасно его слышу, – больно не будет, верь мне.

Он выжидающе на меня смотрит, и я сдаюсь под этим взглядом. Улыбаюсь и киваю головой, тут же получая в награду сладкий поцелуй.

– Идём, – он весело усмехается и тащит меня внутрь. Я снова смотрю на вывеску, и меня передёргивает.

«Тату салон Джен» гласит надпись, переливаясь разными огнями. Я ещё никогда не делала тату, у меня даже уши не проколоты. Поэтому, как только мы входим в салон и до меня доносятся звуки тату-машинки, мои органы внутри дружненько делают сальто, причём дважды.

– Не бойся, я бы хотел подарить тебе кольцо с огромным бриллиантом. Но вдруг ты его потеряешь, а татуировка будет с тобой навсегда. Как и наша любовь.

Он порывисто целует меня в щёку и притягивает к себе поближе, обнимая за талию. От этого мне становится немного легче и я, наконец, обретаю способность нормально дышать. Осматриваю зал, он небольшой, но достаточно светлый. Все стены увешаны эскизами и фотографиями готовых работ. В дальнем углу один из мастеров высокий мужчина с короткой стрижкой и с полностью расписанными руками делает тату молодому парню. Здесь всё достаточно чисто, мастер работает в синих медицинских перчатках, что не может не радовать. Видимо, это весьма солидное место.

– Кэм, привет! – доносится до меня слегка басовитый мужской голос. Поворачиваю голову на звук, вижу Джека Хастлера и почему-то даже не удивляюсь. Джек высокий и мускулистый, да ещё и весь в татуировках. Он меняет девчонок, как перчатки. Постоянно ввязывается в драки. И часто превышает скорость на своём байке. Но он хороший друг Кэмерона. И мне он нравится.

– Привет, дружище, – Кэмерон отходит от меня, и парни обнимаются в своей мужской манере, хлопая друг друга по плечам.

– Привет, Джилл, – Джек улыбается и подходит ко мне, собираясь обнять и меня своими огромными ручищами. Но Кэм вовремя успевает и обхватывает меня руками, серьёзным взглядом прожигая друга.

– Руки прочь от моей жены, – говорит он, а Джек удивлённо смотрит на нас. Открывает рот, словно хочет что-то сказать, и тут же его закрывает. А Кэмерон начинает весело хохотать.

– Брось, чувак, я пошутил, – произносит он и тут же добавляет: – Пока она – моя невеста.

Джек, наконец, обретает способность говорить и произносит:

– Я вас поздравляю, – он улыбается во все свои тридцать два идеально белых зуба и тихонько посмеивается. – А здесь-то вы что забыли?

– Хотим обручиться, – говорит мой жених и берёт меня за руку.

Джек понимающе кивает и ведёт нас к свободному месту. Я же немного расслабляюсь, зная, что тату будет делать именно он. Кэмерон уже делал себе татуировки, и теперь я подозреваю, что мастером был именно Джек. Пока наш друг готовит инструменты, я устраиваюсь в кресле.

– Хочешь сделать это первой? – спрашивает Кэм, задорно улыбаясь.

– Думаю, чем скорей, тем лучше. А то боюсь, что сбегу, пока тебе будут делать татуировку, – отвечаю я, нервно смеясь. Но мне совсем не смешно. Всё же это навсегда. А вдруг получится некрасиво? Вдруг я заболею какой-нибудь неизлечимой болезнью? Нет, нужно скорей подумать о чём-то хорошем, иначе я точно сбегу. Котятки, щеночки, котятки, щен…

– Не бойся, – отвлекает меня от раздумий Кэм и смотрит на меня с такой нежностью и любовью, от чего все мои мысли улетучиваются. Я забываю обо всём, а в голове крутится лишь одна мысль: «Как же мне повезло с этим парнем».

– Не боюсь, – шепчу я, и к нам подходит Джек.

– Ну, что, Джилл, готова к первой и, возможно, не последней татуировке в твоей жизни? – он прищуривается и превращается в немного подпившего одноглазого пирата. Я смеюсь, и он принимает это за согласие.

Как только моей кожи касается множество маленьких и очень острых иголочек, весь смех застревает в горле. Я кусаю губу, лишь бы не кричать, не стонать и не ныть. Ощущения не из приятных, поэтому решаю не смотреть на происходящее. Поднимаю голову и смотрю на Кэма, он поглаживает меня за руку и нежно улыбается.

– Признаться, я думал, ты убежишь, – произносит он, – но очень надеялся, что останешься. Ты у меня удивительная и очень сильная, хоть и не видишь этого сама. Поэтому я тебя и люблю. Ты даже не представляешь, на что способна, но я хочу, чтобы ты узнала. Хочу тебе в этом помочь. Поэтому хочу спросить ещё раз, согласна ли ты выйти за меня и связать своё будущее с моим? Хочешь ли ты каждое утро видеть мою сонную физиономию? Согласна ли ты мириться с моими разбросанными вещами? Готова сражаться со всеми моими недостатками? Хочешь ли проводить со мной всё свободное время и стать частью моей жизни?

Я отключаюсь от всего вокруг. Боль исчезает, я чувствую лишь счастье и радость. Кажется, что все в зале слышат, как грохочет моё сердце. Я смотрю на Кэма и чувствую, что люблю его так сильно, что даже больно. Но это приятная боль, и я хочу её ощущать. Я хочу быть с ним всегда. И пусть он разбрасывает носки, пусть не закрывает зубную пасту – всё это совсем не важно. Важно лишь то, что любовь не замечает недостатков. Когда любишь, не обращаешь внимания на такие мелочи. Да и зачем, разве мы идеальны? Никто не идеален, и это не значит, что за эти минусы стоит меньше любить человека.

– Как и пару часов назад, не смотря на то, что ты заставил пройти меня через это мучение, – я киваю в сторону Джека, – я говорю «да».

Он тихонько смеётся и целует меня нежно, плавно и любяще. За этими поцелуями, я и не замечаю, как боль прекращается. Я смотрю на Джека и вижу его довольную ухмылочку.

– Ну, мисс Паинька, всё готово. – Он мажет тату каким-то гелем и накладывает повязку. – Пока походишь так, а потом можешь показывать всем свое кольцо.

Надо сказать, что татуировка вышла просто потрясающей. Несколько вьющихся и переплетающихся линий, словно тонкие ветви дерева оплетают безымянный палец. Если бы мне сейчас предложили кольцо с огромным бриллиантом вместо этого, я бы точно отказалась.

Я поднимаюсь с кресла, освобождая место для Кэма. Он хитро улыбается, проскальзывает в кресло и хватает меня за талию, усаживая к себе на колени.

– Я отвлекал тебя, так что теперь твоя очередь. Будешь отвлекать меня от этой нестерпимой боли, – шепчет он мне на ухо, и я смеюсь.

– Для тебя это будет не больше, чем укус комара, – отвечаю я, прищуриваясь.

А сама в это время вспоминаю его татуировку на груди. Он сделал ее два года назад, и она стала для него первой. Там изображено сердце с множеством переплетенных между собой линий, а на сердце написано мое имя. Когда он впервые показал мне эту тату, я долго отходила от шока. Мы были вместе всего ничего. Да и кто в подростковом возрасте знает наперёд, что его ждет в будущем. Мы были юными и безумно влюбленными. Но любовь ли это была, мы не знали. Но сейчас я точно знаю, что наши чувства настоящие. Конечно, в жизни не всегда все происходит так, как мы того хотим. Если честно, то госпожа Судьба та ещё каприза. Но мы с Кэмом надеемся, что нам удастся с ней подружиться.

Когда Джек закачивает с кольцом Кэма, мы оплачиваем работу мастера и уходим. Уже очень поздно, и через часа два небо начнет светлеть, готовясь к встрече с солнцем. Я никогда так долго не гуляла, и меня одолевает какое-то странное чувство. Родители никогда не запрещали мне гулять, да я и не рвалась. Но сегодня единственный день, когда я решаю пойти вразрез своим устоям. И все же мне хочется домой, я так устала, что будь на то моя воля, то я бы наверняка уснула даже стоя.

Мы садимся в машину и выезжаем на пустынные улочки города. Кэм едет медленно, что меня удивляет. Смотрю на него, пытаясь понять, в чем дело, а он отрывается от дороги и берет меня за руку. Его ладонь такая горячая, по сравнению с моей, поэтому у меня тут же бегут мурашки, словно маленькие искорки.

– Не хочу, чтобы этот день заканчивался, – произносит он, немного хриплым и от того тихим голосом. Видно, что он устал, но в глазах мелькает неутолимый огонь.

– Мы увидимся с тобой завтра, – отвечаю я, но тут мой взгляд падает на его наручные часы, которые показывают полпервого. – Точнее, уже сегодня.

Он усмехается, целует мою ладонь, и мы останавливаемся у моего дома. Свет в окнах не горит, лишь лампа над входной дверью тусклым светом освещает крыльцо.

– Увидимся днём? – говорю я.

– Конечно, – он тянется ко мне, а я лишь быстро целую его в щеку и выхожу из машины, захлопнув дверь. – За большим приходи позже.

Улыбаюсь как можно соблазнительней, а самой хочется рассмеяться от удивленного выражения лица Кэмерона.

– Ты меня удивляешь с каждым днём, Джиллиан Морано, – произносит он, хищно усмехаясь, и заводит двигатель.

– Тебе же нравятся сюрпризы, Кэмерон Пирс, – отвечаю я и, поворачиваясь к нему спиной, иду в дом. Позади слышу рёв двигателя и скрежет покрышек об асфальт.

Оборачиваюсь и вижу, как машина Кэма поднимает пыль столбом, уносясь вдаль. Ещё несколько минут не двигаюсь с места, прокручивая в голове события сегодняшнего дня. Это был один из лучших дней в моей жизни, и будь на то моя воля, я бы с удовольствием отмотала назад и прожила его заново. Улыбаюсь своим мыслям и тихо плетусь в дом. Осторожно открываю дверь и прокрадываюсь по коридору, стараясь не разбудить родителей и сестру. Дом кажется необычно тихим и каким-то пустым. Осматриваюсь, но кажется, что всё на своих местах, всё как всегда.

Собираюсь подняться по лестнице, но замираю на первой ступеньке, увидев свою младшую сестру на диване. На ней бледно-голубая пижама, светлые волосы наспех завязаны, а глаза закрыты. Ей пятнадцать, но сейчас она выглядит слишком маленькой и какой-то беззащитной. Она забилась в угол дивана, подтянув колени к подбородку. Не понимаю только – спит она или просто сидит, поэтому я тихонько подхожу и сажусь рядом с ней, стараясь не напугать.

– Лиз, что ты здесь делаешь? – шепчу я и дотрагиваюсь до её руки.

Она медленно открывает свои большие голубые глаза и смотрит на меня. Она молчит, протирает глаза и смотрит на меня как-то не так. Такой взгляд не сулит ничего хорошего. Таким взглядом можно причинить много боли и ничего при этом не сказать, но она говорит.

– Мама в больнице, – хрипло произносит она и на её глаза накатывают слёзы.

– Что? – непонимающе спрашиваю я и трясу головой. – Этого не может быть! Что случилось?

– У неё остановилось сердце, папа уехал с ней, – она замолкает, стирает слёзы рукавом и смотрит на меня злым ненавидящим взглядом. – Где ты была, Джилл? Почему ты не отвечала на звонки? Ты должна была быть дома, должна была предотвратить это! Если бы ты только была дома, с ней всё было бы хорошо! Где ты была, чёрт возьми? Где?

Она громко кричит, а слёзы застилают её бледное лицо. Я практически ничего не вижу из-за собственных слёз. Внутри всё горит от боли, которая хочет вырваться оглушительным криком.

Она не может умереть, этого не произойдёт. Раз они в больнице, всё будет хорошо. Они её вылечат, врачи ведь для этого и нужны – спасать жизни. Продолжаю себя уговаривать, но почему-то не верю ни единому слову. Тяну руки к сестре, прижимая к себе её сотрясающееся тело. Она тихо плачет, продолжая спрашивать:

– Где ты была, Джилл? Где ты была?

И в этот момент боль внутри становится просто невыносимой. Где я была в то время, пока мама умирала? Качалась на качелях или радовалась тому, что лишилась девственности? А может, я беззаботно напивалась и танцевала? Ещё недавно этот день был самым счастливым в моей жизни. Но я поторопилась с выводами, сейчас я абсолютно точно заявляю, что этот день стал худшим, и он будет преследовать меня вечно.

Мы не движемся с места, так и сидим окружённые нашей скорбью и мёртвой тишиной. Вскоре сестра засыпает на моих руках, а я лишь ненадолго забываюсь в тревожном полусне. Трудно сказать, сколько проходит времени, прежде чем входная дверь открывается и будит нас. Входит папа, но он больше похож на свою пустую оболочку. Одежда на нём мятая, тёмные волосы взъерошены, лицо приобрело серый оттенок. Казалось, он постарел за несколько часов. Всегда бодрый, полный жизни человек, сейчас превратился в старика. Лиз смотрит на него с надеждой в глазах, сжимая мою руку с невероятной силой. Но, несмотря на её надежду, я уже знаю, что случилось. Папа подходит к нам и садится, как можно ближе. В его тёплых карих глазах столько боли, что невозможно описать словами. Он старается улыбнуться, но на глаза тут же набегают слёзы.

– Нет, – шепчет Лиз и отчаянно трясёт головой. – Нет!

– Девочки, мне так жаль, – произносит папа и его выдержке приходит конец. Он закрывает глаза рукой, встаёт и размашистым шагом удаляется в свой кабинет.

Сестра рыдает в моих руках, а меня поглощает оцепенение. Я не знаю, что со мной, но я определённо не чувствую ничего. Я бы с радостью забрала всю боль сестры и отца, но внутри ядовитая пустота. Обнимаю сестру, стараясь облегчить её страдания, а она сильней прижимается ко мне, цепляясь за меня, как за спасательный круг. Вдруг меня охватывает злоба невероятная и сильная. Я злюсь на маму за то, что она умерла. Злюсь на себя за то, что не могу пролить ни слезинки. Злюсь на отца, который должен быть с нами и разделить эту боль. Всё это несправедливо, почему за своё счастье нам всегда приходится платить горем. За хорошим днём всегда идёт плохой. Я так не хочу, я с этим не согласна. Раньше я думала, что судьба капризная, теперь я думаю, что она просто жестокая и бесчувственная. Нельзя сначала дать человеку конфетку, а потом отобрать, да ещё и дать пинка. Всё это неправильно.

Весь день проходит, как в тумане. Наш дом, некогда полный голосов и смеха, опустел. Из него выкачали всю жизнь. Я хожу по коридорам и совершенно не узнаю дом, в котором мы выросли. Кажется, что все краски выцвели на ковре в гостиной, рамки с фотографиями стали кривыми и некрасивыми, шторы слишком тёмными, а воздух стал удушливым и ядовитым. Только сейчас я понимаю, что мама была душой этого дома. Она всегда привносила в это место частичку себя. Мама была домохозяйкой, но не многим удаётся стать в этом деле лучшей. Она была декоратором, поваром, уборщицей, учительницей, стилистом и даже плотником. Всё было на ней, а теперь всё рухнуло.

Мы ходим, словно три призрака, по дому, стараясь, не сталкиваться друг с другом взглядами. Между нами висит гнетущее молчание. Все знают, что надо жить дальше, нужно готовить похороны, обзванивать родственников, но никто об этом не хочет думать. Кажется, что если не думать о том, что мама умерла, то всё окажется лишь сном. Но это было бы чудом, а мы с вами знаем, что чудес от этой проклятой жизни лучше не ждать.

Папа запирается в своём кабинете и не выходит оттуда весь день. Лиз лежит на кровати в своей комнате, не реагируя ни на что. Боюсь, если будет пожар, она не встанет с кровати. Только я сохраняю некую трезвость ума, действую, как робот на батарейках. Обзваниваю немногочисленное количество родственников. Договариваюсь с похоронным агентством, заказываю любимые мамины пионы и выбираю ей наряд. Похороны назначают на завтра ровно в полдень.

Разобравшись со всеми делами, проверяю сестру, которая всё так же лежит на кровати. Глаза закрыты, в ушах наушники, мыслями она явно не здесь. Хочу забыться так же, как она, хочу хоть что-то почувствовать, но не могу. Во мне пустота, которая вытравила все чувства. Не знаю, радоваться или грустить. Нормальная дочь наверняка сейчас бы обливалась слезами, а я не могу. Но я ведь любила маму, она была самым важным человеком для меня, так почему я не чувствую печаль или скорбь. Всё куда-то улетучилось, и не знаю, вернётся ли…

В шесть вечера в нашу дверь звонят, и я плетусь открывать. Кроме меня это явно никто не сделает. А гость, судя по всему, очень настырный и звонит без остановки. Открываю дверь, и на меня тут же налетает Кэм.

– Боже, детка, я приехал, как только узнал. Мне так жаль, ты как? – он держит моё лицо в руках, с тревогой осматривая меня, словно это я умерла, а не моя мама.

– Я в порядке, – отвечаю я, закрываю дверь и иду к дивану.

– Я сочувствую, даже не представляю, каково тебе сейчас, – он идёт за мной и садится рядом. Кэмерон тянется ко мне, желая обнять, а я отсаживаюсь назад. Почему-то сейчас мне совсем не хочется объятий. При виде Кэма меня охватывает злость и вина. Я виню себя и его в смерти мамы. Я должна была быть дома, а не гулять всю ночь. И теперь, когда Кэм передо мной я начинаю тонуть в целом океане своей вины.

– А хочешь узнать? Хочешь знать, как я зла на себя, на тебя? Я должна была быть дома с мамой! Я могла её спасти, да этого бы вообще не произошло, будь я рядом! Я даже не могу пролить ни слезинки. Мама умерла, а я не чувствую ничего, кроме вины и злобы! – я кричу на него, а он молчит явно чувствуя себя неловко.

– Ты не можешь знать наверняка! – говорит он твёрдо и берёт меня за руку, но я отдёргиваю ладонь и встаю.

– Не могу, но вина лежит на мне. Я всегда была дома, я должна была быть рядом с ней в тот момент, когда её сердце остановилось. Чёрт, да что это за диагноз такой, как сердце может просто так остановится? Какой бред, всё это настоящий бред! – я расхаживаю туда-сюда, разговаривая сама с собой.

– Джилл, ты не должна винить себя, – нежно произносит Кэм.

Смотрю на него и понимаю главное: мы не сможем быть вместе. Я должна буду остаться здесь и помочь папе. Должна заботиться о нём и о Лиз. Они не справятся вдвоём, а Кэмерон должен будет уехать. Я могу пожертвовать своей учёбой, а ему я этого не позволю. Если я попрошу, он останется, это я знаю точно, но я не хочу, чтобы в будущем он винил меня за упущенный шанс. Он должен уехать, его место не здесь.

– Уходи, Кэм, – говорю я тихо, а потом добавляю громче и твёрже: – Я не хочу тебя видеть.

Его лицо меняется, словно я только что его ударила. Он молчит, не зная, что сказать, топчется на месте, не сводя с меня пристального взгляда серых глаз. Не могу смотреть на него, отворачиваюсь, боясь, что сдамся. Мне нужно быть сильной и твёрдой. Я решила, что так будет лучше. Он ещё будет благодарить меня за это. Внутри что-то ломается, еле заметно, но эта трещинка пропускает внутрь боль. В горле встаёт ком, а глаза режут непролитые слёзы.

– Хорошо, я понимаю. Я приду завтра на похороны, – наконец произносит он хриплым и будто не своим голосом.

Я ничего не отвечаю, смотрю в окно и стараюсь не забыть, как нужно дышать. Он еще мгновение стоит позади меня, а потом, тяжело вздохнув, идёт к двери. Слышу щелчок и вижу, как он размашистыми шагами идёт к машине. В его движениях чувствуется какая-то сломленность. Он останавливается у машины и смотрит в окно. Его взгляд находит меня и от того, сколько любви таится в этих глазах, мне становится больно. Кэмерон еле заметно кивает и садится в машину, а позже скрывается вдалеке, оставив после себя тучу пыли и забрав с собой моё сердце.