Текст книги "Мой неправильный ты"

Прощаются, Алексей чуть заметно кивал каждому, отвечая взглядом на взгляд. Проект памятника – позже. Он сам сделает, чужим в этом деле не место, а пока плиту черного мрамора установят, надгробие с именем и фамилией, годы жизни.

Алексею стоило огромного труда держать стойку во время прощальных речей, видеть Ирину, показательно рыдающую над гробом. Он склонился и поцеловал дочь, ее лоб тверд и холоден, окаменели губы. «Моя вина. Прости, Эва. Я люблю тебя».

Стоп, никаких мыслей. «Сейчас ее отправят гореть, это ты приказал».

Молча подходили приглашенные, лиц Алексей не различал. Женская фигура выделилась, будто луч прожектора упал на бледное прекрасное лицо. Показалось, именно ее описывала Эва в своих записках. Черный свитер, синие джинсы под черным коротким пальто – и цветы, которые она положила, тоже запомнились. Желтые георгины. Яркие, огнем горят. Стоп, никаких мыслей.

«Маргарита Зотова», – шепнул Валерик, заметив интерес хозяина. Красивая какая. Воздушная. Воздушная и бездушная. Могла бы Эву спасти. Стоп, никаких мыслей.

Гроб закрыли, он скользнул и поначалу с натугой двинулся, поехал по гладкой, отполированной тысячами гробов конвейерной ленте и отправился куда-то в пылающие тартарары. Дверца захлопнулась.

«Когда-то у меня была единственная дочь». Стоп. Никаких мыслей! Он так боялся превратиться в хлюпающую лужу склизкого дерьма, рыдать на чьем-то плече, беспомощно моргая красными от недосыпа веками, мешая слезы и слова, мусоля никому не нужные оправдания, а до момента расслабления еще ох как далеко!

В Банкетном зале крематория – хорошо составлены слова, вдумайтесь! – Эвелину наскоро помянули, братанье и веселье в планы Алексея не входило.

Маргариту Зотову он из поля зрения не выпускал, краем глаза наблюдал за нею постоянно. Она обреченно смотрела на рюмку водки перед собой, оглядывала полагающиеся для поминок кушанья, в глазах застыло недоумение, губы слегка шевелились, повторяя одни и те же слова: «Не понимаю. Не понимаю».

Алексей присоединился, прошептал «Не понимаю» одними губами. Потом вспомнил рефрен «Дорогая Рита» – и заплакал, как маленький мальчик на уроке, который забыл портфель из дому принести.

Валерик объявил об автобусе для гостей, безмашинные повскакали со стульев, заторопились, будто автобус уйдет без них. Остальные вставали не торопясь, подходили к Алексею обнять на прощание.

Дорогая Рита куда-то исчезла. Когда? Непонятно, он пропустил этот момент, жаль.

Сегодня вечером он улетает в Штаты, затеряется в грудах чужих домов, с полгодика лучше никому не попадаться на глаза. Валерик обо всем позаботится.

Урну с прахом получит, на кладбище место куплено. Все куплено. И все продано.

В самолете он сможет разрыдаться. Если захочет. Или позже, в гостинице, в какой-нибудь дешевенькой гостинице Майами типа хостела «Розовый фламинго», где однажды двенадцать лет назад они с Эвой провели три незабываемых дня. Там не только студенты с компьютерами и тазами для стирки в общей спальне, есть и вполне комфортабельные номера, покои, как у них с Эвой: две спальни, две ванные комнаты. Солнце не меркло и не смолкало.

Он помнит никогда не смолкающее солнце, именно так. Треньканье гитары за окном, днем и ночью музыка, гомон, сияние песчинок, теплая морская вода. Птицы – кричат, поют, гадят. И человечки вокруг веселые, в основном понаехавшие.

* * *

♦ Тяжелый у Риты день выдался, к вечеру выжата как сухой лимон, да и мысли грустные. Оля Нефедова привела в отчаяние. Крепкая коротко стриженная тетенька в светлом плаще – от групповых тестов она с самого начала отказалась, индивидуальные встречи ей нравились. Но никакого прогресса, одно и то же + рефрен: я решила с ним расстаться, никогда, никогда ноги его в доме не будет. Ну да, Петенька у нее в доме не то что двумя ногами, четырьмя лапами обосновался.

У нее фирма, совместное предприятие с немецкой гомеопатической компанией, филиал. От клиентов отбоя нет, препараты улетают, как горячие пирожки, лекарства безвредные, а лечиться у нас любят.

Но предмет Олиной гордости не успехи фирмы, а то, что дом – полная чаша. И семья укомплектована по правилам. Неписаным, а неписаные правила отменить трудно. Менталитет у нас такой – правила на бумаге никому не интересны, а традицию не перешибешь. Согласно неписаным правилам и традициям, старым и новым, Оля и действует. Две дочери-студентки. Квартирами мама обеспечила, старшая дочь в Париже на практике. Петя, пока бизнес на ноги становился, машины из Германии гонял, рабочий день по собственному усмотрению, желание клиента – закон, деньги – в семью. Олина фирма укрепилась, прогресс налицо, а перемещение немецких транспортных средств (секонд-хенд), как известно, обложили таможенным налогом такой величины, что муж остался не у дел, кормушка прикрылась.

Друзья по несчастью другое занятие нашли, а Петя крепко обиделся и засел дома у компьютера, напрочь. Раньше он по Интернету договаривался с клиентами, а теперь, как Оля неоднократно убеждалась, снова и снова впадая в отчаяние (на полчаса, не больше), Петя стал завсегдатаем сайтов знакомств. Как он сам, пойманный на горячем, объяснял: да на пять минут зашел, для разрядки, Оль. Три часа клиентов ищу, мы с корешем новое дело затеваем, нам инвестор нужен. Почти договорились. «Почти договорились» он повторял на протяжении пяти лет.

Оле деньги не нужны, сама зарабатывает более чем достаточно, а муж-бездельник почему-то необходим. До абсурда доходит! Дома все в порядке: квартира, посуда, мебель, кухня, дочери и муж.

Ей трудиться спокойней, Петю изъять никак не возможно, у Ольги тут же депрессия, два года назад он к одной из интернетных знакомых чуть не сбежал, та тоже любому мужику рада, даже чужому. А может, – чужому тем более рада. И таких много, несть им числа! М-да, ситуация.

Ольга теперь постоянно руку на пульсе держит, спасибо мобильнику – соединяет любимых; проверить, дома ли благоверный, можно в любой момент.

Муж откликается исправно. Выполняет несложные поручения, продукты иногда из магазина принесет, но утомлять себя не дает: жена должна место знать. Как собака.

Ольга стирает, готовит, иногда по ночам. И лицо, как только она порог дома переступает, виноватым делается. У нее ведь все в порядке! А Петенька, водитель дивана, работу ищет и не может найти. Он страдает. Слова лишнего Ольга не произносит. И чувствует себя женщиной при муже. И счастлива, хоть ты тресни! Время от времени Петя пропадает на пару дней – Ольга прибегает внезапно, как принято говорить, с опрокинутым лицом, рыдает, клянется, что ноги его больше в доме не будет, что не простит изменщика, никогда больше!

Петя, как ни в чем не бывало, возвращается – и Ольга снова счастлива, светится. Российский вариант, никуда не денешься. «Водитель дивана» – типичный случай, муж успешной женщины, у которой нет ни времени, ни сил на личную жизнь. Муж необходим супруге для поддержки внутреннего равновесия.

Сколько Рита сил истратила на проповеди, учила позитивной психокоррекции, давала схемы самостоятельных упражнений. Оля ни в какую – я очень занята, Риточка, вас видеть для меня радость, ни на что больше времени нет. Зачем же, в самом деле, они на свидания к ней приходят? Энергетически зарядиться? И никакого результата, кроме энергетического нуля к концу дня, у Риты. Да, сухой лимон.

Так и выдоят ее питомицы, соки высосут – и останется она без хваленой энергии со знаком плюс, и ни ребенка, ни козленка в доме. Хотела посвятить себя любимой работе – и посвятила. Деньги зарабатывает (не так, чтоб уж очень много), толку никакого, результата нет. Может быть, Ольга права? Сидел бы у нее в квартире какой-нибудь Петенька, вместо кота (которого тоже нет), – и никаких проблем, жизнь удалась. Нет вопроса, зачем и кому все это нужно. Петеньке нужно. Чтобы телевизор в мое отсутствие смотреть и по бабам шляться.

Ниже – малюсенький пример Ритиной методики. Вполне официальный документ: Оксфордский опросник счастья (The Oxford Happiness Questionnaire), его с конца 1980-х до конца 1990-х совершенствовали, первоначально создан для внутреннего использования на кафедре экспериментальной психологии Оксфордского университета, затем опробован, усовершенствован и существует, при самообследовании дает каждому точное (в процентах) представление, насколько именно ему/ей хорошо или плохо.

Инструкция к применению: «Вам предлагается набор утверждений о счастье. Пожалуйста, укажите, насколько вы согласны или не согласны с каждым из них по шкале, где 1 балл соответствует „совсем не согласен“, а 5 – „полностью согласен“. Будьте внимательны при прочтении теста, так как одни предложения сформулированы утвердительно, а другие – отрицательно. Не думайте слишком долго над вопросами».

1. Я не особенно доволен/льна тем, как я живу. (-)

2. Я чувствую глубокий интерес к другим людям.

3. Жизнь кажется мне очень приятной.

4. К очень многим людям я испытываю теплые чувства.

5. Я редко просыпаюсь отдохнувшим. (-)

6. Я не возлагаю особых надежд на будущее. (-)

7. Многое кажется мне увлекательным.

8. Я всегда с большим энтузиазмом «включаюсь» в то, что делаю.

9. Жизнь хороша.

10. Мне некомфортно в окружающем мире. (-)

11. Я довольно много смеюсь.

12. Я удовлетворен/a происходящим в моей жизни.

13. Я не чувствую себя привлекательным. (-)

14. Существует разрыв между тем, чем я хотел/а бы заниматься, и тем, что мне приходится делать. (-)

15. Я очень счастлив/а.

16. Я умею видеть красоту.

17. Я всегда могу приободрить окружающих.

18. Я могу «включиться» в любое занятие, в какое захочу.

19. Я чувствую, что не контролирую свою жизнь. (-)

20. Я чувствую себя в силах принять любой вызов судьбы.

21. Я чувствую себя бодрым/ой.

22. Я часто испытываю радость и энтузиазм.

23. Мне сложно принимать решения. (-)

24. Я не чувствую, что у меня в жизни есть какой-то смысл и предназначение. (-)

25. Я очень энергичный/ая.

26. Обычно у меня получается изменять ситуации в лучшую сторону.

27. Общение с людьми не доставляет мне удовольствия. (-)

28. Я не чувствую себя здоровой. (-)

29. У меня нет особенно счастливых воспоминаний о прошлом.(-)

Обработка результатов:

1) Необходимо сложить все баллы от 1 до 5, которые вы себе поставили по каждому утверждению. При этом нужно учесть, что знаком (-) отмечены «обратные вопросы», которые оцениваются наоборот (например, пять баллов, если респондент ответил «1»).

2) Набранное количество баллов нужно разделить на 145 (максимальное число баллов в случае полного согласия с каждым утверждением).

3) Получившееся число (например, 0,67) нужно умножить на 100, получившийся результат означает, в процентном соотношении от гипотетического максимума, насколько вы счастливы.

На пятом занятии этот текст Рита вручала каждой «ласточке», которая определялись ею как нуждающаяся в систематическом самотестировании (спроси себя… задумайся над простыми вещами… остановись, оглянись, сосредоточься).

Рита подсовывала листки как бы между делом, с легкой иронией на лице. Она знала, что пометка «оксфордский» срабатывала лучше убеждений. Женщины заинтересовывались – не сразу, но постепенно. Фишка в том, чтобы «ласточки» сами возвращались к пунктам теста, еще и еще раз отвечая на вопросы, сознание самостоятельно зафиксирует строчки с минусом и плюсом. Стартовая реакция: какая чепуха! Можно подогнать под ответ, нарисовать себе сто процентов. Вот и прекрасно, рисуйте. Ощущайте себя счастливыми. Забудьте о своих Петечках и Мишах, отвлекитесь от неуверенности, страхов и депрессий.

Утром нужно проснуться отдохнувшей, получать удовольствие от общения с людьми и уметь изменить ситуацию к лучшему – вы привлекательны, жизнь хороша!

В Оксфорде, ясное дело, хлеб даром не едят. Это не «опросник счастья», это напоминалка, из чего оно, счастье, складывается. Из простых вещей, из светлых воспоминаний в том числе. Прошлое существует в сознании индивидуума как версия личной истории. А может, вы неточно запомнили? Пересмотрите флешбэки, прокрутите на замедленной съемке, вдруг и выплывет что-то радостное, вы совершенно неожиданно поймете: жизнь хороша! (пункт 9, ответьте утвердительно).

Иногда Рита сталкивалась с особо сложными случаями, игры противопоказаны. Казус Милочки, например, осадок до сих пор остался, и дрожь по телу – при одном воспоминании.

Пришла к ней неказистая с виду женщина из породы «вечных нимфеток», туловище молодое, возраст неопределим. Почему «неказистая»? Неопределенность в облике, стертые черты лица, несимметричные. Трепет замерзшей кошки, желание отогреть ее возникает мгновенно. Искренность у Милочки во взгляде настолько неподдельная, что кажется фальшивой.

Она охотно рассказывала о себе, замужество с непризнанным поэтом-алкоголиком, развод, частные уроки английского языка, переводы с английского языка. Мечтательность (в чем она выражалась, Рита не помнила, но определенно, мечтательность в Милочке была). Запомнилась небрежная имитация американского произношения, когда она цитировала что-то специально для Риты, та вначале не поняла с какой целью Милочка постоянно озвучивала ей тексты Шекспира, Хэмингуэя, даже рекламные баннеры журнала «Космополитен». Потом недоумение рассеялось – английский язык был для Милочки знаком избранности: Владимира Адольфовича, известного в Звездограде педиатра, профессора университета, притянул к Милочке магнитом именно иностранный язык. Но тайны лингвистического магнетизма Рите раскрыть не довелось, все проще: Пелетровский заведует кафедрой, мильон зарубежных командировок, конференции и симпозиумы, активное общение с западными коллегами – ему нужен переводчик со знанием специальных терминов. Проще раз и навсегда обучить старательную и покладистую Милочку, нежели постоянно мучиться от смутных подозрений, что западные коллеги его неверно поняли.

За границу они стали ездить вместе. В номере одной из гостиниц, после шумного и долгого празднования премии, врученной Владимиру Адольфовичу шведским университетом (десять лет совместных исследований, профилактика аденоидных вегетаций, профессор Пелетровский – автор базовой теории «Иммуномодуляторные взаимодействия»), они стали любовниками.

Седовласый Владимир Адольфович, солидный мужчина с пузцом, артикулирующий веско, чуть ли не по складам, и вечная нимфетка Милочка погрузились в затяжной роман, отягощенный наличием у профессора жены Ларисы Ивановны, двоих подрастающих детей, огромной квартиры и дачи – родительский дар. Собственно, Владимир Адольфович ни минуты не держал в уме отказываться от этих свидетельств его рассудительности, основательности характера и состоятельности в целом удачно прожитой жизни. Милочка хорошо вписывалась в общую картину, потому отказываться от тайных свиданий он тоже никак не хотел.

За первые два года духовной и физической близости Владимир Адольфович выучился сносно говорить на английском языке, слова произносил, правда, с некоторым напряжением, но читал книги и понимал говорящего без труда. Довести профессорское произношение до безукоризненного состояния Милочке не под силу, да и, честно говоря, ни к чему. Ощущать незыблемое положение в свите Пелетровского представлялось куда важней. Милочка оставалась в любовницах без малого четырнадцать лет, но вера, что в один прекрасный день профессор уйдет от Ларисы Ивановны и женится на ней, не покидала ее ни на миг.

Высокий и нескладный Владимир Адольфович приходил к Милочке ранним утром, еще до заседания кафедры, уверял, что любит, искалывал тело поцелуями (щеки его велики и по привычке небриты), терзал нежную грудь с розовыми сосочками, – и исчезал до следующего утра. Систематические командировки вносили в отношения любовников некоторое разнообразие. Милочка помогала милому другу, переводя его научные статьи и ассистируя на многочисленных конференциях.

Но в гости профессор отправлялся с Ларисой Ивановной, визиты друзей – к ним с Ларисой Ивановной, ресторан, театр и опера (иногда) – тоже в компании Ларисы Ивановны, дочери и сына. Милочке оставались редкие совместные походы в кино и вечерние слезы в подушку, иногда заканчивавшиеся распитием водки в компании бывшего мужа, сочувствовавшего ей изо всех сил. Он читал новые стихи и со всхлипами жаловался на безденежье, Милочка вручала ему пару-тройку некрупных долларовых купюр, после чего иногда оставляла его спать на коврике, так как комната у нее была одна, а изменять Владимиру Адольфовичу не в ее правилах.

С этим душераздирающим рассказом Милочка когда-то появилась в Ритином офисе, она плакала, съежившись на стуле, время от времени вперивала в Риту глазки кроличьего цвета, густо и неумело подведенные черным карандашом, и быстро опускала их, сникая в привычной безнадежности. «А как же любовь?» – прозвучало в завершение. Этот вопрос помог оторопевшей от неожиданности Рите собраться, она заговорила наконец:

– Вас Милочка зовут, ведь так? Да, вы так и представились. А вы перестаньте быть Милочкой. Прогоните вашего кавалера хоть раз. У вас не такой сложный случай, как вам кажется.

Рита ошиблась. Случай оказался очень сложным. Владимира Адольфовича прогоняли, он приходил снова, как ни в чем не бывало. Плачущей Милочке он говорил, что слезы ей очень идут. Милочка отчаивалась и приходила плакать к Рите в кабинет. В конце концов она стала плакать не переставая, прекратила заниматься с учениками английским языком и впала в тяжелую форму депрессии. Любое решение, кроме немедленного ухода возлюбленного из семьи, разбивало Милочкину картину мира, психика ее противилась самым решительным образом.

Карусель закрутилась волчком. Пелетровский приходил к Милочке, она заявляла ему, что не спала всю ночь, и рыдания сотрясали ее тело вместе с нежной грудью и розовыми сосочками. Профессору приходилось уходить несолоно хлебавши, он постоянно опаздывал к началу заседания кафедры.

Рита продолжала настаивать на освобождении из-под профессорского ига, объясняя, что Милочка – просто милое дополнение к чужому благополучию. Услышав слово «освобождение», Милочка принималась плакать с удвоенной силой. Иногда она успокаивалась и снова смотрела на Риту трепетным, искренним взглядом. Рита в такие моменты чувствовала, что ей самой скоро понадобится хороший психиатр. Она проклинала себя, что ввязалась в эту историю, но кто мог при первом взгляде на тихоню Милочку предположить, что «ласточка» – хроническая истеричка, лечить которую должен врач, а не «life-coach»!

День, когда Лариса Ивановна выгнала наконец профессора из комфортабельной наследственной квартиры, Рита хорошо запомнила. Милочка позвонила ей и сообщила, что проблема решена. Владимир Адольфович пришел к ней с чемоданчиком типа бриф-кейс. Она победила. Победила любовь!

Рита сухо поблагодарила за звонок и положила трубку. Она понимала, что история не закончена, Милочка просто не в состоянии понять, что Пелетровский ее никогда не любил, что жить он может только на два дома, что потеря семьи для него разрушительна. Она ни минуты не сомневалась, что через какое то время Милочка позвонит и сообщит, что…

Милочка позвонила, долго рассказывала о подлостях бывшей жены (о, Лариса Ивановна уже бывшая?), о том, что никак не удается поделить дачу, ведь Владимиру Адольфовичу так необходимо его личное пространство за городом! Милочка жаловалась, что ее не воспринимают друзья профессора, а профессорские дети, напротив, настойчивы и непереносимы. Рита посетовала, что, к сожалению, никак не может быть полезна: срочная командировка за границу, лекции на факультете славистики, информация о гендерной роли российских женщин в условиях изменившегося социума живо интересует феминисток в университете штата Колорадо.

Через два месяца Милочка пришла без звонка. В ней не было и следов трепетности. Никакой мечтательности или вопросов типа «А как же любовь?». Остервенение и обида. Нет, Владимир Адольфович все еще с ней, у них полное взаимопонимание. Но какова сука эта Лариса Ивановна! Квартиру делить отка… вещи назло выбрасыва… дачу обнесла забором… ноя… но она… но мой Володенька, он просто святой, я так его обожаю, мы обожаем друг друга! Эта ханжа Лариса Ивановна, как она может, она ни дня не работала! Из рассказа выплыл любопытный факт: к Милочке профессор переселился только потому, что терпение ужены лопнуло. Рита то включалась то выключалась, слушать историю о вновь образованной ячейке общества она была не в состоянии. Женщина, сидевшая напротив нее, была куда более несчастна, чем до воссоединения с любовником, прихода которого с бриф-кейсом в руках она ждала целых четырнадцать лет.

Рита не знала, как называется это заболевание. Как угодно, но не любовь. Нет, не любовь. Милочка и раньше не о профессоре думала. Ее снедала зависть – к его жене, к детям, к устроенному быту и семейному покою, ко всему тому, в чем ей не было места, куда ее не впускали и что всеми силами пытались от нее уберечь, но не смогли. Ларису Ивановну было до глубины души жаль. Судя по всему, Владимир Адольфович останется с прилипчивой и неказистой нимфеткой «вне возраста» Милочкой. Надеюсь, моей вины в этом нет – Рита подумала так и сама себе не поверила. Ей стало грустно. И стыдно. Лариса на прием к ней в качестве «ласточки» не придет. Сто пудов не придет. Гордая. Простите меня, Лариса Ивановна.

Блеск у Милочки в глазах нездоровый, Рита прекрасно понимала, что через какое-то время она снова впадет в депрессию, еще более тяжелую, чем прежде. Надеюсь, Владимир Адольфович это переживет. Или сможет ее вылечить. А вдруг? Чудеса бывают, впрочем, не моя печаль. Как в народе принято говорить: в семье всякое бывает, разберутся. К Владимиру Адольфовичу какие претензии могут быть? Он по-прежнему хороший педиатр, в городе известный.

* * *

Симона де Бовуар писала Нельсону по-английски. Беспрестанно извиняясь за грамматические ошибки, которых в процессе переписки становилось все меньше, – ее способность развиваться фантастична! Но некоторая неуверенность в языке ощущалась, что придавало письмам бездну очарования. Она обращалась к герою своего единственного непридуманного романа с некоторой долей наивности, интонация школьницы, надеющейся получить одобрение учителя. Возможно, она никогда не полюбила бы его с такой силой, если бы он говорил по-французски. Языковой барьер и расстояние в тысячи миль, трансатлантический роман. «Как мы вероломны, то есть как сами себе верны». Мечты и реальность переплелись. Удивительная история, во всех отношениях удивительная. Оба выражали готовность пожертвовать всем, но в результате оба так ничем и не пожертвовали.

…Нельсон, любимый, пишу на ярко-голубой бумаге, потому что сердце мое полно такой же ярко-голубой надежды: нас ожидает большая радость. Если все будет в порядке, то я приеду к тебе в Вабансию в начале сентября, а точнее – седьмого, и пробуду до двадцатого.

Я очень сильно тебя любила сегодня утром, когда чистила зубы и причесывалась, и вот! Обнаружила внизу письмо, невероятно милое, как и все твои письма. Последнее всегда самое лучшее, так как вновь подтверждает, что ты существуешь и любишь меня. Я сейчас совсем не успеваю читать, наверстаю упущенное через месяц, когда уеду за город, поэтому ничего из того, про что ты рассказываешь, не читала. <…>

…Пожалуйста, пожалуйста, не пускай крашеную блондинку в наш с тобой дом. Она будет пить мой виски, есть мои ромовые пироги, спать на моей кровати, может быть даже, с моим мужем. К тому же поскольку лучше Вабансии места в мире нет, то она не захочет уходить и уйти придется мне, тогда я тоже начну колоться морфием, как она, что будет весьма прискорбно, тебе не кажется? Бейся до последнего и сбереги мне мой дом – я эгоистично на этом настаиваю. Я шучу, милый, поступай, как сочтешь нужным, я не хочу быть помехой твоей свободе. <…>

…Но теперь я тоже буду тебя ругать! По-твоему, я истеричка… Да ты просто слишком самоуверен! Когда мы только познакомились, ты сам признавался, что обращаешь в псевдомудрость свое самодовольное нежелание ничего не знать: крокодил в тине. Да, у тебя уютный, засыпанный снегом дом, тебе там хорошо вместе с твоими чокнутыми приятелями-наркоманами, но это еще не основание для такого безоблачного оптимизма. <…>

…Но я не совсем еще потеряла голову, и если ты влюбишься в другую женщину, то все понятно. Только, когда ты будешь решать, бросать меня или нет, подумай и о том, что это означает для меня. Не отнимай у меня свою любовь прямо сейчас, оставь все как есть до нашей следующей встречи… Сделай, чтобы мы увиделись поскорее. Впрочем, и ты и я знаем: все будет так, как ты решишь, я не доставлю тебе никакого беспокойства.

Это письмо – самое страшное, что может от меня исходить. Просто я на сей раз кое о чем тебя прошу. Я прошу постараться меня не гнать, а оставить. Как недолго я знала, что дорога тебе, как недолго! Всего полчаса, надо хоть немного продлить это время. Я хочу, чтобы ты поцеловал меня с любовью еще хоть раз. Я так люблю тебя. Я любила тебя за твою любовь ко мне, за остроту и постоянную новизну физического желания и счастья, но даже когда все это исчезло – или наполовину исчезло, – я упрямо продолжаю любить тебя за то, какой ты есть. <…>

…Мне нисколько не жаль, что на твоем бедном девственном сердечке навеки останется темное пятно. Можно размассировать колено или лодыжку, но с сердцем это не получается: я чувствую, что мое покалечено безнадежно и больше мне не послужит. Но оно вполне сгодится для тебя, мой бедный дикий зверь.

Оно твое навсегда, как и твоя Симона.

Симона пересекала океан ради коротких встреч, а Нельсон ждал ее в уютном домике с забором и подстриженным газоном, кормил из ложечки, дарил шелковое белье и непрестанно звал замуж. И она, эталон феминистки, клялась: «Я буду умницей, послушной восточной супругой, вымою посуду, подмету пол, куплю яйца и печенья, я не дотронусь до твоих волос, щек, плеч, если ты мне не позволишь».

Клялась – и не могла оставить Сартра, с его теорией экзистенциального брака. «Семья – это гражданский союз двух свободных людей». Великий мыслитель еще в детстве решил, осознав свою некрасивость, что станет незаменимым в любом обществе и неотразимым для любой женщины. Начисто лишенный чувственной энергии, но весьма и весьма озабоченный успехом, с младых ногтей последовательно шел к поставленной цели. Его популярность набирала обороты, теория гуманистического экзистенциализма, взращенная вместе с Симоной, будоражила массы, его первые литературные труды охотно раскупались и цитировались, а почитательницы, млея, падали к нему в постель.

«Полужертва-полусообщница, такая же, как и все остальные» – эта фраза Сартра не менее известна, чем его знаменитое «Ад – это другие». Обидная фраза.

«Настоящая свобода начинается по ту сторону отчаяния», – сказал Сартр, отказавшись от Нобелевской премии. Симону он никому не отдал, но и не полюбил, к сожалению, идея свободных отношений превратила в театр абсурда долгий-предолгий альянс стопроцентной француженки, как ее характеризуют современники, и с юности выбранного ею в спутники жизни Жана Поля Сартра «Симона – прирожденный философ!» – говорил он.

Они жили в разных домах, они ежедневно встречались, они влюблялись, они наперегонки удочеряли своих любовниц, они снова встречались, он не спешил показывать ей свои новые работы, она нуждалась в его советах постоянно, я смею предположить, что сердце Симоны кровоточило, не переставая, свобода в гражданском браке стоила ей дорого.

Де Бовуар пережила Сартра на шесть лет. Последние годы она очень болела, провела их в полном одиночестве, в квартире поблизости от кладбища Монпарнас, окна выходили на его могилу. Но когда Симона де Бовуар умерла, о ней снова вспомнили, с ней прощался весь Париж.

История отношений вовсе не так грустна, как может показаться, слава и успех – верные спутницы Сартра; де Бовуар – символ свободной женщины, жена и соратница гения. Оба добились того, к чему стремились, чего жаждали более всего.

«А как же любовь?» – вспомнилось Рите. Вот такая любовь, Милочка. Все бывает.

* * *

Павел откликнулся на ее звонок тут же, по первому зову. Рите необходим совет, он счастлив быть полезным. Ему необходимо ее видеть, хотя бы время от времени. Рита для него – как глоток воды в пустыне, он погибает, не видя ее подолгу. Парадоксально, именно поэтому она тысячу раз думает, прежде чем ему позвонить. Дружба мужчины и женщины на самом деле не что иное, как удовлетворение женского тщеславия. Если мужчина к женщине полностью равнодушен, он сломя голову по первому зову не прибежит.

В кафе так же пусто, как и в прошлый раз, но картины сменились. Пейзажи, пейзажи, унылая пора, очей очарованье, потемневшая от дождя калитка в осеннем саду.

– Паш, как ты думаешь, предыдущие работы проданы? Жаль, мне одна из них нравилась. Три кошки в бальных платьях, девочка-подросток в белой пачке, девушка-кошка в нежно-розовом, и мама-кошка – светская дама в голубом бальном наряде с широким декольте. Женские сезоны: три возраста, три женщины.

– Ты купить ее собиралась?

– Да нет, но я к ней привыкла. Казалось, неизменный атрибут этого милого кафе, ироничная простота.

– Ну, забавная картинка была, не более того. Ироничности нам не занимать, обоим.

– Мне сейчас растерянности не занимать, я снова в начальной точке.

– Переосмыслила тезисы для женщин?

– Ты говоришь о нашей последней встрече? Как это было давно! Тогда мне ситуация казалось предельно ясной. А теперь я запуталась, честно говоря. Теория с практикой не то что не сходятся – даже знакомиться не хотят. На практике мои «ласточки» неизменно начинают исповедоваться. И спрашивают совета: как быть? У меня нет громких успехов в личной жизни, но нет и поражений. Везучая! – говорят. Да вовсе нет. Соображаю быстро. Еще в детстве задумалась – раз уродилась женщиной, то надо прожить женскую жизнь. Полноценную. Всматривалась, вслушивалась, сопоставляла. Женские истории обдумывала. Нет везучих, но есть умные. Счастливый случай происходит только с ними – готовы нужный момент уловить. Или, как сказала Симона…

– Снова де Б.? Симона становится твоей навязчивой идеей.

– Или навязчивым образом. Но она этого заслуживает. Чем больше вдумываюсь, тем сильнее увлечена. Воистину, бог создал женщину!

– Я ревную тебя к ней, не шучу. Ты влюблена.

– Это Марина Цветаева могла влюбляться в женщин, любить только мужчин ей казалось скучным. В результате у нее была нескучная жизнь, но я отвлеклась. Симона сформулировала примерно так: «Поймать мужа – это искусство. Удерживать его – тяжелая работа». Нет слов, осталось добавить: вы поняли, что крепкая семья это бредовая идея? Симона пишет о браке как о чем-то пугающем и страшном; то, чего она бежала и избежала, но к чему подсознательно стремилась. Она приводит примеры, один ужасней другого, – жизнь замужней женщины не имеет смысла: это ежедневное повторение одного и того же.